Страница:
– И вы все время знали, кто я такая?
Она вся светилась от радости.
– Признайтесь, я сыграла это великолепно. Помните, мне нужен разговорник, словарь, что-нибудь в этом роде, чтобы помочь мне изъясняться. И у вас – ни малейшего подозрения. А разве вы не боялись, что я не приглашу вас поехать со мной для обучения детей языку?
– Да, – призналась я.
– А после вашего приезда меня терзали сомнения, могу ли я довериться вам. А Максимилиан находился в Берлине! Я не могла ждать его возвращения. Поймите меня, такого я не ожидала. Хилъдегарда считала ваш брак ненастоящим. И, если бы так, все было бы проще. Такое люди понимают. Но брак с наследником герцога, его женитьба на принцессе из Кларенбока, брак по государственным мотивам, сблизивший обе страны. Ну, это уму непостижимо! – Тут она засмеялась, взглянув на меня. – Но вам до этого нет дела, правда? Вы думаете только о нем, и теперь вы снова вместе. Вот такие делишки. Но пришла пора расплачиваться за них. Ну что за человек, наша Молния! Люди все еще вспоминают его прапрадеда Максимилиан-Карла. Это был Великий герцог и великий сластолюбец. Он стал легендой в наших краях, и я частенько говорила Хильдегарде, когда Макси отправлялся верхом в лес или практиковался в стрельбе из лука. «Посмотри на него, Гарда! Подрастает еше один Максимилан-Карл. Тоже легенда. И он будет не хуже прадеда». Герцог находит школьницу в лесу и женится на ней. Ну и дела! И пока еще не видно конца этой истории. Нам приходится ждать его. Что будет, что будет? – Ее глаза засверкали при этой мысли. – Посмотрим, когда придет время. Но верьте моему слову, это дело не так просто распутать.
Мысль о возможных передрягах, как я заметила, отнюдь не пугала фрау Грабен, напротив, я никогда не видела ее в таком возбуждении, как в ту ночь.
– Вы не уснете больше? – продолжала она. – Макси тоже не до сна. Не усну и я. Все равно уже утро. Его увидят по возвращении в замок, и кое-кто скажет: «Ну и ну! Его светлость где-то провел ночь!» Люди будут хихикать и толкать друг друга в бок: «Ну совсем как герцог Максимилиан-Карл!» Им и в голову не придет, что он провел ночь со своей женой.
Я попыталась сохранить спокойствие.
– Подождем. Максимилиану виднее, как поступить.
– Ну, – сказала фрау Грабен. – Держите все в секрете. Вы можете жить здесь или в одном из замков, и Макси будет навещать вас. И никому не надо знать, что вы – подлинная герцогиня, потому что это вот-вот случится. Старый герцог слабеет день ото дня, и поверьте, мне, скоро наш Макси займет его место. И что же будет тогда с вами, с Вилъгельминой?
– Увидим! А сейчас не мешало бы попытаться соснуть часик-другой!
Она поняла намек и удалилась. Конечно, мне было не до сна. Я лежала, заново переживая чудо прошедшей ночи и думая о неясном будущем.
Не успела я встать, как фрау Грабен постучалась в мою дверь. Ее волосы волнами обвивали голову, глаза блестели, щеки краснели от румянца, и вся она была, как никогда, жизнерадостна.
– Не думаю, что вы заспались, – сказала фрау Грабен.
– У меня кое-что для вас – записка от него. Честное слово, ему не хватает терпения. Он всегда был такой, когда ему очень чего-то хотелось.
Она вручила мне записку с таким видом, как будто я была ребенком, а она – доброй нянюшкой. Я схватила ее.
– Прочтите вслух, – сказала она не очень настойчиво. Я догадалась, она уже познакомилась с ее содержанием.
«Дорогая Ленхен, буду ждать тебя в лесу в 11 часов, рядом с КлоксбурГом, по течению. М.»
Записка напоминала приказ, но я отнеслась к этому снисходительно. Максимилиан привык требовать повиновения.
– У вас два часа, – фрау Грабен лучилась улыбкой.
– А как же с уроком для детей?
Фрау Грабен отмахнулась.
– Чепуха! Старик-пастор даст им урок по истории. – Она засмеялась с заговорщицким видом.
Мне было не до извинений. Одна мысль о свидании с Максимилианом пьянила меня.
Я оделась с большим тщанием. Ведь он увидит меня при свете дня после девяти лет разлуки, но перспектива встречи с ним заставила меня светиться от счастья.
Оседлав кобылку, я отправилась в путь. Он ждал меня в назначенном месте на белом коне, и мне сразу вспомнилась наша встреча в тумане.
– Ты почти не изменился.
– Ты стала еще более привлекательной.
– Так ли?
– Опыт жизни не прошел бесследно. Я так много хочу о тебе узнать. В юной девушке из Даменштифта таилось обещание, теперь оно воплотилось в жизнь.
Спрыгнув с коня, он снял меня с моей кобылки. Мы стояли, крепко обнявшись, и я была так упоительно счастлива, что мне хотелось остановить это мгновение; навеки запахи леса, слабый звук ветра в ветвях деревьев, отдаленное мычание коров и звон колокольцев.
– Никогда не расставаться, – сказал он.
– Что будет с нами, Максимилиан?
– Не знаю пока. Еще многое надо продумать. Я, пытаюсь найти выход из положения, но прошлой ночью я ни о чем не мог думать, кроме нас двоих, вновь обретших друг друга.
– То же происходит и со мной.
Мы привязали лошадей, и обнявшись, пошли по лесу, обсуждая сложившееся положение.
Он считал меня погибшей, видел обугленные руины охотничьего домика, выслушал доклад Эрнста о случившемся и поверил ему. И хотя он поверил в рассказ Эрнста, любая мысль о новом браке претила ему. Отец пытался убедить его в необходимости женитьбы, умолял и даже угрожал ему лишением права престолонаследия, если тот не женится, Кларенбок всегда противостоял Рохенштейну и был более сильным государством. Положение о бракосочетании принца Рохенштейна и принцессы Кларенбока было включено в состав договора, и Максимилиана вынудили согласиться на брак несколько лет назад.
– Вот и вся история, Ленхен. Если бы я только знал...
– И пока я жила в Оксфорде, ухаживая за тетей Каролиной, ты думал обо мне, тосковал, так же, как я о тебе...
– Если бы я поехал в Англию, я бы нашел тебя, как нашла фрау Грабен. Не могу простить себе, что этого не сделал.
– Но у тебя не было сомнений. Ты всегда доверял Эрнсту, и перед тобой был сгоревший дотла охотничий домик. И, конечно, мне самой надо было что-то предпринять. Но что толку упрекать себя и оплакивать прошлое. Забудем о нем.
