Страница:
Казалось, что во всем огромном мире мы сейчас остались только вдвоем – я и Рамона. «Фольксваген» с охраной предусмотрительно остановился на расстоянии трехсот метров сзади и погасил фары. Для нас его просто не существовало.
Она почти незаметно нажала кнопку автоматического опускания передних сидений, обвила мне шею тонкими горячими руками и крепко прильнула к моим обветрившимся от сквозняка губам.
– Я хочу тебя!.. Ну, иди же ко мне, ты… зверь!..
Отпуск закончился. За два дня до его окончания, когда я старался напоследок «оттянуться» на полную, неожиданно позвонил с базы Персиков и сообщил, что мне надлежит явиться в условное место, где меня заберет вертолет, уже послезавтра, то есть на сутки раньше.
На следующее утро я загрузил в «восьмерку» три чемодана. Один – мой, второй и третий – Рамоны. В первом она везла то, что месяц назад брала из дома, во втором – то, что я ей купил за прошедшие четыре недели. В основном, вполне естественно, это была всевозможная одежда, обувь, косметика и прочая ерунда, весом всего десятьдвенадцать килограммов и обошедшаяся мне, весьма приблизительно, в пятнадцать тысяч долларов. Для кого-то такие деньги были целью всей жизни. Для меня – зарплатой одной недели.
Я выдал обслуге по двести долларов премиальных, предупредил, чтобы ровно через месяц, к моему следующему приезду, все было в лучшем виде, помахал ручкой и выехал за ворота…
Я видел этих восьмерых людей последний раз в жизни. Не потому, что все они разом вдруг скончались от степной лихорадки, нет. Просто в ближайшие десять-пятнадцать лет посещение Юрмалы не входило в круг моих новых служебных обязанностей. Тогда я этого еще не знал. Моя голова на протяжении всей дороги до Пярну была занята несколько другими мыслями. Это заметила и Рамона. Когда мы миновали латвийско-эстонскую границу, она спросила:
– Ты почти не разговариваешь последние три часа. О чем-то думаешь?
– Думаю, – согласно кивнул я, включая сигнал левого поворота и выворачивая на встречную полосу, имея вполне конкретное намерение обогнать еле тащившийся туристский автобус «Неоплан» с немецкими номерами. Когда «восьмерка» снова вернулась на правую сторону дороги, я пояснил. – Думаю над твоим ультиматумом. Трудную ты мне выставила задачу. Я бы даже сказал – почти не выполнимую…
– Вот видишь – почти! Значит, ты все-таки допускаешь возможность ухода со службы? – обрадованно воскликнула Рамона, одновременно хитро прищурив глазки.
– Теоретически – да. Но вот практически… – Я несколько раз цокнул языком и нахмурился. – К тому же, где еще мне будут платить такие деньги? Я уже слишком привык к жизни без оглядки на завтрашний день.
– Но ты же мужчина! – Я так и не понял, что именно подразумевала Рамона под этим определением. Наверно, то, что я должен уметь заработать при любой ситуации. Что ж, если так, то я с ней полностью согласен.
Самым любимым в моем арсенале юмора был анекдот про грузинского экскурсовода. Когда одна светленькая русская женщина, впервые приехавшая на Кавказ, во время посещения зоопарка спросила экскурсовода – видного, хорошо одетого мужчину, – кем является очень смешной дикий кабанчик, мужчиной или женщиной, то кавказец цокнул языком, покачал головой и сказал.
«Запомни, дэвушка, мужчина – это тот, у кого есть деньги! А это, – он высокомерно показал на кабанчика, – самэц…»
В этот момент я вдруг вспомнил про два миллиона долларов, которые спокойно лежали на моем счету в Бельгийском банке.
Всю оставшуюся дорогу до Пярну мы с Рамоной говорили много, но ни о чем конкретно. Так, дорожная болтовня. Когда я подруливал к утопающему в зелени дому, Гарик, еще не имевший возможности его видеть, но уже, несомненно, почувствовавший приближение родных стен, радостно залаял, толкая огромной мраморной мордой сидящую впереди Рамону. Она обернулась и потрепала его по уху.
– Все, малыш, приехали Мы снова дома…
Ничего себе «малыш», килограммов тридцать пять! Я весь отпуск старался не показывать, как до чертиков надоела мне эта псина. Боялся обидеть Рамону. Этот, второй, хоть и походил на того, первого, Гарика как две капли воды, все же отличался весьма мерзким характером. Больше всего мне не нравилась его дурная привычка постоянно ревновать свою хозяйку к ее двуногому каватеру, а также каждое утро хватать в спальне одеяло и стаскивать его на пол. Если когда-нибудь в будущем Рамона захочет, чтобы у нас была собака, я обязательно настою на девочке.
– Карета подана, сударыня!
– Благодарю вас, любезный. А теперь не поможете ли вы достать из багажника и отнести в дом два совсем маленьких, почти невесомых чемоданчика?
– Ну разумеется!..
Тягостный миг прощания не затянулся более чем на две минуты. Я отдал Рамоне ключи и документы от «тазика» девятой модели, с тоской вспомнив об оставленном в Юрмале «Мерседесе», сказал, что позвоню с работы, как только доберусь до места, и, пока она не надумала сесть за руль и подкинуть меня до аэропорта, остановил такси, забросил на заднее сиденье чемодан, отправил любимой женщине и ее мерзопакостному псу воздушный поцелуй и сорвался с места вместе с облаком дорожной пыли.
В назначенный час я уже подлетал на вертолете к известной мне посадочной площадке в дебрях Карпатских гор. Когда шасси коснулись гладкого серого покрытия, к вертолету подъехал камуфлированный джип. В нем сидели двое. Одного боевика я не знал, вероятно, он прибыл с последним пополнением, а вторым был мой старый знакомый Соловей. Выглядел он сумрачным и настороженным. Когда я тяжело обрушился на заднее сиденье, он полуобернулся ко мне и сказал:
– У нас здесь сплошные ЧП, командир.
– Что еще? – Мне было глубоко наплевать на всю базу, вместе с боевиками, оружием и материальными ценностями, но неприятный холодок волной пробежал у меня по спине и ушел куда-то в пятки. Когда говорят «ЧП», я все время вспоминаю, как в горах Афганистана моджахеды перерезали четверых ребят всего лишь из-за того, что одному из них захотелось нести караул с закрытыми глазами.
