Гросс Эндрю. Шут

   – Если бы не она, парень, ты бы уже умер.
   – Вы правы, я многим ей обязан. Кто она, Огюст?
   – Заботливая, неравнодушная душа. И придворная дама.
   – Придворная дама? – изумился я. – Но о каком дворе идет речь? Кто приказал вам позаботиться обо мне? Кому вы служите?
   – Как кому? Герцогине Анне, конечно. Жене Стефена, герцога Борейского, который отправился в крестовый поход, двоюродной сестре нашего короля.
   Невероятно! Обо мне позаботилась кузина самого короля Франции.
   Лекарь улыбнулся.
   – Ты держался молодцом, победитель кабанов. А теперь отдыхай.

Глава 31

   Смущенный и растерянный, я сел на кровати.
   Нет, такое не для меня. Я этого не заслуживал – не рыцарь, не благородный господин, а всего лишь простолюдин. Самый обычный человек. Мне и без того повезло, ведь кабан мог запросто растерзать меня своими клыками.
   Нет, я должен был идти, помня о жене и сыне. С тех пор как я отправился на поиски Софи, прошла уже неделя.
   – Ценю вашу заботу, Огюст, однако вынужден отказаться. Поблагодарите за меня добрейшую хозяйку.
   Я поднялся с кровати, но сделал лишь несколько неуклюжих, отозвавшихся болью шагов. В дверь постучали, и Огюст отправился посмотреть, кто пришел.
   – Ну вот, ты можешь сам поблагодарить нашу госпожу.
   И действительно, то была Эмили, одетая в холщовое, с золотой каймой платье. Оказывается, мне и впрямь ничего не мерещилось – она была мила и прекрасна, как и видение в моих снах. И только глаза лучились мягким зеленым светом.
   – Вижу, наш больной уже поднялся, – радостно воскликнула Эмили. – Как он сегодня, Огюст?
   – С ушами у него все в порядке. И с языком тоже, – ответил лекарь, подталкивая меня вперед.
   Я не знал, что делать, кланяться или опускаться на колени. Прежде мне приходилось разговаривать с благородными людьми, только отвечая на вопросы. Но что-то заставило меня посмотреть ей в глаза. Я откашлялся.
   – Если в не вы, госпожа, меня бы не было уже в живых. Жаль лишь, что я не могу выразить всю свою благодарность.
   – На моем месте так поступил бы каждый. К тому же было бы ужасной несправедливостью, если бы победитель кабана стал добычей какого-то другого зверя.
   Огюст поднес табурет, и Эмили села.
   – Если же ты желаешь выразить благодарность, то позволь мне задать тебе несколько вопросов.
   – Спрашивайте. О чем угодно.
   – Первый – легкий. Как тебя зовут, рыжий?
   – Меня зовут Хью, госпожа. – Я поклонился. – Хью де Люк.
   – И ты, Хью де Люк, направлялся в Трейль, когда повстречался с тем невоспитанным кабаном?
   – Да, моя госпожа. Хотя, похоже, и немного сбился с пути.
   Я взглянул на лекаря.
   – Да, похоже на то, – с улыбкой подтвердила госпожа Эмили, что немало меня удивило. Чувство юмора, встречавшееся мне прежде у благородных, отличалось обычно неприкрытой жестокостью. – И в этот путь ты отправился один. Без продуктов. Без воды. Без подходящей одежды.
   Я почувствовал, как к горлу подступил комок. Действительно, как можно быть настолько непредусмотрительным и глупым!
   – Я очень спешил.
   – Спешил? – Эмили вежливо кивнула. – Но ведь, насколько я помню математику, если человек идет в неверном направлении, то скорость уже не имеет значения, потому что он только удаляется от цели. Не так ли?
   Я чувствовал себя настоящим дураком перед женщиной, спасшей мне жизнь.
   – Спешил и... был расстроен, – покраснев от стыда, добавил я.
   – Да уж, похоже на то. – Она покачала головой. – И в чем же причина такой спешки и... остального?
   Мне стало вдруг не по себе. То, что вело меня, не было игрой, и сам я не был игрушкой.
   Наверное, Эмили заметила, как изменилось выражение моего лица и почувствовала мое беспокойство.
   – Пожалуйста, знай, что я не насмехаюсь над тобой. В пути ты кричал от боли. И не только боли от ран. Ты носишь на сердце тяжкий груз. И пусть ты не рыцарь, но миссия у тебя определенно есть.
   Я опустил голову. Недавней легкости как не бывало. Рассказать? Но как можно говорить о подобных ужасах? Как можно доверить такое женщине, с которой едва знаком? Во рту у меня пересохло.
   – Да, вы правы. У меня есть миссия, госпожа. Но я не могу рассказать вам о ней.
   – Пожалуйста, сир, расскажите. – Сир? Она обратилась ко мне так, как обращаются только к благородным господам. Я не верил собственным ушам. – Поверьте, я не стану смеяться над вашим горем. Может быть, даже помогу.
   – Боюсь, это невозможно. – Я вздохнул. – Вы и так уже помогли мне.
   – Доверьтесь мне, сир. Ну как я могу доказать, что мне можно верить?
   Я улыбнулся. Верно, как?
   – Только знайте, что рассказ мой вовсе не похож на те, что вы, без сомнения, привыкли слушать.
   – Мне не нужны сказки, и я не ищу развлечений, – твердо, глядя мне в глаза, сказала она.
   Опыт общения с благородными господами научил меня быть осторожным, потому что их интересовали только подати да удовольствия, а не наша судьба. Но Эмили была другой. В ее глазах я видел сострадание. Я понял это еще при первой встрече, на дороге.
   – Я расскажу вам, моя госпожа. Вы заслужили это. Надеюсь, моя повесть не огорчит вас.
   – Уверяю вас, Хью, – ответила с улыбкой Эмили, – на тот случай, если вы еще не заметили, что огорчить меня не так-то просто.

