Страница:
Еще одним свидетельством того, что республиканская администрация Эйзенхауэра отдавала приоритет разработке искусственных спутников Земли для решения задач в интересах вооруженных сил, являются разработки корпорации "Рэнд" в конце 1950 - начале 1960-х годов. В 1956 году началась отработка возвращаемого космического разведывательного аппарата. Одновременно велись работы над космическими разведывательными системами, передающими на Землю информацию в реальном масштабе времени. По инициативе генерала Б. Шривера специалисты "Рэнд" корпорации, занимавшиеся раньше отработкой разведывательного оборудования для высотных аэростатов, перешли в проект WS-117L, имевший целью создание разведывательного спутника. В тот период деятельность корпорации "Рэнд" в области воздушных и космических средств разведки была особенно интенсивной. Естественно, корпорация "Рэнд" работала и над другими проектами. В частности в 1956 г. началась реализация многолетнего проекта, связанного с исследованиями Луны. Руководителем этого проекта был Р. Бакхайм. "Исследование было всеобъемлющим и включало в себя анализ технических характеристик (лунного аппарата. - Г.Х.), траекторий (для аппарата жесткой посадки, орбитального полета, возвращения на Землю), отработку средств наведения и управления, полезных нагрузок и приборного оборудования"6. Однако проекты, связанные с созданием средств воздушной и космической разведки, несомненно занимали в то время центральное место в деятельности корпорации "Рэнд".
Сколь внушительными ни казались бы современникам эффектные достижения США в космосе, явившиеся следствием политических решений, принятых в 1961 году демократической администрацией Дж. Кеннеди, недавно рассекреченные документы свидетельствуют о том, что именно усилиями президента Эйзенхауэра был создан потенциал технических средств воздушной и космической разведки, которые позволили военно-политическому руководству США постоянно получать достоверные данные о военном, промышленном и ресурсном потенциале СССР, что в конечном счете обеспечило американской стороне возможность адекватно реагировать на действия Советского Союза по совершенствованию своего военно-технического потенциала.
9 августа 1960 года директор ЦРУ в администрации Эйзенхауэра А. Даллес (брат государственного секретаря Дж. Фостера Даллеса) подписал директиву о создании комитета по воздушной и космической разведке, на который была возложена "координация деятельности по совмещению задач в сфере внешней разведки и требований, сформулированных разведывательным комитетом США, с возможностями действующих или перспективных систем разведки; рассмотрение таких проблем как распределение разведывательной информации и принятие мер безопасности и подготовка соответствующих рекомендаций"7. Именно усилиями этого комитета при содействии других разведывательных организаций США была начата реализация самого секретного проекта разведывательных спутников "Корона" и впоследствии был создан разносторонний потенциал космических средств наблюдения, которые в конечном счете содействовали активизации процесса ограничения вооружений и разоружения, укреплению мер доверия в международных отношениях, повышению "прозрачности" процессов разработки и реализации внешней политики.
Разведывательные спутники не были единственным видом космической техники военного назначения, к которым проявляла интерес администрация Эйзенхауэра. В сборник документов по истории американской космонавтики включен план военной космической деятельности США8. В нем перечислены проекты, которые уже реализовывались или работы над которыми предполагалось начать до конца 1958 года. Этот план приведен в Таблице 5.
При Эйзенхауэре были также заложены основы межведомственного взаимодействия военных и гражданских организаций, участвовавших в реализации национальной космической программы США. На одном из последних заседаний Совета национальной безопасности при президенте Эйзенхауэре был рассмотрен проект заявления о политике в отношении баллистических ракет и военных космических программ, в котором отмечалось, что создание Советским Союзом раньше США оперативной группировки межконтинентальных баллистических ракет "будет одной из серьезнейших угроз национальной безопасности и единству Свободного мира"9. На этом заседании были перечислены приоритетные программы МБР, которые должны реализовываться ударными темпами. Среди них "Атлас", "Титан", "Поларис", "Минитмен". Среди космических систем приоритет был отдан проектам "Дискаверер", "Меркурий" и "Сатурн". В протоколе заседания было особо оговорено, что любые испытания, в процессе которых намечается уничтожение искусственного спутника Земли или космического аппарата, могут проводиться только со специального одобрения президента.
В то же самое время президенту Эйзенхауэру пришлось не раз представать перед американской общественностью в связи с событиями в советской космической программе. Запуск первого советского искусственного спутника Земли вызвал в американском обществе мощную эмоциональную реакцию. От Эйзенхауэра ждали призыва к единству нации, к ответным действиям в адрес "общего врага свободного мира". Но его заявление на пресс-конференции 9 октября 1957 года многих разочаровало. Президент воздержался от алармистских оценок и подстрекательских - в адрес военных приготовлений рекомендаций, которые к тому времени были в распоряжении высшего политического руководства США. Как мы уже говорили, и это подтверждают исторические факты, Эйзенхауэра больше интересовало состояние и возможности совершенствования военного потенциала государства. Но в сложившейся в то время в США эмоциональной атмосфере, когда общественность и политические противники Эйзенхауэра во главе с лидером демократов в Конгрессе сенатором Л. Джонсоном требовали от него "адекватной реакции" на успехи СССР в космосе, у президента было немало неприятных встреч с политическими и общественными деятелями, высокопоставленными военными, представителями средств массовой информации. Нужно отдать должное Эйзенхауэру, он остался сдержанным, верным своим убеждениям. Такая его позиция уберегла американское общество от непродуманных поспешных действий, которые могли обернуться весьма печальными последствиями.
