Страница:
Это было спасением. Они с такой энергией извергли меня из своей среды, что я, как бейсбольный мяч, врезался в группу священников. Те так переполошились, что мне ничего не оставалось, как продолжать движение, и я влетел в дверь мужского туалета.
Поспешно достав монету, я со страдальческим вздохом облегчения благополучно пристроился в кабинке.
Я просидел там немного. Все у меня так болело, что я забыл поднять ноги. Вспомнив, как это делается, я подтянул их кверху. И как раз вовремя.
Две пары тяжелых ботинок!
Двое крепких парней шли вдоль запертых кабинок, заглядывая под двери!
Они меня не обнаружили.
И, видимо торопясь, ушли.
Только тогда я позволил себе страдать. От поездки в машине все мои кровоподтеки заболели разом. Я был уверен, что мой бейсбольный полет снова заставил кровоточить все ссадины и царапины. Через что только ни приходится пройти человеку, чтобы выполнить свои простые обязанности!
Подавив желание чихнуть, я вдруг вспомнил, что забыл позвонить в нью-йоркскую контору и попросить Рата включить ретранслятор 831. Без него я не мог видеть, что делает Хеллер.
Впрочем, до четырех часов у меня была уйма времени. Вопрос заключался в том, как выбраться из туалета и пробраться к телефону незамеченным.
Осмелев, я вышел из кабинки.
У раковины стоял человек, очень даже большой человек. Перед ним лежали принадлежности для бритья, и он скоблился старой опасной бритвой. Он стоял лицом к входу. Его шляпа, похожая на охотничью, и куртка, черно-белая в клетку, висели на крючке совсем рядом с дверью.
Будучи хитрым и сообразительным, я знал, что скоро ему понадобится умыться. Мыльная пена уже лезла ему в глаза. Я ждал. И точно — он наклонился над раковиной.
В одно мгновение я сорвался с места и завладел его курткой и шляпой. Еще быстрее я выскользнул из туалета, одновременно ловко надевая на себя похищенное.
Странная шляпа — скорее красная фуражка с козырьком спереди и сзади — оказалась ужасно мне велика. Она свободно налезла на мою собственную шляпу. Клетчатая куртка тоже была огромной и могла сойти за пальто. Маскировка что надо!
Я осторожно огляделся. И, разумеется, увидел этих двух крепких парней! Но они смотрели в противоположную от меня сторону, шаря глазами по выстроившимся очередям.
Я перебрался к разменному автомату и поменял десять долларов на мелочь. У меня было туго с наличностью, это уж точно.
Надежно замаскированный с помощью шляпы и куртки-пальто, я проскользнул в застекленную телефонную будку. Позвонил в нью-йоркскую контору.
— Позовите Рата, — сказал я.
На телефоне сидел какой-то идиот с Флистена: это я мог определить по тому, как он каким-то немыслимым образом превращал свистящие звуки в шипящие:
— Ижвините. Бедняга Рат еще в больнише. Ошложнения. На его пневмонию пенишиллин не дейштвует. Шоштояние у него критичешкое. Кто жвонил, как мне передать?
Ну и ражожлилщя же я! Я так кипел, что шразу же перешел на флиштеншкий яжык. Такому идиоту не понять и образцового волтарианского языка, уж не говоря о простом английском.
— Отпуск! Отпуск! Ваши только об этом и мечтают!
— О, демоны зеленой бездны! — воскликнул он на флистенском. — Это, наверное, офицер Грис! — Похоже, испугался. Вот так-то лучше!
— Теперь слушай меня, — прорычал я ему по-флис-тенски. — Передай Рату приказ кончать симуляцию и браться за Эмпайр Стейт, и пусть присылает отчеты, или я начиню его связистами Красного «Табаско»! И слушай, ты, идиот, если я еще когда-нибудь поймаю тебя на том, что ты опять говоришь на флистенском по земному телефону, ты у меня послушаешь «Ночь на Лысой горе» со скалками! Все понял?
Он понял. Ужасней ругательства я придумать не мог. Он залепетал что-то невразумительное!
Я повесил трубку, чувствуя себя немного лучше.
Мэдисон! Я должен позвонить Мэдисону и сказать ему, что проделана блестящая работа. Триумф ССО! А также, что я улетаю. Тогда Гробе не будет знать, куда посылать змей.
Я опустил в прорезь монеты и нажал на кнопки. Поразительно! Ответил сам Мэдисон.
— Спасибо, что сразу же позвонили, господин Недошвыр. Вы преуспели, чтобы протолкнуть Хеллера на Оскара за вождение автомобиля без помощи рук?
— Нет, нет. — Я чихнул. — Это говорит «Табаско» Смит… я хочу сказать, господин Смит. Мэдисон, мне просто необходимо было позвонить и сказать, что тобой проделана блестящая работа. Ты чудо. Спасибо богам за ССО, и, пожалуйста, передай господину Гробсу, что я отбыл надолго, чтобы шпионить за войсками связи для мисс Агнес.
— Проделана работа? — повторил он озадаченно. — Но кампания еще не окончена, Смит, далеко не окончена! Еще много что нужно сделать, чтобы получился прочный имидж. Подождите, пока не увидите завтрашних газет! В них будет напечатано про то, что он так нажился на гонках, делая ставки против самого себя, что все отдаст, чтобы подкупить фермеров из Канзаса.
Ну вот, снова он говорил о том, чего я и раньше не понимал.
— Что все это значит — насчет фермеров из Канзаса?
— До вас не доходит? — изумился он. — Боже ты мой, уж вам точно далеко до профессионала. Мне приказано добиться, чтобы его имя стало привычным у всех на устах, и сделать его бессмертным. Поскольку имидж «человека, который развязал третью мировую войну» развалился, мне пришлось взять другой курс. Сейчас я работаю над имиджем «Джесси Джеймса». Это был знаменитый разбойник, который боролся с железными дорогами, грабя поезда и отдавая награбленное фермерам. Он один из великих народных героев Америки. Бессмертен. Так что, если мне удастся придать Уистеру имидж типа Джесси Джеймса, все будет отлично. Хотя этот имидж может меняться. ССО — вещь флюидная, Инксвитч, а главное — нам нужно сохранить первую страницу, сколько бы ни встало у нас на пути естественных преград. Если я очень постараюсь и буду придерживаться основ профессиональных ССО, Вундеркинда ждет успех, но для этого потребуется время. А теперь, если вы освободите телефон, я буду вам очень благодарен. Сегодня меня стенографируют, поскольку люди Фаустино застрелили Скрытокамера в аэропорту, а у Тэда Бродяги рожает жена. Я жду звонков от разных гоночных объединений: надо лишить Вундеркинда права выступать на всех автотреках Америки, чтобы на следующий день мы могли утверждать, что они просто боятся выступать против него в гонках. А через день после этого я должен позаботиться о том, чтобы проигравшие болельщики организовали беспорядки, а на это потребуется много времени. Поэтому мне нужны все мои телефоны!