– Да, все это позади, Ленхен. Подумаем о том, что важно сейчас. Мой отец очень слаб, и конфликт с Кларенбоком в настоящее время может оказаться пагубным.. Я уверен, французы со своей стороны полны решимости начать войну с Пруссией. В этом случае все германские государства не останутся в стороне. Утверждают, что у Наполеона лучшая армия в Европе, и он готов к войне.
– Значит, в случае войны тебе придется сражаться...
– Я главнокомандующий нашей армии. Ох, я испугал тебя. Может быть, войны не будет вообще. Будем надеяться. Но нам не следует терять время попусту и дальше. Слишком долго мы были в разлуке. Однако я действительно убежден, что французы будут воевать. Ты знаешь наших людей, любящих веселье и удовольствия, но это не характерно для немцев. Пруссаки под рукой Бисмарка превратились в воинственную нацию. Вспомни его лозунг – железо и кровь. Мы будем защищаться, если французы нападут на нас, и военные специалисты в Европе полагают, война неизбежна. У нас договор с Пруссией, и я ездил в Берлин Для его ратификации. Ну, хватит о политике, тебе, наверно. Уже наскучила эта тема.
– Политика – твое дело, и поэтому она не может не интересовать меня.
– Да, – сказал он очень серьезно. – Теперь, когда мы нашли друг друга, ты будешь со мной в радости и печали. Мы будем обсуждать вместе все дела. А сейчас главное спланировать наши действия. Я мечтаю быть с тобой, Ленхен, все время и без утайки. Но боюсь, сейчас не время открыть нашу тайну. Сегодня утром я почти было рассказал все отцу, но он так слаб, так болен и отягощен государственными заботами. Он боится Наполеона. Только сегодня он упомянул Кларенбок в том смысле, что благодаря моей женитьбе на Вильгельмине с этой стороны опасность нам не угрожает. Боюсь, Ленхен, отец долго не протянет.
Мне было ясно, как повлияет наше сообщение на больного человека, отягощенного заботами о судьбе страны, и я не настаивала. Сегодня мне было достаточно одного того что я обрела Максимилиана.
– Давай подождем немного, – предложила я. – Такое нельзя решать за несколько минут. А как с принцессой?
– Брак по расчету – его нельзя считать настоящим. А как она воспримет эту весть?
– Не знаю И всегда не знал, что можно ожидать от Вильгельмины Брак по расчету был взаимным и для нее, и для меня Не сомневаюсь, узнав, что ее замужество не настоящее, она почувствует себя униженной. И тогда жди беды. Нам это предстоит, Ленхен. Нам следует хорошо подумать, как поступить.
– Да, чтобы принести как можно меньше огорчения всем замешанным в это дело людям, – согласилась я. Я мечтала быть с Максимилианом, полностью разделять с ним жизнь, но я не могла бы чувствовать себя совсем счастливой, и я была уверена, что и он не смог бы, если бы открыв правду, мы ускорили бы смерть его отца и принесли унижение принцессе. Я вспомнила о том чувстве ревности которое испытала при одном только взгляде на эту горделивую женщину, считавшуюся женой Максимилиана, и могла себе представить чувства этой холодной, знатной гордячки при известии, что она, принцесса, его ненастоящая жена. Да, в этом деле нельзя поступать опрометчиво.
– В данный момент, – заключил Максимилиан, – лучше всего хранить все в секрете. Сегодня вечером я еду в Клоксбург. Буду думать только о тебе и о нашей будущей совместной жизни. Я мечтаю об этом.
– Тем временем, – добавила я, – будем осторожны. Твой отец и принцесса вряд ли выиграют, узнав правду из другого источника. Ты должен навещать меня как можно чаше. Обещай.
– Клянусь, и нет клятвы более приятной.
– А нам следует вести себя как обычно, как будто ничего не изменилось.
– Ах, Ленхен, – сказал он с нежностью. – Предвижу, какой опорой станешь ты мне в будущем.
– Я буду жить ради этого... заботиться о тебе, ухаживать за тобой.
– Ах, дорогая. Когда я думаю об этих потерянных годах...
– Не думай о них, они в прошлом. Подумаем о будущем. Быть может, и эти годы не полностью потеряны, они кое-чему нас научили. Снова быть с тобой, найти тебя – остальное меня не волнует.
Мы обнялись и долго не могли оторваться друг от друга. Максимилиану хотелось вернуться в Клоксбург со мной, но я боялась, что нас увидят дети и пожелают знать, почему мы вместе. Нам следует поостеречься. Будущее так много обещало нам, но достичь его, не причиняя боль другим, было невозможно.
Мне хотелось, и – я знала, Максимилиан разделяет мое желание сделать эту боль минимальной.
Мы попрощались и расстались, договорившись о встрече той же ночью.
Я повернула лошадь по направлению к Клоксбургу, но мне не хотелось уезжать из лесу. Я думала о наших проблемах, пытаясь найти лучшее решение, когда неожиданное шуршание листьев заставило меня вздрогнуть. Этот звук, – топот копыт – нельзя было спутать ни с чем. Сначала я решила, что возвращается Максимилиан, но ошиблась. Это был граф.
– Мисс Трант, – вскричал он. – Рад видеть вас. Но почему вы бросили уроки и разъезжаете по лесу в эти утренние часы?
– Дети занимаются с пастором.
– Надеюсь, их английский не очень страдает.
– Думаю, вы найдете большой прогресс в их знаниях если соблаговолите поговорить с ними на английском.
– Мне кажется, мисс Трант, вы очень уверены в своих силах.
– Уверенность необходима для успешного обучения.
– Как и во многом другом. Думаю, вы согласитесь.
– Пожалуй, вы правы.
– Вы очень снисходительны сегодня, мисс Трант.
– Я всегда снисходительна так, время от времени у вас появляются нотки неуступчивости.
– Не замечала.
– Я – да. Возможно, потому, что был жертвой такой неуступчивости. Интересно, проявляли ли вы ее в отношении моего кузена? Думаю, что нет, как я мог заметить. Да, да, я видел вас. Кажется, вы очень быстро познакомились, если, конечно, не знали друг друга раньше.
– Вашего кузена? – пробормотала я, чтобы выиграть время.
– Eгo светлость, принца. Я имею честь быть его кузеном. Скорее, здесь уместны соболезнования. Представьте меня сыном герцога вместо моего кузена.
– Зачем мне это?
– Тогда вам удастся представить меня на его месте и, возможно отнестись ко мне не менее любезно, чем к нему.
Меня интересовало, что он видел, долго ли следил за нами, и мне пришло в голову, что за действиями человека в статусе Максимилиана всегда следят чьи-то глаза и уши.
