Гарв Эндрю. Дальние пески

   Я кивнул. В ее словах был здравый смысл… Теперь версия Кэрол приобрела отчетливость и даже правдоподобие. Однако затем, когда я продолжал так и сяк вертеть ее в голове, у меня возникло новое веское возражение.
   — Послушай, — сказал я, — в какой-то степени я могу понять, что этот твой шантажист действительно мог решиться на что-то ужасное с целью завладеть снимком. Но разве не достаточно было для этого перехватить Фэй, разделаться с ней и забрать фотографию, прежде чем она успеет показать ее мужу. Зачем ему понадобилось убивать еще и Артура? Зачем создавать самому себе столько сложностей?
   Кэрол некоторое время размышляла над моими словами.
   — Мне приходит в голову только одно объяснение, — сказала она после паузы. — Он мог понимать, что Артур не поверит в несчастный случай с Фэй. У него будут все основания подозревать в шантажисте виновника ее смерти — тот болтался поблизости, а Фэй стала выходить из дома ночами, выведывать, что происходит. К тому же, как и мы с тобой, Артур мог заметить, что в пакете всего одиннадцать фотографий, и его навело бы на мысль…
   — А почему шантажист не мог попросту выкрасть весь пакет?
   — Это было бы еще опаснее. Позднее неизбежно стало бы известно, что Фэй их забрала из ателье, и, если бы их нигде не было, Артур сразу заподозрил бы неладное… И вообще, я бы не удивилась, если бы оказалось, что преступник с самого начала решил ликвидировать обоих — они слишком много знали, чтобы верить в несчастные случаи.
   — Да, — сказал я, — все это прелюбопытно…
   — Вернее, было бы любопытно, — поправила меня Кэрол с печалью в голосе, — если бы Артур и Фэй не были мертвы…

Глава 21

   Я сидел и ломал себе голову над всем этим, пока Кэрол одевалась к обеду. Из ничтожной малости она сумела построить весьма внушительную версию, и, хотя я ни на секунду не допускал мысли, что она верна, просто так отбросить ее я тоже не мог. Мне все еще казалось невероятным, чтобы какой-нибудь шантажист пошел на убийство только потому, что его личность могла стать известной жертве шантажа; но и признать этот вариант абсолютно исключенным тоже было нельзя. Я не понимал, зачем было совершать двойное убийство, хотя верно и то, что его могли толкнуть на это обстоятельства… Конечно, версия Кэрол не была исчерпывающей. В ней зияли пустоты, далеко не все она объясняла. И все же я должен был признать, что она удивительно соответствовала большей части известных нам фактов, и потому был заинтригован.
   До меня дошло сейчас, что эта версия отвечала также практически на все мои возражения, которые я приводил Кэрол в Лондоне во время нашего первого разговора, когда она упомянула о возможности ловушки. Я сказал ей тогда, что убийца не мог быть уверен, что Фэй непременно последует за Артуром на остров утром в субботу и, что совершенно невозможно было придумать столь сложный план в одно мгновение, когда он увидел, что Фэй туда направляется. Однако теперь все это предстало в новом свете. Если предположение Кэрол верно, то после инцидента со съемкой преступник должен был постоянно следить за Фэй, чтобы узнать, что она собирается предпринять. Он мог видеть, как в пятницу она сдала пленку в ателье, и догадаться, когда она будет забирать фотографии. Вероятность того, что она тут же помчится показывать снимок Артуру, была бы в таком случае весьма велика. Шантажист мог бы переплыть на остров без четкого плана действий, вероятно не помышляя еще об убийстве, а просто зная, что Фэй и Артур скоро там встретятся. Возможно, Артур как раз купался, когда преступник туда попал. Он уже знал про диабет и инсулин, а увидев валявшийся на песке пиджак, сообразил, к какому методу прибегнуть. Он мог похитить инсулин, разорвать карман и снова перебраться на большую землю. Потом он мог придумать свой коварный план, чтобы взвалить вину на Фэй, и написать записку, предвидя, что она все-таки прямо направится к Артуру. Не сделай она этого, преступник незаметно ускользнул бы и Артур вернулся бы на ялике домой, уверенный, что инсулин потерял по неосторожности. Однако Фэй направилась к Артуру, и шантажист пустил свой чудовищный план в действие. Едва завидев ее, он снова перебрался на остров, притаился и стал ждать. Он видел, как она переплывает пролив, держа сумку над водой… Постойте, сумку? Ну конечно, ведь в ней были Фотографии! Когда она вышла на берег, он набросился на нее. Он утопил ее, сунув головой в воду, подложил записку и инсулин ей в сумку, вытащил оттуда негатив и снимок и разыграл несчастный случай с яликом, пустив его дрейфовать. Все это заняло, должно быть, несколько минут… Можно предположить, что убийца видел, как приехали мы с Кэрол. Ему пришла идея упрочить обман звонком. Вреда от него не могло быть никакого, а если бы к телефону подошла Кэрол, это только усилило бы подозрения против Фэй…
   Да, версия интригующая. Однако я видел в ней одну явную слабость. Она была построена целиком и полностью на единственном факте — отсутствии двенадцатой фотографии. Если бы только я пересчитал их, когда мне их показывал инспектор, или хотя бы запомнил, какие сюжеты там были! Но я не сделал этого и потому сейчас не знал твердо, почему не хватает фотографии: действительно ли ее похитил таинственный преступник или Кэрол в своем неукротимом стремлении убедить меня в невиновности Фэй дошла до того, что взяла ее сама?

