Геммел Дэвид. Волк среди теней

   — Так что, Даниил?
   — Я забираю всех назад в Долину Родников.
   — Зачем? Тут мы можем отбиваться от них, пока звезды не сгорят дотла.
   Уильяме, фермер, плохо знал эти горы. Как и подавляющее большинство других, он верил, что Игеры неприступны, если не считать прохода, который они обороняли.
   — Есть еще проход — Сэдлеровская Тропа. Сэдлером звали разбойника, который действовал в этих местах сорок… нет, пятьдесят лет назад. Начинается она в каньоне с крутыми стенами, и заметить ее можно только, если знать, где искать. Тропа эта ведет через перевал в Долину Родников. Рано или поздно исчадия на нее наткнутся, и я не хочу рисковать. Тогда они окажутся у нас в тылу, а у нас не хватит людей, чтобы держать две обороны.
   Уильяме выругался и сплюнул.
   — Что, если они ее уже отыскали?
   — Я там выставил дозорных. Да и вообще, я думаю, что они, как найдут ее, перестанут нападать здесь. И это покажет нам, что им кажется, будто они нашли что‑то получше.
   — Так что я‑то должен делать?
   — То, что и теперь. Просто я хотел предупредить тебя, чтобы ты не подумал, если увидишь, что мы уходим, будто мы вас бросили тут.
   — Просто не верится! — воскликнул Уильяме, указывая через плечо Кейда. Тот обернулся и увидел крольчиху, сидящую в двух‑трех шагах от них. — Да уж, Даниил, звери прямо из рук у тебя едят!
   Крольчиха встряхнула головой и убежала…
   В шатрах исчадий юный воин открыл глаза с торжествующей улыбкой на лице.
   — Есть еще один проход, — сказал он молодому офицеру с ястребиным профилем. — Называется Сэдлеровская Тропа и начинается в крутом каньоне. Наверное, тот, к югу. Вход укрыт, а выводит она в какую‑то Долину Родников, и Кейд хочет увести своих туда, пока мы не зашли им в тыл.
   — Отличная работа, Шэдик. Я доложу генералу.
   — Это их первая ошибка, — сказал Шэдик.
   — Возможно, и последняя. Я распоряжусь прекратить атаки.
   — Нет, сэр. Кейд этого ждет.
   — Он хитер, ничего не скажешь. Очень хорошо.
   Офицер прошел между рядами шатров к самому большому из белого шелка и парусины, перед которым стояли двое часовых. Они отдали ему честь, и он, нагнувшись, вошел в шатер, где за складным походным столом работал генерал Аваал, по слухам, один из правнуков Аваддона. На это отличие претендовали многие, так как ничего доказать или опровергнуть было нельзя, однако Аваал мог сослаться на милости царя ко всей его семье.
   — Как понимаю, Эйлик, у тебя хорошие новости.
   — Да, владыка‑генерал.
   — Медведь его убил?
   — Нет, владыка. Посланный солгал. Как оказалось, он покинул зверя, едва Кейд прицелился.
   — И что сделал разбойник? Погладил зверя по голове и отправил восвояси?
   — Накормил сладкими коржиками, владыка‑генерал.
   — В таком случае будет лучше, если другие твои сведения окажутся полезнее.
   — Растяпу казнили, но другому моему брату, мне кажется, удалось все поправить. В долину ведет еще один проход.
   — Где он, этот проход?
   — В каньоне к югу, насколько я понял. Мы осмотрели его на прошлой неделе, но ничего не нашли. Однако вход, видимо, спрятан. И теперь мы его отыщем.
   — Возьмешь триста человек.
   — Ты поручаешь мне начальство над ними? Благодарю тебя, владыка‑генерал!
   — Не благодари, Эйлик. Если ты потерпишь неудачу, то умрешь. Сколько времени нужно Кейду, чтобы отвести своих людей в Долину Родников?
   — Неделю. Дней десять. Я точно не знаю.
   — У тебя шесть дней, чтобы зайти ему в тыл. Если ты за этот срок не завладеешь проходом, передай командование Тербаку и убей себя.
   — Будет исполнено, владыка‑генерал. Я не потерплю неудачи.

