— Я не пренебрег бы долгом по отношению к семье ради женщины!
Джудит печально улыбнулась.
— Ты говоришь так потому, что еще не познал любовь. Я, к примеру, готова отдать все за любовь Роберта Гленлиона.
— Ты все уже ему отдала.
— Да, это верно. — Она посмотрела на Роба, который ласково ей улыбнулся, и сказала: — Я отдала ему свою любовь, всю себя и ни чуточки об этом не жалею.
Глава 27
Послесловие автора
Джудит печально улыбнулась.
— Ты говоришь так потому, что еще не познал любовь. Я, к примеру, готова отдать все за любовь Роберта Гленлиона.
— Ты все уже ему отдала.
— Да, это верно. — Она посмотрела на Роба, который ласково ей улыбнулся, и сказала: — Я отдала ему свою любовь, всю себя и ни чуточки об этом не жалею.
Глава 27
Над огромной горой Бен-Лорз повисла зыбкая пелена тумана, отчего горы, расположенные пониже, казалось, то и дело меняли свои очертания и колыхались подобно морским волнам. Это было величественное зрелище, и Роб не уставал им восхищаться. Пронизанная солнечными лучами долина, по которой он ехал, тоже была прекрасна. А ведь в свое время он считал себя в этом краю чужаком и, проезжая по местам, где ему предстояло построить свой дом, с опаской посматривал по сторонам. Но это было давно, еще до Джудит. Когда же в его жизнь вошла эта женщина, все вокруг словно по волшебству переменилось.
Пришпорив коня, он стремглав помчался по берегу озера Тэй; снедавшее его нетерпение возрастало с каждой минутой, с каждым ударом копыт. Ничего удивительного: его ждала Джудит. Там, за долинами и холмами, находилось его поместье Гленлион и стоял выстроенный им замок. В Гленлионе он познал счастье, о котором можно только мечтать. Теперь его жизнь зависела не от боев и походов, а от взгляда од-ной единственной женщины. Ничего подобного он не испытывал раньше. Он проехал по древнему римскому мосту, перекинутому через реку Лион, затем по равнине мимо вяза, под которым, согласно преданию, родился Понтий Пилат, чьей матерью, если верить тому же преданию, была женщина из местного кельтского племени. То тут то там словно зубы поверженного огромного дракона торчали вкопанные в землю каменные плиты, напоминавшие о давно ушедших в небытие людях, о бренности всего земного. Глядя на эти камни, Роб думал о том, что настанет день, когда он покинет эту землю и отправится к праотцам. Но и он, подобно древним, оставит после себя след. Правда, не величественные постройки и памятники. Завтра в День всех святых они с Джудит обвенчаются. Роб не нуждался в официальном благословении, чтобы любить Джудит, но оно требовалось, чтобы подтвердить наследственные права их с Джудит будущих детей на земли, которыми владело его семейство. Роб знал, что недалек тот день, когда он станет лэрдом Лохви и Гленлиона, а это не только титул и связанные с ним власть и привилегии, но еще и большая ответственность. Он хорошо это понимал и собирался отнестись к налагаемым на него новым званием обязанностям со всей серьезностью. Подул холодный влажный ветер, предвещающий шторм, и остававшуюся до замка милю Роб проделал галопом. Когда он увидел возвышавшуюся над долиной высокую четырехугольную башню, обеспечивавшую безопасность обитателей здешней округи, лицо его просветлело. Стоило ему взглянуть на яркое цветовое пятно на вершине башни, как его губы словно сами собой раздвинулись в счастливой улыбке. Там, на наблюдательной площадке, стояла Джудит, дожидаясь его возвращения. Сознание того, что он любим и его ждут, согрело Роба. Промчавшись сквозь арку ворот, он соскочил с коня, бросил подбежавшему груму поводья и, распахнув тяжелую дверь, которая вела в главный зал башни, увидел Джудит. Она успела сбежать по лестнице и встретить его на пороге.
— Я так по тебе скучала, — прошептала она, обнимая его. Он подхватил ее на руки и легко, словно пушинку, внес в холл большого зала.
От нее, как всегда, пахло вереском. Этот запах, казавшийся ему самым приятным на свете, заставил его позабыть обо всех выпавших на его долю за последние дни испытаниях и наконец-то поверить, что она дома.
— Неудивительно. Ведь сегодня канун Дня всех святых, — сказал он, осторожно поставив Джудит на ноги. — Поэтому все воспринимается гораздо острее, чем в обычное время. А еще говорят, что сегодня ночью правят бал ведьмы и силы зла.
— В таком случае сегодня ночью я и носа за порог не высуну.
— Это разумно, — сказал он со счастливым смехом. — К тому же у меня на эту ночь большие планы.
Одарив Джудит многообещающей чувственной улыбкой, Роб взял ее за руку и повел в зал.
— Но прежде, — сказала Джудит, — ты должен поесть и обогреться у очага. К тому же тебя ждет Саймон. У него какое-то дело к тебе.
Роб тяжело вздохнул.
— Надеюсь, он не потребует, чтобы я на ночь глядя просматривал его расчетные книги? Он так бьется за каждый пенс, что даже смешно.
— В умении экономить нет ничего смешного. Это редкий по нынешним временам дар.
— Согласен. И обязательно воздам должное этому его дару — но только в другое время. Как я уже говорил, у меня на сегодняшний вечер другие планы, и я не позволю Саймону обложить меня бухгалтерскими документами, словно волка — флажками.
Однако, как это всегда бывает, мнение Джудит возобладало, и Роб просидел в зале дотемна, слушая подробный отчет Саймона о доходах и расходах.
Наконец Роб не выдержал.
— Друг мой, ты отличный управляющий, — обратился он к Саймону, — и твой отчет просто великолепен, но я бы предпочел, чтобы ты закончил его в другое время. А сейчас я хочу тебе рассказать о последних придворных новостях. Надеюсь, ты не прочь ненадолго отвлечься от цифр?
Саймон обреченно кивнул и стал убирать со стола деловые бумаги и расчетные книги.