Глава 22

   Как только с обедом было покончено, я оставил Кэрол за чашкой кофе, а сам помчался в Фэйрхавен. У меня не было сомнений в том, что приемщик в ателье действительно взял с Фэй деньги за двенадцать снимков, но это поддавалось проверке, и я решил ее провести. Потом я позвонил в полицейский участок и спросил, как можно переговорить с инспектором Бернсом. Они дали мне пару номеров, и через некоторое время я смог дозвониться ему в местечко под названием Сваффхэм. Он был несказанно удивлен моим звонком, и, когда я упомянул про фотографии, мне показалось, что у него ушло какое-то время, чтобы вообще вспомнить, о чем речь. Я задал ему только один вопрос: пересчитал ли он снимки? Оказалось — нет. Этого я и ожидал, потому что помнил, что в то время он не придал фотографиям сколько-нибудь серьезного значения. Если даже я не догадался пересчитать снимки, почему это должен был сообразить инспектор? Я поблагодарил его и положил трубку, чтобы избежать расспросов. Мои подозрения не были рассеяны.
   По возвращении в отель я нашел Кэрол сидящей в холле. Она не спросила, куда я ездил, что я воспринял как новое подтверждение распада наших отношений. Впрочем, она, быть может, просто слишком была поглощена своими мыслями. Тем не менее она предложила вместе отправиться на «точку» и осмотреть место, где, по ее предположению, Фэй могла сделать свою фотографию. Я припоминал обломки волнореза, о которых Фэй говорила сестре, но ясного представления, я, как они выглядят, не имел, так что идея показалась мне не самой плохой. Я сказал гостиничному клерку, что мы, видимо, останемся в гостинице еще на одну ночь, после чего мы отправились в путь вдоль дамбы. Под резким октябрьским ветром на «точке» было гораздо неуютнее, чем прежде. Обломки усеивали, по сути, самую крайнюю ее оконечность. Теперь, приглядевшись к искореженным глыбам железобетона поближе, я стал догадываться, что это, скорей всего, останки какого-то оборонного сооружения — возможно, еще со времен первой мировой войны. Там их и было-то не так много — несколько бетонных чушек, торчавших из песка чуть повыше отметки максимального прилива, но этого было достаточно, чтобы у Кэрол снова разыгралось воображение. Она тут же нашла глубокую трещину в одном из блоков, которая, по ее мнению, могла служить идеальным тайником для денег. Со стороны их совершенно не было бы видно. Но еще важнее, настаивала она, чтобы положить туда деньги, Артуру действительно пришлось бы опуститься на колени спиной к заливу. Здесь же можно было сфотографировать шантажиста, когда он приходил за свой данью. Возможно, на снимке были даже видны деньги в его руке!
   Я позволил ей свободно развивать эту идею, а сам оглядел залив. Берег здесь обрывался довольно круто, значит, вода никогда не уходила далеко, что благоприятствовало всякому, кто взялся бы фотографировать из стоящей на якоре лодки. Конечно, чем выше прилив, Тем ближе можно было подойти к берегу… Я вспомнил, что сегодня прилив достиг наивысшей точки в одиннадцать, и сделал быстрый расчет на четверг, предшествовавший трагедии. Оказалось, что прилив поднялся тогда к часу ночи — то есть и в этом смысле условия были подходящими. У Фэй не возникло бы проблем, пожелай она воспользоваться яликом. Добравшись до «точки», она бросила якорь… Я попытался представить себе эту сцену: Фэй, ждущая во мраке… Минуточку, а было ли темно? Я достал записную книжку и пролистал календарь. Да, ночь была безлунная. И это сходится! Уже в нескольких ярдах ее трудно было бы заметить. Она же сумела бы заметить при — ближение человека по шороху песка у него под ногами. Потом она бы услышала, как он остановился. Тут-то и настал бы момент снимать. А что потом?..
