Страница:
Впрочем, до этого еще далеко. У вас есть ко мне вопросы?
– Да. Как дела в «Золотом ручье»? Меня все еще ищут?
– Разумеется! Квартиру давно опечатали, личное дело отправили в Службу безопасности.
Но пусть вас это не беспокоит. Скоро вы умрете.
Для них, – и Персиков ткнул пальцем куда-то за спину, имея в виду скрывающийся за пределами базы мир простых, не посвященных в дьявольские игры людей.
– Каким образом?
– Авария, обыкновенная автомобильная авария. Похороны, венки, все по полной программе.
Когда будете выходить, получите новые документы. Еще вопросы? – Владимир Адольфович уже хотел встать из-за стола, но своими последующими словами я намертво пригвоздил его к креслу.
– Если вас интересует Центр Славгородского, то я вчера вспомнил одну интересную деталь, которая вполне может помочь проникнуть внутрь и быть в курсе всех разработок. Может быть, удастся похитить дискету с программой, – забросил я самую яркую блесну, и поклевка крупного хищника последовала мгновенно.
– Что?! – Персиков снял очки и положил их на стол. – Говорите, я слушаю.
– Но взамен моей информации я хочу получить возможность съездить в Пярну, на недельку.
– Даже разговора быть не может! – вскипел мафиози. – Только через полгода, не раньше. Я не знаю, какой ценной должна оказаться информация, чтобы отпустить вас с базы!..
– Она такая и есть.
– Я могу снова прибегнуть к электрическому току… Но не стану делать этого, потому что хочу иметь начальником охраны базы не озлобленного пса, а преданного сотрудника, с перспективой дальнейшего роста, – как с трибуны, выпалил Персиков. – Говорите, и если я посчитаю, что вы вспомнили действительно ценные сведения, то дам вам трое суток подышать морским воздухом и насладиться общением с дамочкой. Но только в сопровождении охраны.
– Правильней сказать – конвоиров…
– Я слушаю.
– За несколько месяцев до попытки переворота я слышал разговор Славгородского с Крамским, случайно. Славгородский говорил, мол, хочет взять нового сотрудника, некоего ученого Прохорова из «подшефного института». Вам это о чем-нибудь говорит?
– Разумеется! Продолжайте.
Мне показалось, что в следующую секунду Персиков начнет грызть ногти, так он воспрянул духом после моих слов.
– Славгородский планировал заняться этим именно сейчас, ориентировочно в октябре. Если его планы не изменились, что вполне реально, и если Прохоров на месте и удастся его отыскать, то можно попробовать внедрить в Центр своего человека.
– Отлично, Валерий Николаевич, отлично, – мафиози поднялся и хлопнул меня ладонью по плечу. – Сейчас же дам команду «пробивать»
Прохорова. Я думаю, Славгородский имел в виду именно те два режимных института в Саратове, где ученые тоже занимаются психотропными делами. Так, на начальном уровне. И если есть на свете этот… Прохоров, то именно там! Жаль, вы не вспомнили про него раньше… Если он уже в «Золотом ручье»… Ну, а если нет, то тогда вы имеете реальный шанс увидеть свою подружку!
Я сообщу вам о результате в любом случае. Сегодня можете отдыхать, а завтра – я уже дал команду – переберетесь жить в новые апартаменты и начнете перенимать премудрости несения службы у Саркисова. Его искать не нужно, он сам подойдет сегодня вечером. Все, до свидания, – и Персиков сделал отстраняющий жест кистью.
Я покинул командирский бункер, и два молодца в камуфляже довели меня до «конуры», где предстояло провести последнюю ночь Вместо гуцула Иванко на соседней кровати, в высоких шнурованных ботинках, лежал совсем другой парень, в таком же, как я, черном одеянии.
Услышав мои шаги, он обернулся.
И я почувствовал, что мускулы мои наливаются силой.
Это был рыжий Альберт.
– Ты?! – удивленно пробурчал он, вставая со скрипучих металлических пружин. – Здесь?! Я думал, тебя уже давно пустили в расход…
– Как видишь, ошибся, идиот. А ты, наверное, плохо себя вел, раз отправили на базу.
– Не твоего ума дело! – вспылил рыжий. – Скажешь еще одно слово, поц, размажу по стенке!
– Ошибаешься, Мойша, это я буду тебя мазать! – И я что есть силы заехал Альберту кулаком в пах, – Проводки, говоришь, сука?! Электричество?! Сейчас ты будешь ползать на коленях и целовать мне подошвы, умоляя о пощаде. Ну! Я не слышу тебя!!!
Рыжий корчился возле моих ботинок и протяжно выл. Для полного счастья я без всякого зазрения совести с размаха саданул его ногой в лицо. Вот теперь порядок.
– И встать, когда с тобой разговаривает начальник охраны!!!
Эти мои слова вообще повергли Альберта в жуткое уныние. Он поднялся с пола, несмело отряхнул форму и затравленно посмотрел на стоящего перед ним разъяренного мужика. На меня.
– Ты – начальник?
– Я – начальник. И не ты, а вы, понял, недоносок?!
Он молчал, не решаясь так конкретно признать свою капитуляцию.
– Оглох, рыжий конь, или онемел? Я спрашиваю – тебе все ясно?
– Все… – Альберт вздохнул и стал внимательно изучать налипшие на своих «шузах» сухие комья грязи.
– Отдыхай пока, – я прошел в умывальник, ополоснул вспотевшее лицо струей холодной воды, а когда вернулся, то заметил появившихся в комнате двух «псов», недавно водивших меня на аудиенцию к Персикову. Один из них легонько тронул меня за плечо.
– Ты действительно теперь будешь заместо Артака?
В каждой комнате стояли камера с микрофоном, и битюги не могли не заметить моей потасовки с рыжим. Видно, их тоже удивила информация о моем неожиданном назначении на должность их командира. Ребята решили проверить ее по горячим следам.
– Завтра начинаю принимать дела. Артак ваш переводится на новое место, – со своими будущими бойцами я сразу решил установить доверительные, насколько было возможно, отношения – Начиная с шести утра вы подчиняетесь мне точно так же, как и Саркисову. Надеюсь, поладим? – Я пристально посмотрел на двух верзил неморгающим взглядом.