— Ясное дело, не прочь, — пробурчал он себе под нос. — Попробовал бы я отказаться…
Роб, не обращая внимания на его недовольство, откинулся на стуле и вытянул ноги поближе к огню.
— Неделю назад послы короля Эдуарда встретились с Брюсом в городе Норхеме, намереваясь узнать его условия предстоящего мирного договора. Оказалось, что главным условием является безоговорочное признание Англией независимости Шотландии на вечные времена. Кроме того, Брюс потребовал от англичан прекратить набеги на границе и признать его, Брюса, а также его наследников законными суверенными государями Шотландии, не обязанными нести вассальную службу.
— Неужели Эдуард согласился на это?
Роб кивнул.
— У него не было выбора. Уж очень слабые у него сейчас позиции. Последняя кампания обошлась ему в семьдесят тысяч фунтов, а собравшийся в сентябре в Линкольне парламент объявил, что не станет больше поддерживать деньгами его военные авантюры. Но даже если бы Эдуард и продолжал вести войну на свой страх и риск, то он, скорее всего, потерпел бы окончательное поражение и потерял северные графства. — На губах у Роба появилась довольная усмешка. — Как ты понимаешь, Эдуарду ничего не оставалось, как подписать мирный договор.
Роб перевел взгляд на Джудит. Она сидела за столом, сложив на коленях руки, и с мрачным видом слушала его рассказ, даже не пригубив бокал. Что, в самом деле, с ней творится? Уж не жалеет ли она своих соотечественников? Ответить на этот вопрос было непросто, поскольку Роб не знал ее политических пристрастий. Зато он точно знал, что она тяжело переживает свой разрыв с братом — в детстве у них сложились весьма доверительные отношения. Роб понимал чувства Джудит, но помочь ей было не в его силах. Общение с отцом тоже являлось для Роба проблемой. Правда, в последнее время они стали лучше понимать друг друга, а ненависть к Аргиллу сблизила их.
— Значит, теперь у нас будет мир? — осведомился Саймон, покачав головой. — Вот уж не думал, что когда-нибудь его дождусь,
Роб пожал плечами:
— Похоже, военных действий пока не предвидится. А что будет дальше — посмотрим. Английские короли не раз нарушали договоренности.
Джудит, нахмурившись, посмотрела на Роба. Но спорить с ним не стала. Только спросила:
— А как там Аргилл?
— Процветает. — Роб прищелкнул пальцами. — Но это до поры до времени. И он хорошо понимает, что над его головой поднят топор, который может опуститься в любую минуту, если он снова попытается плести интриги против короля или нашего семейства.
— Между прочим, — со вздохом произнесла Джудит, — он тоже Кэмпбелл, а следовательно, твой родственник. Но несмотря на это, он тебя предал.
— Дальний родственник, если уж на то пошло. Кроме того, такие, как Аргилл, ни во что не ставят родственные отношения. Заботятся, прежде всего, о своей казне.
— Бедняжка Мейри…
— Она пока в безопасности, так что тебе незачем о ней тревожиться, — негромко произнес Роб, заметив, что глаза Джудит наполнились слезами. — Вдова Кеннета Сара и ее детишки опекают Мейри и сейчас живут не у себя на ферме, а в замке Лохви. Теперь у Мейри есть друзья, и она не чувствует себя одинокой.
Последнее замечание вызвало на губах у Джудит слабую улыбку.
— И все-таки я предпочла бы, чтобы она жила здесь, со мной.
— Возможно, что в один прекрасный день Лохви привезет ее в Гленлион. Я, конечно, ничего не обещаю, но попытаюсь его уговорить.
Услышав это, Джудит немного повеселела.
Роб поднялся, протянул ей руку, и она вложила свои тонкие пальцы в его ладонь.
На второй этаж они поднимались, храня молчание. В дверях спальни их встретила Мораг. Расплывшись в улыбке, она сказала:
— Добро пожаловать, сэр. Все готово.
— Готово? Что именно? Джудит слегка сжала его руку.
— Мораг хочет сказать, что приготовила тебе ванну. Посреди комнаты стоял большой деревянный чан, наполненный горячей водой, возле него — горшочки с жидким ароматическим мылом. На стуле висело полотенце. Роб удивленно выгнул бровь.
— Надеюсь, от меня не будет пахнуть цветами? Джудит негромко рассмеялась.
— Ну нет. Хотя мне кажется, это было бы не так уж плохо. — Она протянула руку к застежке, скреплявшей его плед, и с улыбкой произнесла: — Завтра наша свадьба, а между тем я еще не до конца поняла, что значит быть женой. Мне необходимо попрактиковаться в этом искусстве, чтобы не разочаровать тебя.
Расстегнув застежку, она стала разматывать его плед.
— Уж кому-кому, а тебе не следует беспокоиться на этот счет, — пробормотал Роб, чувствуя, как от ее прикосновений жар разливается по его телу. Ее руки были нежны и действовали мягко, но уверенно. Скоро с их помощью он избавился и от пледа, и от туники, и от сапог. Почувствовав, что у него возникла эрекция, он потянулся к Джудит, чтобы заключить ее в свои объятия, но она отступила от него на шаг и покачала головой.
— Как-то раз, когда я изнемогала и духом и телом, ты ласковыми словами и нежными прикосновениями помог мне расслабиться. Сейчас я хочу сделать то же самое для тебя.
Пар от воды и струившийся от очага жар нагрели комнату; душа же его была согрета ее прикосновениями. Прикрыв глаза, он залез в чан, где вода доходила ему до коленей. Джудит, намылив чистую тряпочку, стала натирать его тело душистой пеной. Чтобы дотянуться до его плеч и шеи, ей пришлось встать на цыпочки; закончив натирать его мылом, она стала разминать его выпуклые античные мышцы. Поднимавшийся от воды пар окутал их обоих горячим туманом. Размяв ему плечевой пояс, она переключилась на грудную клетку, потом коснулась мышц живота. Роб с шумом втянул в себя воздух. Ее прикосновения возбуждали в нем страсть, и он вздрагивал всякий раз, когда она до него дотрагивалась.
