Страница:
— Кажется, они вообще не собираются уходить. Дмитрий порывисто обнял жену.
— Это просто безумие какое-то! Я счастлив.
В конце концов зрители начали расходиться. Поклонники окружили Соню и Дмитрия плотным кольцом. И хорошие знакомые, и люди, которых они видели впервые. Левины пожимали руки, отвечали на поцелуи, благодарили за бесчисленные комплименты. Когда их наконец оставили в покое, они почувствовали, что окончательно выдохлись. Однако радостное возбуждение не проходило.
Дмитрий взял жену под руку.
— Пора идти.
— Да-да. Скоро надо ехать к Бунимам. Кстати, ты видел их на концерте?
— Да, они сидели двумя или тремя рядами дальше нас.
— Странно… даже не подошли поздороваться.
— Может быть, просто хотели избавить нас от лишних разговоров, рукопожатий и комплиментов.
— Да, наверное, ты прав. И потом, им же надо вернуться домой раньше, чтобы встречать гостей.
Они направились за кулисы. Однако подойти к Мишиной двери так и не смогли — из-за плотной толпы. В основном молодые женщины, но и мужчины тоже есть, заметила Соня. Все держали в руках программки. Ждали автографа, отталкивая друг друга.
— О Господи! — выдохнула Соня. — Он не сможет выбраться отсюда. Что делать?
Неожиданно раздался громкий голос. Густой баритон с русским акцентом.
— Отойдите назад. Освободите проход, пожалуйста.
Голос звучал резко и уверенно и в то же время достаточно вежливо.
Какой-то молодой человек взял Соню под руку и повел вперед, на ходу обернувшись к Дмитрию и сделав ему знак следовать за ними. Рядом с Дмитрием появился другой молодой человек и повел его вслед за женой. Словно Красное море расступилось перед ними. Плотный молодой человек во фраке с бабочкой, в очках с роговой оправой продолжал выкрикивать начальственным голосом:
— Дорогу! Освободите, пожалуйста, дорогу!
Они подошли к Мишиной двери. Незнакомец постучал — пять раз, быстро и отчетливо. Дверь приоткрылась, затем распахнулась на короткий момент. Соня с Дмитрием едва успели пройти, незнакомец — за ними.
Миша сидел на кресле с полотенцем на плечах, снова и снова промокая его концами пот с лица. Вскинул глаза на вошедших, широко улыбнулся:
— Ну как? Неплохо, а?
Соня и Дмитрий ответили одновременно:
— Это просто фантастика!
— Ты никогда еще так не играл!
Миша поцеловал мать, потом отца. Снял с шеи полотенце, начал яростно вытирать потную гриву волос.
— Кажется, им тоже понравилось, — проговорил он смеясь.
— Понравилось?! — воскликнула Соня. — Да я никогда еще такого не видела. Такой энтузиазм, такое…
Миша неожиданно выронил из рук полотенце.
— Познакомься, мама, это мои друзья — Манни Цигельман и Саша Соловьев.
Соня обернулась вначале к плотному молодому человеку с плешью на голове, в очках с черепаховой оправой, элегантно одетому. Костюм, по-видимому, сшит на заказ. Манни даже слегка покраснел под ее оценивающим взглядом. Второй, Саша, стоял молча, внимательно глядя на нее. Выше и тоньше, чем Манни, но одет не менее элегантно.
— Итак, — проговорила она наконец, пожимая его протянутую руку. — Вы и есть знаменитый Манни Цигельман?
— Совсем не такой уж знаменитый, миссис Левин. Но я действительно Манни Цигельман.
— Если вы так же хорошо справляетесь с обязанностями агента, как управляете толпой, могу предсказать, что вы очень скоро станете знаменитым.
Она одарила его самой своей благосклонной улыбкой.
— Из ваших уст это настоящий комплимент, миссис Левин.
— Вы ведь Мишин друг, Манни? Пожалуйста, называйте меня Соня. Хорошо?
— Договорились.
Соня обернулась ко второму молодому человеку. Пожала ему руку.
— А вы, значит, Саша?
— Да.
Он, по-видимому, чувствует себя не в своей тарелке, заметила Соня.
— Друг Манни?
Молодой человек покраснел.
— В общем, да.
— Добро пожаловать.
Соня подошла к Мише, начала сушить ему волосы.
— Тебе надо будет завести фен за кулисами. Или придется состричь эту гриву. Ты же не рок-звезда.
— Ничего не выйдет. Моим почитателям это нравится.
— Почитателям… Твоим почитателям… Миша встряхнул волосами. Поднялся с места.
— Ну, все готовы ехать на прием?
— Поехали, — ответил Манни. Соня ответила натянутой улыбкой.
— Только, пожалуйста, не забывай, куда мы едем, Миша. Сегодня ты добился колоссального успеха, но сейчас от тебя требуется отличное поведение. Понятно?
Миша расхохотался.
— Манни, они волнуются из-за того, что эти Бунимы такие возвышенные и неприступные, ты понял? Всего на одно поколение раньше нас из России, и уже мнят себя Романовыми.
Манни улыбнулся в ответ, однако сразу же вновь принял серьезный вид.
— Судя по тому, что я слышал, они действительно могущественны, как Романовы.
— Вот вы все правильно понимаете, Манни, — обернулась к нему Соня. — Ну а теперь нам пора ехать. Только что делать с этой толпой за дверью?
— Я об этом позабочусь. Сейчас выведу вас двоих, а Саша проведет Мишу. По пути можно будет дать несколько автографов, это не займет много времени. Мы подождем на улице, у выхода. О'кей?
— Это хорошая мысль, — согласился Дмитрий.
— Да, он просто молодец.
Манни взял Соню под руку, и они вышли за дверь. Манни снова обратился к толпе со своим самым лучшим русским акцентом.
Глава 13
Глава 14
— Это просто безумие какое-то! Я счастлив.
В конце концов зрители начали расходиться. Поклонники окружили Соню и Дмитрия плотным кольцом. И хорошие знакомые, и люди, которых они видели впервые. Левины пожимали руки, отвечали на поцелуи, благодарили за бесчисленные комплименты. Когда их наконец оставили в покое, они почувствовали, что окончательно выдохлись. Однако радостное возбуждение не проходило.
Дмитрий взял жену под руку.
— Пора идти.
— Да-да. Скоро надо ехать к Бунимам. Кстати, ты видел их на концерте?
— Да, они сидели двумя или тремя рядами дальше нас.
— Странно… даже не подошли поздороваться.
— Может быть, просто хотели избавить нас от лишних разговоров, рукопожатий и комплиментов.
— Да, наверное, ты прав. И потом, им же надо вернуться домой раньше, чтобы встречать гостей.
