Хмелевская Иоанна. Роман века

   — Понятно, краду! Хватит, садись! На нос! Надо его догнать!..
   Лодка сползла с песка, цепляясь уже только носом. Марек схватил её и освободил одним толчком. Я не имела понятия, кто убегает, почему по воде, зачем надо его догонять, перепугалась от кражи лодки, с водой в тапочках, с мыслью о том, что оставила машину на дальнем свете, торопясь как на пожар, перелезла через борт и поскользнулась внутри на рыбьей чешуе. Только чудом я не выбила себе зубы. Марек толкнул лодку подальше и через секунду уже сидел за рулём. Старое рыбацкое корыто величественно развернулось и рванула вперёд как морская яхта.
   В мозгу все перевернулось вверх ногами. Вдруг я решила, что нелегально бегу из Польши, украв лодку, оставив дом, детей, имущество, начатую книгу, пишущую машинку, сумочку с документами, неразгаданную тайну взломщика и бриллиантов и, что хуже всего, машину с включёнными фарами! А полковник говорил, никуда дальше!!!..
   Я впала в панику.
   — Я не еду! — в отчаянии закричала я. — Если ты немедленно не объяснишь в чем дело, я высаживаюсь и возвращаюсь! Я могу выехать за границу по обычному паспорту, так мне не надо!!!
   — Туда плывёт человек, которого я ищу двадцать семь лет, — с каменным спокойствием ответил Марек, вглядываясь в пространство за моей спиной. Он плывёт в байдарке на корабль, который сегодня вышел из порта и ждёт его на рейде. Он ближе, чем мы. Он не должен туда добраться!
   Я оглянулась. Кроме поверхности моря, блестящей в лунном свете, я ничего не увидела. Вид был даже живописным, но прояснял не много. В мозгах все ещё была каша.
   — Что за человек, ради бога?! Откуда ты знаешь, что он плывёт на байдарке?!
   — Поганая скотина и гениальный преступник. Я видел, как он начинал её собирать. Ты тоже видела, ты же там была.
   — Я ничего не знала, ты на меня напал, когда я шла посмотреть! Что за каша заварилась, матерь божья! Там был этот взломщик, который упёр бриллианты, что общего со все этим имеет дива, почему ты не поймал его на берегу, почему мы должны теперь гоняться за ним по морю?!..
   — На берегу я ничего не мог сделать, он вооружён и готов на все. Она тоже. Откуда ты знаешь про взломщика?
   — Как откуда, он оставил следы, я их запомнила! Это он бежит?
   — Нет, тот кто бежит — её отец. Отодвинься в сторону и сядь ниже.
   Окончательно сбитая с толку я пересела на борт. Марек нетерпеливым движением спихнул меня вниз, прямо в рыбью чешую. Лодка с ритмичным рокотом шла вперёд. Я не отрываясь всматривалась в подвижные отблески, не думая ни о чем, чувствуя только что мой шок превращается в подъем и горячечное напряжение. Марек выглядел как вождь викингов, плывущий отомстить врагу.
   — Вон! — вдруг сказал он. — Видишь?
   У меня чуть глаза не повылазили. Далеко впереди мне наконец удалось заметить маленькую исчезающую точку. Ещё дальше, на горизонте, смутно вырисовывалось что-то большое, чёрное, неподвижно лежащее на воде. Судно без огней!
   — Успеем. Перережем ему дорогу…
   — С корабля к нему поплывёт моторка? — забеспокоилась я, представив себе зрелище морской битвы, в результате чего мне несомненно пришлось бы искупаться. — Они к нему ближе нас.
   — На корабле сейчас ослепли, оглохли и стали идиотами. Он мог доплыть и сесть, но так, чтобы об этом никто не знал, теперь уже нет. Увидишь, как они начнут собираться через минуту. Они оставят его на волю судьбы.
   Точка подросла и превратилась в человека, гребущего на байдарке, плохо видимого в свете луны. Чёрный корабль был все ближе. Марек целился между ними.
   — Теперь ты должна быть абсолютно послушной, — сказал он таким тоном, будто до сих пор со мной не осмеливался заговорить ни один мужчина. — Ты должна сидеть внизу и не выставлять голову из-за борта. Тебе вообще нельзя двигаться. И держись, я хочу его протаранить.
   Мои волосы снова стали дыбом.
   — С ума сошёл! — со страхом запротестовала я. — Хочешь убить его в воде?! Он же утонет!.. Я ничего не увижу!!! Я должна корчиться на рыбьих кишках?..