— Миледи… — застонал он. — Ты меня мучаешь…
— Мучаю? — притворно удивилась она, затем, коснувшись пальцами его воспрянувшей мужественности, покачала головой. — Ах вот оно что? Кажется, я тебя понимаю…
Влажной и скользкой от воды и мыла рукой она стала гладить его плоть. Роб стиснул кулаки и прижал руки к бедрам. Дыхание вырывалось из его горла короткими, прерывистыми толчками. Когда ему стало невмоготу, он схватил ее за запястье и одарил страстным взглядом. Она улыбалась. В ее улыбке крылись вызов и приглашение к действию. Расплескивая воду, Роб выбрался из чана, подхватил се на руки и, не обращая внимания на ее не слишком искренние протесты, понес к постели. Раздвинув полог, он увидел связки сушеного вереска, прикрепленные к пологу изнутри, от вереска исходил столь знакомый и любимый им нежный аромат, ассоциировавшийся у него с Джудит.
— Это для того, чтобы ты почаще обо мне вспоминал, — прошептала она, уткнувшись лицом ему в шею. Роб покачал головой.
— Милая, я буду помнить о тебе всегда, пока живу и дышу.
Нашептывая ей на ухо нежные слова и признания в любви, он опустился с ней на пахнувшую вереском постель и вошел в нее, увлекая ее за собой к вершинам страсти, которые были выше самых высоких гор Шотландии.
Еще с ночи пошел дождь, неумолчно стучавший в застекленное окно спальни. Джудит лежала в темноте в объятиях Роба; ее сердце было исполнено счастья — огромного и поглощающего. Завтра они с Робом поженятся — станут мужем и женой и перед Господом Богом. Осуществится наконец то, о чем она столько лет мечтала. Но награда за жертвы и страдания обещала быть столь грандиозной, что Джудит решительно отмела все печальные воспоминания и ничего, кроме огромной благодарности к судьбе, в эту минуту не испытывала. Роб и во сне продолжал бережно прижимать ладонь к ее увеличившемуся животу. Этот жест, обещавший ей и ее будущему ребенку любовь, защиту и заботу, был столь красноречив и трогателен, что она едва не разрыдалась. Их ребенок должен был появиться на свет весной, когда природа пробуждается к жизни. У них с Робом тоже начнется новая жизнь, о которой она грезила, пребывая в одиночестве в стенах замка Каддел. Она прижалась щекой к его груди и вдохнула запах чистого и здорового мужского тела, к которому примешивался тонкий аромат вереска. Эти запахи перемешались; точно так же в их будущем ребенке смешается и их кровь — английская и шотландская. Это было как обещание нового мира — гармоничного и избавленного от страданий и ужасов войны. Еще раз вдохнув этот волшебный запах, Джудит подумала, что наконец-то осуществилась ее мечта, после чего забылась сладким сном. К утру дождь прекратился. День выдался светлый и ясный, но по-осеннему холодный. Лестница деревенской церкви была убрана снопами ячменя и овса, символизировавшими плодородие. Собравшимся поздравить с бракосочетанием своего лэрда раздавали серебряные монетки достоинством в одно пенни. Экономный Саймон, хотя и не одобрял эти необязательные, на его взгляд, траты, укоризненно покачал головой, но все же продолжал радостно улыбаться. Народу у церкви собралось много — горцы, крестьяне. Представители родственных кланов Маккаллум, Макгрегор и Макнэш стояли плечом к плечу, как родные братья. Это, впрочем, нисколько не помешало бы им через несколько дней совершить набег на владения своих родственников, чтобы увести скот. Это тоже было своего рода традицией, к тому же освященной веками. Но сегодня они дружелюбно переговаривались и обменивались шутками. Толпа в предвкушении свадебных торжеств и праздничного угощения то и дело разражалась приветственными криками и громким смехом. Деревенская церковь, находившаяся неподалеку от легендарного вяза, была построена недавно. Свадебный обряд проводил приглашенный по такому случаю священник. Его присутствие символизировало святость брака и церковное благословение, хотя папа римский еще не отменил наложенный на Шотландию интердикт и считать церемонию официальной в полном смысле этого слова было нельзя. Последнее обстоятельство, впрочем, мало смущало гостей — с них было достаточно и присутствия священника. Джудит и Роб стояли на высоких каменных ступенях. Джудит с восхищением смотрела на мужа — никогда еще ее горный лэрд не выглядел столь привлекательно. В его блестящих черных волосах отражалось солнце; нездоровая бледность, вызванная длительным пребыванием в подземелье у графа Аргилла, прошла, из глаз исчезла горечь. Он был так хорош, что у нее защипало от слез глаза. Смигнув, она устремила взгляд на священника, который, воздев к небу руки, приступил к совершению обряда. Опьяненная радостью и надеждой, она рассеянно слушала его монотонную речь, но когда заговорил Роб, тут же вскинула голову. Роб произносил торжественные слова брачного обета, ласково глядя на нее своими серыми, опушенными густыми ресницами глазами. В них отражалась безграничная любовь, к которой она всегда стремилась всем сердцем, светилась надежда на их будущее счастье и проступала сила, необходимая для того, чтобы это счастье защитить. Голос же его был громким и звучным и едва заметно прерывался от волнения.
— Я беру тебя в жены и, надевая тебе на палец сие золотое обручальное кольцо, клянусь…
Озаренная солнечным светом, согретая любовью Роба, Джудит думала, что каким бы ни было будущее, уготованное им судьбой, они встретят его вместе.
Гленлион, Шотландия
1328 год
Радость, поселившаяся в стенах замка Гленлион, была, казалось, сродни яркому солнечному свету, который, озарив вершины окрестных холмов и прогнав тени у прямоугольной башни, заливал тесный замковый дворик. Лэрд Гленлиона сидел на каменной скамейке с женой и сыном. Отдыхать ему приходилось редко, и сейчас он любовался Джудит. Она укачивала лежавшего у нее на руках малыша, тихонько мурлыкая ему колыбельную. Дул легкий бриз, играя золотой прядкой, выбившейся у нее из прически. Неподалеку, в тени стройного молодого дубка расположилась на коврике юная Мейри, игравшая с одной из внучек Мораг. Девочки что-то шептали друг другу, то и дело заливаясь смехом. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густую зеленую крону дерева, золотили округлые детские щечки. Мейри привез Ангус. Это удивило и одновременно обрадовало Джудит. При этом, правда, Ангус намекнул, что девочка сможет оставаться под ее опекой лишь до тех пор, пока не достигнет необходимого для вступления в брак возраста. Граф Аргилл не хотел отступаться от взлелеянного им плана выдать ее замуж за своего сына, а Ангус Кэмпбелл, в чьи обязанности входило охранять девочку, не считал себя вправе нарушать эту статью заключенного им с графом давнего соглашения.
