— Ты думаешь, Дуг, что к полудню мы сможем уехать отсюда? — спросила Сильвия.
   — Надеюсь. Старина Карр объявится с минуты на минуту. Посмотрим, что он предпримет, когда окажется, что мы его опередили с визитом к миссис Холленберг.
   — Думаешь, обнаружит свои истинные намерения?
   — Трудно сказать. Скорее всего, примется искать нас. Он… О! Не оглядывайся, Сильвия. Вот и он. Легок на помине… Подходит к стойке.
   — Один?
   — Похоже, что один. Представляю, каким сюрпризом будет для него новость, что весь город только и говорит об убийстве. Вне всякого сомнения, он-то собирался настроить общественное мнение на то, что это самоубийство.
   — Дуг, а что, если Карр расскажет матери что-то такое, что рассеит ее иллюзии, и она…
   — Я так не думаю, он очень осторожный человек.
   Скорее всего, старый пройдоха прямиком отправится к миссис Холленберг, а когда узнает, что мы уже побывали у нее, что писем Евы у нее не сохранилось, а единственную фотографию мать вернула, то сделает одно из двух: либо посчитает эту поездку зряшней тратой времени, сядет в машину и умотает, либо нанесет нам визит и попытается выкачать из нас нужную информацию. Во втором случае мы дадим ему понять, что располагаем сведениями, чертовски важными для него или одного из его влиятельных клиентов. Я не думаю, что этот тип проделал столь длинный путь ради того, чтобы полюбоваться здешними красотами. Готов поспорить, он не станет мчаться куда-то сломя голову, если речь не идет о деньгах, и притом о больших деньгах.
   — Ты считаешь, Дуг, что в истории с девушкой замешан кто-то из денежных тузов?
   — Или кто-то из денежных тузов, или сам Карр во что-то вляпался… Ага, он выходит. Похоже, заказывал себе номер. Доедай-ка, Сильвия, быстрее — и пойдем, расспросим дежурного.
   — Не подгоняй меня, а то еще подавлюсь. Почему бы тебе тем временем не попытаться самому выведать это?
   — Хорошо, Сильвия, — поднялся из-за стола Селби, — я тебя на минуту покину. Как оказалось, я не менее любопытен, чем ты.
   Он подошел к стойке дежурного и начал так:
   — Скажите, когда вас следует предупредить об отъезде?
   — В любое время после полудня. Но до пяти, пожалуйста. К нам валом валят посетители. Только что, мистер Селби, был джентльмен, который прибыл в связи с тем же делом, что и вы.
   — Правда?
   — Да. Сказал, что работает в газете. Узнавал, как добраться до дома миссис Холленберг.
   — Вы подсказали ему?
   — Конечно.
   — Понятно. Теперь к вам в город так и хлынут журналисты, — как ни в чем не бывало проговорил Селби. — Такой сюжет для читателей… Элемент таинственности… красивая молодая женщина… преступление. Газетам приходится потрафлять вкусам читателей.
   — Не без этого, конечно, — поддакнул дежурный. — Вот только жаль, что все это свалилось на бедную миссис Холленберг, когда у нее такое горе. Ведь она души не чаяла в дочери. Очень гордилась ею.
   — Кстати, тот репортер не сказал, из какой он газеты? — как бы между прочим спросил Селби.
   — Нет. Только сказал, что из центральной. Я решил не уточнять, но посоветовал, чтобы его газета публиковала действительные факты, а не всякую там чушь, будто в Еву стреляли. Всем известно, что она попала в аварию. Да вот вы и сами можете прочесть это в нашей газете. Написано черным по белому.
   — Я читал, — заверил патриота местной прессы Селби. — Ну что ж, спасибо. Пойду доедать завтрак. Я просто хотел узнать, в какое время полагается освобождать номера, чтобы соответственно спланировать свой день.
   Спасибо.
   Селби вернулся к Сильвии и с усмешкой сказал:
   — Поздравляю, твоего полку прибыло. Он представился репортером крупной газеты, который намерен взять интервью у миссис Холленберг.