Глава 32

   И я рассказал ей. Все.
   О Софи. О нашей деревне. О моем путешествии в Святую землю. О страшных сражениях. О встрече с турком в Антиохии. О возвращении.
   Потом я поведал Эмили о том, что узнал по возвращении домой.
   Голос мой дрогнул, и глаза наполнились слезами. Я рассказал, как и почему оказался в лесу. И зачем мне надо в Трейль.
   Эмили слушала меня, не перебивая. Наверное, услышанное не совпадало с тем, к чему она привыкла. Тем не менее, она ни разу не проявила недовольства. Ни когда узнала о моем дезертирстве из армии. Ни когда я упомянул Норкросса и Болдуина. А когда я наконец подошел к тому, зачем мне так понадобилось попасть в Трейль, глаза ее заблестели.
   – Да, Хью, я понимаю. – Наклонившись вперед, она положила свою руку на мою. – С вами обошлись несправедливо. Вы должны отправиться в Трейль и найти свою жену. Но что вы намерены сделать, когда доберетесь туда? Что можете сделать в одиночку? Без оружия. Не имея доступа к герцогу. Болдуина здесь хорошо знают: распутник, думающий только о себе и высасывающий из своих людей все соки. Но вы же не можете вызвать его на поединок! Вас сразу бросят в темницу или убьют.
   – То же самое сказала бы и моя Софи. Но я все равно должен попытаться, даже если это похоже на безумие. У меня нет другого выбора.
   – Тогда я помогу вам, Хью, – прошептала она, – если только вы позволите.
   Я удивленно посмотрел на нее, тронутый ее решимостью и доверием.
   – Почему? С какой стати вы будете мне помогать? Вы же принадлежите к их кругу. Вы служите при королевском дворе.
   – Я уже сказала вам однажды, Хью де Люк, что вас спасает ваша улыбка.
   – Думаю, что нет. – Я осмелился поднять на нее глаза. – Вы могли бы оставить меня на дороге. Тогда все мои беды умерли бы вместе со мной.
   Эмили отвела взгляд.
   – Я скажу вам. Но не сейчас.
   – Но я же рассказал вам все.
   – Такова моя цена, Хью. А если станете торговаться, я всегда могу приказать доставить вас туда, где нашла.
   Я склонил голову и улыбнулся. Она могла быть такой забавной, когда хотела.
   – Меня устраивает ваша цена, госпожа. И каковы бы ни были причины, побуждающие вас помочь мне, я вам благодарен.
   – Хорошо. Тогда в первую очередь нам надо придумать предлог для вашего появления там. Надо же как-то туда проникнуть. Что вы умеете хорошо делать? Какие у вас есть таланты? Только не говорите, что вы прекрасно ориентируетесь.
   Я рассмеялся – уколоть она умела.
   – Наверное, меня можно отнести к тем, о ком говорят – способностей много, талантов никаких.
   – Ладно, посмотрим, – сказала Эмили. – Чем вы занимались до того, как отправились в Святую землю?
   – У нас был постоялый двор. Софи занималась продуктами и постелями, а я...
   – А вы разливали эль и развлекали посетителей.
   – Откуда вы это знаете?
   – Не важно. А во время войны? Насколько я могу судить, разведчиком вы не были.
   – Я неплохо дерусь. Но вообще-то еще лучше мне удавалось веселить друзей, отвлекать их от мрачных мыслей. В самые трудные времена они всегда просили рассказать что-нибудь занимательное. – Я рассказал ей, как рос и воспитывался, как путешествовал, как выступал перед публикой, читая стихи и распевая песни, как, возвращаясь с войны, зарабатывал в трактирах на хлеб рассказами и фокусами. – Может, у меня и есть какой-то талант.
   – Жонглер и клоун, – повторила задумчиво Эмили.
   – Запас фокусов у меня невелик, но я всегда легко сходился с людьми и обзаводился друзьями.
   Я улыбнулся, давая понять, кого имею в виду.
