— Но ты же, Дуг, к нему прикасался.
— Я был вынужден, иначе у Карра возникли бы подозрения.
Брэндон подошел к боковой двери и позвал:
— Эй, Боб, зайди ко мне на минутку со своим инструментом.
Боб Терри, заместитель шерифа, который исключительно благодаря своему трудолюбию самостоятельно освоил процедуры снятия, исследования и классификации отпечатков пальцев, вошел в комнату.
Шериф Брэндон указал пальцем на нож, лежавший на столе, и предупредил:
— Поосторожнее с ним, Боб. Посмотри, что там есть по твоему профилю.
Терри с любопытством взглянул на своего шефа, затем на окружного прокурора и, ничего не говоря, принялся обрабатывать рукоятку и лезвие белым порошком.
— На нем полно отпечатков. Нож буквально залапан, — через несколько минут доложил дактилоскопист.
— Посмотри, нельзя ли выделить пару-тройку четких? — попросил Селби.
— Пожалуйста, мистер Селби, вот один… Здесь еще один… Третий хороший отпечаток.
— Отлично, — похвалил Селби. — А теперь, Боб, сходи, пожалуйста, за штемпельной подушечкой и бумагой.
Терри быстро вернулся, держа в руках приспособления для снятия отпечатков пальцев.
Селби, набивая табаком трубку, повернулся к шерифу, и в его глазах сверкнул озорной огонек:
— Слушай, Рекс, пусть Боб снимет у тебя отпечатки.
— Какого черта! — разозлился Брэндон. — Это что — шутка?
— Дай ему свои пальцы, — повторил прокурор.
Брэндон хотел что-то сказать, но передумал и, сжав зубы, подставил Терри сначала левую руку, потом правую.
— Теперь Боб, — продолжал Селби, — сравни отпечатки на ноже с отпечатками пальцев шерифа.
— С моими?! — изумился Брэндон.
Селби кивнул в знак согласия.
— Да я не прикасался к ножу, ты что, забыл? Ты сам схватил меня за руку…
— Я знаю.
— Каким образом, черт бы тебя побрал, мои отпечатки могут оказаться на этом ноже, если я его даже не трогал?
Прокурор вопросительно посмотрел на помощника шерифа. Боб Терри рассматривал отпечатки, имевшиеся на ноже, и сличал их с только что полученными.
Внезапно он замер, повертел головой и прошептал:
— Ну и ну! Не берусь утверждать, но…
— Что у тебя, Боб? — спросил Селби.
— Вот здесь, — ответил специалист, указывая на лезвие ножа, — есть отпечаток среднего пальца правой руки шерифа Брэндона.
— Что и требовалось доказать, — сухо заметил Селби. — Ну, Рекс, картина начинает проясняться.
Глава 16
Глава 17
Глава 18
— Я был вынужден, иначе у Карра возникли бы подозрения.
Брэндон подошел к боковой двери и позвал:
— Эй, Боб, зайди ко мне на минутку со своим инструментом.
Боб Терри, заместитель шерифа, который исключительно благодаря своему трудолюбию самостоятельно освоил процедуры снятия, исследования и классификации отпечатков пальцев, вошел в комнату.
Шериф Брэндон указал пальцем на нож, лежавший на столе, и предупредил:
— Поосторожнее с ним, Боб. Посмотри, что там есть по твоему профилю.
Терри с любопытством взглянул на своего шефа, затем на окружного прокурора и, ничего не говоря, принялся обрабатывать рукоятку и лезвие белым порошком.
— На нем полно отпечатков. Нож буквально залапан, — через несколько минут доложил дактилоскопист.
— Посмотри, нельзя ли выделить пару-тройку четких? — попросил Селби.
— Пожалуйста, мистер Селби, вот один… Здесь еще один… Третий хороший отпечаток.
— Отлично, — похвалил Селби. — А теперь, Боб, сходи, пожалуйста, за штемпельной подушечкой и бумагой.
Терри быстро вернулся, держа в руках приспособления для снятия отпечатков пальцев.
Селби, набивая табаком трубку, повернулся к шерифу, и в его глазах сверкнул озорной огонек:
— Слушай, Рекс, пусть Боб снимет у тебя отпечатки.
— Какого черта! — разозлился Брэндон. — Это что — шутка?
— Дай ему свои пальцы, — повторил прокурор.
Брэндон хотел что-то сказать, но передумал и, сжав зубы, подставил Терри сначала левую руку, потом правую.
— Теперь Боб, — продолжал Селби, — сравни отпечатки на ноже с отпечатками пальцев шерифа.
— С моими?! — изумился Брэндон.
Селби кивнул в знак согласия.
— Да я не прикасался к ножу, ты что, забыл? Ты сам схватил меня за руку…
— Я знаю.
— Каким образом, черт бы тебя побрал, мои отпечатки могут оказаться на этом ноже, если я его даже не трогал?
Прокурор вопросительно посмотрел на помощника шерифа. Боб Терри рассматривал отпечатки, имевшиеся на ноже, и сличал их с только что полученными.
Внезапно он замер, повертел головой и прошептал:
— Ну и ну! Не берусь утверждать, но…
— Что у тебя, Боб? — спросил Селби.
— Вот здесь, — ответил специалист, указывая на лезвие ножа, — есть отпечаток среднего пальца правой руки шерифа Брэндона.
— Что и требовалось доказать, — сухо заметил Селби. — Ну, Рекс, картина начинает проясняться.
Глава 16
Дорис Кейн и ее дочь сидели в столовой большого дома и обедали.
За окном начиналась пыльная буря, и горячий ветер пустыни раскачивал ветви деревьев и производил неприятный шум, врываясь под свес крыши старого дома.
Три дня прошло с понедельника, с его трагическими событиями, но тягостная атмосфера продолжала витать над домом.
Джим Мелвин находился на собрании городского совета Лас-Алидаса. Собрание было полусекретным, хотя было объявлено как заседание комитета полного состава.
Джим уехал очень поспешно, чуть ли не бегом кинувшись в гараж и бросив на ходу, что вернется в лучшем случае к утру и позвонит, если выяснится что-то определенное.
Судя по всему, городской совет был готов рассмотреть его заявку на установку счетчиков на платных стоянках.
Обедом занималась Дорис Кейн. Она испекла пирог с лимоном и меренгой, который особенно любила Паула, приготовила баранью ногу, нашпигованную чесноком и другими специями. Политую мятным соусом баранью ногу украшали ломтики картофеля, покрытые коричневой хрустящей корочкой. Трапезу дополнял салат из авокадо и помидоров, приготовленный по собственному рецепту Дорис. Она надеялась, что ее кулинарные изыски успокоят нервы Джима, но все ее усилия пропали втуне.