Начиная со своего первого появления перед широкой аудиторией после запуска первого советского спутника, Эйзенхауэр терпеливо убеждал американское общественное мнение в том, что сам по себе советский спутник "ни на йоту" не повысил его озабоченность и не является поводом для истерии. Он также утверждал, что советская космическая программа - удел узкой элиты талантливых ученых, которую советские руководители беззастенчиво эксплуатируют и отделяют от "остального общества". Его больше привлекал тот факт, что полет первого спутника не вызвал комментариев, касающихся толкования национального суверенитета в отношении воздушного и космического пространств над территорией государства. Поскольку в то время ни одно правительство не выразило протеста в связи с тем, что спутник пролетел над их территорией, заместитель министра обороны в администрации Эйзенхауэра Д. Куорлз заявил, что русские сами установили приемлемость полетов космических аппаратов над территорией других государств. Это обстоятельство вселило в Эйзенхауэра надежды, что проблема суверенитета не станет непреодолимым препятствием на пути создания в США средств космической разведки. Что же касается призывов к резкому увеличению бюджетных ассигнований на космос, то на заседании в Белом доме он заявил: "Мне хотелось бы узнать, что происходит на обратной стороне Луны, но я не могу выделить на это средства в этом году"10.
25 ноября 1957 года у Эйзенхауэра случился приступ паралича, а в это время сенатор Л. Джонсон открыл сенатские слушания о последствиях запуска советского спутника для США. Демократы хотели взять реванш за многие годы, когда Эйзенхауэр пользовался в американском обществе огромным авторитетом. Поэтому они стремились представить спокойную реакцию Эйзенхауэра на советские успехи в космосе как свидетельство его пренебрежения интересами американской науки, образования, космической программы и вообще национальной безопасности. Но этим замыслам не было суждено свершиться.
9 января 1958 года в своем выступлении в Конгрессе президент Эйзенхауэр констатировал, что Советский Союз ведет против США "всеобщую холодную войну", и, хотя США здесь немного отстают, "ответной реакцией Конгресса и американского народа должны стать усилия, направленные на то, чтобы это время испытаний обернулось для них временем чести и достоинства"11.
Знакомство с документами начального периода развития национальной космической программы США позволяет видеть, что наряду с серьезной проработкой альтернативных планов в космической деятельности на период до 10 лет политическое руководство США во главе с Д. Эйзенхауэром уделяло много внимания совершенствованию государственного механизма руководства космической программой США, способного, с одной стороны, обеспечить баланс интересов военных и гражданских ведомств в космосе, а с другой - теснее увязать космическую программу с национальными интересами и внешнеполитической стратегией американского государства.
"Космическое наследство", которое получил от президента-республиканца Д. Эйзенхауэра его молодой преемник на этом посту - демократ Дж. Кеннеди, было надежным и жизнеспособным. На его основе можно было двигаться вперед по многим направлениям, в том числе и начинать подготовку к полетам астронавтов на Луну.
Предмет гордости "отца советской космонавтики". История Советского Союза - это не только история гигантских свершений, преодоление неисчислимых трудностей и бедствий, вооруженной борьбы не только за свою свободу и независимость, но и за освобождение всего человечества от фашизма, во имя общей цели - борьбы за мир и сотрудничество во имя светлого будущего человечества. Это одновременно и история оригинальных и противоречивых личностей, оказавшимся во главе первого в истории социалистического государства, "оплота мирового социализма", лидера борьбы за свободу и справедливость во всем мире. Именно эти в своем большинстве харизматические личности, с их сильными и слабыми сторонами, с убеждениями и заблуждениями, со многими другими противоречивыми чертами человеческого характера, во многом определили приоритеты внутренней и внешней политики Советского Союза, были инициаторами страшных репрессий или почти идеалистических реформ, которые должны были принести счастье и благополучие всем людям труда в короткие сроки. Генеральные (Первые) секретари ЦК КПСС пользовались в СССР в полном смысле абсолютной властью. Они могли менять судьбы целых народов, почти единолично выбирать приоритеты политического и социально-экономического развития огромного, динамично развивавшегося государства. Многие трагические и знаменательные события в истории Советского Союза события были результатом практически единоличных решений генсеков.
На посту лидера партии Н.С. Хрущев во многом уступал своим предшественникам - В.И. Ленину и И.В. Сталину. Его участие в Гражданской войне и в советском строительстве было весьма скромным. Продвижение к вершинам партийной власти было трудным, полным опасностей и неудач. В годы Великой Отечественной войны он был политработником в армии. После смерти Сталина в результате противоречий среди его ближайших соратников в сентябре 1953 года он становится Генеральным секретарем. На этом посту его харизматическая личность проявилась во всем - в борьбе с культом личности Сталина, в насильственном внедрении кукурузы в советское сельское хозяйство, в протестах против коварных замыслов мирового империализма в ООН - с башмаком в руках, в обещаниях, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". В 1964 году его сняли со всех постов его же соратники, которые не хотели, да и не могли поспевать за его замыслами, планами, динамичным поведением.
