Страница:
Распятие Господне изображено на передней стороне саккоса, в кресте – с предстоящими Богоматерью и Иоанном Богословом (погрудное изображение), святым сотником Лонгином и воином. Сверху к кресту Иисуса Христа приникли два ангела, а в пещере у подножия креста изображена голова Адама; между концами креста изображены пророки, а вверху креста – Спаситель-отрок с открытыми глазами, за ним справа – ангел с орудиями страданий. Внизу креста изображен Гроб Господень с лежащим спеленатым телом Иисуса Христа.
На оплечьях саккоса вышиты Спаситель, Богоматерь, Иоанн Богослов и ангелы. Святые изображены с подвижническими лицами, в которых выражается их святость и богоугодная жизнь.
К числу сокровищ Патриаршей ризницы относится панагия митрополита Дионисия, сделанная из оникса, на котором было вырезано Знамение Божией Матери. Внутри этой панагии находятся частицы святых мощей, а также частица Животворящего Древа и частица камня от Гроба Господня.
Митрополиту Дионисию принадлежала и другая панагия, тоже сделанная из оникса, на котором вырезано изображение Иоанна Лествичника. Между находящимися в панагии частями святых мощей лежит часть багряницы Спасителя и часть камня от горы Голгофы. Обе эти панагии были сделаны по повелению Ивана Грозного в память об убиенном им сыне.
Золотая панагия митрополита Петра – небольшая. В середину ее вставлен халцедон, на котором вырезан образ пророка Даниила. Около халцедона расположены четыре граната в золотых гнездах, а между ними восемь кафимских зерен. Сзади вырезан образ Богоматери Одигитрии с Предвечным младенцем. Возглавие панагии сделано золотом с чернью, и в нем укреплен винис в золотом гнезде, на возглавии и на закрепах – пять жемчужин.
Во время разграбления [50]из ризницы исчезла серебряная дарохранительница «Малый Сион» (1486 год), украшенная драгоценными камнями. Исчезла и задняя доска гигантского оклада печатного Евангелия. Этот оклад был в 1693 году подарен Успенскому собору Кремля царицей Настасьей Кирилловной – матерью Петра I. Все поле оклада покрывали эмалевые украшения, алмазы и драгоценные камни, а фигуры евангелистов на лицевой стороне доски были вырезаны на крупных изумрудах.
Трудно рассказать о всех священных реликвиях Патриаршей ризницы, ведь она является богатейшей коллекцией предметов церковного убранства, а также предметов прикладного и декоративного искусства разных веков. В ней находилось церемониальное и келейное (обиходное) имущество русских патриархов и митрополитов (саккосы, омофоры, епитрахили, митры, панагии, кресты и другое облачение), а также ценнейшие и древнейшие вещи из ризниц кремлевских соборов. Были тут вещи, изготовленные по специальному заказу русских патриархов, а также подаренные им. Количество драгоценного металла и камней, пошедших на изготовление этих изделий, не поддавалось никакому исчислению, но намного значительней была художественная стоимость этих предметов.
Оружейная коллекция Петра I
Петр I собирал оружие на протяжении всей своей жизни, ему принадлежала одна из самых значительных оружейных коллекций мира: она насчитывает 526 образцов охотничьего и строевого холодного и огнестрельного оружия, созданных как западноевропейскими и восточными мастерами, так и русскими оружейниками конца XVII – начала XVIII веков.
Образцы оружия, принадлежавшие русским вельможам, нередко после их смерти отходили в государственную казну, а потом передавались в Оружейную палату. Петровское собрание, и это особенно важно, хранилось отдельно от государственной казны – при его жизни всегда, а после кончины царя – тоже довольно определенное время.
При жизни русского царя его оружие сначала хранилось в селе Преображенском под Москвой, а в 1736 году коллекцию перевезли в Санкт-Петербург и разместили в бывшем доме царевича Алексея. Однако уже в 1737 году коллекция находилась в Итальянском домике Екатерины I, в дальнейшем она хранилась в Ораниенбауме, а в 1810 году была перевезена в Оружейную палату Кремля.