– Мы с принцем встречались несколько лет назад, когда я училась здесь в Даменштифте.
– А теперь вы приехали снова. Это очень похвально с вашей стороны, мисс Трант. Должно быть, вам очень понравилось у нас.
– Да, мне здесь очень понравилось.
– Мне хотелось бы показать вам мой замок. Вам следует как-нибудь приехать туда с детьми. Хотя лучше вам приехать одной.
– Благодарю за столь лестное предложение.
– Но вы не находите его благоразумным.
– Разве я так сказала?
– Вам необязательно всегда говорить мне то, что вы имеете в виду. Ваши холодные английские манеры говорят сами за себя.
– Уверена, вы находите их весьма непривлекательными, и потому не буду обременять вас своим присутствием.
– Напротив, мне они кажутся... интересными, и уверяю вас, если бы я считал ваше общество утомительным, то никогда бы не искал его.
– А вы его искали?
– Не сомневаюсь, вы знаете ответ.
– Боюсь, что нет, господин граф.
– Мне бы хотелось ближе с вами познакомиться. В самом деле, почему бы нам не быть в тех же приятных отношениях, как у вас с кузеном? Мы так похожи. Вы, должно быть, заметили.
– Да, вы внешне схожи.
– Более того, трудно различить даже наши голоса. Все та же самонадеянность, не так ли? У нас одни и те же пороки. Хотя он был чуть-чуть подипломатичнее меня, как говорится, положение обязывает. Он опутан ограничениями, которые меня не беспокоят. В какой-то степени быть племянником герцога удобнее, чем его сыном.
– Признаюсь, вы правы.
Он приблизился вплотную и взял меня за руку.
– Я более свободен делать что хочу.
– Полагаю, это приносит вам большое удовлетворение. А теперь мне пора возвращаться.
– Я провожу вас.
Я не могла отказаться, и мы вдвоем вернулись в Клоксбург.
– В качестве сюрприза я возьму детей на прогулку, – сказал он. – А заодно посмотрю, как они продвинулись в английском. А как успехи у вашего протеже?
– Кого вы имеете в виду под протеже?
– Ну, не кривите душой, мисс Трант. Вы же знаете, я говорю о юном господине Фрице. Неужто вы забыли свою озабоченность его здоровьем и как, уступая вашей милой просьбе, я разрешил ему не ездить на охоту.
– Мне помнится, вы осознали, что ребенок простужен и ему лучше остаться дома.
– Ничего подобного, мальчишкам, которым предстоит стать сильными мужчинами, не к лицу баловство преданных, но введенных в заблуждение преподавателей английского. Я согласился оставить его дома по вашей просьбе, и верьте мне, мисс Трант, мне очень приятно выполнять ваши желания, но если мои действия истолковываются так превратно и забываются так быстро, мне, вероятно, придется подумать перед тем, как их исполнять.
Жесткая усмешка на его лице заставила меня содрогнуться за Фрица. В этом человеке было что-то садистское, и это меня пугало. Имел ли он в виду, если я, по его выражению, не проявлю дружелюбие, излить свое разочарование и гнев на Фрица, ибо он знал, что это причинит мне боль?
Мне нечего было ему сказать или просить о чем-то. Мне подумалось, что любая моя просьба вызвала бы у него определенные условия.
Я была рада, когда мы подъехали к замку. Дети видел наше прибытие, и Дагоберт выбежал во двор поприветствовать отца.
– А, мисс, где же вы были? – требовательно обратило он ко мне.
– Мисс наслаждалась уединением в лесу, – сказа граф.
Я отвела кобылку в конюшню и вошла в замок. Мне не терпелось увидеть Фрица. Я нашла его в комнате.
– Приехал твой отец и берет вас с Дагобертом покатать верхом.
Было приятно видеть, что он не выглядел таким испуганным, как обычно, и я отнесла это на свой счет. Я убеждала его, если кого-то боишься, то смотри обидчику Прямо в глаза и попытайся преодолеть страх. Он прекрасно освоился со своим пони, и только тогда, когда он выказывал боязнь, лошадка мгновенно это ощущала. Когда ты, Фриц, совершенно спокоен, спокоен и пони. Мне удалось втолковать ему этот урок.
Спустя полчаса, когда я наблюдала из учебного класса отъезд графа с детьми, вошла фрау Грабен.
– Они отправились, я думаю, на охоту, – сказала она. – Честное слово, Фриц прекрасно держится на пони. Кажется, он не так уж боится своего отца.
Я кивнула с улыбкой.
Фрау Грабен смотрела на меня с любопытством.
– Я видела вас возвращающейся с Фреди.
– Да, я встретила его в лесу.
– Вы же поехали на свидание с Максом.
– Да.
– И вы виделись с ним?
Я кивнула.
– Ну, мне кажется, вы скоро покинете Клоксбург.
– Еще не знаю.
– Уедете, – сказала она уверенно. Затем ее голос зазвучал менее твердо. – Фреди видел вас с Максом?
– Да, видел.
Она выпятила нижнюю губу.
– Вам лучше поостеречься. Фреди всегда хотелось того, что у Макси, это имело особую ценность в его глазах. Пришлось мне помучиться с этим мальчишкой. У Макси была прехорошенькая лошадка с каретой. Ему их подарила на Рождество его мать. На праздник им ставили отдельные столики. Да, Рождество было событием в их жизни, они говорили о нем неделями. Так вот, им ставили столики с маленькими елочками, освещенными свечами, а подарки вешали на большое дерево, и на нем была карета и лошадка для Макси. Прелестная штучка. Она была украшена как герцогский выезд, на карете корона и герб герцога. И когда Фреди увидел эту игрушку, ему сразу же захотелось такую же. Ночью он взял и спрятал ее Потом мы нашли ее в его шкафу и вернули Макси, а на следующий день она оказалась разбитой вдребезги. Этот дрянной мальчишка предпочел разбить ее, чем отдать Макси. Я никогда не забывала о том случае. Не думаю, что он сильно изменился с тех пор.
За ее вкрадчивой улыбкой таился страх, она боялась. Ей хотелось довести до моего сознания, что интерес графа ко мне, после того как он обнаружил, что мы с Максимилианом любим друг друга, перерастет в решимость стать моим любовником.
Возможно, меня стоило предупредить, но я не восприняла серьезно эту угрозу. Мне не следует оставаться с ним наедине, и все будет в порядке. Я – не карета с лошадкой, которые можно сломать, хотя, несомненно, он может испортить мне жизнь.
Я находилась в своей комнате, когда они вернулись. Выглянув в окно, я увидела их, и прежде всего Фрица. Он уверенно держался в седле и был, по-видимому, счастлив.