Одним из самых ярких аспектов деятельности Н.С. Хрущева на посту Первого секретаря ЦК КПСС было его личное руководство советской космической программой, постоянное использование ее достижений в пропаганде и идеологической борьбе, болезненные для США и их союзников намеки на то, что советская космонавтика - лишь верхушка айсберга, под которой находится надежный и весьма опасный для них передовой военно-технический потенциал, способный дать отпор любым проискам поджигателей войны.
За два дня до старта "Аполлона-11" американский журналист Гарри Шварц писал в газете "Нью-Йорк таймс": "Если бы миром правила логика, одно из почетных мест на мысе Кеннеди при запуске "Аполлона-11" к Луне занимал бы Никита Хрущев, бывший премьер Советского Союза и бывший первый секретарь советской коммунистической партии... Не кто иной, как Хрущев... увидел политические и пропагандистские возможности, открывшиеся благодаря этим событиям, и поспешил воспользоваться ими. День за днем от твердил, что советские успехи в космосе и американские неудачи свидетельствуют о превосходстве коммунизма над капитализмом. Американцы вернули себе престиж великой технической державы в 1969 году. Мы по сию пору полной мерой расплачиваемся за однобокое, идеологизированное понимание "превосходства"12. С такой оценкой трудно не согласиться, однако при этом отметим, что особенно болезненно реагировал на идеологические выпады Н. Хрущева президент Дж. Кеннеди. Как мы уже убедились, огромный жизненный опыт и военная закалка позволили президенту Д. Эйзенхауэру спокойно воспринимать эту пропагандистскую риторику и не превращать космическую программу в арену бездумного соревнования и идеологического соперничества. Выступая на Красной площади при встрече Юрия Гагарина, Н. Хрущев заявил: "Мечта о покорении космоса - действительно величайшее из величайших мечтаний человека. Мы гордимся тем, что эту мечту, эту сказку сделали былью советские люди... Завоевание нами космоса - это замечательная веха в развитии человечества. В этой победе - новое торжество ленинских идей, подтверждение правильности марксистско-ленинского учения. В этой победе человеческого гения воплотились и нашли свое наглядное выражение славные результаты того, чего достигли народы Советского Союза в условиях, которые создала Октябрьская социалистическая революция. Этот подвиг знаменует новый взлет нашей страны в ее поступательном движении вперед, к коммунизму"13.
Н.С. Хрущев относился к советской космонавтике и особенно к космонавтам в полном смысле с отеческой заботой. Поэтому в течение всего "хрущевского десятилетия" космонавты были чуть ли не самыми уважаемыми представителями советского общества, деятельность которых не ограничивалась только выполнением чисто профессиональных обязанностей. Им приходилось выступать в роли пропагандистов идей социализма, проводников внешней политики Советского Союза. Их назначали на различные общественные посты, выбирали в Верховный Совет, они были делегатами съездов КПСС, партийных и профсоюзных конференций. Рабочие и колхозники включали их в состав своих трудовых коллективов и отрабатывали за них необходимую норму. Во всем этом можно видеть линию Н.С. Хрущева на эксплуатацию выдающихся успехов СССР в космосе во всех возможных сферах внутренней и внешней политики.
В октябре 1961 года собрался XXII съезд КПСС. К тому времени на планете было только два космонавта. Вот как "обыграл" это обстоятельство в своем отчетном докладе Н.С. Хрущев: "Новую блестящую эпоху в развитии научных знаний человечества открыли успехи нашей науки в освоении космоса. Советский Союз запустил первый в мире искусственный спутник Земли. Советские космические ракеты первыми преодолели земное притяжение и вышли на межпланетные трассы. Нам удалось первыми доставить свой вымпел на Луну и сфотографировать ее обратную сторону. Первыми дерзнули покинуть свою колыбель - Землю - и совершили триумфальные полеты в космос граждане Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин и Герман Степанович Титов, делегаты XXII партийного съезда!"14
Стремление унизить своего политического противника, напрямую связать выдающиеся научно-технические достижения с "преимуществами" социальной системы, существовавшей в то время в Советском Союзе, стали причиной того, что советская космическая программа стала не просто инструментом идеологической борьбы с США и в целом с мировым империализмом, но еще и аргументом в дискуссиях о соотношении военных возможностей СССР и США. Вот что говорится по этому поводу в "Мемуарах" Н.С. Хрущева: "Наш потенциальный противник - наш главный, наш самый сильный и самый опасный противник находился столь далеко от нас, что мы не могли достичь его с помощью наших воздушных сил. Только создав ядерные ракетные силы, мы смогли бы предупредить развязывание противником войны против нас. Как уже подтвердила сама жизнь, если бы мы дали Западу такой шанс, нам бы уже была объявлена война при жизни Даллеса. Но мы первыми запустили ракеты в космос; мы осуществили взрывы самых мощных ядерных устройств; мы совершили эти подвиги первыми, раньше США, Англии и Франции. Наши достижения и наша очевидная мощь оказала отрезвляющее воздействие на агрессивные силы в США, Англии, Франции и, конечно, внутри Боннского правительства. Они поняли, что утратили возможность безнаказанно нанести по нам удар"15.
Как это ни странно, но столь упрощенные заявления в сочетании с манерой Н.С. Хрущева излагать свои мысли в узких беседах и в массовой аудитории приносили желаемый пропагандистский успех, а иногда даже становились поводом для внесения коррективов в политические доктрины и планы строительства вооруженных сил США и их союзников.