– Какие базары, конечно! – моментально сориентировавшись, что пора начинать «прогибаться» перед новым командиром, один из парней тут же ощерился в золотозубой улыбке: – Я – Павел, а он – Тимур, – и охранник протянул мне волосатую лапу. Я ограничился только кивком и попросил найти Саркисова. Пусть зайдет.
– Он в спортзале. Пошли, сходим, – пожал плечами Павел.
Я не стал спорить и направился вслед за парнями к лифту. Спорткомплекс находился двумя этажами выше, на самом высоком – четвертом уровне базы. Внизу были апартаменты Персикова и иже с ним, а также центр разработки психотропного оружия На втором этаже размещались жилые помещения, автостоянка, выход из бункера, склады и медчасть. На третьем – учебные классы, системы жизнеобеспечения: электрогенераторы, водяные насосы и фильтры, вспомогательные вентиляторы нагнетания воздуха, кухня, несколько служебных кабинетов, в том числе и начальника охраны, и еще что-то. А на четвертом уровне, помимо бассейна, тренажерного и гимнастического залов, бани и теннисных кортов, имелся запасной выход наверх, на вершину каменистого холма, в чреве которого размещалась база, а также закрытая площадка для вертолета с автоматическим перекрытием вверху, с высоты птичьего полета сливающимся с общим Карпатским ландшафтом. Всего этого я пока не знал. Мы вошли в лифт, поднялись на два этажа и, пройдя по длинному коридору, оказались в гимнастическом зале.
Здесь разминались несколько человек, среди которых я сразу приметил крепкого смуглокожего армянина, отрабатывающего «маваши» по большому брезентовому мешку с песком. На теле его бугрились сильные мышцы, проступали крупные мокрые капли и пульсировали вены. Измятый стокилограммовый мешок сотрясался под хлесткими разящими ударами опытного бойца, и я, с интересом наблюдая за единоборством Саркисова с «грушей», пришел к выводу, что очень хотел бы сейчас оказаться на месте спарринг-партнера начальника охраны. Он был серьезный соперник.
Но гораздо больше я удивился, когда решил внимательно вглядеться в лица двух боксеров, отчаянно молотящих друг друга на расположенном в дальнем конце зала ринге. Их физиономии на две трети скрывались надетыми шлемами, но всетаки я смог в одном из них узнать… Яна Францевича. Того самого, под чьим чутким руководством в Пярну на меня набросились Соловей с Альбертом. А соперником его был не кто иной, как Владимир Адольфович Персиков! И оба вполне прилично работали кулаками. Оказывается, и психиатр-инквизитор, и один из «крестных отцов теневой власти» регулярно практиковались в облагороженном мордобое под названием бокс.
Они тоже заметили меня, как и Саркисов.
Стоящий за канатами бугай протянул Персикову сухое полотенце. Тот же зубами распустил веревки на перчатках, скинул их на ринг, снял защитный шлем и кивнул мне, пальцем ткнув в сторону Артака.
– Валерий Николаевич, присоединяйтесь.
Составьте компанию начальнику охраны, а то он скоро разорвет на части несчастную «машку»…
– Ничего, я уже выдохся, – отрицательно покачал головой Артак и, напоследок засадив «машке» хороший «лау-кик», подошел ко мне.
– Вы – Бобров? – Саркисов вопросительно взглянул на меня и несколькими жадными глотками допил остатки воды из прозрачной пластмассовой бутылки. Затем жестом приказал убираться вон пришедшим вместе со мной охранникам: – Вы свободны. Ваши «хвосты» больше ему не нужны, он теперь новый командир. Верно говорю, ара?
– Вернее не бывает. Меня зовут Валерий.
– Ну, а мое имя ты знаешь, ара… Пошли в бассейн, поныряем с вышки, – Артак по-приятельски обнял меня за плечи. – А потом попьем пивка холодного у меня в конуре, о делах поговорим. У меня, ара, день рождения сегодня.
Честно признаться, я уже почти два месяца хотел сделать то, что мне сейчас предложил этот компанейский на вид кавказец. Я знал, что старшие командиры пользуются ощутимыми привилегиями, и это еще больше усиливало желание хоть как-то скрасить серость и однообразие последних семи недель заточения в каменном мешке.
Поэтому приглашение Саркисова я принял сразу.
– Только у меня вид не пляжный, – намекнул я на отсутствие неких принадлежностей одежды. На что смуглокожий Артак громко рассмеялся и хлопнул меня по плечу, причем так, что я едва устоял на ногах.
– Сразу видно, ара, что ты еще «чайник»! У нас нет женщин сегодня, да даже если бы и были – тебе разве можно стесняться? Ведь ты мужчина! – Последнее слово Саркисов произнес с чувством великой гордости за свою принадлежность к сильной половине человечества. – В бассейне не был еще, да?
Я покачал головой.
– Сейчас будешь! Вперед! – И Артак первым вышел из зала, на прощание лениво кивнул в сторону снова принявшихся за мордобой начальников. А я еще раз удивился, насколько мои представления о заправилах «теневой власти» оказались далеки от реальности.
Мы минули несколько дверей, и наконец мой проводник дернул на себя одну из них.
Бассейн был самый обычный, со спокойно колыхающейся зеленоватой водой, одной-единственной двухметровой вышкой, подвешенным на уровне полутора метров над поверхностью баскетбольным кольцом и чуть ощущаемым запахом хлорки. Он имел метров двадцать в длину и десять в ширину. Кроме трех сидящих за пластиковым белым столиком возле раздевалки боевиков, больше никого не было.
Парни заметили Саркисова и начали приглашать его вместе выпить пива. Артак сказал что-то насчет детского времени и пообещал через десять минут прогнать молодцов по комнатам. Но спустя три минуты они исчезли сами, прихватив уже наполовину опустевшую упаковку баночного пива.
Слово начальника охраны было законом даже для таких наглых мордоворотов, как эти.
– Они из первой колонны, только что с задания вернулись, вот и напиваются, – ответил на мой немой вопрос Саркисов, вешая на крючки в раздевалке мокрую после тренировки одежду.
– Я почти ничего здесь не знаю, кроме нескольких комнат на втором этаже и главного кабинета внизу, ты мне подробней рассказывай, – я стянул робу и повесил ее рядом с одеждой Артака. – Что такое первая колонна?
– Убийцы, – Саркисов будто выплюнул это страшное слово и, почесав шерстяную грудь, пошел к вышке. А я ощутил неприятный холодок, волной пробежавший по моей спине. Кавказец еще раз напомнил мне о том, где я сейчас нахожусь и кем мне придется командовать уже в ближайшее время. Безжалостными скотами, для которых жизнь человека стоит меньше, чем пустая банка немецкого пива.
