Страница:
Бугго вывели из тюремного корабля первой. Она сонно моргала, стоя босиком на холодном трапе. Роба сразу нагрелась на солнце и начала покусывать голую кожу. Отвратительная ткань, никак не может умяться. Так и торчит острыми складками.
Конвоиры стояли справа и слева, чуть касаясь локтей Бугго. Она шевелила пальцами скованных рук и разглядывала ступени. Хорошо бы не упасть. Никогда не подозревала, что так неудобно ходить, когда нельзя размахивать руками.
К трапу уже катили машины: тюремная, очень толстая даже с виду – укрепленная; большая, с потертыми бортами – журналистская; несколько холеных адвокатских автомобильчиков. Бугго оглянулась на конвоиров. Один чуть шевельнул губами:
– Не двигайся.
Бугго повела плечом и не стала двигаться.
Снизу кричали:
– Вот бумаги! Право на эксклюзивное интервью!
– Откуда вы только беретесь! – ругался чей-то скучный бас. Небогатый такой бас, без глубины и обертонов. – Ладно, один вопрос!
– Один, голуба, один! Вот бумаги! – верещал возбужденный голос. И затем, возвысившись еще на тон, заорал: – Капитан Анео! Вы знаете, что вам грозит смертный приговор, – а скажите, вы боитесь умереть?
– Нет, – сказала Бугго.
– Какие чувства вы испытываете? – надрывался голос. – Вы знаете, что привезенное вами оружие послужило причиной…
– Уберите это! – гаркнула Бугго. Она повернула голову к конвоиру и приказала: – Стреляйте!
Это «стреляйте» прозвучало с такой знакомой, даже родной интонацией, что солдат автоматически поднял лучевик и прицелился. И только после этого сообразил, кому едва не подчинился. Он опустил оружие и коротким, со стороны почти незаметным движением ударил Бугго в бок. Она оскалилась и скривилась – со стороны это было похоже на издевательскую улыбку.
Журналистов больше не было.
– Спускайся, – сказал второй конвоир.
Бугго начала сходить по ступенькам. Солдаты топали следом, досадуя на то, что она идет так медленно.
Внизу ее подхватили адвокаты.
– Процесс по делу «Канахи» – завтра! Вот бумаги, желаете ознакомиться?
– Имущественные права будут подтверждены, и я могу заверить, что…
– Господа! – громко произнесла Бугго.
Они разом замолчали. Она стояла среди них, расставив босые ноги, в мешковатом, встопорщенном на спине комбинезоне, в засаленных наручниках, и щурилась на солнце. «Никогда не любила Вио», – подумала Бугго.
– Прошу доставить всю документацию ко мне в камеру, – распорядилась Бугго. – Сперва я хотела бы поговорить с моим адвокатом в деле о государственном преступлении. – Она безошибочно посмотрела на хмурого молодого человека. – Полагаю, это вы?
– Да, – он приблизился, глядя на нее неприязненно. – Мне поручено защищать вас.
– Выше нос, юноша. Почему у вас такой кислый вид?
Он помолчал немного, а потом сказал:
– Потому что это безнадежно.
Бугго покосилась на конвоиров, и те, питая инстинктивную неприязнь к судейским, подтолкнули свою подопечную к тюремной машине. Бугго была благодарна им за это.
Хугебурка носил тюремную робу так привычно и ловко, словно ему нравилась эта одежда. Внешне он выглядел так же, как обычно. Может быть, более усталым. Когда в зал суда ввели Бугго, он вздрогнул и пристально посмотрел на нее. Она старалсь держаться спокойно и идти красивой походкой – насколько это возможно для хромоножки, – но Хугебурка сразу заметил, как она растеряна.
Бугго водворили на высокое кресло и, сняв наручники, пристегнули ее запястья к подлокотникам. Она оказалась напротив Хугебурки и только тогда встретилась с ним взглядом. Моргнула несколько раз – виновато. Он чуть покачал головой. Нет, Бугго Анео, можешь не извиняться. Она сердито сдвинула светлые брови и отвела глаза.
– Вы – Бугго Анео, капитан и владелец торгового корабля «Ласточка»? – приступил к допросу высокий человек в длинном балахоне, с закрытым маской лицом. Это был Главный Вопрошатель, фигура абстрактная и бесстрастная. Его задачей было представить суду максимальное количество данных. Считалось, что Вопрошатель не имеет эмоций и вообще лишен личностных черт. Все сведения, проходящая через процедуру допроса Вопрошателем, становилась достоянием общественности. Таким образом, Вопрошатель служил не только правосудию, но и праву людей на информацию.
– Я – Бугго Анео, владелец и капитан торгового корабля «Ласточка», – сказала Бугго. Ее голос, усиленный микрофоном, разошелся по всему залу и прозвучал чуждо.
– Этот человек перед вами – Галлга Хугебурка, старший помощник, временно исполнявший обязанности капитана?
Бугго подтверждала: да, Хугебурка, да, исполнял, да, оружие было закуплено для ферм Анео на планете Вио… нет, она ничего не знала о сделке с каким-то кораблем мятежников… она вообще ничего не слышала ни о каком мятеже на Овелэ…
– Главный свидетель показывает, что вы взяли на борт двух овелэйских мятежников, – продолжал Вопрошатель.
– Могу я видеть главного свидетеля?
– Он будет допрошен в свое время. Отвечайте на вопрос, иначе к вам будут применены меры.
– Знаю я ваши меры! – сказала Бугго. – Сплошное попрание высоких принципов гуманотолерантности… Да, я брала на борт двух овелэйцев. Ни один из них не говорил о мятеже. Эти молодые люди заплатили за провоз их до Вио.
– Зачем, по их словам, им требовалось на Вио?
– Они искали работу.
– В документации «Ласточки» нет сведений об оплате за проезд двух пассажиров.
– Они заплатили наличными. Я не сочла нужным вносить сведения об этих деньгах в бортовой журнал.
– Почему?
– Потому что «Ласточка» – мой личный корабль, а провоз двух безработных за небольшую оплату в наличных – мое личное дело.
– Вас не удивило, что у безработных есть деньги?
– Мало ли у кого есть деньги… Я торговый капитан. Меня беспокоит только наличие или отсутствие денег у моего клиента. В мои обязанности не входит надзор за легальностью чужих источников дохода. К тому же, – добавила она быстро, – оба они, насколько я знала, работали в порту.