Вот один из его ответов американскому журналисту Дж. Рестону в первом интервью после запуска первого советского искусственного спутника Земли: "Когда мы объявили об успешном испытании межконтинентальной ракеты, некоторые американские государственные деятели не поверили нам. Советский Союз, утверждали они, говорил о том, чего у него в действительности не было. Теперь, когда мы успешно запустили спутник Земли, только технически безграмотные люди могут ставить это под сомнение. У США нет межконтинентальной баллистической ракеты, иначе им было бы нетрудно запустить собственный спутник. Мы запускаем спутники потому, что у нас есть носитель для них, и именно баллистическая ракета"16.
Как это ни было прискорбно для политического руководства США, подобные упрощенные идеологические нападки Н.С. Хрущева достигали своей цели. Вот лишь одно свидетельство этого из ведущей американской газеты: "...мы поступили бы мудрее, если бы признали, что Советский Союз действительно обладает потенциалом таких ракет и что он в настоящее время предпринимает активные усилия как можно быстрее обеспечить для себя значительное количество таких ракет, и что мы (США. - Г.Х.) не можем с определенностью сказать, когда мы будем обладать подобными ракетами"17.
7 ноября 1957 года Н.С. Хрущев в своей речи на Красной площади со свойственной ему прямотой и одновременно с издевкой пригласил американцев объединить усилия в исследовании космоса: "Наши спутники вращаются вокруг Земли и ждут, когда к ним присоединятся американские спутники, чтобы создать содружество спутников"18.
А как можно было относиться к высказыванию Н.С. Хрущева, прозвучавшему вскоре после успешного испытания в СССР средств противоракетной обороны: "Мы можем поразить муху в космосе"?19 Не случайно, что на него немедленно прореагировали американские газеты. Или как должны были воспринимать на Западе такое из его предупреждений на фоне полетов первых спутников и запусков космических аппаратов к Луне: "Мы накопили такое значительное количество ракет, так много водородных и атомных зарядов, что можем стереть с лица земли всех наших противников"20. Во всех подобных случаях самым убедительным косвенным аргументом в пользу правдивости своих заявлений Н.С. Хрущев считал признанные во всем мире успехи СССР в освоении космического пространства. Здесь он действовал в соответствии со стереотипом, который сложился в общественном сознании американцев и продолжает действовать в наши дни: если мы смогли высадить человека на Луну, нам под силу любая мыслимая задача на планете Земля.
В своем внимании и заботе о советской космической программе Н.С. Хрущев не допускал никаких двусмысленностей и оговорок, которые могли бы хоть как-нибудь принизить авторитет космонавтов и других ее участников. Вот лишь один эпизод, о котором рассказывает в своей книге в то время переводчик Н.С. Хрущева В. Суходрев. К визиту Хрущева в США в 1959 году был приурочен специальный запуск на Луну советской ракеты, которая доставила туда вымпел с нашим гербом и датой запуска. При первой же встрече с Эйзенхауэром Хрущев торжественно преподнес ему копию нашего вымпела. И вот один из журналистов задал вопрос, который, если его правильно перевести, звучал так: "Есть ли у вас планы отправить человека на Луну?" А в переводе прозвучало: "забросить человека на Луну".
Слово "забросить" довольно часто мелькало в нашей печати в этом контексте, и думаю, поэтому Трояновский (другой переводчик Н.С. Хрущева. Г.Х.) употребил его. Но Никита Сергеевич, услышав перевод, возмутился: "Что значит "забросить"? Вроде как выбросить?" И он, повысив голос, стал распространяться о том, что мы вообще никуда своих людей не забрасываем, потому что высоко ценим человека. И не собираемся никого забрасывать на Луну. Если мы и пошлем туда человека, то лишь когда будут созданы для этого необходимые технические условия21.
Каким бы парадоксальным ни казалось поведение Н.С. Хрущева, достижения и возможности Советского Союза в космосе и в строительстве стратегической мощи государства в целом были успешными. Они вселяли страх в противников нашей страны, заставляли их относиться с вниманием к внешнеполитическим инициативам Советского Союза, который был в то время одним из самых влиятельных государств на мировой арене. В то же самое время, оглядываясь на события тех лет, невозможно не согласиться с тем, что именно чрезмерный политико-идеологический прагматизм руководителей СССР, сделавших космическую программу средством укрепления позиций социализма на мировой арене, стал причиной появления "крылатых фраз", которые впоследствии обернулись против их авторов. Слова Н. Хрущева "...социализм - это и есть та надежная стартовая площадка, с которой Советский Союз запускает свои космические корабли", приобрели совершенно иной смысл после высадки американских астронавтов на Луну.
К сожалению, ни успехи в сфере политических и социально-экономических реформ, ни реальные возможности российской космической программы, которая напрямую зависит от совершенства национального экономического и научно-технического потенциала в начале нового века и нового тысячелетия, не дают оснований для оптимистических прогнозов относительно возвращения России былых позиций неоспоримого лидера мировой космонавтики. Но при этом нет никаких поводов для отказа от участия в космической деятельности, значение которой для общества в современных условиях неуклонно возрастает. Руководителям современной России вполне под силу придать космической программе новый импульс и, не повторяя ошибок и заблуждений советского периода, вывести страну на достойные ее позиции в этой перспективной области.