Чтобы как-то отвлечься от нахлынувших эмоций, я пошел следом за Артаком, забрался по ступенькам на вышку, задержал дыхание и прыгнул вниз, сильно оттолкнувшись ногами от холодного кафельного пола.
Бурлящая масса воды в ту же секунду с головы до ног окутала мое тело. Но очень скоро вода вытолкнула меня назад и даже умудрилась самым наглым образом проникнуть в носоглотку, вызвав отвратное чувство горечи на языке.
– Вах, ара, совсем плавать разучился! – Это было первое, что я услышал после того, как смог более-менее откашляться. Артак звонко смеялся, лежа на спине в двух метрах от меня и шевеля торчащими из воды кончиками пальцев ног. Я, как мог, отшутился, сказав что-то про отца-каменщика и маму-шпалоукладчицу, в результате чего Саркисов вообще потерял способность к нормальной речи, поперхнувшись отчаянным приступом смеха…
После бассейна и душа Артак пригласил меня в свою комнату, где я действительно смог по достоинству оценить условия жизни начальника охраны. Здесь было все, что мог пожелать вынужденный жить в изоляции от внешнего мира человек. Даже спутниковое телевидение и холодильник, доверху забитый красочными упаковками с импортным продовольствием и банками с пивом.
Гостеприимный хозяин накрыл на стол и разлил ледяное пиво по стеклянным кружкам с изображением белого медведя – символом известного сорта благородного янтарного напитка.
– Я хочу выпить за то, чтобы в нашем мире всегда торжествовала справедливость!
Саркисов произнес какие-то странные для данной ситуации слова и залпом влил в себя содержимое зажатой в руке кружки. Затем рукавом форменной черной куртки не спеша вытер губы и добавил:
– И если человек осознал, пусть даже слишком поздно, что совершил ошибку, чтобы он обязательно ее исправил. Даже ценой собственной жизни…
На следующий день я «переехал» в соседнюю с Саркисовым комнату, получил последние инструкции о моих новых правах и обязанностях от Персикова и принялся за освоение вверенной мне структуры охраны базы. Артак вводил меня в курс дела, показывал схемы помещений, знакомил с распорядком несения караула бойцами, с расположением всех комнат, узлов связи и слежения, вентиляционных шахт, электросетей и даже канализации. Я на память должен был знать всех живущих и приезжающих на смену бойцов и командиров, номера приписанных к базе и посещающих ее автомобилей, систему пропуска по кодовым пластиковым карточкам и – до мельчайших подробностей! – пять километров примыкающей к базе со всех сторон территории. Так как вес вышеупомянутое очень напоминало мои обязанности начальника охраны «Золотого ручья», я запоминал нужную информацию гораздо быстрее, чем ранее предполагал Персиков.
Когда я, спустя почти два месяца, спросил у Артака, на каком месте в мафиозной табели о рангах находится Персиков и кто еще входит в клан, то он, всегда веселый и общительный, резко отсек:
– Я бы не советовал тебе, ара, лезть в такие дела. Ты кто такой? Обычный сторожевой пес!
Вот и охраняй вверенное имущество, как это от тебя требуют… Одно знаю, здесь, на базе, и там, на свободе, – он твой царь и бог. Любое его приказание – закон, за несоблюдение которого незамедлительно следует смерть. Он страшный человек, ара, страшный! И лучше тебе поменьше с ним встречаться. Работай, зарабатывай деньги и не суйся, куда не положено. Тогда все будет нормально. Я здесь три года и хорошо понял три вещи – не знать, не замечать и не слышать ничего, что тебя не касается. Тогда есть шанс дожить до старости. А иначе..
Альберта, у которого, как мне потом сказали бойцы, после моего удара в пах стали наблюдаться явные признаки импотенции…
Когда вокруг стоят не менее десяти боевиков, а Соловей громким голосом предлагает испытать командира на прочность, отказываться просто нельзя. Иначе с таким трудом наработанный авторитет моментально превратится в размазанный по полу плевок.
И уже не важно, что Соловей специально выбрал подходящий момент, когда я устал после часовой тренировки, а он едва разогрелся, и сейчас его мускульная энергия, подогреваемая личными амбициями, ждет стремительной разрядки. По его холодным волчьим глазам я понял, что мне предстоит не легкая прогулка, а жестокий бой до тех пор, пока один из соперников уже не сможет его продолжить, пока не будет окончательно повержен.
И я принял вызов.
Мы забинтовали кисти, туго перетянув их эластичными бинтами, и по сигналу одного из боевиков начался поединок. Соловей, словно стальной таран, бросился на меня, сразу же пробил блок и сильным локтевым ударом сбил мне дыхание.
Я едва не потерял сознание, успел отступить на три шага назад и упреждающе выкинуть левую ногу, остановив очередной наскок соперника. Но затем снова пропустил, на этот раз – прямой в голову. Шейные позвонки неприятно заскрипели, и я ощутил, как от ушей до пяток меня прошила острая режущая боль.
Я даже вскрикнул. Но снова не упал. Толпа зрителей одобрительно загудела, и мне показалось, что чей-то, очень похожий на голос Альберта, посоветовал Соловью раскроить мне череп. Это уже слишком! Я вдруг окончательно осознал, какие последствия ожидают меня в случае поражения. И не столько в плане реальной возможности получить физическое увечье, сколько в моральном. Начальник охраны станет для подчиненных ему шакалов посмешищем, пустым местом, только умеющим, что открывать свою пасть и изрыгать оттуда глупые приказы, не подкрепленные реальной силой. А у этого контингента физическое превосходство всегда имеет серьезный вес.
И тогда я «завелся». Отбив очередной штурм – Соловей метил ногой в печень, – я рубящим ударом ближней ноги в голень скосил нападавшего на татами, послав вдогонку левый боковой в челюсть. Мордоворот оказался стойким и почти сразу вскочил, однако боль в ноге – а я знаю, какая это боль! – заставляла его кривить рожу и подпрыгивать. Следующим я провел свой любимый, в ключицу. Одна рука Соловья тут же безвольно повисла вдоль туловища. Вокруг послышалось недовольное бурчание. Но мне уже было все равно, я решил до конца наказать зарвавшегося битюга, публично продемонстрировав, кто есть кто. Тем более здесь не спортивная арена, где есть ограничения в выборе и дозировке ударов.