   На долю секунды яркий свет ослепил и испугал преступника. Он, естественно, не успел узнать Фэй, но у него наверняка был с собой фонарик, который он тут же включил и направил на нее. Каковы были его дальнейшие действия? Он бросается в воду и старается доплыть до ялика? В одежде у него было бы мало шансов догнать ялик. Фэй достаточно было бы поднять якорь — и течение тут же подхватило бы лодку. Кроме того, даже в руках женщины весло может быть грозным оружием против человека, находящегося в воде. Так что он, скорее всего, не предпринял бы ничего. Кэрол права, преимущества ялика заключались прежде всего в том, что охотиться за шантажистом с него было куда безопаснее, чем столкнуться с ним лицом к лицу на суше. Так что определенный смысл в этом предприятии был. Вопрос в том, случилось ли так на самом деле? Я все еще сомневался в этом.

Глава 23

   Кэрол замерзла на пронизывающем ветру, поэтому мы перешли в дюны со стороны моря, где в прогретой осенним солнцем ложбине она смогла немного отогреться. Она снова замкнулась в себе, поглощенная своей версией. Я присел на теплый песок рядом с ней. Я вспомнил, что мы уже располагались однажды в этой ложбине, и мною овладели мучительные воспоминания о том прелестном апрельском дне, о нашем пикнике, купании, прогулке, а главное — о том, какое ничем не омрачаемое счастье испытывал я тогда. Как резко все изменилось! Кэрол переменилась даже внешне. Ее лицо осунулось, взгляд стал жестче, суровее. Я с трудом вспомнил, когда в последний раз видел, чтобы она улыбалась.
   Минут десять мы сидели в молчании, а потом она вдруг словно очнулась и сказала:
   — Так, я вполне уверена теперь, что шантажист был. Осталось найти его!
   Я сначала даже не очень-то серьезно воспринял ее слова. Перед моим взором лежало пространство бухты. На Дальних песках не было видно ни души. Пустота, только несколько чаек кружат… Символическая пустота! Примерно таковы наши шансы на успех. Но если уж Кэрол решила заняться этой бессмысленной охотой…
   — Хорошо, — сказал я, — считай, что мы уже начали. В конце концов, у нас вряд ли будет больше десяти миллионов подозреваемых…
   Она посмотрела на меня с упреком и сказала:
   — С таким настроением мы ничего не добьемся.
   — Мы ничего не добьемся в любом случае, — возразил я. — Чем мы располагаем? Если даже Артура действительно кто-то шантажировал, нам неизвестно, что было поводом для шантажа. Как ты собираешься узнать это? Мы уже изучили его жизнь под микроскопом — что еще можно предпринять? Нам просто не с чего начать.
   — Это не совсем верно, — сказала Кэрол. — Нам известно, что Артур начал снимать со счета в банке крупные суммы всего несколько месяцев назад… Можно предположить, что секрет, который он хотел сохранить от всех, появился сравнительно недавно.
   — С тем же успехом можно предположить, что шантажисту лишь недавно секрет стал известен. Или что Артур стал вдруг гораздо уязвимее для шантажа — потому что женился на Фэй, к примеру. Я не сомневаюсь, он сделал бы все, чтобы Фэй не узнала о нем чего-то недостойного. Но и это нам ничего не дает.
   Она задумалась и после паузы сказала:
   — Что ж, вероятно, ты прав… И все равно — кое-что об этом человеке нам определенно известно.
   — Что же, например?
   — Например, что он — хороший пловец, иначе он не добрался бы до острова.
   — Согласен.
   — И вообще — это должен быть физически очень сильный человек…
   Я кивнул. Да, в противном случае он бы не смог утопить Фэй, оставив на ее теле так мало следов насилия.
   — И очень энергичный, — продолжала Кэрол. — Все эти ночные прогулки в дюнах, случай с яликом… Мне он представляется достаточно молодым человеком.
   — Но человек он опытный, — сказал я. Помимо воли я почувствовал, что настраиваюсь на волну ее рассуждений. — И, конечно, очень жестокий и хладнокровный.