— Говорят, король Роберт Брюс уделяет сейчас большую часть своего времени уходу за садом, — со значением сказал Ангус. В его словах содержался намек, переводивший этот, казалось бы, совершенно невинный разговор в политическую плоскость.
Роберт повернул голову и посмотрел на отца. Он надеялся, что с рождением ребенка, приходившегося Ангусу внуком, отношения у них если и не исправятся окончательно, то по крайней мере улучшатся в значительной степени.
— Я его понимаю, — с улыбкой произнес Роб, покачав головой.
Лохви рассмеялся.
— Еще бы! Так приятно бездельничать! Верно? Но такие настали теперь времена.
— Мирные, хочешь сказать? Вот и прекрасно. Я лично не против. — Роб снова перевел взгляд на Джудит — она целиком сосредоточилась на ребенке. — Брак, заключенный между сыном Брюса и сестрой короля Эдуарда, лишь подтверждает миролюбивые намерения обоих государей. Это своего рода печать, поставленная под подписанным ими мирным договором.
— Жаль, что мне не довелось побывать на их свадьбе и увидеть своими собственными глазами, как члены английского королевского дома приветствовали родственников со стороны жениха. Думаю, физиономии у них были при этом довольно кислые. — Ангус придавил носком сапога пробившуюся сквозь каменные плиты двора травинку и добавил: — Впрочем, мне даже на твоей свадьбе не удалось побывать. Но ты знаешь, почему я не приехал, и, надеюсь, не держишь на меня зла?
— Знаю и зла не держу. Как, кстати, чувствует себя Фергал? Ему лучше?
— Да, слава Создателю. И это несмотря на то, что за ним ухаживает эта старая ведьма Мэгги. Но он и это перенесет. Он у нас старик крепкий. — Ангус посмотрел на лежавшую у ног Роба дряхлую гончую. — Такой же, как твой Цезарь. Мейри сказала, что пес без тебя очень скучает, и я решил прихватить его с собой.
Роб потрепал пса за уши. В благодарность Цезарь облизал ему пальцы.
— Мы с Цезарем охотились вместе не один год. Уж кто-кто, а он на склоне лет может себе позволить лежать у ног своего хозяина и греться на солнышке.
— Много ты понимаешь! — хохотнул Ангус. — Настоящие охотничьи псы не теряют хватку и в старости. Взять хоть Брюса, к примеру. Он, конечно, выращивает сейчас цветочки и все такое, но не теряет надежды в один прекрасный день отправиться в крестовый поход против неверных. Я даже слышал, что он собирает на это дело деньги и созывает добровольцев. Черный Дуглас, само собой, записался в его крестоносное войско одним из первых.
Джудит подняла голову и устремила пристальный, испытующий взгляд на Роба. Он почувствовал его и все понял, хотя Джудит не проронила ни слова. Поэтому он тоже решил промолчать.
— В войне с неверными можно стяжать себе великую славу, — горячо продолжал Ангус. — А какие сокровища привезти! Говорят, дома у неверных из чистого золота. Так что хорошенько подумай, не отправиться ли тебе в поход с королем.
— Все сокровища, которые мне нужны, находятся в этих стенах. — Роб с улыбкой посмотрел на жену. — И хотя мой дом не из золота, а из прочного шотландского камня, покидать его я не собираюсь.
Лохви изогнул бровь и, помолчав, произнес:
— Похоже, парень, у тебя и в самом деле есть все, что тебе нужно для жизни.
Джудит крепко обняла Роба и положила голову ему на грудь. Роб лукаво посмотрел на отца.
— Да, — сказал он. — Все, о чем я мечтал, здесь, в Гленлионе. И мне незачем отправляться в дальние страны в поисках счастья.
Пришпорив коня, он стремглав помчался по берегу озера Тэй; снедавшее его нетерпение возрастало с каждой минутой, с каждым ударом копыт. Ничего удивительного: его ждала Джудит. Там, за долинами и холмами, находилось его поместье Гленлион и стоял выстроенный им замок. В Гленлионе он познал счастье, о котором можно только мечтать. Теперь его жизнь зависела не от боев и походов, а от взгляда од-ной единственной женщины. Ничего подобного он не испытывал раньше. Он проехал по древнему римскому мосту, перекинутому через реку Лион, затем по равнине мимо вяза, под которым, согласно преданию, родился Понтий Пилат, чьей матерью, если верить тому же преданию, была женщина из местного кельтского племени. То тут то там словно зубы поверженного огромного дракона торчали вкопанные в землю каменные плиты, напоминавшие о давно ушедших в небытие людях, о бренности всего земного. Глядя на эти камни, Роб думал о том, что настанет день, когда он покинет эту землю и отправится к праотцам. Но и он, подобно древним, оставит после себя след. Правда, не величественные постройки и памятники. Завтра в День всех святых они с Джудит обвенчаются. Роб не нуждался в официальном благословении, чтобы любить Джудит, но оно требовалось, чтобы подтвердить наследственные права их с Джудит будущих детей на земли, которыми владело его семейство. Роб знал, что недалек тот день, когда он станет лэрдом Лохви и Гленлиона, а это не только титул и связанные с ним власть и привилегии, но еще и большая ответственность. Он хорошо это понимал и собирался отнестись к налагаемым на него новым званием обязанностям со всей серьезностью. Подул холодный влажный ветер, предвещающий шторм, и остававшуюся до замка милю Роб проделал галопом. Когда он увидел возвышавшуюся над долиной высокую четырехугольную башню, обеспечивавшую безопасность обитателей здешней округи, лицо его просветлело. Стоило ему взглянуть на яркое цветовое пятно на вершине башни, как его губы словно сами собой раздвинулись в счастливой улыбке. Там, на наблюдательной площадке, стояла Джудит, дожидаясь его возвращения. Сознание того, что он любим и его ждут, согрело Роба. Промчавшись сквозь арку ворот, он соскочил с коня, бросил подбежавшему груму поводья и, распахнув тяжелую дверь, которая вела в главный зал башни, увидел Джудит. Она успела сбежать по лестнице и встретить его на пороге.