   — Старый хрен! — не сдержалась молодая женщина. — Дуг, я по-прежнему намерена выжать из него кое-что для «Кларион», но сперва пусть засветится.
   Селби, механически помешивая кофе в чашке, задумчиво пробормотал:
   — Проклятье! Знаешь, Сильвия, что-то здесь не так.
   Почему эта продувная бестия, который охотился за фотографиями и письмами Евы, позволил нам себя опередить, отправившись сюда на машине, вместо того чтобы в два счета добраться самолетом?
   — Он боится летать, — заявила всезнающая Сильвия. — Уверяю тебя. Никогда ни за что не рискнет сесть в самолет. А препоручить такое деликатное задание никому не может.
   — Теперь понимаю, — вздохнул Селби и, взглянув на часы, добавил: — Будем сидеть здесь и ждать. На случай, если Карр захочет переброситься с нами парой слов. Я уверен, что перед отъездом он явится сюда, чтобы разведать про нас у дежурного.
   Завершив завтрак, они перешли в холл и расположились в мягких креслах на самом видном месте.
   Прошло двадцать минут… тридцать. Вдруг перед отелем резко остановилась машина, из нее выпрыгнул Гиб Спенсер и, весь сияя, влетел в холл.
   Бросив подозрительный взгляд на дежурного, он бросился к Селби и Сильвии и прошептал:
   — Давайте отойдем в дальний угол, где нас никто не услышит. А то за нами наблюдают.
   Подхватив одной рукой Селби под локоть, а другую предложив Сильвии, он повел их в самый конец просторного зала и с таинственностью, явно рассчитанной на публику, хриплым шепотом сообщил:
   — Он уехал.
   — Уехал! — возмущенно воскликнула Сильвия. — Не может быть! А как же мое интервью?
   — Уехал! — уверенно повторил Гиб.
   — Что-то спугнуло его, — с огорчением пробормотал Селби.
   — Нет, — возразил Гиб. — У него был довольный вид, словно ему удалось обтяпать свое дело.
   — Плакало мое интервью, — простонала Сильвия. — Теперь мне в редакции устроят головомойку!
   — Возможно, мы получим кое-что получше интервью, — утешил ее Селби и спросил, обращаясь к Гибу Спенсеру: — А ты точно его вычислил?
   — Точнее не бывает. Он один к одному, как вы описали. Я видел, как он подъехал к дому и позвонил. Вежливый — дальше некуда. Когда Хэрриет Холленберг открыла дверь, он, здороваясь, даже шляпу приподнял.
   — Он приехал один? — спросил Селби.
   — Нет. С ним была девица. Рыжая… на вид двадцать с небольшим… высший класс! Она вместе с Карром вошла в дом. Они пробыли там минут пятнадцать, потом вышли и уехали.
   — Из города? — уточнил прокурор.
   — Нет. Они свернули на центральную улицу. Там остановились и зашли в скобяную лавку Тома Киттсона. А когда вышли минут через пять, у Карра под мышкой был сверток. Потом они снова сели в машину и прямиком дунули к Южной автостраде. Я с милю ехал за ними, пока не убедился, что они выскочили на нее, тогда повернул обратно, как вы говорили.
   — Значит, они зашли в скобяную лавку?
   — Точно.
   — И он что-то там купил?
   — Да. Вышел со свертком.
   — Длинный… узкий… обертка из плотной коричневой бумаги. Мистер Селби, мы можем прямо сейчас поехать к Киттсону и все выяснить. Не сомневайтесь, вытянем из старины Тома все, что нам надо.
   — Ты давно его знаешь?
   — Да я его всю жизнь знаю. Том Киттсон у нас старожил.
   — Решено. Едем.
   Провожаемые любопытным взглядом дежурного за стойкой, они втроем вышли из отеля, пересекли улицу и направились по тенистому тротуару к скобяной лавке. Гиб Спенсер распахнул дверь, над которой красовалась вывеска:
   «ТОМ КИТТСОН
   Скобяные изделия. Спорттовары.