11

 
   Гамбион добрался до места через два часа после начала сумерек и велел своим тридцати бойцам разбить лагерь, не разводя костров, пока он обследует начало Сэдлеровской Тропы. Дозорных, Януса и Ивенсона, он позвал с собой, поручив Бергойну наметить лучшие места для засад. Белокурому худощавому Янусу было лет двадцать с небольшим, а Ивенсон выглядел лет на десять старше и начал толстеть. Взгляд у него был мягким, и Гамбион счел его не слишком надежным. А вот в юноше чувствовалось что‑то орлиное — отвага, твердость и уверенность.
   — Они проезжали тут дней шесть назад, — сказал Янус, — но начала тропы не обнаружили. Мы были наготове, а их было всего десять, и мы смогли бы их остановить. Навряд ли они вернутся.
   — Раз Кейд мне велел отправиться сюда, они вернутся, — сказал Гамбион. — Можете не сомневаться.
   — Весть с небес? — спросил Ивенсон.
   — Кейд говорит, что нет, но я не так уж уверен. — И он рассказал им про медведя, который вломился в хижину Кейда, а затем ушел, удовольствовавшись горсткой коржиков.
   — Ты сам видел? — спросил Янус.
   — Вот как тебя сейчас, — ответил Гамбион и провел тряпицей по вспотевшей лысине. — Дьявол, ну и жара здесь!
   — Солнечный жар отражается от белых скал, особенно с наступлением сумерек. Но скоро станет очень даже холодно, — сказал Янус. — Можете развести костер, из каньона его никто не увидит.
   — Что же, вы можете вернуться в Игер, — сказал Гамбион. — Небось соскучились по семьям.
   — Он пусть идет, а я останусь! — заявил Янус. — Я тут все места знаю.
   — Буду очень рад.
   — Если ты не против, так я пойду, — сказал Ивенсон, и Гамбион кивнул, тут же забыв о его существовании.
   Янус внимательно смотрел на Гамбиона, замечая кошачесть его движений, уверенность в себе, которой они дышали.
   — На что это ты уставился? — спросил великан, ощущая его неприязнь.
   — На человека, который выгонял людей с их ферм, — ответил Янус ровным голосом. — И все это время я стараюсь понять, почему Бог избрал тебя?
   — Потому что я оказался под рукой, сынок, — ответил Гамбион ухмыляясь. — Плугом от исчадий Ада не отобьешься, это работка для тех, кто умеет обращаться с оружием.
   — Ну‑у… может быть, — сказал Янус с сомнением.
   — Не обязательно, чтобы я тебе нравился, парень, — сказал Гамбион. — Просто дерись рядом со мной.
   — Тут можешь быть спокоен, — сказал Янус. ‑Драться я буду не хуже других.
   — Знаю, Янус. Я разбираюсь в людях. А теперь покажи мне место боя.
   Бок о бок они спустились по узкому склону к расселине в обрывах над плодородной равниной, которая у гор сужалась в каньон. Когда они вышли из расселины, Гамбион оглянулся. Она словно бы исчезла.
   — Это молодые горы, — сказал Янус. — Возможно, вулканического происхождения, и расселина служила стоком лавы.
   — В любом случае небольшой отряд сможет удержать ее порядочное время, — заметил Гамбион.
   — Ну, это зависит от того, насколько враги будут стремиться ее взять.
   — Не понимаю?
   — Ну, если они будут атаковать, так смогут проскакать ее насквозь за несколько секунд. Конечно, мы их встретим убийственным перекрестным огнем, но те, кто прорвется, тут же развернутся и окружат нас.
   — Значит, мы не должны позволить им прорваться, — отрезал Гамбион.
   — Легко сказать!
   — Сынок, у нас нет выбора. Даниилу нужно десять дней, чтобы увести всех в Долину Родников. Он сказал мне — десять дней, и я обещал их ему. И он получит десять дней.
   — В таком случае, уповай, что они нас не найдут, — сказал Янус.
   — Как бы ни обернулось, все будет по плану Бога.
   — Да? Ну, я в Бога не верю.
   — После всего, что ты видел? — ошеломленно спросил Гамбион.