– Стало быть, у них была работа?
– Им захотелось найти другую, что неудивительно, учитывая специфику докерского труда, – сказала Бугго. – Впрочем, сумма была совершенно незначительной. Не вижу смысла долго обсуждать ее.
– Назовите точную сумму, полученную вами от пассажиров, – потребовал Вопрошатель.
– Двадцать два экю, – сказала Бугго.
– И вы согласились взять двух человек за такие ничтожные деньги?
– Прошу отметить: полученная мною и не записанная в бортовой журнал сумма была признана ничтожной, – сказала Бугго. – Разумеется, я согласилась.
– Почему?
– Ребята мне понравились… Мне нравятся люди, которые самостоятельно ищут свое место во вселенной. Я считаю, что им следует время от времени немного помогать. Кроме того, «Ласточка» – моя собственность, а это дает мне определенное право на небольшие капризы, не так ли?
– Касательно пассажиров у суда больше нет вопросов, – объявил Вопрошатель.
Бугго перевела дыхание.
– Дайте воды, – попросила она.
– Вода будет предоставлена во время перерыва, – сказал Вопрошатель.
И снова началось:
– Галлга Хугебурка, капитан Анео поручила вам командование кораблем в связи с необходимостью ее присутствия в Эхео. Как вы использовали полученное вами право?
Бугго чуть напряглась: ей хотелось услышать голос Хугебурки. Но искаженный микрофоном, он прозвучал почти незнакомо:
– Повстречав корабль мятежников, направлявшийся к Овелэ, я решил злоупотребить доверием капитана Анео и продать оружие. На мой личный счет должна была быть перечислена значительная сумма.
– Назовите сумму.
– Шесть тысяч экю.
– Какое количество стволов было вами продано?
– Тысяча.
– Вы поставили в известность капитана Анео о новой сделке?
– Нет.
– Почему?
– Во-первых, я боялся, что она станет возражать. Во-вторых, не было времени на переговоры – мятежники хотели взять оружие сразу. В-третьих, я намеревался присвоить большую часть суммы. Собственно, это – главная причина.
– Вам известно, что на вашем счету не появилось названной вами суммы?
– Нет, – сказал Хугебурка.
– Как вы это объясните?
– Я объясняю это тем, что меня надули, – ответил он.
– Пожалуйста, в юридических терминах.
– Пожалуйста, вот в юридических терминах: лишенные стыда и совести мятежники, посмевшие поднять лапу на собственное правительство, которое вело народ Овелэ к полному процветанию, соблазнили меня возможностью нажиться на собственности моего капитана, после чего не заплатили ни гроша – чего и следовало ожидать, учитывая их моральный облик, – сказал Хугебурка. – Такая формулировка устроит суд?
– Да, – молвил Вопрошатель.
И вызвал главного свидетеля.
– Капитан Халинц, вы утверждаете, что капитан Анео подобрала вас и остатки вашей команды, когда вы дрейфовали в открытом космосе на спасательном шаттле.
– Да, юридически она является моим капитаном-спасателем.
– Вам известно, что вы не имеете права свидетельствовать против своего капитана-спасателя?
– Да, мне это известно.
– Поскольку дело касается обвинения в государственном преступлении, некоторые ограничения будут сняты. Однако вы обязаны быть предельно корректным и в своих показаниях касаться только фактов, избегая давать им какую-либо этическую оценку. В противном случае ваши показания будут считаться недействительными. Вам понятно требование суда?
– Да.
– При каких обстоятельствах вы познакомились с капитаном Анео?
– Я познакомился с капитаном Анео во время моей первой летной практики, почти двадцать лет назад. Она проявила себя авторитарным, но очень способным командиром. Надеюсь, эта оценка не имеет морального оттенка.
– Благодарю вас, капитан Халинц. При каких обстоятельствах произошла ваша вторая встреча?
– Вторично капитан Анео подобрала меня и мою команду, когда мы потерпели крушение.
– Бугго Анео, вы подтверждаете показания капитана Халинца?
– Да, – сказала Бугго.
– Продолжайте, капитан Халинц. Каким образом Бугго Анео исполняла свой долг капитана-спасателя?
– Она предоставила мне и моему экипажу каюты и питание, а кроме того помогала мне составить отчет.
– Она не предлагала вам внести в отчет что-либо, не отвечающее истинному положению вещей?
– Насколько мне известно – нет, – сказал Халинц.
– Когда у вас возникло подозрение, что Галлга Хугебурка намерен совершить незаконную сделку?
– Я понял это, потому что овелэйцы после встречи с тем прогулочным кораблем вдруг пропали с «Ласточки». Я слежу за потоком информации. Я всегда внимательно смотрю новости. У меня довольно аналитический склад ума, так что лично мне нетрудно было догадаться о том, что на Овелэ готовится мятеж. Слишком нервные лица стали у членов овелэйского парламента. Некоторые акции Стенванэ начали падать. Незначительное снижение стоимости ценных бумаг тоже кое о чем может свидетельствовать… Так что… – Халинц скромно пожал плечами.
– Каким образом вы убедились в том, что сделка состоялась, и оружие исчезло из трюмов, а Галлга Хугебурка опечатал трюмы вторично, незаконно пользуясь для этого капитанской печатью?
– Я в этом не убеждался. Я лишь сигнализировал на таможню на границе Шестого сектора о том, что «Ласточка», возможно, везет контрабандный груз. Как гражданин и сознательный член общества я был обязан сигнализировать. Моя реакция была совершенно естественной. Тем более, что Галлга Хугебурка не является моим капитаном-спасателем.
– Итак, вы лишь предложили таможне Шестого сектора тщательно проверить трюмы «Ласточки»?
– Да, и как стало очевидно, мои подозрения не были беспочвенны.
– Галактическое сообщество благодарит вас за проявленную бдительность, капитан Халинц.
– Слушайте, зачем вы все время цепляете на меня эти наручники? – спросила Бугго у конвоира, когда ее водворяли в камеру после зала суда. – Я ведь не убегу. Я даже драться с вами не полезу.
– У тебя смертный приговор, – сказал конвоир. Бугго доходила ему макушкой до подмышки. – Полагается.
– Да ладно, меня еще не приговорили, – сказала Бугго.
Конвоир защелкнул замок и внимательно посмотрел на Бугго.