Они направились за кулисы. Однако подойти к Мишиной двери так и не смогли — из-за плотной толпы. В основном молодые женщины, но и мужчины тоже есть, заметила Соня. Все держали в руках программки. Ждали автографа, отталкивая друг друга.
— О Господи! — выдохнула Соня. — Он не сможет выбраться отсюда. Что делать?
Неожиданно раздался громкий голос. Густой баритон с русским акцентом.
— Отойдите назад. Освободите проход, пожалуйста.
Голос звучал резко и уверенно и в то же время достаточно вежливо.
Какой-то молодой человек взял Соню под руку и повел вперед, на ходу обернувшись к Дмитрию и сделав ему знак следовать за ними. Рядом с Дмитрием появился другой молодой человек и повел его вслед за женой. Словно Красное море расступилось перед ними. Плотный молодой человек во фраке с бабочкой, в очках с роговой оправой продолжал выкрикивать начальственным голосом:
— Дорогу! Освободите, пожалуйста, дорогу!
Они подошли к Мишиной двери. Незнакомец постучал — пять раз, быстро и отчетливо. Дверь приоткрылась, затем распахнулась на короткий момент. Соня с Дмитрием едва успели пройти, незнакомец — за ними.
Миша сидел на кресле с полотенцем на плечах, снова и снова промокая его концами пот с лица. Вскинул глаза на вошедших, широко улыбнулся:
— Ну как? Неплохо, а?
Соня и Дмитрий ответили одновременно:
— Это просто фантастика!
— Ты никогда еще так не играл!
Миша поцеловал мать, потом отца. Снял с шеи полотенце, начал яростно вытирать потную гриву волос.
— Кажется, им тоже понравилось, — проговорил он смеясь.
— Понравилось?! — воскликнула Соня. — Да я никогда еще такого не видела. Такой энтузиазм, такое…
Миша неожиданно выронил из рук полотенце.
— Познакомься, мама, это мои друзья — Манни Цигельман и Саша Соловьев.
Соня обернулась вначале к плотному молодому человеку с плешью на голове, в очках с черепаховой оправой, элегантно одетому. Костюм, по-видимому, сшит на заказ. Манни даже слегка покраснел под ее оценивающим взглядом. Второй, Саша, стоял молча, внимательно глядя на нее. Выше и тоньше, чем Манни, но одет не менее элегантно.
— Итак, — проговорила она наконец, пожимая его протянутую руку. — Вы и есть знаменитый Манни Цигельман?
— Совсем не такой уж знаменитый, миссис Левин. Но я действительно Манни Цигельман.
— Если вы так же хорошо справляетесь с обязанностями агента, как управляете толпой, могу предсказать, что вы очень скоро станете знаменитым.
Она одарила его самой своей благосклонной улыбкой.
— Из ваших уст это настоящий комплимент, миссис Левин.
— Вы ведь Мишин друг, Манни? Пожалуйста, называйте меня Соня. Хорошо?
— Договорились.
Соня обернулась ко второму молодому человеку. Пожала ему руку.
— А вы, значит, Саша?
— Да.
Он, по-видимому, чувствует себя не в своей тарелке, заметила Соня.
— Друг Манни?
Молодой человек покраснел.
— В общем, да.
— Добро пожаловать.
Соня подошла к Мише, начала сушить ему волосы.
— Тебе надо будет завести фен за кулисами. Или придется состричь эту гриву. Ты же не рок-звезда.
— Ничего не выйдет. Моим почитателям это нравится.
— Почитателям… Твоим почитателям… Миша встряхнул волосами. Поднялся с места.
— Ну, все готовы ехать на прием?
— Поехали, — ответил Манни. Соня ответила натянутой улыбкой.
— Только, пожалуйста, не забывай, куда мы едем, Миша. Сегодня ты добился колоссального успеха, но сейчас от тебя требуется отличное поведение. Понятно?
Миша расхохотался.
— Манни, они волнуются из-за того, что эти Бунимы такие возвышенные и неприступные, ты понял? Всего на одно поколение раньше нас из России, и уже мнят себя Романовыми.
Манни улыбнулся в ответ, однако сразу же вновь принял серьезный вид.
— Судя по тому, что я слышал, они действительно могущественны, как Романовы.
— Вот вы все правильно понимаете, Манни, — обернулась к нему Соня. — Ну а теперь нам пора ехать. Только что делать с этой толпой за дверью?
— Я об этом позабочусь. Сейчас выведу вас двоих, а Саша проведет Мишу. По пути можно будет дать несколько автографов, это не займет много времени. Мы подождем на улице, у выхода. О'кей?
— Это хорошая мысль, — согласился Дмитрий.
— Да, он просто молодец.
Манни взял Соню под руку, и они вышли за дверь. Манни снова обратился к толпе со своим самым лучшим русским акцентом.
Глава 13
Передняя галерея, как ее называли, позволяла получить полное и безошибочное представление об обитателях этой огромной квартиры, расположенной на верхних этажах, высоко над Пятой авеню. Освещали галерею четыре одинаковые хрустальные люстры в форме водопадов — антиквариат из России. Полы выложены черно-белыми шахматными мраморными плитками с вкраплениями малахита и лазурита, по стенам — мраморные резные пилястры в неоклассическом стиле. Между ними, на фоне золотой парчи, — бесценные полотна Пикассо, Матисса, Миро, Леже, Брака. На резных французских консолях — мраморные скульптуры и мейсенские вазы с цветами из оранжереи. Каскады цветов спускаются вниз на массивные столы. По обеим стенам — резные позолоченные кресла, некогда украшавшие дома высокородных англичан. Галерея являла собой лишь мимолетное напоминание о сокровищах, наполнявших тридцатишести-комнатный дворец семьи Буним. Лишь некоторым отборным экземплярам выпало на долю покинуть его золоченые порталы.
Манни, смотревший на все это широко раскрытыми глазами, несмотря на все свои старания казаться утонченно-безразличным, потянул Мишу за рукав:
— Ты здесь раньше бывал?
— Да, несколько раз. Ты же знаешь, они поддерживали нас в Израиле и помогли переехать в Нью-Йорк.
— Бунимы?! Сами Бунимы! — благоговейно выдохнул Манни. — Ты слышал, Саша?
Тот лишь молча кивнул, продолжая оглядывать галерею. Миша внимательно смотрел на Манни.
— Да, Бунимы. И можешь мне поверить, никто никогда в жизни об этом не забудет.
Манни удивленно вскинул глаза:
— Кажется, я тебя понял. Но все равно: это великолепно. Ты согласен?
Появился мажордом Вацлав. Первыми он подвел к дверям гостиной Соню и Дмитрия.