– Вчера ночью был пожар, в одном из помещений первой колонны… – Все ясно, пьяные убийцы перепились и уснули, забыв затушить сигарету.
– По пьянке?
– Вроде того. Они вернулись с задания, «положили» какого-то очень важного дядю в Москве, а босс как раз находился в отлучке. Словом, напились, подрались и подпалили примерно пятьдесят метров помещений в общей сложности, – Соловей махнул рукой. – Один обгорел так, что просто труба. Док говорит – пятьдесят процентов поверхности кожи как корова языком слизала. А то и больше. В любом другом случае этого парня уже давно спустили бы в утилизатор вместе с мусором, но здесь совсем другое дело. Знаешь Короля?.. Он и есть тот бедолага. Босс сказал, что оторвет доку яйца, если тот не поставит инструктора на ноги. Вот так.
– Понятно, – я кивнул головой и полез в карман за сигаретами Мне знакомо это имя – Король. Он был главным инструктором по ликвидации, учил наемных киллеров поражать мишень из всех возможных в природе позиций с первого выстрела. Раньше, как и я, Король служил в армии, в звании подполковника. До попадания на базу я однажды встречался с ним, в одной из воинских частей недалеко от Ташкента. Тогда он был инструктором у снайперов спецназа. Мы были незнакомы лично, я просто знал его в лицо и знал, что он за человек.
Он был настоящий профессиональный убийца, безжалостный и жестокий. Не знаю почему, но, узнав о том, что он внезапно превратился в увеличенный в размерах вариант цыпленка табака, я испытал удовольствие.
– А вторая проблема?
– Разве я говорил, что есть вторая? – удивленно поднял брови Соловей.
– Что, не правда?
– Да, правда Поэтому-то босс и вызвал тебя раньше времени. Дело в том, что сегодня вечером на базе будет большой сходняк «бугров» со всей России, и, как я предполагаю, не только Толковище! – помпезно протянул боевик, как будто говорил не о съезде мафиозных авторитетов, а о длинных и загорелых женских ногах. – Поговаривают, будем менять место дислокации поближе в матушке-столице!
– Кто поговаривает? – Я вдруг снова вспомнил о стукачах и внесенной мной в схему модернизации базы скрытой камере для их «отлова» – Конкретно!
– Да так, слышал… – замялся Соловей, напряженно пожимая плечами. – А ты? Босс ничего не говорил?
– О таких вещах сообщают только в последнюю секунду. Не говорил. Кстати, не знаешь, он подписал мою схему модернизации?
Соловей наморщил лоб, будто пытаясь вспомнить что-то, не очень для него существенное.
– Ползали там какие-то умельцы с проводами и всякой ерундой. Целую неделю. А что, новую сигнализацию устанавливали?
– Ага. Пожарную, – усмехнулся я, выпуская изо рта густую струю сигаретного дыма.
– Странно.. – скривил рожу боевик, словно его насильно накормили лимоном. – Что же она тогда не сработала?
– А ее не было в помещениях первой колонны, – безразлично отозвался я. Меня сейчас больше интересовала установленная в одном из рабочих кабинетов бункера скрытая камера. Если все прошло нормально, она еще сослужит хорошую службу. Как я и предполагал, Персиков вряд ли стал читать положенную ему на стол схему, а подписал ее, не глядя.
Джип миновал последний поворот, выскочил из леса к подножию скалистого холма и остановился возле въезда в туннель. Невидимая камера внимательно позыркала на машину и сидящих в ней людей, а затем на приборной доске джипа загорелась красная лампочка. Въезд разрешен.
Мы тронулись с места и скрылись в чреве неосвещенного туннеля. Вторые ворота пропустили нас столь же быстро. И только за ними я почувствовал едва уловимый запах дыма. Учитывая отдаленность от главного выезда с базы помещений первой колонны, можно было предположить, какой хипеш стоял здесь прошедшей ночью. Но я снова вспомнил о поверженном Короле, и на моем лице появилось выражение полного удовлетворения ситуацией. Хорошо, что во время пожара здесь не было меня.
Джип въехал в помещение стоянки автотранспорта и остановился на отведенном ему месте в правом крыле. Я взял чемодан и направился в сторону лифта. Но неожиданно натолкнулся на самого Владимира Адольфовича. Вероятно, «большой босс» решил встретиться со мной незамедлительно Он молча кивнул в сторону длинного, освещенного яркими лампами дневного света прохода, подождал, пока я не поравняюсь с ним, а потом спокойно, как индеец, спросил.
– О пожаре, конечно, знаешь? Черт бы его побрал! – Я впервые за все время, пока знаком с этим человеком, вдруг услышал вырвавшиеся из его рта потоки сквернословия. Когда же Персиков наконец закончил ругаться, то сообщил еще одну новость – с сегодняшнего дня запрещено употребление алкоголя и разврат с девчонками.
В последний раз одна сука принесла к нам на базу гонорею..
Еженедельные посещения базы проститутками, которых специально привозили из львовского борделя для окрашивания серых подземных будней, ставшие уже традицией и одним из основных стимулов для вынужденных прозябать в замкнутом пространстве боевиков, всегда доставляли хлопоты. Начать хотя бы с того, что ни одна девчонка не должна была знать, что ее везут на случку с голодными головорезами мафии. Они были твердо уверены, что армейское начальство просто регулярно устраивает расслабуху для работающих на некой секретной территории солдат-контрактников. Этим вполне объяснялось несоответствие небритых рож боевиков гладко обскобленным лицам настоящих военных и та степень секретности, с которой девиц доставляли на базу. За свои вояжи они не получали денег, а для владельцев интим-клуба это был своего рода бартер взамен на рэкетирскую «крышу». К тому же всех проституток предупредили самым серьезным образом – не стоит рассказывать никому о поездках «в армейский гарнизон». До сих пор все проходило вполне гладко, не считая попыток некоторых бандитов склонить «девочек» к прямо-таки ненормальным извращениям. Но случай, о котором сообщил Персиков, был первым за все несколько лет, пока «организмы», как их презрительно называли боевики, навещали базу.
