Ильин Андрей. Универсальный солдатик (Киллер из шкафа - 3)

   - А если пострадают заложники? - показал товарищ Максим на заложников, потому что слова они не понимали, а жест и просительные интонации должны были.
   - Заткнись! - повторил Иванов заученную фразу.
   - Давай их лучше отпустим.
   - Заткнись! - в третий раз, как попка, сказал Иванов.
   - А если я откажусь выполнять твои приказы, ты меня, конечно, убьешь? спросил товарищ Максим, налегая на слово "убьешь".
   - Убью! - согласился Иванов.
   И сделал осторожный шаг в сторону товарища Максима, который глазами требовал к нему приблизиться.
   - Не пугай, я все равно не буду! - бесстрашно крикнул товарищ Максим, перекрывая своим телом Иванова и корча страшную рожу.
   - Руку, руку, дурак!
   Подчиняясь, Иванов поднял правую руку.
   - На, бей, сволочь! - потребовал товарищ Максим.
   Иванов, соглашаясь, тряс головой, но никак не мог решиться нанести удар. Мозгляк!
   - Бей, падла, бей! - призывал товарищ Максим.
   И, так и не дождавшись, подался чуть вперед, дотронулся лицом до кулака Иванова и вдруг, громко вскрикнув и всплеснув руками, отлетел метра на два назад, грохнувшись навзничь на пол и свалив на себя что-то из мебели. На лице, в том месте, куда его ткнул Иванов, выступила кровь.
   Товарищ Максим вскочил на ноги и бросился на Иванова. Который инстинктивно выставил вперед руки. Товарищ Максим наткнулся на них и кубарем покатился назад.
   Заложники с ужасом наблюдали за тем, как один гангстер избивает другого гангстера.
   Товарищ Максим схватился рукой за табуретку.
   - Ну-у! - свирепо взглянул он на Иванова. - Ну, говори, сволочь!
   - Положи табуретку! - совершенно искренне завопил Иванов и направил на товарища Максима пистолет, в котором не было патронов.
   Заложники зажмурились.
   Но гангстер в другого гангстера стрелять не стал, потому что тот вдруг бухнулся на колени и стал его о чем-то умолять и стал плакать, пытаясь цепляться за ноги. Наверное, просил пощады.
   - Ладно, - сказал Иванов, - живи, падла! Заложники облегченно вздохнули. И оператор прослушки вздохнул. И набившиеся в спецмашину и разобравшие наушники полицейские тоже вздохнули.
   - ..."Падла" - это такое непереводимое русское оскорбление, - дал объяснение по последнему прозвучавшему слову переводчик.
   Теперь все стало очевидным. Стало очевидным, что второй гангстер не был гангстером, а был фактически заложником. Пятым заложником.
   - Он что, действительно мог его убить? - спросил какой-то полицейский.
   - Мог! - печально ответил Пьер Эжени. - Этот - мог. Он уже столько раз мог... Этот кого угодно может!..
   ГЛАВА 48
   Брифинг проходил в накаленной, недружественной обстановке.
   - Но ваши милиционеры, особенно инспектора ГИБДД, берут взятки и грубят! возмущенно кричали с мест журналисты.
   - Кто это вам такую ерунду сказал?! - поражался министр внутренних дел. Восемьдесят процентов наших милиционеров имеют средне-специальное и высшее образование! Если они грубят, то это проблема не милиции, а министерства высшего и среднего образования.- Но взятки?!
   - Что взятки? Это все ложь и клевета! Лично у меня никто никогда взятки не вымогал! - справедливо возразил министр. - А я, между прочим, каждый день на работу на машине езжу! И хоть бы раз!..
   Журналисты на секунду растерялись.
   - Нашел, у кого правды искать! - безнадежно махнул кто-то рукой.
   Замминистра толкнул в бок сидящего рядом с ним Старкова.
   - Нет, это неправда! Взятки есть! - громко сказал Старков. - Министр врет! Есть отдельные инспектора, которые взятки берут!
   Министр упер палец в Старкова.