   — Вниз!
   — Чокнулся!..
   — Вниз!!!
   Я послушно сжалась и склонила голову. Он тоже опустился ниже, глядя вперёд, вдоль борта. Я ощутила, что прилепилась коленом к смоле.
   — Рассказывай хоть, что происходит! — раздражённо потребовала я. — Что он делает?
   — Уступает нам дорогу. Он думает, что это рыбацкая лодка плывёт на промысел и хочет, чтобы все было в порядке, чтобы никто его не трогал. Будь внимательна, потом пересядешь за руль. Он один, без неё, очень хорошо… Ну, теперь!..
   Резким движением он повернул руль. Лодка исполнила крутой разворот влево, потом направо, потом обо что-то сильно ударилась. Раздался вскрик, треск, плеск, одновременно Марек снизил скорость, поднялся и бросился на нос.
   — Бери руль! — крикнул он. — Поворачивай влево!
   Как видно, ему пришлось поверить мне на слово, что я умею управлять, проверить ему пока не представилось случая. Я тоже поднялась, поскользнулась, на четвереньках добралась до кормы и наконец смогла выглянуть. В воде происходила какая-то жуткая катавасия, частично разбитая байдарка плавала вверх дном. К моему удивлению и испугу Марек вдруг перестал спешить. Он подождал, пока я развернусь и подплыву ближе, после чего бросил верёвку и зацепил за остатки байдарки нечто похожее на растопыренные когти. На плавающего в нескольких метрах человека он не обращал внимания.
   Я резко вздохнула и обрела голос:
   — Ради бога, он же утонет!!! — душераздирающе заорала я, наполнившись страхом, потрясённая хладнокровно исполняемым убийством. — Опомнись, что ты делаешь?!!..
   — То, что нужно. Не утонет, не бойся, он соответствующим образом одет. Видишь, он ещё пытается доплыть до корабля. Ничего, теперь не убежит…
   Он подтянул байдарку и прицепил верёвку к корме. Взял у меня руль. Я онемела от страха и смотрела, как он подплывает к мужчине в воде, преграждая тому дорогу. Мужчина стал что-то кричать, двигатель его заглушал. Марек вдруг увеличил обороты. Мужчина пробовал уцепиться за прицепленную к корме байдарку, это ему не удалось, он, кажется, стал слабеть, наверное замёрз, вода была очень холодной. Чудовище у руля опять притормозило, развернулось, подплыло к человеку, набросило на него верёвку, завязанную, как лассо. Верёвка поймала человека за ногу.
   — Боже!!!.. — охнула я, уцепившись за борт на корме.
   Лодка мчалась к берегу на всех оборотах, таща за собой утопленника и, чуть подальше, байдарку. Я не могла понять, что за сумасшествие охватило его, на моих глазах он совершил на море преступление и теперь возвращается к берегу вместе с жертвой и свидетелем! Теперь ему придётся убить и меня, ничего другого не остаётся… Разве что это новый способ спасения утопающих, кажется, не очень гуманный…
   Марек внимательно наблюдал за утопленником.
   — С него достаточно, — буркнул он, останавливаясь. — Не смотри так, это единственный способ. Видишь, он даже пушку не успел достать. Я не хочу рисковать, он может прикончить и тебя и меня и спокойно воспользоваться той же лодкой. Можешь быть уверена, он бы так и сделал. Теперь он без сознания, можно затаскивать.
   Он остановил лодку, подтянул верёвку, без особого труда перетащил через борт неподвижного мужчину, бросил его на дно, расстегнул ему одежду и отклонился:
   — Пожалуйста! Видишь?
   Я ничего не видела, потому что на дне лодки было абсолютно темно. Он должно быть имел за пазухой что-то очень интересное. Поскальзываясь на рыбьих останках я подползла ближе, наклонилась и вытаращила глаза, свято веря, что должна что-то увидеть. Марек сжалился и присветил фонариком.
   Во внутреннем кармане скафандра утопленника находилось то, что я определила как рукоятку большого пистолета. Рукоятка торчала так, что его легко было выхватить. Марек до него не дотрагивался.
   — В карман он не помещается, потому что на ствол накручен глушитель, — вежливо объяснил он. — Если бы он сразу не свалился в воду, будь уверенна, он сумел бы им воспользоваться. С этим человеком нельзя себе позволять никакой неосторожности. Плыви к берегу, надо вылить из него немного воды, чтобы он случайно не сдох.