Мои упреки не пропали даром.
Но вскоре я узнала от фрау Грабен, что граф решил, что мальчикам пора перейти от пони к лошадям. Он уже был в конюшне и выбрал им лошадей.
Я бывала на конюшне и прослышала немного о породе местных лошадей и, узнав о лошади, предназначенной для Фрица, ужаснулась.
Граф отвел ему одного из самых резвых и норовистых скакунов.
Что же представлял собой этот человек, не боявшийся поставить под угрозу жизнь своего сына под предлогом сделать из него мужчину ив то же время тем самым продемонстрировать свое неудовольствие женщине, отвергнувшей его?
Я попыталась понять его. Может быть, мне было не дано понять, к чему привело его столь дикое воспитание. Взгляды на жизнь в здешних краях могли резко отличаться от образа жизни в мирном английском городке. Быть может, поэтому местные обычаи казались мне несколько фантастичными и нереальными. Эти люди брали себе все, что им заблагорассудилось, и не считались с мнениями других. Будучи настолько жестокими, они даже в любви могли пойти на обман, разыграв поддельное бракосочетание. До какого падения могло бы довести их неудержимое вожделение!
Мои опасения за Фрица, по крайней мере, отвлекли меня от мыслей о моих проблемах.
В тот же день я отправилась в город, пока дети занимались рисованием с молодым художником, приглашенным в замок занятий раз в неделю.
В одной из витрин магазинчика я увидела шляпу и позднее гадала, что это – инстинкт или судьба привели меня к этой лавке.
Это была шляпа для мальчика, скорее, похожая на шлем, бледно-серого цвета, с зеленым перышком, воткнутым в ленту. Надпись на витрине гласила: «Защитный шлем для верховой езды». Я вошла в лавку. Да, подтвердил мне хозяин, он предназначается для дополнительной защиты головы всадника при падениях. Шляпник слышал, что недавно молодой парень упал с лошади и избежал серьезных ушибов головы благодаря вот этому шлему.
Я купила шляпу.
Но, купив подарок Фрицу, мне следовало приобрести подарки и другим детям. В лавке продавались часы с кукушкой, кукольные домики и кукольная мебель, пищалки, игрушечные лошадки и хлысты для верховой езды. Выбор был богатый. Для Дагоберта я купила так называемый указатель погоды. Он состоял из деревянного Домика с двумя фигурками: мужской в темной одежде и женской в ярком платье. Фигурка женщины появлялась при солнечной погоде, мужская – когда ожидался дождь. Я полагала, что этот приборчик понравится Дагоберту. В Подарок Лизель я приобрела куклу на шарнирах.
Когда я вернулась в замок, дети только что пришли с Урока рисования, проводившегося на открытом воздухе. Их восхитили мои подарки.
Фриц надел шляпу.
– Это шлем безопасности.
– Он волшебный?
– Когда ты надеваешь его, ты в большей безопасности, чем без шлема.
Фриц с благоговением посмотрел на шляпу, Дагоберт был доволен своим погодным домиком, но он также с завистью поглядывал на шляпу Фрица. Меня это удивляло, потому что я думала, что игрушка намного интересней для ребенка, чем предмет одежды, но мне показалось, что дети уже наделили эту шляпу каким-то особым волшебным свойством.
Внутри на шелковой вставке было написано: «Шлем безопасности». Они прочли эту надпись с трепетом. Фриц надел шляпу и не желал снимать ее.
– Она же – для верховой езды, – попробовала я убедить его, но он не хотел с ней расставаться ни на минуту.
Мне подумалось, что следовало бы купить шляпу и для Дагоберта.
– Сегодня что, подарочный день? – спросила Лизелъ.
– Да нет. Просто мне так захотелось, – ответила я.
– У вас в Англии каждый день может быть подарочным. – В обшем-то да. Подарки можно делать в любое время.
– Хочу поехать в Англию, – заявил Дагоберт.
Сидя у окна в башне, я ждала приезда Максимилиана. На той стороне долины виднелись огни герцогского замка, и я думала о женщине, выбросившейся, если верить легенде, из этого окна, узнав о фальшивом браке, и не пожелавшей жить после такого обмана. Как различны были наши судьбы! Я светилась от счастья, осознавая глубину его любви, его готовность пожертвовать во имя ее своим будущим. Я прожила в этом обществе достаточно долго, чтобы понять местный феодальный образ жизни. Здешние властители принадлежали народу, они были всемогущи, но их всевластие держалось только на одобрении их поведения подданными.
Я знала, что не стану причиной неприятностей для Максимилиана.
Женившись на мне (и я содрогнулась при мысли, как легко он мог последовать обычаю своих предков – пойти на фальшивый брак, ибо я и не догадалась бы о подлоге), он доказал свою огромную любовь ко мне, и я была полна решимости ответить ему тем же.
Наконец я увидела Максимилиана. Он скакал к замку один, без сопровождающих. У меня перехватило дыхание от высоты, когда я высунулась из окна. И снова я подумала о той несчастной, судьба которой была столь трагичной.
На лестнице раздались шаги, я открыла дверь, и мы оказались в объятиях друг друга.
На рассвете перед его уходом мы снова говорили о нашем будущем.
Он решил прежде всего рассказать о нас «отцу, а потом уже Вилъгелъмине.
– Снова и снова я был готов рассказать ему обо всем случившемся, представить тебя ему, но я опасаюсь последствий.
– А Вильгельмина? – спросила я. – Я много думаю о ней.
– То был союз по расчету. После рождения ребенка мы жили врозь. И я был рад этому обстоятельству.
– Я забыла о ребенке.
– Все так запутанно, что сводит меня с ума. А все могло быть иначе. Я был готов рассказать отцу о случившемся и попытаться убедить его понять, что встретил ту единственную женщину, которую полюбил, и женился на ней. Тогда ему легче было бы перенести такое известие. Конечно, не обошлось бы без осложнений, но, так как я считал тебя погибшей, я не видел смысла объясниться с отцом. Они лгали мне, и я не успокоюсь до тех пор, пока не выясню почему. Я прикажу доставить сюда Илъзу и спрошу, зачем они это сделали и почему вмешались в мою жизнь.
– Ты сам первый велел им сделать это.
– Я распорядился привезти тебя ко мне. Они были свидетелями на бракосочетании. Но они солгали тебе и мне. Зачем? Скоро я узнаю об этом, ее привезут сюда. Мы устроим ей очную ставку и узнаем правду.
– Ты думаешь, она приедет?
– Мой кузен намерен посетить Кларенбок по государственным делам, и я попросил его привезти сюда Илъзу, если она еще жива.
– Твой кузен?
– Граф Фредерик.
Мне стало не по себе. Граф всегда вызывал у меня такие чувства.