— Мистер и миссис Левин.
Гул голосов в гостиной затих, после чего раздались аплодисменты. Необычная реакция для гостей этого дома, призванная продемонстрировать одобрение Мишиным родителям.
Вацлав — высокий, массивный, широкоплечий — тут же вернулся. Подвел к дверям Мишу:
— Мистер Майкл Левин.
Раздался шквал аплодисментов, не смолкавший некоторое время. Миша несколько раз наклонил голову. Когда аплодисменты наконец стихли, гул голосов возобновился. Разговоры стали громче и оживленнее.
При именах Эммануила Цигельмана и Александра Соловьева никто из гостей даже голову не повернул. Однако чета Бунимов, будучи примерными хозяевами, немедленно поспешила к ним навстречу со словами приветствия. Они поняли: эти двое — друзья звезды сегодняшнего вечера.
Миша без малейших усилий общался с остальными гостями, со скромным достоинством принимал их неумеренные восхваления. Особой скромностью он никогда не отличался, однако и впечатления маниакального эгоцентрика он сейчас отнюдь не производил.
Наконец толпа вокруг него поредела. Он отошел в угол гостиной, где мог без помех насладиться отличным шампанским и черной икрой, v в изобилии разложенной на столах. Окинул взглядом собравшихся. Дмитрий увлеченно беседовал с Иваном Бунимом, так, словно они давно стали лучшими друзьями. Манни и Саша у роскошного мраморного камина внимательно слушали Татьяну Буним. А где же мама? Почему ее не видно в толпе? А, вон она. Направляется к нему… в сопровождении самой потрясающей женщины, какую он когда-либо видел в жизни. Миша прекратил жевать, не сводя глаз с этой красавицы. Очень высокая, по меньшей мере пять футов и девять дюймов, с длинными светлыми волосами, стянутыми назад в шиньон. У нее какой-то неземной, ангельский вид, подумал он, с этим бледным лицом, с идеально гладкой кожей, с голубыми, прозрачными, как льдинки, глазами. Умные глаза. И вся она настоящее совершенство в этом белом платье. Такая чистая, такая невинная, такая… девственная, нетронутая.
Соня подошла к сыну:
— Так я и знала, что ты где-нибудь прячешься.
— Просто решил немного передохнуть.
— Я хочу познакомить тебя с редким человеком. — Соня погладила юную красавицу по плечу. — Это Вера Буним, дочь Ивана и Татьяны. Мой сын Миша Левин.
Это их дочь?! Миша не раз слышал о том, что у четы Бунимов есть дочь, но никогда до этого ее не видел и не думал о ней. Более того, он ни разу толком не взглянул на ее фотографии в рамках работы Фаберже, стоявшие в библиотеке.
Он протянул руку. Блеснул белозубой улыбкой.
— Очень приятно познакомиться. Я столько о вас слышал. Вера кивнула. Ее идеальной формы губы изогнулись в улыбке.
— Я тоже много о вас слышала.
И голос у нее тоже само совершенство. Это не голос избалованной девочки. Мягкий, интеллигентный, с чуть заметным протяжным выговором. Наверняка она училась в какой-нибудь закрытой школе-интернате.
— Надеюсь, вы слышали хвалебные отзывы, — подмигнул он.
— Да, только хвалебные. — Глаза ее сверкнули озорством. — Но вот теперь, когда я вас увидела, даже не знаю, верить ли своим источникам информации.
— Это почему же? — рассмеялся Миша.
— Слишком у вас привлекательная внешность. Так не бывает. Боюсь, что с вами надо держать ухо востро. Соня тоже рассмеялась.
— Кажется, я оставлю вас одних, если вы ничего не имеете против.
— Конечно, миссис Левин.
— Да-да, мама. Пойди лучше посмотри, чем там папа занимается.
— Мы еще увидимся до нашего ухода, Вера.
Соня повернулась и отошла. Вера неуверенно взглянула на Мишу:
— Надеюсь, ваша мама на меня не обиделась. Насчет того, что с вами надо держать ухо востро.
— Не думаю. Маму не так легко обидеть.
— Да, наверное. Я имею в виду… при том, что вам всем пришлось пережить.
— Да, это закаляет.
Вера взглянула на него со странным выражением. Он бы сказал, что оно напоминает вызов.
— Итак, вы окончили занятия в школе и приехали к родителям, — попытался он завязать светский разговор.
— Да, я закончила первый курс по классу искусства в Слейде.
— А, значит, вы приехали ненадолго.
— Я пробуду здесь все лето. То здесь, то в Хэмптонсе. — Она снова вскинула на него свои прозрачно-ледяные голубые глаза. — А вы?
Я тоже пробуду все лето в городе. А осенью или самое позднее зимой отправлюсь на гастроли.
Ах вот как! Значит, вы наконец позволите всему миру вас услышать?
— Да. Время пришло.
— Кстати, я слушала вас сегодня с огромным удовольствием. Блестящее исполнение.
— Спасибо. Услышать такое от вас особенно приятно.
— Почему?
Во-первых, потому, что у вас наверняка очень тонкий вкус. Ну и, кроме того, ваша семья так нам помогла…
— Прошу вас, не надо об этом. У них есть такая возможность, а вы этого достойны. Все. Дело закрыто. О'кей?
— О'кей. Дело закрыто.
Мишу удивило то, что она не хочет даже упоминать о покровительстве родителей. В то же время он почувствовал облегчение.
— О Господи! — внезапно воскликнула Вера. — Вот идет эта старая драконша Аннабел Лоренс. Давайте убежим? Миша рассмеялся:
— Согласен.
— Идите за мной.
Вера побежала к двери в холл, Миша — за ней, окончательно завороженный этим ангелоподобным существом, которое — теперь он почему-то в этом не сомневался — отнюдь не является ангелом.
В коридоре она обернулась к нему:
— Почему бы нам не пойти наверх, поговорить. Как вы?
— Конечно.
Он почувствовал, что заинтригован. И еще почувствовал, как изнутри поднимается возбуждение.
Вера повела его к лифту с панелями из красного дерева. Они поднялись на третий этаж. Вера прошла по коридору, подошла к двери, он — за ней. Они вошли в комнату со светло-серыми стенами во французском стиле, с огромной кроватью, пушистым ковром в кремовых, розовых, зеленых и малиновых тонах, с массивным мраморным камином.
Вера подошла к балконной двери. Открыла ее. Миша вышел вслед за ней на террасу с пышной растительностью. Деревья, цветы, кустарники. Под огромным деревом стоял стол с большим тентом-зонтиком, вокруг него — стулья и шезлонги. Вдоль парапета под навесом расставлены диваны, кресла, столик на колесах с напитками.