   Эмили покраснела, быстро поднялась и, поправив платье, напустила на себя скромный вид.
   – А теперь отдыхайте, Хью де Люк. Ваши раны должны затянуться, и за это время ничего особенного не случится. А мне надо идти.
   Я обеспокоенно посмотрел на нее.
   – Надеюсь, я не обидел вас, госпожа?
   – Обидели меня? – воскликнула она и мило улыбнулась. – Вовсе нет. Просто ваши многочисленные таланты только что навели меня на одну прекрасную мысль.

Глава 33

   Эмили постучала в дверь спальни, расположенной в другой половине замка. Герцогиня Анна сидела за столом в окружении придворных дам, трудившихся над гобеленом.
   – Вы звали меня, госпожа?
   – Да, – ответила Анна. Четверо женщин тут же прекратили работу и вопросительно посмотрели на герцогиню. – Можете остаться, – сказала она. – Я поговорю с Эмили в гостиной.
   Они перешли в соседнюю со спальней комнату, в которой стоял большой туалетный столик, чаши с ароматной водой и зеркало.
   Анна опустилась на стул.
   – Хочу поговорить о здоровье твоего рыжего кавалера.
   – Он выздоравливает, – ответила Эмили. – И он не мой кавалер. Хью де Люк женат и сейчас разыскивает свою жену.
   – Разыскивает жену? Так, значит, он этим занимался, когда мы наткнулись на него в лесу? Любопытно. – Анна улыбнулась. – Но теперь, когда твой гость здоров...
   – Еще не совсем, – вставила Эмили.
   – Но теперь, когда он поправился, ему надлежит отправиться по своим делам. По крайней мере, лекарь говорит, что он хочет уйти.
   – С ним поступили бесчестно, моя госпожа, и он хочет восстановить справедливость. Человек, причинивший ему обиду, не кто иной, как Болдуин из Трейля.
   – Болдуин. – Анна поморщилась, как будто отведала скисшее вино. – Разумеется, Болдуин не состоит в числе друзей этого двора. Но судьба этого человека, как бы с ним ни поступили, не наша забота. У тебя удивительно отзывчивое сердце, Эмили. Ты и без того сделала больше, чем любой сделал бы на твоем месте. Теперь я желаю, чтобы ты позволила ему уйти.
   – Я не стану прогонять его, – твердо ответила Эмили. – И хочу помочь ему восстановить справедливость.
   – Ты хочешь помочь ему? – изумленно воскликнула Анна. – Но как? Вернуть титул? Восстановить поруганную честь? Или дать чистую одежду?
   – Каждый человек, независимо от положения, заслуживает справедливости. С ним поступили ужасно.
   Анна встала и подошла к молодой женщине. Сейчас, когда она была на своей половине, ее длинные темно-каштановые волосы лежали свободно, спускаясь до самых плеч. Ей только что минуло тридцать, но во многих отношениях она заменяла Эмили мать.
   – Моя милая, откуда у тебя такие представления?
   – Вы и сами хорошо знаете, госпожа. Знаете, почему я здесь, почему покинула Париж и какие неприятности были у меня там.
   Анна положила руку на плечо девушки. Она по-настоящему любила ее и желала только добра.
   – Ты столь же заботлива, дитя мое, сколь и порывиста. Тем не менее, он должен уйти, как только будет в состоянии продолжить путь. Если бы мой муж прослышал об этом, он вернулся бы с Востока и избил меня до синяков. Этот Рыжий, у него есть какая-нибудь профессия? Что он умеет, кроме как драться с кабанами?
   – Я собираюсь научить его кое-чему, начиная с сегодняшнего дня, – ответила Эмили.
   – Надеюсь, ты будешь заниматься с ним не здесь. У нас и без того хватает бездельников.
   – Не здесь, моя госпожа. И он уйдет, как только усвоит то, чему я хочу его научить. Он должен отыскать супругу. И он очень сильно ее любит.