Петр I следил за всеми новшествами в оружейном деле, особенно интересовался возможностями увеличить огнестрельность оружия. Задача эта решалась тремя путями: увеличением количества стволов, заряжением с казенной части (что позволяло ускорять перезарядку оружия) и созданием магазинных систем. Образцы оружейной коллекции Петра Великого во многом и отражают эти поиски.
Ядро петровского собрания составили не пышно украшенное парадное оружие, а типичные национальные образцы основных его видов и конструкций. Следует отметить, что царь-реформатор интересовался этим предметом не как любитель-коллекционер, а как государственный деятель, занятый организацией регулярной русской армии. Сам он любил повторять, что «военное дело – есть первое из мирских дел!». Но хотя Петр I и подбирал экспонаты своей коллекции с государственными целями, она тем не менее оставалась личным, уникальным собранием.
Интерес к оружию у Петра I проявился очень рано. В 1675 году для братьев-царевичей (девятилетнего Ивана и трехлетнего Петра) были устроены потехи – царские забавы с использованием оружия. Согласно сохранившимся архивным записям, живописцу Ивану Безминову выдали 200 листов золота и сто листов серебра для украшения «булав, буздыханов, ножиков, шестоперов, чеканов, топоров, посольских и простых, молотков, пары пистолей и карабинов…». Потом появились другие записи, а в 1682 году помазанный на царство десятилетний Петр впервые потребовал из Оружейной палаты уже не игрушки или единичные образцы, а «50 пищалей винтованных, 100 завесных (крепостных), 50 карабинов, и к тем пищалям купить трещотки, затравки до 20 натрусок (пороховниц) карельчатых и к ним шнуры, да пуль разных статей два пуда».
В каком именно году Петр I заложил основу собственного оружейного собрания – точно неизвестно. Большую часть его (320 предметов) составляет ручное огнестрельное оружие западноевропейского и восточного производства. В том числе образцы с различными механизмами воспламенения: фитильные, колесцовые и кремневые ружья и пистолеты.
Фитильное и колесцовое оружие представлено в коллекции Петра I небольшим количеством образцов, и хотя фитильные мушкеты и карабины, колесцовые пистолеты и аркебузы еще состояли на вооружении многих европейских держав, разработка новых конструкций подобных механизмов во второй половине XVII века была уже почти завершена. Поэтому основное место в петровской коллекции занимает оружие с кремневым замком, потому что замок, использующий удар кремня по огниву, обладал лучшими боевыми качествами – был прост, удобен и надежен.
Больше всего в коллекции русского царя образцов шведского оружия – в основном военного. Оно было очень просто оформлено, так как шведские мастера-оружейники уделяли внимание его прочности и надежности. Во время Северной войны оружейное производство Швеции было практически полностью сосредоточено на выпуске армейского строевого оружия. Естественно, что Петр I интересовался оружием противника, так как мастерство шведских оружейников находилось на очень высоком уровне. В строевом оружии они применяли нарезные стволы, оригинальные прицельные приспособления в виде трубок-диоптров, различные усовершенствования кремневых замков и т.д.
Среди образцов шведского оружия есть работы Даниэля Ролофа – стокгольмского мастера последней четверти XVII века. Он делал гладкоствольные ружья с замком с округлыми формами деталей и предохранителем в виде крюка у основания курка, а еще он применял широкий фузейный приклад (без ящика для принадлежностей) и толстостенный граненый ствол.
Особенно интересны строевые винтовки, которые скорее всего поступили в собрание Петра I как трофеи после взятия Нарвы в 1704 году. Подобные образцы сохранились и в некоторых других оружейных коллекциях, однако среди петровских есть два с надписью «NARVA», указывающей на место их изготовления. Причем одна из винтовок сделана известным мастером Г. Классом. Для изготовления таких винтовок нарвские оружейники использовали доставленные из Швеции и других европейских стран нарезные стволы, калибром не более 11 миллиметров.
