Выбежав во двор, она натолкнулась на спешащего куда-то Бориса.
– Эй, – окликнула она его, – Эркюль Пуаро! Примите отчет о проделанной работе.
Борис оглянулся и остановился.
– Ну, выкладывай, только быстрее, – поторопил он девушку.
– В общем так: она ничего не помнит. Только пила она не с Васей, а с Егором, с дворником. Ты, кстати, получил сообщение о результатах экспертизы? – затараторила Алина.
– Получил-получил, – отмахнулся Лобов.
– Я так поняла, что… – начала было выкладывать Алина созревшую у нее в голове версию.
– Да-да, ты все правильно поняла! – перебил ее Борис. – У тебя все?
– Все, – слегка обиженно протянула Алина.
Борис молча повернулся и пошел прочь.
– Ну, я тогда пошла. Курсы вести, – крикнула она вслед удалюяющейся спине.
Борис, не поворачиваясь, махнул рукой и прибавил шагу. Он очень быстро пошел по направлению к Проспекту, на ходу укладывая в своей голове все сведения, полученные в последние часы:
«Итак, труп водителя украденной машины опознан. Это – дворник Егор, который, кстати, до этого уже пропадал. Отпечатки пальцев, найденные в квартире Антонины Ивановны не совпадают с отпечатками пальцев, которые оставил повсюду в своем офисе Соколов. Зато эти отпечатки один в один совпадают с теми, которые найдены в комнате дворника. Значит он и напоил бедную старушку, а потом украл машину и протаранил тачку банкира.
Последнее обстоятельство встает в один ряд с проишествиями, которые так достали моего друга Петрова – пожилой дядечка самоотверженно убивает очередного финансового воротилу и, вместо того, чтобы всю жизнь париться в психушке, просто погибает, как законченный камикадзе. Это понятно. Непонятно, зачем он напоил Оксанину маму? Чтобы украсть ребенка? А где тогда мальчик? Третье лицо? Но кто? Вася?
Тетя Света его не признала на фотографии, заявив между прочим, что она его просто не разглядела – со слепу или просто мельком видела. Осталось у нее впечатление ухоженности – ну и все. Это был не дворник – ясно абсолютно. А может она, как лицо заинтересованное, решила туману напустить, чтобы брата своего отмазать? А может они вдвоем мальчонку – того, и концы в воду? Черт его знает, что за люди! Теперь на ее показания опираться просто нельзя. Что, начинать все сначала?
Как бы то ни было, где мальчик, все еще не ясно. Нужно звонить этому Никите в Москву, может он что-нибудь нарыл. Впрочем, в этом случае отсутствие результата – тот же самый результат…»
С этой мыслью Борис поднялся по лестнице областной прокуратуры.
Она ненавидела его не за то. За что обычно ненавидят антипатичных людей – не за раздражающие жесты, неприятную внешность, несовпадение темпераментов. Лариса после своей психической болезни обрела как бы новое чувство. Ей теперь было открыто то недоступное всем остальным органом чувств струение личной энергии каждого человека, которое окружало его, как марево над горячим асфальтом. Лариса его не видела, не слышала и не ощущала. У нее просто рождалось какое-то представление об этом.
Так вот Никита был подобен огромному магниту и черной дыре, которая тянет к себе силу и энергию всех людей, не выпуская ничего обратно. Она долго не понимала истоки этого представления, которое возникло в ней. В том, что это представление недалеко от истины, она убедилась на наглядном примере, когда благополучная Катя вдруг стала вести себя при нем, как самка какого-то животного в период брачных игр. У самой Ларисы при звуках его голоса напряглись все мышцы, а по позвоночнику начинали струится какие-то холодные токи.
Да, он не был рядовым человеком. И это завораживало. Откуда о взялся в этом провинциальном городке? Не понятно.
Лариса, наконец, позвонила.
Открыла ей бледная Оксана. Она ничуть не удивилась появлению Ларисы:
– Привет, проходи. Будешь кофе?
«Быстро она тут освоилась. А может, они тут давно, просто нам ничего не говорили. Да бог с ним, он ее, вроде, ничем не обижает», – размышляла Лариса, проходя за Оксаной на кухню.
– Здорово здесь, – сказала Лора, оглядываясь.
– Да, неплохо. – согласилась Оксана, включая кофеварку.
– Я слышала, с тобой несчастье.
Оксана опустила голову. Забытые было слезы снова готовы были пролиться.
– Ну ты чего? Не надо… – Лариса взяла подругу за руку и усадила ее напротив, – Все образуется, ты же знаешь. Слушай, можно я сегодня у тебя побуду, а то мои напрягаются – ты же в курсе…
Оксана в последний раз всхлипнула и торопливо закивала головой:
– Да, можно. Я сама хотела кого-нибудь позвать – одной здесь не очень уютно. А я слышала, у тебя тоже не все в порядке, – сказала Оксана, показывая на Ларисины синяки.
– Да, пустяки! Есть что-нибудь выпить? А то что-то с приближением ночи кошки на душе скребутся.
Оксана пошла к бару.
– И покурить! – крикнула ей вслед Лариса.
Оксана вернулась с бутылкой «мартини»:
– Извини, курить нечего, я бросила, а Никита – тот вообще не курит.
– Плохо, – загрустила Лора.
– Хочешь, я до ларька дойду? – с готовностью спросила Оксана.
– Дойди, если не лень. Купи что-нибудь крепкое и вкусное. И еще – бомж-пакетов пару.
– Чего-чего?
– Ну, вермишели этой противной, быстрого приготовления. «Анаком» там или «Ролтон» …
– Зачем? Тут полный холодильник еды!
– Тогда не надо. Иди, – махнула рукой Лариса.
– Ты тут не скучай. Телевизор себе включи или музыку какую-нибудь, – засуетилась Оксана, напяливая кофту.
– Ладно, разберемся.
Когда за Оксаной закрылась дверь, Лариса отхлебнула «мартини» из бутылки, пробормотала: «Нет, это пойло не для расшалившихся нервишек», и пошла искать в баре что-нибудь более приличное.
Войдя в первую комнату, Лариса щелкнула языком от восхищения: хранившиеся в ней вещи говорили ей гораздо больше, чем Оксане. Лариса обошла всех идолов, рассмотрела рисунки на всех вазах и нашла, что собранная коллекция содержит весьма и весьма недурственные экземпляры.