   От переживаний я начала дрожать. Стуча зубами я правила к рыбацкой пристани. Марек спасал утопленника, тормоша его и обходясь с ним не очень заботливо, зато с хорошим результатом. Я вспомнила про чёрный корабль, обернулась и увидела, что он уплывает, мигая немногочисленными огнями. Далеко в море раздался рокот мощнее нашего. Утопленник вздохнул, закашлялся и начал со стонами и хрипами выплёвывать из себя воду. Передо мной на берегу, как раз там, куда я целилась, появились какие-то подвижные отблески, которые обеспокоили меня больше всех предыдущих наблюдений.
   — Оставь этого покойника и посмотри, что происходит, нервно потребовала я. Кажется, кражу открыли и нас уже ждут. Что мне делать?
   Спасённый дышал уже самостоятельно. Марек связал его верёвкой и посмотрел вокруг.
   — К нам плывёт моторка пограничников, — с полным безразличием спокойно сообщил он. — На берегу, кажется, милиция. Что он там делают?.. Ага, выплывают в море, тоже к нам. По-моему, немного рановато. Подожди, пропустим их…
   Он забрал у меня руль. От рыбацкой пристани действительно отделились две посудины и направились в открытое море, наверняка намереваясь отрезать нам путь в Швецию. Со стороны Гдыни нарастал рокот моторки. Марек резко повернул под прямым углом к берегу и плыл прямо на пляж. К самому близкому месту. Посудины будто заколебались, сменили направление, одна повернула в нашу сторону, а вторая поплыла вдоль берега, на встречу пограничникам. Все были довольно далеко от нас, а пляж рядом.
   Через мгновение лодка зарылась носом в песок.
   — Подтяни байдарку, — приказал вождь викингов, выволакивая свесившегося через руку врага. — Посмотри, что там есть. Справишься? Вот тебе фонарик.
   От волнения я погрузилась в воду по колено, опять набрав полные тапочки воды. Не знаю каким образом, но смола оказалась у меня на рукаве и на подкладке плаща, я чувствовала, как приклеиваюсь к ней. Нервы я разрядила на байдарке, которая все равно почти развалилась, обращаться с ней можно было как угодно. Вытащив на песок, мне удалось перевернуть её вверх ногами. Внутри хлюпала вода. Присветив фонариком я заглянула под нос и увидела там какой-то пакетик. Я попробовала его достать. Пакет оказался прикреплённым намертво, я вдруг почувствовала, что с меня достаточно этих идиотских препятствий, трудностей и тайн, в приступе бешенства дёрнула его так, что нос байдарки развалился окончательно. Пакетик остался в моей в руке.
   Это был непромокаемый пластиковый мешочек. Я рвала его как дикий зверь, почуявший внутри мясо. Мяса не было, зато там были какие-то бумаги, две металлических коробочки тесно забитые фотоплёнками, пара мужских ботинок, зубная щётка, бритва и кожаный туго набитый мешочек, по сравнению со всем остальным, очень тяжёлый. Я заглянула в мешочек, и увидела сверху коробку спичек, самую обыкновенную, за сорок грошей. Я ещё больше разозлилась, потому что спички показались мне просто ни к месту. Скрипя зубами я схватила их и открыла, придерживая подбородком фонарик, так, чтобы он светил на коробку.
   И остолбенела. Неожиданный блеск чуть не ослепил меня. В коробочке лежали и блестели ровно уложенные, прикрытые кусочком лигнина, бриллианты, каких я раньше не видела, даже на витринах западных ювелиров. Не задумываясь над тем, что делаю, я вытряхнула их на ладонь и пересчитала. Их было ровно двадцать шесть…
   Все ещё не в состоянии думать, я вдруг почувствовала усталость и перестала торопиться. Затолкав бриллианты обратно в коробочку, я заглянула в мешок, взяла в руку фонарик, который до сих пор находился между подбородком и плечом, подбородок у меня уже онемел, а плечо навеки заклинило. Я посветила, из мешка вырвался блеск не уступающий бриллиантам, я некоторое время рассматривала это богатство, брошенное туда с варварским пренебрежением, вставила коробочку на прежнее место, затянула ремешок на мешке и оглянулась на Марека. Он как раз поднялся, оставив бывшего утопленника опёртым на нос лодки.
   — Нашла что-нибудь? — поинтересовался он.
   — Разные вещи и драгоценности, — устало ответила я, усаживаясь на мокрый песок, после воды, смолы и рыбьих внутренностей мне уже было безразлично, а ноги онемели. — Я и сама бы с этим сбежала. И ещё бриллианты Басеньки Мачеяк, которые я украла. Люди идут, сейчас что-то будет.