Она вся светилась от радости.
– Признайтесь, я сыграла это великолепно. Помните, мне нужен разговорник, словарь, что-нибудь в этом роде, чтобы помочь мне изъясняться. И у вас – ни малейшего подозрения. А разве вы не боялись, что я не приглашу вас поехать со мной для обучения детей языку?
– Да, – призналась я.
– А после вашего приезда меня терзали сомнения, могу ли я довериться вам. А Максимилиан находился в Берлине! Я не могла ждать его возвращения. Поймите меня, такого я не ожидала. Хилъдегарда считала ваш брак ненастоящим. И, если бы так, все было бы проще. Такое люди понимают. Но брак с наследником герцога, его женитьба на принцессе из Кларенбока, брак по государственным мотивам, сблизивший обе страны. Ну, это уму непостижимо! – Тут она засмеялась, взглянув на меня. – Но вам до этого нет дела, правда? Вы думаете только о нем, и теперь вы снова вместе. Вот такие делишки. Но пришла пора расплачиваться за них. Ну что за человек, наша Молния! Люди все еще вспоминают его прапрадеда Максимилиан-Карла. Это был Великий герцог и великий сластолюбец. Он стал легендой в наших краях, и я частенько говорила Хильдегарде, когда Макси отправлялся верхом в лес или практиковался в стрельбе из лука. «Посмотри на него, Гарда! Подрастает еше один Максимилан-Карл. Тоже легенда. И он будет не хуже прадеда». Герцог находит школьницу в лесу и женится на ней. Ну и дела! И пока еще не видно конца этой истории. Нам приходится ждать его. Что будет, что будет? – Ее глаза засверкали при этой мысли. – Посмотрим, когда придет время. Но верьте моему слову, это дело не так просто распутать.
Мысль о возможных передрягах, как я заметила, отнюдь не пугала фрау Грабен, напротив, я никогда не видела ее в таком возбуждении, как в ту ночь.
– Вы не уснете больше? – продолжала она. – Макси тоже не до сна. Не усну и я. Все равно уже утро. Его увидят по возвращении в замок, и кое-кто скажет: «Ну и ну! Его светлость где-то провел ночь!» Люди будут хихикать и толкать друг друга в бок: «Ну совсем как герцог Максимилиан-Карл!» Им и в голову не придет, что он провел ночь со своей женой.
Я попыталась сохранить спокойствие.
– Подождем. Максимилиану виднее, как поступить.
– Ну, – сказала фрау Грабен. – Держите все в секрете. Вы можете жить здесь или в одном из замков, и Макси будет навещать вас. И никому не надо знать, что вы – подлинная герцогиня, потому что это вот-вот случится. Старый герцог слабеет день ото дня, и поверьте, мне, скоро наш Макси займет его место. И что же будет тогда с вами, с Вилъгельминой?
– Увидим! А сейчас не мешало бы попытаться соснуть часик-другой!
Она поняла намек и удалилась. Конечно, мне было не до сна. Я лежала, заново переживая чудо прошедшей ночи и думая о неясном будущем.
Не успела я встать, как фрау Грабен постучалась в мою дверь. Ее волосы волнами обвивали голову, глаза блестели, щеки краснели от румянца, и вся она была, как никогда, жизнерадостна.
– Не думаю, что вы заспались, – сказала фрау Грабен.
– У меня кое-что для вас – записка от него. Честное слово, ему не хватает терпения. Он всегда был такой, когда ему очень чего-то хотелось.
Она вручила мне записку с таким видом, как будто я была ребенком, а она – доброй нянюшкой. Я схватила ее.
– Прочтите вслух, – сказала она не очень настойчиво. Я догадалась, она уже познакомилась с ее содержанием.
«Дорогая Ленхен, буду ждать тебя в лесу в 11 часов, рядом с КлоксбурГом, по течению. М.»
Записка напоминала приказ, но я отнеслась к этому снисходительно. Максимилиан привык требовать повиновения.
– У вас два часа, – фрау Грабен лучилась улыбкой.
– А как же с уроком для детей?
Фрау Грабен отмахнулась.
– Чепуха! Старик-пастор даст им урок по истории. – Она засмеялась с заговорщицким видом.
Мне было не до извинений. Одна мысль о свидании с Максимилианом пьянила меня.
Я оделась с большим тщанием. Ведь он увидит меня при свете дня после девяти лет разлуки, но перспектива встречи с ним заставила меня светиться от счастья.
Оседлав кобылку, я отправилась в путь. Он ждал меня в назначенном месте на белом коне, и мне сразу вспомнилась наша встреча в тумане.
– Ты почти не изменился.
– Ты стала еще более привлекательной.
– Так ли?
– Опыт жизни не прошел бесследно. Я так много хочу о тебе узнать. В юной девушке из Даменштифта таилось обещание, теперь оно воплотилось в жизнь.
Спрыгнув с коня, он снял меня с моей кобылки. Мы стояли, крепко обнявшись, и я была так упоительно счастлива, что мне хотелось остановить это мгновение; навеки запахи леса, слабый звук ветра в ветвях деревьев, отдаленное мычание коров и звон колокольцев.
– Никогда не расставаться, – сказал он.
– Что будет с нами, Максимилиан?
– Не знаю пока. Еще многое надо продумать. Я, пытаюсь найти выход из положения, но прошлой ночью я ни о чем не мог думать, кроме нас двоих, вновь обретших друг друга.
– То же происходит и со мной.
Мы привязали лошадей, и обнявшись, пошли по лесу, обсуждая сложившееся положение.
Он считал меня погибшей, видел обугленные руины охотничьего домика, выслушал доклад Эрнста о случившемся и поверил ему. И хотя он поверил в рассказ Эрнста, любая мысль о новом браке претила ему. Отец пытался убедить его в необходимости женитьбы, умолял и даже угрожал ему лишением права престолонаследия, если тот не женится, Кларенбок всегда противостоял Рохенштейну и был более сильным государством. Положение о бракосочетании принца Рохенштейна и принцессы Кларенбока было включено в состав договора, и Максимилиана вынудили согласиться на брак несколько лет назад.
– Вот и вся история, Ленхен. Если бы я только знал...
– И пока я жила в Оксфорде, ухаживая за тетей Каролиной, ты думал обо мне, тосковал, так же, как я о тебе...
– Если бы я поехал в Англию, я бы нашел тебя, как нашла фрау Грабен. Не могу простить себе, что этого не сделал.
– Но у тебя не было сомнений. Ты всегда доверял Эрнсту, и перед тобой был сгоревший дотла охотничий домик. И, конечно, мне самой надо было что-то предпринять. Но что толку упрекать себя и оплакивать прошлое. Забудем о нем.