   Холодильники. Радиоприемники».
   Селби с Сильвией вошли в тесное помещение. За прилавком сидел человек, низко склонившись над гроссбухом, так что поначалу они увидели только копну седых волос. Однако, заслышав звук шагов по дощатому полу, мужчина поднял голову. Это был жилистый старик лет семидесяти с серыми хитрыми глазами, которые настороженно глядели на незнакомцев из-под очков в стальной оправе. Взгляд его смягчился, когда он заметил Спенсера.
   Старик приветливо спросил:
   — Как жизнь, парень?
   — Нам надо кое-что выяснить, Том, — ответил Гиб, подводя своих спутников к прилавку. — Вдаваться в объяснения я не могу, но если ты читаешь газеты, то сообразишь, что к чему. Дело первостепенной важности. Эти люди с юга. И нам нужна небольшая информация. Минут пятнадцать назад у тебя был один мужчина с девушкой и он что-то купил. Так вот…
   — Его звать Альфонс Бейкер Карр, — перебил Гиба старик. — Ему потребовался нож для разделки мяса.
   Определенной марки и конфигурации, — пронзительным голосом нараспев проговорил он, словно повторяя заученную реплику, которую следовало произнести четко и ясно, пусть даже в ущерб выразительности.
   — Вы помните, какой именно нож ему продали? — спросил Селби.
   — Конечно помню. У меня с памятью, молодой человек, все в порядке. Это было каких-то десять минут назад. Так скоро я еще не научился забывать.
   — Откуда вам известно, как его зовут?
   — Он представился. И попросил чек, подтверждающий, что приобрел товар у меня.
   Ответ старика озадачил Селби. Сбитый с толку, он помолчал, потом задал новый вопрос:
   — А такие же ножи у вас еще остались?
   — Ни одного. Я продал ему последний.
   — Он предназначен для разделки мяса?
   — Совершенно верно. Его лезвие из нержавеющей стали, а ручка пластмассовая, но от роговой не отличишь.
   Я отдал его за семь долларов шестьдесят пять центов.
   Первосортный товар. Мог продать целую дюжину, будь она у меня. Тот человек, Карр, хотел скупить всю партию.
   Очень огорчился, когда узнал, что остался только один.
   Чувствуя, как пальцы Сильвии сжимают ему руку, Селби, подавив волнение, проговорил:
   — Я не собираюсь совать нос в ваш бизнес, но на лезвии одного из ваших ножей имелась отпускная цена…
   — Погодите, молодой человек, погодите! Я не хочу, чтобы люди знали о моих доходах. Мне, как и всем, надо на что-то жить.
   — Я не о сумме спрашиваю, — запротестовал Селби. — Скажите, буквы «ТЕМ» обозначают, во сколько вам обошелся этот нож?
   — Вы, как я вижу, — ответил старик, — разбираетесь в этих изделиях. Вы, часом, их тоже не продаете? Я мог бы заказать у вас целую…
   — Нет. Я просто пытаюсь кое-что выяснить. Мне хотелось бы побольше узнать о вашем методе определения издержек.
   — Значит, интересуетесь моим методом, — усмехнулся Киттсон. — Я его разработал сам и пользуюсь им вот уже скоро пятьдесят лет. Буквы указывают, во что мне обошелся нож, а цифры — за сколько я его продаю.
   Но кричать на весь мир, сколько я на каждом товаре зарабатываю, мне не с руки. Если вы расследуете дело Холленберг и хотите знать, во что обходятся мне эти ножи, то, пожалуйста, вам я готов сказать. Но не Гибу. Гиб — хороший парень, но язык у него как помело. Держать при себе то, что знает, он не может…
   — Да ты что, Том, на меня наговариваешь! — подал голос Спенсер. — Если что-то важное, я — молчок! Ну а если это не важно…
   — Пойди и посиди в своей машине, — не стал слушать его хозяин лавки, — а я расскажу этому джентльмену о своей системе.
   — Это нечестно, — обиделся Гиб. — На кой черт мне эта твоя система, чихать я хотел на нее! Только видит Бог, что ты продаешь ножи дорого.