   — Ничего не будет, — беззаботно и довольно ответил он. — Упакуй все обратно, как было. Я уже все узнал, теперь они могут все забрать…
   Бегущие люди и моторки добрались до нас одновременно и на спокойном до сих пор пляже воцарились Содом и Гоморра. Сразу за моторкой приплыли два катера. Рыбаки, милиция и пограничники создали то, что показалось нам отражением дантовского ада. Мне показалось, что каждый преследует собственные интересы, всем необходимо что-то своё, все требуют друг у друга информации и объяснений, причём все, по недоразумению, требуют их одновременно. Я ждала момента, когда меня закуют в кандалы, разлучат с Мареком и отволокут в казематы, и надеялась только на то, что это произойдёт до того, как разъярённые рыбаки успеют разорвать нас на мелкие кусочки. Слов, которые произносились, никогда ни в каких публикациях не воспроизводят. Некоторое время казалось, что пограничники и милиция никак не достигнут согласия по вопросу выловленного из воды человека, каждая из служб с удивительным упорством доказывала свои права на него. Возникла перспектива разрывания на куски всех всеми, причём, принимая во внимание собак, в данном случае победили бы пограничники.
   Общий переполох наконец затих. К моему удивлению между организациями возникло загадочное внезапное взаимопонимание. Пограничники ушли, на поле боя осталась милиция, среди проявлений изысканной вежливости катера столкнули на воду, и вся флотилия направилась к рыбацкой пристани. Там до меня донеслись сакраментальные слова:
   — Пройдёмте, пожалуйста, с нами…
   Я внезапно очнулась из состояния тупого ошеломления, смиренность как рукой сняло.
   — О нет!!! — энергично вскрикнула я. — Ничего подобного! Это вы пройдёмте со мной! И будьте добры меня подтолкнуть, судя по тому, что я вижу, мой аккумулятор разрядился до нуля!…

 

* * *

 
   — Все, с меня хватит! — категорически заявила я через два дня вечером. — Я терпеливо сижу в стороне от всех событий, езжу туда, куда нужно, позволяю кормить себя отходами информации, а время идёт. Больше я этого не вынесу! Прими к сведению, что я требую объяснений и, по-моему, сейчас самый подходящий момент.
   Мне потребовалось два дня, чтобы избавиться от переживаний, закончившихся вытаскиванием машины задом с дорожных работ. Передо мной опять сидел цвет цивилизации, я не могла поверить, что это тот же человек, который две ночи назад возился с утопленником. Точно также к нему не подходило проживание в брошенной собачьей будке на пляже… Тем не менее, было и то и другое, как раз это он и должен был мне объяснить.
   — Я думал, ты уже сама догадалась, — ответил он с невинным удивлением. — Ты же все время участвовала в событиях…
   Участвовала!.. Если это называется участием… Моё участие в эпилоге действия заключалось в посещении вместе с Мареком различных мест, куда, на первый взгляд, он наносил дружеские визиты лицам в гражданском, общаясь с ними при помощи сокращений, намёков, символов, жестов и взглядов. Для меня единственным результатом было чудесное размножение неразгаданных тайн.
   Я присматривалась к нему критически, с нескрываемым недовольством.
   — Но сначала, — зловеще сказала я, — ответь мне на один основополагающий вопрос.
   — А именно?
   — А именно, кто ты собственно такой, любовь моя?
   Он удивился так, будто я спросила его, зачем он разводит жирафов.
   — Я?
   — Нет, персидский шах…
   — Ничего особенного. Абсолютно обычный человек. В основном — журналист.
   Я подумала, что не справлюсь с ним, на него никаких сил не хватает…
   — Ну, хорошо, — покорно согласилась я. — Пусть будет так. Но в таком случае, откуда ты знал то, что знал?
   — Ничего я не знал. До всего пришлось доходить самому.
   — Слушай, если я не сойду с тобой с ума, это будет чудо. Говори со мной как человек, а не как неизвестно что. Что это было, все это, и откуда оно взялось?! Хватит с меня догадок, я хочу наконец узнать!
   — Что ты хочешь узнать?
   — Все! Я сама не знаю, с чего начать! Что ты, ради бога, вытворял с этой дивой, на кой черт ты позволил за собой ухаживать?! Что означало это идиотское представление?!
   Он некоторое время молчал с выражение обеспокоенности.
   — Я должен был её осмотреть, — в конце-концов признался он демонстрируя нечто вроде раскаяния.