– Да, все это позади, Ленхен. Подумаем о том, что важно сейчас. Мой отец очень слаб, и конфликт с Кларенбоком в настоящее время может оказаться пагубным.. Я уверен, французы со своей стороны полны решимости начать войну с Пруссией. В этом случае все германские государства не останутся в стороне. Утверждают, что у Наполеона лучшая армия в Европе, и он готов к войне.
– Значит, в случае войны тебе придется сражаться...
– Я главнокомандующий нашей армии. Ох, я испугал тебя. Может быть, войны не будет вообще. Будем надеяться. Но нам не следует терять время попусту и дальше. Слишком долго мы были в разлуке. Однако я действительно убежден, что французы будут воевать. Ты знаешь наших людей, любящих веселье и удовольствия, но это не характерно для немцев. Пруссаки под рукой Бисмарка превратились в воинственную нацию. Вспомни его лозунг – железо и кровь. Мы будем защищаться, если французы нападут на нас, и военные специалисты в Европе полагают, война неизбежна. У нас договор с Пруссией, и я ездил в Берлин Для его ратификации. Ну, хватит о политике, тебе, наверно. Уже наскучила эта тема.
– Политика – твое дело, и поэтому она не может не интересовать меня.
– Да, – сказал он очень серьезно. – Теперь, когда мы нашли друг друга, ты будешь со мной в радости и печали. Мы будем обсуждать вместе все дела. А сейчас главное спланировать наши действия. Я мечтаю быть с тобой, Ленхен, все время и без утайки. Но боюсь, сейчас не время открыть нашу тайну. Сегодня утром я почти было рассказал все отцу, но он так слаб, так болен и отягощен государственными заботами. Он боится Наполеона. Только сегодня он упомянул Кларенбок в том смысле, что благодаря моей женитьбе на Вильгельмине с этой стороны опасность нам не угрожает. Боюсь, Ленхен, отец долго не протянет.
Мне было ясно, как повлияет наше сообщение на больного человека, отягощенного заботами о судьбе страны, и я не настаивала. Сегодня мне было достаточно одного того что я обрела Максимилиана.
– Давай подождем немного, – предложила я. – Такое нельзя решать за несколько минут. А как с принцессой?
– Брак по расчету – его нельзя считать настоящим. А как она воспримет эту весть?
– Не знаю И всегда не знал, что можно ожидать от Вильгельмины Брак по расчету был взаимным и для нее, и для меня Не сомневаюсь, узнав, что ее замужество не настоящее, она почувствует себя униженной. И тогда жди беды. Нам это предстоит, Ленхен. Нам следует хорошо подумать, как поступить.
– Да, чтобы принести как можно меньше огорчения всем замешанным в это дело людям, – согласилась я. Я мечтала быть с Максимилианом, полностью разделять с ним жизнь, но я не могла бы чувствовать себя совсем счастливой, и я была уверена, что и он не смог бы, если бы открыв правду, мы ускорили бы смерть его отца и принесли унижение принцессе. Я вспомнила о том чувстве ревности которое испытала при одном только взгляде на эту горделивую женщину, считавшуюся женой Максимилиана, и могла себе представить чувства этой холодной, знатной гордячки при известии, что она, принцесса, его ненастоящая жена. Да, в этом деле нельзя поступать опрометчиво.
– В данный момент, – заключил Максимилиан, – лучше всего хранить все в секрете. Сегодня вечером я еду в Клоксбург. Буду думать только о тебе и о нашей будущей совместной жизни. Я мечтаю об этом.
– Тем временем, – добавила я, – будем осторожны. Твой отец и принцесса вряд ли выиграют, узнав правду из другого источника. Ты должен навещать меня как можно чаше. Обещай.
– Клянусь, и нет клятвы более приятной.
– А нам следует вести себя как обычно, как будто ничего не изменилось.
– Ах, Ленхен, – сказал он с нежностью. – Предвижу, какой опорой станешь ты мне в будущем.
– Я буду жить ради этого... заботиться о тебе, ухаживать за тобой.
– Ах, дорогая. Когда я думаю об этих потерянных годах...
– Не думай о них, они в прошлом. Подумаем о будущем. Быть может, и эти годы не полностью потеряны, они кое-чему нас научили. Снова быть с тобой, найти тебя – остальное меня не волнует.
Мы обнялись и долго не могли оторваться друг от друга. Максимилиану хотелось вернуться в Клоксбург со мной, но я боялась, что нас увидят дети и пожелают знать, почему мы вместе. Нам следует поостеречься. Будущее так много обещало нам, но достичь его, не причиняя боль другим, было невозможно.
Мне хотелось, и – я знала, Максимилиан разделяет мое желание сделать эту боль минимальной.
Мы попрощались и расстались, договорившись о встрече той же ночью.
Я повернула лошадь по направлению к Клоксбургу, но мне не хотелось уезжать из лесу. Я думала о наших проблемах, пытаясь найти лучшее решение, когда неожиданное шуршание листьев заставило меня вздрогнуть. Этот звук, – топот копыт – нельзя было спутать ни с чем. Сначала я решила, что возвращается Максимилиан, но ошиблась. Это был граф.
– Мисс Трант, – вскричал он. – Рад видеть вас. Но почему вы бросили уроки и разъезжаете по лесу в эти утренние часы?
– Дети занимаются с пастором.
– Надеюсь, их английский не очень страдает.
– Думаю, вы найдете большой прогресс в их знаниях если соблаговолите поговорить с ними на английском.
– Мне кажется, мисс Трант, вы очень уверены в своих силах.
– Уверенность необходима для успешного обучения.
– Как и во многом другом. Думаю, вы согласитесь.
– Пожалуй, вы правы.
– Вы очень снисходительны сегодня, мисс Трант.
– Я всегда снисходительна так, время от времени у вас появляются нотки неуступчивости.
– Не замечала.
– Я – да. Возможно, потому, что был жертвой такой неуступчивости. Интересно, проявляли ли вы ее в отношении моего кузена? Думаю, что нет, как я мог заметить. Да, да, я видел вас. Кажется, вы очень быстро познакомились, если, конечно, не знали друг друга раньше.
– Вашего кузена? – пробормотала я, чтобы выиграть время.
– Eгo светлость, принца. Я имею честь быть его кузеном. Скорее, здесь уместны соболезнования. Представьте меня сыном герцога вместо моего кузена.
– Зачем мне это?
– Тогда вам удастся представить меня на его месте и, возможно отнестись ко мне не менее любезно, чем к нему.
Меня интересовало, что он видел, долго ли следил за нами, и мне пришло в голову, что за действиями человека в статусе Максимилиана всегда следят чьи-то глаза и уши.