Паула приготовила коктейли, которые, по мнению Дорис, получились слишком крепкими. Уже после второго коктейля миссис Кейн поняла, что ей не удастся серьезно поговорить с дочерью.
Паула выпила три коктейля, и они не принесли, как обычно, привычного расслабления. Напротив, Паула была напряжена и нервничала, как норовистая лошадь под туго натянутым поводом. Только после того, как они разделались с лимонным пирогом и закурили, до миссис Кейн дошло, что Паула безотчетно старается направить разговор в нужное ей русло. Миссис Кейн пыталась помочь дочери — все, что угодно, лишь бы не это гнетущее напряжение. Они обсудили недостатки архитектуры дома, из-за которых вой ветра, искажающий и усиливающий все звуки вокруг, так действовал на нервы Паулы.
Наконец Паула, прямо глядя на мать, сказала:
— Знаешь, не заяви ты, что видела в дверях ванной постороннего человека, полиция удовлетворилась бы версией самоубийства Евы Даусон и все было бы кончено. Понимаешь, учитывая все обстоятельства, как мне кажется, тебе надо было общаться с полицейскими более осмотрительно.
— Я уже много думала об этом.
— Может быть, слишком много.
— Может быть.
— Мама, — ровным голосом продолжала Паула, — Джим абсолютно уверен, что ты видела у двери ванной именно Еву Даусон. Она чувствовала себя одинокой, была взвинчена и расстроена. Ведь ты помнишь, как она докучала тебе, как хотела выговориться. Но ты вымоталась и не хотела ни с кем общаться. Жаль, что ты была такой усталой и не позволила Еве излить тебе свою душу. Все, может быть, обошлось бы.
— Не думаю, Паула, что я видела в дверях Еву Даусон.
— А кто еще там мог быть? Как, по-твоему?
— Я думаю, там был тот, кто убил Еву.
— Мама!
— Ты же сама спросила.
— Но, мама, дорогая, как ты не поймешь, что Еву Даусон не убивали!
— Почему ты так думаешь?
— Потому что это было заурядное самоубийство.
— Тогда, кого я видела в дверях ванной?
— Еву Даусон, мама.
— Я так не считаю, Паула.
— Ну если ты настолько уверена, то и говорить об этом больше не стоит.
Дорис Кейн посмотрела на свои часы и сказала:
— Все равно, Паула, мои показания мало что значат. Я была в полусне. Подняв голову, увидела чей-то силуэт. Разглядеть того человека я не могла. После этого эпизода я почти сразу заснула. Но, задним числом, мне кажется, что в его в облике было что-то угрожающее.
— Конечно, спросонья ты могла не разобрать.
— Не исключено. Хорошо, Паула, мне пора домой.
Передавай привет Джиму. В следующий раз, когда я соберусь приехать, извещу заранее.
— Мама, — резко сказала Паула, — я должна тебе что-то сказать.
— Что?
Паула немного помолчала и ответила:
— Я хочу сказать, почему мы ничего не давали о себе знать. Теперь мне известно гораздо больше, чем тогда.
Ева Даусон была неврастеничкой. Она пыталась покончить с собой. Скорее всего, она и выстрелила в себя.
— Или кто-то выстрелил в нее.
— Ерунда. Она хотела застрелиться, но только ранила себя, а мы с Джимом взяли ее к себе.
— Почему?
— Я не могу вдаваться в детали, так получилось. Нам пришлось переехать сюда. Мы хотели, чтобы никто не знал об этом.
— Разве Джима не знают в Лас-Алидасе?
— Знают, конечно, поскольку он работает здесь по установке своих счетчиков. Но мало кто знает, где он здесь живет. Первую неделю мы совершенно никуда не выходили, потом, когда доктор сказал, что опасность миновала, начали время от времени выползать из дома.
Тогда Джим решил, что можно без опаски съездить в Мэдисон-Сити и забрать почту и одежду, а заодно заняться бизнесом. В течение десяти дней я всего два или три раза выходила, и то только до магазина и обратно.
Я хотела послать тебе весточку, а накануне дня твоего рождения я попросила Джима отправить тебе поздравительную телеграмму… Но он либо забыл, либо… понимаешь ли, он мог решить, что это небезопасно.
— Все в порядке, — улыбнулась Дорис. — Я зря волновалась. Но не имея от тебя ни строчки, мне начинает мерещиться невесть что. Ладно, Паула, пошли, вымоем тарелки, а потом я поеду.
— Мама, мне не хочется отпускать тебя ночью.
— Я люблю ездить по ночам.
— Но не в такую же погоду. Из-за ветра ты не справишься с машиной. — Миссис Кейн только покачала головой и улыбнулась. — Мама, ты уезжаешь, потому что тебе кажется, будто Джим не хочет, чтобы ты оставалась?
— Нет, Паула, я приехала, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Мне не хочется стеснять тебя. Теперь, когда я вижу, что ты жива и здорова, я могу со спокойной душой уехать.
— Но мы хотим, чтобы ты осталась.
— У меня есть дела, Паула, — рассмеялась миссис Кейн. — Нет, правда, мне пора возвращаться.
— Ну тогда дождись хотя бы утра. Рано утром и отправишься в путь.
— Мне по душе ночная езда: меньше движение на дорогах.
Они помолчали, потом Дорис Кейн неожиданно спросила:
— Паула, а Джиму нравится то, чем он сейчас занимается?
— Думаю, да.
— Мне кажется, на его бизнес сильно влияет политика.
— Разумеется.
Мать и дочь какое-то время сидели молча, потом Паула нарушила молчание:
— Мама, поверь мне, что я действительно не знаю всех подробностей. Еву Даусон ранили на той вечеринке, которую мы устраивали, и эту историю надо было замять — ведь соседи слышали выстрел. Мистер Карр взял все заботы на себя. Он все организовал так, что не произошло никакого скандала. Даже те, кто присутствовал на вечеринке, не поняли, что случилось.
— Как ему это удалось, милая?
— Во-первых, он предложил переправить Еву Даусон в безопасное место. Быстро сел на телефон, и через час этот дом, в Лас-Алидасе, был освобожден. Мне только известно, что Карр говорил по телефону, а как он все это устроил, я не имею ни малейшего понятия.
Раненую девушку перевезли сюда. Был вызван доктор, и скоро ситуация уже была под контролем. Затем Карр попросил своего бывшего клиента сыграть роль раненого. Для этой цели даже было заготовлено полотенце, залитое кровью.
Миссис Кейн хранила молчание, которое красноречиво передавало ее разочарование.