Лично я так ни разу и не принял участия в случаях с дешевками, хотя, как любой нормальный мужик, тоже испытывал вполне естественную потребность в сексе. Одна мысль, что где-то далеко, у самого моря, меня ждет любимая женщина с бездонными голубыми глазами, нежной загорелой кожей и пахнущими фиалками волосами, заставляла меня смотреть на приезжающих «мочалок» совсем другими глазами. Поэтому сообщение о запрете на «кувыркание» я воспринял совершенно равнодушно. Но зато незамедлительно поинтересовался другим, куда более важным событием.
– Говорят, будем переезжать поближе к Москве?
– Неизвестно еще, – буркнул на ходу босс. – Может быть. Сейчас этот вопрос прорабатывается, – мы приблизились к лифту, и Персиков нажал кнопку. – Вечером, в девятнадцать часов, должен быть обеспечен режим особой охраны.
Я, конечно, доверяю твоему… м-м… заму, – не найдя более-менее подходящего определения для Рысько, Владимир Адольфович усмехнулся. – Но тебе, Валерий Николаевич, все-таки больше. Я обещал тебе тридцать суток отпуска? Так?
– Вроде… – Я зашел в кабину вслед за боссом и включил подъемный механизм. Лифт плавно, почти неощутимо дернулся, двери сомкнулись и через три секунды открылись снова Кабина находилась уже на другом, более высоком уровне.
– Остались еще сутки. Сегодня давайте, чтоб все было в лучшем виде, а завтра Наверстаешь. До шести часов вечера тебя никто беспокоить не будет. Сходи в спортзал, в бассейн, – Персиков развел руками. – В общем, свободное распоряжение временем. Сейчас переоденься, найди Дреевского, и поставьте человек пятнадцать снаружи. Только не очень далеко, так как специально на сегодня я отозвал всех свободных людей из первой колонны, и они уже с самого утра находятся на местах Вся дорога от вертолетной площадки до базы поделена на сектора и простреливается. Это на случай крайней необходимости. Но не помешает усилить охрану еще несколькими боевиками.
Дело предстоит очень серьезное, ждем больших людей, – Персиков мог не говорить об этом, в глазах без труда читался весь калейдоскоп проносящихся в его голове мыслей, а лицо напоминало мину философа во время трудных родов очередной гениальной идеи.
– Сколько их будет и как они будут прибывать? – машинально спросил я, но потом поправился. – Вернее, как – понятно, но вот по скольку и с каким интервалом, мне нужно знать, чтобы контролировать ситуацию.
– Ты не кипятись. Вряд ли кому-то захочется, кроме меня, конечно, встретить их в этих девственных местах. Но я, ты понюхаешь, просто обязан предпринять необходимые превентивные меры безопасности. Слишком высокие будут гости.
Можно сказать – вся элита «структуры» и еще несколько человек, кто совсем скоро займет в ней место, а также пара-тройка посторонних, чье присутствие на встрече обязательно ввиду важности обсуждающихся вопросов. Они будут прибывать в четыре захода, на четырех разных вертолетах, с четырех разных направлений. Вертолеты привезут автомобили с тонированными стеклами, где будут находиться участники встречи. Вертолет приземляется, машина тут же покидает его и самостоятельно двигается к базе. В этот момент осуществляется свободный зъезд без какой бы то ни было остановки перед всеми воротами туннеля. В то же самое время первый вертолет поднимается и улетает, а на площадку, ориентировочно через пятнадцать минут, садится следующий. После окончания встречи я лично отдам соответствующую команду, и все будет так же, но с точностью до наоборот… Как видите, Валерий Николаевич, ничего сложного. Все продумано задолго до сегодняшнего дня на самом высоком уровне и одобрено всеми участниками встречи. Твоя группа будет контролировать движение автомобилей на прилегающих к базе трехстах метрах дороги, на всей площади склона и вдоль всей протяженности туннеля.
– Пока понятно. Если что, разберусь на месте, – мы остановились возле двери в мои «апартаменты».
Персиков кивнул, хотел было уже двинуться дальше по коридору, но я остановил его простым, внешне ничего не решающим вопросом. О смысле заключенной в ответе на него информации доподлинно знал только один человек в мире – я.
– Кстати, Владимир Адольфович…
– Да? – Босс полуобернулся и внимательно посмотрел на меня.
– Тот план, что я составил перед отпуском, с ним все в порядке?
– Что?.. А-а, да, все нормально. Я давал команду установить новое оборудование. По-моему, позавчера закончили. Несколько камер наблюдения, новые датчики на передвижение и прочие причиндалы, влетевшие в копеечку. Сходите на центральный пульт, проверьте их работу. Затем обязательно сходите и посмотрите на Короля и пожарище… Только недолго, пора готовить встречу гостей.
– Понял, выполняю, – я кивнул, проводил Персикова взглядом, быстро отпер ключом входную дверь и прошел в свою комнату, одновременно обнаружив сорванную нитку в правом верхнем углу двери. У меня, несомненно, побывали гости.
Только те ли это гости, которых я ждал? Для осуществления контроля над комнатой начальника охраны, тем более пустой, не обязательно входить внутрь. Вполне достаточно дежурному оператору на центральном пульте слежения включить изображение на мониторе, передаваемое встроенной над дверью с внутренней стороны вращающейся камерой, как можно, не сходя с места, подсматривать за кем угодно, кто в данный момент находился на базе. Исключение составлял лишь бункер. В остальном же девяносто четыре процента помещений контролировались таким же образом, и мои «владения» не были исключением.
Но на практике возможность слежения за комнатами руководящего состава практически не использовалась. По крайней мере, открыто.
Но я, безусловно, ждал гостей. Ими должны были быть техники, подключающие к моему видеомагнитофону троекратно запутанный в схеме кабель, ведущий от камеры в одной из комнат бункера непосредственно к моему портативному, с восьмимиллиметровой пленкой аппарату, и никуда больше, в том числе и на центральный пульт.
И если все так, как я задумал, то он должен быть на месте… Ну, «стукачи», берегитесь!
Я нагнулся, внимательно осмотрел заднюю сторону телевизора, но не нашел там ничего нового. Та же картина предстала моему взгляду и при осмотре видеомагнитофона. И, только «пройдя по кабелю», я обнаружил подсоединенные к нему возле самой двери, под плинтусами, яркокрасные проводки. Техники не стали городить огород, безусловно, зная о наличии в каждом приличном телевизоре – а у меня в комнате стоял четырнадцатидюймовый «Сони» – тюнера входящих программ. Через один кабель можно без проблем смотреть несколько сотен программ. Главное – правильно подключить. Но в мастерстве работавших на базе техников я не сомневался.