Да, разумеется, я чувствовал, что он сильно занят.
— Пожалуйста, передай господину Гробсу, — я чихнул, — что как у войск связи, так и у мисс Агнес имеются детекторы змей. Всего хорошего.
Я повесил трубку. Так, с этим было покончено. Стоило ли звонить начальнику отдела безопасности и сообщать, что меня не будет в городе? Тут я вспомнил: все, что связано со мной, не появляется на экране компьютера и они не могут сказать, работаю я или нет. Да и у мисс Щипли эта линия связи может быть под контролем. Кроме того, телефонный разговор может засечь налоговая инспекция. Собственно, не они ли уже преследуют меня сейчас…
Хлоп!
Дверь телефонной кабинки резко распахнулась.
Я в испуге отшатнулся, но поздно!
Это был хозяин шляпы и куртки!
Он возвышался надо мной, как гора!
Огромная лапа схватила меня и яростно вырвала из кабинки.
Я увидел здоровенный кулак, занесенный для удара.
Хрясь!
В глаз будто молотом ударило!
Я свалился на пол. Голова — бам! — стукнулась об угол телефонной будки!
Фью-ю-ю-и!
В воздухе вокруг меня вспыхнули звезды.
Звук исходил не от звезд — от ботинка, лягнувшего меня в бок.
Он сорвал с меня куртку. Схватил шляпу.
Бац!
Он снова лягнул меня в бок.
Я крепко зажмурился, ожидая следующего удара. Но его не последовало. Я открыл глаза.
Две пары тяжелых ботинок! Прямо возле моего лица!
Догнали-таки меня эти двое крепких парней!
Мне крышка!
Я взглянул вверх. Один нагнулся и рывком поставил меня на ноги.
Другой полез в карман. За пистолетом? Наручниками?
Первый спросил:
— Вы Ахмед Бен-Натти?
О мои боги! На авиалинии Пан-Америкэн я назвался Инксвитчем. Ахмед Бен-Натти — мое имя в Объединенной Арабской лиге, под которым я путешествовал и на которое имел паспорта.
Я слишком ослаб, чтобы оказывать сопротивление. Но с хитростью было все в порядке.
— Да, я Ахмед Бен-Натти и у меня дипломатический статус! Вы не можете меня арестовать!
— Арестовать вас? — переспросил он. — Что вы, что вы, товарищ. Мы из Большого туристического агентства («большой» они сказали по-русски). Мы пытались догнать вас и передать вам ваш билет!
Он отряхивал меня, и в воздух поднялось облако запахов горчицы, перца и соуса «Табаско». Мы оба чихнули.
— Вот вам ваши бумаги на самолет, — сказал другой крепкий парень. — Мы уже нашли и переправили ваш багаж на борт. Вам, товарищ, лучше поспешить. Ваш рейс уже объявляют.
— Сдается мне, что он не может идти, — сказал другой, снова чихнув. — Давай-ка отнесем его к двери первого класса и попросим пропустить нас. Мы поможем втащить его на самолет.
Мы прошли через крысиный лабиринт детекторов и мило сочувствующих служащих, по трапу и в боковую дверь самолета. Мы поднялись на борт последними. Я же едва не опоздал на свой рейс! Очевидно, его отправляли раньше графика!
Они свалили меня на место первого класса.
Ютанк! Накидка с капюшоном, чадра — она уже сидела там!
— Милая! — вскричал я.
Ютанк схватила проплывающий мимо голубой рукав.
— Начальник, — сказала она, — я вижу, у вас сзади много свободных мест. Не могли бы вы перенести моего хозяина на одно из них? Рядом с ним мне хочется чихать!
Он коротко отсалютовал: «Служба Пан-Ам, мэм».
Затем щелкнул пальцами, зовя стюардессу, и оба они моментально перенесли и усадили меня на заднее место в салоне первого класса, прикрыли полиэтиленовой пленкой и пристегнули ремнем.
Я откинулся на спинку сиденья. Окруженный пышной роскошью первоклассного суперлайнера, классическими греческими храмами на стенах, я облегченно вздохнул, чихнув при этом, и почувствовал, что постепенно успокаиваюсь.
А потом с облегчением увидел, как убегает посадочная полоса, и, склонившись без особых мучений к иллюминатору, стал наблюдать, как уменьшается и пропадает вдали задымленный горизонт Нью-Йорка.
Спасибо богам, у меня это получилось.
Позже на тележках по проходу развозили вкусный обед. Но бокал вина, хоть и подаваемый в салоне первого класса с особой церемонией, не может заменить хорошего магического кристалла. Со своей обычной недоброй улыбкой жестокая Судьба совсем рядом деловито перебирала имеющиеся у нее бедствия. То, что она выбрала для меня на первый раз, было ужасным. Одно воспоминание об этом заставляло меня передернуться.
И я еще был жив!
Какое облегчение!
Мы приземлились, и, пока ждали, когда подгонят трап к открытой двери, Ютанк подошла ко мне и положила свою изящную ручку мне на рукав — милость, которой я редко удостаивался. Она взглянула мне в лицо большими и темными глазами, умоляющими из-под чадры.
— 0 мой повелитель, — прошептала она, — у нас осталось немного денег. — Она держала в руках открытую сумочку, набитую деньгами. — Можно мне оставить это себе?
— О, милая моя Ютанк, какая ты замечательная хозяйка! Конечно, ты можешь оставить это себе. — Меня это сильно растрогало. Вообразите только: совершить такое путешествие, истратив гораздо меньше сотни тысяч долларов! К тому же у меня имелись еще МИЛЛИОНЫ в золоте, привезенном мной с Волтара.
Она щелкнула замочком сумочку и первой сошла по трапу.
У ворот аэропорта нас встречали несколько человек: таксист, Карагез и — ну конечно, — двое маленьких служек Ютанк!
Преодолевая ветер, облепивший плащом ее фигуру, Ютанк побежала к встречающим.
Двое ее мальчишек прорвались в ворота и, ликуя от восторга, полетели по бетонированной площадке к ней навстречу!
Она подхватила их, прижимая к себе.
Мальчишки обняли ее за шею, и она целовала их в щеки — через чадру. Какая трогательная встреча! Они наперебой рассказывали ей о том, что случилось с тех пор, как она уехала, и пытались в то же время выяснить, что она им привезла.