Широко представлено в петровской коллекции и голландское оружие, созданное в таких крупных городах, как Амстердам, Утрехт, Маастрихт, а также оружие французское. Во второй половине XVII века Франция стала не только лидером оружейного дела в Европе, но и своего рода законодательницей художественных направлений в оформлении оружия.
Самым известным из французских мастеров-оружейников был парижанин Шасто. Изготовленные им пистолеты и фузеи отличаются великолепным качеством и художественным вкусом; мастер владел разнообразными техниками обработки металла и дерева. Например, очень необычна пара пистолетов, изготовленная Шасто. Стволы пистолетов с кремневыми замками круглые, в казенной части они украшены обронными орнаментами и изображением воина в античных одеждах в орнаментальном обрамлении. На прицельной грани сделана надпись: «CHASTEAU A PARIS». Рукояти пистолетов инкрустированы серебряной проволокой и фигурными серебряными пластинами; приборы – железные, с гравировкой и золочением. Набалдашники рукоятей выполнены в виде золоченых литых оскаленных собачьих голов.
Пышная резьба на цевье пистолетов словно вторит обронному орнаменту высокого рельефа на казенной части ствола, а на гербовых щитках были изображены мужские и женские профили. Мастер Шасто в гравировке на небольших металлических деталях достиг подлинного совершенства.
Кроме огнестрельного, в оружейное собрание Петра I входили и образцы холодного оружия. В те времена были широко распространены разнообразные виды шпаг, палашей, сабель, кортиков и т.д. Одним из крупнейших в Европе центров по производству холодного оружия был немецкий город Золинген. На клинке одной из шпаг парадного образца есть надпись «SOLINGEN 1703» и изображение двуглавого орла с вензелем Петра I.
Сам клинок имеет довольно необычную форму: он трехгранный, однолезвийный, с широким обухом, на конце – обоюдоострый. Поверхность клинка сплошь покрыта воронением и резными золочеными изображениями. На одной его стороне – восемь аллегорических женских фигур, олицетворяющих основные христианские добродетели; на другой – правители – германские курфюрсты и императоры (с поясняющими надписями). Исследователи предполагают, что эту великолепную шпагу изготовили специально в подарок русскому царю.
Петровский кубок
«Весьма драгоценная золотая кружка… снаружи покрыта золотой финифтью и везде равномерно, как и крышка; обложена прекраснейшими каменьями или выпуклыми на разных драгоценных камнях головками, одинаковыми фигурами древними и новейшими. Из сей драгоценной кружки, говорят, король Дацкий однажды за столом пил за здравие Петра Великого в Копенгагене и потом оную бывшей с ним Императрице Екатерине поднес «в подарок для памяти». Так писал академик Якоб Штелин в своих «Сказаниях о Петре Великом».
В июле 1716 года в Копенгагене, во время второго заграничного путешествия Петра I, датский король Христиан VI действительно преподнес царственной чете из России роскошный дар – золотой кубок, усеянный множеством резных камней. После смерти Петра I этот кубок поступил в Кунсткамеру, где его и увидел академик Я. Штелин.
Драгоценный кубок был описан и в двухтомном издании (на латинском языке) «Императорского Петербургского музея»: «Застольная золотая чаша с крышкой, покрытая голубой эмалью, стоящая на трех ножках, изображающих дельфинов, украшена древними и новыми геммами различной формы и величины из агата, оникса, сардоникса и т.п. Дар короля Датского. 1716 г.».
В 1747 году в здании Академии наук, где тогда располагалась и Кунсткамера, произошел такой сильный пожар, что в огне погибли даже медные доски. Что уж было говорить о коллекциях Кунсткамеры!
Но «петровский кубок» не погиб в огне. В середине XVIII века английский резчик по камню Л. Наттер отметил эту реликвию как самое интересное из того, что он видел в Петербурге. В Лондоне Л. Наттер издал свой «Трактат о резьбе на камнях», в котором есть и такие строки: «В Копенгагене показывают большой золотой кубок, весь покрытый античными камеями, и похожий есть в Петербурге, но в том и другом хорошее и плохое смешано вместе… Это и все, что я мог открыть во время моего петербургского путешествия».