   — А что я видел? Шайку разбойников и смерти, смерти, смерти. С твоего позволения, Гамбион, веровать я буду вот в это ружье, а Бог пусть провалится к дьяволу.
   Юноша быстрым шагом вернулся в лагерь и велел Бергойну следить за каньоном. Бергойн отказался — он возвращается в Игер, и Янус спросил Гамбиона:
   — На кого из твоих людей можно положиться, что он не заснет на посту?
   — Пек! — крикнул Гамбион. — Будешь нести первую стражу. Я сменю тебя через четыре часа.
   — Почему я?
   — Потому что я так говорю, сукин ты сын!
   — Ну и дисциплина у вас! — заметил Янус, садясь и закутываясь в одеяла.
   — Пошевеливайся, Пек!
   — Иду‑иду.
   — И смотри, не засни! Даниил полагается на нас.
   — Да слышу я!
   — Я серьезно, Пек.
   — Имей больше доверия, Ефрам!
   Гамбион завернулся в одеяла и пролежал два часа, но заснуть не мог. Наконец он встал и пошел в сторону расселины. Пек, свернувшись клубком между двух валунов, крепко спал. Он ухватил его за ворот рубахи, поднял на ноги и ударил кулаком по зубам, сломав два передних. Еще три удара, и Пек потерял сознание. Его окровавленное лицо быстро опухало. Гамбион забрал его ружье и пистолет, а потом сел, чтобы до утра следить за равниной.
   На заре к нему присоединился Янус. Он остановился и посмотрел на неподвижного Пека.
   — Здоров спать, а? — спросил он.
   — Заткнись, Янус! Мне не до шуток.
   — Успокойся, дядя. Пойди поспи. Я посторожу.
   — Незачем! Я сплю мало.
   — Все равно ложись. Если они явятся в твои «обещанные» десять дней, будет не до сна.
   Гамбион не мог не признать правоты Януса: на него навалилась страшная усталость. Он передал юноше ружье и пистолет Пека, взвалил бесчувственное тело на плечо и ушел, не сказав ни слова.
   Янус оставался на месте и следил за стадом антилоп, пасшихся далеко на равнине. Кругом, думал он, царит такой мирный покой, что трудно вообразить войну с треском выстрелов и внезапными смертями. Он работал с отцом во дворе фермы, когда внезапно появились исчадия, и его отец почти сразу же упал — ему оторвало голову. Его мать выбежала из дома и тоже была сразу убита. Янус тогда схватил отцовское ружье — однозарядный мушкет — и передовой всадник вылетел из седла. Янус бросил ружье, и, когда лошадь проскакала мимо него, умудрился схватиться за луку пустого седла и взлететь ей на спину. А потом он несся карьером через луг, и вокруг свистели пули. Две попали в лошадь, но упала она только в глубине леса, и он сумел спастись.
   Оставшись совсем один, он больше не задумывался о будущем. Он хотел жениться на Сьюзен Мак‑Грейвен, но она, рассказали ему, погибла вместе со всей их семьей во время того же налета. Не осталось никого из тех, кого он знал. Все, кого он любил, были убиты.
   Ему только‑только исполнилось девятнадцать, хотя он выглядел старше. И будущее сводилось к тому, что он будет убивать исчадий, пока они не убьют его. ОН НЕ ВЕРИЛ Даниилу Кейду, не верил в его видение. То немногое, что он знал о Библии и изложенном в ней учении, опровергало самую возможность поверить в Кейда. Неужто Бог избрал бы такого человека? Убийцу и грабителя? Он сильно в этом сомневался. Но ведь он же сомневался и в существовании Бога. «Так что же ты знаешь твердо, Янус?» — спросил он себя.
   Два часа спустя его сменил угрюмый парень. Янус спустился с гребня и направился в лагерь. Он увидел, что человек десять копают ров поперек тропы. Распоряжался Гамбион, и Янус направился к нему.
   — Это зачем?
   — Если они прорвутся сквозь расселину, то будут мчаться во весь опор. И эта канавка отделит мужчин от мальчишек.
   — Верно, но бежать отсюда некуда. Если вы не остановите их тут, они с вами покончат.