   - Вот, - сказал он. - А вы говорите, что мы зажимаем критику. Что чего-то боимся. Ничего мы не боимся! Наоборот, мы всячески поощряем личный состав, чтобы выявить честных и инициативных работников, которые не боятся выносить сор из избы...
   - И что с ними делаете? - ехидно спросили журналисты.
   - Поощряем! - веско сказал министр.
   -Как?
   - Как положено!.. Вот вы все говорите: то да сел милиционеры плохие, взяточники, а чуть прижмет - в крик и, между прочим, орете не "Караул, журналисты!", а "Караул, милиция!". Вот вам и ответ! Вы что думаете, мы только взятки берем - мы еще и работаем, под пули, можно сказать, каждый день ходим. Например, в этом году у нас раскрываемость по отдельным видам составила восемьдесят девять процентов!
   - Неправда! - крикнул Старков. - Не слушайте его! Он опять лжет! Не восемьдесят девять...
   Зал оживился.
   - А восемьдесят семь процентов!
   - Ну вот! - снова ткнул пальцем в Старкова министр. - И я его за это, между прочим, в тюрьму не посажу и даже не уволю, а приму к сведению!.. А вы тут, понимаете, болтаете, сами не знаете чего!.. Да у нас по отдельным категориям преступность меньше, чем в ваших хваленых США!
   - По каким? - крикнул кто-то из зала.
   - По многим!.. Например, по количеству хищений компьютеров... Вот, - ткнул министр пальцем в бумаги, - в четыре раза! Микроволновых печей - в двенадцать! Посудомоечных машин - в двадцать четыре. Угона яхт и частных самолетов вообще почти нет!.. А вы все недовольны, все норовите какую-нибудь подковырку задать!
   Все посмотрели на Старкова.
   - Это тоже неправда! - сказал он.
   - Что неправда?
   - Все неправда! - не нашелся, что сказать Старков. - Министр врет!
   - Я хочу задать вопрос следователю Старкову, - поднял один из журналистов руку.
   - Задавайте, - разрешил почему-то министр.
   - Вы действительно уверены, что после того, что вы здесь сказали, вас не уволят?
   - Уверен! - честно ответил Старков, потому что был уверен, что его не уволят. Потому что уже был уволен.
   - Ну вот!.. А вы бы, конечно, хотели, чтобы мы его по шапке, - пристыдил журналистов министр. - Все-то вы ищете какой-нибудь негатив, как муха... это самое. Взятки какие-то, коррупцию, зажим критики. Это когда было!.. А теперь у нас демократия и плюрализм. Какие взятки?.. Вот вы приведите сюда любого милиционера, поставьте и спросите - берет он взятки или нет. Но ведь вы не приведете, потому что вам правда не нужна, вам сенсацию подавай. Вот и создается у населения суждение, что наша милиция ни в Красную Армию, ни в какие ворота! А кто сказал?!. Вы вот думали, я его из органов взашей, а я ему благодарность с занесением! Вот она, правда!..
   Журналисты не очень дружно захлопали...
   - А если кто-то из вас или читателей вдруг столкнется с единичными случаями коррупции или невежливого отношения со стороны личного состава, ну вдруг" то сразу звоните мне, сразу мне, и я тут же немедленно приму меры.
   - Тогда можно узнать и сообщить нашим читателям ваш телефон?
   - Можно! Мой телефон известный - записывайте: 02!..
   На чем брифинг закончился, и журналисты пошли направо - к выходу, а все прочие налево - в буфет.
   Но прежде чем пить-есть и расслабляться, доделали все дела.
   - Ты вот что, пошли кого-нибудь вниз, пусть перепишет номера всех их машин, - распорядился министр. - Узнаешь домашние адреса и скажешь гибэ-дэдэшникам, чтобы они поставили возле каждого выезда из двора по знаку "Въезд запрещен" и по инспектору. Чтобы впредь думали, какие вопросы задавать!
   И уже только после этого сели за стол и стали есть-пить и тосты говорить во славу МВД и его первых руководителей. И скоро действительно все стали почти равны.