Я выбил Соловью шесть зубов, сломал три ребра и ключицу, а для окончательной победной точки повалил на татами и ударом пятки сломал четыре пальца на левой руке. Это ему в отместку за трехнедельное лечение после знакомства моей левой кисти с каблуком его ботинка в Пярну. После такого запрещенного, даже по понятием безжалостных боевиков мафии, приема сразу пять или шесть человек навалились на меня со всех сторон и оттащили от тупо закатившего глаза Соловья, едва шевелящего разбитыми в кровь губами. Кто-то из толпы, я не смог увидеть, кто именно, воспользовался моментом и сильно ударил меня в бедро, вероятно, метя в пах. Я не сомневался, что это проделка рыжего Альберта, но не мог конкретно настоять на обвинении в его адрес, поэтому сделал вид, будто ничего не было.
Минуты через две, убедившись, что я пришел в более-менее спокойное состояние, меня отпустили, а наказанного за излишнюю самоуверенность Соловья потащили в медчасть, где док незамедлительно наложил на него несколько швов и с ног до головы упаковал в гипс. На нем все заживало как на собаке, так что спустя два месяца он уже чувствовал себя вполне здоровым, правда, ему трижды пришлось выпрашивать однодневную «экскурсию» в ближайший город для посещения зубопротезного кабинета. Там шепелявому боевику вставили недостающие зубы, и он снова стал похож на обычного ресторанного вышибалу, с толстой красной рожей и звериным оскалом. Зато стал послушным и исполнительным, едва только слышал команду от начальника охраны базы. Меня же за неосторожное поведение на тренировке, повлекшее временную «нетрудоспособность» боевика, оштрафовали на десять тысяч долларов. И все.
Чем я остался очень доволен, так как смог наконец-таки воплотить в реальность неотступно преследовавшее меня со времени знакомства со «структурой» желание – сполна рассчитаться со своими мучителями. Правда, потом я вспомнил про еще одного – «извращенца», но он почему-то не удосужился посетить своих товарищей на базе мафии в Карпатских горах. А жаль…
5
– Да. Как дела в «Золотом ручье»? Меня все еще ищут?
– Разумеется! Квартиру давно опечатали, личное дело отправили в Службу безопасности.
Но пусть вас это не беспокоит. Скоро вы умрете.
Для них, – и Персиков ткнул пальцем куда-то за спину, имея в виду скрывающийся за пределами базы мир простых, не посвященных в дьявольские игры людей.
– Каким образом?
– Авария, обыкновенная автомобильная авария. Похороны, венки, все по полной программе.
Когда будете выходить, получите новые документы. Еще вопросы? – Владимир Адольфович уже хотел встать из-за стола, но своими последующими словами я намертво пригвоздил его к креслу.
– Если вас интересует Центр Славгородского, то я вчера вспомнил одну интересную деталь, которая вполне может помочь проникнуть внутрь и быть в курсе всех разработок. Может быть, удастся похитить дискету с программой, – забросил я самую яркую блесну, и поклевка крупного хищника последовала мгновенно.
– Что?! – Персиков снял очки и положил их на стол. – Говорите, я слушаю.
– Но взамен моей информации я хочу получить возможность съездить в Пярну, на недельку.
– Даже разговора быть не может! – вскипел мафиози. – Только через полгода, не раньше. Я не знаю, какой ценной должна оказаться информация, чтобы отпустить вас с базы!..
– Она такая и есть.
– Я могу снова прибегнуть к электрическому току… Но не стану делать этого, потому что хочу иметь начальником охраны базы не озлобленного пса, а преданного сотрудника, с перспективой дальнейшего роста, – как с трибуны, выпалил Персиков. – Говорите, и если я посчитаю, что вы вспомнили действительно ценные сведения, то дам вам трое суток подышать морским воздухом и насладиться общением с дамочкой. Но только в сопровождении охраны.
– Правильней сказать – конвоиров…
– Я слушаю.
– За несколько месяцев до попытки переворота я слышал разговор Славгородского с Крамским, случайно. Славгородский говорил, мол, хочет взять нового сотрудника, некоего ученого Прохорова из «подшефного института». Вам это о чем-нибудь говорит?
– Разумеется! Продолжайте.
Мне показалось, что в следующую секунду Персиков начнет грызть ногти, так он воспрянул духом после моих слов.
– Славгородский планировал заняться этим именно сейчас, ориентировочно в октябре. Если его планы не изменились, что вполне реально, и если Прохоров на месте и удастся его отыскать, то можно попробовать внедрить в Центр своего человека.
– Отлично, Валерий Николаевич, отлично, – мафиози поднялся и хлопнул меня ладонью по плечу. – Сейчас же дам команду «пробивать»
Прохорова. Я думаю, Славгородский имел в виду именно те два режимных института в Саратове, где ученые тоже занимаются психотропными делами. Так, на начальном уровне. И если есть на свете этот… Прохоров, то именно там! Жаль, вы не вспомнили про него раньше… Если он уже в «Золотом ручье»… Ну, а если нет, то тогда вы имеете реальный шанс увидеть свою подружку!
Я сообщу вам о результате в любом случае. Сегодня можете отдыхать, а завтра – я уже дал команду – переберетесь жить в новые апартаменты и начнете перенимать премудрости несения службы у Саркисова. Его искать не нужно, он сам подойдет сегодня вечером. Все, до свидания, – и Персиков сделал отстраняющий жест кистью.
Я покинул командирский бункер, и два молодца в камуфляже довели меня до «конуры», где предстояло провести последнюю ночь Вместо гуцула Иванко на соседней кровати, в высоких шнурованных ботинках, лежал совсем другой парень, в таком же, как я, черном одеянии.
Услышав мои шаги, он обернулся.
И я почувствовал, что мускулы мои наливаются силой.
Это был рыжий Альберт.
– Ты?! – удивленно пробурчал он, вставая со скрипучих металлических пружин. – Здесь?! Я думал, тебя уже давно пустили в расход…
– Как видишь, ошибся, идиот. А ты, наверное, плохо себя вел, раз отправили на базу.
– Не твоего ума дело! – вспылил рыжий. – Скажешь еще одно слово, поц, размажу по стенке!