Меня они не удостоили вниманием, когда я, мучаясь, прохромал мимо.
Не удостоил и Карагез. Не удостоил и водитель такси. Я прошел через вокзал к парковочной площадке. Очевидно, Карагез привез мальчишек в БМВ Ютанк, ибо я увидел там ее машину рядом с такси встречающего водителя.
Ветер дул сухой и холодный и немного покалывал песком. Меня начинала пронимать холодная дрожь, что не шло на пользу моим незажившим ранам.
Наконец они появились на стоянке — двое мальчишек с сияющими глазами, захлебывающихся от восторженной болтовни. Они и в самом деле немного напоминали Рудольфа Валентино и Джеймса Кэгни, как те, должно быть, выглядели в детстве. Такой подарок действительно не мог не иметь успеха!
Ютанк разъясняла водителю такси:
— Вот декларации на чемоданы. Они не могли прибыть на этом самолете, но, когда прибудут, вы обязательно наймите для них грузовик. Теперь мы поедем домой.
Карагез подошел к ней поближе и что-то зашептал на ухо. Ютанк воскликнула:
— Мороженое! А как насчет того, мои милые мальчишечки, чтобы отведать мороженого в городе?
Они визгом одобрили этот план.
Карагез, Ютанк и двое мальчишек сели в БМВ, и машина с Ютанк — под чадрой — за рулем вылетела со стоянки, взвизгнула шинами при повороте на дорогу в Афьон и была такова.
Таксист загрузил свою машину чемоданами и сумками, прибывшими с этим рейсом, и вскоре мы уже ехали на виллу.
— Ну как она? — бросил он мне через плечо, когда нам пришлось петлять, избегая столкновения с верблюдами и телегами, запряженными ишаками.
— Совершенно изумительная, — отвечал я. — Она не только прекрасная рабыня, она к тому же еще оказалась замечательной экономкой, такой и не сыщешь! Она распоряжалась всеми нашими финансами в этом очень дорогом путешествии, и теперь, когда мы сошли с самолета, оказалось, что у нее остались, похоже, все деньги, которые мы взяли с собой. Просто изумительно! Не знаю, как ей это удалось!
— Да-а, вам здорово повезло с этой покупкой, это уж точно, — позавидовал мне таксист. — К тому же еще и дешево. Больше таких рабынь не производят. За нее сейчас дали бы почти столько же, сколько за новенькую. Хотите, я обменяю ее на новую модель?
— Никогда! — сказал я твердо. — Даже если их будут выпускать с новым задником.
Мы подъезжали к вилле. Рядом с ней на дороге стояло изрядное количество припаркованных машин. Таксист выбрал местечко и остановился.
Я вылез — со скрипом. Прошел через ворота. Во дворе было полно мужчин.
Моя реакция — ведь, в конце концов, я был почти полутрупом — не отличалась быстротой. Я не сделал никакой попытки к отступлению.
Один здоровенный детина зашел ко мне со спины.
Другой бугай угрожающе медленно подошел ко мне и произнес турецкое имя, принятое мною на Земле:
— Вы Султан-бей?
— Это он, — сказал еще один. — Я его знаю.
Ко мне подскочил еще какой-то громила:
— Я из американской компании «Гнет». Пожалте ваш счет. Он просрочен!
Еще один протолкнулся ко мне, орудуя плечом:
— Я из клуба «Гони должок». Пожалте ваш счет.
Он просрочен!
Протиснулся еще один, представляясь:
— Я из «Мастер-Карп»! Что вы намерены делать
С этим вот счетом?
К толпе, толкаясь, присоединился еще один:
— Я из кредитной корпорации «Соковыжималка».
Процент на покупки, сделанные вами в первом месяце, уже превысил первоначальную сумму!
Все вместе они проревели угрожающим хором:
— Когда нам заплатят?
Я, шатаясь, отступил назад. Впрочем, недалеко, поскольку они взяли меня в кольцо. Все они размахивали счетами!
И тут до меня дошло! Как обухом по голове ударило. Ютанк перед отъездом набрала кредитных карточек, пользуясь, очевидно, моим солидным именем и положением. Она, стало быть, проделала всю эту поездку на одни кредитные карточки!
Я поднял вверх забинтованную руку.
— Довольно! — крикнул я. — Вам будет заплачено! — Главное — сохранить свое старое жилище.
Я поспешно пересек двор, внутренний дворик, вошел в свою спальню, залез в стенной шкаф и распахнул потайную дверь.
Все было на месте — груда ящиков в углу моего тайника, все с пометкой «Радиоактивно — опасно для жизни», чтобы отпугнуть людей.
Невзирая на боль в руках и мучение, испытываемое при наклоне, я оторвал крышку от ящика. Желтое сияние! Я вынул слиток весом в пятьдесят фунтов. На Земле он весил бы 41,6 фунта. При двенадцати тройских унциях на фунт это составило бы 499,99 унции. Золото, когда я в последний раз интересовался его курсом, стоило семьсот долларов. Стоимость этого слитка, следовательно, превышала 349 999,99 доллара! Это должно удовлетворить кредиторов!
Я выбрался со слитком из дома. Когда я снова появился на лужайке, они рты пораскрывали от изумления. Я уронил слиток на землю.
— Это золото, если превратить его в деньги, по кроет все мои долги. И не забудьте вернуть мне разницу.
Они бросились к нему, отталкивая друг друга. Один здоровенный бугай завладел им первым. Он достал из кармана перочинный ножик и пошкрябал слиток лезвием.
Поглядел, поглядел.
Показал другим.
Я тоже посмотрел.
Срезанная им тонкая стружка оказалась свинцовой!
— Султан-бей, — проговорил он низким угрожающим голосом, — этот слиток — свинец, покрытый золотистой краской! Вы что, хотите нас одурачить?
Я не мог в это поверить!
Я сам проверил слиток. Свинец под слоем золотистой краски — и ничего более.
Кредиторы тут же принялись вытаскивать из дома ковры.
— Подождите! Подождите! — крикнул я и снова устремился к своему тайнику.
Я стал распечатывать ящики и вытаскивать слитки. Девять ящиков. Еще семнадцать пятидесятифунтовых слитков. Еще восемьсот пятьдесят фунтов. Ножик остервенело срезает стружку за стружкой!
Везде оказался свинец под слоем золотистой краски! Но ведь перед моим отъездом в Нью-Йорк это было настоящее золото! Я же проверял!
Страдая от боли, с развязавшимися на руках бинтами, я снова вернулся на лужайку.