Порывшись в баре, Лариса извлекла бутыль «текилы» и пошла за лимоном на кухню. Проглотив порцию кактусового самогона по всем правилам «лизни-опрокинь-кусни», Лора решила продолжить осмотр местных достопримечательностей, пока ответственная квартиросъемщица где-то задерживалась.
Зарядив в проигрыватель первый попавшийся диск, Лора пошла к шкафу с книгами, сняла с полки самый замшелый на вид том и погрузилась в изумленное пролистывание его страниц.
В особняке было темно, на территории – тихо. Саша спрыгнула с ограды в сад и ободрала лицо о колючую ветку. Она шепотом выругалась и почувствовала какое-то шумное движение справа от себя. Она присела и затаилась. Тут на нее налетело длинное и теплое тело, которое повизгивало и пыталось облизать ее мокрым языком.
– Тьфу, Поль, перестань, – ругалась на пса Саша, силясь не свалиться от напора собачьей нежности.
– Мы с тобой потом поиграем – обещаю. А сейчас у меня дела, – и извиваясь, как ящерица, поползла по газону по направлению к дому.
Ей удалось пробраться незамеченной – она знала, что в этот час охрана как раз прекращает обход, а видеокамеры этот участок не охватывают.
Ее целью было окошко подвального помещения, которое она выдавила локтем и проскользнула внутрь. В подвале было темно и жутко. Александре невольно вспомнилось, что именно в подобных местах разворачивались самые жуткие сцены в фильмах ужасов, на которые они с содроганием сердца ходили в юности. Помнится, Саша никак не могла взять в толк, зачем все эти придурки не сидят спокойно по свои комнатам, а обязательно лезут в самые подозрительные катакомбы, да еще и под такую душераздирающую музыку.
Теперь было понятно – зачем. «Приключений на свою попу искать», – поняла Сашка нетерпеливо дожидаясь, когда ее глаза привыкнут к темноте.
После этого она на ощупь стала пробираться к выходу. Нащупав дверь, Саша попыталась открыть ее и поняла, что ее заперли на ключ.
«Кража со взломом», – констатировала она, соображая, чем бы открыть замок. В кармане джинсов нашлась скрепка. Откуда она взялась, Саша не помнила, главное, что она там была как нельзя кстати. Поковырявшись минут пять в замке и уж было совсем потеряв надежду на собственное освобождение (полезет кто-то в подвал – а там труп!), Саша почувствовала, что замок повернулся и дверь приоткрылась.
Сняв ботинки, Алекс стала аккуратно подниматься по лестнице в служебные помещения, которые в это время суток обычно не охранялись. Найдя комнату горничной, Саша осторожно постучала. За дверью послышалась осторожная возня, после чего знакомый сонный голос хрипловато спросил:
– Кто там?
– Это я, Саша, – прошептала девушка, холодея от мысли, что у горничной сдадут нервы и она разорется.
Та молча открыла дверь и впустила гостью внутрь.
– Ты тут откуда, ты же уволилась? – спросила горничная, предлагая Саше табурет, – кофе будешь?
– Не до кофе мне сейчас! Милка, выручай, – затараторила Саша, – Ты убиралась после гулянки в комнатах?
– Ну, а кому же еще?
– Ты там никаких вещей не заметила? У меня было впечатление, что там лежало что-то из одежды.
– Да, – закивала головой Мила, – был шарфик красный шелковый, видимо, недешевый. Я его Яну показала и спросила, чей он. Ян сказал, что не помнит, но пусть пока полежит у него – вдруг кто хватится…
– Мил, а ты можешь его достать – это важно!
– Что, прямо сейчас?
– Немедленно!
– Слушай, ну как я к хозяину в гардероб сейчас полезу – а вдруг застанет кто? К тому же, эту комнату на ночь закрывают.
– А когда открывают?
– В семь. Я обычно перебираю вещи, проветриваю, что надо – в стирку отдаю, что надо – в починку. Хозяин у нас – франт, ты же знаешь.
Саша покосилась на часы. Было только половина первого.
– А у тебя до утра подождать можно?
– Можно. Сюда никто не приходит – кому я нужна?
Горничная уложила Сашу на свою постель и, пожелав спокойной ночи, моментально уснула. Саша еще долго лежала в темноте, прислушиваясь к стуку собственного сердца.
«Что это Лариска там опять поставила? Снова какое-то свое высокое искусство…» – рассеянно подумала Оксана.
– Ларис! – позвала она – Иди, я тебе покурить принесла!
Лариса не отзывалась. Сашка прошла в комнату, чтобы убавить звук проигрывателя и увидела Лариску, которая сидела на стуле ровно посередине комнаты с раскрытой книгой на коленях. Руки ее безвольно повисли вдоль туловища, а широко открытыми глазами она смотрела в пространство перед собой.
Оксана испугалась:
– Ларис, ты че?
По щекам Ларисы вдруг потекли слезы. Она медленно встала, положила книгу на пол и, по-прежнему глядя перед собой, пошла мимо Оксанки к выходу.
– Лор, ты куда? – испугалась Оксана.
Лариса, будто не слыша ее, открыла дверь и остановилась на пороге. Она помедлила минуту:
– Сына, говоришь, потеряла? Я знаю где он.
ГЛАВА 10
– Эй, – окликнула она его, – Эркюль Пуаро! Примите отчет о проделанной работе.
Борис оглянулся и остановился.
– Ну, выкладывай, только быстрее, – поторопил он девушку.
– В общем так: она ничего не помнит. Только пила она не с Васей, а с Егором, с дворником. Ты, кстати, получил сообщение о результатах экспертизы? – затараторила Алина.
– Получил-получил, – отмахнулся Лобов.
– Я так поняла, что… – начала было выкладывать Алина созревшую у нее в голове версию.
– Да-да, ты все правильно поняла! – перебил ее Борис. – У тебя все?
– Все, – слегка обиженно протянула Алина.
Борис молча повернулся и пошел прочь.
– Ну, я тогда пошла. Курсы вести, – крикнула она вслед удалюяющейся спине.
Борис, не поворачиваясь, махнул рукой и прибавил шагу. Он очень быстро пошел по направлению к Проспекту, на ходу укладывая в своей голове все сведения, полученные в последние часы:
«Итак, труп водителя украденной машины опознан. Это – дворник Егор, который, кстати, до этого уже пропадал. Отпечатки пальцев, найденные в квартире Антонины Ивановны не совпадают с отпечатками пальцев, которые оставил повсюду в своем офисе Соколов. Зато эти отпечатки один в один совпадают с теми, которые найдены в комнате дворника. Значит он и напоил бедную старушку, а потом украл машину и протаранил тачку банкира.