– Ошибаешься, Мойша, это я буду тебя мазать! – И я что есть силы заехал Альберту кулаком в пах, – Проводки, говоришь, сука?! Электричество?! Сейчас ты будешь ползать на коленях и целовать мне подошвы, умоляя о пощаде. Ну! Я не слышу тебя!!!
Рыжий корчился возле моих ботинок и протяжно выл. Для полного счастья я без всякого зазрения совести с размаха саданул его ногой в лицо. Вот теперь порядок.
– И встать, когда с тобой разговаривает начальник охраны!!!
Эти мои слова вообще повергли Альберта в жуткое уныние. Он поднялся с пола, несмело отряхнул форму и затравленно посмотрел на стоящего перед ним разъяренного мужика. На меня.
– Ты – начальник?
– Я – начальник. И не ты, а вы, понял, недоносок?!
Он молчал, не решаясь так конкретно признать свою капитуляцию.
– Оглох, рыжий конь, или онемел? Я спрашиваю – тебе все ясно?
– Все… – Альберт вздохнул и стал внимательно изучать налипшие на своих «шузах» сухие комья грязи.
– Отдыхай пока, – я прошел в умывальник, ополоснул вспотевшее лицо струей холодной воды, а когда вернулся, то заметил появившихся в комнате двух «псов», недавно водивших меня на аудиенцию к Персикову. Один из них легонько тронул меня за плечо.
– Ты действительно теперь будешь заместо Артака?
В каждой комнате стояли камера с микрофоном, и битюги не могли не заметить моей потасовки с рыжим. Видно, их тоже удивила информация о моем неожиданном назначении на должность их командира. Ребята решили проверить ее по горячим следам.
– Завтра начинаю принимать дела. Артак ваш переводится на новое место, – со своими будущими бойцами я сразу решил установить доверительные, насколько было возможно, отношения – Начиная с шести утра вы подчиняетесь мне точно так же, как и Саркисову. Надеюсь, поладим? – Я пристально посмотрел на двух верзил неморгающим взглядом.
– Какие базары, конечно! – моментально сориентировавшись, что пора начинать «прогибаться» перед новым командиром, один из парней тут же ощерился в золотозубой улыбке: – Я – Павел, а он – Тимур, – и охранник протянул мне волосатую лапу. Я ограничился только кивком и попросил найти Саркисова. Пусть зайдет.
– Он в спортзале. Пошли, сходим, – пожал плечами Павел.
Я не стал спорить и направился вслед за парнями к лифту. Спорткомплекс находился двумя этажами выше, на самом высоком – четвертом уровне базы. Внизу были апартаменты Персикова и иже с ним, а также центр разработки психотропного оружия На втором этаже размещались жилые помещения, автостоянка, выход из бункера, склады и медчасть. На третьем – учебные классы, системы жизнеобеспечения: электрогенераторы, водяные насосы и фильтры, вспомогательные вентиляторы нагнетания воздуха, кухня, несколько служебных кабинетов, в том числе и начальника охраны, и еще что-то. А на четвертом уровне, помимо бассейна, тренажерного и гимнастического залов, бани и теннисных кортов, имелся запасной выход наверх, на вершину каменистого холма, в чреве которого размещалась база, а также закрытая площадка для вертолета с автоматическим перекрытием вверху, с высоты птичьего полета сливающимся с общим Карпатским ландшафтом. Всего этого я пока не знал. Мы вошли в лифт, поднялись на два этажа и, пройдя по длинному коридору, оказались в гимнастическом зале.
Здесь разминались несколько человек, среди которых я сразу приметил крепкого смуглокожего армянина, отрабатывающего «маваши» по большому брезентовому мешку с песком. На теле его бугрились сильные мышцы, проступали крупные мокрые капли и пульсировали вены. Измятый стокилограммовый мешок сотрясался под хлесткими разящими ударами опытного бойца, и я, с интересом наблюдая за единоборством Саркисова с «грушей», пришел к выводу, что очень хотел бы сейчас оказаться на месте спарринг-партнера начальника охраны. Он был серьезный соперник.
Но гораздо больше я удивился, когда решил внимательно вглядеться в лица двух боксеров, отчаянно молотящих друг друга на расположенном в дальнем конце зала ринге. Их физиономии на две трети скрывались надетыми шлемами, но всетаки я смог в одном из них узнать… Яна Францевича. Того самого, под чьим чутким руководством в Пярну на меня набросились Соловей с Альбертом. А соперником его был не кто иной, как Владимир Адольфович Персиков! И оба вполне прилично работали кулаками. Оказывается, и психиатр-инквизитор, и один из «крестных отцов теневой власти» регулярно практиковались в облагороженном мордобое под названием бокс.
Они тоже заметили меня, как и Саркисов.
Стоящий за канатами бугай протянул Персикову сухое полотенце. Тот же зубами распустил веревки на перчатках, скинул их на ринг, снял защитный шлем и кивнул мне, пальцем ткнув в сторону Артака.
– Валерий Николаевич, присоединяйтесь.
Составьте компанию начальнику охраны, а то он скоро разорвет на части несчастную «машку»…
– Ничего, я уже выдохся, – отрицательно покачал головой Артак и, напоследок засадив «машке» хороший «лау-кик», подошел ко мне.
– Вы – Бобров? – Саркисов вопросительно взглянул на меня и несколькими жадными глотками допил остатки воды из прозрачной пластмассовой бутылки. Затем жестом приказал убираться вон пришедшим вместе со мной охранникам: – Вы свободны. Ваши «хвосты» больше ему не нужны, он теперь новый командир. Верно говорю, ара?
– Вернее не бывает. Меня зовут Валерий.
– Ну, а мое имя ты знаешь, ара… Пошли в бассейн, поныряем с вышки, – Артак по-приятельски обнял меня за плечи. – А потом попьем пивка холодного у меня в конуре, о делах поговорим. У меня, ара, день рождения сегодня.
Честно признаться, я уже почти два месяца хотел сделать то, что мне сейчас предложил этот компанейский на вид кавказец. Я знал, что старшие командиры пользуются ощутимыми привилегиями, и это еще больше усиливало желание хоть как-то скрасить серость и однообразие последних семи недель заточения в каменном мешке.
Поэтому приглашение Саркисова я принял сразу.
– Только у меня вид не пляжный, – намекнул я на отсутствие неких принадлежностей одежды. На что смуглокожий Артак громко рассмеялся и хлопнул меня по плечу, причем так, что я едва устоял на ногах.