Кредиторы не только собрали груды ковров и мебели, но и выгнали из дома моих слуг. Они надевали им на ноги кандалы и связывали их вместе длинной цепью. Один здоровенный амбал крикнул:
— На невольничьих рынках Аравии за них заплатят хорошие деньги.
— Постойте! Постойте! — упрашивал я. — Я вам заплачу. Просто у меня сейчас немного побаливает голова.
Таксист был еще на месте. Я вскочил в машину. Мне хотелось сохранить свое старое жилище.
— Строительная компания «Мадлик»! — крикнул я ему. — И к черту верблюдов!
Подскакивая на ухабах и кренясь на поворотах — что явилось серьезным испытанием для моих синяков, — машина помчалась назад, в Афьон. Визжа тормозами, она остановилась у «Мадлика», и я влетел в контору.
— Я вас ждал, — сказал управляющий.
Я сразу же устремился к сейфу, открыл его и достал пачки долларов США. Ох, как больно было видеть эти деньги, исчезающие в мешке, и знать, что мне уж никогда не гладить их руками.
Четверть миллиона долларов! Моя половина комиссионных от стоимости этого строительного проекта. Я расписался в получении, и мы рванули назад на виллу.
Здорово намучившись от тряски, я вылез из дымящегося такси.
Гордо я вступил во двор.
Они ждали. Еще лежали сваленные в кучу ковры. Еще стояли слуги в ножных кандалах.
Торжествуя, я бросил им мешок с деньгами.
Кредиторы бросились к нему, растерзали его на части и принялись считать.
Представитель клуба «Гони должок» прокричал:
— Здесь только четверть миллиона! — и повернулся к деньгам спиной. У подручного он взял лист бумаги и помахал им, говоря: — Вот мое предписание на лишение права выкупа закладной! Повесь замок на эти ворота!
— Постойте! Постойте! — взвизгнул я. — Я заплачу! Заплачу! — О боги! Сколько же было в этих банковских счетах?
Я повернулся к такси:
— В контору к Фахт-бею! — Я сохраню старое жилье всем чертям назло!
Сопровождаемые ревом мотора и протестующим воплем моих синяков, мы затормозили перед Международным центром переподготовки фермеров. Я ввалился в кабинет командира базы.
Фахт-бей посмотрел на меня и с устрашающим выражением лица промолвил:
— Я ждал вашего прихода.
— Дай мне миллион долларов! — потребовал я.
— Не могу этого сделать, — ответил он.
Я очень удивился и стал объяснять:
— Послушай, я основал эту больницу. В ней двести гангстеров изменили свои физиономии. Каждый — за сто тысяч долларов, а в целом — за двадцать миллионов! Здания стоят только миллион. Остается чистыми девятнадцать миллионов. Как это ты не можешь? Посмотри, какой у вас доход!
— Не так уж он велик, чтобы компенсировать весь наносимый вами ущерб. Кроме того, спрос на наркотики от Ломбара Хисста в весовом исчислении неизвестен. Мы едва сводим концы с концами.
— У меня беда! — взвыл я жалобно.
— А когда у вас ее не было? — сыронизировал Фахт-бей. — Но у меня к вам есть одно предложение. Если вы согласитесь на определенные условия, то сможете получить четверть миллиона.
— Условия? — уныло переспросил я.
— Когда стали поступать кредитные карточки, я принял решение и написал для вас обязательство, которое надобно подписать. Вот оно, читайте.
Я прочел его:
«Я, Солтен Грис, клянусь прекратить заниматься подкупом, надувательством и растратой денежных сумм из казны земной базы. Я не потребую больше ни одного цента после этого окончательного платежа и обязуюсь не заключать больше никаких контрактов на строительство с целью получения от подрядчиков комиссионных, как я это делал раньше.
Подпись
Приведен к присяге
Засвидетельствовано»
Я отчаянно нуждался в деньгах. Но это… это было просто ужасно!
Фахт-бей предупредил:
— Если откажетесь подписывать, я вас отдам на растерзание агентам.
Четверть миллиона уже лежала у него наготове.
Я подписал. Он пригласил в свидетели свою жену и охранника.
Запихнув пачки банкнотов в удобный мешок, я снова сел в такси. Мы бешено помчались на виллу.
Я с трудом выбрался из такси. Дотащился до ожидающей меня толпы. Швырнул им мешок.
Они набросились на него, как звери, и разорвали его. Сосчитали деньги.
— Ага! — воскликнул агент из американского «Гнета». — Он оплатил счета за первый месяц!
Другие согласились. Они сняли оковы с моих домашних слуг. Прогнали их со двора и вернули на место ковры и мебель.
У меня кружилась голова. Да, я сохранил старое жилище. Но ценой какой ужасной жертвы! И снова, всего лишь через несколько недель, и меня, и дом подхватит вихрь, когда придут остальные счета!
Но не это явилось причиной моего обморока.
Приведя все в прежний порядок, они гурьбой подошли ко мне. Они подлизывались.
— Ах, Султан-бей, — заговорил представитель клуба «Гони должок». — Я говорю от имени всех нас. Вы оплатили счета за первый месяц и, без всякого сомнения, доказали свою кредитоспособность. Мы отказываемся от всяких ограничений, которые хотели было наложить. Не стесняйтесь, записывайте на свой счет что только пожелаете в любом угодном вам количестве и в любой точке земного шара.
Остальные зааплодировали, одобрительно вопя.
Какая ужасная, отвратительная сентиментальность!
Я упал в глубокий обморок.
Я испугался, что меня засунут в один из мусорных мешков. Я был так слаб, что не мог бы сопротивляться. Я вдруг осознал, что действительно серьезно болен, и понял, что мне нужно добраться до больницы, пока я еще в состоянии как-то двигаться.
Таксиста на месте уже не было.
Во дворе стоял старый микроавтобус «шеви». Я дополз до него на четвереньках. Обычно запасной ключ хранился под ковриком. С неимоверным трудом я приподнял уголок напольного покрытия.
Ключ!
Ухватившись за рулевую колонку, я втащил свое тело в кабину и кое-как ухитрился устроиться за шоферской баранкой.
Машина завелась.
О боги, если бы я только мог продержаться, пока не доеду до больницы!
Поспешно достав монету, я со страдальческим вздохом облегчения благополучно пристроился в кабинке.
Я просидел там немного. Все у меня так болело, что я забыл поднять ноги. Вспомнив, как это делается, я подтянул их кверху. И как раз вовремя.
Две пары тяжелых ботинок!
Двое крепких парней шли вдоль запертых кабинок, заглядывая под двери!
Они меня не обнаружили.
И, видимо торопясь, ушли.
Только тогда я позволил себе страдать. От поездки в машине все мои кровоподтеки заболели разом. Я был уверен, что мой бейсбольный полет снова заставил кровоточить все ссадины и царапины. Через что только ни приходится пройти человеку, чтобы выполнить свои простые обязанности!
Подавив желание чихнуть, я вдруг вспомнил, что забыл позвонить в нью-йоркскую контору и попросить Рата включить ретранслятор 831. Без него я не мог видеть, что делает Хеллер.
Впрочем, до четырех часов у меня была уйма времени. Вопрос заключался в том, как выбраться из туалета и пробраться к телефону незамеченным.
Осмелев, я вышел из кабинки.
У раковины стоял человек, очень даже большой человек. Перед ним лежали принадлежности для бритья, и он скоблился старой опасной бритвой. Он стоял лицом к входу. Его шляпа, похожая на охотничью, и куртка, черно-белая в клетку, висели на крючке совсем рядом с дверью.
Будучи хитрым и сообразительным, я знал, что скоро ему понадобится умыться. Мыльная пена уже лезла ему в глаза. Я ждал. И точно — он наклонился над раковиной.
В одно мгновение я сорвался с места и завладел его курткой и шляпой. Еще быстрее я выскользнул из туалета, одновременно ловко надевая на себя похищенное.
Странная шляпа — скорее красная фуражка с козырьком спереди и сзади — оказалась ужасно мне велика. Она свободно налезла на мою собственную шляпу. Клетчатая куртка тоже была огромной и могла сойти за пальто. Маскировка что надо!
Я осторожно огляделся. И, разумеется, увидел этих двух крепких парней! Но они смотрели в противоположную от меня сторону, шаря глазами по выстроившимся очередям.
Я перебрался к разменному автомату и поменял десять долларов на мелочь. У меня было туго с наличностью, это уж точно.
Надежно замаскированный с помощью шляпы и куртки-пальто, я проскользнул в застекленную телефонную будку. Позвонил в нью-йоркскую контору.
— Позовите Рата, — сказал я.
На телефоне сидел какой-то идиот с Флистена: это я мог определить по тому, как он каким-то немыслимым образом превращал свистящие звуки в шипящие:
— Ижвините. Бедняга Рат еще в больнише. Ошложнения. На его пневмонию пенишиллин не дейштвует. Шоштояние у него критичешкое. Кто жвонил, как мне передать?
Ну и ражожлилщя же я! Я так кипел, что шразу же перешел на флиштеншкий яжык. Такому идиоту не понять и образцового волтарианского языка, уж не говоря о простом английском.
— Отпуск! Отпуск! Ваши только об этом и мечтают!
— О, демоны зеленой бездны! — воскликнул он на флистенском. — Это, наверное, офицер Грис! — Похоже, испугался. Вот так-то лучше!
— Теперь слушай меня, — прорычал я ему по-флис-тенски. — Передай Рату приказ кончать симуляцию и браться за Эмпайр Стейт, и пусть присылает отчеты, или я начиню его связистами Красного «Табаско»! И слушай, ты, идиот, если я еще когда-нибудь поймаю тебя на том, что ты опять говоришь на флистенском по земному телефону, ты у меня послушаешь «Ночь на Лысой горе» со скалками! Все понял?
Он понял. Ужасней ругательства я придумать не мог. Он залепетал что-то невразумительное!
Я повесил трубку, чувствуя себя немного лучше.
Мэдисон! Я должен позвонить Мэдисону и сказать ему, что проделана блестящая работа. Триумф ССО! А также, что я улетаю. Тогда Гробе не будет знать, куда посылать змей.
Я опустил в прорезь монеты и нажал на кнопки. Поразительно! Ответил сам Мэдисон.
— Спасибо, что сразу же позвонили, господин Недошвыр. Вы преуспели, чтобы протолкнуть Хеллера на Оскара за вождение автомобиля без помощи рук?
— Нет, нет. — Я чихнул. — Это говорит «Табаско» Смит… я хочу сказать, господин Смит. Мэдисон, мне просто необходимо было позвонить и сказать, что тобой проделана блестящая работа. Ты чудо. Спасибо богам за ССО, и, пожалуйста, передай господину Гробсу, что я отбыл надолго, чтобы шпионить за войсками связи для мисс Агнес.
— Проделана работа? — повторил он озадаченно. — Но кампания еще не окончена, Смит, далеко не окончена! Еще много что нужно сделать, чтобы получился прочный имидж. Подождите, пока не увидите завтрашних газет! В них будет напечатано про то, что он так нажился на гонках, делая ставки против самого себя, что все отдаст, чтобы подкупить фермеров из Канзаса.
Ну вот, снова он говорил о том, чего я и раньше не понимал.
— Что все это значит — насчет фермеров из Канзаса?
— До вас не доходит? — изумился он. — Боже ты мой, уж вам точно далеко до профессионала. Мне приказано добиться, чтобы его имя стало привычным у всех на устах, и сделать его бессмертным. Поскольку имидж «человека, который развязал третью мировую войну» развалился, мне пришлось взять другой курс. Сейчас я работаю над имиджем «Джесси Джеймса». Это был знаменитый разбойник, который боролся с железными дорогами, грабя поезда и отдавая награбленное фермерам. Он один из великих народных героев Америки. Бессмертен. Так что, если мне удастся придать Уистеру имидж типа Джесси Джеймса, все будет отлично. Хотя этот имидж может меняться. ССО — вещь флюидная, Инксвитч, а главное — нам нужно сохранить первую страницу, сколько бы ни встало у нас на пути естественных преград. Если я очень постараюсь и буду придерживаться основ профессиональных ССО, Вундеркинда ждет успех, но для этого потребуется время. А теперь, если вы освободите телефон, я буду вам очень благодарен. Сегодня меня стенографируют, поскольку люди Фаустино застрелили Скрытокамера в аэропорту, а у Тэда Бродяги рожает жена. Я жду звонков от разных гоночных объединений: надо лишить Вундеркинда права выступать на всех автотреках Америки, чтобы на следующий день мы могли утверждать, что они просто боятся выступать против него в гонках. А через день после этого я должен позаботиться о том, чтобы проигравшие болельщики организовали беспорядки, а на это потребуется много времени. Поэтому мне нужны все мои телефоны!
Да, разумеется, я чувствовал, что он сильно занят.
— Пожалуйста, передай господину Гробсу, — я чихнул, — что как у войск связи, так и у мисс Агнес имеются детекторы змей. Всего хорошего.
Я повесил трубку. Так, с этим было покончено. Стоило ли звонить начальнику отдела безопасности и сообщать, что меня не будет в городе? Тут я вспомнил: все, что связано со мной, не появляется на экране компьютера и они не могут сказать, работаю я или нет. Да и у мисс Щипли эта линия связи может быть под контролем. Кроме того, телефонный разговор может засечь налоговая инспекция. Собственно, не они ли уже преследуют меня сейчас…
Хлоп!
Дверь телефонной кабинки резко распахнулась.
Я в испуге отшатнулся, но поздно!
Это был хозяин шляпы и куртки!
Он возвышался надо мной, как гора!
Огромная лапа схватила меня и яростно вырвала из кабинки.
Я увидел здоровенный кулак, занесенный для удара.
Хрясь!
В глаз будто молотом ударило!
Я свалился на пол. Голова — бам! — стукнулась об угол телефонной будки!
Фью-ю-ю-и!
В воздухе вокруг меня вспыхнули звезды.
Звук исходил не от звезд — от ботинка, лягнувшего меня в бок.
Он сорвал с меня куртку. Схватил шляпу.
Бац!
Он снова лягнул меня в бок.
Я крепко зажмурился, ожидая следующего удара. Но его не последовало. Я открыл глаза.
Две пары тяжелых ботинок! Прямо возле моего лица!
Догнали-таки меня эти двое крепких парней!
Мне крышка!
Я взглянул вверх. Один нагнулся и рывком поставил меня на ноги.
Другой полез в карман. За пистолетом? Наручниками?
Первый спросил:
— Вы Ахмед Бен-Натти?
О мои боги! На авиалинии Пан-Америкэн я назвался Инксвитчем. Ахмед Бен-Натти — мое имя в Объединенной Арабской лиге, под которым я путешествовал и на которое имел паспорта.
Я слишком ослаб, чтобы оказывать сопротивление. Но с хитростью было все в порядке.
— Да, я Ахмед Бен-Натти и у меня дипломатический статус! Вы не можете меня арестовать!
— Арестовать вас? — переспросил он. — Что вы, что вы, товарищ. Мы из Большого туристического агентства («большой» они сказали по-русски). Мы пытались догнать вас и передать вам ваш билет!
Он отряхивал меня, и в воздух поднялось облако запахов горчицы, перца и соуса «Табаско». Мы оба чихнули.
— Вот вам ваши бумаги на самолет, — сказал другой крепкий парень. — Мы уже нашли и переправили ваш багаж на борт. Вам, товарищ, лучше поспешить. Ваш рейс уже объявляют.
— Сдается мне, что он не может идти, — сказал другой, снова чихнув. — Давай-ка отнесем его к двери первого класса и попросим пропустить нас. Мы поможем втащить его на самолет.
Мы прошли через крысиный лабиринт детекторов и мило сочувствующих служащих, по трапу и в боковую дверь самолета. Мы поднялись на борт последними. Я же едва не опоздал на свой рейс! Очевидно, его отправляли раньше графика!
Они свалили меня на место первого класса.
Ютанк! Накидка с капюшоном, чадра — она уже сидела там!
— Милая! — вскричал я.
Ютанк схватила проплывающий мимо голубой рукав.
— Начальник, — сказала она, — я вижу, у вас сзади много свободных мест. Не могли бы вы перенести моего хозяина на одно из них? Рядом с ним мне хочется чихать!
Он коротко отсалютовал: «Служба Пан-Ам, мэм».
Затем щелкнул пальцами, зовя стюардессу, и оба они моментально перенесли и усадили меня на заднее место в салоне первого класса, прикрыли полиэтиленовой пленкой и пристегнули ремнем.
Я откинулся на спинку сиденья. Окруженный пышной роскошью первоклассного суперлайнера, классическими греческими храмами на стенах, я облегченно вздохнул, чихнув при этом, и почувствовал, что постепенно успокаиваюсь.
А потом с облегчением увидел, как убегает посадочная полоса, и, склонившись без особых мучений к иллюминатору, стал наблюдать, как уменьшается и пропадает вдали задымленный горизонт Нью-Йорка.
Спасибо богам, у меня это получилось.
Позже на тележках по проходу развозили вкусный обед. Но бокал вина, хоть и подаваемый в салоне первого класса с особой церемонией, не может заменить хорошего магического кристалла. Со своей обычной недоброй улыбкой жестокая Судьба совсем рядом деловито перебирала имеющиеся у нее бедствия. То, что она выбрала для меня на первый раз, было ужасным. Одно воспоминание об этом заставляло меня передернуться.
Часть ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 1
Самолет компании «Турецкие авиалинии» стал плавно снижаться над Афьоном. Снежные вершины стояли в ряд, указывая на заснеженный пик Афьон-Карахисара. Местность выглядела открытой, не защищенной от ветра: как могли жить и выживать люди в деревнях, усеявших эти суровые горы и равнину? Но этот унылый край обладал одним спасительным достоинством: здесь я был дома! Оптическая иллюзия вершины горы, свидетельствующая о местонахождении волтарианской базы на Земле, пребывала на том же месте — вид у нее был, соответственно, зимний. Так что теперь я почувствовал себя не только дома, но и все еще связанным с Волтаром, моей настоящей родиной.И я еще был жив!
Какое облегчение!
Мы приземлились, и, пока ждали, когда подгонят трап к открытой двери, Ютанк подошла ко мне и положила свою изящную ручку мне на рукав — милость, которой я редко удостаивался. Она взглянула мне в лицо большими и темными глазами, умоляющими из-под чадры.
— 0 мой повелитель, — прошептала она, — у нас осталось немного денег. — Она держала в руках открытую сумочку, набитую деньгами. — Можно мне оставить это себе?
— О, милая моя Ютанк, какая ты замечательная хозяйка! Конечно, ты можешь оставить это себе. — Меня это сильно растрогало. Вообразите только: совершить такое путешествие, истратив гораздо меньше сотни тысяч долларов! К тому же у меня имелись еще МИЛЛИОНЫ в золоте, привезенном мной с Волтара.
Она щелкнула замочком сумочку и первой сошла по трапу.
У ворот аэропорта нас встречали несколько человек: таксист, Карагез и — ну конечно, — двое маленьких служек Ютанк!
Преодолевая ветер, облепивший плащом ее фигуру, Ютанк побежала к встречающим.
Двое ее мальчишек прорвались в ворота и, ликуя от восторга, полетели по бетонированной площадке к ней навстречу!
Она подхватила их, прижимая к себе.
Мальчишки обняли ее за шею, и она целовала их в щеки — через чадру. Какая трогательная встреча! Они наперебой рассказывали ей о том, что случилось с тех пор, как она уехала, и пытались в то же время выяснить, что она им привезла.
Меня они не удостоили вниманием, когда я, мучаясь, прохромал мимо.
Не удостоил и Карагез. Не удостоил и водитель такси. Я прошел через вокзал к парковочной площадке. Очевидно, Карагез привез мальчишек в БМВ Ютанк, ибо я увидел там ее машину рядом с такси встречающего водителя.
Ветер дул сухой и холодный и немного покалывал песком. Меня начинала пронимать холодная дрожь, что не шло на пользу моим незажившим ранам.
Наконец они появились на стоянке — двое мальчишек с сияющими глазами, захлебывающихся от восторженной болтовни. Они и в самом деле немного напоминали Рудольфа Валентино и Джеймса Кэгни, как те, должно быть, выглядели в детстве. Такой подарок действительно не мог не иметь успеха!
Ютанк разъясняла водителю такси:
— Вот декларации на чемоданы. Они не могли прибыть на этом самолете, но, когда прибудут, вы обязательно наймите для них грузовик. Теперь мы поедем домой.
Карагез подошел к ней поближе и что-то зашептал на ухо. Ютанк воскликнула:
— Мороженое! А как насчет того, мои милые мальчишечки, чтобы отведать мороженого в городе?
Они визгом одобрили этот план.
Карагез, Ютанк и двое мальчишек сели в БМВ, и машина с Ютанк — под чадрой — за рулем вылетела со стоянки, взвизгнула шинами при повороте на дорогу в Афьон и была такова.
Таксист загрузил свою машину чемоданами и сумками, прибывшими с этим рейсом, и вскоре мы уже ехали на виллу.
— Ну как она? — бросил он мне через плечо, когда нам пришлось петлять, избегая столкновения с верблюдами и телегами, запряженными ишаками.
— Совершенно изумительная, — отвечал я. — Она не только прекрасная рабыня, она к тому же еще оказалась замечательной экономкой, такой и не сыщешь! Она распоряжалась всеми нашими финансами в этом очень дорогом путешествии, и теперь, когда мы сошли с самолета, оказалось, что у нее остались, похоже, все деньги, которые мы взяли с собой. Просто изумительно! Не знаю, как ей это удалось!
— Да-а, вам здорово повезло с этой покупкой, это уж точно, — позавидовал мне таксист. — К тому же еще и дешево. Больше таких рабынь не производят. За нее сейчас дали бы почти столько же, сколько за новенькую. Хотите, я обменяю ее на новую модель?
— Никогда! — сказал я твердо. — Даже если их будут выпускать с новым задником.
Мы подъезжали к вилле. Рядом с ней на дороге стояло изрядное количество припаркованных машин. Таксист выбрал местечко и остановился.
Я вылез — со скрипом. Прошел через ворота. Во дворе было полно мужчин.
Моя реакция — ведь, в конце концов, я был почти полутрупом — не отличалась быстротой. Я не сделал никакой попытки к отступлению.
Один здоровенный детина зашел ко мне со спины.
Другой бугай угрожающе медленно подошел ко мне и произнес турецкое имя, принятое мною на Земле:
— Вы Султан-бей?
— Это он, — сказал еще один. — Я его знаю.
Ко мне подскочил еще какой-то громила:
— Я из американской компании «Гнет». Пожалте ваш счет. Он просрочен!
Еще один протолкнулся ко мне, орудуя плечом:
— Я из клуба «Гони должок». Пожалте ваш счет.
Он просрочен!
Протиснулся еще один, представляясь:
— Я из «Мастер-Карп»! Что вы намерены делать
С этим вот счетом?
К толпе, толкаясь, присоединился еще один:
— Я из кредитной корпорации «Соковыжималка».
Процент на покупки, сделанные вами в первом месяце, уже превысил первоначальную сумму!
Все вместе они проревели угрожающим хором:
— Когда нам заплатят?
Я, шатаясь, отступил назад. Впрочем, недалеко, поскольку они взяли меня в кольцо. Все они размахивали счетами!
И тут до меня дошло! Как обухом по голове ударило. Ютанк перед отъездом набрала кредитных карточек, пользуясь, очевидно, моим солидным именем и положением. Она, стало быть, проделала всю эту поездку на одни кредитные карточки!
Глава 2
Я видел, какие суммы мелькали перед моим носом. Огромные! Лучшие отели, поездки — сплошь по первому классу, все самые лучшие магазины… Несмотря на слабость, я, тем не менее, сообразил. Мое золото! Как ни печально, но с частью его придется расстаться.Я поднял вверх забинтованную руку.
— Довольно! — крикнул я. — Вам будет заплачено! — Главное — сохранить свое старое жилище.
Я поспешно пересек двор, внутренний дворик, вошел в свою спальню, залез в стенной шкаф и распахнул потайную дверь.
Все было на месте — груда ящиков в углу моего тайника, все с пометкой «Радиоактивно — опасно для жизни», чтобы отпугнуть людей.
Невзирая на боль в руках и мучение, испытываемое при наклоне, я оторвал крышку от ящика. Желтое сияние! Я вынул слиток весом в пятьдесят фунтов. На Земле он весил бы 41,6 фунта. При двенадцати тройских унциях на фунт это составило бы 499,99 унции. Золото, когда я в последний раз интересовался его курсом, стоило семьсот долларов. Стоимость этого слитка, следовательно, превышала 349 999,99 доллара! Это должно удовлетворить кредиторов!
Я выбрался со слитком из дома. Когда я снова появился на лужайке, они рты пораскрывали от изумления. Я уронил слиток на землю.
— Это золото, если превратить его в деньги, по кроет все мои долги. И не забудьте вернуть мне разницу.
Они бросились к нему, отталкивая друг друга. Один здоровенный бугай завладел им первым. Он достал из кармана перочинный ножик и пошкрябал слиток лезвием.
Поглядел, поглядел.
Показал другим.
Я тоже посмотрел.
Срезанная им тонкая стружка оказалась свинцовой!
— Султан-бей, — проговорил он низким угрожающим голосом, — этот слиток — свинец, покрытый золотистой краской! Вы что, хотите нас одурачить?
Я не мог в это поверить!
Я сам проверил слиток. Свинец под слоем золотистой краски — и ничего более.
Кредиторы тут же принялись вытаскивать из дома ковры.
— Подождите! Подождите! — крикнул я и снова устремился к своему тайнику.
Я стал распечатывать ящики и вытаскивать слитки. Девять ящиков. Еще семнадцать пятидесятифунтовых слитков. Еще восемьсот пятьдесят фунтов. Ножик остервенело срезает стружку за стружкой!