— Я так по тебе скучала, — прошептала она, обнимая его. Он подхватил ее на руки и легко, словно пушинку, внес в холл большого зала.
От нее, как всегда, пахло вереском. Этот запах, казавшийся ему самым приятным на свете, заставил его позабыть обо всех выпавших на его долю за последние дни испытаниях и наконец-то поверить, что она дома.
— Неудивительно. Ведь сегодня канун Дня всех святых, — сказал он, осторожно поставив Джудит на ноги. — Поэтому все воспринимается гораздо острее, чем в обычное время. А еще говорят, что сегодня ночью правят бал ведьмы и силы зла.
— В таком случае сегодня ночью я и носа за порог не высуну.
— Это разумно, — сказал он со счастливым смехом. — К тому же у меня на эту ночь большие планы.
Одарив Джудит многообещающей чувственной улыбкой, Роб взял ее за руку и повел в зал.
— Но прежде, — сказала Джудит, — ты должен поесть и обогреться у очага. К тому же тебя ждет Саймон. У него какое-то дело к тебе.
Роб тяжело вздохнул.
— Надеюсь, он не потребует, чтобы я на ночь глядя просматривал его расчетные книги? Он так бьется за каждый пенс, что даже смешно.
— В умении экономить нет ничего смешного. Это редкий по нынешним временам дар.
— Согласен. И обязательно воздам должное этому его дару — но только в другое время. Как я уже говорил, у меня на сегодняшний вечер другие планы, и я не позволю Саймону обложить меня бухгалтерскими документами, словно волка — флажками.
Однако, как это всегда бывает, мнение Джудит возобладало, и Роб просидел в зале дотемна, слушая подробный отчет Саймона о доходах и расходах.
Наконец Роб не выдержал.
— Друг мой, ты отличный управляющий, — обратился он к Саймону, — и твой отчет просто великолепен, но я бы предпочел, чтобы ты закончил его в другое время. А сейчас я хочу тебе рассказать о последних придворных новостях. Надеюсь, ты не прочь ненадолго отвлечься от цифр?
Саймон обреченно кивнул и стал убирать со стола деловые бумаги и расчетные книги.
— Ясное дело, не прочь, — пробурчал он себе под нос. — Попробовал бы я отказаться…
Роб, не обращая внимания на его недовольство, откинулся на стуле и вытянул ноги поближе к огню.
— Неделю назад послы короля Эдуарда встретились с Брюсом в городе Норхеме, намереваясь узнать его условия предстоящего мирного договора. Оказалось, что главным условием является безоговорочное признание Англией независимости Шотландии на вечные времена. Кроме того, Брюс потребовал от англичан прекратить набеги на границе и признать его, Брюса, а также его наследников законными суверенными государями Шотландии, не обязанными нести вассальную службу.
— Неужели Эдуард согласился на это?
Роб кивнул.
— У него не было выбора. Уж очень слабые у него сейчас позиции. Последняя кампания обошлась ему в семьдесят тысяч фунтов, а собравшийся в сентябре в Линкольне парламент объявил, что не станет больше поддерживать деньгами его военные авантюры. Но даже если бы Эдуард и продолжал вести войну на свой страх и риск, то он, скорее всего, потерпел бы окончательное поражение и потерял северные графства. — На губах у Роба появилась довольная усмешка. — Как ты понимаешь, Эдуарду ничего не оставалось, как подписать мирный договор.
Роб перевел взгляд на Джудит. Она сидела за столом, сложив на коленях руки, и с мрачным видом слушала его рассказ, даже не пригубив бокал. Что, в самом деле, с ней творится? Уж не жалеет ли она своих соотечественников? Ответить на этот вопрос было непросто, поскольку Роб не знал ее политических пристрастий. Зато он точно знал, что она тяжело переживает свой разрыв с братом — в детстве у них сложились весьма доверительные отношения. Роб понимал чувства Джудит, но помочь ей было не в его силах. Общение с отцом тоже являлось для Роба проблемой. Правда, в последнее время они стали лучше понимать друг друга, а ненависть к Аргиллу сблизила их.
— Значит, теперь у нас будет мир? — осведомился Саймон, покачав головой. — Вот уж не думал, что когда-нибудь его дождусь,
Роб пожал плечами:
— Похоже, военных действий пока не предвидится. А что будет дальше — посмотрим. Английские короли не раз нарушали договоренности.
Джудит, нахмурившись, посмотрела на Роба. Но спорить с ним не стала. Только спросила:
— А как там Аргилл?
— Процветает. — Роб прищелкнул пальцами. — Но это до поры до времени. И он хорошо понимает, что над его головой поднят топор, который может опуститься в любую минуту, если он снова попытается плести интриги против короля или нашего семейства.
— Между прочим, — со вздохом произнесла Джудит, — он тоже Кэмпбелл, а следовательно, твой родственник. Но несмотря на это, он тебя предал.
— Дальний родственник, если уж на то пошло. Кроме того, такие, как Аргилл, ни во что не ставят родственные отношения. Заботятся, прежде всего, о своей казне.
— Бедняжка Мейри…
— Она пока в безопасности, так что тебе незачем о ней тревожиться, — негромко произнес Роб, заметив, что глаза Джудит наполнились слезами. — Вдова Кеннета Сара и ее детишки опекают Мейри и сейчас живут не у себя на ферме, а в замке Лохви. Теперь у Мейри есть друзья, и она не чувствует себя одинокой.
Последнее замечание вызвало на губах у Джудит слабую улыбку.
— И все-таки я предпочла бы, чтобы она жила здесь, со мной.