– Мы с принцем встречались несколько лет назад, когда я училась здесь в Даменштифте.
– А теперь вы приехали снова. Это очень похвально с вашей стороны, мисс Трант. Должно быть, вам очень понравилось у нас.
– Да, мне здесь очень понравилось.
– Мне хотелось бы показать вам мой замок. Вам следует как-нибудь приехать туда с детьми. Хотя лучше вам приехать одной.
– Благодарю за столь лестное предложение.
– Но вы не находите его благоразумным.
– Разве я так сказала?
– Вам необязательно всегда говорить мне то, что вы имеете в виду. Ваши холодные английские манеры говорят сами за себя.
– Уверена, вы находите их весьма непривлекательными, и потому не буду обременять вас своим присутствием.
– Напротив, мне они кажутся... интересными, и уверяю вас, если бы я считал ваше общество утомительным, то никогда бы не искал его.
– А вы его искали?
– Не сомневаюсь, вы знаете ответ.
– Боюсь, что нет, господин граф.
– Мне бы хотелось ближе с вами познакомиться. В самом деле, почему бы нам не быть в тех же приятных отношениях, как у вас с кузеном? Мы так похожи. Вы, должно быть, заметили.
– Да, вы внешне схожи.
– Более того, трудно различить даже наши голоса. Все та же самонадеянность, не так ли? У нас одни и те же пороки. Хотя он был чуть-чуть подипломатичнее меня, как говорится, положение обязывает. Он опутан ограничениями, которые меня не беспокоят. В какой-то степени быть племянником герцога удобнее, чем его сыном.
– Признаюсь, вы правы.
Он приблизился вплотную и взял меня за руку.
– Я более свободен делать что хочу.
– Полагаю, это приносит вам большое удовлетворение. А теперь мне пора возвращаться.
– Я провожу вас.
Я не могла отказаться, и мы вдвоем вернулись в Клоксбург.
– В качестве сюрприза я возьму детей на прогулку, – сказал он. – А заодно посмотрю, как они продвинулись в английском. А как успехи у вашего протеже?
– Кого вы имеете в виду под протеже?
– Ну, не кривите душой, мисс Трант. Вы же знаете, я говорю о юном господине Фрице. Неужто вы забыли свою озабоченность его здоровьем и как, уступая вашей милой просьбе, я разрешил ему не ездить на охоту.
– Мне помнится, вы осознали, что ребенок простужен и ему лучше остаться дома.
– Ничего подобного, мальчишкам, которым предстоит стать сильными мужчинами, не к лицу баловство преданных, но введенных в заблуждение преподавателей английского. Я согласился оставить его дома по вашей просьбе, и верьте мне, мисс Трант, мне очень приятно выполнять ваши желания, но если мои действия истолковываются так превратно и забываются так быстро, мне, вероятно, придется подумать перед тем, как их исполнять.
Жесткая усмешка на его лице заставила меня содрогнуться за Фрица. В этом человеке было что-то садистское, и это меня пугало. Имел ли он в виду, если я, по его выражению, не проявлю дружелюбие, излить свое разочарование и гнев на Фрица, ибо он знал, что это причинит мне боль?
Мне нечего было ему сказать или просить о чем-то. Мне подумалось, что любая моя просьба вызвала бы у него определенные условия.
Я была рада, когда мы подъехали к замку. Дети видел наше прибытие, и Дагоберт выбежал во двор поприветствовать отца.
– А, мисс, где же вы были? – требовательно обратило он ко мне.
– Мисс наслаждалась уединением в лесу, – сказа граф.
Я отвела кобылку в конюшню и вошла в замок. Мне не терпелось увидеть Фрица. Я нашла его в комнате.
– Приехал твой отец и берет вас с Дагобертом покатать верхом.
Было приятно видеть, что он не выглядел таким испуганным, как обычно, и я отнесла это на свой счет. Я убеждала его, если кого-то боишься, то смотри обидчику Прямо в глаза и попытайся преодолеть страх. Он прекрасно освоился со своим пони, и только тогда, когда он выказывал боязнь, лошадка мгновенно это ощущала. Когда ты, Фриц, совершенно спокоен, спокоен и пони. Мне удалось втолковать ему этот урок.
Спустя полчаса, когда я наблюдала из учебного класса отъезд графа с детьми, вошла фрау Грабен.
– Они отправились, я думаю, на охоту, – сказала она. – Честное слово, Фриц прекрасно держится на пони. Кажется, он не так уж боится своего отца.
Я кивнула с улыбкой.
Фрау Грабен смотрела на меня с любопытством.
– Я видела вас возвращающейся с Фреди.
– Да, я встретила его в лесу.
– Вы же поехали на свидание с Максом.
– Да.
– И вы виделись с ним?
Я кивнула.
– Ну, мне кажется, вы скоро покинете Клоксбург.
– Еще не знаю.
– Уедете, – сказала она уверенно. Затем ее голос зазвучал менее твердо. – Фреди видел вас с Максом?
– Да, видел.
Она выпятила нижнюю губу.
– Вам лучше поостеречься. Фреди всегда хотелось того, что у Макси, это имело особую ценность в его глазах. Пришлось мне помучиться с этим мальчишкой. У Макси была прехорошенькая лошадка с каретой. Ему их подарила на Рождество его мать. На праздник им ставили отдельные столики. Да, Рождество было событием в их жизни, они говорили о нем неделями. Так вот, им ставили столики с маленькими елочками, освещенными свечами, а подарки вешали на большое дерево, и на нем была карета и лошадка для Макси. Прелестная штучка. Она была украшена как герцогский выезд, на карете корона и герб герцога. И когда Фреди увидел эту игрушку, ему сразу же захотелось такую же. Ночью он взял и спрятал ее Потом мы нашли ее в его шкафу и вернули Макси, а на следующий день она оказалась разбитой вдребезги. Этот дрянной мальчишка предпочел разбить ее, чем отдать Макси. Я никогда не забывала о том случае. Не думаю, что он сильно изменился с тех пор.
За ее вкрадчивой улыбкой таился страх, она боялась. Ей хотелось довести до моего сознания, что интерес графа ко мне, после того как он обнаружил, что мы с Максимилианом любим друг друга, перерастет в решимость стать моим любовником.
Возможно, меня стоило предупредить, но я не восприняла серьезно эту угрозу. Мне не следует оставаться с ним наедине, и все будет в порядке. Я – не карета с лошадкой, которые можно сломать, хотя, несомненно, он может испортить мне жизнь.
Я находилась в своей комнате, когда они вернулись. Выглянув в окно, я увидела их, и прежде всего Фрица. Он уверенно держался в седле и был, по-видимому, счастлив.
Мои упреки не пропали даром.