Заграничные путешественники, посещавшие Россию в годы правления Екатерины II, единодушно хвалили «петровский кубок», который им показывали в Кунсткамере. Кавалер Карберон, секретарь французского посольства, в феврале 1776 года так писал в Париж о своем посещении Петербургской Академии наук: «Среди этих редкостей имеется великолепный кубок, подаренный жене Петра I королевой Дании. Этот кубок из тонкого золота, инкрустированный прекрасными антиками и резными геммами».
На всей поверхности кубка, высота которого составляла примерно 32 сантиметра, располагалось около 2320 резных камней. Самые ранние из них относились к XVI веку – к работам итальянских и французских мастерских эпохи Возрождения; самые поздние по времени были близки времени изготовления самого кубка – XVIII веку.
В 1785 году кубок был взят из Кунсткамеры «в комнату ее величества императрицы Екатерины II». Страстная собирательница «антиков» (так тогда называли камеи), Екатерина II не устояла перед соблазном увеличить свою коллекцию: 1 января 1785 года кубок был «изъят» из Кунсткамеры, а взамен него туда поступил «пожалованный Императрицей минеральный кабинет профессора Лаксмана». Инициатором этого «изъятия» была Е.Р. Дашкова, назначенная Президентом Академии наук, которую негласно называли «Екатериной Малой».
К сожалению, великолепный дар датского короля до наших дней не сохранился. Пережив пожар 1747 года, он был испорчен людьми и лишился своего богатого украшения. Варварское уничтожение «петровского кубка» было не только личным капризом русской императрицы: к тому времени отношение к геммам резко изменилось, и их стали воспринимать как самоценные произведения искусства… И бесценный кубок перестал существовать.
Сейчас его можно увидеть только в Отделе гравюр Эрмитажа, на чудом уцелевшей акварели О. Эллинера и на гравюре, выполненной для задумывавшегося (но неосуществленного) каталога Кунсткамеры. Эти изображения и позволили сотрудникам Эрмитажа найти в коллекции глиптики геммы, некогда украшавшие лицевую сторону «петровской реликвии».
Камея с портретом французского короля Франциска I, некогда располагавшаяся на крышке кубка, была выполнена Маттео дель Нассаро – мастером из Вероны; камея «Падение Икара» была изготовлена в Италии и восходит к рисунку Перино дель Вага, ученика Рафаэля. Великолепны также крупные камеи «Вакханки» и «Минервы», украшавшие центральную часть «петровского кубка», как и многофигурные геммы «Актеон» и «Суд Париса».
Алмаз «Великий Могол»
Голконда – столица древнего индийского государства. Опоясанная многокилометровой стеной (причем не один раз!), крепость и сейчас смотрится неприступной. А еще Голконда, что на языке телугу означает всего-навсего «пастушеский холм», – это синоним несметных сокровищ и богатств, ведь именно здесь, в бассейне реки Кришны, найдено множество драгоценных камней, которые до XVIII века и добывались-то только в Индии.
Вот как в 1298 году описывал Голконду известный путешественник Марко Поло: «В этом царстве находят алмазы, и скажу вам, много тут гор, где находят… алмазы. Пойдет дождь, вода и потечет ручьями по горам да по большим пещерам, а как перестанет дождь и только что вода сойдет, идут люди искать алмазы в тех самых руслах, что вода понаделала, и много их находят.
А летом, когда тут ни капли воды, много алмазов находят в горах, но жара тогда тут нестерпимая. В этих горах, скажу вам, больших да толстых змей великое множество, и ходят туда люди с опаскою. Но если могут, так все-таки и находят там большие и крупные алмазы».
Именно из старой Голконды отправились в путешествие по белу свету известные всем бриллианты, такие, как «Кохинор», «Орлов», «Шах», «Регент», «Великий Могол» и другие. Все знаменитые камни индийского происхождения окутаны дымкой таинственности и загадочности. И чем меньше наука знает об их происхождении, тем богаче и красочней становятся легенды, окутывающие их.