– Знаешь, ведь почти никто не верит. До последнего на что-то надеются. А я уже четверых таких видел. И со всеми одно и то же. Все, больше не разговаривай. Поняла?
И втолкнул ее в камеру.
Бугго забралась на койку. Там уже лежали бумаги – пока она находилась в зале суда, здесь побывали адвокаты. Бугго быстро просмотрела документы. Вписала кое-что, поставила подпись. Да, она считает, что авария на «Канахе» произошла вследствие личной небрежности капитана Халинца (это мнение капитана Анео полностью разделяет младший штурман «Канахи» Анаксо, которая может предоставить ряд конкретных фактов). Да, отчасти ответственность за катастрофу лежит на торговой компании «Керкион и Синид», которая назначила некомпетентного капитана и не проследила за состоянием принадлежащего ей корабля. Да, всех уцелевших с «Канахи» следует отправить в квалификационную комиссию Звездной Академии на переаттестацию. Да, капитан Анео считает, что материальный ущерб, понесенный компанией «Керкион и Синид» вследствие аварии «Канахи», возмещен быть не может. Рекомендуется просто списать убытки.
С бумагами по «Императрице» она провозилась дольше, поскольку на каждый элемент комплектации были выписаны отдельные документы. Последней бумагой оказалось завещание, и Бугго вписала в нее имя своего младшего племянника – Теоды Анео. То есть, мое.
Она еще раз перечитала этот документ. «Прошу после моей казни передать все имущественные права по «Императрице Эхео» моему племяннику, Теоде Анео. Прошу внести этот пункт в мое общее завещание».
«После моей казни». То, о чем говорил конвоир, на мгновение стало реальностью, и в тот же миг Бугго потеряла свою душу: она поняла, что способна продаться дьяволу, лишь бы добраться до дряблого горла «капитана Халинца» и несколько раз ткнуть в него битой бутылкой.
Никогда прежде, что бы ни случалось, Бугго не была в состоянии преподнести такую драгоценность врагу рода человеческого. Она жила, пребывая в твердой уверенности, что дьяволу до нее не дотянуться. Сегодня она поняла, что это не так.
«Иезус на троне! – подумала Бугго, горестно раскаиваясь в своем злом порыве. – Почему я не обратилась с этой мольбой к тебе? Но как я могу просить тебя о таких вещах? Я ведь не просто хочу выбраться из тюрьмы и избавить себя от ненужной смерти. Я мечтаю убить другого человека… В таких делах ты мне не помощник. Прости меня, ладно? Прости меня, Иезус. Я… – Она вздохнула. – Я попробую справиться одна. Без дьявола. Только не мешай мне…»
Она убрала завещание под пачку бумаг. Больше заняться было нечем.
Бугго зевнула, растянулась на койке. Стала думать о Хугебурке. При других обстоятельствах Бугго не позволила бы ему брать всю вину на себя, но сейчас в этом все равно не было никакого смысла: капитан полностью разделяет ответственность с главным обвиняемым. Их повесят вместе.
Она то размышляла, то дремала. Потом в камере появился адвокат по делу о государственном преступлении.
Бугго чуть приподнялась на койке.
– Зачем пожаловали? – осведомилась она нелюбезно.
Он потоптался на входе. Конвоир опустил силовой экран и встал так, чтобы видеть адвоката и преступника. В руке у него был усмирительный шест.
Адвокат сделал несколько шагов по направлению к своей подзащитной и заговорил:
– Вообще-то положено…
– Никогда так не начинайте, – перебила Бугго. – Что это за «вообще-то»? Учитесь говорить нормально. И что у вас с осанкой? От вас веет безнадежностью.
– У нас с вами нет в этом деле ни единой лазейки, – ответил адвокат. – При любом другом варианте вы были бы полностью оправданы. Старший помощник злоупотребил вашим доверием. К тому же, он полностью признал свою вину. Государственное преступление отменяет любую возможность оправдательного приговора для капитана. Даже если бы вы в этот момент лежали в больнице за пять секторов от места преступления.
– В таком случае, прошу меня оставить, – величественно потребовала Бугго. – Я понимаю, что недруги решили испортить вашу карьеру, подсунув вам мое безнадежное дело. К несчастью, ничем не могу помочь. До свидания.
Адвокат грустно удалился.
Бугго плюнула ему вслед. Конвоир за силовым экраном ухмыльнулся, и Бугго вдруг поняла, что нравится ему.
Последний посетитель возник возле камеры капитана Анео поздним вечером. У охранника был отсутствующий вид. Невзрачный человечек в помятой одежде что-то говорил ему убедительное. Бугго насторожилась, подошла поближе. Человечек глянул на нее как на досадную помеху и снова обратил все свое внимание на охранника. Наконец тот взял несколько купюр, раздвинул их пальцами, так что они сложились веером, скомкал и спрятал в карман.
– Ладно, только недолго, – проговорил он.
Человечек вильнул, юркнул к самому силовому полю и окликнул Бугго:
– Капитан Анео! Можно с вами поговорить?
– Вы из похоронного бюро? – спросила Бугго.
– Что? – Человечек опешил.
– Ну, надо полагать, ваше похоронное бюро победило все другие похоронные бюро в бескомпромиссной борьбе за право сделать мне гроб… И еще пять гробов в подарок. И теперь вы просите, чтобы я упомянула на казни название вашей фирмы.
Человечек помолчал, подумал немного и уверенно сказал:
– Нет, я по другому вопросу… Не согласились бы вы дать мне эксклюзивное интервью? Вам ведь все равно скучно тут одной…
– А если я откажусь? – полюбопытствовала Бугго.
– Принудить вас я не могу, – признался человечек, – так что ваш отказ будет означать для нашей редакции изрядный убыток.
– Много взяток раздали? – дружеским тоном спросила она.
– Да уж, порядком… Ну так что?
– Ладно, – сказала Бугго. – Валяйте. И правда, заняться нечем. Что вас интересует?
– Знаете, госпожа Анео… Вы не будете возражать, если я запишу беседу на диктофон? (Бугго помотала головой). Насколько стало известно, вы закупили оружие у Тоа Гирахи, на Арзао.
– Ну да, – сказала Бугго. – Я никогда этого и не отрицала. Все записано в моих накладных. Сумма, номер заказа.
– Да, да, никто не подвергает сомнению, что записано… Но почему вы избрали себе такого поставщика?
– Какого? – не поняла Бугго.
Человечек сказал сквозь зубы, как будто его принуждали говорить о чем-то неприличном:
– Среди мирового сообщества Тоа Гираха, конечно, является признанным правителем Арзао, но… Многие его методы считаются предосудительными. По крайней мере, некоторые из прежних его методов. Сейчас, конечно, он – один из уважаемых правителей. Но кое-что из его прошлых деяний вызвало осуждение… Во всяком случае, Тоа Гираха – неоднозначная фигура.
– Согласна, – сказала Бугго. – Так что с того? Ружья у него хорошие, а запросил он недорого.
– Это правда, что он считает вас своим личным другом?
– Вы могли видеть репортаж о моем пребывании на Арзао, – произнесла Бугго. – Вы чужие-то репортажи смотрите?
– Не сомневайтесь, – вздохнул журналист.
– Ну так что спрашиваете? Я что-то не понимаю, в чем суть вашего вопроса…
– Не могли бы вы рассказать подробнее о ваших личных отношениях с Тоа Гирахой? О ваших интимных с ним отношениях, – пояснил человечек. – Ходят слухи, что одно время вы состояли с ним в любовной связи. Нашим зрителям это было бы интересно.
Бугго сказала:
– Почему бы и нет? В конце концов, каждый из нас делает свою работу.
Человечек на миг встретился с ней глазами, пробормотал: «Рад, что нашел у вас понимание» и принялся налаживать записывающие приборы.
Бугго устроилась удобнее возле самого силового экрана. На миг ожив, охранник явился в поле ее зрения и сказал:
– До экрана не дотронься. Может вырубить.
Бугго чуть отодвинулась.
– Спасибо. Готово? Пора? Начинаю. Это случилось на берегах Аталянского моря, где у Тоа имеется собственная вилла. Я прибыла на Хедео, чтобы провести там короткий отпуск. Команде был необходим отдых, да и я изрядно устала после рейса…
Аталянское море называют «зеленым», потому что в его водах содержатся крохотные ярко-зеленые водоросли. Они скапливаются огромными пятнами, и летя над поверхностью воды в слайдборде можно наблюдать, как прозрачные, голубоватые, с прожилками солнца, воды внезапно сменяются изумрудными. И там, в этих зеленых глубинах, водятся рыбы. Огромные рыбы с разноцветной чешуей.
Вытащенные в лодку, они умирают не сразу: по их чешуе проходят темно-красные спирали, с каждым разом все более густые, а при последнем вздохе из жабер вырывается протяжный, певучий стон.
Эта рыба – достойный противник, и одолеть ее непросто: у нее сильный хвост и мощные челюсти; немало охотников на рыбу сделались ярко-зелеными водорослями, уйдя на дно морской пучины!
Женщина отправилась кататься на слайдборде одна. Вид Аталянского моря завораживал ее. Ей никогда не надоедало смотреть, как сменяют друг друга пятна чистоты и пятна зелени; она видела морские существа на глубине, и пронзительные лучи хедеянского светила бродили почти по самому дну, то касаясь вздрагивающих щупалец, то лаская податливые подводные лианы.
Бугго говорила как по-писаному, не делая пауз и не стесняясь красивостей. Человечек-корреспондент держал диктофон твердой рукой и время от времени озабоченно поглядывал на счетчик: хватит ли места на диске. Сама рассказчица – теперь, после того, как она заговорила, – интересовала его мало.
Аварию она описала как тишину, как предательство, как миг ошеломляющей боли. А затем потянулись долгие одинокие часы на обломках слайдборда, среди бесконечного зеленого пятна. Рыбы выглядывали из пучины и смотрели на женщину круглыми, радужными глазами, и из полупрозрачных, натянутых в рыбьей насмешке – «О!» – губ выходили большие, переливающиеся пузыри.
Гираха перехватил тревожный сигнал об исчезновении женщины первым: он катался на своей водной парусной яхте «Лавинео» и находился ближе всех к месту крушения слайдборда.
…И к вечеру, в тумане жажды, не в силах вытряхнуть из страдающих волос назойливое солнце, Бугго увидела вдалеке выгнутый, как грудь танцовщика, ярко-желтый парус. Он надвигался, точно ураган, и ураганом воспринимала его женщина – там, в глубине своей растревоженной, уже больной души.
Она закрыла глаза и сразу услышала, как звонко, тонко бьется вода о дно ее погибшего слайдборда. А когда снова раскрыла их, то совсем близко были тянущиеся к ней мужские руки. И она пошла к ним – не потому, что они несли спасение, но потому лишь, что была – женщиной, а руки были – мужскими, и не было в тот миг ничего естественнее, чем погружение в твердую ласку этих ладоней…
Диск в диктофоне закончился.
– Огромное вам спасибо, – сказал корреспондент.
– Всегда рада помочь, – ответила Бугго.
Она направилась к своей койке, чуть покачивая на ходу бедрами, но, к ее великому разочарованию, ни корреспондент, ни охранник за этим не наблюдали.
– Вы что, всегда пялитесь на даму, пока она меняет пеньюар на платье для утреннего коктейля? – рявкнула Бугго.
Ее раздражал этот юнец. Вчера она была слишком утомлена и подавлена, чтобы осознать это в полной мере, но после ночного отдыха чувствовала себя достаточно освеженной и вполне была в состоянии устроить ему взбучку.
Она почесала шею под жестким воротником тюремной одежды.
Юнец протянул:
– Ну, вообще-то… Вообще-то правительство Овелэ снимает свое обвинение.
Бугго замерла. Насторожилась.
Адвокатишка заторопился:
– Я нарочно прибежал, чтоб вам пораньше сказать. А то – объявят в зале, вы и в обморок можете грохнуться. Я раз видел. Вам прилюдно падать, я так смекаю, будет несподручно.
– Куда это я должна падать? – осведомилась Бугго. – Я не намерена… Погодите. – Она потерла пальцами виски. – Что-то я старею…
Конвоиры стояли справа и слева, чуть касаясь локтей Бугго. Она шевелила пальцами скованных рук и разглядывала ступени. Хорошо бы не упасть. Никогда не подозревала, что так неудобно ходить, когда нельзя размахивать руками.
К трапу уже катили машины: тюремная, очень толстая даже с виду – укрепленная; большая, с потертыми бортами – журналистская; несколько холеных адвокатских автомобильчиков. Бугго оглянулась на конвоиров. Один чуть шевельнул губами:
– Не двигайся.
Бугго повела плечом и не стала двигаться.
Снизу кричали:
– Вот бумаги! Право на эксклюзивное интервью!
– Откуда вы только беретесь! – ругался чей-то скучный бас. Небогатый такой бас, без глубины и обертонов. – Ладно, один вопрос!
– Один, голуба, один! Вот бумаги! – верещал возбужденный голос. И затем, возвысившись еще на тон, заорал: – Капитан Анео! Вы знаете, что вам грозит смертный приговор, – а скажите, вы боитесь умереть?
– Нет, – сказала Бугго.
– Какие чувства вы испытываете? – надрывался голос. – Вы знаете, что привезенное вами оружие послужило причиной…
– Уберите это! – гаркнула Бугго. Она повернула голову к конвоиру и приказала: – Стреляйте!
Это «стреляйте» прозвучало с такой знакомой, даже родной интонацией, что солдат автоматически поднял лучевик и прицелился. И только после этого сообразил, кому едва не подчинился. Он опустил оружие и коротким, со стороны почти незаметным движением ударил Бугго в бок. Она оскалилась и скривилась – со стороны это было похоже на издевательскую улыбку.
Журналистов больше не было.
– Спускайся, – сказал второй конвоир.
Бугго начала сходить по ступенькам. Солдаты топали следом, досадуя на то, что она идет так медленно.
Внизу ее подхватили адвокаты.
– Процесс по делу «Канахи» – завтра! Вот бумаги, желаете ознакомиться?
– Имущественные права будут подтверждены, и я могу заверить, что…
– Господа! – громко произнесла Бугго.
Они разом замолчали. Она стояла среди них, расставив босые ноги, в мешковатом, встопорщенном на спине комбинезоне, в засаленных наручниках, и щурилась на солнце. «Никогда не любила Вио», – подумала Бугго.
– Прошу доставить всю документацию ко мне в камеру, – распорядилась Бугго. – Сперва я хотела бы поговорить с моим адвокатом в деле о государственном преступлении. – Она безошибочно посмотрела на хмурого молодого человека. – Полагаю, это вы?
– Да, – он приблизился, глядя на нее неприязненно. – Мне поручено защищать вас.
– Выше нос, юноша. Почему у вас такой кислый вид?
Он помолчал немного, а потом сказал:
– Потому что это безнадежно.
Бугго покосилась на конвоиров, и те, питая инстинктивную неприязнь к судейским, подтолкнули свою подопечную к тюремной машине. Бугго была благодарна им за это.
* * *
Впервые после разлуки Бугго увидела свою команду только в зале суда, на предварительном слушании. У Калмине Антиквара был подбит глаз, что придавало ему вид законченного негодяя. Малек был похож на беспризорника, взятого за карманную кражу. Впрочем, они оба не представляли для суда большого интереса. Главным обвиняемым выступал Хугебурка, исполнявший обязанности капитана в тот момент, когда оружие, предназначенное для частных владений Анео на планете Вио, было продано мятежникам с Овелэ. Капитан Анео, согласно закону, разделяла с ним ответственность. Когда факт незаконной продажи оружия будет доказан, оба командира «Ласточки» будут приговорены к смертной казни. Остальные члены команды отделаются длительными сроками тюремного заключения.Хугебурка носил тюремную робу так привычно и ловко, словно ему нравилась эта одежда. Внешне он выглядел так же, как обычно. Может быть, более усталым. Когда в зал суда ввели Бугго, он вздрогнул и пристально посмотрел на нее. Она старалсь держаться спокойно и идти красивой походкой – насколько это возможно для хромоножки, – но Хугебурка сразу заметил, как она растеряна.
Бугго водворили на высокое кресло и, сняв наручники, пристегнули ее запястья к подлокотникам. Она оказалась напротив Хугебурки и только тогда встретилась с ним взглядом. Моргнула несколько раз – виновато. Он чуть покачал головой. Нет, Бугго Анео, можешь не извиняться. Она сердито сдвинула светлые брови и отвела глаза.
– Вы – Бугго Анео, капитан и владелец торгового корабля «Ласточка»? – приступил к допросу высокий человек в длинном балахоне, с закрытым маской лицом. Это был Главный Вопрошатель, фигура абстрактная и бесстрастная. Его задачей было представить суду максимальное количество данных. Считалось, что Вопрошатель не имеет эмоций и вообще лишен личностных черт. Все сведения, проходящая через процедуру допроса Вопрошателем, становилась достоянием общественности. Таким образом, Вопрошатель служил не только правосудию, но и праву людей на информацию.
– Я – Бугго Анео, владелец и капитан торгового корабля «Ласточка», – сказала Бугго. Ее голос, усиленный микрофоном, разошелся по всему залу и прозвучал чуждо.
– Этот человек перед вами – Галлга Хугебурка, старший помощник, временно исполнявший обязанности капитана?
Бугго подтверждала: да, Хугебурка, да, исполнял, да, оружие было закуплено для ферм Анео на планете Вио… нет, она ничего не знала о сделке с каким-то кораблем мятежников… она вообще ничего не слышала ни о каком мятеже на Овелэ…
– Главный свидетель показывает, что вы взяли на борт двух овелэйских мятежников, – продолжал Вопрошатель.
– Могу я видеть главного свидетеля?
– Он будет допрошен в свое время. Отвечайте на вопрос, иначе к вам будут применены меры.
– Знаю я ваши меры! – сказала Бугго. – Сплошное попрание высоких принципов гуманотолерантности… Да, я брала на борт двух овелэйцев. Ни один из них не говорил о мятеже. Эти молодые люди заплатили за провоз их до Вио.
– Зачем, по их словам, им требовалось на Вио?
– Они искали работу.
– В документации «Ласточки» нет сведений об оплате за проезд двух пассажиров.
– Они заплатили наличными. Я не сочла нужным вносить сведения об этих деньгах в бортовой журнал.
– Почему?
– Потому что «Ласточка» – мой личный корабль, а провоз двух безработных за небольшую оплату в наличных – мое личное дело.
– Вас не удивило, что у безработных есть деньги?
– Мало ли у кого есть деньги… Я торговый капитан. Меня беспокоит только наличие или отсутствие денег у моего клиента. В мои обязанности не входит надзор за легальностью чужих источников дохода. К тому же, – добавила она быстро, – оба они, насколько я знала, работали в порту.
– Стало быть, у них была работа?
– Им захотелось найти другую, что неудивительно, учитывая специфику докерского труда, – сказала Бугго. – Впрочем, сумма была совершенно незначительной. Не вижу смысла долго обсуждать ее.
– Назовите точную сумму, полученную вами от пассажиров, – потребовал Вопрошатель.
– Двадцать два экю, – сказала Бугго.
– И вы согласились взять двух человек за такие ничтожные деньги?
– Прошу отметить: полученная мною и не записанная в бортовой журнал сумма была признана ничтожной, – сказала Бугго. – Разумеется, я согласилась.
– Почему?
– Ребята мне понравились… Мне нравятся люди, которые самостоятельно ищут свое место во вселенной. Я считаю, что им следует время от времени немного помогать. Кроме того, «Ласточка» – моя собственность, а это дает мне определенное право на небольшие капризы, не так ли?
– Касательно пассажиров у суда больше нет вопросов, – объявил Вопрошатель.
Бугго перевела дыхание.
– Дайте воды, – попросила она.
– Вода будет предоставлена во время перерыва, – сказал Вопрошатель.
И снова началось:
– Галлга Хугебурка, капитан Анео поручила вам командование кораблем в связи с необходимостью ее присутствия в Эхео. Как вы использовали полученное вами право?
Бугго чуть напряглась: ей хотелось услышать голос Хугебурки. Но искаженный микрофоном, он прозвучал почти незнакомо:
– Повстречав корабль мятежников, направлявшийся к Овелэ, я решил злоупотребить доверием капитана Анео и продать оружие. На мой личный счет должна была быть перечислена значительная сумма.
– Назовите сумму.
– Шесть тысяч экю.
– Какое количество стволов было вами продано?
– Тысяча.
– Вы поставили в известность капитана Анео о новой сделке?
– Нет.
– Почему?
– Во-первых, я боялся, что она станет возражать. Во-вторых, не было времени на переговоры – мятежники хотели взять оружие сразу. В-третьих, я намеревался присвоить большую часть суммы. Собственно, это – главная причина.
– Вам известно, что на вашем счету не появилось названной вами суммы?
– Нет, – сказал Хугебурка.
– Как вы это объясните?
– Я объясняю это тем, что меня надули, – ответил он.
– Пожалуйста, в юридических терминах.
– Пожалуйста, вот в юридических терминах: лишенные стыда и совести мятежники, посмевшие поднять лапу на собственное правительство, которое вело народ Овелэ к полному процветанию, соблазнили меня возможностью нажиться на собственности моего капитана, после чего не заплатили ни гроша – чего и следовало ожидать, учитывая их моральный облик, – сказал Хугебурка. – Такая формулировка устроит суд?
– Да, – молвил Вопрошатель.
И вызвал главного свидетеля.
– Капитан Халинц, вы утверждаете, что капитан Анео подобрала вас и остатки вашей команды, когда вы дрейфовали в открытом космосе на спасательном шаттле.
– Да, юридически она является моим капитаном-спасателем.
– Вам известно, что вы не имеете права свидетельствовать против своего капитана-спасателя?
– Да, мне это известно.
– Поскольку дело касается обвинения в государственном преступлении, некоторые ограничения будут сняты. Однако вы обязаны быть предельно корректным и в своих показаниях касаться только фактов, избегая давать им какую-либо этическую оценку. В противном случае ваши показания будут считаться недействительными. Вам понятно требование суда?
– Да.
– При каких обстоятельствах вы познакомились с капитаном Анео?
– Я познакомился с капитаном Анео во время моей первой летной практики, почти двадцать лет назад. Она проявила себя авторитарным, но очень способным командиром. Надеюсь, эта оценка не имеет морального оттенка.
– Благодарю вас, капитан Халинц. При каких обстоятельствах произошла ваша вторая встреча?
– Вторично капитан Анео подобрала меня и мою команду, когда мы потерпели крушение.
– Бугго Анео, вы подтверждаете показания капитана Халинца?
– Да, – сказала Бугго.
– Продолжайте, капитан Халинц. Каким образом Бугго Анео исполняла свой долг капитана-спасателя?
– Она предоставила мне и моему экипажу каюты и питание, а кроме того помогала мне составить отчет.
– Она не предлагала вам внести в отчет что-либо, не отвечающее истинному положению вещей?
– Насколько мне известно – нет, – сказал Халинц.
– Когда у вас возникло подозрение, что Галлга Хугебурка намерен совершить незаконную сделку?
– Я понял это, потому что овелэйцы после встречи с тем прогулочным кораблем вдруг пропали с «Ласточки». Я слежу за потоком информации. Я всегда внимательно смотрю новости. У меня довольно аналитический склад ума, так что лично мне нетрудно было догадаться о том, что на Овелэ готовится мятеж. Слишком нервные лица стали у членов овелэйского парламента. Некоторые акции Стенванэ начали падать. Незначительное снижение стоимости ценных бумаг тоже кое о чем может свидетельствовать… Так что… – Халинц скромно пожал плечами.
– Каким образом вы убедились в том, что сделка состоялась, и оружие исчезло из трюмов, а Галлга Хугебурка опечатал трюмы вторично, незаконно пользуясь для этого капитанской печатью?
– Я в этом не убеждался. Я лишь сигнализировал на таможню на границе Шестого сектора о том, что «Ласточка», возможно, везет контрабандный груз. Как гражданин и сознательный член общества я был обязан сигнализировать. Моя реакция была совершенно естественной. Тем более, что Галлга Хугебурка не является моим капитаном-спасателем.
– Итак, вы лишь предложили таможне Шестого сектора тщательно проверить трюмы «Ласточки»?
– Да, и как стало очевидно, мои подозрения не были беспочвенны.
– Галактическое сообщество благодарит вас за проявленную бдительность, капитан Халинц.
* * *
Камера, в которую поместили Бугго в следственной тюрьме Вио, почти не отличалась от той, что была на тюремном корабле: с прозрачной стеной, с дощатой койкой и дыркой в полу, обозначавшей удобства.– Слушайте, зачем вы все время цепляете на меня эти наручники? – спросила Бугго у конвоира, когда ее водворяли в камеру после зала суда. – Я ведь не убегу. Я даже драться с вами не полезу.
– У тебя смертный приговор, – сказал конвоир. Бугго доходила ему макушкой до подмышки. – Полагается.
– Да ладно, меня еще не приговорили, – сказала Бугго.
Конвоир защелкнул замок и внимательно посмотрел на Бугго.
– Знаешь, ведь почти никто не верит. До последнего на что-то надеются. А я уже четверых таких видел. И со всеми одно и то же. Все, больше не разговаривай. Поняла?
И втолкнул ее в камеру.
Бугго забралась на койку. Там уже лежали бумаги – пока она находилась в зале суда, здесь побывали адвокаты. Бугго быстро просмотрела документы. Вписала кое-что, поставила подпись. Да, она считает, что авария на «Канахе» произошла вследствие личной небрежности капитана Халинца (это мнение капитана Анео полностью разделяет младший штурман «Канахи» Анаксо, которая может предоставить ряд конкретных фактов). Да, отчасти ответственность за катастрофу лежит на торговой компании «Керкион и Синид», которая назначила некомпетентного капитана и не проследила за состоянием принадлежащего ей корабля. Да, всех уцелевших с «Канахи» следует отправить в квалификационную комиссию Звездной Академии на переаттестацию. Да, капитан Анео считает, что материальный ущерб, понесенный компанией «Керкион и Синид» вследствие аварии «Канахи», возмещен быть не может. Рекомендуется просто списать убытки.
С бумагами по «Императрице» она провозилась дольше, поскольку на каждый элемент комплектации были выписаны отдельные документы. Последней бумагой оказалось завещание, и Бугго вписала в нее имя своего младшего племянника – Теоды Анео. То есть, мое.
Она еще раз перечитала этот документ. «Прошу после моей казни передать все имущественные права по «Императрице Эхео» моему племяннику, Теоде Анео. Прошу внести этот пункт в мое общее завещание».
«После моей казни». То, о чем говорил конвоир, на мгновение стало реальностью, и в тот же миг Бугго потеряла свою душу: она поняла, что способна продаться дьяволу, лишь бы добраться до дряблого горла «капитана Халинца» и несколько раз ткнуть в него битой бутылкой.
Никогда прежде, что бы ни случалось, Бугго не была в состоянии преподнести такую драгоценность врагу рода человеческого. Она жила, пребывая в твердой уверенности, что дьяволу до нее не дотянуться. Сегодня она поняла, что это не так.
«Иезус на троне! – подумала Бугго, горестно раскаиваясь в своем злом порыве. – Почему я не обратилась с этой мольбой к тебе? Но как я могу просить тебя о таких вещах? Я ведь не просто хочу выбраться из тюрьмы и избавить себя от ненужной смерти. Я мечтаю убить другого человека… В таких делах ты мне не помощник. Прости меня, ладно? Прости меня, Иезус. Я… – Она вздохнула. – Я попробую справиться одна. Без дьявола. Только не мешай мне…»
Она убрала завещание под пачку бумаг. Больше заняться было нечем.
Бугго зевнула, растянулась на койке. Стала думать о Хугебурке. При других обстоятельствах Бугго не позволила бы ему брать всю вину на себя, но сейчас в этом все равно не было никакого смысла: капитан полностью разделяет ответственность с главным обвиняемым. Их повесят вместе.
Она то размышляла, то дремала. Потом в камере появился адвокат по делу о государственном преступлении.
Бугго чуть приподнялась на койке.
– Зачем пожаловали? – осведомилась она нелюбезно.
Он потоптался на входе. Конвоир опустил силовой экран и встал так, чтобы видеть адвоката и преступника. В руке у него был усмирительный шест.
Адвокат сделал несколько шагов по направлению к своей подзащитной и заговорил:
– Вообще-то положено…
– Никогда так не начинайте, – перебила Бугго. – Что это за «вообще-то»? Учитесь говорить нормально. И что у вас с осанкой? От вас веет безнадежностью.
– У нас с вами нет в этом деле ни единой лазейки, – ответил адвокат. – При любом другом варианте вы были бы полностью оправданы. Старший помощник злоупотребил вашим доверием. К тому же, он полностью признал свою вину. Государственное преступление отменяет любую возможность оправдательного приговора для капитана. Даже если бы вы в этот момент лежали в больнице за пять секторов от места преступления.
– В таком случае, прошу меня оставить, – величественно потребовала Бугго. – Я понимаю, что недруги решили испортить вашу карьеру, подсунув вам мое безнадежное дело. К несчастью, ничем не могу помочь. До свидания.
Адвокат грустно удалился.
Бугго плюнула ему вслед. Конвоир за силовым экраном ухмыльнулся, и Бугго вдруг поняла, что нравится ему.
Последний посетитель возник возле камеры капитана Анео поздним вечером. У охранника был отсутствующий вид. Невзрачный человечек в помятой одежде что-то говорил ему убедительное. Бугго насторожилась, подошла поближе. Человечек глянул на нее как на досадную помеху и снова обратил все свое внимание на охранника. Наконец тот взял несколько купюр, раздвинул их пальцами, так что они сложились веером, скомкал и спрятал в карман.
– Ладно, только недолго, – проговорил он.
Человечек вильнул, юркнул к самому силовому полю и окликнул Бугго:
– Капитан Анео! Можно с вами поговорить?
– Вы из похоронного бюро? – спросила Бугго.
– Что? – Человечек опешил.
– Ну, надо полагать, ваше похоронное бюро победило все другие похоронные бюро в бескомпромиссной борьбе за право сделать мне гроб… И еще пять гробов в подарок. И теперь вы просите, чтобы я упомянула на казни название вашей фирмы.
Человечек помолчал, подумал немного и уверенно сказал:
– Нет, я по другому вопросу… Не согласились бы вы дать мне эксклюзивное интервью? Вам ведь все равно скучно тут одной…
– А если я откажусь? – полюбопытствовала Бугго.
– Принудить вас я не могу, – признался человечек, – так что ваш отказ будет означать для нашей редакции изрядный убыток.
– Много взяток раздали? – дружеским тоном спросила она.
– Да уж, порядком… Ну так что?
– Ладно, – сказала Бугго. – Валяйте. И правда, заняться нечем. Что вас интересует?
– Знаете, госпожа Анео… Вы не будете возражать, если я запишу беседу на диктофон? (Бугго помотала головой). Насколько стало известно, вы закупили оружие у Тоа Гирахи, на Арзао.
– Ну да, – сказала Бугго. – Я никогда этого и не отрицала. Все записано в моих накладных. Сумма, номер заказа.
– Да, да, никто не подвергает сомнению, что записано… Но почему вы избрали себе такого поставщика?
– Какого? – не поняла Бугго.
Человечек сказал сквозь зубы, как будто его принуждали говорить о чем-то неприличном:
– Среди мирового сообщества Тоа Гираха, конечно, является признанным правителем Арзао, но… Многие его методы считаются предосудительными. По крайней мере, некоторые из прежних его методов. Сейчас, конечно, он – один из уважаемых правителей. Но кое-что из его прошлых деяний вызвало осуждение… Во всяком случае, Тоа Гираха – неоднозначная фигура.
– Согласна, – сказала Бугго. – Так что с того? Ружья у него хорошие, а запросил он недорого.
– Это правда, что он считает вас своим личным другом?
– Вы могли видеть репортаж о моем пребывании на Арзао, – произнесла Бугго. – Вы чужие-то репортажи смотрите?
– Не сомневайтесь, – вздохнул журналист.
– Ну так что спрашиваете? Я что-то не понимаю, в чем суть вашего вопроса…
– Не могли бы вы рассказать подробнее о ваших личных отношениях с Тоа Гирахой? О ваших интимных с ним отношениях, – пояснил человечек. – Ходят слухи, что одно время вы состояли с ним в любовной связи. Нашим зрителям это было бы интересно.
Бугго сказала:
– Почему бы и нет? В конце концов, каждый из нас делает свою работу.
Человечек на миг встретился с ней глазами, пробормотал: «Рад, что нашел у вас понимание» и принялся налаживать записывающие приборы.
Бугго устроилась удобнее возле самого силового экрана. На миг ожив, охранник явился в поле ее зрения и сказал:
– До экрана не дотронься. Может вырубить.
Бугго чуть отодвинулась.
– Спасибо. Готово? Пора? Начинаю. Это случилось на берегах Аталянского моря, где у Тоа имеется собственная вилла. Я прибыла на Хедео, чтобы провести там короткий отпуск. Команде был необходим отдых, да и я изрядно устала после рейса…
Аталянское море называют «зеленым», потому что в его водах содержатся крохотные ярко-зеленые водоросли. Они скапливаются огромными пятнами, и летя над поверхностью воды в слайдборде можно наблюдать, как прозрачные, голубоватые, с прожилками солнца, воды внезапно сменяются изумрудными. И там, в этих зеленых глубинах, водятся рыбы. Огромные рыбы с разноцветной чешуей.
Вытащенные в лодку, они умирают не сразу: по их чешуе проходят темно-красные спирали, с каждым разом все более густые, а при последнем вздохе из жабер вырывается протяжный, певучий стон.
Эта рыба – достойный противник, и одолеть ее непросто: у нее сильный хвост и мощные челюсти; немало охотников на рыбу сделались ярко-зелеными водорослями, уйдя на дно морской пучины!
Женщина отправилась кататься на слайдборде одна. Вид Аталянского моря завораживал ее. Ей никогда не надоедало смотреть, как сменяют друг друга пятна чистоты и пятна зелени; она видела морские существа на глубине, и пронзительные лучи хедеянского светила бродили почти по самому дну, то касаясь вздрагивающих щупалец, то лаская податливые подводные лианы.
Бугго говорила как по-писаному, не делая пауз и не стесняясь красивостей. Человечек-корреспондент держал диктофон твердой рукой и время от времени озабоченно поглядывал на счетчик: хватит ли места на диске. Сама рассказчица – теперь, после того, как она заговорила, – интересовала его мало.
Аварию она описала как тишину, как предательство, как миг ошеломляющей боли. А затем потянулись долгие одинокие часы на обломках слайдборда, среди бесконечного зеленого пятна. Рыбы выглядывали из пучины и смотрели на женщину круглыми, радужными глазами, и из полупрозрачных, натянутых в рыбьей насмешке – «О!» – губ выходили большие, переливающиеся пузыри.
Гираха перехватил тревожный сигнал об исчезновении женщины первым: он катался на своей водной парусной яхте «Лавинео» и находился ближе всех к месту крушения слайдборда.
…И к вечеру, в тумане жажды, не в силах вытряхнуть из страдающих волос назойливое солнце, Бугго увидела вдалеке выгнутый, как грудь танцовщика, ярко-желтый парус. Он надвигался, точно ураган, и ураганом воспринимала его женщина – там, в глубине своей растревоженной, уже больной души.
Она закрыла глаза и сразу услышала, как звонко, тонко бьется вода о дно ее погибшего слайдборда. А когда снова раскрыла их, то совсем близко были тянущиеся к ней мужские руки. И она пошла к ним – не потому, что они несли спасение, но потому лишь, что была – женщиной, а руки были – мужскими, и не было в тот миг ничего естественнее, чем погружение в твердую ласку этих ладоней…
Диск в диктофоне закончился.
– Огромное вам спасибо, – сказал корреспондент.
– Всегда рада помочь, – ответила Бугго.
Она направилась к своей койке, чуть покачивая на ходу бедрами, но, к ее великому разочарованию, ни корреспондент, ни охранник за этим не наблюдали.
* * *
Следующее утро началось с адвоката. Чернокожий, с расширенными светло-коричневыми глазами, он стоял возле силового щита, смотрел, как Бугго копошится, выбираясь из-под одеяла, и покачивался с пятки на носок от нетерпения. Она наконец отшвырнула запутавшееся одеяло ногой и села на койке.– Вы что, всегда пялитесь на даму, пока она меняет пеньюар на платье для утреннего коктейля? – рявкнула Бугго.
Ее раздражал этот юнец. Вчера она была слишком утомлена и подавлена, чтобы осознать это в полной мере, но после ночного отдыха чувствовала себя достаточно освеженной и вполне была в состоянии устроить ему взбучку.
Она почесала шею под жестким воротником тюремной одежды.
Юнец протянул:
– Ну, вообще-то… Вообще-то правительство Овелэ снимает свое обвинение.
Бугго замерла. Насторожилась.
Адвокатишка заторопился:
– Я нарочно прибежал, чтоб вам пораньше сказать. А то – объявят в зале, вы и в обморок можете грохнуться. Я раз видел. Вам прилюдно падать, я так смекаю, будет несподручно.
– Куда это я должна падать? – осведомилась Бугго. – Я не намерена… Погодите. – Она потерла пальцами виски. – Что-то я старею…