Везде оказался свинец под слоем золотистой краски! Но ведь перед моим отъездом в Нью-Йорк это было настоящее золото! Я же проверял!
Страдая от боли, с развязавшимися на руках бинтами, я снова вернулся на лужайку.
Кредиторы не только собрали груды ковров и мебели, но и выгнали из дома моих слуг. Они надевали им на ноги кандалы и связывали их вместе длинной цепью. Один здоровенный амбал крикнул:
— На невольничьих рынках Аравии за них заплатят хорошие деньги.
— Постойте! Постойте! — упрашивал я. — Я вам заплачу. Просто у меня сейчас немного побаливает голова.
Таксист был еще на месте. Я вскочил в машину. Мне хотелось сохранить свое старое жилище.
— Строительная компания «Мадлик»! — крикнул я ему. — И к черту верблюдов!
Подскакивая на ухабах и кренясь на поворотах — что явилось серьезным испытанием для моих синяков, — машина помчалась назад, в Афьон. Визжа тормозами, она остановилась у «Мадлика», и я влетел в контору.
— Я вас ждал, — сказал управляющий.
Я сразу же устремился к сейфу, открыл его и достал пачки долларов США. Ох, как больно было видеть эти деньги, исчезающие в мешке, и знать, что мне уж никогда не гладить их руками.
Четверть миллиона долларов! Моя половина комиссионных от стоимости этого строительного проекта. Я расписался в получении, и мы рванули назад на виллу.
Здорово намучившись от тряски, я вылез из дымящегося такси.
Гордо я вступил во двор.
Они ждали. Еще лежали сваленные в кучу ковры. Еще стояли слуги в ножных кандалах.
Торжествуя, я бросил им мешок с деньгами.
Кредиторы бросились к нему, растерзали его на части и принялись считать.
Представитель клуба «Гони должок» прокричал:
— Здесь только четверть миллиона! — и повернулся к деньгам спиной. У подручного он взял лист бумаги и помахал им, говоря: — Вот мое предписание на лишение права выкупа закладной! Повесь замок на эти ворота!
— Постойте! Постойте! — взвизгнул я. — Я заплачу! Заплачу! — О боги! Сколько же было в этих банковских счетах?
Я повернулся к такси:
— В контору к Фахт-бею! — Я сохраню старое жилье всем чертям назло!
Сопровождаемые ревом мотора и протестующим воплем моих синяков, мы затормозили перед Международным центром переподготовки фермеров. Я ввалился в кабинет командира базы.
Фахт-бей посмотрел на меня и с устрашающим выражением лица промолвил:
— Я ждал вашего прихода.
— Дай мне миллион долларов! — потребовал я.
— Не могу этого сделать, — ответил он.
Я очень удивился и стал объяснять:
— Послушай, я основал эту больницу. В ней двести гангстеров изменили свои физиономии. Каждый — за сто тысяч долларов, а в целом — за двадцать миллионов! Здания стоят только миллион. Остается чистыми девятнадцать миллионов. Как это ты не можешь? Посмотри, какой у вас доход!
— Не так уж он велик, чтобы компенсировать весь наносимый вами ущерб. Кроме того, спрос на наркотики от Ломбара Хисста в весовом исчислении неизвестен. Мы едва сводим концы с концами.
— У меня беда! — взвыл я жалобно.
— А когда у вас ее не было? — сыронизировал Фахт-бей. — Но у меня к вам есть одно предложение. Если вы согласитесь на определенные условия, то сможете получить четверть миллиона.
— Условия? — уныло переспросил я.
— Когда стали поступать кредитные карточки, я принял решение и написал для вас обязательство, которое надобно подписать. Вот оно, читайте.
Я прочел его:
«Я, Солтен Грис, клянусь прекратить заниматься подкупом, надувательством и растратой денежных сумм из казны земной базы. Я не потребую больше ни одного цента после этого окончательного платежа и обязуюсь не заключать больше никаких контрактов на строительство с целью получения от подрядчиков комиссионных, как я это делал раньше.
Подпись
Приведен к присяге
Засвидетельствовано»
Я отчаянно нуждался в деньгах. Но это… это было просто ужасно!
Фахт-бей предупредил:
— Если откажетесь подписывать, я вас отдам на растерзание агентам.
Четверть миллиона уже лежала у него наготове.
Я подписал. Он пригласил в свидетели свою жену и охранника.
Запихнув пачки банкнотов в удобный мешок, я снова сел в такси. Мы бешено помчались на виллу.
Я с трудом выбрался из такси. Дотащился до ожидающей меня толпы. Швырнул им мешок.
Они набросились на него, как звери, и разорвали его. Сосчитали деньги.
— Ага! — воскликнул агент из американского «Гнета». — Он оплатил счета за первый месяц!
Другие согласились. Они сняли оковы с моих домашних слуг. Прогнали их со двора и вернули на место ковры и мебель.
У меня кружилась голова. Да, я сохранил старое жилище. Но ценой какой ужасной жертвы! И снова, всего лишь через несколько недель, и меня, и дом подхватит вихрь, когда придут остальные счета!
Но не это явилось причиной моего обморока.
Приведя все в прежний порядок, они гурьбой подошли ко мне. Они подлизывались.
— Ах, Султан-бей, — заговорил представитель клуба «Гони должок». — Я говорю от имени всех нас. Вы оплатили счета за первый месяц и, без всякого сомнения, доказали свою кредитоспособность. Мы отказываемся от всяких ограничений, которые хотели было наложить. Не стесняйтесь, записывайте на свой счет что только пожелаете в любом угодном вам количестве и в любой точке земного шара.
Остальные зааплодировали, одобрительно вопя.
Какая ужасная, отвратительная сентиментальность!
Я упал в глубокий обморок.
Глава 3
Я очнулся, лежа во дворе, точно на том месте, где и потерял сознание. Слуги прибирались. Они расхаживали вокруг, даже переступали через меня.Я испугался, что меня засунут в один из мусорных мешков. Я был так слаб, что не мог бы сопротивляться. Я вдруг осознал, что действительно серьезно болен, и понял, что мне нужно добраться до больницы, пока я еще в состоянии как-то двигаться.
Таксиста на месте уже не было.
Во дворе стоял старый микроавтобус «шеви». Я дополз до него на четвереньках. Обычно запасной ключ хранился под ковриком. С неимоверным трудом я приподнял уголок напольного покрытия.
Ключ!
Ухватившись за рулевую колонку, я втащил свое тело в кабину и кое-как ухитрился устроиться за шоферской баранкой.
Машина завелась.
О боги, если бы я только мог продержаться, пока не доеду до больницы!