   — Да, да, верно…
   — К тому же образованный, если мы исходим из того, что в субботу вечером именно он звонил Фэй.
   — Верно, если судить по произношению.
   — Явно не громила с большой дороги, не простой уголовник. Лощеная гадина… Вряд ли он может быть из местных.
   — Абсолютно исключено, — согласилась Кэрол.
   — Значит, горожанин?
   — Скорее всего.
   Мы помолчали, обдумывая, что можно еще добавить к этому портрету.
   — Кроме того, он сам себе хозяин и свободно распоряжается своим временем. Будь у него постоянная работа, он не смог бы приезжать сюда когда вздумается, — сказал я.
   — Да, человек он, вероятно, свободный.
   — То есть достаточно обеспеченный.
   — Правильно! — ухватилась за эту мысль Кэрол. — Нак любой удачливый шантажист, не так ли? У него вполне могут быть другие дойные коровы, помимо несчастного Артура.
   — Верно… Как ты думаешь, он женат?
   — Семья для таких людей — только помеха, — сказала Кэрол. — Ему необходимо уединение, чтобы проворачивать свои делишки и уезжать в любое время, не вдаваясь в объяснения с близкими.
   — Да, этакий кот, который гуляет сам по себе.
   — Волк-одиночка… — уточнила Кэрол и с надеждой посмотрела на меня. — Видишь, Джеймс, мы уже сумели к чему-то прийти.
   — Я бы не стал обольщаться, — охладил я ее пыл. — Все, что мы пока сделали, это уменьшили число вариантов до миллиона.
   — Подумай, что мы еще знаем о нем?
   — Мне кажется, это почти все.
   — Тогда давай прикинем, что ему необходимо было знать, чтобы сделать свое черное дело. Быть может, так мы продвинемся немного дальше.
   Поразмыслив немного, я сказал:
   — Ну, во-первых, как мы с тобой уже говорили, он должен был знать о диабете Артура.
   — Это вряд ли может значительно сузить наш поиск, — заметила Кэрол. — Всякий, кто провел в Пепельном Береге хотя бы неделю, мог знать об этом, а особенно человек, который собирался шантажировать Артура и хотел собрать как можно больше информации о нем. Ему вряд ли пришлось даже задавать вопросы, чтобы выведать про диабет, ему просто могла попасться на глаза одна из статей Артура, он мог видеть, как он покупает в аптеке инсулин, или подслушать разговоры здешних жителей… Боже, да он мог сам говорить об этом с Артуром, поскольку тот не знал его! Чудовищная мысль!.. И все же это нам мало что дает. Что-нибудь еще?
   — Ему должно быть известно, кроме того, что Артур богат, а деньги после его смерти унаследует Фэй, иначе рассыпается идея ловушки. Его богатство было очевидно для всех. Отличный дом, дорогая машина и вообще весь стиль их жизни… К тому же жена обычно наследует большую часть состояния мужа, если между ними сохранялись нормальные отношения.
   Сказано это было с самым невинным, даже наивным видом, но меня от этой фразы слегка передернуло. Мои сомнения в Кэрол до сих пор не рассеялись.
   — Так, значит, и здесь мы ничего не найдем, — продолжала между тем Кэрол. — Есть еще что-нибудь?
   — Твой шантажист должен был знать, что Артур не умеет плавать. Хотя он сам мог видеть это, воспользовавшись обыкновенным биноклем. В конце концов, он должен был провести очень детальную разведку, прежде чем приступать к шантажу. Смотри, ему нужно было найти подходящий тайник для денег, убедиться, что по ночам там вообще никого не бывает, изучить дюны и район дамбы, чтобы уверенно чувствовать себя там в темноте. Он бы никогда не пошел на двойное убийство, не зная местности и здешних условий. Напрашивается вывод: ему приходилось бывать здесь достаточно часто.
   — И так, чтобы не вызывать подозрений, — вставила Кэрол. — Он, видимо, выдавал себя за одного из этих орнитологов, натуралистов-энтузиастов.
   — Вполне вероятно…
   Признаюсь, я ни секунды не верил, что эта мрачная игра куда-то нас приведет, но, кан ни странно, фигура зловещего преступника вдруг стала отчетливо вырисовываться перед моим внутренним взором. Рослый, мускулистый, бронзово-загорелый мужчина лет сорока-сорока пяти. В твидовом пиджаке от хорошего портного и кепи обходит он окрестности с биноклем на груди и рюкзачком через плечо. В таком камуфляже он мог рассчитывать, что не привлечет излишнего внимания, — такие типы здесь во множестве бродят в разгар сезона.