— Было крайне важно скрыть от всех, что Ева Даусон ранена и где она находится, — продолжала Паула. — В этом доме мы сидели взаперти. Не смели даже носа высунуть. Сюда приходил лишь доктор, который осматривал Еву. Вскоре он заявил, что она вне опасности. Я согласна, мама, что приятного в этом мало, но все упирается в этот чертов бизнес… бизнес, который так важен для карьеры Джима. Я несколько раз звонила горничной в Мэдисон-Сити, просила, чтобы она не убиралась в доме. Но мы забыли о почте. Вот почему к нам не попало твое письмо. Джим вынул почту из ящика за день до того, как ты приехала. Затем на следующее утро поступил чек от мистера Карра… своего рода компенсация за… ну в общем, за наши труды. — Паула замолчала, но после продолжительной паузы, видя, что мать тоже молчит, спросила: — Ты очень… порицаешь Джима?
— Мне не известны все обстоятельства, — ответила Дорис Кейн. — Паула, я за тебя больше не отвечаю. Ты должна оставаться верной только Джиму… и самой себе. — Паула энергично кивнула головой, но в глазах отразилось сомнение. — Беда с вашим бегством, — продолжала Дорис Кейн, — заключается в том, что оно тянет за собой обман. Тебе же не свойственно лгать, поэтому мне не нравится ситуация, как ты ее описываешь…
— Что же тут плохого? Ева Даусон выстрелила в себя, и нельзя было допустить, чтобы газеты получили возможность спекулировать на этом несчастье.
— Ты уверена, что она стреляла в себя?
— Да.
— Откуда ты это знаешь?
— Она сама мне все рассказала.
— А ты не думаешь, что ее просто заставили так говорить?
— Я думаю, она говорила правду.
— Чем она объясняла свой поступок?
— Она была в подавленном состоянии.
— В связи с чем?
— Не знаю.
— Она воспользовалась оружием Джима?
— Да. Пистолет лежал в его машине.
— А может быть, Джим стрелял в нее?
— Не говори глупостей, мама. Ничего подобного.
Мы же заботились о ней. Все было улажено, и Карр оплатил наши услуги — по 750 долларов за каждую неделю. В письме, которое ты нашла в почтовом ящике, был чек от Карра на 1500 долларов. Карр не стал бы платить, будь Джим замешан в чем-то таком.
— И мистер Карр предоставил это жилище?
— Да.
— А этот человек… Карр… не замешан ли он?
— Он адвокат и действует по поручению одного своего клиента.
— А зачем клиенту мистера Карра нести расходы и терпеть неудобства, только чтобы скрыть факт ранения Евы Даусон?
— Как ты, мама, не понимаешь? Это же произошло на вечеринке у Джима. Надо же — так не повезло! Как я разозлилась на эту девицу, когда услышала об этой дикости! Додумалась до того, что забралась в гараж и вытащила из машины Джима пистолет! Совсем, видимо, рехнулась!
— Я все же не понимаю, почему клиент мистера Карра готов выложить огромные деньги…
— О, он просто не может допустить, чтобы его имя было связано с этой трагедией. Мало ли что могут понаписать газеты. Они раздуют невесть что из этого выстрела и обязательно опубликуют имена всех присутствовавших на вечеринке.
— Ты не догадываешься, кто бы мог быть этим клиентом?
— Трудно сказать, мама. Там было несколько очень видных бизнесменов, которые вряд ли будут в восторге, если их имена упомянут в связи со скандалом. — Дорис Кейн понимающе кивнула. — Нетрудно понять, — продолжала Паула говорить быстро, с беспокойством глядя на мать, — что все было очень логично. Поэтому мы и не отвечали тебе и не поздравили, хотя и собирались. Джим решил, что так будет безопаснее. Понимаешь, из дома мы выходили только в случае крайней необходимости. Если бы ты знала, мама, какая у Джима работа. Ему приходится держать в голове массу всяких сведений. Ответственность огромная… успевай только поворачиваться. И потом он просто обязан оберегать репутацию людей, ради которых старается и устраивает подобные вечеринки.
— А нельзя получить контракт только исходя из достоинств новых счетчиков?
— О Боже! Нет, конечно! Особенно, когда имеешь дело с политиками. Вечеринки с выпивкой и девочками — от этого никуда не деться. Понимаешь, для Джима главное — хорошо начать. Его счетчик намного перспективнее аналогичных разработок. Он не фиксирует время простоя. Как только машина отъезжает, счетчик возвращается на нуль, и следующий паркующийся платит только за «чистую» стоянку. Нам бы договориться об их установке в двух-трех городах, чтобы потом было от чего отталкиваться.
— Знаешь, Паула, я ничуть не сомневаюсь, что Джим прекрасно справляется со своим бизнесом, что он знает, как поступить, чтобы было лучше вам обоим. Но я хочу сказать… обман… любой обман… не в твоем характере. Ты у меня всегда была честной, и потом…
Резкий телефонный звонок не дал договорить миссис Кейн. Паула быстро вскочила из-за стола и побежала к телефону. Было видно, что она рада прервать неприятный разговор.
Положив трубку, она вернулась к столу.
— Это Джим, мама. Он звонил с совещания городского совета. Ему срочно нужны какие-то бумаги. Я должна быстрее отвезти их ему. Такси теперь не поймаешь, и я подумала, что возможно…
— Ну конечно, — сразу поняла миссис Кейн. — Бери мою машину, Паула. Вот ключи.
— Я мигом вернусь, мама, и мы вместе перемоем тарелки. Поставь их в раковину, ну а если все-таки хочешь ехать, можешь пока собирать вещи. До скорого.
— Не беспокойся, милая, — снисходительно улыбнулась мисс Кейн. — Беги.
Паула бросилась в спальню, через две минуты спустилась, выскочила через заднюю дверь, и до Дорис Кейн донесся шум запускаемого двигателя. Вот машина скрылась за поворотом, и она осталась одна в большом доме.
Дорис Кейн убрала со стола, перемыла и высушила тарелки. Паула не возвращалась и не звонила.
Миссис Кейн присела в ожидании дочери. Ветер теперь дул с удвоенной силой, в его вое можно было различить зловещие звуки, предвестники надвигающейсч беды.
За окном начиналась пыльная буря, и горячий ветер пустыни раскачивал ветви деревьев и производил неприятный шум, врываясь под свес крыши старого дома.
Три дня прошло с понедельника, с его трагическими событиями, но тягостная атмосфера продолжала витать над домом.
Джим Мелвин находился на собрании городского совета Лас-Алидаса. Собрание было полусекретным, хотя было объявлено как заседание комитета полного состава.
Джим уехал очень поспешно, чуть ли не бегом кинувшись в гараж и бросив на ходу, что вернется в лучшем случае к утру и позвонит, если выяснится что-то определенное.
Судя по всему, городской совет был готов рассмотреть его заявку на установку счетчиков на платных стоянках.