– Сразу видно, ара, что ты еще «чайник»! У нас нет женщин сегодня, да даже если бы и были – тебе разве можно стесняться? Ведь ты мужчина! – Последнее слово Саркисов произнес с чувством великой гордости за свою принадлежность к сильной половине человечества. – В бассейне не был еще, да?
Я покачал головой.
– Сейчас будешь! Вперед! – И Артак первым вышел из зала, на прощание лениво кивнул в сторону снова принявшихся за мордобой начальников. А я еще раз удивился, насколько мои представления о заправилах «теневой власти» оказались далеки от реальности.
Мы минули несколько дверей, и наконец мой проводник дернул на себя одну из них.
Бассейн был самый обычный, со спокойно колыхающейся зеленоватой водой, одной-единственной двухметровой вышкой, подвешенным на уровне полутора метров над поверхностью баскетбольным кольцом и чуть ощущаемым запахом хлорки. Он имел метров двадцать в длину и десять в ширину. Кроме трех сидящих за пластиковым белым столиком возле раздевалки боевиков, больше никого не было.
Парни заметили Саркисова и начали приглашать его вместе выпить пива. Артак сказал что-то насчет детского времени и пообещал через десять минут прогнать молодцов по комнатам. Но спустя три минуты они исчезли сами, прихватив уже наполовину опустевшую упаковку баночного пива.
Слово начальника охраны было законом даже для таких наглых мордоворотов, как эти.
– Они из первой колонны, только что с задания вернулись, вот и напиваются, – ответил на мой немой вопрос Саркисов, вешая на крючки в раздевалке мокрую после тренировки одежду.
– Я почти ничего здесь не знаю, кроме нескольких комнат на втором этаже и главного кабинета внизу, ты мне подробней рассказывай, – я стянул робу и повесил ее рядом с одеждой Артака. – Что такое первая колонна?
– Убийцы, – Саркисов будто выплюнул это страшное слово и, почесав шерстяную грудь, пошел к вышке. А я ощутил неприятный холодок, волной пробежавший по моей спине. Кавказец еще раз напомнил мне о том, где я сейчас нахожусь и кем мне придется командовать уже в ближайшее время. Безжалостными скотами, для которых жизнь человека стоит меньше, чем пустая банка немецкого пива.
Чтобы как-то отвлечься от нахлынувших эмоций, я пошел следом за Артаком, забрался по ступенькам на вышку, задержал дыхание и прыгнул вниз, сильно оттолкнувшись ногами от холодного кафельного пола.
Бурлящая масса воды в ту же секунду с головы до ног окутала мое тело. Но очень скоро вода вытолкнула меня назад и даже умудрилась самым наглым образом проникнуть в носоглотку, вызвав отвратное чувство горечи на языке.
– Вах, ара, совсем плавать разучился! – Это было первое, что я услышал после того, как смог более-менее откашляться. Артак звонко смеялся, лежа на спине в двух метрах от меня и шевеля торчащими из воды кончиками пальцев ног. Я, как мог, отшутился, сказав что-то про отца-каменщика и маму-шпалоукладчицу, в результате чего Саркисов вообще потерял способность к нормальной речи, поперхнувшись отчаянным приступом смеха…
После бассейна и душа Артак пригласил меня в свою комнату, где я действительно смог по достоинству оценить условия жизни начальника охраны. Здесь было все, что мог пожелать вынужденный жить в изоляции от внешнего мира человек. Даже спутниковое телевидение и холодильник, доверху забитый красочными упаковками с импортным продовольствием и банками с пивом.
Гостеприимный хозяин накрыл на стол и разлил ледяное пиво по стеклянным кружкам с изображением белого медведя – символом известного сорта благородного янтарного напитка.
– Я хочу выпить за то, чтобы в нашем мире всегда торжествовала справедливость!
Саркисов произнес какие-то странные для данной ситуации слова и залпом влил в себя содержимое зажатой в руке кружки. Затем рукавом форменной черной куртки не спеша вытер губы и добавил:
– И если человек осознал, пусть даже слишком поздно, что совершил ошибку, чтобы он обязательно ее исправил. Даже ценой собственной жизни…
На следующий день я «переехал» в соседнюю с Саркисовым комнату, получил последние инструкции о моих новых правах и обязанностях от Персикова и принялся за освоение вверенной мне структуры охраны базы. Артак вводил меня в курс дела, показывал схемы помещений, знакомил с распорядком несения караула бойцами, с расположением всех комнат, узлов связи и слежения, вентиляционных шахт, электросетей и даже канализации. Я на память должен был знать всех живущих и приезжающих на смену бойцов и командиров, номера приписанных к базе и посещающих ее автомобилей, систему пропуска по кодовым пластиковым карточкам и – до мельчайших подробностей! – пять километров примыкающей к базе со всех сторон территории. Так как вес вышеупомянутое очень напоминало мои обязанности начальника охраны «Золотого ручья», я запоминал нужную информацию гораздо быстрее, чем ранее предполагал Персиков.
Когда я, спустя почти два месяца, спросил у Артака, на каком месте в мафиозной табели о рангах находится Персиков и кто еще входит в клан, то он, всегда веселый и общительный, резко отсек:
– Я бы не советовал тебе, ара, лезть в такие дела. Ты кто такой? Обычный сторожевой пес!
Вот и охраняй вверенное имущество, как это от тебя требуют… Одно знаю, здесь, на базе, и там, на свободе, – он твой царь и бог. Любое его приказание – закон, за несоблюдение которого незамедлительно следует смерть. Он страшный человек, ара, страшный! И лучше тебе поменьше с ним встречаться. Работай, зарабатывай деньги и не суйся, куда не положено. Тогда все будет нормально. Я здесь три года и хорошо понял три вещи – не знать, не замечать и не слышать ничего, что тебя не касается. Тогда есть шанс дожить до старости. А иначе..