Старейший драгоценный камень «Великий Могол» был найден в копях Колур на реке Кистне в Голконде в 1640 году (по другим данным в 1650 году), поэтому его происхождение не столь легендарно. А вот дальнейшая судьба «Великого Могола» исключительно богата драматическими событиями.
Древние предания рассказывают, что на этом камне остались кровавые следы интриг правителей из династии Великих Моголов. Близкие родственники – родители и дети, братья и сестры – из-за этого алмаза стали самыми яростными и непримиримыми врагами.
Когда нашли алмаз «Великий Могол», он был размером с шарик для игры в настольный теннис, весил около 800 каратов и до 1905 года был самым крупным из всех встречавшихся до той поры алмазов. [51]
Французский ювелир и путешественник Жан Батист Тавернье в своих путевых заметках об Индии утверждает, что видел этот алмаз своими глазами 1 ноября 1665 года в царской сокровищнице Аурангзеба в древней столице Индийской империи – городе Агре. Согласно описанию Ж.Б. Тавернье, камень имел круглую форму и с одной стороны был огранен в виде очень высокой, но не вполне правильной розы. Наметанный глаз ювелира заметил также в «Великом Моголе» и небольшой дефект в виде трещинки.
Об алмазе Ж.Б. Тавернье сообщает, что некто Миргимола «предал своего господина, раджу Голконды, и принес этот камень в дар Чагехану» (Шах-Джахану – отцу Аурангзеба). Выходец из Персии, Миргимола был искателем приключений и при дворе правителя Голконды занимал пост казначея. Он сам имел несколько частных лавочек по продаже драгоценных камней и однажды стал обладателем найденного на реке Кистне драгоценного камня. Однако вскоре Миргимола впал в немилость у раджи Голконды, но нашел покровительство у Шах-Джахана. При помощи богатых подарков, в числе которых находился и «Великий Могол», он надеялся убедить последнего напасть на раджу Голконды.
С того времени как французский путешественник увидел «Великий Могол», следы этого камня окончательно затерялись. После разграбления Дели камень, вполне вероятно, мог попасть в руки Надир-шаха. Долгое время даже ювелиры придерживались мнения, что алмаз «Кохинор», принадлежащий сейчас английской короне, – это неотшлифованный «Великий Могол». Сегодня никто не в состоянии документально подтвердить, что драгоценные камни, которые тогда появились в Европе, действительно принадлежали династии Великих Моголов. Больше всего споров возникало, и возникает в наше время, по поводу «Великого Могола».
Французский философ и писатель Дени Дидро в своей «Энциклопедии» (1756 год) изображает его в виде островерхой конусообразной розы. В конце XIX века ученые обратили внимание на очевидное сходство алмазов «Великий Могол» и «Орлов», хотя английский ювелир Стриттер, самым тщательнейшим образом изучивший историю драгоценных камней, только однажды высказал мысль об идентичности внешней формы этих двух драгоценных камней.
Однако русский ученый А. Ферсман, тоже обративший внимание на эту проблему, в своих исследованиях убедительно доказывает, что пересчет Ж.Б. Тавернье рати (индийской меры веса) в караты не соответствует действительности. Французский путешественник руководствовался соотношением 7:8, а А. Ферсман считает его равным 6:10. В результате дополнительных пересчетов и других исследований русский ученый-минералог пришел к выводу, что «Великий Могол» и «Орлов» – это один и тот же алмаз.
Алмаз «Орлов»
История этого знаменитого алмаза началась в Индии в начале XVII века. Здесь в копях Голконды был найден один из крупнейших в стране алмазов, который представлял собой природный осколок крупного кристалла, вес которого оценивался в 400 каратов.
В таком виде алмаз попал к «властителю мира» Шах-Джахану, принадлежавшему к десятому поколению Тимура. Шах-Джахан был знатоком драгоценных камней, собирал их и иногда даже сам занимался их обработкой.
По повелению владыки новый алмаз был передан в огранку. Гранильщик стремился максимально сохранить массу алмаза и потому лишь подшлифовывал природные грани камня, чем и объясняется его не совсем правильная форма. Однако, несмотря на все старания огранщика, алмаз потерял почти половину своей массы и в ограненном виде весил 194,8 карата.