Обедом занималась Дорис Кейн. Она испекла пирог с лимоном и меренгой, который особенно любила Паула, приготовила баранью ногу, нашпигованную чесноком и другими специями. Политую мятным соусом баранью ногу украшали ломтики картофеля, покрытые коричневой хрустящей корочкой. Трапезу дополнял салат из авокадо и помидоров, приготовленный по собственному рецепту Дорис. Она надеялась, что ее кулинарные изыски успокоят нервы Джима, но все ее усилия пропали втуне.
Паула приготовила коктейли, которые, по мнению Дорис, получились слишком крепкими. Уже после второго коктейля миссис Кейн поняла, что ей не удастся серьезно поговорить с дочерью.
Паула выпила три коктейля, и они не принесли, как обычно, привычного расслабления. Напротив, Паула была напряжена и нервничала, как норовистая лошадь под туго натянутым поводом. Только после того, как они разделались с лимонным пирогом и закурили, до миссис Кейн дошло, что Паула безотчетно старается направить разговор в нужное ей русло. Миссис Кейн пыталась помочь дочери — все, что угодно, лишь бы не это гнетущее напряжение. Они обсудили недостатки архитектуры дома, из-за которых вой ветра, искажающий и усиливающий все звуки вокруг, так действовал на нервы Паулы.
Наконец Паула, прямо глядя на мать, сказала:
— Знаешь, не заяви ты, что видела в дверях ванной постороннего человека, полиция удовлетворилась бы версией самоубийства Евы Даусон и все было бы кончено. Понимаешь, учитывая все обстоятельства, как мне кажется, тебе надо было общаться с полицейскими более осмотрительно.
— Я уже много думала об этом.
— Может быть, слишком много.
— Может быть.
— Мама, — ровным голосом продолжала Паула, — Джим абсолютно уверен, что ты видела у двери ванной именно Еву Даусон. Она чувствовала себя одинокой, была взвинчена и расстроена. Ведь ты помнишь, как она докучала тебе, как хотела выговориться. Но ты вымоталась и не хотела ни с кем общаться. Жаль, что ты была такой усталой и не позволила Еве излить тебе свою душу. Все, может быть, обошлось бы.
— Не думаю, Паула, что я видела в дверях Еву Даусон.
— А кто еще там мог быть? Как, по-твоему?
— Я думаю, там был тот, кто убил Еву.
— Мама!
— Ты же сама спросила.
— Но, мама, дорогая, как ты не поймешь, что Еву Даусон не убивали!
— Почему ты так думаешь?
— Потому что это было заурядное самоубийство.
— Тогда, кого я видела в дверях ванной?
— Еву Даусон, мама.
— Я так не считаю, Паула.
— Ну если ты настолько уверена, то и говорить об этом больше не стоит.
Дорис Кейн посмотрела на свои часы и сказала:
— Все равно, Паула, мои показания мало что значат. Я была в полусне. Подняв голову, увидела чей-то силуэт. Разглядеть того человека я не могла. После этого эпизода я почти сразу заснула. Но, задним числом, мне кажется, что в его в облике было что-то угрожающее.
— Конечно, спросонья ты могла не разобрать.
— Не исключено. Хорошо, Паула, мне пора домой.
Передавай привет Джиму. В следующий раз, когда я соберусь приехать, извещу заранее.
— Мама, — резко сказала Паула, — я должна тебе что-то сказать.
— Что?
Паула немного помолчала и ответила:
— Я хочу сказать, почему мы ничего не давали о себе знать. Теперь мне известно гораздо больше, чем тогда.
Ева Даусон была неврастеничкой. Она пыталась покончить с собой. Скорее всего, она и выстрелила в себя.
— Или кто-то выстрелил в нее.
— Ерунда. Она хотела застрелиться, но только ранила себя, а мы с Джимом взяли ее к себе.
— Почему?
— Я не могу вдаваться в детали, так получилось. Нам пришлось переехать сюда. Мы хотели, чтобы никто не знал об этом.
— Разве Джима не знают в Лас-Алидасе?
— Знают, конечно, поскольку он работает здесь по установке своих счетчиков. Но мало кто знает, где он здесь живет. Первую неделю мы совершенно никуда не выходили, потом, когда доктор сказал, что опасность миновала, начали время от времени выползать из дома.
Тогда Джим решил, что можно без опаски съездить в Мэдисон-Сити и забрать почту и одежду, а заодно заняться бизнесом. В течение десяти дней я всего два или три раза выходила, и то только до магазина и обратно.
Я хотела послать тебе весточку, а накануне дня твоего рождения я попросила Джима отправить тебе поздравительную телеграмму… Но он либо забыл, либо… понимаешь ли, он мог решить, что это небезопасно.
— Все в порядке, — улыбнулась Дорис. — Я зря волновалась. Но не имея от тебя ни строчки, мне начинает мерещиться невесть что. Ладно, Паула, пошли, вымоем тарелки, а потом я поеду.
— Мама, мне не хочется отпускать тебя ночью.
— Я люблю ездить по ночам.
— Но не в такую же погоду. Из-за ветра ты не справишься с машиной. — Миссис Кейн только покачала головой и улыбнулась. — Мама, ты уезжаешь, потому что тебе кажется, будто Джим не хочет, чтобы ты оставалась?
— Нет, Паула, я приехала, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Мне не хочется стеснять тебя. Теперь, когда я вижу, что ты жива и здорова, я могу со спокойной душой уехать.
— Но мы хотим, чтобы ты осталась.
— У меня есть дела, Паула, — рассмеялась миссис Кейн. — Нет, правда, мне пора возвращаться.
— Ну тогда дождись хотя бы утра. Рано утром и отправишься в путь.
— Мне по душе ночная езда: меньше движение на дорогах.
Они помолчали, потом Дорис Кейн неожиданно спросила:
— Паула, а Джиму нравится то, чем он сейчас занимается?
— Думаю, да.
— Мне кажется, на его бизнес сильно влияет политика.
— Разумеется.
Мать и дочь какое-то время сидели молча, потом Паула нарушила молчание:
— Мама, поверь мне, что я действительно не знаю всех подробностей. Еву Даусон ранили на той вечеринке, которую мы устраивали, и эту историю надо было замять — ведь соседи слышали выстрел. Мистер Карр взял все заботы на себя. Он все организовал так, что не произошло никакого скандала. Даже те, кто присутствовал на вечеринке, не поняли, что случилось.
— Как ему это удалось, милая?
— Во-первых, он предложил переправить Еву Даусон в безопасное место. Быстро сел на телефон, и через час этот дом, в Лас-Алидасе, был освобожден. Мне только известно, что Карр говорил по телефону, а как он все это устроил, я не имею ни малейшего понятия.