Глава 34

   Я отдыхал еще три дня, пока раны не затянулись полностью. Однажды в дверь постучала Эмили. Заметно возбужденная, она осведомилась о моем здоровье:
   – Можешь ходить?
   – Конечно.
   Я соскочил с кровати и, слегка прихрамывая, прошел по комнате.
   – Неплохо, – удовлетворенно заметила она. – Следуй за мной.
   Эмили направилась к двери, и я, стараясь не отставать, поспешил за ней. Она провела меня через широкие залы, украшенные великолепными гобеленами, потом мы спустились по крутой каменной лестнице.
   – Куда мы идем? – спросил я, с трудом поспевая за ней.
   – Туда, где ты, надеюсь, найдешь кое-что полезное.
   Мы шли по той части замка, в которой я никогда не был. В больших комнатах стояли длинные ряды столов, в каминах горел огонь, а двери охраняли солдаты в форме. Тут и там разгуливали рыцари – одни предавались воспоминаниям о былых походах, другие играли в кости. Помещения освещались горящими факелами.
   Мы миновали кухню, откуда пахнуло соблазнительным ароматом чеснока, и я увидел снующих служанок и носильщиков, бочки вина и эля.
   Эмили шла дальше, по длинному узкому коридору, ведущему вниз. Стены здесь были из грубо обработанного камня, воздух затхлый и сырой. Мы оказались в чреве замка, наиболее удаленной его части, используемой как последнее убежище. Куда вела меня Эмили? Что полезное я мог там найти?
   Наконец, когда коридоры стали напоминать норы или пещеры, где могли обитать разве что какие-нибудь впадающие в спячку звери, Эмили остановилась перед большой деревянной дверью.
   – И кто меня там ждет? Крот? – рассмеялся я.
   – Не груби, – сказала она и постучала.
   – Входи, входи, – отозвался низкий мужской голос. – Да побыстрее, пока я не передумал.
   Вслед за Эмили я вошел в просторную неотапливаемую комнату и с любопытством огляделся. Помещение напоминало темницу или монашескую келью и отличалось от них разве что размерами и наличием свечи. Полки были заставлены какими-то предметами, которые я поначалу принял за игрушки.
   У задней стены на украшенном искусной резьбой стуле восседал горбун в красной тунике, зеленых чулках и пестрой лоскутной юбке.
   Желтый глаз уставился на Эмили.
   – Входи, тетушка. Можно я тебя чмокну? Мне много не надо... разок лизну и...
   – Ох, Норберт, перестань, – беззлобно оборвала его Эмили. – Вот тот, о ком я говорила. Его зовут Хью. Хью, это Норберт, шут нашего герцога.
   – Ей-богу! – Норберт соскочил со стула. Приземистый и плотный, он был похож на гнома, но при этом двигался с поразительной быстротой и проворством. Подскочив ко мне, Норберт скользнул взглядом по моим волосам, дотронулся до них и тут же отдернул руку. – Ты что же, надумала меня спалить? Кто он, человек или факел?
   – Кто бы ни был Хью, Норберт, – предупредила Эмили, – он не дурак. – Она повернулась ко мне: – Думаю, эта работа для тебя.
   Я с ужасом посмотрел на нее.
   – Что? Вы предлагаете мне сделаться шутом?
   – А почему бы и нет? Ты сам сказал, что умеешь развлекать людей. Лучшей роли не придумать. Норберт сказал, что шут в Трейле уже старик...
   – А мозги у него вообще давно высохли, – вставил Норберт.
   – ...что он потерял милость своего хозяина, Болдуина, и тот готов подыскать ему замену. Думаю, тебе, такому молодому и напористому, будет нетрудно втереться к нему в доверие. По крайней мере, это легче, чем в одиночку штурмовать крепостные стены.
   Я не знал, что и сказать. Я только что вернулся из похода, где дрался, смею надеяться, не хуже других. Моей целью было отомстить за нанесенное оскорбление, за зло и несправедливость, за жену и сына. Нет, я не считал себя героем, но все же... Шут?
   – Мне трудно спорить с логикой ваших рассуждений, госпожа, но... я не шут.
   – Ох, ох, а ты думаешь, что шутом может быть только дурак? – Горбун снова подскочил ко мне. – Думаешь, это так легко? Думаешь, шутом может стать каждый неуч? – Он провел по моей щеке заскорузлой ладонью и похлопал ресницами. – Ты думаешь, морковная голова, что я никогда не был таким вот молодым и красивым?
   Он отпрыгнул и покачал головой.
   – Если ты разыгрываешь из себя дурака, это не значит, что ты туп как деревяшка. Госпожа предлагает хороший план. Если бы ты еще смог его исполнить... Но для этого нужен дар.
   – Больше всего на свете я хочу найти свою жену, – твердо сказал я.
   – Речь не о том, что ты хочешь. Я сказал, что здесь нужен дар. Особый талант. Госпожа говорит, что он у тебя есть, что ты воображаешь себя жонглером. Жонглеры... да, они умеют вводить в краску юных дев и смягчать сердца провонявших элем рыцарей. Но настоящий трюк в другом. Можешь ли ты, войдя в зал, где сидят отъявленные мошенники и прожженные интриганы, вызвать улыбку даже у самого сварливого короля?
   Я посмотрел на Эмили. Она была права. Мне нужен какой-то предлог, чтобы попасть в замок Болдуина. Софи, если она жива, вряд ли будет в числе придворных дам. Ее нужно найти, а для этого надобно иметь доступ во все потайные уголки, пользоваться доверием...
   – Что ж, может быть, я смогу чему-то научиться, – ответил я.