   - А он молодец! - кричал министр, показывая на Старкова вилкой с куском грудинки. - Режет правду-матку, невзирая на меня. Ты его как-нибудь поощри... Какое у него звание?
   - Майор.
   - А чего только майор? Несерьезно как-то. Я министр, а мне какой-то майор выговаривает! Я тебе кто-- министр или лычка от погона? Кого ты мне привел?!
   Старков замер с поднятой рюмкой.
   И все замерли.
   - Непорядок! Ты ему это, полковника, что ли, дай!
   - Никак нет, не получится. Он на пенсии.
   - А ты его обратно верни. Нам такие нужны. У нас же этот... плюрализм.
   Вот так... А ты давай пей, пей, полковник, привыкай... Работа у нас такая... На износ...
   ГЛАВА 49
   Красной ракеты не было, и сирены не было, просто в штабе операции объявили часовую готовность. И каждое подразделение начало действовать в соответствии с ранее разработанным, расписанным и утвержденным высшими полицейскими инстанциями планом.
   - Подразделению "А" занять исходные позиции...
   И снова, заползая из дворов в окна, из окон в квартиры, из квартир в подъезды, царапая спинами стены, на чердаки полезли снайперы. На крыши они уже не совались и к слуховым окнам не приближались. Не столько из-за приказа "выйти на исходные позиции, не обнаруживая себя", сколько из-за того, что знали, чем это может закончиться. Уже закончилось... Для одного закончилось, который теперь не здесь, который теперь загорает в морге.
   В наброшенных поверх комбинезонов темно-серых маскхалатах снайперы расползлись по чердакам, закрепили на стропилах люльки, подтянули, отрегулировали сиденья так, чтобы через слуховые окна просматривалась квартира, где находились заложники. Разобрали, распределили окна, стараясь, чтобы каждое отслеживали как минимум два ствола. Сбросили с объективов прицелов заглушки. Дослали в стволы патроны. Доложили о готовности...
   Подразделение "В" - все та же группа захвата -о рассредоточивалось по крыше, крепя веревки, нацепляя и подтягивая обвязки, подгоняя амуницию.
   - Проверить оружие!
   Сбросив с плеч ремни, осмотрели автоматы, воткнули рожки, передернули затворы, досылая в стволы патроны, чтобы обеспечить гарантированный выстрел, толкнули большими пальцами вниз флажки предохранителей. Проверили, перевесили поудобнее пистолеты. Заранее расстегнули клапаны подсумков, где ждали своего часа гранаты...
   Спустились, замерли над расположенными двумя этажами ниже окнами. Каждый над своим.
   По очереди подняли вверх руки.
   - Первый готов!
   - Второй готов!
   - Третий...
   Командир расправил в воздухе пятерню.
   - Пятиминутная готовность!..
   Бойцы подразделения "С", бесшумно ступая каучуковыми подошвами по ступеням, поднялись на четвертый этаж, встали, прижавшись спинами к стенам так, чтобы их нельзя было разглядеть из квартиры. Два сапера подползли сбоку к двери, размазали по петлям пластиковую взрывчатку, ткнули в нее радиовзрыватели, отползли назад...
   Раздвинув толпу, поближе подъехала пожарная машина. Пожарные вытащили из ящиков, раскатали по асфальту, подтащили поближе пластиковые рукава, приготовившись заливать огонь.
   Медики вылезли из машин "Скорой помощи", вглядываясь из-за спин полицейских в дом, к фасаду которого прижались полицейские с лестницами.
   Все были готовы.
   Четыре минуты...
   Три...
   - Что-то не так, - тихо сказал товарищ Максим, звериным чутьем почуявший неладное. - Слышишь, тихо стало... Почему тихо?
   И быстро, но так, чтобы не видели заложники, выдернул из рук Иванова пистолет, приготовил его к бою, подкатился под перевернутую ванну.
   - Ложись! - приказал он шепотом Иванову, высунувшись из-под ванны.
   - Куда? - не понял тот.