   — Посиди в машине, — повторил Киттсон. — Если моя система тебе не интересна, то, считай, ты ничего не потерял.
   — Как же я уйду, а вдруг мистеру Селби потребуется моя помощь?
   — Ему не нужен переводчик! — отрезал Киттсон. — Он хорошо говорит по-английски, и я его понимаю.
   — Гиб, для нашего дела это очень важно, — вмешался в их перепалку Селби. — Пойми, лично я нисколько не сомневаюсь в том, что ты умеешь держать язык за зубами, но мистер Киттсон вправе принять меры предосторожности, чтобы сохранить свою систему в тайне.
   — Сохранить свою систему в тайне! — возмутился Гиб. — Больше всего меня бесит, когда думают, будто я трепло. Что до секретов, то я умею их хранить. Еще как!
   — Умеешь, умеешь, — подхватил Киттсон нараспев, — вот только, черт возьми, разъезжаешь повсюду. Слушай, прошу тебя, пойди посиди в машине.
   Спенсер, ворча, вышел из скобяной лавки.
   — В моей системе ничего сложного нет, — улыбнулся Киттсон. — Надо только определенным образом пометить изделие, и тогда достаточно взглянуть на него, и я уже знаю, во что оно мне обошлось, и нет нужды справляться в бухгалтерских книгах.
   — Действительно, совсем просто, — согласился Селби.
   — А потребовались мне для этого комбинации из десяти различных букв, — продолжал старик. — Еще когда я начинал свой бизнес — было это почти полвека назад, — я взял выражение «Party women» и под каждой буквой написал в порядке возрастания все однозначные цифры от единицы до нуля… К примеру, буквы «ТЕМ» на лезвии означают, что нож обошелся мне в четыре доллара девяносто восемь центов, а цифры говорят о том, что я продаю его за семь долларов шестьдесят пять центов. Я, конечно, мог бы немного больше выгадать на этом ноже, поскольку людям он нравится, да и сталь у него отличная. Такие ножи шли нарасхват… они куда лучше старых, прежнего образца.
   — Значит, они расходятся хорошо? — спросил Селби.
   — Да, идут как горячие пирожки. Народу нравятся.
   Ножи что надо.
   — А эту партию вы давно приобрели?
   — Ну… я купил их три дюжины с месяц назад. Последний продал сегодня.
   — Может быть, вы помните людей, которые их у вас покупали?
   — Кое-кого помню. Были среди них и местные. Надо еще сказать, что у меня есть продавец, который работает во второй половине дня. Я-то стою за прилавком с утра, а после двенадцати, когда я ухожу на обед, он остается в магазине. По субботам продавец вообще весь день работает один, и у него эти ножи тоже покупали. Понимаете, когда я говорю: «Я продал», это значит, что их продали в магазине.
   — Может, теперь позовем Гиба? — предложил Селби.
   — Пусть потерпит немного, — ухмыльнулся Киттсон. — В следующий раз не будет таким любопытным.
   — Пожалуй, я дам ему задание, — решил Селби и вышел из лавки.
   Он обнаружил Гиба Спенсера стоящим на мостовой.
   Парень кипел от возмущения и встретил Селби гневной тирадой:
   — Киттсон — настоящий дурак! Несет невесть что!
   С чего это он взял, что я болтаю языком направо и налево? Меня просто тошнит от него.
   — Не обращай внимания, лучше послушай, что я тебе скажу. Может, раздобудешь для меня конфиденциальную информацию, пока мы торчим здесь? — предложил Селби парню.
   — Я готов!
   — Лети к дому Холленбергов и постарайся узнать, как Карр представил молодую женщину, которая была с ним.
   — Мигом будет исполнено, мистер Селби, — обрадовался Спенсер. — Все разузнаю и доложу вам в отеле.
   — Хорошо. А потом отвезешь нас в аэропорт.
   Спенсер, заметно повеселевший, быстрым шагом направился к оставленной за углом машине, а Селби вернулся в скобяную лавку и продолжил беседу с Киттсоном.