В середине XVII века, когда Шах-Джахан тяжело заболел, встал вопрос, кому из сыновей занять его престол. Старший сын, Дара-шикал, был единомышленником отца, деда и прадеда. Он хотел единства страны, мира с индусами, единства с раджпутскими и маратхскими раджами. Мусульманские муллы и вельможи стеной стояли за второго сына – Аурангзеба, жестокого фанатика.
Аурангзеб победил брата и вошел в Агру с войсками. Здесь он узнал, что отец благополучно выздоровел и не собирается освобождать трон. Но власть, получив однажды, нелегко добровольно отдавать. Сколько еще проживет отец? И Аурангзеб приказал арестовать отца и заточить его в крепость.
В 1665 году новый правитель демонстрировал свои богатства знатоку драгоценных камней Ж.Б. Тавернье и даже разрешил ему взвесить и описать главнейшие камни. В книге француза самый большой алмаз описан под названием «Великий Могол», но по всей вероятности это был «Орлов» – камень белого, чуть голубоватого и зеленоватого тонов, со всех сторон покрытый трех– и четырехугольными фацетками. Об этом бриллианте чистейшей воды тоже существует множество легенд.
По одной версии, это один из больших осколков камня «Великий Могол». Как гласит предание, алмаз долгое время был третьим глазом (находился между бровей) у статуи Брамы в храме Серингапатама. Может быть, одну из таких легенд (несколько видоизменив ее для занимательности повествования) английский писатель Уилки Коллинз и положил в основу своего захватывающего романа «Лунный камень». [52]
Стариннейшее из преданий гласит, что камень этот украшал чело четверорукого индийского бога Луны. Отчасти по своему особенному цвету, отчасти из-за легенды – будто камень этот подчиняется влиянию украшаемого им божества и блеск его увеличивается и уменьшается с полнолунием и ущербом луны – он получил название, под которым до сих пор известен в Индии – Лунный камень.
Приключения желтого алмаза начинаются с одиннадцатого столетия христианской веры. В ту эпоху магометанский завоеватель Махмуд Газни вторгся в Индию, овладел священным городом Сомнаут и захватил сокровища знаменитого храма, несколько столетий привлекавшего индийских богомольцев и почитавшегося чудом Востока.
Из всех божеств, которым поклонялись в этом храме, один бог Луны избег алчности магометанских победителей. Охраняемый тремя браминами, неприкосновенный идол с желтым алмазом во лбу был перевезен ночью во второй по значению священный город Индии – Бенарес.
Там, в новом капище – в чертоге, украшенном драгоценными каменьями, под сводами, покоящимися на золотых колоннах, был помещен бог Луны… В ночь, когда капище было достроено, Вишну-зиждитель явился будто бы во сне трем браминам. Он вдохнул свое дыхание в алмаз, украшавший чело идола, и брамины пали перед ним на колена и закрыли лицо одеждой. Вишну повелел, чтобы Лунный камень охранялся тремя жрецами день и ночь, до скончания века… и предсказал несчастье тому дерзновенному, кто осмелится завладеть священным камнем, и всем его потомкам, к которым камень перейдет после него. Брамины велели записать это предсказание на вратах святилища золотыми буквами.
Век проходил за веком, и из поколения в поколение преемники трех браминов день и ночь охраняли драгоценный Лунный камень. Век проходил за веком, пока в начале восемнадцатого столетия христианской веры не воцарился Аурангзеб… По его приказу храмы поклонников Брамы были снова преданы грабежу и разорению, капище четверорукого бога осквернено умерщвлением священных животных, идолы разбиты на куски, а Лунный камень похищен одним из военачальников Аурангзеба.