Последнее обстоятельство встает в один ряд с проишествиями, которые так достали моего друга Петрова – пожилой дядечка самоотверженно убивает очередного финансового воротилу и, вместо того, чтобы всю жизнь париться в психушке, просто погибает, как законченный камикадзе. Это понятно. Непонятно, зачем он напоил Оксанину маму? Чтобы украсть ребенка? А где тогда мальчик? Третье лицо? Но кто? Вася?
Тетя Света его не признала на фотографии, заявив между прочим, что она его просто не разглядела – со слепу или просто мельком видела. Осталось у нее впечатление ухоженности – ну и все. Это был не дворник – ясно абсолютно. А может она, как лицо заинтересованное, решила туману напустить, чтобы брата своего отмазать? А может они вдвоем мальчонку – того, и концы в воду? Черт его знает, что за люди! Теперь на ее показания опираться просто нельзя. Что, начинать все сначала?
Как бы то ни было, где мальчик, все еще не ясно. Нужно звонить этому Никите в Москву, может он что-нибудь нарыл. Впрочем, в этом случае отсутствие результата – тот же самый результат…»
С этой мыслью Борис поднялся по лестнице областной прокуратуры.
* * *
Лариса все еще медлила на пороге. Было странно прийти в квартиру к человеку, которого ты ненавидишь всей душой, к тому же если тебя туда никто не приглашал. Но все же у нее даже волосы шевелились от нетерпеливого предчувствия, что ей сейчас откроется тайна стен, в которых обитало такое сказочное чудовище, как этот Никита.Она ненавидела его не за то. За что обычно ненавидят антипатичных людей – не за раздражающие жесты, неприятную внешность, несовпадение темпераментов. Лариса после своей психической болезни обрела как бы новое чувство. Ей теперь было открыто то недоступное всем остальным органом чувств струение личной энергии каждого человека, которое окружало его, как марево над горячим асфальтом. Лариса его не видела, не слышала и не ощущала. У нее просто рождалось какое-то представление об этом.
Так вот Никита был подобен огромному магниту и черной дыре, которая тянет к себе силу и энергию всех людей, не выпуская ничего обратно. Она долго не понимала истоки этого представления, которое возникло в ней. В том, что это представление недалеко от истины, она убедилась на наглядном примере, когда благополучная Катя вдруг стала вести себя при нем, как самка какого-то животного в период брачных игр. У самой Ларисы при звуках его голоса напряглись все мышцы, а по позвоночнику начинали струится какие-то холодные токи.
Да, он не был рядовым человеком. И это завораживало. Откуда о взялся в этом провинциальном городке? Не понятно.
Лариса, наконец, позвонила.
Открыла ей бледная Оксана. Она ничуть не удивилась появлению Ларисы:
– Привет, проходи. Будешь кофе?
«Быстро она тут освоилась. А может, они тут давно, просто нам ничего не говорили. Да бог с ним, он ее, вроде, ничем не обижает», – размышляла Лариса, проходя за Оксаной на кухню.
– Здорово здесь, – сказала Лора, оглядываясь.
– Да, неплохо. – согласилась Оксана, включая кофеварку.
– Я слышала, с тобой несчастье.
Оксана опустила голову. Забытые было слезы снова готовы были пролиться.
– Ну ты чего? Не надо… – Лариса взяла подругу за руку и усадила ее напротив, – Все образуется, ты же знаешь. Слушай, можно я сегодня у тебя побуду, а то мои напрягаются – ты же в курсе…
Оксана в последний раз всхлипнула и торопливо закивала головой:
– Да, можно. Я сама хотела кого-нибудь позвать – одной здесь не очень уютно. А я слышала, у тебя тоже не все в порядке, – сказала Оксана, показывая на Ларисины синяки.
– Да, пустяки! Есть что-нибудь выпить? А то что-то с приближением ночи кошки на душе скребутся.
Оксана пошла к бару.
– И покурить! – крикнула ей вслед Лариса.
Оксана вернулась с бутылкой «мартини»:
– Извини, курить нечего, я бросила, а Никита – тот вообще не курит.
– Плохо, – загрустила Лора.
– Хочешь, я до ларька дойду? – с готовностью спросила Оксана.
– Дойди, если не лень. Купи что-нибудь крепкое и вкусное. И еще – бомж-пакетов пару.
– Чего-чего?
– Ну, вермишели этой противной, быстрого приготовления. «Анаком» там или «Ролтон» …
– Зачем? Тут полный холодильник еды!
– Тогда не надо. Иди, – махнула рукой Лариса.
– Ты тут не скучай. Телевизор себе включи или музыку какую-нибудь, – засуетилась Оксана, напяливая кофту.
– Ладно, разберемся.
Когда за Оксаной закрылась дверь, Лариса отхлебнула «мартини» из бутылки, пробормотала: «Нет, это пойло не для расшалившихся нервишек», и пошла искать в баре что-нибудь более приличное.
Войдя в первую комнату, Лариса щелкнула языком от восхищения: хранившиеся в ней вещи говорили ей гораздо больше, чем Оксане. Лариса обошла всех идолов, рассмотрела рисунки на всех вазах и нашла, что собранная коллекция содержит весьма и весьма недурственные экземпляры.
Порывшись в баре, Лариса извлекла бутыль «текилы» и пошла за лимоном на кухню. Проглотив порцию кактусового самогона по всем правилам «лизни-опрокинь-кусни», Лора решила продолжить осмотр местных достопримечательностей, пока ответственная квартиросъемщица где-то задерживалась.
Зарядив в проигрыватель первый попавшийся диск, Лора пошла к шкафу с книгами, сняла с полки самый замшелый на вид том и погрузилась в изумленное пролистывание его страниц.
В особняке было темно, на территории – тихо. Саша спрыгнула с ограды в сад и ободрала лицо о колючую ветку. Она шепотом выругалась и почувствовала какое-то шумное движение справа от себя. Она присела и затаилась. Тут на нее налетело длинное и теплое тело, которое повизгивало и пыталось облизать ее мокрым языком.
– Тьфу, Поль, перестань, – ругалась на пса Саша, силясь не свалиться от напора собачьей нежности.
– Мы с тобой потом поиграем – обещаю. А сейчас у меня дела, – и извиваясь, как ящерица, поползла по газону по направлению к дому.