Космическая месть президента-либерала. 1960 год был годом президентских выборов в США. Поэтому приоритеты, масштабы, формы и методы реализации космической программы США стали объектом жесточайшей предвыборной борьбы. Традиционно более консервативная и менее эмоциональная в своих обращениях к общественности республиканская партия сдержанно относилась к идее превращения космоса в арену широкомасштабного политического, военного и идеологического противоборства с Советским Союзом, хотя и понимала важность скорейшего завоевания США лидерства в космосе. По-иному относился к космической программе США молодой и честолюбивый сенатор Дж. Кеннеди. По его мнению, космос должен был стать ареной исторического противоборства с мировым коммунизмом в лице Советского Союза, которое должно было принести Америке полную и окончательную победу.
Сколь внушительными ни казались бы современникам эффектные достижения США в космосе, явившиеся следствием политических решений, принятых в 1961 году демократической администрацией Дж. Кеннеди, недавно рассекреченные документы свидетельствуют о том, что именно усилиями президента Эйзенхауэра был создан потенциал технических средств воздушной и космической разведки, которые позволили военно-политическому руководству США постоянно получать достоверные данные о военном, промышленном и ресурсном потенциале СССР, что в конечном счете обеспечило американской стороне возможность адекватно реагировать на действия Советского Союза по совершенствованию своего военно-технического потенциала.
9 августа 1960 года директор ЦРУ в администрации Эйзенхауэра А. Даллес (брат государственного секретаря Дж. Фостера Даллеса) подписал директиву о создании комитета по воздушной и космической разведке, на который была возложена "координация деятельности по совмещению задач в сфере внешней разведки и требований, сформулированных разведывательным комитетом США, с возможностями действующих или перспективных систем разведки; рассмотрение таких проблем как распределение разведывательной информации и принятие мер безопасности и подготовка соответствующих рекомендаций"7. Именно усилиями этого комитета при содействии других разведывательных организаций США была начата реализация самого секретного проекта разведывательных спутников "Корона" и впоследствии был создан разносторонний потенциал космических средств наблюдения, которые в конечном счете содействовали активизации процесса ограничения вооружений и разоружения, укреплению мер доверия в международных отношениях, повышению "прозрачности" процессов разработки и реализации внешней политики.
Разведывательные спутники не были единственным видом космической техники военного назначения, к которым проявляла интерес администрация Эйзенхауэра. В сборник документов по истории американской космонавтики включен план военной космической деятельности США8. В нем перечислены проекты, которые уже реализовывались или работы над которыми предполагалось начать до конца 1958 года. Этот план приведен в Таблице 5.
При Эйзенхауэре были также заложены основы межведомственного взаимодействия военных и гражданских организаций, участвовавших в реализации национальной космической программы США. На одном из последних заседаний Совета национальной безопасности при президенте Эйзенхауэре был рассмотрен проект заявления о политике в отношении баллистических ракет и военных космических программ, в котором отмечалось, что создание Советским Союзом раньше США оперативной группировки межконтинентальных баллистических ракет "будет одной из серьезнейших угроз национальной безопасности и единству Свободного мира"9. На этом заседании были перечислены приоритетные программы МБР, которые должны реализовываться ударными темпами. Среди них "Атлас", "Титан", "Поларис", "Минитмен". Среди космических систем приоритет был отдан проектам "Дискаверер", "Меркурий" и "Сатурн". В протоколе заседания было особо оговорено, что любые испытания, в процессе которых намечается уничтожение искусственного спутника Земли или космического аппарата, могут проводиться только со специального одобрения президента.
В то же самое время президенту Эйзенхауэру пришлось не раз представать перед американской общественностью в связи с событиями в советской космической программе. Запуск первого советского искусственного спутника Земли вызвал в американском обществе мощную эмоциональную реакцию. От Эйзенхауэра ждали призыва к единству нации, к ответным действиям в адрес "общего врага свободного мира". Но его заявление на пресс-конференции 9 октября 1957 года многих разочаровало. Президент воздержался от алармистских оценок и подстрекательских - в адрес военных приготовлений рекомендаций, которые к тому времени были в распоряжении высшего политического руководства США. Как мы уже говорили, и это подтверждают исторические факты, Эйзенхауэра больше интересовало состояние и возможности совершенствования военного потенциала государства. Но в сложившейся в то время в США эмоциональной атмосфере, когда общественность и политические противники Эйзенхауэра во главе с лидером демократов в Конгрессе сенатором Л. Джонсоном требовали от него "адекватной реакции" на успехи СССР в космосе, у президента было немало неприятных встреч с политическими и общественными деятелями, высокопоставленными военными, представителями средств массовой информации. Нужно отдать должное Эйзенхауэру, он остался сдержанным, верным своим убеждениям. Такая его позиция уберегла американское общество от непродуманных поспешных действий, которые могли обернуться весьма печальными последствиями.
Начиная со своего первого появления перед широкой аудиторией после запуска первого советского спутника, Эйзенхауэр терпеливо убеждал американское общественное мнение в том, что сам по себе советский спутник "ни на йоту" не повысил его озабоченность и не является поводом для истерии. Он также утверждал, что советская космическая программа - удел узкой элиты талантливых ученых, которую советские руководители беззастенчиво эксплуатируют и отделяют от "остального общества". Его больше привлекал тот факт, что полет первого спутника не вызвал комментариев, касающихся толкования национального суверенитета в отношении воздушного и космического пространств над территорией государства. Поскольку в то время ни одно правительство не выразило протеста в связи с тем, что спутник пролетел над их территорией, заместитель министра обороны в администрации Эйзенхауэра Д. Куорлз заявил, что русские сами установили приемлемость полетов космических аппаратов над территорией других государств. Это обстоятельство вселило в Эйзенхауэра надежды, что проблема суверенитета не станет непреодолимым препятствием на пути создания в США средств космической разведки. Что же касается призывов к резкому увеличению бюджетных ассигнований на космос, то на заседании в Белом доме он заявил: "Мне хотелось бы узнать, что происходит на обратной стороне Луны, но я не могу выделить на это средства в этом году"10.
25 ноября 1957 года у Эйзенхауэра случился приступ паралича, а в это время сенатор Л. Джонсон открыл сенатские слушания о последствиях запуска советского спутника для США. Демократы хотели взять реванш за многие годы, когда Эйзенхауэр пользовался в американском обществе огромным авторитетом. Поэтому они стремились представить спокойную реакцию Эйзенхауэра на советские успехи в космосе как свидетельство его пренебрежения интересами американской науки, образования, космической программы и вообще национальной безопасности. Но этим замыслам не было суждено свершиться.
9 января 1958 года в своем выступлении в Конгрессе президент Эйзенхауэр констатировал, что Советский Союз ведет против США "всеобщую холодную войну", и, хотя США здесь немного отстают, "ответной реакцией Конгресса и американского народа должны стать усилия, направленные на то, чтобы это время испытаний обернулось для них временем чести и достоинства"11.
Знакомство с документами начального периода развития национальной космической программы США позволяет видеть, что наряду с серьезной проработкой альтернативных планов в космической деятельности на период до 10 лет политическое руководство США во главе с Д. Эйзенхауэром уделяло много внимания совершенствованию государственного механизма руководства космической программой США, способного, с одной стороны, обеспечить баланс интересов военных и гражданских ведомств в космосе, а с другой - теснее увязать космическую программу с национальными интересами и внешнеполитической стратегией американского государства.
"Космическое наследство", которое получил от президента-республиканца Д. Эйзенхауэра его молодой преемник на этом посту - демократ Дж. Кеннеди, было надежным и жизнеспособным. На его основе можно было двигаться вперед по многим направлениям, в том числе и начинать подготовку к полетам астронавтов на Луну.
Предмет гордости "отца советской космонавтики". История Советского Союза - это не только история гигантских свершений, преодоление неисчислимых трудностей и бедствий, вооруженной борьбы не только за свою свободу и независимость, но и за освобождение всего человечества от фашизма, во имя общей цели - борьбы за мир и сотрудничество во имя светлого будущего человечества. Это одновременно и история оригинальных и противоречивых личностей, оказавшимся во главе первого в истории социалистического государства, "оплота мирового социализма", лидера борьбы за свободу и справедливость во всем мире. Именно эти в своем большинстве харизматические личности, с их сильными и слабыми сторонами, с убеждениями и заблуждениями, со многими другими противоречивыми чертами человеческого характера, во многом определили приоритеты внутренней и внешней политики Советского Союза, были инициаторами страшных репрессий или почти идеалистических реформ, которые должны были принести счастье и благополучие всем людям труда в короткие сроки. Генеральные (Первые) секретари ЦК КПСС пользовались в СССР в полном смысле абсолютной властью. Они могли менять судьбы целых народов, почти единолично выбирать приоритеты политического и социально-экономического развития огромного, динамично развивавшегося государства. Многие трагические и знаменательные события в истории Советского Союза события были результатом практически единоличных решений генсеков.
На посту лидера партии Н.С. Хрущев во многом уступал своим предшественникам - В.И. Ленину и И.В. Сталину. Его участие в Гражданской войне и в советском строительстве было весьма скромным. Продвижение к вершинам партийной власти было трудным, полным опасностей и неудач. В годы Великой Отечественной войны он был политработником в армии. После смерти Сталина в результате противоречий среди его ближайших соратников в сентябре 1953 года он становится Генеральным секретарем. На этом посту его харизматическая личность проявилась во всем - в борьбе с культом личности Сталина, в насильственном внедрении кукурузы в советское сельское хозяйство, в протестах против коварных замыслов мирового империализма в ООН - с башмаком в руках, в обещаниях, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". В 1964 году его сняли со всех постов его же соратники, которые не хотели, да и не могли поспевать за его замыслами, планами, динамичным поведением.
Одним из самых ярких аспектов деятельности Н.С. Хрущева на посту Первого секретаря ЦК КПСС было его личное руководство советской космической программой, постоянное использование ее достижений в пропаганде и идеологической борьбе, болезненные для США и их союзников намеки на то, что советская космонавтика - лишь верхушка айсберга, под которой находится надежный и весьма опасный для них передовой военно-технический потенциал, способный дать отпор любым проискам поджигателей войны.