   Но товарищ Максим ничего объяснять не стал, а изо всех сил дернул Иванова за руку, роняя на пол.
   - Лежи тихо! - приказал он...
   Они уже третий раз залегали, готовясь к атаке. Только тогда ничего не произошло. А теперь...
   Две минуты...
   Одна!..
   Упали вниз с крыши бойцы группы захвата. Зависли над проемами окон четвертого этажа. Тихо вытащили из подсумков гранаты, выдернули из них чеки, посмотрели друг на друга и синхронно и сильно, чтобы выбить стекла, метнули их в окна.
   "Гранаты!" - услышав звон стекла, мгновенно понял товарищ Максим, в которого не раз метали взрывоопасные предметы. Мгновенно привстал, уперевшись спиной в дно ванны, заткнул уши руками и открыл рот...
   Две гранаты проскочили внутрь квартиры. Еще две почему-то отскочили назад и, срикошетив от подоконника, свалились вниз, на тротуар.
   Одновременно ударило четыре, слившихся в один, грома. Гранаты были не боевыми, были светошумовыми. Сотни децибел ударили по барабанным перепонкам, ослепительный свет хлестанул по глазам. Полицейские, на которых свалились две отрикошетивших от холодильника и буфета гранаты, рухнули на колени, зажав ладонями глаза и уши.
   Подразделение "В", которое должно было вскарабкаться в квартиру по фасаду, было деморализовано и выведено из строя. Атака снизу захлебнулась, не начавшись.
   Но все остальные подразделения действовали по плану.
   Вслед за взрывами и практически одновременно со взрывами, чтобы использовать эффект внезапности, в бой вступила группа захвата. Мощно оттолкнувшись от стен и стравив несколько десятков сантиметров веревки, бойцы полетели ногами вперед, подобно маятникам, вышибли подошвами ботинок рамы и влетели внутрь. Кроме двух, которые пытались пробить первое и четвертое окно и не успели сообразить, почему от них отрикошетили гранаты. Они тоже оттолкнулись и тоже влетели в окна, со всего маха впечатавшись в холодильник и буфет, которые отбросили их назад. Вернее, отбросил только холодильник, потому что у буфета, не выдержав удара, проломилась задняя стенка и боец, увязнув ногой в месиве вещей, повис вниз головой, бестолково колотясь в воздухе свободной ногой.
   Другой боец свалился вниз и затормозил только на уровне третьего этажа, запутавшись в веревке.
   Двое бойцов первого эшелона атаки были нейтрализованы без единого выстрела. Но еще два пробились вниз. Упали на пол, резиновыми мячиками откатились в стороны, швырнули гранаты со слезоточивым газом, выставили вперед автоматы, чтобы добить контуженного, отравленного газами террориста, но... Но террориста не увидели. Увидели сидящих рядком, оглушенных, ничего не понимающих заложников, в которых стрелять было нельзя, невозможно! На секунду они замерли, не зная, куда броситься дальше. И этой секунды товарищу Максиму хватило...
   Товарищ Максим стоял на коленях под ванной и сразу после того, как отгремел взрыв, сбросил с ушей ладони и, выкатившись из укрытия и припав к заранее пробитой в мебельной баррикаде, между голов заложников, амбразуре, поймал в прорезь прицела голову одного из ввалившихся в квартиру полицейских. Но в голову стрелять не стал, потому что ее защищала каска, а лицо пуленепробиваемое забрало. Он опустил ствол на миллиметр ниже и нажал на спусковой крючок. Короткая, в три пули очередь тряхнула пистолет. Пули нашли цель, две ударили в забрало, одна в шею, где уже кончалась каска и еще не начинался бронежилет. Боец упал, хрипя и обливаясь кровью.
   Второй понял, откуда исходит угроза, но стрелять он не мог, потому что там, откуда раздались выстрелы, торчали головы заложников. Рефлексы, выработанные на многочисленных тренировках, сыграли с бойцом роковую шутку. Он не мог стрелять в заложников, потому что его научили, выбирая цели, пропускать мишени, изображающие гражданских; Но и не мог не стрелять!