Глава 35

   – Научиться... – Норберт покачал головой и громко расхохотался. – На то, чтобы научиться, нужны годы. Разве можно за несколько дней научиться, например, этому?
   Он взял горящую свечу, поднес ладонь к пламени, подержал над ним, потом щелкнул пальцами, и огонь погас.
   – Ну как? А теперь мне надо знать, что у тебя получается лучше всего? Что выходит естественно? Итак, что ты делаешь?
   – Что я делаю?
   – Да, что ты делаешь. – Шут раздраженно щелкнул пальцами. – Что за ученика ты мне привела, тетушка? Его что, камнем по башке треснули? Что ты делаешь? Жонглируешь? Показываешь фокусы? Кувыркаешься?
   Я огляделся и заметил прислоненный к столу посох, примерно такой же длины, как и мой. Почему бы и не попробовать? Я подмигнул Норберту.
   – Могу вот это.
   Я поставил палку на ладонь, немного подержал ее в вертикальном положении, потом подбросил и поймал уже на палец. Посох простоял почти минуту.
   – О, это чудесно, – насмешливо пропел Норберт. – А вот так сможешь? – Посох как будто сам взлетел в воздух и опустился на его указательный палец. Подержав немного, шут подбросил его и поймал на тот же палец. И еще раз. И еще.
   – Или так? – Он ухмыльнулся и вдруг начал крутить палку так быстро, как будто у него выросло шесть рук. Я даже не понял, как у него такое получается. Внезапно остановившись, Норберт протянул посох мне. – Ну, покажи, как ты это делаешь.
   – Не смогу, – признался я.
   – Тогда, может быть... – Он подмигнул большим, навыкате глазом. – Госпожа сказала, что ты прыгучий.
   И этот неуклюжий на вид, неловкий человечек подпрыгнул и сделал полный кувырок через голову, потом повторил прием уже спиной вперед, причем приземлился на том же самом месте и даже не пошатнулся.
   – Нет?
   Я покачал головой.
   – Как насчет повеселить? Госпожа утверждает, что ты умеешь рассказывать всякие забавные истории. Должно быть, знаешь что-то такое, чего не знаю я.
   – Кое-что знаю.
   Норберт сложил руки на груди.
   – Валяй, парень. Позабавь старика. Насмеши меня. Сделай так, чтоб я уписался со смеху.
   Теперь я готов был рискнуть. Уж в чем в чем, а в этом мне не было равных. Надо только вспомнить что-нибудь повеселее.
   – Слушай. Жил-был один ленивый крестьянин. Лежит он как-то на поле и видит, как из денежной сумки проезжающего по дороге рыцаря падает в пыль золотая монета. Он...
   – Знаю, – перебил меня Норберт. – Он говорит приятелю: "Повезет же нам, если он будет возвращаться этой самой дорогой".
   – Ладно, тогда о путнике и борделе. Идет путник по дороге и видит дорожный знак...
   – Знаю, – снова перебил меня шут. – Считай, что тебя отымели...
   Я попробовал еще две истории, неизменно пользовавшиеся успехом у слушателей, но Норберт оба раза перебивал меня. Похоже, он знал их все. Эмили едва сдерживала смех, наблюдая за нами.