Тем более у них никогда не вызовет подозрений прямой кабель, ведущий в комнату начальника охраны, а не к центральному пульту, как делалось обычно Как раз то, что мне и нужно!
Я быстро переоделся в черную робу и сразу же направился в помещение центрального пульта видеонаблюдения. Там дежурил хорошо мне знакомый боевик Валентин, в пору своей молодости успевший получить радиотехническое образование.
Когда рядом появился я, он с плохо скрываемым удовольствием смотрел голливудский боевик по одному из главных мониторов. Остальные, тоже подключенные, показывали привычную картину нескольких, самых важных и требующих, согласно инструкции внутренней службы охраны, постоянного контроля помещений. Здесь были две «картинки» туннеля, оружейный склад, склад «особых грузов», сразу три помещения лаборатории психотропных разработок, несколько основных коридоров и запасной, расположенный на самом верхнем уровне базы выход из этого подземного монстра. Остальные несколько десятков камер тоже работали двадцать четыре часа в сутки, но не были постоянно подключены к мониторам на центральном пульте, а по мере либо необходимости, либо согласно графику планового включения выбирались самим дежурным. К таким камерам относилась и та, что была установлена в моей комнате. Но не она сейчас интересовала меня.
– Привет, мужик, – безэмоционально буркнул я и подошел к Валентину.
Он сразу же торопливо выключил американский боевик и обратно вернул на экран монитора изображение одного из помещений, должное быть постоянно воспроизведенным. Он знал, что нарушил распорядок несения службы и сейчас, глядя на появившегося рядом и изловившего его «с поличным» начальника охраны, ждал неминуемого наказания. Я же специально выдержал пятисекундную паузу, посмотрел на дежурного, затем перевел взгляд на монитор, затем – снова взглянул на Валентина и неодобрительно скривил губы.
На лице боевика без труда читалось смятение.
Дело в том, что в зависимости от тяжести проступка любой из боевиков, за исключением лишь меня, мог быть наказан либо денежным штрафом, либо – карцером. А так как дежурство на пульте видеонаблюдения считалось одним из самых ответственных, то Валентину, вздумай я на него «капнуть», грозило и то, и другое. Он с надеждой смотрел на меня, и глаза его совсем не сочетались с небритой рожей одного из самых отъявленных головорезов во всем подразделении охраны. Он, несомненно, в душе уже смирился с неминуемой потерей двадцати пяти процентов месячного содержания и двумя сутками в сыром и темном карцере на одной воде. Но я решил, что еще один, в будущем смотрящий волком на «злого» командира охранник мне совершенно не нужен.
– Ладно, расслабься, – я небрежно махнул рукой и, услышав сдавленный вздох облегчения, сел рядом на свободный стул. – Из того, что я предложил боссу перед отпуском, все установили?
– До последнего винтика, – с готовностью кивнул боевик и сразу же пробежался пальцами под клавиатуре рабочего компьютера.
Он нашел нужный файл, и через несколько секунд на экране нарисовалась вся схема, с точностью совпадающая с набросанной мной на бумаге тридцать дней назад. Камера в одной из комнат нижнего уровня была подключена, а кабель от нее вел прямо в комнату начальника охраны. Это была первая и единственная камера во всех помещениях бункера. Я сильно рисковал, внося ее в план модернизации, но, как и думал, Персиков утвердил его, даже не глядя. Он просто отдал техникам мое «произведение» и дал приказ выполнить все работы в точном соответствии с ним.
А на следующий день после моего отъезда – я именно на это и ставил – на несколько дней покинул базу. Когда же Владимир Адольфович вернулся, мой сменщик, в тандеме с главным техником, уже доложили об исполнении. Установить камеру даже в одном из помещений бункера сложности не представляло, так как согласно имеющемуся распоряжению самого Персикова должно оказываться повсеместное содействие со стороны всех, находящихся на базе, скорейшему и точнейшему выполнению его приказов. Главному технику было достаточно предъявить в секретный отдел, ведающий электронными кодами всех дверей на базе, подписанный боссом план, как секретчик незамедлительно впустил техников в запрещенное для доступа посторонних помещение и разрешил проводить там установку дополнительного оборудования. Точно так же он впустил их и в мою комнату. Все произошло в точности до запятой.
Я не стал надолго задерживаться у центрального пункта наблюдения, решил посетить место недавнего пожара и медицинский пункт, где сейчас пребывал на грани жизни и смерти отъявленный убийца-инструктор Король. Как я выяснил уже через пять минут, от огня были приведены в полную негодность две жилые и одна учебная комнаты, где киллеры из первой колонны проходили курс теоретического обучения премудростям ликвидации. Там на месте я застал двух мастеровстроителей, уже принявшихся приводить в порядок выгоревшие до черноты помещения. Оба они были мне знакомы, так как являлись штатными строительными работниками базы, осуществляя текущий ремонт и поддержание в надлежащем внешнем виде множество помещений. Они-то и поведали истинную причину происшедшего.
Вчера после обеда двое наемных убийц – основной и дублер – вернулись из Москвы, где «без сучка и задоринки» отправили на тот свет одного крупного чиновника Министерства обороны, никак не желавшего быть сговорчивым мужиком и дружить со «структурой». Фотографию «мишени» ликвидаторы получили непосредственно перед выполнением задания, и один из киллеров с удивлением узнал в предъявленной ему фотографии отца своего лучшего друга. Оказалось, они были знакомы с детства, и киллер очень хорошо относился к нему несмотря на то, что последние несколько лет они не встречались – сын военного, друг киллера, погиб во время межнациональной резни в Карабахе.
Отец друга через некоторое время получил очередное офицерское звание, скорое повышение по службе и пропал из поля видимости, а приятель сына тоже исчез, но уже по другой причине.
Потому что из спортсмена-стрелка, призера мировых соревнований по стендовой стрельбе, превратился в одного из двадцати пяти «профессионалов смерти», постоянно дислоцирующихся на базе и совершающих вояжи по разным городам не только России и ближайших республик, но и в более далекие экзотические страны. Например – в Таиланд, где совсем недавно пришлось проводить ликвидацию некоего иностранного посла, каким-то образом мешающего осуществлению крупных коммерческих проектов «структуры» в восточно-азиатском регионе.