Миша подошел к парапету, взглянул вниз на парк. Вдалеке загадочно мерцали городские огни. Как алмазы в темноте. Он разглядел южную часть Центрального парка, свою улицу, величественные башни западной части Центрального парка.
Вера подошла к нему:
— Прекрасный вид, правда?
— Да.
Она стояла совсем близко, почти вплотную. Ветер, гораздо более сильный здесь, на высоте, развевал ее волосы, отчего лицо казалось еще прекраснее. Дух захватывало от этой красоты.
— Хотите чего-нибудь выпить? Вина? Или, может быть, еще шампанского?
— У вас оно здесь есть?
— Да, конечно. Иногда хочется выпить бокал вина.
Она подошла к столику на колесах, опытной рукой сняла пробку с бутылки, уже открытой. Наполнила два фужера золотистой жидкостью, подошла к парапету, подала ему фужер.
— За вас! — Она коснулась его фужера своим. — Я очень рада, что наконец познакомилась со знаменитым Михаилом Левиным.
— За вас! — ответил Миша. — Я тоже счастлив, что наконец познакомился с прекрасной Верой Буним.
Она улыбнулась, сделала глоток шампанского.
— Странно, что мы до сих пор никогда не встречались, при том, что у наших семей такая история.
— Да. Честно говоря, я не знал, чего ждать. Даже представить себе не мог, что вы так… так прекрасны.
— Спасибо. — Она произнесла это очень искренне. — А вот я знала, что вы невероятно талантливы, и слышала, что вы очень красивы. — Она помолчала, глядя вдаль. Сделала еще глоток шампанского. Взглянула ему прямо в глаза. — Но я тоже не ожидала, что вы окажетесь настолько красивым и настолько… зрелым.
Миша снова почувствовал мощное и совершенно безошибочное возбуждение именно там, внизу. Вера Буним точно знала, на какую клавишу нажать.
— А чего же вы ожидали? Кого ожидали увидеть? Бледного заморыша, который из дома никогда не выходит? Или, может быть, гомика?
— Нет. Хотя среди пианистов часто встречаются бледные заморыши, и гомики тоже. Очень зрелого вида, кстати. Просто вы выглядите таким… настолько очевидным…
— Гетеро?
— Да. По крайней мере мне так кажется.
— А если бы это оказалось не так?
— Все равно вы очень привлекательны. Но в этом случае я бы не стала за вами гоняться, зная, что это пустая трата времени.
— А вы, оказывается, практичная женщина.
— Да, вообще-то я очень практичная женщина. Когда вижу то, что меня привлекает, не колеблясь протягиваю руку и стараюсь это получить.
— Женщина с вашей красотой и с вашими деньгами может получить абсолютно все, что ей хочется.
— Не обязательно. Я не собираюсь притворяться несчастненькой богатенькой девочкой. Я знаю, что мне в жизни очень повезло. Но иногда даже такие красивые и богатые, как я, не получают того, чего хотят.
— У меня такое чувство, что вы получите все, чего хотите. Он встретил ее напряженный взгляд.
— Вы в самом деле так думаете?
— Да.
Он придвинулся к ней ближе. Ощутил запах ее духов, сладкий, цветочный, но не приторный. Возбуждающий. Поставил фужер, обнял ее за плечи, притянул к себе. Дрожь прошла по ее телу. Такого она еще никогда не испытывала. Именно то самое ощущение, которого она ждала от этого человека всем своим существом. Она тоже поставила фужер с шампанским. Взглянула ему в лицо.
От ее реакции пожар вспыхнул у него в крови. Он крепче прижал ее к себе, начал осыпать поцелуями. Он упивался этой мягкой, нежной плотью, этой женственностью. Он не мог насытиться вкусом ее нежных губ. Проник в ее рот. Вера отвечала с такой же страстностью. Ощущала, как тонет в его объятиях. Ощущала страстное, нетерпеливое желание узнать этого человека. Почувствовала толчки его напрягшегося члена и едва не задохнулась. Дрожь снова прошла по телу.
Его губы еще на некоторое время задержались на ее губах, потом скользнули вниз, к ушам, шее. Он не мог насытиться вкусом ее кожи. Руки начали ласкать ее грудь сквозь прозрачный шифон платья, спустились к ягодицам. Он еще крепче прижал ее к себе. Оба чувствовали, как растет лихорадочное желание.
Вера на секунду оторвалась от него.
— Пойдем туда.
Она указала на большой белый диван под навесом. Миша взял ее за руку, повел к дивану, начал расстегивать молнию на платье. Оно соскользнуло на пол. Вера стояла перед ним почти обнаженная. У него дыхание перехватило.
— Как ты прекрасна! Прекрасная и желанная…
Он схватил ее в объятия, начал яростно целовать, горя желанием познать все тайны этого тела. Расстегнул на ней бюстгальтер, смахнул на пол, взял в руки ее упругую грудь, наклонился и начал целовать. Судорога прошла по ее телу. Она утопала в его прикосновениях — его губ, языка. Он опустился на одно колено, начал целовать ее бедра, одновременно спуская колготки. С трудом дождался, пока она сняла туфли и колготки с ног. Не отрывал глаз от золотистого холмика волос внизу живота. Жадно потянулся к нему губами. Целовал, лизал, ласкал, исследовал. Он обожает эту женщину, он хочет проникнуть в нее, хочет узнать ее всю. Судорога снова прошла по ее телу. Вера больше не могла ждать. Скорее ощутить его внутри!
— Миша… прошу тебя… Миша…
Он быстро поднялся на ноги, сорвал с себя пиджак, галстук, подтяжки и рубашку. Наклонился, снял туфли и носки. Расстегнул брюки. Нижнего белья на нем не оказалось. Член вырвался наружу, как только брюки упали на пол. У Веры перехватило дыхание. Она издала нечленораздельное восклицание, потянулась к нему, обхватила член руками, начала гладить. Миша содрогнулся.
— Господи! — простонал он. — Никогда в жизни не чувствовал такого.
Он положил ее на диван. Она отвечала на его яростные, безжалостные толчки так, как никогда никому не отвечала. Спазмы блаженства один за другим сотрясали ее тело, извлекая из груди пронзительные крики. Она поднималась на новые и новые высоты физического наслаждения, такие, о которых раньше и мечтать не могла. Внезапно Миша остановился, издал громкий стон. Толкнулся в самую глубину, чувствуя, что больше не может удерживать последний взрыв страсти. С громким горловым звуком он изливался в нее мощными рывками и наконец обмяк, все еще крепко прижимая ее к себе, не в состоянии выпустить из рук. Он уже мечтал о следующем разе и о следующем после того.