   Боец хлестанул из автомата длинной очередью поверх баррикады, чтобы испугать, сбить противника с прицела. Но его противник ожидал выстрелов и не испугался. Товарищ Максим быстро прицелился и три раза нажал на спусковой крючок, выпустил три очереди по три патрона. Две пули зацепили бойца, одна по -пала в руку, другая пролезла под воротник.
   Но это был не конец, это был лишь первый вал атаки. За первыми через окна должны были ввалиться другие бойцы.
   Товарищ Максим сделал вдох, чувствуя, как сквозь шерсть колготок и многочисленные слои ткани пробирается газ. Пока не сильно, пока еле-еле... Но еще через минуту или две он пробьет тряпки и очки, схватит его за горло и ударит в глаза. И если не успеть...
   Одним движением сбросил опустошенную обойму, вогнал на ее место новую и, нырнув под ванну, направил ствол на окно.
   И в то же мгновение в светлом проеме мелькнула тень летящего человека. Уже не целясь, потому что некуда было целиться, товарищ Максим выпустил в сторону окна пол-обоймы. Разом ударившие в бронежилет пули отбросили полицейского назад. И тут же на него сверху обрушился, насел другой падающий сверху боец, и оба, запутавшись в веревке, упали вниз.
   Но пока товарищ Максим возился с этим окном, в другое, целым и невредимым, ввалился еще один полицейский. Который в ближайшие секунды, пока приходит в себя и ориентируется на "местности", угрозы не представлял. Его товарищ Максим оставил на потом. Гораздо опасней был не он, был другой, который шел следом за ним.
   Неясная тень приблизилась, заслонила окно... И тут же отшатнулась, упала назад, сбиваемая пулями, ударившими в грудь и голову. Еще одна пуля угодила в веревку, перерубив ее надвое. Боец, вскрикнув, рухнул вниз...
   Полицейские на улице в ужасе наблюдали за происходящим. За повисшими на уровне второго этажа, беспомощно барахтающимися бойцами группы захвата и за еще одним, который недвижимо, переломившись с поясе, лежал на тротуаре.
   Что он делает!..
   Это же бойня, просто бойня!..
   Единственный уцелевший и закрепившийся в квартире полицейский, заметив в баррикаде вспышки пламени, развернул автомат и буквально в упор засадил туда длинную очередь. Он мог попасть, он наверняка попал бы в террориста, но там не было террориста, там была ванна! Пули ударили в чугун и отрикошетили от него назад, в сторону, откуда прилетели. Мгновенно вернувшиеся пули простучали по забралу и каске бойца, оглушая и парализуя его. Он упал, открыв выдвинувшийся из-под каски подбородок. И туда, тоже оглушенный и уже задыхающийся, товарищ Максим послал несколько пуль.
   Все!..
   В сорванную взрывом дверь квартиры ломились полицейские с лестничной клетки. Они выламывали куски пластика, разгребали покореженную мебель, перекрывавшую им путь. Они были в курсе событий, они слышали своего командира, голос которого кри -чал в наушнике:
   - Он открыл стрельбу! У нас потери! Внимание!..
   Товарищ Максим выкатился из-под ванны, схватил, подтянул к себе лежащего за баррикадой, оглохшего и ничего не соображающего Иванова, сунул ему в руку пистолет и толкнул поближе к прихожей.
   Сейчас они разгребут завалы, ворвутся в комнату, увидят своих мертвых товарищей, увидят Иванова с пистолетом и...
   Товарищ Максим сорвал с лица очки, сорвал маску и вдохнул полной грудью улетучивающийся газ.
   Он жертва, он не стрелял, он задохнулся. Стрелял Иванов, который в маске и очках!.. По крайней мере так это должно выглядеть!
   И так это и выглядело. Иванов стоял на коленях против входа в комнату и мотал из стороны в сторону пистолетом и мотал головой. В ушах его гулко лопались медные пузыри.