* * *
Когда я окончательно принял место Саркисова и напоследок намекнул ему о готовящейся в отношении кое-кого ликвидации, за что Артак обнял меня и назвал братом, на базе неожиданно появился Соловей. И тоже, как и рыжий Альберт, попал в охрану. Но не рядовым сотрудником, а командиром отделения, отвечающего за внешнее сообщение, то есть несущего караул у главного въезда на базу. Он оказался менее удивлен моим присутствием здесь и нахождением на месте своего начальника. Но какая-то «жаба» его все же грызла, так как на одной из тренировок по карате он подошел ко мне и предложил спарринг – под пристальным взглядом точащего на меня «зуб»Альберта, у которого, как мне потом сказали бойцы, после моего удара в пах стали наблюдаться явные признаки импотенции…
Когда вокруг стоят не менее десяти боевиков, а Соловей громким голосом предлагает испытать командира на прочность, отказываться просто нельзя. Иначе с таким трудом наработанный авторитет моментально превратится в размазанный по полу плевок.
И уже не важно, что Соловей специально выбрал подходящий момент, когда я устал после часовой тренировки, а он едва разогрелся, и сейчас его мускульная энергия, подогреваемая личными амбициями, ждет стремительной разрядки. По его холодным волчьим глазам я понял, что мне предстоит не легкая прогулка, а жестокий бой до тех пор, пока один из соперников уже не сможет его продолжить, пока не будет окончательно повержен.
И я принял вызов.
Мы забинтовали кисти, туго перетянув их эластичными бинтами, и по сигналу одного из боевиков начался поединок. Соловей, словно стальной таран, бросился на меня, сразу же пробил блок и сильным локтевым ударом сбил мне дыхание.
Я едва не потерял сознание, успел отступить на три шага назад и упреждающе выкинуть левую ногу, остановив очередной наскок соперника. Но затем снова пропустил, на этот раз – прямой в голову. Шейные позвонки неприятно заскрипели, и я ощутил, как от ушей до пяток меня прошила острая режущая боль.
Я даже вскрикнул. Но снова не упал. Толпа зрителей одобрительно загудела, и мне показалось, что чей-то, очень похожий на голос Альберта, посоветовал Соловью раскроить мне череп. Это уже слишком! Я вдруг окончательно осознал, какие последствия ожидают меня в случае поражения. И не столько в плане реальной возможности получить физическое увечье, сколько в моральном. Начальник охраны станет для подчиненных ему шакалов посмешищем, пустым местом, только умеющим, что открывать свою пасть и изрыгать оттуда глупые приказы, не подкрепленные реальной силой. А у этого контингента физическое превосходство всегда имеет серьезный вес.
И тогда я «завелся». Отбив очередной штурм – Соловей метил ногой в печень, – я рубящим ударом ближней ноги в голень скосил нападавшего на татами, послав вдогонку левый боковой в челюсть. Мордоворот оказался стойким и почти сразу вскочил, однако боль в ноге – а я знаю, какая это боль! – заставляла его кривить рожу и подпрыгивать. Следующим я провел свой любимый, в ключицу. Одна рука Соловья тут же безвольно повисла вдоль туловища. Вокруг послышалось недовольное бурчание. Но мне уже было все равно, я решил до конца наказать зарвавшегося битюга, публично продемонстрировав, кто есть кто. Тем более здесь не спортивная арена, где есть ограничения в выборе и дозировке ударов.
Я выбил Соловью шесть зубов, сломал три ребра и ключицу, а для окончательной победной точки повалил на татами и ударом пятки сломал четыре пальца на левой руке. Это ему в отместку за трехнедельное лечение после знакомства моей левой кисти с каблуком его ботинка в Пярну. После такого запрещенного, даже по понятием безжалостных боевиков мафии, приема сразу пять или шесть человек навалились на меня со всех сторон и оттащили от тупо закатившего глаза Соловья, едва шевелящего разбитыми в кровь губами. Кто-то из толпы, я не смог увидеть, кто именно, воспользовался моментом и сильно ударил меня в бедро, вероятно, метя в пах. Я не сомневался, что это проделка рыжего Альберта, но не мог конкретно настоять на обвинении в его адрес, поэтому сделал вид, будто ничего не было.
Минуты через две, убедившись, что я пришел в более-менее спокойное состояние, меня отпустили, а наказанного за излишнюю самоуверенность Соловья потащили в медчасть, где док незамедлительно наложил на него несколько швов и с ног до головы упаковал в гипс. На нем все заживало как на собаке, так что спустя два месяца он уже чувствовал себя вполне здоровым, правда, ему трижды пришлось выпрашивать однодневную «экскурсию» в ближайший город для посещения зубопротезного кабинета. Там шепелявому боевику вставили недостающие зубы, и он снова стал похож на обычного ресторанного вышибалу, с толстой красной рожей и звериным оскалом. Зато стал послушным и исполнительным, едва только слышал команду от начальника охраны базы. Меня же за неосторожное поведение на тренировке, повлекшее временную «нетрудоспособность» боевика, оштрафовали на десять тысяч долларов. И все.
Чем я остался очень доволен, так как смог наконец-таки воплотить в реальность неотступно преследовавшее меня со времени знакомства со «структурой» желание – сполна рассчитаться со своими мучителями. Правда, потом я вспомнил про еще одного – «извращенца», но он почему-то не удосужился посетить своих товарищей на базе мафии в Карпатских горах. А жаль…
5
В тот вечер старший научный сотрудник режимного закрытого института вышел с работы чуть раньше обычного. Он очень торопился в ясли за дочкой, так как вечером сестра Маши Светлана согласилась посидеть с девочкой, пока супруги Прохоровы впервые после многолетнего перерыва будут наслаждаться театральной постановкой заезжего столичного «Лейкома». Они загодя взяли билеты на «Юнону и Авось» и уже три дня пребывали в трепетном волнении, ожидая семи часов вечера в пятницу. Старший научный сотрудник отпросился с работы на час раньше и неторопливо направлялся в сторону расположенного в двух кварталах от института детского дошкольного учреждения.
Супруги Прохоровы жили заботами о дочке и надеждой, что после нового назначения мужа их жизнь круто переменится в хорошую сторону. И это давало силы.
Вадим Витальевич толкнул металлическую калитку забора и прошел на территорию яслей, сразу же растянув на лице улыбку и пытаясь глазами отыскать в веселой суматохе бегающих детишек свою дочурку. Это у него не получилось, и он подошел к воспитательнице.
– Добрый вечер, Римма Петровна! – Прохоров, обладающий несколько старомодным поведением, учтиво снял шляпу. Всем своим видом он очень походил на сошедшего с обложки журнала двадцатилетней давности интеллигента. Знакомые относились к нему со снисхождением и легкой иронией, хотя и считали умным и притягательным в общении человеком.