За два дня до старта "Аполлона-11" американский журналист Гарри Шварц писал в газете "Нью-Йорк таймс": "Если бы миром правила логика, одно из почетных мест на мысе Кеннеди при запуске "Аполлона-11" к Луне занимал бы Никита Хрущев, бывший премьер Советского Союза и бывший первый секретарь советской коммунистической партии... Не кто иной, как Хрущев... увидел политические и пропагандистские возможности, открывшиеся благодаря этим событиям, и поспешил воспользоваться ими. День за днем от твердил, что советские успехи в космосе и американские неудачи свидетельствуют о превосходстве коммунизма над капитализмом. Американцы вернули себе престиж великой технической державы в 1969 году. Мы по сию пору полной мерой расплачиваемся за однобокое, идеологизированное понимание "превосходства"12. С такой оценкой трудно не согласиться, однако при этом отметим, что особенно болезненно реагировал на идеологические выпады Н. Хрущева президент Дж. Кеннеди. Как мы уже убедились, огромный жизненный опыт и военная закалка позволили президенту Д. Эйзенхауэру спокойно воспринимать эту пропагандистскую риторику и не превращать космическую программу в арену бездумного соревнования и идеологического соперничества. Выступая на Красной площади при встрече Юрия Гагарина, Н. Хрущев заявил: "Мечта о покорении космоса - действительно величайшее из величайших мечтаний человека. Мы гордимся тем, что эту мечту, эту сказку сделали былью советские люди... Завоевание нами космоса - это замечательная веха в развитии человечества. В этой победе - новое торжество ленинских идей, подтверждение правильности марксистско-ленинского учения. В этой победе человеческого гения воплотились и нашли свое наглядное выражение славные результаты того, чего достигли народы Советского Союза в условиях, которые создала Октябрьская социалистическая революция. Этот подвиг знаменует новый взлет нашей страны в ее поступательном движении вперед, к коммунизму"13.
Н.С. Хрущев относился к советской космонавтике и особенно к космонавтам в полном смысле с отеческой заботой. Поэтому в течение всего "хрущевского десятилетия" космонавты были чуть ли не самыми уважаемыми представителями советского общества, деятельность которых не ограничивалась только выполнением чисто профессиональных обязанностей. Им приходилось выступать в роли пропагандистов идей социализма, проводников внешней политики Советского Союза. Их назначали на различные общественные посты, выбирали в Верховный Совет, они были делегатами съездов КПСС, партийных и профсоюзных конференций. Рабочие и колхозники включали их в состав своих трудовых коллективов и отрабатывали за них необходимую норму. Во всем этом можно видеть линию Н.С. Хрущева на эксплуатацию выдающихся успехов СССР в космосе во всех возможных сферах внутренней и внешней политики.
В октябре 1961 года собрался XXII съезд КПСС. К тому времени на планете было только два космонавта. Вот как "обыграл" это обстоятельство в своем отчетном докладе Н.С. Хрущев: "Новую блестящую эпоху в развитии научных знаний человечества открыли успехи нашей науки в освоении космоса. Советский Союз запустил первый в мире искусственный спутник Земли. Советские космические ракеты первыми преодолели земное притяжение и вышли на межпланетные трассы. Нам удалось первыми доставить свой вымпел на Луну и сфотографировать ее обратную сторону. Первыми дерзнули покинуть свою колыбель - Землю - и совершили триумфальные полеты в космос граждане Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин и Герман Степанович Титов, делегаты XXII партийного съезда!"14
Стремление унизить своего политического противника, напрямую связать выдающиеся научно-технические достижения с "преимуществами" социальной системы, существовавшей в то время в Советском Союзе, стали причиной того, что советская космическая программа стала не просто инструментом идеологической борьбы с США и в целом с мировым империализмом, но еще и аргументом в дискуссиях о соотношении военных возможностей СССР и США. Вот что говорится по этому поводу в "Мемуарах" Н.С. Хрущева: "Наш потенциальный противник - наш главный, наш самый сильный и самый опасный противник находился столь далеко от нас, что мы не могли достичь его с помощью наших воздушных сил. Только создав ядерные ракетные силы, мы смогли бы предупредить развязывание противником войны против нас. Как уже подтвердила сама жизнь, если бы мы дали Западу такой шанс, нам бы уже была объявлена война при жизни Даллеса. Но мы первыми запустили ракеты в космос; мы осуществили взрывы самых мощных ядерных устройств; мы совершили эти подвиги первыми, раньше США, Англии и Франции. Наши достижения и наша очевидная мощь оказала отрезвляющее воздействие на агрессивные силы в США, Англии, Франции и, конечно, внутри Боннского правительства. Они поняли, что утратили возможность безнаказанно нанести по нам удар"15.
Как это ни странно, но столь упрощенные заявления в сочетании с манерой Н.С. Хрущева излагать свои мысли в узких беседах и в массовой аудитории приносили желаемый пропагандистский успех, а иногда даже становились поводом для внесения коррективов в политические доктрины и планы строительства вооруженных сил США и их союзников.
Вот один из его ответов американскому журналисту Дж. Рестону в первом интервью после запуска первого советского искусственного спутника Земли: "Когда мы объявили об успешном испытании межконтинентальной ракеты, некоторые американские государственные деятели не поверили нам. Советский Союз, утверждали они, говорил о том, чего у него в действительности не было. Теперь, когда мы успешно запустили спутник Земли, только технически безграмотные люди могут ставить это под сомнение. У США нет межконтинентальной баллистической ракеты, иначе им было бы нетрудно запустить собственный спутник. Мы запускаем спутники потому, что у нас есть носитель для них, и именно баллистическая ракета"16.