   Но Иванов сделал то, что не должен был делать, то, на что товарищ Максим не рассчитывал. Он, потеряв равновесие, сделал шаг в сторону. И сделал еще один. Сделал два шага, которые спутали весь расклад...
   Расшвыривая и ломая вещи, полицейские наконец преодолели завал и, страхуя друг друга, ворвались в квартиру. Они сразу увидели лежащих на полу своих товарищей, увидели заложников, увидели стоящего против них на коленях Иванова и не увидели лежащего за баррикадой товарища Максима.
   Согласно инструкции, они должны были крикнуть: "Бросай оружие!", но они ничего не крикнули. Потому что озлобились и потому что боялись. Боялись угодить в графу "Потери". Первый выскочивший на Иванова полицейский увидел направленное на него оружие и, не долго думая, нажал на спусковой крючок автомата. Короткая очередь выплеснулась из ствола, выбила из рук Иванова оружие и отбросила его назад. Но не все пули достались Иванову, одна, шальная, пролетевшая мимо него, ткнулась в лежащее на полу тело. В тело товарища Максима.
   Если бы Иванов не сделал те два шага или если бы не стоял на коленях, то ничего бы не произошло. Но Иванов стоял на коленях и сдвинулся на два шага, что изменило траекторию полета пуль.
   Товарищ Максим вскрикнул, вскинулся и рухнул на пол. Уже мертвый рухнул.
   Не повезло товарищу Максиму, он снова перехитрил себя. Второй раз. И последний раз,..
   Набежавшие полицейские подскочили к Иванову, выбили из его рук пистолет и навалились сверху, ожидая сопротивления.
   Но Иванов не сопротивлялся.
   - Похоже, готов, - сказал кто-то. Иванова перевернули и открыли ему глаза.
   - Нет, вроде жив.
   Иванов был жив, хотя и был ранен. Пули попали ему в плечо и правую сторону груди. Генерал Трофимов в этом случае сказал бы: "Везет дуракам - пять пуль в башку, но мозг не пострадал". Но это было не везение, это была логика боя. Просто когда видят направленное в лицо оружие, стреляют по руке, удерживающей оружие. Куда и стрелял полицейский, с целью лишить возможности противника нажать на спусковой крючок.
   - Давай сюда врачей. Срочно!
   Бой был закончен, и вместо инстинкта самосохранения заговорили параграфы служебных инструкций. Согласно которым нужно было приложить максимум усилий для спасения жизни пострадавшего. В том числе пострадавшего преступника.
   В квартиру, опасливо оглядываясь, поднялись медики, вкололи Иванову обезболивающее, положили на носилки и понесли в машину. Не одни понесли. Их сопровождал эскорт полицейских, по трое с каждой стороны носилок. Потому что раненый был не просто раненым, а был Ивановым.
   Вслед за Ивановым вынесли трупы полицейских - троих из квартиры и одного с улицы. Их засунули в длинные пластиковые мешки, застегнули молнии и понесли к труповозкам.
   Эти носилки никто не сопровождал, перед этими носилками все молча расступались.
   - Шестьдесят один, - тихо прошептал Пьер Эжени, когда печальная процессия проходила мимо.
   - Что шестьдесят один? - не расслышал стоящий рядом Карл Бреви.
   - Пятьдесят пять плюс шесть получается шестьдесят один.
   - Почему шестьдесят один? Пятьдесят девять, - сосчитал Карл Бреви черные мешки.
   - Еще снайпер, который был раньше, - напомнил Пьер. - И труп на четвертом этаже.
   - Его тоже он?
   - Он. Там кругом отпечатки его пальцев.
   - Тогда шестьдесят один, - согласился Карл Бреви.
   - Но теперь все, - жестко сказал Пьер Эжени. - Теперь счет закончен...
   На ближайшем перекрестке пути убийцы и его жертв разошлись. Блаженно улыбающегося под действием наркотиков Иванова понесли направо к машине "Скорой помощи". Полицейских в мешках - налево.
   Иванов опять вышел сухим из воды. В который раз вышел. И опять разменяв свою жизнь на пять чужих.