   — Что же ты замолчал? — теребила меня Кэрол. — Что еще ему необходимо было знать?
   — Остальное мы уже обсуждали. Он должен был знать, что Фэй в пятницу отнесла пленку в ателье и собирается забрать ее в субботу… Потом — что приехали мы, иначе не было бы смысла звонить в субботу вечером. Думаю, у него была возможность наблюдать за домом из какого-то укромного места, хотя я не представляю…
   — Похоже, — сказала Кэрол, — он вел наблюдение постоянно. За домом, Фэй, Артуром… — Она вдруг осеклась. — Джеймс, есть еще одна странность — он знал, что Артур отправился в то утро в ялике один, а ведь Артур отплыл, когда еще не было восьми часов!
   — Да, — согласился я, но не без иронии в голосе, — твой преступник был все это время очень занят. Целыми сутками на ногах! Всегда начеку в своей лисьей норе! Всегда готов!.. Кэрол, тебе самой не кажется, что все это бредни?
   — Нет, не кажется, — ответила Кэрол абсолютно серьезно, и я увидел, что глаза у нее опять загорелись. Я думаю, ему был необходим куда более подходящий наблюдательный пункт, чем лисья нора. И я думаю, он у него был… Джеймс, я почти уверена, что он останавливался в отеле!

Глава 24

   Если бы я верил в существование этого человека, я бы охотно ухватился за это предположение и даже удивился, как мы раньше об этом не подумали. Теперь, когда Кэрол упомянула об этом, стало совершенно очевидно, что именно отель был наиболее подходящим местом для скрытого наблюдения за всеми передвижениями Рэмсденов и их домашним распорядком. Из любого номера, окна которого выходят на восточную сторону, он мог в бинокль изучить все, что происходит в доме и вокруг него, словно был гостем Рэмсденов, причем в комфорте и без малейшего риска быть обнаруженным. Так он легко мог улучать моменты, когда Артур был один, чтобы звонить ему с угрозами, вымогая деньги. Поскольку ночного портье в отеле не было, ему не составляло труда незаметно выскальзывать по ночам, чтобы забирать добычу. В ту ночь, когда, если допустить, что Кэрол права, он был сфотографирован, по сразу погашенному свету в доме он мог определить, что Фэй не поспешила тут же выложить все мужу. Следующим утром он знал бы точно, когда следовать за Фэй в Фэйрхавен, а в субботу — что Артур отправился в ялике один. Он мог видеть, как Фэй снова уехала в город, а Морин села на автобус, идущий в Норидж. И все это — не вставая с постели в своем номере! Позже в тот же день, уже после убийства, он наблюдал, как приехали мы, прибыла полиция, и решил, что Кэрол вполне может сама подойти к телефону, после чего набрал номер Рэмсденов. То есть он мог следить за ходом событий от начала до конца…
   Пока я теоретизировал о преимуществах отеля как наблюдательного пункта, Кэрол ушла в своих мыслях далеко вперед и уже планировала, что делать дальше.
   — Если он действительно останавливался в гостинице, — сказала она, — мы можем попробовать узнать, кто это был, по книге регистрации постояльцев… Пойдем посмотрим…
   Когда мы вошли в отель, там царила тишина. Время чаепития кончилось, а коктейль-бар еще не открылся. Кэрол предложила подняться сначала наверх, чтобы посмотреть, какие номера выходят окнами на дом Рэмсденов. Их оказалось четыре — 5, 7, 9 — й и 11 — й. Судя по небольшим расстояниям между дверями, все они были одноместными. Мы вернулись в вестибюль. Швейцара нигде не было видно, и за стойкой размещения тоже никого не оказалось. Регистрационная книга лежала прямо на стойке. Кэрол тут же принялась листать ее, а я стоял рядом с нарочито небрежным видом на случай, если кто-то появится. Первым делом она просмотрела записи, относящиеся к периоду до и после убийства. В начале октября гостиница все еще не знала недостатка в постояльцах. Три номера были сданы примерно в то время. Номер 5 — й занимал Т. Р. Коллинз, проживавший в доме 318 по Крэфорд-роуд в Лестере. Заехал он в среду. 9 — й номер снял некто Уильям Эллис из Жасминового коттеджа, Гринлейн в Трекенхэме, графство Саффолк. Этот тоже поселился здесь в среду. Наконец, номер 11 — й занимал Ф.Л. Тэнди, из Нориджа, Броуд-стрит, 14 — а, прибывший в четверг. Было трудно сказать, как долго каждый из них прибыл в Пепельном Береге, потому что комнаты вполне могли простоять несколько дней пустыми, прежде чем в книге расписались их следующие обитатели, но представлялось вероятным, что они оставались здесь до конца уик-энда. Ни одна из подписей не напоминала руку, что написала записку Фэй, но это ничего не значило, поскольку почерк записки был несомненно изменен.