Как это ни было прискорбно для политического руководства США, подобные упрощенные идеологические нападки Н.С. Хрущева достигали своей цели. Вот лишь одно свидетельство этого из ведущей американской газеты: "...мы поступили бы мудрее, если бы признали, что Советский Союз действительно обладает потенциалом таких ракет и что он в настоящее время предпринимает активные усилия как можно быстрее обеспечить для себя значительное количество таких ракет, и что мы (США. - Г.Х.) не можем с определенностью сказать, когда мы будем обладать подобными ракетами"17.
7 ноября 1957 года Н.С. Хрущев в своей речи на Красной площади со свойственной ему прямотой и одновременно с издевкой пригласил американцев объединить усилия в исследовании космоса: "Наши спутники вращаются вокруг Земли и ждут, когда к ним присоединятся американские спутники, чтобы создать содружество спутников"18.
А как можно было относиться к высказыванию Н.С. Хрущева, прозвучавшему вскоре после успешного испытания в СССР средств противоракетной обороны: "Мы можем поразить муху в космосе"?19 Не случайно, что на него немедленно прореагировали американские газеты. Или как должны были воспринимать на Западе такое из его предупреждений на фоне полетов первых спутников и запусков космических аппаратов к Луне: "Мы накопили такое значительное количество ракет, так много водородных и атомных зарядов, что можем стереть с лица земли всех наших противников"20. Во всех подобных случаях самым убедительным косвенным аргументом в пользу правдивости своих заявлений Н.С. Хрущев считал признанные во всем мире успехи СССР в освоении космического пространства. Здесь он действовал в соответствии со стереотипом, который сложился в общественном сознании американцев и продолжает действовать в наши дни: если мы смогли высадить человека на Луну, нам под силу любая мыслимая задача на планете Земля.
В своем внимании и заботе о советской космической программе Н.С. Хрущев не допускал никаких двусмысленностей и оговорок, которые могли бы хоть как-нибудь принизить авторитет космонавтов и других ее участников. Вот лишь один эпизод, о котором рассказывает в своей книге в то время переводчик Н.С. Хрущева В. Суходрев. К визиту Хрущева в США в 1959 году был приурочен специальный запуск на Луну советской ракеты, которая доставила туда вымпел с нашим гербом и датой запуска. При первой же встрече с Эйзенхауэром Хрущев торжественно преподнес ему копию нашего вымпела. И вот один из журналистов задал вопрос, который, если его правильно перевести, звучал так: "Есть ли у вас планы отправить человека на Луну?" А в переводе прозвучало: "забросить человека на Луну".
Слово "забросить" довольно часто мелькало в нашей печати в этом контексте, и думаю, поэтому Трояновский (другой переводчик Н.С. Хрущева. Г.Х.) употребил его. Но Никита Сергеевич, услышав перевод, возмутился: "Что значит "забросить"? Вроде как выбросить?" И он, повысив голос, стал распространяться о том, что мы вообще никуда своих людей не забрасываем, потому что высоко ценим человека. И не собираемся никого забрасывать на Луну. Если мы и пошлем туда человека, то лишь когда будут созданы для этого необходимые технические условия21.
Каким бы парадоксальным ни казалось поведение Н.С. Хрущева, достижения и возможности Советского Союза в космосе и в строительстве стратегической мощи государства в целом были успешными. Они вселяли страх в противников нашей страны, заставляли их относиться с вниманием к внешнеполитическим инициативам Советского Союза, который был в то время одним из самых влиятельных государств на мировой арене. В то же самое время, оглядываясь на события тех лет, невозможно не согласиться с тем, что именно чрезмерный политико-идеологический прагматизм руководителей СССР, сделавших космическую программу средством укрепления позиций социализма на мировой арене, стал причиной появления "крылатых фраз", которые впоследствии обернулись против их авторов. Слова Н. Хрущева "...социализм - это и есть та надежная стартовая площадка, с которой Советский Союз запускает свои космические корабли", приобрели совершенно иной смысл после высадки американских астронавтов на Луну.
К сожалению, ни успехи в сфере политических и социально-экономических реформ, ни реальные возможности российской космической программы, которая напрямую зависит от совершенства национального экономического и научно-технического потенциала в начале нового века и нового тысячелетия, не дают оснований для оптимистических прогнозов относительно возвращения России былых позиций неоспоримого лидера мировой космонавтики. Но при этом нет никаких поводов для отказа от участия в космической деятельности, значение которой для общества в современных условиях неуклонно возрастает. Руководителям современной России вполне под силу придать космической программе новый импульс и, не повторяя ошибок и заблуждений советского периода, вывести страну на достойные ее позиции в этой перспективной области.
Космическая месть президента-либерала. 1960 год был годом президентских выборов в США. Поэтому приоритеты, масштабы, формы и методы реализации космической программы США стали объектом жесточайшей предвыборной борьбы. Традиционно более консервативная и менее эмоциональная в своих обращениях к общественности республиканская партия сдержанно относилась к идее превращения космоса в арену широкомасштабного политического, военного и идеологического противоборства с Советским Союзом, хотя и понимала важность скорейшего завоевания США лидерства в космосе. По-иному относился к космической программе США молодой и честолюбивый сенатор Дж. Кеннеди. По его мнению, космос должен был стать ареной исторического противоборства с мировым коммунизмом в лице Советского Союза, которое должно было принести Америке полную и окончательную победу.