– Здравствуйте, Вадим Витальевич, – пухленькая старушка добродушно кивнула. – Сейчас посмотрю Дашеньку… Что-то вы сегодня рано пожаловали.
– Мы с женой в театр идем, – не без гордости Похвастался старший научный сотрудник, демонстратавно показав лежащие в потертом бумажнике билеты. – На Караченцова и других артистов из Москвы!
– Хорошо, хорошо, – понимающе замотала головой Римма Петровна, поднимаясь со скамейки и оглядываясь по сторонам. – Где там наша Золушка запропастилась?
Воспитательница обошла всю территорию игровой площадки и даже спросила у детишек – не видел ли кто Дашу Прохорову? Нет, отвечали, не видели. В двух-, трехлетнем возрасте детям не очень интересно наблюдать за своими одногругшниками. Гораздо интересней найти в зеленой траве перевернутого на спину жука, упавшего с березы, или осколок прозрачного бутылочного стекла. А еще лучше – проверить, как жук ползает по гладкой стеклянной поверхности и сможет ли он без посторонней помощи перевернуться обратно на ноги. Именно этим и были увлечены два карапуза Саша и Егор, когда настала их очередь сказать, видели они Дашу Прохорову. Егор недовольно оторвался от увлекательного занятия, посмотрел на старушку воспитательницу и сказал:
– Видели. Даска около забола стояла, с дядей каким-то лазговаливала.
– Он ей кафету дал! Соколадную… – прогнусавил в поддержку друга Саша и вдруг крикнул. – Смогли, пелеваливается на ноги!
Ребята снова увлеклись созерцанием благополучно увенчавшихся попыток черного жука принять подобающее для передвижения положение.
Наблюдение за насекомым, копошащемся на осколке бутылки, интересовало мальчишек куда более, чем неожиданное исчезновение Даши.
– Господи, Боже мой, что же такое за наваждение! – запричитала моментально побелевшая Римма Петровна, суетливо сцепив морщинистые пальцы рук в замок. – Не могла она сама через железный забор перелезть! Вы, папаша, еще здесь посмотрите, а я пойду к директору, скажу ему… Ой, Господи милостивый…
И пожилая воспитательница походкой переваливающейся по сторонам гусыни засеменила в сторону здания яслей-сада. А Прохоров по второму разу начал обшаривать территорию игровой площадки, заглядывая в каждый темный уголок, в каждый находящийся в беседке деревянный ящик для игрушек, в каждый куст сирени, которой на площадке росло очень много.
«И действительно, не ушла же она сама домой? Наверное, спряталась где-нибудь и ждет, пока ее хватятся и начнут искать… Сейчас отыщется!» – успокаивал себя Вадим Витальевич, нарочно не желая думать о неизвестном мужчине, ни с того ни с сего решившем угостить дочку шоколадной конфетой. Мало ли, кому чего захочется…
Супруги Прохоровы жили заботами о дочке и надеждой, что после нового назначения мужа их жизнь круто переменится в хорошую сторону. И это давало силы.
Вадим Витальевич толкнул металлическую калитку забора и прошел на территорию яслей, сразу же растянув на лице улыбку и пытаясь глазами отыскать в веселой суматохе бегающих детишек свою дочурку. Это у него не получилось, и он подошел к воспитательнице.
– Добрый вечер, Римма Петровна! – Прохоров, обладающий несколько старомодным поведением, учтиво снял шляпу. Всем своим видом он очень походил на сошедшего с обложки журнала двадцатилетней давности интеллигента. Знакомые относились к нему со снисхождением и легкой иронией, хотя и считали умным и притягательным в общении человеком.
– Здравствуйте, Вадим Витальевич, – пухленькая старушка добродушно кивнула. – Сейчас посмотрю Дашеньку… Что-то вы сегодня рано пожаловали.
– Мы с женой в театр идем, – не без гордости Похвастался старший научный сотрудник, демонстратавно показав лежащие в потертом бумажнике билеты. – На Караченцова и других артистов из Москвы!
– Хорошо, хорошо, – понимающе замотала головой Римма Петровна, поднимаясь со скамейки и оглядываясь по сторонам. – Где там наша Золушка запропастилась?
Воспитательница обошла всю территорию игровой площадки и даже спросила у детишек – не видел ли кто Дашу Прохорову? Нет, отвечали, не видели. В двух-, трехлетнем возрасте детям не очень интересно наблюдать за своими одногругшниками. Гораздо интересней найти в зеленой траве перевернутого на спину жука, упавшего с березы, или осколок прозрачного бутылочного стекла. А еще лучше – проверить, как жук ползает по гладкой стеклянной поверхности и сможет ли он без посторонней помощи перевернуться обратно на ноги. Именно этим и были увлечены два карапуза Саша и Егор, когда настала их очередь сказать, видели они Дашу Прохорову. Егор недовольно оторвался от увлекательного занятия, посмотрел на старушку воспитательницу и сказал:
– Видели. Даска около забола стояла, с дядей каким-то лазговаливала.
– Он ей кафету дал! Соколадную… – прогнусавил в поддержку друга Саша и вдруг крикнул. – Смогли, пелеваливается на ноги!
Ребята снова увлеклись созерцанием благополучно увенчавшихся попыток черного жука принять подобающее для передвижения положение.
Наблюдение за насекомым, копошащемся на осколке бутылки, интересовало мальчишек куда более, чем неожиданное исчезновение Даши.
– Господи, Боже мой, что же такое за наваждение! – запричитала моментально побелевшая Римма Петровна, суетливо сцепив морщинистые пальцы рук в замок. – Не могла она сама через железный забор перелезть! Вы, папаша, еще здесь посмотрите, а я пойду к директору, скажу ему… Ой, Господи милостивый…
И пожилая воспитательница походкой переваливающейся по сторонам гусыни засеменила в сторону здания яслей-сада. А Прохоров по второму разу начал обшаривать территорию игровой площадки, заглядывая в каждый темный уголок, в каждый находящийся в беседке деревянный ящик для игрушек, в каждый куст сирени, которой на площадке росло очень много.
«И действительно, не ушла же она сама домой? Наверное, спряталась где-нибудь и ждет, пока ее хватятся и начнут искать… Сейчас отыщется!» – успокаивал себя Вадим Витальевич, нарочно не желая думать о неизвестном мужчине, ни с того ни с сего решившем угостить дочку шоколадной конфетой. Мало ли, кому чего захочется…