— Возможно, что в один прекрасный день Лохви привезет ее в Гленлион. Я, конечно, ничего не обещаю, но попытаюсь его уговорить.
Услышав это, Джудит немного повеселела.
Роб поднялся, протянул ей руку, и она вложила свои тонкие пальцы в его ладонь.
На второй этаж они поднимались, храня молчание. В дверях спальни их встретила Мораг. Расплывшись в улыбке, она сказала:
— Добро пожаловать, сэр. Все готово.
— Готово? Что именно? Джудит слегка сжала его руку.
— Мораг хочет сказать, что приготовила тебе ванну. Посреди комнаты стоял большой деревянный чан, наполненный горячей водой, возле него — горшочки с жидким ароматическим мылом. На стуле висело полотенце. Роб удивленно выгнул бровь.
— Надеюсь, от меня не будет пахнуть цветами? Джудит негромко рассмеялась.
— Ну нет. Хотя мне кажется, это было бы не так уж плохо. — Она протянула руку к застежке, скреплявшей его плед, и с улыбкой произнесла: — Завтра наша свадьба, а между тем я еще не до конца поняла, что значит быть женой. Мне необходимо попрактиковаться в этом искусстве, чтобы не разочаровать тебя.
Расстегнув застежку, она стала разматывать его плед.
— Уж кому-кому, а тебе не следует беспокоиться на этот счет, — пробормотал Роб, чувствуя, как от ее прикосновений жар разливается по его телу. Ее руки были нежны и действовали мягко, но уверенно. Скоро с их помощью он избавился и от пледа, и от туники, и от сапог. Почувствовав, что у него возникла эрекция, он потянулся к Джудит, чтобы заключить ее в свои объятия, но она отступила от него на шаг и покачала головой.
— Как-то раз, когда я изнемогала и духом и телом, ты ласковыми словами и нежными прикосновениями помог мне расслабиться. Сейчас я хочу сделать то же самое для тебя.
Пар от воды и струившийся от очага жар нагрели комнату; душа же его была согрета ее прикосновениями. Прикрыв глаза, он залез в чан, где вода доходила ему до коленей. Джудит, намылив чистую тряпочку, стала натирать его тело душистой пеной. Чтобы дотянуться до его плеч и шеи, ей пришлось встать на цыпочки; закончив натирать его мылом, она стала разминать его выпуклые античные мышцы. Поднимавшийся от воды пар окутал их обоих горячим туманом. Размяв ему плечевой пояс, она переключилась на грудную клетку, потом коснулась мышц живота. Роб с шумом втянул в себя воздух. Ее прикосновения возбуждали в нем страсть, и он вздрагивал всякий раз, когда она до него дотрагивалась.
— Миледи… — застонал он. — Ты меня мучаешь…
— Мучаю? — притворно удивилась она, затем, коснувшись пальцами его воспрянувшей мужественности, покачала головой. — Ах вот оно что? Кажется, я тебя понимаю…
Влажной и скользкой от воды и мыла рукой она стала гладить его плоть. Роб стиснул кулаки и прижал руки к бедрам. Дыхание вырывалось из его горла короткими, прерывистыми толчками. Когда ему стало невмоготу, он схватил ее за запястье и одарил страстным взглядом. Она улыбалась. В ее улыбке крылись вызов и приглашение к действию. Расплескивая воду, Роб выбрался из чана, подхватил се на руки и, не обращая внимания на ее не слишком искренние протесты, понес к постели. Раздвинув полог, он увидел связки сушеного вереска, прикрепленные к пологу изнутри, от вереска исходил столь знакомый и любимый им нежный аромат, ассоциировавшийся у него с Джудит.
— Это для того, чтобы ты почаще обо мне вспоминал, — прошептала она, уткнувшись лицом ему в шею. Роб покачал головой.
— Милая, я буду помнить о тебе всегда, пока живу и дышу.
Нашептывая ей на ухо нежные слова и признания в любви, он опустился с ней на пахнувшую вереском постель и вошел в нее, увлекая ее за собой к вершинам страсти, которые были выше самых высоких гор Шотландии.
Еще с ночи пошел дождь, неумолчно стучавший в застекленное окно спальни. Джудит лежала в темноте в объятиях Роба; ее сердце было исполнено счастья — огромного и поглощающего. Завтра они с Робом поженятся — станут мужем и женой и перед Господом Богом. Осуществится наконец то, о чем она столько лет мечтала. Но награда за жертвы и страдания обещала быть столь грандиозной, что Джудит решительно отмела все печальные воспоминания и ничего, кроме огромной благодарности к судьбе, в эту минуту не испытывала. Роб и во сне продолжал бережно прижимать ладонь к ее увеличившемуся животу. Этот жест, обещавший ей и ее будущему ребенку любовь, защиту и заботу, был столь красноречив и трогателен, что она едва не разрыдалась. Их ребенок должен был появиться на свет весной, когда природа пробуждается к жизни. У них с Робом тоже начнется новая жизнь, о которой она грезила, пребывая в одиночестве в стенах замка Каддел. Она прижалась щекой к его груди и вдохнула запах чистого и здорового мужского тела, к которому примешивался тонкий аромат вереска. Эти запахи перемешались; точно так же в их будущем ребенке смешается и их кровь — английская и шотландская. Это было как обещание нового мира — гармоничного и избавленного от страданий и ужасов войны. Еще раз вдохнув этот волшебный запах, Джудит подумала, что наконец-то осуществилась ее мечта, после чего забылась сладким сном. К утру дождь прекратился. День выдался светлый и ясный, но по-осеннему холодный. Лестница деревенской церкви была убрана снопами ячменя и овса, символизировавшими плодородие. Собравшимся поздравить с бракосочетанием своего лэрда раздавали серебряные монетки достоинством в одно пенни. Экономный Саймон, хотя и не одобрял эти необязательные, на его взгляд, траты, укоризненно покачал головой, но все же продолжал радостно улыбаться. Народу у церкви собралось много — горцы, крестьяне. Представители родственных кланов Маккаллум, Макгрегор и Макнэш стояли плечом к плечу, как родные братья. Это, впрочем, нисколько не помешало бы им через несколько дней совершить набег на владения своих родственников, чтобы увести скот. Это тоже было своего рода традицией, к тому же освященной веками. Но сегодня они дружелюбно переговаривались и обменивались шутками. Толпа в предвкушении свадебных торжеств и праздничного угощения то и дело разражалась приветственными криками и громким смехом. Деревенская церковь, находившаяся неподалеку от легендарного вяза, была построена недавно. Свадебный обряд проводил приглашенный по такому случаю священник. Его присутствие символизировало святость брака и церковное благословение, хотя папа римский еще не отменил наложенный на Шотландию интердикт и считать церемонию официальной в полном смысле этого слова было нельзя. Последнее обстоятельство, впрочем, мало смущало гостей — с них было достаточно и присутствия священника. Джудит и Роб стояли на высоких каменных ступенях. Джудит с восхищением смотрела на мужа — никогда еще ее горный лэрд не выглядел столь привлекательно. В его блестящих черных волосах отражалось солнце; нездоровая бледность, вызванная длительным пребыванием в подземелье у графа Аргилла, прошла, из глаз исчезла горечь. Он был так хорош, что у нее защипало от слез глаза. Смигнув, она устремила взгляд на священника, который, воздев к небу руки, приступил к совершению обряда. Опьяненная радостью и надеждой, она рассеянно слушала его монотонную речь, но когда заговорил Роб, тут же вскинула голову. Роб произносил торжественные слова брачного обета, ласково глядя на нее своими серыми, опушенными густыми ресницами глазами. В них отражалась безграничная любовь, к которой она всегда стремилась всем сердцем, светилась надежда на их будущее счастье и проступала сила, необходимая для того, чтобы это счастье защитить. Голос же его был громким и звучным и едва заметно прерывался от волнения.