Вера наслаждалась ощущением тяжести его тела, ощущением его внутри себя. Ощущением полноты… наполненности собственного существа. Словно встала на место какая-то важная часть сборной головоломки, представляющей собой ее жизнь, ее душу. Она нашла ее наконец. Жизнь ее заполнилась. И это только начало.
Манни, смотревший на все это широко раскрытыми глазами, несмотря на все свои старания казаться утонченно-безразличным, потянул Мишу за рукав:
— Ты здесь раньше бывал?
— Да, несколько раз. Ты же знаешь, они поддерживали нас в Израиле и помогли переехать в Нью-Йорк.
— Бунимы?! Сами Бунимы! — благоговейно выдохнул Манни. — Ты слышал, Саша?
Тот лишь молча кивнул, продолжая оглядывать галерею. Миша внимательно смотрел на Манни.
— Да, Бунимы. И можешь мне поверить, никто никогда в жизни об этом не забудет.
Манни удивленно вскинул глаза:
— Кажется, я тебя понял. Но все равно: это великолепно. Ты согласен?
Появился мажордом Вацлав. Первыми он подвел к дверям гостиной Соню и Дмитрия.
— Мистер и миссис Левин.
Гул голосов в гостиной затих, после чего раздались аплодисменты. Необычная реакция для гостей этого дома, призванная продемонстрировать одобрение Мишиным родителям.
Вацлав — высокий, массивный, широкоплечий — тут же вернулся. Подвел к дверям Мишу:
— Мистер Майкл Левин.
Раздался шквал аплодисментов, не смолкавший некоторое время. Миша несколько раз наклонил голову. Когда аплодисменты наконец стихли, гул голосов возобновился. Разговоры стали громче и оживленнее.
При именах Эммануила Цигельмана и Александра Соловьева никто из гостей даже голову не повернул. Однако чета Бунимов, будучи примерными хозяевами, немедленно поспешила к ним навстречу со словами приветствия. Они поняли: эти двое — друзья звезды сегодняшнего вечера.
Миша без малейших усилий общался с остальными гостями, со скромным достоинством принимал их неумеренные восхваления. Особой скромностью он никогда не отличался, однако и впечатления маниакального эгоцентрика он сейчас отнюдь не производил.
Наконец толпа вокруг него поредела. Он отошел в угол гостиной, где мог без помех насладиться отличным шампанским и черной икрой, v в изобилии разложенной на столах. Окинул взглядом собравшихся. Дмитрий увлеченно беседовал с Иваном Бунимом, так, словно они давно стали лучшими друзьями. Манни и Саша у роскошного мраморного камина внимательно слушали Татьяну Буним. А где же мама? Почему ее не видно в толпе? А, вон она. Направляется к нему… в сопровождении самой потрясающей женщины, какую он когда-либо видел в жизни. Миша прекратил жевать, не сводя глаз с этой красавицы. Очень высокая, по меньшей мере пять футов и девять дюймов, с длинными светлыми волосами, стянутыми назад в шиньон. У нее какой-то неземной, ангельский вид, подумал он, с этим бледным лицом, с идеально гладкой кожей, с голубыми, прозрачными, как льдинки, глазами. Умные глаза. И вся она настоящее совершенство в этом белом платье. Такая чистая, такая невинная, такая… девственная, нетронутая.
Соня подошла к сыну:
— Так я и знала, что ты где-нибудь прячешься.
— Просто решил немного передохнуть.
— Я хочу познакомить тебя с редким человеком. — Соня погладила юную красавицу по плечу. — Это Вера Буним, дочь Ивана и Татьяны. Мой сын Миша Левин.
Это их дочь?! Миша не раз слышал о том, что у четы Бунимов есть дочь, но никогда до этого ее не видел и не думал о ней. Более того, он ни разу толком не взглянул на ее фотографии в рамках работы Фаберже, стоявшие в библиотеке.
Он протянул руку. Блеснул белозубой улыбкой.
— Очень приятно познакомиться. Я столько о вас слышал. Вера кивнула. Ее идеальной формы губы изогнулись в улыбке.
— Я тоже много о вас слышала.
И голос у нее тоже само совершенство. Это не голос избалованной девочки. Мягкий, интеллигентный, с чуть заметным протяжным выговором. Наверняка она училась в какой-нибудь закрытой школе-интернате.
— Надеюсь, вы слышали хвалебные отзывы, — подмигнул он.
— Да, только хвалебные. — Глаза ее сверкнули озорством. — Но вот теперь, когда я вас увидела, даже не знаю, верить ли своим источникам информации.
— Это почему же? — рассмеялся Миша.
— Слишком у вас привлекательная внешность. Так не бывает. Боюсь, что с вами надо держать ухо востро. Соня тоже рассмеялась.
— Кажется, я оставлю вас одних, если вы ничего не имеете против.
— Конечно, миссис Левин.
— Да-да, мама. Пойди лучше посмотри, чем там папа занимается.
— Мы еще увидимся до нашего ухода, Вера.
Соня повернулась и отошла. Вера неуверенно взглянула на Мишу:
— Надеюсь, ваша мама на меня не обиделась. Насчет того, что с вами надо держать ухо востро.
— Не думаю. Маму не так легко обидеть.
— Да, наверное. Я имею в виду… при том, что вам всем пришлось пережить.
— Да, это закаляет.
Вера взглянула на него со странным выражением. Он бы сказал, что оно напоминает вызов.
— Итак, вы окончили занятия в школе и приехали к родителям, — попытался он завязать светский разговор.
— Да, я закончила первый курс по классу искусства в Слейде.
— А, значит, вы приехали ненадолго.
— Я пробуду здесь все лето. То здесь, то в Хэмптонсе. — Она снова вскинула на него свои прозрачно-ледяные голубые глаза. — А вы?
Я тоже пробуду все лето в городе. А осенью или самое позднее зимой отправлюсь на гастроли.
Ах вот как! Значит, вы наконец позволите всему миру вас услышать?
— Да. Время пришло.
— Кстати, я слушала вас сегодня с огромным удовольствием. Блестящее исполнение.
— Спасибо. Услышать такое от вас особенно приятно.
— Почему?
Во-первых, потому, что у вас наверняка очень тонкий вкус. Ну и, кроме того, ваша семья так нам помогла…
— Прошу вас, не надо об этом. У них есть такая возможность, а вы этого достойны. Все. Дело закрыто. О'кей?
— О'кей. Дело закрыто.
Мишу удивило то, что она не хочет даже упоминать о покровительстве родителей. В то же время он почувствовал облегчение.