Ей удалось пробраться незамеченной – она знала, что в этот час охрана как раз прекращает обход, а видеокамеры этот участок не охватывают.
Ее целью было окошко подвального помещения, которое она выдавила локтем и проскользнула внутрь. В подвале было темно и жутко. Александре невольно вспомнилось, что именно в подобных местах разворачивались самые жуткие сцены в фильмах ужасов, на которые они с содроганием сердца ходили в юности. Помнится, Саша никак не могла взять в толк, зачем все эти придурки не сидят спокойно по свои комнатам, а обязательно лезут в самые подозрительные катакомбы, да еще и под такую душераздирающую музыку.
Теперь было понятно – зачем. «Приключений на свою попу искать», – поняла Сашка нетерпеливо дожидаясь, когда ее глаза привыкнут к темноте.
После этого она на ощупь стала пробираться к выходу. Нащупав дверь, Саша попыталась открыть ее и поняла, что ее заперли на ключ.
«Кража со взломом», – констатировала она, соображая, чем бы открыть замок. В кармане джинсов нашлась скрепка. Откуда она взялась, Саша не помнила, главное, что она там была как нельзя кстати. Поковырявшись минут пять в замке и уж было совсем потеряв надежду на собственное освобождение (полезет кто-то в подвал – а там труп!), Саша почувствовала, что замок повернулся и дверь приоткрылась.
Сняв ботинки, Алекс стала аккуратно подниматься по лестнице в служебные помещения, которые в это время суток обычно не охранялись. Найдя комнату горничной, Саша осторожно постучала. За дверью послышалась осторожная возня, после чего знакомый сонный голос хрипловато спросил:
– Кто там?
– Это я, Саша, – прошептала девушка, холодея от мысли, что у горничной сдадут нервы и она разорется.
Та молча открыла дверь и впустила гостью внутрь.
– Ты тут откуда, ты же уволилась? – спросила горничная, предлагая Саше табурет, – кофе будешь?
– Не до кофе мне сейчас! Милка, выручай, – затараторила Саша, – Ты убиралась после гулянки в комнатах?
– Ну, а кому же еще?
– Ты там никаких вещей не заметила? У меня было впечатление, что там лежало что-то из одежды.
– Да, – закивала головой Мила, – был шарфик красный шелковый, видимо, недешевый. Я его Яну показала и спросила, чей он. Ян сказал, что не помнит, но пусть пока полежит у него – вдруг кто хватится…
– Мил, а ты можешь его достать – это важно!
– Что, прямо сейчас?
– Немедленно!
– Слушай, ну как я к хозяину в гардероб сейчас полезу – а вдруг застанет кто? К тому же, эту комнату на ночь закрывают.
– А когда открывают?
– В семь. Я обычно перебираю вещи, проветриваю, что надо – в стирку отдаю, что надо – в починку. Хозяин у нас – франт, ты же знаешь.
Саша покосилась на часы. Было только половина первого.
– А у тебя до утра подождать можно?
– Можно. Сюда никто не приходит – кому я нужна?
Горничная уложила Сашу на свою постель и, пожелав спокойной ночи, моментально уснула. Саша еще долго лежала в темноте, прислушиваясь к стуку собственного сердца.
* * *
Вернувшись из ларька с пачкой сигарет, Оксана с порога услышала эту странную музыку. Это была какая-то этническая запись, которая представляла собой мерное, на одном ритме, хоровое подвывание и ритмические удары в какой-то барабан. Мелодия нарастала по ритму, а пение приобретало все большую энергичность и злость.«Что это Лариска там опять поставила? Снова какое-то свое высокое искусство…» – рассеянно подумала Оксана.
– Ларис! – позвала она – Иди, я тебе покурить принесла!
Лариса не отзывалась. Сашка прошла в комнату, чтобы убавить звук проигрывателя и увидела Лариску, которая сидела на стуле ровно посередине комнаты с раскрытой книгой на коленях. Руки ее безвольно повисли вдоль туловища, а широко открытыми глазами она смотрела в пространство перед собой.
Оксана испугалась:
– Ларис, ты че?
По щекам Ларисы вдруг потекли слезы. Она медленно встала, положила книгу на пол и, по-прежнему глядя перед собой, пошла мимо Оксанки к выходу.
– Лор, ты куда? – испугалась Оксана.
Лариса, будто не слыша ее, открыла дверь и остановилась на пороге. Она помедлила минуту:
– Сына, говоришь, потеряла? Я знаю где он.
ГЛАВА 10
Саша проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо. Она вскочила на постели и отпрянула назад. Ей снился какой-то дурацкий сон, и она просто не могла прийти в себя от неожиданного пробуждения. Перед ней стояла горничная и протягивала ей воздушный алый шарф – тот самый, который бросился ей в глаза, когда она проходила через неубранные апартаменты шефа.
– О, спасибо, – немедленно пришла в себя Александра, – Проблем никаких не было? – заботливо спросила она у Милы.
– Нет, все нормально. Я же каждое утро перебираю гардероб Яна – никто ничего не заподозрил.
– А он не хватится?
– Что ты! У него столько шмоток, что их можно спокойно приворовывать – он не заметит. Не говоря уже о чужих, о которых он забывает сразу после того, как их видит. И до того ли ему вообще – он же у нас не от мира сего, ты же знаешь.
– Слушай, Мил, а как бы мне отсюда лучше выбраться? Ты же понимаешь, после того, как я так некрасиво бросила работу, мне вряд ли здесь обрадуются.
– Дай подумаю, – сказала горничная, задумчиво теребя край белого передника.
Повисла пауза, во время которой Мила морщила носик, а Александра с ужасом представляла, что с ней сделают, если поймают.
– А, сегодня среда! Через полчаса экспедиторская машина поедет в город за провизией. У тебя какие отношения с шеф-поваром? – оживилась Мила.
– Нуу…
– Понятно. Но это – не важно. Мы тебя так спрячем, Все равно машина местная и на нее никто не смотрит. Пошли!
Саша пробиралась вслед за горничной темными коридорами служебки и думала о том, о чем давно задавала себе вопрос – почему здесь все так секретно?
– Мила, – вполголоса заговорила Саша, – а ты тут давно работаешь?
– Да, а что?
– Ты знаешь, чем таким занимается Ян, что у него столько бабок и на содержание охраны тратится немалая их часть?
– Нас никого в это не посвящают. Известно, что Ян – подданный какого-то европейского государства и охрану ему оплачивает его правительство. Он, кажется, в каком-то роде дипломат, но его основной деятельностью являются какие-то исследования в области современных технологий.
– Понятно. А него есть какие-нибудь подозрительные хобби? Как он вообще свободное время проводит?
– Трудно сказать. На вечеринках обычно присутствуют люди очень разные, но люди все больше приличные и видно, что богатые. Странностей за ним не замечалось. Есть, конечно, от нас кое-какие секреты – но поди разбери, о чем они?
– Все ясно. Что дело – темно, – пробормотала Саша.
В это время они пришли на задний двор, где стоял небольшой полугрузовой автомобильчик. В его кузов посадили Александру, заставив пустыми контейнерами. Ждать, пока машина тронется с места, пришлось очень долго. Саша уже начала задремывать. Наконец мотор завелся, машина дернулась и поехала.
– Чего?
Лариса не ответила и медленно пошла к лифту. Оксана ринулась за ней:
– Стой! Повтори, что ты сказала!
Лариса шла, не оборачиваясь. Оксана босиком выбежала на лестничную площадку и попыталась повернуть подругу к себе лицом, схватив ее за плечи. Та вырвалась с неимоверной силой и злостью.
– Да стой же ты! – прокричала Оксана, теряя терпение.
Назойливая монотонная музыка давила ей на уши и вызывала раздражение. Оксана побежала в комнату и выключила музыку. Вернувшись на площадку, она увидела, что Лариса лежит на плиточном полу, раскинув руки.
– Этого еще не хватало! – всплеснула руками Ксюша.
Она осторожно подошла к подруги и потянула ее за руку: – Эй, Лор, вставай немедленно, не пугай меня, ладно?
Пошли, поедим чего-нибудь, выпьем, ну?
Лариса и не подумала отозваться на голос. Тогда, осмотревшись по сторонам, Оксана взяла ее за руки и попыталась втащить в квартиру. Не смотря на хрупкое телосложение, Лариса была не так легка, как того бы хотелось. Ее ноги все время цеплялись за соседские коврики, а свитер порвался о какой-то гвоздь и теперь распустившаяся нитка тянулась по следам подруг, как струйка черной крови.
Затащив Ларису в квартиру, Оксана закрыла дверь ногой и, отдуваясь, поволокла ее к кровати. Взгромоздив обмякшее тело на одеяло, Оксана попробовала определить, насколько глубок Ларисин обморок. Она похлопала ее по щекам, послушала сердце, позвала по имени – все было бесполезно. Оксана вздохнула:
– Ну, дела! Не жизнь, а какой-то сплошной кошмар! – и пошла за водкой.
Принеся бутыль, она стала растирать Ларисе виски и то и дело подносить к ее носу пропитанный спиртным тампон. Когда она окончательно устала возится с этим недвижимым телом, Лариса зашевелилась и, наконец, открыла глаза.
– И что это было? Я спала, что ли?
– Ну да, спала! Грохнулась посреди подъезда и лежит – отдыхает. Кто ж так делает? Куда ты собралась? И что ты вообще знаешь о моем сыне?
Лариса снова закрыла глаза и медленно проговорила:
– Помню, как ты ушла. Помню, как выпила мартини и пошла в комнату. Музыку слушать… А дальше?
– Дальше не знаю, но когда я пришла, ты уже была явно не в себе. Куда-то собралась идти и сказала, что знаешь, где мой сын находится.
– Да? А мне просто сон приснился. Вроде как сон. Я в нем видела себя, толпу странного народа, чудищ каких-то и сына твоего. А еще там был один дядька в маске, который говорил голосом твоего Никиты.
– Странные тебе сны снятся, – повела плечами Оксана. Потом посмотрела на часы и сказала:
– Так, пора есть и спать.
– Ничего реальнее этого сна я не видела, – как будто не слыша слова Оксаны продолжала Лариса.
Она встала и, странно посмотрев на Оксану, спросила:
– Хочешь, я его тебе расскажу?
– Расскажешь, расскажешь, только завтра.
– Нет уж, слушай.
После помню себя в каком-то зале без окон и с низкими потолками, но просторном. Почему я говорю «зал»? Потому что в нем слишком красиво, и к тому же – много народа. Есть мужчины и есть женщины – они теснятся у стен. На всех – маски. Как я различила, где кто? Женщины были все обнажены, а на мужчинах сперва были долинные плащи с разрезами до самого пояса. Все разговаривали вполголоса.
Я с интересом посмотрела вниз и обнаружила, что тоже обнажена, так же, как и все женщины. Мое лицо тоже закрывала маска, а на голове было одето что-то тяжелое.
После я поняла, что вижу окружающее немного сверху. Оказалось, что стою на каком-то подиуме, край которого обрывался у самых моих ног. Я хотела пошевелится, но не могла – мое тело не слушалось меня, как это и бывает в страшном сне. Голой спиной я чувствовала, что с трех сторон ко мне прикасаются другие мягкие и голые тела. Мне было интересно, кому они принадлежат, но голову я была повернуть тоже не в состоянии.
Внезапно наступила тишина. Из толпы людей вышли четыре высоченных человека, на которых были только набедренные повязки и страшные маски. В руках они держали широкие изогнутые мечи, типа тех, которыми рубят тростник – мачете, кажется. Эти монстры встали ровным квадратом и опустили руки с мечами вниз. После этого раздался грохот множества барабанов и еще каких-то визгливых духовых инструментов. После этого снова наступила ужасающая тишина и гортанный голос на каком-то непонятном языке произнес что-то очень важное, судя по реакции зала. После его слов в противоположном конце зала открылась какая-то дверь и толпа в том месте образовала ровный коридор. В эту дверь вошла жуткая какая-то процессия, которая состояла из людей, полностью одетых в шкуры животных или перья птиц. За ними громадные негры несли закрытые носилки. Кто в них был, оставалось непонятным.
Носилки поставили на возвышение, которое находилось прямо напротив меня, на другой стороне зала. Занавески на нем открыли и знаешь, кого я там увидела? Ни за что не угадаешь! Твоего сына.
Он сидел там такой маленький, такой голенький! На нем был только венок из какого-то смутно знакомого мне растения и набедренная повязка из белой ткани. Он сидел такой важный и такой спокойный, как не могут сидеть никакие дети. И взгляд у него был, как у старой больной обезьяны – грустный и мудрый.
Мне стало страшно, я хотела броситься к нему, позвать по имени, но тоже не могла этого сделать. Меня словно парализовало – остались только глаза, чтобы видеть и уши, чтобы слышать.
После этого снова ударили барабаны и вперед выступил один человек из процессии. Он тоже провозгласил нечто непонятное и после этого бой барабанов усилился, откуда-то принесли носилки, на которых лежало четыре неподвижных тела, и поставили их все ногами внутрь. Люди на носилках лежали неподвижно, как покойники. После этого этот человек стал вздрагивать всем телом и совершать какие-то конвульсивные движения в ритм музыке. Музыка звучала все быстрее, и человек двигался соответственно все стремительнее, причем движения его были наполнены какой-то непонятной логикой и странной гармонией.
Толпа стала издавать гортанные отрывистые звуки, притопывая в ритм барабанному бою, и ее рев становился все сильнее и сильнее в соответствии с возрастающим темпом музыки.
Между тем стоящий в центре человек стал выполнять какие-то непонятные манипуляции – размахивать руками и вертеться. После этого он достал откуда ни возьмись белую квохчащую курицу и резко перерезал ей голо. Под рев толпы он стал набирать в рот кровь бедной трепыхающейся птицы и наклоняться к людям, лежащим на носилках. Он впрыскивал эту кровь им в рот и снова принимался выплясывать вокруг.
Прошло несколько мгновений, и эти люди стали шевелиться. Постепенно они встали с носилок и образовали круг около беснующегося шамана. Он стал хлопать их по лбу, по плечам и по животам, после чего они развернулись и медленно разошлись в разные стороны и смешались с толпой. Люди встретили их радостным ревом.
После этого в круг вышел еще один человек, который участвовал в процессии и тоже прокричал что-то. После этого гул барабанного боя усилился многократно и люди, которые стояли по периметру комнаты, начали двигаться в странном танце навстречу друг другу. Они притопывали ногами в такт музыки и продолжали издавать гортанные звуки. Все двигались в едином ритме, никто не делал ни одного лишнего движения, а звук, казалось, исходил из одной многоголосой глотки. После того, как ритм барабана практически слился в единый звук, а люди просто тряслись, мужчины начали доставать из-под плащей кур и резать им горло. Кровь они лили на трясущиеся груди женщин. Те падали на спину и раздвигали ноги. Мужчины скидывали плащи и наваливались на них всем телом, начиная быстро двигать низом туловища.
Сказать честно, я никогда не думала, что возможно одновременное совокупление такого количества народа. Это была невероятная оргия: все сплелись в какие-то безумные клубки, в которых все двигалось, стонало, дрожало… И все это было окрашено кровью и облеплено белыми перьями.
Я думала, что потеряю сознание (если это возможно во сне) – до такой степени это зрелище одновременно потрясло и возбудило меня. Я чувствовала, что мои сосуды просто лопнут от бешенного тока крови, по ногам вдруг заструилась влага.
Спиной я ощущала вспотевшие тела тех, кто стоял рядом со мной. Вдруг я услышала женские стоны прямо у себя под ухом, из чего заключила, что за моей спиной творится то же, что и у меня на глазах.
Потом меня ужаснуло, что все это происходит на глазах у мальчика. Я посмотрела на него, но он сидел с отсутствующим видом и, кажется, совершенно не видел того, что происходило прямо перед ним.
После того, как музыка достигла, кажется, порога слышимости, я увидела, как толпа содрогнулась в одновременном оргазме. Это был такой выплеск энергии, что кажется, небо раскололось. Раздался одновременный стон сотни глоток и музыка вдруг умолкла. Все на несколько минут замерли. После этого люди стали медленно вставать и снова расходиться по углам, причем на этот раз мужчины садились по одну сторону круга, а женщины – по другую. Зрелище обнаженных и перемазанных кровью, пылью и спермой людей было странным, но нисколько не неприятным.
После того, как все расселись на полу, в круг вышел совершенно голый человек в маске орла и произнес довольно длинную речь, которая сопровождалась вскриками, стонами и одобрительным перешептыванием присутствующих. Голос этого человека показался мне очень знакомым.
После того, как он закончил, вновь зазвучал барабан, только на этот раз медленно и торжественно. Люди встали на ноги и немного приблизились к центру. Человек в маске прошел по кругу, держа в руке пирамиду из желтого металла, которая была насажена на жезл. После этого он обошел вокруг нашего постамента и скрылся из поля моего зрения. Толпа последовала за ним, обогнув наш пьедестал и заполнив все видимое пространство.
Четыре негра, которые несли носилки с твоим сыном, вдруг отошли от него и приблизились к нам. Каждый встал с одной стороны пьедестала. Передо мной стоял один из них, лоснящийся и черный. Его мышцы плавно перекатывались под блестящей кожей, а глаза были обращены ко мне.
За спиной раздался громовой голос человека-орла, который перекрыл грохот барабанов. После того, как он умолк, негр протянул ко мне свои большие руки, взял за талию и положил на свое мягкое плечо. Я висела на нем, как тряпочная кукла, не способная даже пошевелиться.
Некоторое время я видела только колонноподобные бедра и большие ступни, которые мерно двигались по земляному полу. Наконец те же руки сняли меня с плеча и положили на какую-то горизонтальную плоскость. Скосив глаза, я заметила, что справа и слева от меня лежат девушки. В ногах у каждой стоит негр. Моей макушке было горячо и по характерному потрескиванию, я поняла, что в изголовье горит огонь.
– О, спасибо, – немедленно пришла в себя Александра, – Проблем никаких не было? – заботливо спросила она у Милы.
– Нет, все нормально. Я же каждое утро перебираю гардероб Яна – никто ничего не заподозрил.
– А он не хватится?
– Что ты! У него столько шмоток, что их можно спокойно приворовывать – он не заметит. Не говоря уже о чужих, о которых он забывает сразу после того, как их видит. И до того ли ему вообще – он же у нас не от мира сего, ты же знаешь.
– Слушай, Мил, а как бы мне отсюда лучше выбраться? Ты же понимаешь, после того, как я так некрасиво бросила работу, мне вряд ли здесь обрадуются.
– Дай подумаю, – сказала горничная, задумчиво теребя край белого передника.
Повисла пауза, во время которой Мила морщила носик, а Александра с ужасом представляла, что с ней сделают, если поймают.
– А, сегодня среда! Через полчаса экспедиторская машина поедет в город за провизией. У тебя какие отношения с шеф-поваром? – оживилась Мила.
– Нуу…
– Понятно. Но это – не важно. Мы тебя так спрячем, Все равно машина местная и на нее никто не смотрит. Пошли!
Саша пробиралась вслед за горничной темными коридорами служебки и думала о том, о чем давно задавала себе вопрос – почему здесь все так секретно?
– Мила, – вполголоса заговорила Саша, – а ты тут давно работаешь?
– Да, а что?
– Ты знаешь, чем таким занимается Ян, что у него столько бабок и на содержание охраны тратится немалая их часть?
– Нас никого в это не посвящают. Известно, что Ян – подданный какого-то европейского государства и охрану ему оплачивает его правительство. Он, кажется, в каком-то роде дипломат, но его основной деятельностью являются какие-то исследования в области современных технологий.
– Понятно. А него есть какие-нибудь подозрительные хобби? Как он вообще свободное время проводит?
– Трудно сказать. На вечеринках обычно присутствуют люди очень разные, но люди все больше приличные и видно, что богатые. Странностей за ним не замечалось. Есть, конечно, от нас кое-какие секреты – но поди разбери, о чем они?
– Все ясно. Что дело – темно, – пробормотала Саша.
В это время они пришли на задний двор, где стоял небольшой полугрузовой автомобильчик. В его кузов посадили Александру, заставив пустыми контейнерами. Ждать, пока машина тронется с места, пришлось очень долго. Саша уже начала задремывать. Наконец мотор завелся, машина дернулась и поехала.
* * *
Оксана подумала, что она ослышалась:– Чего?
Лариса не ответила и медленно пошла к лифту. Оксана ринулась за ней:
– Стой! Повтори, что ты сказала!
Лариса шла, не оборачиваясь. Оксана босиком выбежала на лестничную площадку и попыталась повернуть подругу к себе лицом, схватив ее за плечи. Та вырвалась с неимоверной силой и злостью.
– Да стой же ты! – прокричала Оксана, теряя терпение.
Назойливая монотонная музыка давила ей на уши и вызывала раздражение. Оксана побежала в комнату и выключила музыку. Вернувшись на площадку, она увидела, что Лариса лежит на плиточном полу, раскинув руки.
– Этого еще не хватало! – всплеснула руками Ксюша.
Она осторожно подошла к подруги и потянула ее за руку: – Эй, Лор, вставай немедленно, не пугай меня, ладно?
Пошли, поедим чего-нибудь, выпьем, ну?
Лариса и не подумала отозваться на голос. Тогда, осмотревшись по сторонам, Оксана взяла ее за руки и попыталась втащить в квартиру. Не смотря на хрупкое телосложение, Лариса была не так легка, как того бы хотелось. Ее ноги все время цеплялись за соседские коврики, а свитер порвался о какой-то гвоздь и теперь распустившаяся нитка тянулась по следам подруг, как струйка черной крови.
Затащив Ларису в квартиру, Оксана закрыла дверь ногой и, отдуваясь, поволокла ее к кровати. Взгромоздив обмякшее тело на одеяло, Оксана попробовала определить, насколько глубок Ларисин обморок. Она похлопала ее по щекам, послушала сердце, позвала по имени – все было бесполезно. Оксана вздохнула:
– Ну, дела! Не жизнь, а какой-то сплошной кошмар! – и пошла за водкой.
Принеся бутыль, она стала растирать Ларисе виски и то и дело подносить к ее носу пропитанный спиртным тампон. Когда она окончательно устала возится с этим недвижимым телом, Лариса зашевелилась и, наконец, открыла глаза.
– И что это было? Я спала, что ли?
– Ну да, спала! Грохнулась посреди подъезда и лежит – отдыхает. Кто ж так делает? Куда ты собралась? И что ты вообще знаешь о моем сыне?
Лариса снова закрыла глаза и медленно проговорила:
– Помню, как ты ушла. Помню, как выпила мартини и пошла в комнату. Музыку слушать… А дальше?
– Дальше не знаю, но когда я пришла, ты уже была явно не в себе. Куда-то собралась идти и сказала, что знаешь, где мой сын находится.
– Да? А мне просто сон приснился. Вроде как сон. Я в нем видела себя, толпу странного народа, чудищ каких-то и сына твоего. А еще там был один дядька в маске, который говорил голосом твоего Никиты.
– Странные тебе сны снятся, – повела плечами Оксана. Потом посмотрела на часы и сказала:
– Так, пора есть и спать.
– Ничего реальнее этого сна я не видела, – как будто не слыша слова Оксаны продолжала Лариса.
Она встала и, странно посмотрев на Оксану, спросила:
– Хочешь, я его тебе расскажу?
– Расскажешь, расскажешь, только завтра.
– Нет уж, слушай.
СОН ЛАРИСЫ
Я вижу себя стоящей в какой-то лохани с горячей водой. Вода красная и странно пахнет. Две девушки с завязанными ртами обливают меня из ковша этой красной водой и от этого у меня ползают мурашки. После этого одна из них протягивает мне руку и вытаскивает из лохани. Потом меня заворачивают в простыню и дают мне выпить очень жирную и сладкую на вкус зеленую жидкость.После помню себя в каком-то зале без окон и с низкими потолками, но просторном. Почему я говорю «зал»? Потому что в нем слишком красиво, и к тому же – много народа. Есть мужчины и есть женщины – они теснятся у стен. На всех – маски. Как я различила, где кто? Женщины были все обнажены, а на мужчинах сперва были долинные плащи с разрезами до самого пояса. Все разговаривали вполголоса.
Я с интересом посмотрела вниз и обнаружила, что тоже обнажена, так же, как и все женщины. Мое лицо тоже закрывала маска, а на голове было одето что-то тяжелое.
После я поняла, что вижу окружающее немного сверху. Оказалось, что стою на каком-то подиуме, край которого обрывался у самых моих ног. Я хотела пошевелится, но не могла – мое тело не слушалось меня, как это и бывает в страшном сне. Голой спиной я чувствовала, что с трех сторон ко мне прикасаются другие мягкие и голые тела. Мне было интересно, кому они принадлежат, но голову я была повернуть тоже не в состоянии.
Внезапно наступила тишина. Из толпы людей вышли четыре высоченных человека, на которых были только набедренные повязки и страшные маски. В руках они держали широкие изогнутые мечи, типа тех, которыми рубят тростник – мачете, кажется. Эти монстры встали ровным квадратом и опустили руки с мечами вниз. После этого раздался грохот множества барабанов и еще каких-то визгливых духовых инструментов. После этого снова наступила ужасающая тишина и гортанный голос на каком-то непонятном языке произнес что-то очень важное, судя по реакции зала. После его слов в противоположном конце зала открылась какая-то дверь и толпа в том месте образовала ровный коридор. В эту дверь вошла жуткая какая-то процессия, которая состояла из людей, полностью одетых в шкуры животных или перья птиц. За ними громадные негры несли закрытые носилки. Кто в них был, оставалось непонятным.
Носилки поставили на возвышение, которое находилось прямо напротив меня, на другой стороне зала. Занавески на нем открыли и знаешь, кого я там увидела? Ни за что не угадаешь! Твоего сына.
Он сидел там такой маленький, такой голенький! На нем был только венок из какого-то смутно знакомого мне растения и набедренная повязка из белой ткани. Он сидел такой важный и такой спокойный, как не могут сидеть никакие дети. И взгляд у него был, как у старой больной обезьяны – грустный и мудрый.
Мне стало страшно, я хотела броситься к нему, позвать по имени, но тоже не могла этого сделать. Меня словно парализовало – остались только глаза, чтобы видеть и уши, чтобы слышать.
После этого снова ударили барабаны и вперед выступил один человек из процессии. Он тоже провозгласил нечто непонятное и после этого бой барабанов усилился, откуда-то принесли носилки, на которых лежало четыре неподвижных тела, и поставили их все ногами внутрь. Люди на носилках лежали неподвижно, как покойники. После этого этот человек стал вздрагивать всем телом и совершать какие-то конвульсивные движения в ритм музыке. Музыка звучала все быстрее, и человек двигался соответственно все стремительнее, причем движения его были наполнены какой-то непонятной логикой и странной гармонией.
Толпа стала издавать гортанные отрывистые звуки, притопывая в ритм барабанному бою, и ее рев становился все сильнее и сильнее в соответствии с возрастающим темпом музыки.
Между тем стоящий в центре человек стал выполнять какие-то непонятные манипуляции – размахивать руками и вертеться. После этого он достал откуда ни возьмись белую квохчащую курицу и резко перерезал ей голо. Под рев толпы он стал набирать в рот кровь бедной трепыхающейся птицы и наклоняться к людям, лежащим на носилках. Он впрыскивал эту кровь им в рот и снова принимался выплясывать вокруг.
Прошло несколько мгновений, и эти люди стали шевелиться. Постепенно они встали с носилок и образовали круг около беснующегося шамана. Он стал хлопать их по лбу, по плечам и по животам, после чего они развернулись и медленно разошлись в разные стороны и смешались с толпой. Люди встретили их радостным ревом.
После этого в круг вышел еще один человек, который участвовал в процессии и тоже прокричал что-то. После этого гул барабанного боя усилился многократно и люди, которые стояли по периметру комнаты, начали двигаться в странном танце навстречу друг другу. Они притопывали ногами в такт музыки и продолжали издавать гортанные звуки. Все двигались в едином ритме, никто не делал ни одного лишнего движения, а звук, казалось, исходил из одной многоголосой глотки. После того, как ритм барабана практически слился в единый звук, а люди просто тряслись, мужчины начали доставать из-под плащей кур и резать им горло. Кровь они лили на трясущиеся груди женщин. Те падали на спину и раздвигали ноги. Мужчины скидывали плащи и наваливались на них всем телом, начиная быстро двигать низом туловища.
Сказать честно, я никогда не думала, что возможно одновременное совокупление такого количества народа. Это была невероятная оргия: все сплелись в какие-то безумные клубки, в которых все двигалось, стонало, дрожало… И все это было окрашено кровью и облеплено белыми перьями.
Я думала, что потеряю сознание (если это возможно во сне) – до такой степени это зрелище одновременно потрясло и возбудило меня. Я чувствовала, что мои сосуды просто лопнут от бешенного тока крови, по ногам вдруг заструилась влага.
Спиной я ощущала вспотевшие тела тех, кто стоял рядом со мной. Вдруг я услышала женские стоны прямо у себя под ухом, из чего заключила, что за моей спиной творится то же, что и у меня на глазах.
Потом меня ужаснуло, что все это происходит на глазах у мальчика. Я посмотрела на него, но он сидел с отсутствующим видом и, кажется, совершенно не видел того, что происходило прямо перед ним.
После того, как музыка достигла, кажется, порога слышимости, я увидела, как толпа содрогнулась в одновременном оргазме. Это был такой выплеск энергии, что кажется, небо раскололось. Раздался одновременный стон сотни глоток и музыка вдруг умолкла. Все на несколько минут замерли. После этого люди стали медленно вставать и снова расходиться по углам, причем на этот раз мужчины садились по одну сторону круга, а женщины – по другую. Зрелище обнаженных и перемазанных кровью, пылью и спермой людей было странным, но нисколько не неприятным.
После того, как все расселись на полу, в круг вышел совершенно голый человек в маске орла и произнес довольно длинную речь, которая сопровождалась вскриками, стонами и одобрительным перешептыванием присутствующих. Голос этого человека показался мне очень знакомым.
После того, как он закончил, вновь зазвучал барабан, только на этот раз медленно и торжественно. Люди встали на ноги и немного приблизились к центру. Человек в маске прошел по кругу, держа в руке пирамиду из желтого металла, которая была насажена на жезл. После этого он обошел вокруг нашего постамента и скрылся из поля моего зрения. Толпа последовала за ним, обогнув наш пьедестал и заполнив все видимое пространство.
Четыре негра, которые несли носилки с твоим сыном, вдруг отошли от него и приблизились к нам. Каждый встал с одной стороны пьедестала. Передо мной стоял один из них, лоснящийся и черный. Его мышцы плавно перекатывались под блестящей кожей, а глаза были обращены ко мне.
За спиной раздался громовой голос человека-орла, который перекрыл грохот барабанов. После того, как он умолк, негр протянул ко мне свои большие руки, взял за талию и положил на свое мягкое плечо. Я висела на нем, как тряпочная кукла, не способная даже пошевелиться.
Некоторое время я видела только колонноподобные бедра и большие ступни, которые мерно двигались по земляному полу. Наконец те же руки сняли меня с плеча и положили на какую-то горизонтальную плоскость. Скосив глаза, я заметила, что справа и слева от меня лежат девушки. В ногах у каждой стоит негр. Моей макушке было горячо и по характерному потрескиванию, я поняла, что в изголовье горит огонь.