   Теперь следовало узнать, останавливался ли кто-нибудь из этой троицы в отеле прежде, поскольку мы исходили из того, что таинственный шантажист бывал здесь несколько раз. На это у нас ушло значительно больше времени. Мы понятия не имели, в какие именно дни происходили ночные выходы Артура, поэтому нам не оставалось ничего, как просто пролистать книгу в поисках тех же подписей. И, против моих ожиданий, одна нам действительно попалась еще раз — Уильяма Эллиса. Как выяснилось, он останавливался в гостинице много раз. Впервые он побывал в Пепельном Береге примерно девять месяцев назад, а начиная с ранней весны наведывался в эти края каждые несколько недель. Тот факт, что он останавливался всегда в одном и том же 9 — м номере, свидетельствовал, что он считался в отеле завсегдатаем и бронировал место загодя. Кэрол переписала даты.
   — Не похож на горожанина, которого мы с тобой себе рисовали, — заметил я сухо, когда Кэрол закрыла книгу и аккуратно вернула ее в прежнее положение. — Жасминовый коттедж, Гринлейн!..
   — Ну, во-первых, то была только наша догадка, и мы вполне могли ошибиться. А во-вторых, откуда тебе известно, что адрес подлинный?
   — Он не похож на вымышленные адреса.
   На это Кэрол ничего не сказала. Она уже готова была перейти к следующей логической стадии расследования: нужно было сопоставить даты пребывания Эллиса в Пепельном Береге с датами банковских ордеров Артура. Действительно, как же я сам не подумал об этом! Мы отправились в дом и снова погрузились в изучение банковских документов. И уже вскоре на лице Кэрол можно было прочитать горькое разочарование. Если брать весь период, когда деньги снимались со счета, то грубо он совпадал со временем визитов Эллиса, но между датами никакого соотношения не было. Деньги то снимались за десять дней до его приезда в Пепельный Берег, то через несколько дней после. Кэрол, в голосе которой сквозило отчаяние, начала рассуждать о том, что Артур не обязательно должен был готовить деньги накануне каждого приезда шантажиста, что он мог намеренно делать это произвольно, чтобы Фэй, если ей попадутся на глаза ордера, не связала их, чего доброго, с ночными вылазками мужа. Артур мог, к примеру, брать деньги в канун какого-нибудь аукциона, но тратить лишь небольшую их часть… Я принужден был согласиться, что это вполне возможно, но и только.
   Мы оба знали, что нам осталось провести еще одну необходимую проверку: выяснить, что за человек мистер Эллис. Я подумал, что в этом нам может помочь гостиничный швейцар. Вернувшись к ужину в гостиницу, мы вызвали его на разговор.
   — Мне говорили, — начал я, — что у вас здесь бывает Уильям Эллис. Интересно, не тот ли это Эллис, которого я знавал в Хайгейте? Такой невысокий, лысоватый, лет шестидесяти. У него еще выговор, как у кокни, и совершенно помешан на птицах…
   — О нет, сэр, — тут же прервал меня швейцар, — этот мистер Эллис нисколько не похож на вашего. Он рослый, темноволосый, говорит на безукоризненном английском, да и лет ему едва ли больше сорока. И, хобби у него другое — его интересуют травы.
   — Травы?
   — Да, сэр, это его конек. Он говорит, что у нас в стране встречается сто пятьдесят видов различных трав — трудно поверить, верно? Вот он и ходит повсюду, собирает образцы. Весной ему показалось, что он обнаружил неизвестный прежде сорт, так он радовался, как старатель, напавший на золотую жилу, но потом оказалось, что это ошибка… Просто он нашел поврежденный экземпляр какой-то дру…
   — Как интересно! — на этот раз перебил его я. — И что же, он этим себе на жизнь зарабатывает?
   — Не думаю, сэр. Для него это просто увлечение. Мне кажется, с деньгами у него все в порядке. Ездит он на «ровере» с трехлитровым объемом двигателя, да и на чаевых не экономит.