— О Господи! — внезапно воскликнула Вера. — Вот идет эта старая драконша Аннабел Лоренс. Давайте убежим? Миша рассмеялся:
— Согласен.
— Идите за мной.
Вера побежала к двери в холл, Миша — за ней, окончательно завороженный этим ангелоподобным существом, которое — теперь он почему-то в этом не сомневался — отнюдь не является ангелом.
В коридоре она обернулась к нему:
— Почему бы нам не пойти наверх, поговорить. Как вы?
— Конечно.
Он почувствовал, что заинтригован. И еще почувствовал, как изнутри поднимается возбуждение.
Вера повела его к лифту с панелями из красного дерева. Они поднялись на третий этаж. Вера прошла по коридору, подошла к двери, он — за ней. Они вошли в комнату со светло-серыми стенами во французском стиле, с огромной кроватью, пушистым ковром в кремовых, розовых, зеленых и малиновых тонах, с массивным мраморным камином.
Вера подошла к балконной двери. Открыла ее. Миша вышел вслед за ней на террасу с пышной растительностью. Деревья, цветы, кустарники. Под огромным деревом стоял стол с большим тентом-зонтиком, вокруг него — стулья и шезлонги. Вдоль парапета под навесом расставлены диваны, кресла, столик на колесах с напитками.
Миша подошел к парапету, взглянул вниз на парк. Вдалеке загадочно мерцали городские огни. Как алмазы в темноте. Он разглядел южную часть Центрального парка, свою улицу, величественные башни западной части Центрального парка.
Вера подошла к нему:
— Прекрасный вид, правда?
— Да.
Она стояла совсем близко, почти вплотную. Ветер, гораздо более сильный здесь, на высоте, развевал ее волосы, отчего лицо казалось еще прекраснее. Дух захватывало от этой красоты.
— Хотите чего-нибудь выпить? Вина? Или, может быть, еще шампанского?
— У вас оно здесь есть?
— Да, конечно. Иногда хочется выпить бокал вина.
Она подошла к столику на колесах, опытной рукой сняла пробку с бутылки, уже открытой. Наполнила два фужера золотистой жидкостью, подошла к парапету, подала ему фужер.
— За вас! — Она коснулась его фужера своим. — Я очень рада, что наконец познакомилась со знаменитым Михаилом Левиным.
— За вас! — ответил Миша. — Я тоже счастлив, что наконец познакомился с прекрасной Верой Буним.
Она улыбнулась, сделала глоток шампанского.
— Странно, что мы до сих пор никогда не встречались, при том, что у наших семей такая история.
— Да. Честно говоря, я не знал, чего ждать. Даже представить себе не мог, что вы так… так прекрасны.
— Спасибо. — Она произнесла это очень искренне. — А вот я знала, что вы невероятно талантливы, и слышала, что вы очень красивы. — Она помолчала, глядя вдаль. Сделала еще глоток шампанского. Взглянула ему прямо в глаза. — Но я тоже не ожидала, что вы окажетесь настолько красивым и настолько… зрелым.
Миша снова почувствовал мощное и совершенно безошибочное возбуждение именно там, внизу. Вера Буним точно знала, на какую клавишу нажать.
— А чего же вы ожидали? Кого ожидали увидеть? Бледного заморыша, который из дома никогда не выходит? Или, может быть, гомика?
— Нет. Хотя среди пианистов часто встречаются бледные заморыши, и гомики тоже. Очень зрелого вида, кстати. Просто вы выглядите таким… настолько очевидным…
— Гетеро?
— Да. По крайней мере мне так кажется.
— А если бы это оказалось не так?
— Все равно вы очень привлекательны. Но в этом случае я бы не стала за вами гоняться, зная, что это пустая трата времени.
— А вы, оказывается, практичная женщина.
— Да, вообще-то я очень практичная женщина. Когда вижу то, что меня привлекает, не колеблясь протягиваю руку и стараюсь это получить.
— Женщина с вашей красотой и с вашими деньгами может получить абсолютно все, что ей хочется.
— Не обязательно. Я не собираюсь притворяться несчастненькой богатенькой девочкой. Я знаю, что мне в жизни очень повезло. Но иногда даже такие красивые и богатые, как я, не получают того, чего хотят.
— У меня такое чувство, что вы получите все, чего хотите. Он встретил ее напряженный взгляд.
— Вы в самом деле так думаете?
— Да.
Он придвинулся к ней ближе. Ощутил запах ее духов, сладкий, цветочный, но не приторный. Возбуждающий. Поставил фужер, обнял ее за плечи, притянул к себе. Дрожь прошла по ее телу. Такого она еще никогда не испытывала. Именно то самое ощущение, которого она ждала от этого человека всем своим существом. Она тоже поставила фужер с шампанским. Взглянула ему в лицо.
От ее реакции пожар вспыхнул у него в крови. Он крепче прижал ее к себе, начал осыпать поцелуями. Он упивался этой мягкой, нежной плотью, этой женственностью. Он не мог насытиться вкусом ее нежных губ. Проник в ее рот. Вера отвечала с такой же страстностью. Ощущала, как тонет в его объятиях. Ощущала страстное, нетерпеливое желание узнать этого человека. Почувствовала толчки его напрягшегося члена и едва не задохнулась. Дрожь снова прошла по телу.
Его губы еще на некоторое время задержались на ее губах, потом скользнули вниз, к ушам, шее. Он не мог насытиться вкусом ее кожи. Руки начали ласкать ее грудь сквозь прозрачный шифон платья, спустились к ягодицам. Он еще крепче прижал ее к себе. Оба чувствовали, как растет лихорадочное желание.
Вера на секунду оторвалась от него.
— Пойдем туда.
Она указала на большой белый диван под навесом. Миша взял ее за руку, повел к дивану, начал расстегивать молнию на платье. Оно соскользнуло на пол. Вера стояла перед ним почти обнаженная. У него дыхание перехватило.
— Как ты прекрасна! Прекрасная и желанная…
Он схватил ее в объятия, начал яростно целовать, горя желанием познать все тайны этого тела. Расстегнул на ней бюстгальтер, смахнул на пол, взял в руки ее упругую грудь, наклонился и начал целовать. Судорога прошла по ее телу. Она утопала в его прикосновениях — его губ, языка. Он опустился на одно колено, начал целовать ее бедра, одновременно спуская колготки. С трудом дождался, пока она сняла туфли и колготки с ног. Не отрывал глаз от золотистого холмика волос внизу живота. Жадно потянулся к нему губами. Целовал, лизал, ласкал, исследовал. Он обожает эту женщину, он хочет проникнуть в нее, хочет узнать ее всю. Судорога снова прошла по ее телу. Вера больше не могла ждать. Скорее ощутить его внутри!