   – И что, уже все? Это весь твой репертуар? – Горбун покачал головой. – Может, ты хоть стишки сочинять можешь?
   Я промолчал.
   – Ну так что, легко, а? Сделай горб на спине, попрыгай, как обезьянка, и все лопнут со смеху, да? Перестань, Рыжик, тебе нужно что-то приличное. Ты хочешь заиметь какой-то предлог? А я хочу быть твоим наставником. Хочу, хочу... – Он запрыгал, хныча, как избалованный ребенок. – Знаешь, я подумал... Может, тебе и впрямь лучше попытаться взять замок Болдуина штурмом, чем изображать из себя шута.
   Я огляделся. Мне было не до шуток. Речь шла не о забавах – на кону стояла судьба моей жены. На глаза попалось ядро с прикованной к нему цепью.
   – Вот.
   – Что? Хочешь поиграть в мяч? – насмешливо осведомился Норберт.
   – Нет, шут. Принеси цепь.
   Я вспомнил кое-что из виденного в походе. Один захваченный в плен сарацин проделывал этот трюк так ловко, что его в конце концов оставили в живых.
   – Обмотай меня ею. Покрепче. А я выпутаюсь.
   На лице Эмили появилось озабоченное выражение. Цепь была тяжелая. Если связать человека покрепче, он может запросто задохнуться.
   – Смотри, сам выбрал.
   Горбун пожал плечами и пошел за цепью.
   Я сделал несколько глубоких вдохов, подражая пленному сарацину, и шут начал обматывать меня цепью. Тяжелые металлические звенья стиснули меня, как кольца змеи. Я поднял руки, и Норберт обмотал цепью плечи. Потом, для верности, пропустил ее между ног.
   – У твоего дружка и впрямь есть дар, – усмехнулся шут. – Надо же додуматься так с собой покончить.
   – Пожалуйста, осторожнее, – предупредила Эмили.
   Я выпятил грудь. Раздулся. Задержал дыхание. Я видел, как это делается, и даже сам расспрашивал турка. Оставалось надеяться, что трюк удастся повторить.
   – Только время зря тратим, – проворчал, отступая, Норберт.
   Цепь давила на плечи, пригибая к полу. Медленно я выпустил, выдавил из себя воздух. Стало чуть посвободнее. Цепь немного ослабла.
   Теперь я мог шевелить плечами. Потом руками. Минуты тянулись, как часы. Норберт завел мои руки за спину, но в конце концов я исхитрился освободить одну.
   Эмили ахнула. В глазах горбуна мелькнуло что-то похожее на интерес.
   Понадобилась вся сила, чтобы вытащить вторую руку. Живот и нога все еще болели от нанесенных кабаном ран. Каждое усилие требовало полного напряжения. И все же у меня получилось. Освободив обе руки, я смог распутать цепь. Она слезала постепенно, моток за мотком.
   И вот последнее кольцо упало на камень. Эмили радостно вскрикнула.
   Я согнулся, обливаясь потом, и посмотрел на горбуна.
   Норберт побарабанил пальцами по щеке. Улыбнулся Эмили.
   – Думаю, из этого можно что-то сделать.