Она почти незаметно нажала кнопку автоматического опускания передних сидений, обвила мне шею тонкими горячими руками и крепко прильнула к моим обветрившимся от сквозняка губам.
– Я хочу тебя!.. Ну, иди же ко мне, ты… зверь!..
Отпуск закончился. За два дня до его окончания, когда я старался напоследок «оттянуться» на полную, неожиданно позвонил с базы Персиков и сообщил, что мне надлежит явиться в условное место, где меня заберет вертолет, уже послезавтра, то есть на сутки раньше.
На следующее утро я загрузил в «восьмерку» три чемодана. Один – мой, второй и третий – Рамоны. В первом она везла то, что месяц назад брала из дома, во втором – то, что я ей купил за прошедшие четыре недели. В основном, вполне естественно, это была всевозможная одежда, обувь, косметика и прочая ерунда, весом всего десятьдвенадцать килограммов и обошедшаяся мне, весьма приблизительно, в пятнадцать тысяч долларов. Для кого-то такие деньги были целью всей жизни. Для меня – зарплатой одной недели.
Я выдал обслуге по двести долларов премиальных, предупредил, чтобы ровно через месяц, к моему следующему приезду, все было в лучшем виде, помахал ручкой и выехал за ворота…
Я видел этих восьмерых людей последний раз в жизни. Не потому, что все они разом вдруг скончались от степной лихорадки, нет. Просто в ближайшие десять-пятнадцать лет посещение Юрмалы не входило в круг моих новых служебных обязанностей. Тогда я этого еще не знал. Моя голова на протяжении всей дороги до Пярну была занята несколько другими мыслями. Это заметила и Рамона. Когда мы миновали латвийско-эстонскую границу, она спросила:
– Ты почти не разговариваешь последние три часа. О чем-то думаешь?
– Думаю, – согласно кивнул я, включая сигнал левого поворота и выворачивая на встречную полосу, имея вполне конкретное намерение обогнать еле тащившийся туристский автобус «Неоплан» с немецкими номерами. Когда «восьмерка» снова вернулась на правую сторону дороги, я пояснил. – Думаю над твоим ультиматумом. Трудную ты мне выставила задачу. Я бы даже сказал – почти не выполнимую…
– Вот видишь – почти! Значит, ты все-таки допускаешь возможность ухода со службы? – обрадованно воскликнула Рамона, одновременно хитро прищурив глазки.
– Теоретически – да. Но вот практически… – Я несколько раз цокнул языком и нахмурился. – К тому же, где еще мне будут платить такие деньги? Я уже слишком привык к жизни без оглядки на завтрашний день.
– Но ты же мужчина! – Я так и не понял, что именно подразумевала Рамона под этим определением. Наверно, то, что я должен уметь заработать при любой ситуации. Что ж, если так, то я с ней полностью согласен.
Самым любимым в моем арсенале юмора был анекдот про грузинского экскурсовода. Когда одна светленькая русская женщина, впервые приехавшая на Кавказ, во время посещения зоопарка спросила экскурсовода – видного, хорошо одетого мужчину, – кем является очень смешной дикий кабанчик, мужчиной или женщиной, то кавказец цокнул языком, покачал головой и сказал.
«Запомни, дэвушка, мужчина – это тот, у кого есть деньги! А это, – он высокомерно показал на кабанчика, – самэц…»
В этот момент я вдруг вспомнил про два миллиона долларов, которые спокойно лежали на моем счету в Бельгийском банке.
Всю оставшуюся дорогу до Пярну мы с Рамоной говорили много, но ни о чем конкретно. Так, дорожная болтовня. Когда я подруливал к утопающему в зелени дому, Гарик, еще не имевший возможности его видеть, но уже, несомненно, почувствовавший приближение родных стен, радостно залаял, толкая огромной мраморной мордой сидящую впереди Рамону. Она обернулась и потрепала его по уху.
– Все, малыш, приехали Мы снова дома…
Ничего себе «малыш», килограммов тридцать пять! Я весь отпуск старался не показывать, как до чертиков надоела мне эта псина. Боялся обидеть Рамону. Этот, второй, хоть и походил на того, первого, Гарика как две капли воды, все же отличался весьма мерзким характером. Больше всего мне не нравилась его дурная привычка постоянно ревновать свою хозяйку к ее двуногому каватеру, а также каждое утро хватать в спальне одеяло и стаскивать его на пол. Если когда-нибудь в будущем Рамона захочет, чтобы у нас была собака, я обязательно настою на девочке.
– Карета подана, сударыня!
– Благодарю вас, любезный. А теперь не поможете ли вы достать из багажника и отнести в дом два совсем маленьких, почти невесомых чемоданчика?
– Ну разумеется!..
Тягостный миг прощания не затянулся более чем на две минуты. Я отдал Рамоне ключи и документы от «тазика» девятой модели, с тоской вспомнив об оставленном в Юрмале «Мерседесе», сказал, что позвоню с работы, как только доберусь до места, и, пока она не надумала сесть за руль и подкинуть меня до аэропорта, остановил такси, забросил на заднее сиденье чемодан, отправил любимой женщине и ее мерзопакостному псу воздушный поцелуй и сорвался с места вместе с облаком дорожной пыли.
В назначенный час я уже подлетал на вертолете к известной мне посадочной площадке в дебрях Карпатских гор. Когда шасси коснулись гладкого серого покрытия, к вертолету подъехал камуфлированный джип. В нем сидели двое. Одного боевика я не знал, вероятно, он прибыл с последним пополнением, а вторым был мой старый знакомый Соловей. Выглядел он сумрачным и настороженным. Когда я тяжело обрушился на заднее сиденье, он полуобернулся ко мне и сказал:
– У нас здесь сплошные ЧП, командир.
– Что еще? – Мне было глубоко наплевать на всю базу, вместе с боевиками, оружием и материальными ценностями, но неприятный холодок волной пробежал у меня по спине и ушел куда-то в пятки. Когда говорят «ЧП», я все время вспоминаю, как в горах Афганистана моджахеды перерезали четверых ребят всего лишь из-за того, что одному из них захотелось нести караул с закрытыми глазами.