— Миша… прошу тебя… Миша…
Он быстро поднялся на ноги, сорвал с себя пиджак, галстук, подтяжки и рубашку. Наклонился, снял туфли и носки. Расстегнул брюки. Нижнего белья на нем не оказалось. Член вырвался наружу, как только брюки упали на пол. У Веры перехватило дыхание. Она издала нечленораздельное восклицание, потянулась к нему, обхватила член руками, начала гладить. Миша содрогнулся.
— Господи! — простонал он. — Никогда в жизни не чувствовал такого.
Он положил ее на диван. Она отвечала на его яростные, безжалостные толчки так, как никогда никому не отвечала. Спазмы блаженства один за другим сотрясали ее тело, извлекая из груди пронзительные крики. Она поднималась на новые и новые высоты физического наслаждения, такие, о которых раньше и мечтать не могла. Внезапно Миша остановился, издал громкий стон. Толкнулся в самую глубину, чувствуя, что больше не может удерживать последний взрыв страсти. С громким горловым звуком он изливался в нее мощными рывками и наконец обмяк, все еще крепко прижимая ее к себе, не в состоянии выпустить из рук. Он уже мечтал о следующем разе и о следующем после того.
Вера наслаждалась ощущением тяжести его тела, ощущением его внутри себя. Ощущением полноты… наполненности собственного существа. Словно встала на место какая-то важная часть сборной головоломки, представляющей собой ее жизнь, ее душу. Она нашла ее наконец. Жизнь ее заполнилась. И это только начало.
Глава 14
— Квартира Левиных, — произнесла Катя в телефонную трубку со своим резким акцентом.
Некоторое время она слушала, потом разразилась обычной литанией, которую повторяла день за днем:
— Прошу прощения, их сейчас нет. Скажите свое имя и номер телефона. Кто-нибудь из них вам обязательно позвонит при первой же возможности. — Быстро начала писать в блокноте, лежавшем перед ней. — Да… да… Чао.
Положила трубку, подняла глаза на Мишу. Ее красивое лицо выглядело усталым, большие карие глаза утратили свой блеск.
— За сегодняшнее утро это уже двадцать девятый звонок. Просто невероятно. У меня ни минуты свободной.
Она откинула прядь волос с лица длинным, покрытым красным лаком ногтем. Слегка надула полные чувственные губы.
Миша не сводил глаз с выемки на груди в раскрытом вороте блузки.
— И кто сейчас?
— Дирижер. Из… Мюнхена. — Он подтолкнула к нему блокнот. — Вот, здесь вся информация.
Миша быстро пробежал глазами запись в блокноте, отдал ей, глядя в ее ярко накрашенные глаза.
— Послушай, Катя, почему бы тебе не включить автоответчик и передохнуть? Выпить чашку кофе? Она улыбнулась:
— А ты не хочешь кофе?
— Хочу, конечно.
Катя вышла из-за письменного стола, направилась на кухню. Миша смотрел ей вслед, любуясь ее движениями. Как кошка… Кошка из джунглей, сильная, крепкая, чувственная… и немного хищная.
Он взял ее блокнот, начал перелистывать страницы. Просмотрел список позвонивших за сегодняшнее утро. В последнее время телефон звонил не переставая. В конце концов Соня наняла Катю Петрову, эмигрантку из России, о которой услышала через друзей. После концерта в «Карнеги-холл» агенты, продюсеры, представители компаний звукозаписи, адвокаты и рекламодатели без устали гонялись за Мишей.
Он бросил блокнот на стол и пошел на кухню, где Катя готовила кофе. Она подняла глаза, улыбнулась, поманила его пальцем. Он подошел. Она обняла его за талию, притянула к себе вплотную.
— М-м-м… Как с тобой приятно, Миша!
Возбужденный, он нагнулся к ней. Начал целовать ее шею. Положил руки по обе стороны кухонной стойки, как бы пригвоздил ее, толкнулся в нее твердым напрягшимся членом.
— Пойдем наверх, — шепнул он, покусывая ее шею. Катя оторвалась от него. Надула губы.
— Я не могу. Твоя мама скоро придет.
— А мы быстро. Как в прошлый раз. Неожиданно Катя приняла сугубо деловой вид.
— Нет. Мне надо заниматься делом. Мне очень нужна эта работа, и я вовсе не хочу, чтобы Соня на меня рассердилась.
— Ах черт!
— Кофе готов. Отпусти меня.
Он отошел, мысленно кляня ее за то, что намеренно дразнила и возбуждала его, и себя за то, что так быстро поддался. В паху ощущалась тупая боль.
Неожиданно раздался пронзительный звук зуммера. Миша подошел ответить. Катя в это время наливала кофе в чашки.
— Что там, Сэм?
— Посетитель. Манни Цигельман.
— Пропустите его. Пусть поднимется.
— Будет сделано.
Манни и Саша уже стали в доме Левиных чем-то вроде предметов домашнего обихода, однако Сэм никогда никого не пропускал наверх, не получив на это разрешения.
Миша обернулся к Кате. Она демонстративно его не замечала. Он тяжело вздохнул, пошел в холл, отпер дверь и стал ждать Манни. Вот подошел лифт. Через несколько секунд появился Манни, как всегда одетый с иголочки.
— Привет, старина! — заговорил он. — Кажется, я некстати?
— Да нет, Манни, проходи. А где Саша?
— Дома. Занимается моими бумагами.
Они прошли в комнату, сели на диван. Манни открыл портфель, начал перебирать бумаги.
— У меня здесь есть кое-какие цифры. Я хочу, чтобы ты на них взглянул.
Вошла Катя с двумя кофейными чашками в руках. Подала одну Мише.
— Привет, Манни, — обратилась она к нему как к старому знакомому. За то время, что она здесь работала, Манни появлялся в квартире Левиных каждый день. — Кофе хочешь?
— Да, это было бы прекрасно.
— Два куска сахара и побольше сливок?
— Чудесно.
Манни вынул из портфеля бумаги, повернулся к Мише:
— Вот, посмотри. Ты помнишь тот договор касательно звукозаписи, который мы с тобой обсуждали? Фирма ББР — Брайтон-Бич рекордингс?
— Помню. И что дальше?
— Взгляни на эти цифры.
Он подал Мише лист бумаги с цифрами и аккуратными пометками.
— Вот это, — он указал на цифру, обведенную жирным кружком, — аванс, который они предлагают.
Он поднял глаза на Мишу. Губы его растянулись в улыбке. Сейчас он напоминал Чеширского кота.
Миша изумленно посмотрел на него:
— Ты, конечно, шутишь? Манни покачал головой:
— Нисколечко.