   — Не могли бы вы, — обратился он к старику, — переговорить с вашим продавцом и составить список местных жителей, которые приобретали у вас эти ножи, всех, кого помните?
   — Можно, — согласился Киттсон. — Только тут вот какая закавыка: их ведь и заезжие покупали. Я лично продал пару ножей каким-то приезжим.
   — В любом случае, не могли бы вы переслать мне этот список, когда он будет готов? — попросил Селби, протягивая старику визитную карточку. — И вот еще что: о нашем разговоре, пожалуйста, никому ни слова.
   — Понятно, — ответил старик. — Я умею держать язык за зубами. Как выражается Гиб Спенсер, — могила.
   И он хрипло рассмеялся, довольный собственной шуткой.
   Попрощавшись с хозяином скобяной лавки, Селби с Сильвией Мартин вернулись в отель, куда ровно через двадцать минут приехал Гиб Спенсер:
   — Информацию, которую вы хотели получить, я раздобыл. Этот человек… Карр, представляет одну лос-анджелесскую газету, а девица, которая приехала с ним, скорее всего пописывает душещипательные статейки в каком-нибудь женском журнале. Он, правда, не сказал этого миссис Холленберг, но я сам сразу догадался, как только миссис Холленберг описала ее мне…
   — Как ее имя? — перебил словоохотливого Гиба прокурор.
   — Вот то-то и странно. Карр не представил ее миссис Холленберг, потому что это как бы неофициальное журналистское расследование. Он назвал себя и сказал, что пишет очерки, а девушка специализируется на романтических историях и темах, рассчитанных на широкого читателя. Вот так, по словам миссис Холленберг, Карр сказал о девушке. А миссис Холленберг — женщина толковая и отлично помнит слова собеседника.
   — Что он хотел от нее? — снова остановил не в меру разговорчивого водителя Селби.
   — Он предложил ей тысячу долларов наличными за все письма Евы и за все ее фотографии.
   — И что миссис Холленберг ответила?
   — Она заявила ему, что не собирается торговать памятью дочери, это — во-первых, а во-вторых, у нее ни писем, ни фотографий нет. Но Карр не успокоился и долго допытывался, не осталось ли у нее хоть чего-нибудь. А когда в конце концов миссис Холленберг убедила его, что не кривит душой, очень обрадовался, прямо как будто добился, чего хотел. Это показалось миссис Холленберг подозрительным. Она мне так и заявила, что тут не все чисто… Потом, когда они уходили, миссис Холленберг, пожимая на прощанье девушке руку, спросила, как ее фамилия, а та улыбнулась и назвала только имя — Дейзи — и чуть не бегом бросилась к машине.
   — Ну что ж, — заметил Селби, — Карр верен своим методам. Хорошо, Гиб. Загружай багаж — и в обратный путь.
   Когда они, освободив номера, выходили из отеля, Гиб Спенсер, верный себе, не удержался и сказал:
   — Мне кажется, этот Карр замешан в истории с Евой, разве не так?
   — Не знаю, не знаю, — ответил Селби. — Вполне возможно, ему нужны были только фотографии.
   — А зачем они ему так позарез понадобились? Для газеты накладно платить такие денежки за несколько фотографий и пару писем.
   Селби, не отвечая, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
   — С вами не очень-то поговоришь, — буркнул Спенсер.
   — Правильно, — откликнулась Сильвия. — Мы вроде тебя: много говорим о мелочах, а как дело дойдет до чего-то серьезного, сразу рот на замок.
   — Мне можно доверять, — с обидой проговорил Гиб.
   — Мы и доверяем, — успокоила парня Сильвия. — У нас просто уже вошло в привычку помалкивать.
   — Готов поспорить, что вы из ФБР, верно?
   Сильвия в ответ лишь рассмеялась.
   — Наверняка старый Киттсон гребет деньги лопатой, — зашел с другого бока Спенсер. — У него не магазин, а золотая жила. Торгует уже лет сорок, а небось тот грош, который впервые заработал, посейчас хранит. Прижимистый мужик, свою выгоду блюдет, что ни говори… только я его систему и не собирался выведывать. Я не из тех, кто везде сует нос.