Но вскоре я узнала от фрау Грабен, что граф решил, что мальчикам пора перейти от пони к лошадям. Он уже был в конюшне и выбрал им лошадей.
Я бывала на конюшне и прослышала немного о породе местных лошадей и, узнав о лошади, предназначенной для Фрица, ужаснулась.
Граф отвел ему одного из самых резвых и норовистых скакунов.
Что же представлял собой этот человек, не боявшийся поставить под угрозу жизнь своего сына под предлогом сделать из него мужчину ив то же время тем самым продемонстрировать свое неудовольствие женщине, отвергнувшей его?
Я попыталась понять его. Может быть, мне было не дано понять, к чему привело его столь дикое воспитание. Взгляды на жизнь в здешних краях могли резко отличаться от образа жизни в мирном английском городке. Быть может, поэтому местные обычаи казались мне несколько фантастичными и нереальными. Эти люди брали себе все, что им заблагорассудилось, и не считались с мнениями других. Будучи настолько жестокими, они даже в любви могли пойти на обман, разыграв поддельное бракосочетание. До какого падения могло бы довести их неудержимое вожделение!
Мои опасения за Фрица, по крайней мере, отвлекли меня от мыслей о моих проблемах.
В тот же день я отправилась в город, пока дети занимались рисованием с молодым художником, приглашенным в замок занятий раз в неделю.
В одной из витрин магазинчика я увидела шляпу и позднее гадала, что это – инстинкт или судьба привели меня к этой лавке.
Это была шляпа для мальчика, скорее, похожая на шлем, бледно-серого цвета, с зеленым перышком, воткнутым в ленту. Надпись на витрине гласила: «Защитный шлем для верховой езды». Я вошла в лавку. Да, подтвердил мне хозяин, он предназначается для дополнительной защиты головы всадника при падениях. Шляпник слышал, что недавно молодой парень упал с лошади и избежал серьезных ушибов головы благодаря вот этому шлему.
Я купила шляпу.
Но, купив подарок Фрицу, мне следовало приобрести подарки и другим детям. В лавке продавались часы с кукушкой, кукольные домики и кукольная мебель, пищалки, игрушечные лошадки и хлысты для верховой езды. Выбор был богатый. Для Дагоберта я купила так называемый указатель погоды. Он состоял из деревянного Домика с двумя фигурками: мужской в темной одежде и женской в ярком платье. Фигурка женщины появлялась при солнечной погоде, мужская – когда ожидался дождь. Я полагала, что этот приборчик понравится Дагоберту. В Подарок Лизель я приобрела куклу на шарнирах.
Когда я вернулась в замок, дети только что пришли с Урока рисования, проводившегося на открытом воздухе. Их восхитили мои подарки.
Фриц надел шляпу.
– Это шлем безопасности.
– Он волшебный?
– Когда ты надеваешь его, ты в большей безопасности, чем без шлема.
Фриц с благоговением посмотрел на шляпу, Дагоберт был доволен своим погодным домиком, но он также с завистью поглядывал на шляпу Фрица. Меня это удивляло, потому что я думала, что игрушка намного интересней для ребенка, чем предмет одежды, но мне показалось, что дети уже наделили эту шляпу каким-то особым волшебным свойством.
Внутри на шелковой вставке было написано: «Шлем безопасности». Они прочли эту надпись с трепетом. Фриц надел шляпу и не желал снимать ее.
– Она же – для верховой езды, – попробовала я убедить его, но он не хотел с ней расставаться ни на минуту.
Мне подумалось, что следовало бы купить шляпу и для Дагоберта.
– Сегодня что, подарочный день? – спросила Лизелъ.
– Да нет. Просто мне так захотелось, – ответила я.
– У вас в Англии каждый день может быть подарочным. – В обшем-то да. Подарки можно делать в любое время.
– Хочу поехать в Англию, – заявил Дагоберт.
Сидя у окна в башне, я ждала приезда Максимилиана. На той стороне долины виднелись огни герцогского замка, и я думала о женщине, выбросившейся, если верить легенде, из этого окна, узнав о фальшивом браке, и не пожелавшей жить после такого обмана. Как различны были наши судьбы! Я светилась от счастья, осознавая глубину его любви, его готовность пожертвовать во имя ее своим будущим. Я прожила в этом обществе достаточно долго, чтобы понять местный феодальный образ жизни. Здешние властители принадлежали народу, они были всемогущи, но их всевластие держалось только на одобрении их поведения подданными.
Я знала, что не стану причиной неприятностей для Максимилиана.
Женившись на мне (и я содрогнулась при мысли, как легко он мог последовать обычаю своих предков – пойти на фальшивый брак, ибо я и не догадалась бы о подлоге), он доказал свою огромную любовь ко мне, и я была полна решимости ответить ему тем же.
Наконец я увидела Максимилиана. Он скакал к замку один, без сопровождающих. У меня перехватило дыхание от высоты, когда я высунулась из окна. И снова я подумала о той несчастной, судьба которой была столь трагичной.
На лестнице раздались шаги, я открыла дверь, и мы оказались в объятиях друг друга.
На рассвете перед его уходом мы снова говорили о нашем будущем.
Он решил прежде всего рассказать о нас «отцу, а потом уже Вилъгелъмине.
– Снова и снова я был готов рассказать ему обо всем случившемся, представить тебя ему, но я опасаюсь последствий.
– А Вильгельмина? – спросила я. – Я много думаю о ней.
– То был союз по расчету. После рождения ребенка мы жили врозь. И я был рад этому обстоятельству.
– Я забыла о ребенке.
– Все так запутанно, что сводит меня с ума. А все могло быть иначе. Я был готов рассказать отцу о случившемся и попытаться убедить его понять, что встретил ту единственную женщину, которую полюбил, и женился на ней. Тогда ему легче было бы перенести такое известие. Конечно, не обошлось бы без осложнений, но, так как я считал тебя погибшей, я не видел смысла объясниться с отцом. Они лгали мне, и я не успокоюсь до тех пор, пока не выясню почему. Я прикажу доставить сюда Илъзу и спрошу, зачем они это сделали и почему вмешались в мою жизнь.
– Ты сам первый велел им сделать это.
– Я распорядился привезти тебя ко мне. Они были свидетелями на бракосочетании. Но они солгали тебе и мне. Зачем? Скоро я узнаю об этом, ее привезут сюда. Мы устроим ей очную ставку и узнаем правду.
– Ты думаешь, она приедет?
– Мой кузен намерен посетить Кларенбок по государственным делам, и я попросил его привезти сюда Илъзу, если она еще жива.
– Твой кузен?
– Граф Фредерик.
Мне стало не по себе. Граф всегда вызывал у меня такие чувства.