— Но это фантастика! О таком я даже не мечтал! Появилась Катя с кофе для Манни.
— Спасибо, Катя.
— На здоровье.
Она снова уселась за письменный стол. Включила автоответчик, перемотала пленку, начала записывать оставленные сообщения. Манни указал еще на одну цифру, обведенную кружочком:
— Вот это, я думаю, тебе тоже понравится. Гонорар исполнителя.
— Манни! — Миша обнял его, похлопал по спине. — Все! Я нанимаю тебя на работу! Я тебя нанимаю! Манни задохнулся:
— Отпусти! Ты меня задушишь! Кофе сейчас прольется. Миша еще раз хлопнул его по спине:
— Просто фантастика! Как тебе это удалось? Манни поставил чашку, поправил галстук, пригладил редкую бахромку волос, венчиком окружавших его плешивую голову.
Некоторое время она слушала, потом разразилась обычной литанией, которую повторяла день за днем:
— Прошу прощения, их сейчас нет. Скажите свое имя и номер телефона. Кто-нибудь из них вам обязательно позвонит при первой же возможности. — Быстро начала писать в блокноте, лежавшем перед ней. — Да… да… Чао.
Положила трубку, подняла глаза на Мишу. Ее красивое лицо выглядело усталым, большие карие глаза утратили свой блеск.
— За сегодняшнее утро это уже двадцать девятый звонок. Просто невероятно. У меня ни минуты свободной.
Она откинула прядь волос с лица длинным, покрытым красным лаком ногтем. Слегка надула полные чувственные губы.
Миша не сводил глаз с выемки на груди в раскрытом вороте блузки.
— И кто сейчас?
— Дирижер. Из… Мюнхена. — Он подтолкнула к нему блокнот. — Вот, здесь вся информация.
Миша быстро пробежал глазами запись в блокноте, отдал ей, глядя в ее ярко накрашенные глаза.
— Послушай, Катя, почему бы тебе не включить автоответчик и передохнуть? Выпить чашку кофе? Она улыбнулась:
— А ты не хочешь кофе?
— Хочу, конечно.
Катя вышла из-за письменного стола, направилась на кухню. Миша смотрел ей вслед, любуясь ее движениями. Как кошка… Кошка из джунглей, сильная, крепкая, чувственная… и немного хищная.
Он взял ее блокнот, начал перелистывать страницы. Просмотрел список позвонивших за сегодняшнее утро. В последнее время телефон звонил не переставая. В конце концов Соня наняла Катю Петрову, эмигрантку из России, о которой услышала через друзей. После концерта в «Карнеги-холл» агенты, продюсеры, представители компаний звукозаписи, адвокаты и рекламодатели без устали гонялись за Мишей.
Он бросил блокнот на стол и пошел на кухню, где Катя готовила кофе. Она подняла глаза, улыбнулась, поманила его пальцем. Он подошел. Она обняла его за талию, притянула к себе вплотную.
— М-м-м… Как с тобой приятно, Миша!
Возбужденный, он нагнулся к ней. Начал целовать ее шею. Положил руки по обе стороны кухонной стойки, как бы пригвоздил ее, толкнулся в нее твердым напрягшимся членом.
— Пойдем наверх, — шепнул он, покусывая ее шею. Катя оторвалась от него. Надула губы.
— Я не могу. Твоя мама скоро придет.
— А мы быстро. Как в прошлый раз. Неожиданно Катя приняла сугубо деловой вид.
— Нет. Мне надо заниматься делом. Мне очень нужна эта работа, и я вовсе не хочу, чтобы Соня на меня рассердилась.
— Ах черт!
— Кофе готов. Отпусти меня.
Он отошел, мысленно кляня ее за то, что намеренно дразнила и возбуждала его, и себя за то, что так быстро поддался. В паху ощущалась тупая боль.
Неожиданно раздался пронзительный звук зуммера. Миша подошел ответить. Катя в это время наливала кофе в чашки.
— Что там, Сэм?
— Посетитель. Манни Цигельман.
— Пропустите его. Пусть поднимется.
— Будет сделано.
Манни и Саша уже стали в доме Левиных чем-то вроде предметов домашнего обихода, однако Сэм никогда никого не пропускал наверх, не получив на это разрешения.
Миша обернулся к Кате. Она демонстративно его не замечала. Он тяжело вздохнул, пошел в холл, отпер дверь и стал ждать Манни. Вот подошел лифт. Через несколько секунд появился Манни, как всегда одетый с иголочки.
— Привет, старина! — заговорил он. — Кажется, я некстати?
— Да нет, Манни, проходи. А где Саша?
— Дома. Занимается моими бумагами.
Они прошли в комнату, сели на диван. Манни открыл портфель, начал перебирать бумаги.
— У меня здесь есть кое-какие цифры. Я хочу, чтобы ты на них взглянул.
Вошла Катя с двумя кофейными чашками в руках. Подала одну Мише.
— Привет, Манни, — обратилась она к нему как к старому знакомому. За то время, что она здесь работала, Манни появлялся в квартире Левиных каждый день. — Кофе хочешь?
— Да, это было бы прекрасно.
— Два куска сахара и побольше сливок?
— Чудесно.
Манни вынул из портфеля бумаги, повернулся к Мише:
— Вот, посмотри. Ты помнишь тот договор касательно звукозаписи, который мы с тобой обсуждали? Фирма ББР — Брайтон-Бич рекордингс?
— Помню. И что дальше?
— Взгляни на эти цифры.
Он подал Мише лист бумаги с цифрами и аккуратными пометками.
— Вот это, — он указал на цифру, обведенную жирным кружком, — аванс, который они предлагают.
Он поднял глаза на Мишу. Губы его растянулись в улыбке. Сейчас он напоминал Чеширского кота.
Миша изумленно посмотрел на него:
— Ты, конечно, шутишь? Манни покачал головой:
— Нисколечко.
— Но это фантастика! О таком я даже не мечтал! Появилась Катя с кофе для Манни.
— Спасибо, Катя.
— На здоровье.
Она снова уселась за письменный стол. Включила автоответчик, перемотала пленку, начала записывать оставленные сообщения. Манни указал еще на одну цифру, обведенную кружочком:
— Вот это, я думаю, тебе тоже понравится. Гонорар исполнителя.
— Манни! — Миша обнял его, похлопал по спине. — Все! Я нанимаю тебя на работу! Я тебя нанимаю! Манни задохнулся:
— Отпусти! Ты меня задушишь! Кофе сейчас прольется. Миша еще раз хлопнул его по спине:
— Просто фантастика! Как тебе это удалось? Манни поставил чашку, поправил галстук, пригладил редкую бахромку волос, венчиком окружавших его плешивую голову.