Раненую девушку перевезли сюда. Был вызван доктор, и скоро ситуация уже была под контролем. Затем Карр попросил своего бывшего клиента сыграть роль раненого. Для этой цели даже было заготовлено полотенце, залитое кровью.
Миссис Кейн хранила молчание, которое красноречиво передавало ее разочарование.
— Было крайне важно скрыть от всех, что Ева Даусон ранена и где она находится, — продолжала Паула. — В этом доме мы сидели взаперти. Не смели даже носа высунуть. Сюда приходил лишь доктор, который осматривал Еву. Вскоре он заявил, что она вне опасности. Я согласна, мама, что приятного в этом мало, но все упирается в этот чертов бизнес… бизнес, который так важен для карьеры Джима. Я несколько раз звонила горничной в Мэдисон-Сити, просила, чтобы она не убиралась в доме. Но мы забыли о почте. Вот почему к нам не попало твое письмо. Джим вынул почту из ящика за день до того, как ты приехала. Затем на следующее утро поступил чек от мистера Карра… своего рода компенсация за… ну в общем, за наши труды. — Паула замолчала, но после продолжительной паузы, видя, что мать тоже молчит, спросила: — Ты очень… порицаешь Джима?
— Мне не известны все обстоятельства, — ответила Дорис Кейн. — Паула, я за тебя больше не отвечаю. Ты должна оставаться верной только Джиму… и самой себе. — Паула энергично кивнула головой, но в глазах отразилось сомнение. — Беда с вашим бегством, — продолжала Дорис Кейн, — заключается в том, что оно тянет за собой обман. Тебе же не свойственно лгать, поэтому мне не нравится ситуация, как ты ее описываешь…
— Что же тут плохого? Ева Даусон выстрелила в себя, и нельзя было допустить, чтобы газеты получили возможность спекулировать на этом несчастье.
— Ты уверена, что она стреляла в себя?
— Да.
— Откуда ты это знаешь?
— Она сама мне все рассказала.
— А ты не думаешь, что ее просто заставили так говорить?
— Я думаю, она говорила правду.
— Чем она объясняла свой поступок?
— Она была в подавленном состоянии.
— В связи с чем?
— Не знаю.
— Она воспользовалась оружием Джима?
— Да. Пистолет лежал в его машине.
— А может быть, Джим стрелял в нее?
— Не говори глупостей, мама. Ничего подобного.
Мы же заботились о ней. Все было улажено, и Карр оплатил наши услуги — по 750 долларов за каждую неделю. В письме, которое ты нашла в почтовом ящике, был чек от Карра на 1500 долларов. Карр не стал бы платить, будь Джим замешан в чем-то таком.
— И мистер Карр предоставил это жилище?
— Да.
— А этот человек… Карр… не замешан ли он?
— Он адвокат и действует по поручению одного своего клиента.
— А зачем клиенту мистера Карра нести расходы и терпеть неудобства, только чтобы скрыть факт ранения Евы Даусон?
— Как ты, мама, не понимаешь? Это же произошло на вечеринке у Джима. Надо же — так не повезло! Как я разозлилась на эту девицу, когда услышала об этой дикости! Додумалась до того, что забралась в гараж и вытащила из машины Джима пистолет! Совсем, видимо, рехнулась!
— Я все же не понимаю, почему клиент мистера Карра готов выложить огромные деньги…
— О, он просто не может допустить, чтобы его имя было связано с этой трагедией. Мало ли что могут понаписать газеты. Они раздуют невесть что из этого выстрела и обязательно опубликуют имена всех присутствовавших на вечеринке.
— Ты не догадываешься, кто бы мог быть этим клиентом?
— Трудно сказать, мама. Там было несколько очень видных бизнесменов, которые вряд ли будут в восторге, если их имена упомянут в связи со скандалом. — Дорис Кейн понимающе кивнула. — Нетрудно понять, — продолжала Паула говорить быстро, с беспокойством глядя на мать, — что все было очень логично. Поэтому мы и не отвечали тебе и не поздравили, хотя и собирались. Джим решил, что так будет безопаснее. Понимаешь, из дома мы выходили только в случае крайней необходимости. Если бы ты знала, мама, какая у Джима работа. Ему приходится держать в голове массу всяких сведений. Ответственность огромная… успевай только поворачиваться. И потом он просто обязан оберегать репутацию людей, ради которых старается и устраивает подобные вечеринки.
— А нельзя получить контракт только исходя из достоинств новых счетчиков?
— О Боже! Нет, конечно! Особенно, когда имеешь дело с политиками. Вечеринки с выпивкой и девочками — от этого никуда не деться. Понимаешь, для Джима главное — хорошо начать. Его счетчик намного перспективнее аналогичных разработок. Он не фиксирует время простоя. Как только машина отъезжает, счетчик возвращается на нуль, и следующий паркующийся платит только за «чистую» стоянку. Нам бы договориться об их установке в двух-трех городах, чтобы потом было от чего отталкиваться.
— Знаешь, Паула, я ничуть не сомневаюсь, что Джим прекрасно справляется со своим бизнесом, что он знает, как поступить, чтобы было лучше вам обоим. Но я хочу сказать… обман… любой обман… не в твоем характере. Ты у меня всегда была честной, и потом…
Резкий телефонный звонок не дал договорить миссис Кейн. Паула быстро вскочила из-за стола и побежала к телефону. Было видно, что она рада прервать неприятный разговор.
Положив трубку, она вернулась к столу.
— Это Джим, мама. Он звонил с совещания городского совета. Ему срочно нужны какие-то бумаги. Я должна быстрее отвезти их ему. Такси теперь не поймаешь, и я подумала, что возможно…
— Ну конечно, — сразу поняла миссис Кейн. — Бери мою машину, Паула. Вот ключи.
— Я мигом вернусь, мама, и мы вместе перемоем тарелки. Поставь их в раковину, ну а если все-таки хочешь ехать, можешь пока собирать вещи. До скорого.
— Не беспокойся, милая, — снисходительно улыбнулась мисс Кейн. — Беги.
Паула бросилась в спальню, через две минуты спустилась, выскочила через заднюю дверь, и до Дорис Кейн донесся шум запускаемого двигателя. Вот машина скрылась за поворотом, и она осталась одна в большом доме.
Дорис Кейн убрала со стола, перемыла и высушила тарелки. Паула не возвращалась и не звонила.
Миссис Кейн присела в ожидании дочери. Ветер теперь дул с удвоенной силой, в его вое можно было различить зловещие звуки, предвестники надвигающейсч беды.
Глава 17
Дорис поймала себя на мысли, что этот горячий и сухой ветер рождает у нее смутное беспокойство. Ее нервы были натянуты как струны. Книги, стоявшие на полках по обе стороны камина и в другое время привлекшие бы ее внимание, сейчас потеряли для миссис Кейн всякий интерес.
Она подошла к окну, сдвинула шторы и постаралась разглядеть, что делается на улице. Но яркий свет горевшей в комнате люстры мешал разобрать детали погруженного в полумрак пейзажа.
Она выключила свет в гостиной и вернулась к окну.
Ущербная луна стояла низко, обволакивая серебристым светом верхушки деревьев, отбрасывавших длинные тени.
Все было в движении. Резкий ветер, налетавший порывами, качал ветви деревьев; густая листва высоких пальм искрилась и переливалась серовато-голубым светом.
С каждой минутой Дорис нервничала все сильнее, и в своем разыгравшемся воображении она уже представляла себя мятущимися ветвями, которые всеми силами противятся натиску урагана, но ничего не могут поделать…
Стоя в темной комнате и глядя на перемежающиеся полосы света и тени на лужайке перед домом, Дорис Кейн принялась размышлять о смерти Евы Даусон.
Гостиная находилась прямо под комнатой, в которой было совершено преступление. Убийца был спокоен и уверен в себе. Он — или она — прекрасно ориентировались в доме.
Но преступнику не было известно, что Дорис Кейн, приехав проведать дочь, спала в комнате, примыкавшей к спальне Евы Даусон. Каждый шаг убийцы был тщательно продуман. То, что он не ожидал никого встретить в соседней спальне, лишь подтверждал его хорошее знакомство с домом и его обитателями.
По-видимому, это был мужчина. Может быть, тот, кто стрелял в Еву Даусон и вернулся довершить то, что ему не удалось на вечеринке в Мэдисон-Сити?
Внезапно Дорис Кейн тихо охнула и замерла в испуге — ей показалось, что одна тень во дворе пошевелилась.
Она стояла, замерев, у окна, ощущая свою полную беспомощность, и ждала. Тень снова шевельнулась, и на этот раз Дорис разглядела темную крадущуюся фигуру.
В следующую секунду она увидела, как по траве и кустам заскользил луч карманного фонарика и мужчина, низко склонившись к земле, зигзагами направляется в сторону дома. Неизвестный был полностью увлечен своими поисками и ни на что не обращал внимания.
Луч карманного фонарика шарил уже в непосредственной близости от дома, но охваченная ужасом Дорис все же успела заметить, что в его движениях прослеживается определенная закономерность. Незваный гость двигался с юго-востока, со стороны гаража вдоль живой изгороди, за которой находился соседний участок. Затем он резко повернул к парадной двери.
Дорис Кейн так захватили таинственные манипуляции мужчины с фонариком, что она не сразу сообразила, какова конечная цель его перемещений. Осознав, что через несколько шагов мужчина окажется на крыльце, она от страха приросла к месту, не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой.
Все же, пересилив себя, Дорис решила, что не откроет на звонок, а тихо подойдет к телефону и позвонит.
Но к кому ей обратиться за помощью? Уж конечно не к полиции. Этого Джим никогда ей не простит. Позвать Джима или Паулу она тоже не может — она и не знает, где их искать.
Тут ей пришла в голову здравая мысль: нужно включить свет, тогда этот подозрительный тип поймет, что в доме есть люди. Тем временем она позвонит в канцелярию муниципалитета и узнает, как связаться с Джимом по телефону.
Огромный пустой дом продолжал казаться ей западней. В сумрачном свете, сочившемся сквозь полузадернутые шторы на окне в столовой, она сможет неслышно подобраться к телефону, стоявшему в холле. Там она включит все освещение, снимет трубку…
Но что это? На ступеньках крыльца раздались тяжелые шаги, до слуха Дорис донесся скрежет металла о металл, словно находящийся по ту сторону двери решил взломать замок!
Не колеблясь ни секунды, Дорис бросилась к телефону. Не важно, что скажет Джим, но так больше продолжаться не может. Если надо, она закричит. Она…
Наконец щелкнула задвижка замка, и дверь бесшумно распахнулась. Мужской силуэт резко обозначился на фоне света от луны.
У Дорис Кейн все оборвалось внутри. Ноги отнялись, а сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Трясущейся рукой она нажала на выключатель.
Неожиданно зажегшийся свет, видимо, испугал вошедшего и дал возможность Дорис перевести дух.
Она строгим тоном произнесла:
— Прошу меня извинить!
Правой рукой мужчина, в которой уже не было фонарика, снял шляпу, и этот простой инстинктивный жест окончательно успокоил миссис Кейн, уже не так строго она спросила:
— Вы не объясните, что все это значит?
Мужчина виновато улыбнулся и, рассмеявшись, ответил низким раскатистым голосом:
— Ну да, конечно! Вы миссис Кейн. Мать Паулы Мелвин.
— Это не причина для вторжения в чужой дом.
— Я Хадсон Парлин, — искренне рассмеявшись, представился мужчина. — Начальник Джима.
Он произнес это таким тоном, словно решил окончательно растопить ледяную сдержанность Дорис Кейн.
Но опытная женщина не собиралась так легко отдавать инициативу.
— Мне все же непонятно, зачем вы без разрешения вошли в дом.
Улыбка сползла с его лица, и он, нахмурившись, раздраженно продолжал:
— Успокойтесь, просто я не ожидал вас здесь встретить. Джим сейчас занят и просил Паулу подъехать к нему. Он полагал, что вы уедете сразу после обеда.
По крайней мере, он так мне сказал. Через несколько минут после разговора с Паулой, когда та уже уехала, Джим вспомнил, что нам понадобятся еще кое-какие важные бумаги. Ему нужно было остаться, иначе наши позиции могли бы пошатнуться: одна из конкурирующих фирм оспаривает чистоту наших патентов и угрожает вчинить запретительный иск. Я попросил у Джима ключи от дома, чтобы привезти документы. Окна были темными, и я ведь к тому же знал, что в доме никого нет. Наверное, я изрядно напугал вас. Извините, пожалуйста.
— Я действительно собиралась уехать сразу после обеда, — сказала Дорис, — но когда Джим позвонил Пауле и попросил ее приехать, я одолжила дочери мою машину. Хотя Джим был вправе полагать, что меня тут уже нет.
Все объяснилось просто, ее страхи теперь казались ей надуманными. Дорис даже почувствовала некоторую неловкость за свою склонность чересчур драматизировать ситуацию.
— В конце концов, — теперь уже она чувствовала себя виноватой, — в свете того, что здесь приключилось… ну, вы понимаете…
— Я очень хорошо понимаю! — воскликнул мужчина. — Вас расстроило это самоубийство. Мне, несомненно, следовало бы позвонить в дверь. Даже в голову не пришло! Я был абсолютно уверен, что дом пуст, а эти бумаги нам нужны позарез.
— В таком случае, проходите и забирайте ваши документы.
— Спасибо.
Он прошел мимо нее в гостиную и сказал:
— Я включу свет, полагаю, в доме было темно, потому что вы собирались пройти наверх.
Дорис ничего не ответила.
Щелкнул выключатель. Несколько секунд мужчина стоял, озадаченно глядя на окно с открытыми шторами, потом спросил:
— Почему же был выключен свет?
— Ветер действовал мне не нервы, — спокойно ответила миссис Кейн. — Я выключила свет, подошла к окну, а когда…
Она осеклась, чувствуя, как опять проклятый страх парализует мозг. Перед ней возник образ человека крадущегося в темноте к дому… оглядывающегося по сторонам и осторожно водящего фонариком по земле…
Тот, кто…
— Вы стояли у окна? — как бы между прочим спросил мужчина, и она уловила в его голосе подчеркнутую небрежность.
Миссис Кейн молчала, не находя ответа.
— Давайте выключим свет, — решительно сказал он.
Она видела, как его рука медленно нащупала на стене выключатель, раздался щелчок, комната погрузилась в темноту, и лишь свет, падавший из коридора, слабо освещал гостиную.
— Моя дорогая девочка, — прошептал мужчина. — Вы вся дрожите.
Он шагнул к ней, но в следующую секунду Дорис, вскрикнув, бросилась к входной двери. Она схватилась за ручку — конечно, эта чертова дверь открывается вовнутрь, — а тяжелые шаги уже рядом, за спиной. Из ее горла вырвался крик.
В нем было столько леденящего душу ужаса, что она едва не лишилась чувств.
Она подошла к окну, сдвинула шторы и постаралась разглядеть, что делается на улице. Но яркий свет горевшей в комнате люстры мешал разобрать детали погруженного в полумрак пейзажа.
Она выключила свет в гостиной и вернулась к окну.
Ущербная луна стояла низко, обволакивая серебристым светом верхушки деревьев, отбрасывавших длинные тени.
Все было в движении. Резкий ветер, налетавший порывами, качал ветви деревьев; густая листва высоких пальм искрилась и переливалась серовато-голубым светом.
С каждой минутой Дорис нервничала все сильнее, и в своем разыгравшемся воображении она уже представляла себя мятущимися ветвями, которые всеми силами противятся натиску урагана, но ничего не могут поделать…
Стоя в темной комнате и глядя на перемежающиеся полосы света и тени на лужайке перед домом, Дорис Кейн принялась размышлять о смерти Евы Даусон.
Гостиная находилась прямо под комнатой, в которой было совершено преступление. Убийца был спокоен и уверен в себе. Он — или она — прекрасно ориентировались в доме.
Но преступнику не было известно, что Дорис Кейн, приехав проведать дочь, спала в комнате, примыкавшей к спальне Евы Даусон. Каждый шаг убийцы был тщательно продуман. То, что он не ожидал никого встретить в соседней спальне, лишь подтверждал его хорошее знакомство с домом и его обитателями.
По-видимому, это был мужчина. Может быть, тот, кто стрелял в Еву Даусон и вернулся довершить то, что ему не удалось на вечеринке в Мэдисон-Сити?
Внезапно Дорис Кейн тихо охнула и замерла в испуге — ей показалось, что одна тень во дворе пошевелилась.
Она стояла, замерев, у окна, ощущая свою полную беспомощность, и ждала. Тень снова шевельнулась, и на этот раз Дорис разглядела темную крадущуюся фигуру.
В следующую секунду она увидела, как по траве и кустам заскользил луч карманного фонарика и мужчина, низко склонившись к земле, зигзагами направляется в сторону дома. Неизвестный был полностью увлечен своими поисками и ни на что не обращал внимания.
Луч карманного фонарика шарил уже в непосредственной близости от дома, но охваченная ужасом Дорис все же успела заметить, что в его движениях прослеживается определенная закономерность. Незваный гость двигался с юго-востока, со стороны гаража вдоль живой изгороди, за которой находился соседний участок. Затем он резко повернул к парадной двери.
Дорис Кейн так захватили таинственные манипуляции мужчины с фонариком, что она не сразу сообразила, какова конечная цель его перемещений. Осознав, что через несколько шагов мужчина окажется на крыльце, она от страха приросла к месту, не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой.
Все же, пересилив себя, Дорис решила, что не откроет на звонок, а тихо подойдет к телефону и позвонит.
Но к кому ей обратиться за помощью? Уж конечно не к полиции. Этого Джим никогда ей не простит. Позвать Джима или Паулу она тоже не может — она и не знает, где их искать.
Тут ей пришла в голову здравая мысль: нужно включить свет, тогда этот подозрительный тип поймет, что в доме есть люди. Тем временем она позвонит в канцелярию муниципалитета и узнает, как связаться с Джимом по телефону.
Огромный пустой дом продолжал казаться ей западней. В сумрачном свете, сочившемся сквозь полузадернутые шторы на окне в столовой, она сможет неслышно подобраться к телефону, стоявшему в холле. Там она включит все освещение, снимет трубку…
Но что это? На ступеньках крыльца раздались тяжелые шаги, до слуха Дорис донесся скрежет металла о металл, словно находящийся по ту сторону двери решил взломать замок!
Не колеблясь ни секунды, Дорис бросилась к телефону. Не важно, что скажет Джим, но так больше продолжаться не может. Если надо, она закричит. Она…
Наконец щелкнула задвижка замка, и дверь бесшумно распахнулась. Мужской силуэт резко обозначился на фоне света от луны.
У Дорис Кейн все оборвалось внутри. Ноги отнялись, а сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Трясущейся рукой она нажала на выключатель.
Неожиданно зажегшийся свет, видимо, испугал вошедшего и дал возможность Дорис перевести дух.
Она строгим тоном произнесла:
— Прошу меня извинить!
Правой рукой мужчина, в которой уже не было фонарика, снял шляпу, и этот простой инстинктивный жест окончательно успокоил миссис Кейн, уже не так строго она спросила:
— Вы не объясните, что все это значит?
Мужчина виновато улыбнулся и, рассмеявшись, ответил низким раскатистым голосом:
— Ну да, конечно! Вы миссис Кейн. Мать Паулы Мелвин.
— Это не причина для вторжения в чужой дом.
— Я Хадсон Парлин, — искренне рассмеявшись, представился мужчина. — Начальник Джима.
Он произнес это таким тоном, словно решил окончательно растопить ледяную сдержанность Дорис Кейн.
Но опытная женщина не собиралась так легко отдавать инициативу.
— Мне все же непонятно, зачем вы без разрешения вошли в дом.