   Но теперь все... Теперь уже точно - все!..
   ГЛАВА 50
   В монтажной царил напряженный хаос. Вечерние новости должны были пойти в эфир через четверть часа, а между новостным блоком и культурой образовалась дырка. Обычно там шел столь любимый зрителем криминал, но сегодня как назло в стране никого не застрелили и не взорвали.
   Вернее, одного взорвали, но потом оказалось, что он отделался легким испугом, и сюжет пришлось срочно вырезать.
   - Тоже мне киллеры, мать их!., работать разучились! - возмущался выпускающий редактор. - Ты посмотри, может, там что-нибудь еще есть, хоть даже бытовуха? Может, кто-нибудь кого-нибудь зарезал или отравил, желательно не меньше двух.
   - Нет, - виновато развел руками редактор. - Только два пьяных мордобоя, и то вчерашних.
   - Вот невезуха! - совершенно расстроился выпус- Вот невезуха! - совершенно расстроился выпускающий редактор. - На хрена мне этот мордобой? Мордобой каждый день под окнами видеть можно, для этого не надо телевизор иметь...
   Вечерний зритель рисковал остаться без картинки свежих трупов.
   - Может, возьмем что-нибудь у них, - кивнул в стену выпускающий редактор.
   На максимальной скорости промотали новости СКК, где все взрывалось, падало, рушилось, стреляло. Работают же люди - любо-дорого посмотреть...
   До эфира оставалось десять минут.
   - Стоп! Что это?
   - Заложники в Париже.
   - Сойдет! Пусть видят, что у них там тоже не сахар. Врезай сразу после сюжета о выставке цветов...
   В вечерних новостях, сразу после рассказа о выставке цветов в Голландии, первый канал показал короткий сюжет о захвате в центре Парижа заложников. Только когда сюжет уже шел, сообразили, что разговор идет о русском преступнике. Понять что-либо еще из "картинки" было невозможно - туда-сюда бегали, бестолково суетясь, полицейские и пожарные, спускались с крыши на веревке люди в черных комбинезонах, что-то, размахивая руками, объясняли в кадре французские чиновники. Но в самом конце дали трех -секундный стоп-кадр лица преступника.
   - Так это тот мужик, про которого была передача, - узнал кто-то. - Ну еще когда брали интервью у этого... у Шерлока Холмса.
   - Точно! - разом вспомнили все. Потому что та передача неожиданно получила хорошие рейтинги и о ней несколько раз упоминали на оперативках.
   Запахло сенсацией.
   Сюжет СКН просмотрели еще раз и высеяли из эфира все, что касалось захвата заложников в Париже.
   Довольно быстро выяснилось, что происшествие в Париже снимало не только СЫМ, потому что один из центральных каналов анонсировал эксклюзивную съемку захвата русского гангстера в Париже. А Московский канал показал передачу, где сравнивались достоинства и недостатки двух столиц, объективно складывающиеся не в пользу Парижа, где гвоздевым сюжетом был репортаж о захвате заложников, на две трети смонтированный из кадров, снятых СNN.
   Сюжеты перекатали на пленку.
   Заодно подняли и переписали фрагменты передач с участием следователя Старкова, где упоминалась фамилия Иванова.
   Смонтировали черновую "болванку".
   Получилось забористо - русский бандит новой формации (немного публицистики не помешает), об опасности которого в свое время предупреждал не менее известный сыщик по кличке Шерлок Холмс (преемственность героев и поколений), захватил в Париже (замечательно, что не в Улан-Удэ) заложников (что очень актуально), отказался сдаться в руки французской полиции (русский характер), несмотря на призывы жены и родственников (немного мелодрамы), и даже, кажется, кого-то успел пристрелить (можно вмонтировать несколько батальных сцен)... Налицо все атрибуты зрительского успеха - бандит и противостоящий ему милиционер (для мужской аудитории), любящая жена и плачущие родственники (для женщин), стрельба и кровь (для подростков), Париж (для бедных россиян и для рекламы туристических фирм).