— Я беру тебя в жены и, надевая тебе на палец сие золотое обручальное кольцо, клянусь…
Озаренная солнечным светом, согретая любовью Роба, Джудит думала, что каким бы ни было будущее, уготованное им судьбой, они встретят его вместе.
Гленлион, Шотландия
1328 год
Радость, поселившаяся в стенах замка Гленлион, была, казалось, сродни яркому солнечному свету, который, озарив вершины окрестных холмов и прогнав тени у прямоугольной башни, заливал тесный замковый дворик. Лэрд Гленлиона сидел на каменной скамейке с женой и сыном. Отдыхать ему приходилось редко, и сейчас он любовался Джудит. Она укачивала лежавшего у нее на руках малыша, тихонько мурлыкая ему колыбельную. Дул легкий бриз, играя золотой прядкой, выбившейся у нее из прически. Неподалеку, в тени стройного молодого дубка расположилась на коврике юная Мейри, игравшая с одной из внучек Мораг. Девочки что-то шептали друг другу, то и дело заливаясь смехом. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густую зеленую крону дерева, золотили округлые детские щечки. Мейри привез Ангус. Это удивило и одновременно обрадовало Джудит. При этом, правда, Ангус намекнул, что девочка сможет оставаться под ее опекой лишь до тех пор, пока не достигнет необходимого для вступления в брак возраста. Граф Аргилл не хотел отступаться от взлелеянного им плана выдать ее замуж за своего сына, а Ангус Кэмпбелл, в чьи обязанности входило охранять девочку, не считал себя вправе нарушать эту статью заключенного им с графом давнего соглашения.
— Говорят, король Роберт Брюс уделяет сейчас большую часть своего времени уходу за садом, — со значением сказал Ангус. В его словах содержался намек, переводивший этот, казалось бы, совершенно невинный разговор в политическую плоскость.
Роберт повернул голову и посмотрел на отца. Он надеялся, что с рождением ребенка, приходившегося Ангусу внуком, отношения у них если и не исправятся окончательно, то по крайней мере улучшатся в значительной степени.
— Я его понимаю, — с улыбкой произнес Роб, покачав головой.
Лохви рассмеялся.
— Еще бы! Так приятно бездельничать! Верно? Но такие настали теперь времена.
— Мирные, хочешь сказать? Вот и прекрасно. Я лично не против. — Роб снова перевел взгляд на Джудит — она целиком сосредоточилась на ребенке. — Брак, заключенный между сыном Брюса и сестрой короля Эдуарда, лишь подтверждает миролюбивые намерения обоих государей. Это своего рода печать, поставленная под подписанным ими мирным договором.
— Жаль, что мне не довелось побывать на их свадьбе и увидеть своими собственными глазами, как члены английского королевского дома приветствовали родственников со стороны жениха. Думаю, физиономии у них были при этом довольно кислые. — Ангус придавил носком сапога пробившуюся сквозь каменные плиты двора травинку и добавил: — Впрочем, мне даже на твоей свадьбе не удалось побывать. Но ты знаешь, почему я не приехал, и, надеюсь, не держишь на меня зла?
— Знаю и зла не держу. Как, кстати, чувствует себя Фергал? Ему лучше?
— Да, слава Создателю. И это несмотря на то, что за ним ухаживает эта старая ведьма Мэгги. Но он и это перенесет. Он у нас старик крепкий. — Ангус посмотрел на лежавшую у ног Роба дряхлую гончую. — Такой же, как твой Цезарь. Мейри сказала, что пес без тебя очень скучает, и я решил прихватить его с собой.
Роб потрепал пса за уши. В благодарность Цезарь облизал ему пальцы.
— Мы с Цезарем охотились вместе не один год. Уж кто-кто, а он на склоне лет может себе позволить лежать у ног своего хозяина и греться на солнышке.
— Много ты понимаешь! — хохотнул Ангус. — Настоящие охотничьи псы не теряют хватку и в старости. Взять хоть Брюса, к примеру. Он, конечно, выращивает сейчас цветочки и все такое, но не теряет надежды в один прекрасный день отправиться в крестовый поход против неверных. Я даже слышал, что он собирает на это дело деньги и созывает добровольцев. Черный Дуглас, само собой, записался в его крестоносное войско одним из первых.
Джудит подняла голову и устремила пристальный, испытующий взгляд на Роба. Он почувствовал его и все понял, хотя Джудит не проронила ни слова. Поэтому он тоже решил промолчать.
— В войне с неверными можно стяжать себе великую славу, — горячо продолжал Ангус. — А какие сокровища привезти! Говорят, дома у неверных из чистого золота. Так что хорошенько подумай, не отправиться ли тебе в поход с королем.
— Все сокровища, которые мне нужны, находятся в этих стенах. — Роб с улыбкой посмотрел на жену. — И хотя мой дом не из золота, а из прочного шотландского камня, покидать его я не собираюсь.
Лохви изогнул бровь и, помолчав, произнес:
— Похоже, парень, у тебя и в самом деле есть все, что тебе нужно для жизни.
Джудит крепко обняла Роба и положила голову ему на грудь. Роб лукаво посмотрел на отца.
— Да, — сказал он. — Все, о чем я мечтал, здесь, в Гленлионе. И мне незачем отправляться в дальние страны в поисках счастья.
Послесловие автора
Хотя я позволила себе в этой книге некоторые вольности в обращении с историческими фактами, послужившими своего рода фоном для развития сюжета романа и характеров придуманных мной героев, спешу поставить читателя в известность, что реалии средневековой Шотландии могли бы показаться ему еще более фантастическими и удивительными, нежели описанные здесь события. В 1499 году умер Йен Калдер, тан Кодорский. У него осталась четырехлетняя дочь Мюриэлла, которая и стала наследницей рода Калдеров. Узнав об этом, Джон Лорн, второй граф Аргилл, приказал своим вассалам Кэмпбеллам из Лохвисайда и Инверливера похитить ее. Отправляясь в путь, Кэмпбеллы захватили с собой чайник огромных размеров и тащили его по горам и равнинам Шотландии на протяжении двухсот миль. Зачем, почему — неизвестно. Как говорится, история об этом умалчивает. Известно, однако, что на обратном пути командовавший Кэмпбеллами грозный воитель велел своим семерым сыновьям перевернуть его, положить на землю и оберегать от захвата любой ценой — даже ценой собственной жизни. Они исполнили его приказ, и в сражении за этот чайник все до единого погибли. После того как упомянутая выше Мюриэлла была доставлена в замок Аргиллов Иннисконнел, граф спросил у оставшегося в живых Кэмпбелла, что делать, если маленькая девочка по недосмотру или по болезни умрет. Говорят, Кэмпбелл-старший ответил на это, что наследство Калдеров в любом случае останется за графом и его отпрысками, поскольку, как сказал этот достойный человек, «рыжеволосые девчонки в Лохвисайде еще не перевелись». Услышав об этом, преданная Калдерам нянька Мюриэллы, чтобы иметь возможность идентифицировать ребенка даже после его смерти, собственными зубами откусила девочке первую фалангу мизинца на руке. Не приходится, однако, сомневаться, что, в случае если бы Мюриэлла и в самом деле умерла, не достигнув необходимого для вступления в брак возраста, лэрд Лохвисайда и Инверливера, призванный блюсти интересы графа, сам откусил бы фалангу пальца у подставного ребенка, чтобы добиться необходимого сходства. Худшего, однако, не случилось, и через одиннадцать лет после похищения Мюриэлла вышла замуж за третьего сына графа Аргилла сэра Джона Кэмпбелла. Любопытно, что Кэмпбеллы и в наши дни владеют Кодорским замком, а глава этого рода именуется ныне шестым графом Кодорским. Следует сказать, что в описываемый мной период, то есть в первой четверти XIV века, в Шотландии действительно жил лэрд Кэмпбелл из Лохви. Звали его, однако, не Ангус, а сэр Нейл Кэмпбелл, и женат он был на Мэри — сестре короля Роберта Брюса. Другими словами, мой герой ничего общего, кроме родового имени, с реальным историческим лицом не имеет. Что же касается графа Аргилла, то в 1327 году такого титула не существовало вовсе. Равным образом не существовало и замка Лохви, описанного в романе. За образец я взяла замок Килкерн, который тоже был выстроен на берегу озера Аве, но не в XIV, а в XV веке. В свое оправдание могу только сказать, что он был построен на развалинах другого замка, куда более древнего, принадлежащего, по преданию, Макгрегорам. Так что в описываемую мной эпоху замок на берегу озера, тот или другой, стоял. Известно, что строители шотландских замков часто брали за основу новой постройки развалины предыдущей, используя в качестве строительного материала выломанные из старой кладки камни. В шотландских летописях говорится, что Макгрегоры обитали в округе Гленлиона, а также в Пертшире и Аргиллшире — до тех пор пока на эти земли не пришли люди из могущественного клана Кэмпбеллов, которые и отвоевали их у Макгрегоров. Известно также, что в те дни браки между представителями разных кланов заключались довольно часто, а практика похищения невест получила широкое распространение. Подробности рейда двухсот копейщиков Черного Джеймса Дугласа на пограничную с Шотландией область Уэрдейл упоминаются во многих исторических источниках. Я лишь позволила себе включить в число шотландских воинов своего героя Роберта Кэмпбелла и пополнить ряды их противников придуманным мной английским рыцарем сэром Пей-тоном — братом Джудит. И последнее, что мне хотелось бы сказать относительно затронутой мной в романе эпохи. Король Роберт Брюс действительно собирался отправиться в крестовый поход против неверных, но не успел. Помешала кончина. Он умер 7 июня 1329 года в возрасте примерно 55 лет. Перед смертью попросил лорда Джеймса Дугласа, или Черного Дугласа, как часто называли этого воителя, взять с собой в поход его сердце. Дуглас согласился и носил ковчежец с сердцем короля на шее до тех пор, пока, спасая друга, не был убит в 1330 году в стычке с маврами на территории Испании. После смерти Черного Дугласа его тело и находившийся при нем серебряный ковчежец с сердцем столь любимого им монарха были перевезены его товарищами по оружию в Шотландию и захоронены там в торжественной обстановке.
Надеюсь, дорогой читатель, что мой роман тебе понравился.
Надеюсь, дорогой читатель, что мой роман тебе понравился.