Улыбка сползла с его лица, и он, нахмурившись, раздраженно продолжал:
— Успокойтесь, просто я не ожидал вас здесь встретить. Джим сейчас занят и просил Паулу подъехать к нему. Он полагал, что вы уедете сразу после обеда.
По крайней мере, он так мне сказал. Через несколько минут после разговора с Паулой, когда та уже уехала, Джим вспомнил, что нам понадобятся еще кое-какие важные бумаги. Ему нужно было остаться, иначе наши позиции могли бы пошатнуться: одна из конкурирующих фирм оспаривает чистоту наших патентов и угрожает вчинить запретительный иск. Я попросил у Джима ключи от дома, чтобы привезти документы. Окна были темными, и я ведь к тому же знал, что в доме никого нет. Наверное, я изрядно напугал вас. Извините, пожалуйста.
— Я действительно собиралась уехать сразу после обеда, — сказала Дорис, — но когда Джим позвонил Пауле и попросил ее приехать, я одолжила дочери мою машину. Хотя Джим был вправе полагать, что меня тут уже нет.
Все объяснилось просто, ее страхи теперь казались ей надуманными. Дорис даже почувствовала некоторую неловкость за свою склонность чересчур драматизировать ситуацию.
— В конце концов, — теперь уже она чувствовала себя виноватой, — в свете того, что здесь приключилось… ну, вы понимаете…
— Я очень хорошо понимаю! — воскликнул мужчина. — Вас расстроило это самоубийство. Мне, несомненно, следовало бы позвонить в дверь. Даже в голову не пришло! Я был абсолютно уверен, что дом пуст, а эти бумаги нам нужны позарез.
— В таком случае, проходите и забирайте ваши документы.
— Спасибо.
Он прошел мимо нее в гостиную и сказал:
— Я включу свет, полагаю, в доме было темно, потому что вы собирались пройти наверх.
Дорис ничего не ответила.
Щелкнул выключатель. Несколько секунд мужчина стоял, озадаченно глядя на окно с открытыми шторами, потом спросил:
— Почему же был выключен свет?
— Ветер действовал мне не нервы, — спокойно ответила миссис Кейн. — Я выключила свет, подошла к окну, а когда…
Она осеклась, чувствуя, как опять проклятый страх парализует мозг. Перед ней возник образ человека крадущегося в темноте к дому… оглядывающегося по сторонам и осторожно водящего фонариком по земле…
Тот, кто…
— Вы стояли у окна? — как бы между прочим спросил мужчина, и она уловила в его голосе подчеркнутую небрежность.
Миссис Кейн молчала, не находя ответа.
— Давайте выключим свет, — решительно сказал он.
Она видела, как его рука медленно нащупала на стене выключатель, раздался щелчок, комната погрузилась в темноту, и лишь свет, падавший из коридора, слабо освещал гостиную.
— Моя дорогая девочка, — прошептал мужчина. — Вы вся дрожите.
Он шагнул к ней, но в следующую секунду Дорис, вскрикнув, бросилась к входной двери. Она схватилась за ручку — конечно, эта чертова дверь открывается вовнутрь, — а тяжелые шаги уже рядом, за спиной. Из ее горла вырвался крик.
В нем было столько леденящего душу ужаса, что она едва не лишилась чувств.
Глава 18
Сведенными от страха судорогой пальцами Дорис Кейн старалась повернуть ручку двери.
Железной хваткой ее схватили сзади за плечи, оторвали от входной двери и потащили в коридор.
В последнюю секунду неимоверным усилием ей удалось повернуть ручку. Остальное доделал ветер, который со стуком распахнул дверь.
Краем глаза Дорис успела заметить полицейскую машину, стоявшую у обочины, и Дуга Селби с Рексом Брэндоном, идущих по дорожке по направлению к дому.
— Мадам, пожалуйста, успокойтесь! — услыхала она за спиной взволнованный шепот Парлина.
— Да что с вами?
— Отпустите меня! Отпустите меня! — истерично закричала перепуганная женщина.
Заметив мужчину и женщину, борющихся в проеме входной двери, Селби и Брэндон побежали к ним.
— У вас истерика, — продолжал увещевать миссис Кейн бизнесмен. — Объясните мне, что с вами случилось?
— Оставьте ее в покое! — закричал Брэндон, с угрожающим видом подступая к Парлину. — Что здесь происходит?
— Эта женщина, похоже, совсем обезумела, — спокойно ответил тот. — Мы мирно беседовали, как вдруг она закричала и устремилась к двери. Может, у нее истерика, может, помешалась. Я пытался успокоить ее, но она распахнула дверь, и, не удержи я ее, джентльмены, честное слово, она бросилась бы в темноту. Возможно, она нам все объяснит. Очевидно, что-то здорово напугало ее.
Дорис Кейн была признательна Парлину, рассказ которого дал ей возможность собраться с мыслями. Что ни говори, а этот человек был боссом Джима. Теперь пусть он объясняется с полицейскими. Излагая свою версию, он может проговориться. Если так и случится, она не станет вмешиваться. Если он будет лгать, она сможет рассказать правду шерифу и прокурору в личной беседе.
Железной хваткой ее схватили сзади за плечи, оторвали от входной двери и потащили в коридор.
В последнюю секунду неимоверным усилием ей удалось повернуть ручку. Остальное доделал ветер, который со стуком распахнул дверь.
Краем глаза Дорис успела заметить полицейскую машину, стоявшую у обочины, и Дуга Селби с Рексом Брэндоном, идущих по дорожке по направлению к дому.
— Мадам, пожалуйста, успокойтесь! — услыхала она за спиной взволнованный шепот Парлина.
— Да что с вами?
— Отпустите меня! Отпустите меня! — истерично закричала перепуганная женщина.
Заметив мужчину и женщину, борющихся в проеме входной двери, Селби и Брэндон побежали к ним.
— У вас истерика, — продолжал увещевать миссис Кейн бизнесмен. — Объясните мне, что с вами случилось?
— Оставьте ее в покое! — закричал Брэндон, с угрожающим видом подступая к Парлину. — Что здесь происходит?
— Эта женщина, похоже, совсем обезумела, — спокойно ответил тот. — Мы мирно беседовали, как вдруг она закричала и устремилась к двери. Может, у нее истерика, может, помешалась. Я пытался успокоить ее, но она распахнула дверь, и, не удержи я ее, джентльмены, честное слово, она бросилась бы в темноту. Возможно, она нам все объяснит. Очевидно, что-то здорово напугало ее.
Дорис Кейн была признательна Парлину, рассказ которого дал ей возможность собраться с мыслями. Что ни говори, а этот человек был боссом Джима. Теперь пусть он объясняется с полицейскими. Излагая свою версию, он может проговориться. Если так и случится, она не станет вмешиваться. Если он будет лгать, она сможет рассказать правду шерифу и прокурору в личной беседе.