Не будучи в состоянии возвратить свое потерянное сокровище силой, три жреца-хранителя, переодевшись, следили за ним… Лунный камень переходил, принося с собой проклятие, от одного незаконного владельца к другому, и, несмотря на все случайности и перемены, преемники трех жрецов-хранителей продолжали следить за своим сокровищем…
Так говорится в романе английского писателя, но по другой версии священный алмаз был похищен французским солдатом-дезертиром, который специально, чтобы проникнуть в храм, принял индуистскую веру. В Мадрасе солдат продал камень за две тысячи фунтов стерлингов капитану английского корабля, а тот в свою очередь продал камень купцу-еврею за двенадцать тысяч фунтов стерлингов. Но есть и другая версия, будто камнем завладел Надир-шах и самоцвет был вставлен в шахский трон, причем алмаз тогда назывался «Дерианур» («Море света»).
На оплечьях саккоса вышиты Спаситель, Богоматерь, Иоанн Богослов и ангелы. Святые изображены с подвижническими лицами, в которых выражается их святость и богоугодная жизнь.
К числу сокровищ Патриаршей ризницы относится панагия митрополита Дионисия, сделанная из оникса, на котором было вырезано Знамение Божией Матери. Внутри этой панагии находятся частицы святых мощей, а также частица Животворящего Древа и частица камня от Гроба Господня.
Митрополиту Дионисию принадлежала и другая панагия, тоже сделанная из оникса, на котором вырезано изображение Иоанна Лествичника. Между находящимися в панагии частями святых мощей лежит часть багряницы Спасителя и часть камня от горы Голгофы. Обе эти панагии были сделаны по повелению Ивана Грозного в память об убиенном им сыне.
Золотая панагия митрополита Петра – небольшая. В середину ее вставлен халцедон, на котором вырезан образ пророка Даниила. Около халцедона расположены четыре граната в золотых гнездах, а между ними восемь кафимских зерен. Сзади вырезан образ Богоматери Одигитрии с Предвечным младенцем. Возглавие панагии сделано золотом с чернью, и в нем укреплен винис в золотом гнезде, на возглавии и на закрепах – пять жемчужин.
Во время разграбления [50]из ризницы исчезла серебряная дарохранительница «Малый Сион» (1486 год), украшенная драгоценными камнями. Исчезла и задняя доска гигантского оклада печатного Евангелия. Этот оклад был в 1693 году подарен Успенскому собору Кремля царицей Настасьей Кирилловной – матерью Петра I. Все поле оклада покрывали эмалевые украшения, алмазы и драгоценные камни, а фигуры евангелистов на лицевой стороне доски были вырезаны на крупных изумрудах.
Трудно рассказать о всех священных реликвиях Патриаршей ризницы, ведь она является богатейшей коллекцией предметов церковного убранства, а также предметов прикладного и декоративного искусства разных веков. В ней находилось церемониальное и келейное (обиходное) имущество русских патриархов и митрополитов (саккосы, омофоры, епитрахили, митры, панагии, кресты и другое облачение), а также ценнейшие и древнейшие вещи из ризниц кремлевских соборов. Были тут вещи, изготовленные по специальному заказу русских патриархов, а также подаренные им. Количество драгоценного металла и камней, пошедших на изготовление этих изделий, не поддавалось никакому исчислению, но намного значительней была художественная стоимость этих предметов.
Оружейная коллекция Петра I
Образцы оружия, принадлежавшие русским вельможам, нередко после их смерти отходили в государственную казну, а потом передавались в Оружейную палату. Петровское собрание, и это особенно важно, хранилось отдельно от государственной казны – при его жизни всегда, а после кончины царя – тоже довольно определенное время.
При жизни русского царя его оружие сначала хранилось в селе Преображенском под Москвой, а в 1736 году коллекцию перевезли в Санкт-Петербург и разместили в бывшем доме царевича Алексея. Однако уже в 1737 году коллекция находилась в Итальянском домике Екатерины I, в дальнейшем она хранилась в Ораниенбауме, а в 1810 году была перевезена в Оружейную палату Кремля.
Петр I следил за всеми новшествами в оружейном деле, особенно интересовался возможностями увеличить огнестрельность оружия. Задача эта решалась тремя путями: увеличением количества стволов, заряжением с казенной части (что позволяло ускорять перезарядку оружия) и созданием магазинных систем. