Хенли Вирджиния. Дракон и сокровище

   Поднимаясь на башню Цезаря, Симон раздумывал о словах Бренды. Выходит, подозрения сэра Рикарда полностью подтвердились! Де Монтфорт решил принять любезное приглашение Винчестера. Это даст ему возможность разузнать как можно больше о тайных интригах его высокопреосвященства.
   При виде Элинор он улыбнулся и протянул руку к ее груди.
   — Не трогай меня! Как ты смеешь?! После того, как миловался с этой…
   — С какой? — оторопело спросил Симон. — А-а-а, ты видела меня с Брендой! Да ты никак ревнуешь? — И он расхохотался.
   — Ревновать тебя к этой подстилке, которая побывала под всеми слугами и воинами Виндзора, Одигема и Кенилворта? Уж не спятил ли ты?! Просто в следующий раз, когда твой уд станет выпрыгивать из панталон, выбирай места поукромнее. По-моему, тебе совершенно незачем заваливать служанок чуть ли не на глазах у всей челяди!
   — Ну успокойся же, Элинор! Я не взглянул бы и на первых придворных красавиц, ведь у меня есть ты! Девчонка умоляла меня оставить ее здесь. Она не хочет ехать в Лондон. И я согласился, сказав ей, что ты возьмешь с собой другую служанку. Прости, что вмешался не в свое дело, но ведь ты не будешь против? Бог с ней. У нее наверняка какой-нибудь душещипательный роман. Как и у меня. С тобой! —Элинор улыбнулась ему счастливой улыбкой. — Только, если хочешь соблазнить меня, не надевай это красное платье. Оно тебя полнит!
   — Ох, Симон! Дело не в платье! — всхлипнула Элинор.
   — А в чем же? Да что это с тобой?
   — Мне кажется, я снова беременна.
   Он расхохотался и не удержался, чтобы не поддразнить ее:
   — Ты обеспокоена, что все узнают — мы с тобой иногда предаемся любовным играм?
   — Ах, да как же ты не понимаешь! Ведь мы женаты всего полгода, а я ношу уже второго ребенка! Это все ты виноват!
   — Я? Да неужто? Вспомни-ка хорошенько, в ту ночь, когда ты засунула палец в мой…
   — Сим! Прошу тебя! — взмолилась Элинор, густо покраснев.
   Он поцеловал ее в щеку:
   — Неужто ты не рада? Или мои сыновья, по-твоему, недостаточно красивы?
   — О, что ты! — Лицо Элинор озарила мягкая улыбка. Ее сердце преисполнилось нежности к спавшему в детской малышу и к его еще не рожденному брату.

38

   Вид Лондона неприятно поразил Элинор. Улицы его были узки и грязны, ветхие дома походили на расшатавшиеся зубы во рту древней старухи. Как все это было непохоже на их чистый, зеленый Кенилворт! Однако жители столицы, как оказалось, хорошо знали Симона и при виде Бога войны издавали приветственные крики. Мужчины с поклонами снимали засаленные шапки, женщины радостно улыбались и махали руками. Элинор было лестно, что ее муж пользуется таким почетом среди простых лондонцев.
   Дом епископа Винчестерского, куда они вскоре прибыли в сопровождении многочисленных слуг и воинов, оказался каменным сооружением огромных размеров. Полы в комнатах и коридорах были устланы коврами, вдоль стен стояла дорогая резная мебель. Чувствовалось, что на обустройство этого дворца хозяин не пожалел ни сил, ни денег.
   Вечером графу Лестеру нанес визит живший на этой же улице епископ Линкольнский. Во время беседы двух мужчин Элинор хранила благоразумное молчание, и ей удалось узнать многое, о чем она прежде даже не подозревала.
   Линкольн уведомил Симона, что принц Ричард не намерен присутствовать на крестинах племянника, поскольку предпочитает оставаться в своем новом владении Пуату. По мнению епископа, Ричард вынашивал планы овладения Римским престолом и не желал покидать континент.
   Собеседники с презрением клеймили жадность принца, ставшую притчей во языцех, и Симон, досадливо поморщившись, сказал его высокопреосвященству:
   — Он получает доходы не только со своих владений, но и с земель Маршала, но однако же не погнушался принять от меня денежное подношение, когда я уговаривал его признать мой брак. Вот куда пошла значительная часть денег, которыми вы меня ссудили!
   Элинор сидела как на иголках, борясь с желанием встать на защиту брата. Но тут речь зашла о короле.
   — Мне удалось узнать, что он ведет переговоры о возложении сицилийской короны на голову своего сына Эдуарда, — сказал епископ.
   Терпение и выдержка изменили Элинор. Она знала, что муж ее сестры Изабеллы, Фредерик, не только император Германии, но и король Сицилии.
   — Генрих ведет переговоры с Фредериком, потому что Бог не дал им с Изабеллой детей? — наивно спросила она.
   — Нет, — кашлянув, ответил епископ. — С Папой.
   — А какое же отношение может иметь его святейшество к сицилийскому королевству?
   — Он обещал это королевство Генриху Плантагенету в обмен на его военную помощь.
   Горько усмехнувшись, Симон возразил:
   — Ну какой прок в военных расходах от самого Генриха? Вся их тяжесть снова ляжет на плечи баронов!
   Элинор, извинившись, вышла из-за стола. Ей хотелось в одиночестве обдумать услышанное, а главное, решить для себя вопрос, имеет ли она право выслушивать подобные обвинения в адрес своих братьев? Ведь в каждом слове епископа Линкольнского и Симона сквозила измена! Она едва успела притворить за собой дверь, как к беседовавшим присоединился новый гость. Элинор узнала голос сэра Рикарда и облегченно вздохнула. Уж он-то не позволит чернить имя своего монарха! Но первые же его слова привели ее в ужас.
   — Граф, я так надеялся, что вы не поддадитесь на уловку Винчестера и останетесь в Кенилворте! — сокрушенно проговорил он. — Ведь де Рош заманил вас в ловушку.
   — Я подозревал это! — ответил Симон.
   — Ему без труда удалось настроить короля против вас. Генрих поделился с ним вашими планами о возвращении из ссылки дяди Губерта и назначении Ричарда Маршала юстициарием Англии. Ну, до дяди-то им не добраться, а вот Ричард Маршал был сослан в Ирландию и там обезглавлен. Боюсь, что его величество отправит вас в ссылку, и хорошо, если дело ограничится только этим!
   — Что он вменяет мне в вину?
   — Винчестеру ничего не стоило убедить его, что вы, взяв в пример Генриха II, добились брака с принцессой Элинор с целью захвата английского трона.
   Элинор внезапно почувствовала, что внутри у нее что-то оборвалось. Глотая слезы, она бесшумно поднялась по лестнице в свою комнату. Голова ее кружилась, мысли путались. Так вот, оказывается, каков он, ее любимый супруг! Он домогался ее лишь ради того, чтобы войти в королевскую семью, получить права на трон! Как же слепа она была все это время! Ей захотелось немедленно поехать в Виндзорский дворец к Генриху, чтобы пожаловаться на все свои беды. Он один на всем свете любил ее искренне и непритворно!
   Она принялась торопливо выбирать шаль, чтобы защититься от ночной прохлады. Внезапно в дверь постучали, и на пороге появился Симон.
   — Элинор, я ненадолго отлучусь. Мне надо повидать короля, чтобы предотвратить нависшую над нами угрозу.
   — Я поеду с вами, — не поднимая глаз, ответила она.
   — Элинор, об этом не может быть и речи! Ты не понимаешь, чем это может обернуться!
   —Я все прекрасно понимаю! И ты… и вы не запретите мне увидеться с братом! Он любит меня ради меня самой! Не то что вы! Вы! Вы добивались моей руки лишь ради тех выгод, которые сулил вам этот брак! И как только это не пришло мне в голову?!
   — Элинор, опомнись! Ты горько пожалеешь о своих словах!
   — Это вы пожалеете о своих поступках!
   — Хорошо же, едем! Я хотел уберечь тебя от горькой правды, но теперь вижу, что для тебя будет лучше узнать обо всем из первых уст!
   Они вошли во дворец и, миновав несколько коридоров, оказались у дверей большого зала. Слуги и стража почтительно пропускали всюду принцессу и ее мужа. Генрих явно не ожидал, что они явятся сюда, и не отдал распоряжений об их задержании.
   Король сидел за ужином в компании узкого круга своих приближенных. При виде Симона и Элинор, вошедших в зал и остановившихся у порога, лицо его перекосилось, как от зубной боли.
   — Вы не смеете являться сюда, как к себе домой! — взвизгнул опомнившийся первым епископ Винчестерский. — Вы оба отлучены отпричастия!
   — Кем? — приподняв бровь, осведомился Симон.
   — Мной!
   — На каком основании?
   — На основании того, что вы соблазнили принцессу Элинор и самовольно, без одобрения Королевского совета и монаршего соизволения, вступили с ней в тайный брак!
   — Ведь вы сами организовали наше венчание в дворцовой церкви! — с упреком обратился Симон к королю.
   — Вы лжете! — не моргнув глазом заявил Генрих. Чувствуя поддержку всех сидевших за столом, он приосанился и гордо вскинул голову.
   — Генрих! — не веря своим ушам, воскликнула Элинор. — Я всегда любила тебя, всегда защищала тебя от всех нападок и обвинений. Брат! Ты подло предал меня!
   — Прелюбодеи! — презрительно бросила наслаждавшаяся этой сценой Красавица.
   Элинор поняла, что должна немедленно увести Симона из Виндзорского дворца, чтобы помешать ему рассечь надвое епископа или самого короля. Она видела, как его рука инстинктивно потянулась к рукоятке меча. Симон не сомневался, что останься его Элинор среди этих людей, она неминуемо в течение ближайшего же часа попадет в застенок. Обнявшись, супруги вышли из зала и вскоре оказались за дворцовой оградой. Там их ожидал сэр Рикард де Бург.
   — Благодарение Богу, они не задержали вас! Спасайтесь, милорд и миледи! Дом епископа Винчестерского оцеплен королевской стражей, а у всех городских ворот дежурят лучники и алебардисты. Им приказано арестовать вас и отправить в Тауэр.
   — Спасибо вам, сэр Рикард! — спокойно произнес де Монтфорт. — Прошу вас, разместите наших слуг и воинов в доме епископа Линкольнского, а поутру отправляйтесь вместе с ними в Кенилворт. Я поручаю вашим заботам мои владения и нашего сына!
   — Куда вы направляетесь, милорд?
   — На континент.
   — Боже, — всхлипнула Элинор, — мой мальчик, мой Генрих…
   — …останется под присмотром Бетти, Евы и Марты и под защитой замковых стен и трех сотен воинов, — закончил за нее Симон.
   Граф и графиня Лестер не мешкая поскакали в гавань и отплыли на континент с первой же баркой.

39

   В течение последних недель Элинор наслаждалась такой роскошью, какой она не ведала за всю свою жизнь. Она покачивалась в гамаке на широкой, залитой солнцем веранде, глядя на безоблачное ярко-синее небо и спокойное море. После своего бегства из Англии, высадившись в Бордо, они сразу же направились в Италию, где жила не только императрица Изабелла, старшая сестра Элинор, но и принц Ричард со своей супругой и малюткой-сыном. Муж принцессы Изабеллы владел не только Германской империей, но и южной Италией, а также Сицилией.
   Элинор, привыкшая вставать спозаранку и проводить свои дни в трудах и заботах, скучала от вынужденного безделья. Она тосковала по своему сыну, по родине, и душу ее непрестанно терзала мысль о коварстве Симона, женившегося на ней ради ее титула. Едва ступив на землю Италии, он предложил императору Фредерику свою помощь в военной кампании, которую тот вел на севере страны.
   Туда же направились и несколько десятков воинов, переправившихся на континент из Англии, чтобы быть подле своего господина, графа Лестера, которого все они боготворили. Элинор, изнемогая от жары, размышляла о том, как неразумно поступили Фредерик и принц Ричард, вверив свои армии под начало Симона. Ведь после окончания этой кампании значительная их часть, как это бывало всегда, примкнет к войску де Монтфорта. Да, он умел завоевывать сердца людей! Она тяжело вздохнула при мысли о том, что и сама стала жертвой его чар! Как глупо с ее стороны было поверить в искренность его любовных заверений! Теперь Элинор горько досадовала на себя, что поддалась на эту старую как мир уловку, но исправить содеянное было уже нельзя. Ей предстояло хранить верность Богу войны, рожать, вскармливать и воспитывать его детей, управлять его владениями, полностью утратив веру в его любовь. Что ж, таков, судя по всему, удел всех женщин! Утешая себя этими мыслями, она, однако, не могла не сожалеть о своих былых иллюзиях, утрата которых образовала в ее душе пустоту, которую ничто не могло заполнить.
   Вечером все три женщины собрались за столом в просторном обеденном зале. Две Изабеллы обсуждали подробности предстоящего крестового похода, который затевал Ричард. Элинор, погруженная в свои мысли, улавливала лишь отдельные слова из их разговора. Она любила обеих женщин, но ее не переставала удивлять их алчность. Они были богаты настолько, что могли позволить себе любую роскошь, не заботясь о расходах, и тем не менее жажда приобретательства заставляла их с нетерпением ожидать новых богатых трофеев, которые сулил этот поход. Элинор улыбнулась при мысли, что она не только самая бедная из всех троих, но и менее знатная, чем ее сестра и невестка. Одна носила титул императрицы, другая — герцогини, в то время как Элинор была всего лишь графиней. Тем временем женщины переменили предмет разговора.
   — Джоан Фландрская — моя близкая подруга, — сказала Изабелла Германская, выразительно взглянув на Элинор.
   — Джоан Фландрская? — переспросила та.
   — Ну да, первая жена Симона.
   — Ты ошибаешься, дорогая, я — первая и единственная его жена!
   — О, так ты ничего не знаешь! — И обе Изабеллы поспешили посвятить Элинор в подробности отношений Симона де Монтфорта с богатой вдовой. Элинор не проронила ни слова.
   Вдруг снаружи послышался топот копыт и звуки оживленных мужских голосов. Мужчины возвратились после военного похода на север Италии. В другое время Элинор непременно выбежала бы навстречу Симону, но теперь она осталась недвижима, как и обе Изабеллы, и стала молча ждать прихода супруга, брата и зятя.
   Когда они присоединились к женщинам за обеденным столом, Элинор приветствовала Симона, едва подняв глаза от тарелки. Она делала вид, что не замечает, с какой тревогой тот вглядывается в ее лицо, не принимала участия в разговоре и ничего не ела.
   — Элинор! Ты очень бледна. Как ты себя чувствуешь? — ласково спросил он.
   — Благодарю, я совершенно здорова.
   Через несколько минут она извинилась и, встав из-за стола, удалилась к себе.
   Симон не последовал за ней, а остался в обеденном зале. После ужина все перешли на открытую террасу, куда им подали кофе и прохладительные напитки. Когда все разошлись по своим комнатам, де Монтфорт не отказал себе в удовольствии выкупаться в море. Элинор слышала, как он шумно плескался неподалеку от берега.
   Он вошел к ней через балконную дверь. Морская вода каплями стекала с его смуглого тела.
   — Как жаль, что ты неважно себя чувствуешь! Я мечтал, что мы с тобой поплаваем вместе в теплых водах Адриатики!
   — Чтоб тебе утонуть!
   — Элинор, да что это с тобой? Чем я тебе не угодил на сей раз?
   — И ты еще спрашиваешь?! Теперь я точно знаю, что ты женился на мне ради моего происхождения, как до этого — на Джоан Фландрской ради ее денег! И не лги мне, что любишь меня! Я больше не верю тебе!
   — Элинор, ведь, когда я познакомился с Джоан, я еще не ведал о твоем существовании! Благодарение Богу, что мне посчастливилось избавиться от нее! Ведь я люблю тебя, люблю больше жизни! Ну как мне доказать тебе это, бесценная моя?
   Он сорвал простыню с ее обнаженного тела и накинулся на нее с такой свирепой жадностью, что Элинор не в силах была противостоять его натиску. Страсть Симона воспламенила ее дремавшие чувства, и не прошло и минуты, как она уже покрывала его мускулистое тело горячими поцелуями. Элинор охватила неведомая ей прежде жажда обладания, и она настояла на том, чтобы самой руководить ритмом их любовного акта, лежа поверх Симона. Когда их тела расслабились и Элинор опустила усталую голову со взмокшими, спутанными волосами на грудь Симона, она с надеждой спросила:
   — Сим, ты и вправду не любил эту Джоан?
   — Господь с тобой, дорогая! Она была и осталась безобразной, толстой старухой!
   — Поклянись!
   — Клянусь своей и твоей жизнью, здоровьем наших детей, я любил и люблю только тебя одну, Кэти! Между прочим, теперь моя очередь быть наверху!
   — О, жестокий! Ведь я не могу и пальцем пошевельнуть!
   — Меня это вполне устраивает!

40

   Получив известие о том, что его брат Амори, участник предыдущего крестового похода, взят в плен султаном Египта, Симон де Монтфорт тотчас же решил примкнуть к Фредерику и Ричарду в затеваемой ими военной экспедиции. Элинор упросила мужа взять ее с собой в Аккру, откуда должны были выступить их войска.
   Погода благоприятствовала им, и после нескольких дней плавания по Средиземному морю их корабли встали на якорь в гавани Аккры. Город поразил Элинор роскошью дворцов и особняков, чистотой широких улиц и спокойным, неторопливым ритмом жизни. На каждом шагу им встречались конные и пешие рыцари-европейцы, одетые с вызывающей роскошью.
   Прибывших с подобающими почестями и истинным радушием приняли в замке Пилигримов — главной штаб-квартире ордена тамплиеров, рыцарей-храмовников.
   Симон должен был руководить боевыми действиями, а Фредерик пообещал ему позаботиться об освобождении Амори во время переговоров с султаном, с которым их некогда связывал мирный договор. Теперь, после нарушения властителем Египта условий этого соглашения, император решил потеснить его войска и вынудить снова пойти на мировую.
   Вскоре после выступления армии под предводительством Симона Ричард вернулся в Аккру, где активно занялся торговлей с иноземными купцами. Элинор не могла не признать, что обвинения в его адрес, высказанные некогда епископом Линкольнским, были вполне справедливы. Похоже, его не интересовало ничто, кроме наживы. Элинор не удивилась бы, узнай она, что он поддерживает торговые сношения с их врагами. Со свойственной ей прямотой она упрекнула брата в попрании их общих интересов.
   — Каждый должен делать свое дело! — назидательно промолвил Ричард ей в ответ. —Симон сражается с неверными, я же добываю деньги. Ведь война — это всегда большие расходы.
   — По-моему, все, что ты выручаешь, идет во благо лишь тебе одному! — парировала Элинор. — И еще мне кажется, что Фредерик меньше всего на свете думает об освобождении брата Симона!
   — В этом ты права, дорогая сестра. Фредерик весьма практичен, и главным для него сейчас является возобновление мирного договора с султаном. А что до Амори, то это дело второстепенное. Он займется им, когда уладит прочие дела с Селимом.
   Услышанное потрясло Элинор. Она с беспощадной отчетливостью осознала, что брат и зять готовы принести интересы Симона в жертву своей алчности и своим далеко идущим планам. Пока он сражается с войсками Селима, рискуя своей жизнью, они набивают свои кошельки и выторговывают выгодные условия сделки с неприятелем.
   Решение пришло к ней внезапно, и она тут же взялась за перо, адресовав свое послание Селиму, султану Египетскому. В нескольких строках она просила властителя Египта принять ее, Элинор, принцессу Английскую, для переговоров о судьбе Мори де Монтфорта. Элинор отправила письмо с нарочным в Аскалон. Через неделю был получен ответ, в котором султан приглашал ее в свой Византийский дворец на побережье Средиземного моря.
   Элинор не составило труда отправиться к султану втайне от Фредерика и Ричарда: те были слишком поглощены своими делами, чтобы следить за ней. Но Симон имел свое доверенное лицо в замке Пилигримов, и ему стало известно о намерениях Элинор, едва она выехала за пределы Аккры. Путь его также лежал в Аскалон, ибо Фредерик, не дождавшись обещанного приезда султана Селима в Яффу, решил послать в логово врага неустрашимого Бога войны.

41

   Чернокожие прислужники, чья одежда состояла из одних лишь набедренных повязок, провели Элинор и сопровождавших ее десятерых воинов и двоих камеристок в недра роскошного беломраморного дворца султана Селима. Элинор с любопытством оглядывала высокие стены комнат, которые, отделяясь одна от другой резными арками, составляли причудливые лабиринты.
   Когда они свернули в очередной просторный зал, ей почудилось, что шаги за ее спиной стали тише. Она оглянулась и, обнаружив, что все десятеро воинов бесследно исчезли, обратилась с недоуменным вопросом к одному из своих проводников. Тот лишь пожал плечами, знаками показав, что не понимает ее. Вскоре Элинор осталась одна в прямоугольной комнате, одна из дверей которой выходила в сад, прямо к небольшому бассейну с хрустально-чистой водой. Сзади нее кто-то негромко кашлянул. Она оглянулась и обнаружила, что следом за ней в комнату бесшумно скользнул высокий араб в шароварах, с белоснежным тюрбаном на голове. — Меня зовут Фаид, — с поклоном произнес он. — Я готов исполнить все ваши желания!
   Элинор поразил его неестественно тонкий голос. Она слегка приподняла брови и решительно заявила:
   — Я желаю немедленно видеть султана Селима!
   — Всему свое время, принцесса! У нас на Востоке не принято спешить!
   — Я рада, что вы знаете, кто я. Немедленно приведите сюда мой эскорт!
   — Ваши люди пользуются гостеприимством могущественного султана на мужской половине. Здесь же дозволено находиться одним лишь женщинам, — с поклоном ответил Фаид.
   — Но чернокожие слуги…
   — Они не мужчины, ваше высочество. Это евнухи. Располагайтесь поудобнее, принцесса. Ваши служанки занимают соседнюю комнату. Султан примет вас завтра поутру.
   — Я не собираюсь ночевать здесь.
   — Как вам будет угодно. Но в таком случае вам не удастся увидеться с могущественным султаном.
   — Почему?!
   — Он занят, принцесса, и не освободится до самого утра! Не отвергайте нашего гостеприимства. Вы можете поплавать в бассейне, а я пока позабочусь об угощении для вас!
   Элинор нехотя кивнула и, стоило ему удалиться, вышла в сад. Она изнемогала от жары, одежда прилипала к телу. После недолгого размышления она вернулась в комнату, сняла с себя платье и нижнюю рубаху, чулки и подвязки и с разбега нырнула в прохладную воду выложенного мраморными плитами бассейна.
   Пока она плавала и нежилась в прозрачной воде, из занавешенного окна в башне дворца за каждым ее движением наблюдал султан Селим. Он никогда еще не видел такой миниатюрной, такой пропорционально сложенной женщины. Он предвкушал удовольствие от ее объятий и плотоядно облизывал свои тонкие губы. Султан знал, что скоро к нему должен был прибыть Симон де Монтфорт для переговоров о возобновлении мирного соглашения с императором Германии. Его нисколько не удивило, что в обмен на дарование свободы его родному брату Бог войны предложил властителю Египта насладиться ласками его жены. Ведь это был один из самых распространенных обычаев Востока, почему бы христианам не перенять его?
   Элинор вышла из воды и завернулась в мягкое турецкое полотенце. Дверь ее комнаты бесшумно отворилась, и Фаид с широкой улыбкой предложил ей всевозможные сласти и прохладительные напитки, которыми был щедро уставлен принесенный им золотой поднос.
   — Примите это угощение, принцесса! Когда вы насытитесь и отдохнете, султан Селим примет вас!
   — Я буду готова через минуту!
   Элинор жестом велела ему удалиться, быстро надела свой торжественно-строгий наряд белозеленых тонов и приоткрыла дверь.
   Следуя за Фаидом по бесчисленным коридорам, она призывала на помощь всю решимость, чтобы суметь добиться своего от коварного султана. Элинор помнила наставления покойного Уильяма Маршала о том, что говорить с противником всегда следует с позиций силы. Она пыталась представить себе, сколькими людьми будет окружен властитель Египта. Наверняка в его приемной окажется множество советников, слуг, писцов… Каково же было ее удивление, когда Фаид с поклоном ввел ее в большую квадратную комнату, посреди которой на шелковой подушке восседал сухонький пожилой араб со смуглой кожей и ястребиным носом. Кроме него, в комнате не было ни души.
   При виде Элинор он проворно вскочил на ноги и подошел к ней. Она протянула ему руку, как равная равному, но тот, жадно вглядываясь в ее лицо, молча схватил ее за талию и потащил к низкому дивану, стоявшему у стены.
   — Что вы делаете?! Я — Элинор, принцесса Английская.
   — Я знаю, кто вы. Вы — Бесценное Сокровище Короля.
   Элинор слегка опешила от этих слов. Она не ожидала, что султану Египта может быть известно прозвище, данное ей покойным отцом. Интересно, что еще он о ней знает? Возможно, его слуха достигли сплетни о ее мнимой распущенности, и поэтому он позволяет себе так вести себя с ней.
   — Вы, очевидно, не поняли, зачем я здесь, — сдерживая гнев, проговорила она и села на диван. — Я намерена договориться с вами об интересующем меня деле.
   — Женщина может предложить только одно. И я готов принять от вас предложение такого рода.
   — Вы заблуждаетесь на мой счет! Я ехала сюда с намерением договориться о торговле между нашими странами, а вы отнеслись ко мне как к беспутной женщине!
   — Такие вопросы не женского ума дело. Обо всем этом я поговорю нынче вечером с вашим мужем.
   — Мой муж будет здесь вечером? — Элинор побледнела от страха. Она гораздо больше боялась гнева Симона, чем домогательств этого противного старика.
   — Не пытайтесь делать вид, что не знали об этом! — усмехнулся Селим. — Он ведь решил послать вас ко мне в качестве подарка за освобождение его брата. Не так ли?
   — Боже! Вы не в своем уме! Чтобы граф Лестер стал делить свою жену с кем-то другим? Да он убьет и меня и вас, если узнает о ваших бесчестных намерениях!