   Сильвия сочла за благо промолчать.
   После того как они проехали миль десять, Спенсер запустил новый пробный шар:
   — Эти торговцы имеют двадцать пять процентов прибыли, правильно?
   — И каким образом это у них получается? — спросил Селби.
   — Ну, когда что-то продаешь за доллар, а тебе этот товар обошелся в семьдесят пять центов, то получается навар в двадцать пять процентов. Я же не тупица какой-нибудь, мистер Селби.
   — Не совсем так, — заметил Селби. — Если отпускная цена товара семьдесят пять центов, то двадцать пять центов покроют треть этой суммы. Значит, фактически твоя прибыль составила тридцать три и три десятых процента, минус расходы.
   Спенсер задумался, потом согласно кивнул.
   Миль пятнадцать они опять ехали молча. Селби и Сильвия, казалось, дремали, откинувшись на подголовники и закрыв глаза. Спенсер изредка бросал на них косые взгляды, но заговаривать больше не осмеливался.
   Наконец Селби открыл глаза, посмотрел на часы и повернулся к своей спутнице:
   — Вечером мы обязательно должны быть на месте.
   Надеюсь, самолет готов.
   Внезапно сзади послышался требовательный сигнал клаксона, и, едва не задев, их обогнал на бешеной скорости роскошный лимузин.
   — Черт бы побрал этих лихачей! — выругался Гиб. — Он…
   — Постой! — резко выпрямился на сиденье Селби. — Уж не Карр ли это?
   — Я не… не исключено…
   — Жми на газ, парень, — приказал Селби. — За ним!
   Быстрей! Надо его догнать!
   Спенсер до предела выжал педаль акселератора и проговорил, вслушиваясь в тарахтенье мотора:
   — Моя колымага не такая быстрая, и насиловать ее небезопасно.
   — Пожалуй, ты прав, — вынужден был согласиться Селби. — Я совершенно уверен, что это был Карр. Но почему он оказался в машине один?
   — Да, похоже, это его авто, — подтвердил Спенсер, — но утверждать не буду — я не успел толком рассмотреть.
   — Выходит, ему почему-то пришлось вернуться, — вслух размышлял окружной прокурор. — Навстречу он нам не попадался, до этого нас не обгонял, и мы его тоже. Вместе с тем он покинул город раньше нас минут на двадцать… может, даже на полчаса… Ты уверен, что он выехал из города, Гиб?
   — Даю голову на отсечение. Я оставил его, когда он уже отъехал далеко.
   — Значит, так, Гиб. Карр где-то высадил девушку, которая была с ним. Он либо пересадил ее в другую машину, с другим водителем, либо развернулся и поехал обратно в Хайдейл. Есть еще и третий вариант: он свернул с автострады куда-то в сторону. У вас поблизости есть какой-нибудь населенный пункт?
   — В шести милях от шоссе находится поселок Дантон-Оукс.
   — Крупный?
   — Я бы сказал… дайте подумать… тысячи полторы жителей в нем наберется. Впрочем, я могу и ошибаться. Нет, место не очень большое. Может, заскочим туда и посмотрим…
   — Да нет, — хмуро ответил Селби, — поезжай прямо. Нам надо на самолет.
   — Ладно, — неохотно согласился Гиб, — как скажете. Но я мог бы довести вас до Дантон-Оукс и там порасспрашивать народ. У меня в тех краях масса знакомых.
   — Нисколько в этом не сомневаюсь, — улыбнулся Селби. — Но стоит в таком поселочке начать расспрашивать, и все будут знать, чем ты интересуешься.
   — Я бы сумел это сделать втихаря, — не сдавался Гиб.
   — Да, конечно, ты бы отлично справился, — заметил Селби, подмигивая Сильвии. — И потом, готов поспорить, никто не вытянул бы из тебя ни слова.