– Вчера ночью был пожар, в одном из помещений первой колонны… – Все ясно, пьяные убийцы перепились и уснули, забыв затушить сигарету.
– По пьянке?
– Вроде того. Они вернулись с задания, «положили» какого-то очень важного дядю в Москве, а босс как раз находился в отлучке. Словом, напились, подрались и подпалили примерно пятьдесят метров помещений в общей сложности, – Соловей махнул рукой. – Один обгорел так, что просто труба. Док говорит – пятьдесят процентов поверхности кожи как корова языком слизала. А то и больше. В любом другом случае этого парня уже давно спустили бы в утилизатор вместе с мусором, но здесь совсем другое дело. Знаешь Короля?.. Он и есть тот бедолага. Босс сказал, что оторвет доку яйца, если тот не поставит инструктора на ноги. Вот так.
– Понятно, – я кивнул головой и полез в карман за сигаретами Мне знакомо это имя – Король. Он был главным инструктором по ликвидации, учил наемных киллеров поражать мишень из всех возможных в природе позиций с первого выстрела. Раньше, как и я, Король служил в армии, в звании подполковника. До попадания на базу я однажды встречался с ним, в одной из воинских частей недалеко от Ташкента. Тогда он был инструктором у снайперов спецназа. Мы были незнакомы лично, я просто знал его в лицо и знал, что он за человек.
Он был настоящий профессиональный убийца, безжалостный и жестокий. Не знаю почему, но, узнав о том, что он внезапно превратился в увеличенный в размерах вариант цыпленка табака, я испытал удовольствие.
– А вторая проблема?
– Разве я говорил, что есть вторая? – удивленно поднял брови Соловей.
– Что, не правда?
– Да, правда Поэтому-то босс и вызвал тебя раньше времени. Дело в том, что сегодня вечером на базе будет большой сходняк «бугров» со всей России, и, как я предполагаю, не только Толковище! – помпезно протянул боевик, как будто говорил не о съезде мафиозных авторитетов, а о длинных и загорелых женских ногах. – Поговаривают, будем менять место дислокации поближе в матушке-столице!
– Кто поговаривает? – Я вдруг снова вспомнил о стукачах и внесенной мной в схему модернизации базы скрытой камере для их «отлова» – Конкретно!
– Да так, слышал… – замялся Соловей, напряженно пожимая плечами. – А ты? Босс ничего не говорил?
– О таких вещах сообщают только в последнюю секунду. Не говорил. Кстати, не знаешь, он подписал мою схему модернизации?
Соловей наморщил лоб, будто пытаясь вспомнить что-то, не очень для него существенное.
– Ползали там какие-то умельцы с проводами и всякой ерундой. Целую неделю. А что, новую сигнализацию устанавливали?
– Ага. Пожарную, – усмехнулся я, выпуская изо рта густую струю сигаретного дыма.
– Странно.. – скривил рожу боевик, словно его насильно накормили лимоном. – Что же она тогда не сработала?
– А ее не было в помещениях первой колонны, – безразлично отозвался я. Меня сейчас больше интересовала установленная в одном из рабочих кабинетов бункера скрытая камера. Если все прошло нормально, она еще сослужит хорошую службу. Как я и предполагал, Персиков вряд ли стал читать положенную ему на стол схему, а подписал ее, не глядя.
Джип миновал последний поворот, выскочил из леса к подножию скалистого холма и остановился возле въезда в туннель. Невидимая камера внимательно позыркала на машину и сидящих в ней людей, а затем на приборной доске джипа загорелась красная лампочка. Въезд разрешен.
Мы тронулись с места и скрылись в чреве неосвещенного туннеля. Вторые ворота пропустили нас столь же быстро. И только за ними я почувствовал едва уловимый запах дыма. Учитывая отдаленность от главного выезда с базы помещений первой колонны, можно было предположить, какой хипеш стоял здесь прошедшей ночью. Но я снова вспомнил о поверженном Короле, и на моем лице появилось выражение полного удовлетворения ситуацией. Хорошо, что во время пожара здесь не было меня.
Джип въехал в помещение стоянки автотранспорта и остановился на отведенном ему месте в правом крыле. Я взял чемодан и направился в сторону лифта. Но неожиданно натолкнулся на самого Владимира Адольфовича. Вероятно, «большой босс» решил встретиться со мной незамедлительно Он молча кивнул в сторону длинного, освещенного яркими лампами дневного света прохода, подождал, пока я не поравняюсь с ним, а потом спокойно, как индеец, спросил.
– О пожаре, конечно, знаешь? Черт бы его побрал! – Я впервые за все время, пока знаком с этим человеком, вдруг услышал вырвавшиеся из его рта потоки сквернословия. Когда же Персиков наконец закончил ругаться, то сообщил еще одну новость – с сегодняшнего дня запрещено употребление алкоголя и разврат с девчонками.
В последний раз одна сука принесла к нам на базу гонорею..
Еженедельные посещения базы проститутками, которых специально привозили из львовского борделя для окрашивания серых подземных будней, ставшие уже традицией и одним из основных стимулов для вынужденных прозябать в замкнутом пространстве боевиков, всегда доставляли хлопоты. Начать хотя бы с того, что ни одна девчонка не должна была знать, что ее везут на случку с голодными головорезами мафии. Они были твердо уверены, что армейское начальство просто регулярно устраивает расслабуху для работающих на некой секретной территории солдат-контрактников. Этим вполне объяснялось несоответствие небритых рож боевиков гладко обскобленным лицам настоящих военных и та степень секретности, с которой девиц доставляли на базу. За свои вояжи они не получали денег, а для владельцев интим-клуба это был своего рода бартер взамен на рэкетирскую «крышу». К тому же всех проституток предупредили самым серьезным образом – не стоит рассказывать никому о поездках «в армейский гарнизон». До сих пор все проходило вполне гладко, не считая попыток некоторых бандитов склонить «девочек» к прямо-таки ненормальным извращениям. Но случай, о котором сообщил Персиков, был первым за все несколько лет, пока «организмы», как их презрительно называли боевики, навещали базу.
Лично я так ни разу и не принял участия в случаях с дешевками, хотя, как любой нормальный мужик, тоже испытывал вполне естественную потребность в сексе. Одна мысль, что где-то далеко, у самого моря, меня ждет любимая женщина с бездонными голубыми глазами, нежной загорелой кожей и пахнущими фиалками волосами, заставляла меня смотреть на приезжающих «мочалок» совсем другими глазами. Поэтому сообщение о запрете на «кувыркание» я воспринял совершенно равнодушно. Но зато незамедлительно поинтересовался другим, куда более важным событием.