   — Меня, Янус, послали сюда не бегать, — ответил Гамбион, поворачиваясь ко рву.
   — Почему ты так поступаешь, Гамбион?
   — А как ты думаешь?
   — Понятия не имею, Гамбион.
   — Тогда я не могу тебе объяснить.
   — Да нет, я спрашиваю, какая тебе выгода?
   Гамбион оперся на лопату, его тяжелое лицо напряглось. Он почесал в густой черной бороде и помолчал.
   — Я начал ездить с Кейдом много лет назад и никогда особо не задумывался, что мы такое. Потом Бог заговорил с Кейдом, и я понял, что еще не поздно измениться. Это никогда не поздно. Теперь я частица Войска Бога и назад не поверну. Ни за добычу, ни за обменные монеты, а уж из‑за проклятых исчадий и подавно. Пусть посылают людей, зверей или демонов, но мимо Ефрама Гамбиона они не пройдут, пока в этом старом теле теплится жизнь. Тебе понятно, фермер?
   — Понятно, Ефрам. А вот если кое‑что тебе посоветовать, ты против?
   — Вовсе нет.
   — Вырой еще ров, вон там, и посади в него стрелков. Тогда, если вам придется туго, они вас будут прикрывать, пока вы не отойдете.
   Гамбион направился к месту, указанному Янусом, и увидел примерно в двадцати футах выше по склону естественное укрытие из скал и кустов.
   — У тебя зоркий глаз, сынок. Так и сделаем.
   — А как этот, Пек?
   Гамбион пожал плечами.
   — Взял да и помер у меня на плече. Такова жизнь, верно?
   — В Войске Бога жизнь нелегка, Ефрам.
   — Что так, то так. Любители отлынивать нам ни к чему.
   — Ты не против, если я посплю?
   — Давай‑давай!
   Янус направился в лагерь. Ему хотелось есть, и он пожевал горсть сушеных фруктов, а потом завернулся в одеяла.
   Сутки прошли спокойно, но на второй день перед полуднем в каньон въехали триста исчадий. Дозорный паренек по имени Гибсон кинулся за Гамбионом, с которым пришел и Янус.
   — Они не разведку ведут, — сказал Янус, — а знают, что искать.
   — Верно, — пробормотал Гамбион. — Сейчас расставлю людей.
   — А как?
   — Пятнадцать во рвы, остальные с нами здесь.
   — Можно совет?
   — Валяй.
   — Они сейчас об атаке не думают и скорее всего въедут в расселину, не торопясь. Поставь всех, кто у нас есть, над расселиной — так мы нанесем им большие потери. А потом устроим засаду во рвах. Уж во второй раз они шпор не пожалеют!
   Гамбион пожевал нижнюю губу.
   — Дело!
   Он рассредоточил своих бойцов над расселиной, приказав не стрелять, пока они не услышат его выстрела, а уж тогда открыть такой огонь, будто завтрашнего дня не будет. Потом вернулся и скорчился рядом с Янусом, а исчадия уже пересекали каньон.
   Не прошло и часа, как разведчик нашел расселину и въехал в нее, а отряд ждал перед ней. Игерцы наклоняли головы пониже, пока черный всадник ехал вверх по первому склону. Стоило ему проехать чуть дальше, и он увидел бы канавы, однако он остановил коня и снял шлем. И оказался очень молодым, примерно ровесником Януса. Гамбион разглядел, что глаза у него голубые. Тут всадник повернул коня, спустился в каньон, и исчадия двинулись вперед. Гамбион загнал патрон в затвор и застыл в напряжении. Во рту у него пересохло. Рядом с ним Янус упер приклад ружья в плечо и глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Когда половина всадников оказалась в расселине, Гамбион прицелился в начальника, и его палец начал медленно нажимать на спусковой крючок.
   — Рано! — шепнул Янус, и Гамбион застыл. Исчадия ехали по расселине, и Гамбион услышал, как некоторые расхохотались, видимо, какой‑то шутке.
   — Давай! — сказал Янус.