Глава 36

   Две недели продолжалось мое обучение у Норберта, пока раны не заросли и перестали напоминать о себе. Дни проходили в бесконечных упражнениях, кувырках, прыжках и падениях. Вечерами я следил за Норбертом, когда он исполнял перед зрителями свои трюки, а ночами заучивал и повторял его шутки и стишки.
   Мало-помалу, шаг за шагом осваивал я нелегкое ремесло шута.
   Многое давалось легко, ведь когда-то я был жонглером и знал, как сделать так, чтобы люди смеялись. К тому же я всегда отличался ловкостью. Мы часто практиковали кувырки и хождение на руках, взамен я научил Норберта трюку с цепью. Наверное, сотню раз горбун вставал передо мной с вытянутой на высоте пояса рукой и приказывал мне нырять через нее. Снова и снова бился я головой о соломенный тюфяк и стонал от боли.
   – Ты такой изобретательный, Рыжик, – говорил мой наставник, качая головой. – Все время придумываешь новые способы покалечиться.
   Но постепенно ко мне пришла уверенность в себе, а вместе с ней и уверенность в движениях. В последний день оба кувырка, вперед и назад, удались на славу – приземлившись, я попал точно на то место, с которого выпрыгнул. Наши взгляды встретились, и лицо Норберта посветлело от улыбки.
   – Все в порядке. У тебя получилось.
   Итак, курс обучения завершился. Я знал, что должен идти, – образ Софи преследовал меня повсюду. Надежда на то, что она жива, не ослабевала, но нужно было спешить.
   В самом конце последнего урока Норберт притащил тяжелый деревянный сундук.
   – Открой его, Хью. Там подарок от меня.
   Я поднял крышку и увидел сложенный наряд шута. Зеленое трико и красную тунику. Мягкий колпак. Пеструю, в заплатах, юбку.
   – Пошила все Эмили, но по моему рисунку, – с гордостью сказал Норберт.
   Я с опаской посмотрел на костюм.
   Горбун усмехнулся.
   – Страшно, а? Боишься выступать в роли шута? Если так, то тогда твой враг – гордость, а не Болдуин.
   Я колебался. Да, я понимал, что должен сыграть роль ради Софи, но не находил в себе сил натянуть шутовскую одежду. Я поднял тунику, поднес к груди.
   – Надень. – Норберт похлопал меня по плечу. – И сразу станешь одним из нас.
   Мой взгляд упал на лежащие в сундучке колокольчики.
   – Это для колпака, – объяснил горбун. – Наши господа позволяют подшучивать над собой только дуракам.