   — Как это, осмотреть… Настолько подробно?!
   — Вот именно… Я подозревал, что она это она, и должен был убедиться. Если это была она, у неё должен был быть очень характерный знак — родинка в форме полумесяца.
   Я чуть не задохнулась.
   — Можно узнать где? — со зловещей сладостью спросила я.
   — Ничего особенного, на бедре. Ну, почти на бедре. Летом, на пляже, не было бы никаких проблем, но я не мог ждать до лета.
   Довольно долго я боролась за обретение равновесия.
   — А откуда появилась такая надобность? Ты же не осматриваешь всех встречных баб?
   — Знаешь что, может начнём сначала? Это долгая история и не совсем обычная. Я интересовался не ей, а её отцом!..
   — Утопленником?..
   — Утопленником. Я потерял его двадцать семь лет назад и поклялся его найти. Это мне удалось только теперь…
   — Двадцать семь лет назад ты же был мальчишкой!
   — Да, и в большей степени, чем ты думаешь. Но я был довольно взрослый мальчишка. В конце сорок шестого года я, вместе с одним товарищем, искал сокровища. В замке. Во время войны в Нижнем Шлонске жил один мужик из старой аристократической семьи, коллекционер произведений искусства, который по всей Европе грабил все, что можно, и свозил к себе…
   — Барон фон Жоперштангель, — с облегчением вырвалось у меня, наконец-то у меня возникли какие-то ассоциации.
   — Звали его не совсем так, но довольно похоже. Я знал про этого коллекционера, потому что в конце войны разгребал у него навоз. Во время отступления он, естественно, убежал, а всю коллекцию куда-то спрятал. Все указывало на то, что закопал или замуровал их в замке. Мы с приятелем хотели это найти, легально, известив власти, но тихо и осторожно, чтобы не привлекать других искателей сокровищ. Вместе с нами искал и этот мужик, который якобы был хранителем какого-то музея и ездил по стране, разыскивая и оценивая оставшиеся после немцев ценности. Этот мужик показался мне странным, я немного поразнюхал, и удалось узнать, что ещё во время войны он крутился возле барона в качестве его уполномоченного, или кого-то такого. Подозрительная личность. Естественно, искал он сам, но в конце-концов мы встретились в одном замке. Он там над нами неплохо подшутил.
   Я слушала затаив дыхание.
   — Это очень романтическая история! — заметила я, когда он на секунду остановился.
   — Да, очень романтическая. Сейчас услышишь. То, что произошло, побило все рекорды романтизма, я до конца жизни не забуду этой сцены. Где искать было неизвестно, мы наткнулись на какую-то странную стену, которая никуда не лепилась, будто замурованная шахта. Колодец в стене. По разным причинам добраться туда можно было только снизу. Мы по очереди пробивали свод в тесном помещении в подземелье, кроме того не прямо, а наискосок. Каждый работал сам, для двоих там не было места, никто не знал, сколько сделал другой, просто забирался и продолжал работу. Хранитель музея достиг тех же результатов, он тоже обратил внимание на странную стену, тоже ожидал найти там сокровища, но господин хранитель знал замок лучше нас. Он знал, для чего служило перекрытие над нами. Он испугался, что мы того и гляди найдём имущество барона и сбил нас. Подожди, как бы тебе объяснить… Надо было пробиваться над головой, вверх и наискосок, чтобы добраться до этой странной замурованной части, два метра камня, в которых легко было потерять направление. Этот гад воспользовался ситуацией, влез туда ночью и изменил направление нашего хода, так, чтобы мы прошли мимо того помещения под первым этажом и пробились выше. Ему хватило трех таких визитов. Никто из нас ничего не заметил, каждый думал, что продолжает работу другого. Результат был ужасен…
   Я с нарастающим испугом смотрела на него.
   — Ради бога, перестань смеяться, что может быть смешного в ужасном результате?!!..
   — Не могу! Теперь, при воспоминании об этом, не могу не смеяться. Но, клянусь, тогда мне было не до смеха! В конце-концов мы пробили этот свод, но не там, где хотели, а немного в стороне, настоящее чудо, что случайно я успел! Все свалилось на моего приятеля, он, не зная, что его ждёт, пробился насквозь, и тогда случилось страшное. Точнее, оказалось, что этот свод был, прошу прощения, древним сортиром…
   — Что?! — спросила я не поверив собственным ушам.