   Приклад ударил Гамбиона в плечо, великан встал на колени, посылая пулю за пулей в смешавшиеся ряды врагов, чьи лошади поднимались на дыбы, выделывали курбеты. Над расселиной гремели выстрелы, и всадники один за другим вылетали из седел. С пронзительным ржанием падали лошади. Исчадия повернули и галопом понеслись вон из расселины. Залп за залпом продолжали косить их, а потом воцарилась тишина. Гамбион вскочил, чтобы броситься вниз со склона, но Янус ухватил его за руку.
   — Они не все перебиты. Удержи людей!
   — Назад по постам! — рявкнул Гамбион.
   Почти все подчинились его команде, но один юноша в воинственном азарте утратил способность слышать и помчался по склону вниз. Распростертый на земле исчадие перекатился на бок и выстрелил с двух шагов. Юноша остановился и прижал ладони к животу. Второй выстрел разнес ему череп. Янус вскинул ружье и добил исчадие.
   В каньоне за расселиной Эйлик построил отряд. Он знал, что должен тут же повести своих всадников в атаку, но его леденил страх, и он тянул время. А вдруг бойня повторится? Он не хотел рисковать.
   — Скольких мы потеряли? — спросил он у Тербака, своего помощника.
   Тот проехал вдоль рядов и вернулся через несколько минут.
   — Пятьдесят девять человек, сэр.
   — Спешиваемся.
   — Со всем почтением, сэр, атакуя, мы можем проскочить.
   — Спешиваемся, я сказал!
   — Слушаю, сэр.
   Воины спешились и стреножили лошадей.
   Над расселиной Янус, не спускавший с них глаз, тревожно нахмурился.
   — Они возвращаются, — сказал он. — Но без лошадей.
   — И чего они замышляют? — спросил Гамбион.
   — Наверное, хотят овладеть расселиной и дальше продвигаться без спешки.
   — И у них может получиться?
   — Не исключено, но маловероятно. Пусть наши отступят на дальнюю сторону, примерно на двадцать шагов вправо.
   Гамбион отдал приказ, и его люди заняли позицию.
   — А теперь что?
   — Теперь будем ждать и уложим, сколько удастся. Если они что‑то соображают, то дождутся ночи. Хотя не думаю.
   Первый из исчадий достиг расселины и кинулся к скалам… Но не добрался до них.
   Однако третьему это удалось, так что враги получили возможность отвечать выстрелами на выстрелы. Гамбион прокрался по уступу и уложил стрелка. Исчадия отступили в каньон.
   Гамбион вернулся к Янусу и вопросительно на него посмотрел. Юноша понял, что командование перешло к нему, и невесело усмехнулся.
   — Вымоли у своего Бога ясную ночь.
   — Я помолюсь. Но если небо будет в тучах?
   — Кому‑нибудь надо будет ждать внизу — кому‑нибудь с острым слухом.
   — Это я беру на себя.
   — Ты командир, тебе нельзя.
   — Командуешь ты, Янус. Я не настолько тупоумен и упрям, чтобы не понять этого.
   — Но твои люди про это не знают. Отряди кого‑нибудь другого.
   — Ладно. А ты не думаешь, что они попробуют еще засветло?
   — Разве только для виду. Думается, нам повезло, Ефрам. Думается, их ведет трус.
   — Ты считаешь, нам повезло, хотя их вдесятеро больше?
   — Теперь ведь всего лишь в восьмеро. И да, я считаю, что повезло. Начни они с атаки, то пробились бы сквозь нас и уже скакали бы к Игеру.
   — Ну, продолжай обводить их вокруг пальца, сынок, и я навсегда останусь у тебя в неоплатном долгу.
   — Постараюсь, дядя.
   В двух днях пути от Замка‑на‑Руднике Шэнноу и Бетик нашли в горах проход, который вел на запад, и оказались в прохладной долине, обрамленной соснами и елями.
   Они остановились на берегу озера, которое укрывалось под высокими обрывами, и напоили лошадей. Шэнноу почти все время молчал с того часа, как они похоронили Арчера, и Бетик оставил Иерусалимца его одиночеству.
   Под вечер Бетик увидел, что к ним с запада приближается всадник. Он встал, приложил ладонь к глазам козырьком, затеняя их от лучей заходящего солнца, и они широко раскрылись от внезапного шока.
   — Шэнноу!
   — Я его вижу.
   — Это же Арчер!
   — Этого не может быть.
   Всадник остановил лошадь и спрыгнул на землю. Он был чернокожим, более шести футов ростом и в такой же серой рубахе, какую носил Арчер.
   — День добрый, господа, — сказал он. — Вы, полагаю, Шэнноу?
   — Да. А это Бетик.
   — Рад вас видеть. Меня зовут Льюис, Йонофан Льюис. Меня послали проводить вас.
   — Куда бы это? — осведомился Бетик.
   — В Ковчег.
   — Вы один из Хранителей? — задал Бетик ненужный вопрос.
   — Совершенно верно.
   — Арчер умер, — сказал Шэнноу, — но ведь вам, конечно, это известно.
   — Да, мистер Шэнноу. Но вы облегчили его кончину, и мы вам благодарны. Он был прекрасный человек.
   — Вижу, вы вооружены, — заметил Бетик, указывая на кобуру с клапаном, свисавшую с пояса Льюиса.
   — Да. Сэмюэль не считал нужным… — договаривать ему не требовалось. — Так едем?
   Через два часа они следом за Льюисом свернули в широкий каньон с обрывами из черного базальта.
   Впереди маячил еще один разрушенный город, гораздо больше того, в котором они повстречали Арчеpa. Но дыхание у Шэнноу перехватило по другой причине. В пятистах футах над мраморными развалинами лежал золотистый корабль, сверкая в последних лучах заката.
   — Это истинный Ковчег? — прошептал он.
   — Нет, мистер Шэнноу, — ответил Льюис, — хотя многие думают именно так. И обычно мы не разочаровываем их.
   Они въехали в развалины и по заросшей сорняками булыжной улице добрались до подножия горы. Там Льюис спешился, сделав знак Шэнноу и Бетику последовать его примеру. Свою лошадь он подвел к скале и, остановившись, повернул вделанную в нее небольшую ручку. Кусок стены сдвинулся, открыв прямоугольный проем семи футов высотой и двенадцати футов шириной. Льюис вошел, а за ним вошли Шэнноу и Бетик, ведя лошадей на поводу. Внутри туннеля ждали двое мужчин. Они забрали лошадей, а Льюис подвел Иерусалимца и исчадие к стальной двери, которая скользнула в сторону, открыв чулан шириной четыре на четыре фута и высотой в семь. Когда все трое вошли, дверь с легким шорохом закрылась.
   — Двенадцатый ярус, — сказал Льюис, и чулан задрожал.
   — Что тут происходит? — с тревогой спросил Бетик.
   — Погодите, Бетик. Все будет хорошо.
   Дверь снова отворилась, но теперь за ней был ярко освещенный коридор. Шэнноу вышел из чулана. Тут было светлее, чем днем, хотя он не увидел ни единого окна. Зато повсюду на стенах горели какие‑то трубки. Шэнноу дотянулся до одной. На ощупь она оказалась чуть теплой.
   — У вас должно быть много камней, чтобы творить столько магии.
   — Совершенно верно, мистер Шэнноу, следуйте за мной.
   Перед ними отворилась еще одна дверь, и они вошли в круглую комнату, центр которой занимал белый стол в форме полумесяца. За ним сидел седовласый мужчина. Улыбнувшись, он поднялся им навстречу. Рост больше шести с половиной футов, золотистая кожа, глаза раскосые и темные. Длинные волосы падали на плечи, как львиная грива.
   Льюис поклонился.
   — Владыка Саренто, те, с кем вы желали познакомиться.
   Саренто обогнул стол и подошел к Шэнноу.
   — Добро пожаловать, друзья мои. За мои грехи я здешний вождь, и чрезвычайно рад нашей встрече. Льюис, кресла для моих гостей!
   Когда Бетик и Шэнноу сели, Льюис был отправлен за вином, и Саренто, прислоняясь к столу, сказал:
   — Вы редкостный человек, мистер Шэнноу. Я уже не первый год слежу за вашими подвигами. Наведение порядка в Ольоне, поимка разбойника Гарета, нападение на исчадий Ада и вот теперь — освобождение Замка‑на‑Руднике. Неужели вас ничто не может остановить?
   — На моей стороне была удача.
   — Удача благоприятствует ролиндам, мистер Шэнноу. Вам знакомо это слово?
   — Если не ошибаюсь, я слышал его от Арчера.
   — Да, милый Сэмюэль… Не могу выразить, как меня удручает его смерть! Мудрость Хранителей своими пополнениями обязана ему более, чем кому‑либо еще. Но я говорил о ролиндах. Атланты были поразительным народом. Они овладели тайнами, которые продолжали ставить в тупик наших мудрецов спустя восемь тысяч лет. Они были отцами магии и умели развивать заложенные в людях дарования. Одни исцеляли, другие заставляли растения расти, третьи умели учить. Однако ролинды были особенными и среди них, потому что им улыбалась удача. Они носили ее с собой, как талисман — их богиню, которая вступалась за них в нужную минуту. А ролиндам‑воинам такие минуты выпадали постоянно. Воинам, подобным вам, мистер Шэнноу. Способным услышать, как в грозу к ним подкрадывается осторожный убийца. Атланты верили, что это дарование неотъемлемо от доблести. Возможно, и так. Но как бы то ни было, у вас это дарование есть, мистер Шэнноу.
   Вернулся Льюис, подал каждому по кубку с белым вином, кувшин поставил на стол и удалился.
   — У вас тут огромная сила, — сказал Шэнноу.
   — Совершенно справедливо. Силу приносят знания, а мы храним секреты былого мира.
   — Кроме того, у вас есть Камни.
   — К чему вы клоните?
   — Обладая подобной силой, почему вы не остановите исчадий Ада?
   — Мы воздерживаемся от вмешательства, мистер Шэнноу, хотя и пытались направлять этот мир по верному пути более чем триста лет. Люди вроде Пресвитера Джона Тейбарда и того, кого вы называли Каритасом, были посланы отсюда наставлять обитателей этого континента, вести их к пониманию того, что они такое и откуда взялись. У меня нет войска, а и было бы, так у меня нет полученного от Бога права менять судьбу исчадий Ада. С другой стороны, силы настолько неравны, что я готов помочь вам.
   — Каким образом?
   — Я могу дать вам оружие для Даниила Кейда.
   — Как это поможет мне убить Аваддона?
   — Это поможет вам достичь большего. Это поможет вам победить его!
   Шэнноу посмотрел в темные глаза Саренто и ничего не сказал.
   — Какое оружие? — спросил Бетик.
   Саренто отдал распоряжение. В дальней стене открылась почти невидимая дверь. За ней оказался тир. В самом конце первого ряда стояло чучело в одежде исчадия. Саренто вошел в тир, взял черное несуразное оружие длиной почти в три фута и вручил его Бетику.
   — Взведите затвор слева и прицельтесь. Только держите его покрепче: оно может устроить вам сюрприз.
   Бетик взвел затвор и нажал на спусковой крючок. Их оглушил громовой раскат, и чучело исчезло — его верхняя половина превратилась в кашу. Бетик осторожно положил оружие на стойку.
   — Пятьсот пуль в минуту с начальной скоростью три тысячи миль в час, — сказал Саренто. — Пусть хотя бы одна пуля попадет человеку в ногу выше колена, и он погибнет от мгновенной потери крови. Их хватит десяти, чтобы уничтожить целое войско, а я дам вам пятьдесят.
   — Я подумаю, — сказал Шэнноу.
   — О чем тут думать? — заспорил Бетик. — С ними мы и Вавилон возьмем!
   — Вполне возможно, но я устал. Нельзя ли мне где‑нибудь прилечь? — спросил он у Саренто.
   — Разумеется! — И Саренто открыл дверь. Вошел Льюис. — Проводи наших гостей в спальню. Увидимся утром.
   Хранитель проводил их на другой ярус в Т‑образную комнату с двумя кроватями, столом, четырьмя стульями и широким окном с видом на сверкающее озеро. Шэнноу подошел к окну и попробовал его открыть. Оно не поддалось.