   — О, в таких делах я могила, — привычно заверил окружного прокурора Гиб Спенсер, — что бы ни думал обо мне старый Том Киттсон, который вообразил, будто я сплю и вижу, как узнать его тайный код.

Глава 12

   Когда они приземлились в Мэдисон-Сити, встречавший Селби шериф усадил прокурора в служебную машину, а Сильвию Мартин взял с собой Комсток, оставлявший свою машину в аэропорту.
   По пути к зданию суда Селби во всех подробностях поведал шерифу о результатах поездки в Хайдейл.
   Услышав о том, что Карр приобрел последний экземпляр того же образца, что и орудие убийства, Брэндон одобрительно сказал:
   — Ты потрудился на славу, сынок. Кажется, нам улыбнулась удача, которой мы так долго ждали! Между прочим, тебе звонил из Хайдейла некий Спенсер, хочет переговорить с тобой за твой счет. Утверждает, что свое сообщение может передать только тебе лично и никому другому.
   Селби расхохотался.
   — Так кто он, этот Спенсер?
   — Один трепач. Таких любопытных только поискать.
   Он занимается извозом. Встречал нас в аэропорту и возил по городу.
   — И зачем, как ты думаешь, он тебя добивался?
   — Он может располагать информацией о той девушке, которая была с Карром. Как только приедем, обязательно поговорю с ним.
   Брэндон нажал на соответствующие рычаги, и через десять минут, сидя у него в кабинете, Селби уже слышал в телефонной трубке возбужденный голос Гиба Спенсера.
   — Мистер Селби… Здравствуйте, мистер Селби! Да… это Гиб Спенсер. Простите, что звоню за ваш счет, но я все выяснил о той рыжеволосой девице, которая была с Карром, и решил немедленно вам сообщить.
   — Отлично! Каким образом тебе это удалось?
   — По правде говоря, после того как я вас проводил на самолет, у меня особых дел не было. Вот я и надумал смотаться в Дантон-Оукс. В принципе это почти по дороге домой. Я завернул туда и стал наводить справки, не видал ли кто машину с мужчиной в годах и рыжей девушкой. Я же хорошо запомнил эту девицу, так что мог подробно описать ее.
   — Я понимаю. Так что ты выяснил?
   — Выйти на нее не составляло никакого труда. Ее зовут Элеонора Харлан. Там, в Дантон-Оукс, ее все называют Красотка. Одно время она там жила. Работала кассиршей и билетершей в местном кинотеатре. В Дантон-Оукс у нее живет брат, Роланд Харлан. Две недели назад она приезжала к нему погостить и пробыла дня три. И на этот раз, когда приехала с Карром, тоже останавливалась у брата, но ненадолго.
   — Все это очень интересно, Гиб, но боюсь, теперь многие будут знать, что мы разыскиваем ее…
   — Не беспокойтесь, — поспешил заверить прокурора Спенсер, — все было шито-крыто. Я просто восхищался, какая она вся из себя, понимаете, обычный обмен мнениями. У меня комар носа не подточит…
   — Да, представляю.
   — Но, мистер Селби, — взволнованно продолжал Гиб, — вы еще не слышали самого главного. Вернувшись в Хайдейл, я заскочил к Тому Кватсону. Без всякой задней мысли, просто поболтать. И что вы думаете? В том списке покупателей ножей, который он составил для вас, значится имя Роланда Харлана. Это брат Элеоноры. Киттсон прекрасно его знает, тот все покупки в основном в Хайде иле делает… И вот что еще я для вас разузнал: Элеонора Харлан от брата отправилась на автобусе во Фресно. А потом ей надо попасть на самолет, который вылетает из Сан-Франциско в десять вечера, а около полуночи будет в Лос-Анджелесе, так что вы можете отловить ее в аэропорту.
   — Большое спасибо, — сказал Селби. — Теперь, я думаю, со всеми делами у вас в Хайдейле мы закруглились. Я очень благодарен тебе, Гиб, но теперь расследование пойдет своим ходом, и боюсь, что если ты и впредь будешь проявлять инициативу, по городу поползут слухи.