   — Древним сортиром, замурованным много лет назад. Очень тщательно замурованный, потому что это был базальт, весь замок был из базальта. На несчастного парня под большим давлением полетело все, что скапливалось там столетиями. Я случайно пришёл туда раньше, чем должен был и спас ему жизнь. Он бы утонул. Когда я его вытащил, он был без сознания, того, что скопилось сверху, было больше, чем места внизу. Сама понимаешь, смеяться мы начали намного позже… Он весь день просидел в ручье, а я бегал, искал для него одежду. И для себя тоже. От меня люди перестали шарахаться только через три дня, а от него — через две недели. Ему пришлось постричься налысо, настолько он пропитался! Одежду пришлось выбросить, вместе с обувью, но документов, которые были в кармане, он выбросить не мог. Этих документов хватало, чтобы освежать все рядом…
   Чудовищный образ ошеломил меня настолько, что я забыла, о чем шла речь, и чего я хотела узнать. Длительная неприязнь к человеку, который был причиной катастрофы, показалась мне обоснованной.
   — Не удивительно, что ты искал его двадцать семь лет…
   — Нет, не поэтому. Потом оказалось, что это был бандит…
   — Подожди! А чего он хотел этим достичь? Сокровища были там? Он их нашёл?
   — Наоборот, они были в другом месте. Он просто хотел от нас избавиться. Он надеялся, что один из нас погибнет в этом древнем дерьме, а второй откажется от поисков, а если нет, то второго он прикончит. Сокровищ в замке не было и дальше действие развивалось по двум направлениям…
   — Сколько тебя просить, не останавливаться, когда я слушаю затаив дыхание!
   — Я подумал над очерёдностью, чтобы не перепутать. Сначала выяснилось, кем на самом деле был псевдохранитель. Обычным бандитом, убийцей, который обогащался любой ценой. Он работал на немцев, потом занимался невероятными махинациями, воровал и подставлял других людей. Из-за него один парень повесился… Нас, благодаря его стараниям, осудили в растрате сокровищ барона, у нас было множество хлопот, до тех пор, пока не всплыла правда о нем, тогда ему пришлось бежать. Но ещё раньше, он нашёл сокровища. Оказалось, что барон спрятал их не в замке, а в домике садовника, глухого старичка, которого этот негодяй убил. Он забрал все, что нашёл, перепрятал, известно было только то, что он не успел ничего вывезти или использовать. Он пропал и я потерял его из виду…
   — А почему его искал ты, а не наши власти?
   — Власти, естественно, тоже, но через пару лет поверили в его смерть. Я же был единственным человеком, который знал некоторые вещи из собрания барона, и, когда пару лет назад началась контрабанда…
   — А-а-а!.. — сказала я с глубоким пониманием.
   — Вот именно. У упомянутого хранителя была дочка. В то время, это был пятилетний ребёнок, я неоднократно видел, как она плещется в воде, и запомнил её родинку. Однажды отец чуть не отрубил ей пальцы дверями машины, я был свидетелем. В тот момент, когда он должен был исчезнуть, ребёнок лежал в госпитале, он бросил его и порвал с ним контакты. Увидев эту девушку на лестнице, я сразу увидел в ней что-то знакомое. Она удивительно похожа на отца, а его лицо я запомнил навеки… Потом бридж… Не знаю, заметила ли ты, что у неё деформированы ногти… Я был уверен, что это его дочь и должен был удостовериться, потому что был шанс через дочку выйти на отца.
   — Каким образом? Если он порвал с ней контакты?..
   — Я не был в этом уверен. Я видел здесь слишком много странного. Она не вышла замуж, но сменила фамилию, пользовалась фамилией отчима…
   — А папочка-врач, к которому ты выбирался, это кто?
   — Как раз отчим. Я конечно посмотрел не него, отец тоже мог сменить фамилию, переделать лицо, но не мог уменьшиться на пол метра. Такие шутки отпадают.
   — Для этого ты и ездил в Варшаву?
   — Для этого тоже. Я подозревал, что здесь что-то намечается, догадался, что кого-то она здесь ждёт, интуиция подсказала мне, что отца.
   — Непонятно, как это могло прийти тебе в голову!
   — Это было явно видно. Она приехала в Сопот в странное время года, ничего не делала, не ходила на прогулки, не искала компании, не заводила знакомств, даже не жила в комнате с видом на море, что же ей здесь делать? Ждать. К ней пришёл мужчина, который принёс известие, что папочка хотел бы получить от неё снимки, и этот парня я подозревал…
   — А-а-а!.. — снова сказала я и быстро замолчала, удивившись необычайной проницательности собственного воображения.