– Говорят, будем переезжать поближе к Москве?
– Неизвестно еще, – буркнул на ходу босс. – Может быть. Сейчас этот вопрос прорабатывается, – мы приблизились к лифту, и Персиков нажал кнопку. – Вечером, в девятнадцать часов, должен быть обеспечен режим особой охраны.
Я, конечно, доверяю твоему… м-м… заму, – не найдя более-менее подходящего определения для Рысько, Владимир Адольфович усмехнулся. – Но тебе, Валерий Николаевич, все-таки больше. Я обещал тебе тридцать суток отпуска? Так?
– Вроде… – Я зашел в кабину вслед за боссом и включил подъемный механизм. Лифт плавно, почти неощутимо дернулся, двери сомкнулись и через три секунды открылись снова Кабина находилась уже на другом, более высоком уровне.
– Остались еще сутки. Сегодня давайте, чтоб все было в лучшем виде, а завтра Наверстаешь. До шести часов вечера тебя никто беспокоить не будет. Сходи в спортзал, в бассейн, – Персиков развел руками. – В общем, свободное распоряжение временем. Сейчас переоденься, найди Дреевского, и поставьте человек пятнадцать снаружи. Только не очень далеко, так как специально на сегодня я отозвал всех свободных людей из первой колонны, и они уже с самого утра находятся на местах Вся дорога от вертолетной площадки до базы поделена на сектора и простреливается. Это на случай крайней необходимости. Но не помешает усилить охрану еще несколькими боевиками.
Дело предстоит очень серьезное, ждем больших людей, – Персиков мог не говорить об этом, в глазах без труда читался весь калейдоскоп проносящихся в его голове мыслей, а лицо напоминало мину философа во время трудных родов очередной гениальной идеи.
– Сколько их будет и как они будут прибывать? – машинально спросил я, но потом поправился. – Вернее, как – понятно, но вот по скольку и с каким интервалом, мне нужно знать, чтобы контролировать ситуацию.
– Ты не кипятись. Вряд ли кому-то захочется, кроме меня, конечно, встретить их в этих девственных местах. Но я, ты понюхаешь, просто обязан предпринять необходимые превентивные меры безопасности. Слишком высокие будут гости.
Можно сказать – вся элита «структуры» и еще несколько человек, кто совсем скоро займет в ней место, а также пара-тройка посторонних, чье присутствие на встрече обязательно ввиду важности обсуждающихся вопросов. Они будут прибывать в четыре захода, на четырех разных вертолетах, с четырех разных направлений. Вертолеты привезут автомобили с тонированными стеклами, где будут находиться участники встречи. Вертолет приземляется, машина тут же покидает его и самостоятельно двигается к базе. В этот момент осуществляется свободный зъезд без какой бы то ни было остановки перед всеми воротами туннеля. В то же самое время первый вертолет поднимается и улетает, а на площадку, ориентировочно через пятнадцать минут, садится следующий. После окончания встречи я лично отдам соответствующую команду, и все будет так же, но с точностью до наоборот… Как видите, Валерий Николаевич, ничего сложного. Все продумано задолго до сегодняшнего дня на самом высоком уровне и одобрено всеми участниками встречи. Твоя группа будет контролировать движение автомобилей на прилегающих к базе трехстах метрах дороги, на всей площади склона и вдоль всей протяженности туннеля.
– Пока понятно. Если что, разберусь на месте, – мы остановились возле двери в мои «апартаменты».
Персиков кивнул, хотел было уже двинуться дальше по коридору, но я остановил его простым, внешне ничего не решающим вопросом. О смысле заключенной в ответе на него информации доподлинно знал только один человек в мире – я.
– Кстати, Владимир Адольфович…
– Да? – Босс полуобернулся и внимательно посмотрел на меня.
– Тот план, что я составил перед отпуском, с ним все в порядке?
– Что?.. А-а, да, все нормально. Я давал команду установить новое оборудование. По-моему, позавчера закончили. Несколько камер наблюдения, новые датчики на передвижение и прочие причиндалы, влетевшие в копеечку. Сходите на центральный пульт, проверьте их работу. Затем обязательно сходите и посмотрите на Короля и пожарище… Только недолго, пора готовить встречу гостей.
– Понял, выполняю, – я кивнул, проводил Персикова взглядом, быстро отпер ключом входную дверь и прошел в свою комнату, одновременно обнаружив сорванную нитку в правом верхнем углу двери. У меня, несомненно, побывали гости.
Только те ли это гости, которых я ждал? Для осуществления контроля над комнатой начальника охраны, тем более пустой, не обязательно входить внутрь. Вполне достаточно дежурному оператору на центральном пульте слежения включить изображение на мониторе, передаваемое встроенной над дверью с внутренней стороны вращающейся камерой, как можно, не сходя с места, подсматривать за кем угодно, кто в данный момент находился на базе. Исключение составлял лишь бункер. В остальном же девяносто четыре процента помещений контролировались таким же образом, и мои «владения» не были исключением.
Но на практике возможность слежения за комнатами руководящего состава практически не использовалась. По крайней мере, открыто.
Но я, безусловно, ждал гостей. Ими должны были быть техники, подключающие к моему видеомагнитофону троекратно запутанный в схеме кабель, ведущий от камеры в одной из комнат бункера непосредственно к моему портативному, с восьмимиллиметровой пленкой аппарату, и никуда больше, в том числе и на центральный пульт.
И если все так, как я задумал, то он должен быть на месте… Ну, «стукачи», берегитесь!
Я нагнулся, внимательно осмотрел заднюю сторону телевизора, но не нашел там ничего нового. Та же картина предстала моему взгляду и при осмотре видеомагнитофона. И, только «пройдя по кабелю», я обнаружил подсоединенные к нему возле самой двери, под плинтусами, яркокрасные проводки. Техники не стали городить огород, безусловно, зная о наличии в каждом приличном телевизоре – а у меня в комнате стоял четырнадцатидюймовый «Сони» – тюнера входящих программ. Через один кабель можно без проблем смотреть несколько сотен программ. Главное – правильно подключить. Но в мастерстве работавших на базе техников я не сомневался.
Тем более у них никогда не вызовет подозрений прямой кабель, ведущий в комнату начальника охраны, а не к центральному пульту, как делалось обычно Как раз то, что мне и нужно!
Я быстро переоделся в черную робу и сразу же направился в помещение центрального пульта видеонаблюдения. Там дежурил хорошо мне знакомый боевик Валентин, в пору своей молодости успевший получить радиотехническое образование.
Когда рядом появился я, он с плохо скрываемым удовольствием смотрел голливудский боевик по одному из главных мониторов. Остальные, тоже подключенные, показывали привычную картину нескольких, самых важных и требующих, согласно инструкции внутренней службы охраны, постоянного контроля помещений. Здесь были две «картинки» туннеля, оружейный склад, склад «особых грузов», сразу три помещения лаборатории психотропных разработок, несколько основных коридоров и запасной, расположенный на самом верхнем уровне базы выход из этого подземного монстра. Остальные несколько десятков камер тоже работали двадцать четыре часа в сутки, но не были постоянно подключены к мониторам на центральном пульте, а по мере либо необходимости, либо согласно графику планового включения выбирались самим дежурным. К таким камерам относилась и та, что была установлена в моей комнате. Но не она сейчас интересовала меня.
– Привет, мужик, – безэмоционально буркнул я и подошел к Валентину.
Он сразу же торопливо выключил американский боевик и обратно вернул на экран монитора изображение одного из помещений, должное быть постоянно воспроизведенным. Он знал, что нарушил распорядок несения службы и сейчас, глядя на появившегося рядом и изловившего его «с поличным» начальника охраны, ждал неминуемого наказания. Я же специально выдержал пятисекундную паузу, посмотрел на дежурного, затем перевел взгляд на монитор, затем – снова взглянул на Валентина и неодобрительно скривил губы.
На лице боевика без труда читалось смятение.
Дело в том, что в зависимости от тяжести проступка любой из боевиков, за исключением лишь меня, мог быть наказан либо денежным штрафом, либо – карцером. А так как дежурство на пульте видеонаблюдения считалось одним из самых ответственных, то Валентину, вздумай я на него «капнуть», грозило и то, и другое. Он с надеждой смотрел на меня, и глаза его совсем не сочетались с небритой рожей одного из самых отъявленных головорезов во всем подразделении охраны. Он, несомненно, в душе уже смирился с неминуемой потерей двадцати пяти процентов месячного содержания и двумя сутками в сыром и темном карцере на одной воде. Но я решил, что еще один, в будущем смотрящий волком на «злого» командира охранник мне совершенно не нужен.
– Ладно, расслабься, – я небрежно махнул рукой и, услышав сдавленный вздох облегчения, сел рядом на свободный стул. – Из того, что я предложил боссу перед отпуском, все установили?
– До последнего винтика, – с готовностью кивнул боевик и сразу же пробежался пальцами под клавиатуре рабочего компьютера.
Он нашел нужный файл, и через несколько секунд на экране нарисовалась вся схема, с точностью совпадающая с набросанной мной на бумаге тридцать дней назад. Камера в одной из комнат нижнего уровня была подключена, а кабель от нее вел прямо в комнату начальника охраны. Это была первая и единственная камера во всех помещениях бункера. Я сильно рисковал, внося ее в план модернизации, но, как и думал, Персиков утвердил его, даже не глядя. Он просто отдал техникам мое «произведение» и дал приказ выполнить все работы в точном соответствии с ним.
А на следующий день после моего отъезда – я именно на это и ставил – на несколько дней покинул базу. Когда же Владимир Адольфович вернулся, мой сменщик, в тандеме с главным техником, уже доложили об исполнении. Установить камеру даже в одном из помещений бункера сложности не представляло, так как согласно имеющемуся распоряжению самого Персикова должно оказываться повсеместное содействие со стороны всех, находящихся на базе, скорейшему и точнейшему выполнению его приказов. Главному технику было достаточно предъявить в секретный отдел, ведающий электронными кодами всех дверей на базе, подписанный боссом план, как секретчик незамедлительно впустил техников в запрещенное для доступа посторонних помещение и разрешил проводить там установку дополнительного оборудования. Точно так же он впустил их и в мою комнату. Все произошло в точности до запятой.
Я не стал надолго задерживаться у центрального пункта наблюдения, решил посетить место недавнего пожара и медицинский пункт, где сейчас пребывал на грани жизни и смерти отъявленный убийца-инструктор Король. Как я выяснил уже через пять минут, от огня были приведены в полную негодность две жилые и одна учебная комнаты, где киллеры из первой колонны проходили курс теоретического обучения премудростям ликвидации. Там на месте я застал двух мастеровстроителей, уже принявшихся приводить в порядок выгоревшие до черноты помещения. Оба они были мне знакомы, так как являлись штатными строительными работниками базы, осуществляя текущий ремонт и поддержание в надлежащем внешнем виде множество помещений. Они-то и поведали истинную причину происшедшего.
Вчера после обеда двое наемных убийц – основной и дублер – вернулись из Москвы, где «без сучка и задоринки» отправили на тот свет одного крупного чиновника Министерства обороны, никак не желавшего быть сговорчивым мужиком и дружить со «структурой». Фотографию «мишени» ликвидаторы получили непосредственно перед выполнением задания, и один из киллеров с удивлением узнал в предъявленной ему фотографии отца своего лучшего друга. Оказалось, они были знакомы с детства, и киллер очень хорошо относился к нему несмотря на то, что последние несколько лет они не встречались – сын военного, друг киллера, погиб во время межнациональной резни в Карабахе.
Отец друга через некоторое время получил очередное офицерское звание, скорое повышение по службе и пропал из поля видимости, а приятель сына тоже исчез, но уже по другой причине.
Потому что из спортсмена-стрелка, призера мировых соревнований по стендовой стрельбе, превратился в одного из двадцати пяти «профессионалов смерти», постоянно дислоцирующихся на базе и совершающих вояжи по разным городам не только России и ближайших республик, но и в более далекие экзотические страны. Например – в Таиланд, где совсем недавно пришлось проводить ликвидацию некоего иностранного посла, каким-то образом мешающего осуществлению крупных коммерческих проектов «структуры» в восточно-азиатском регионе.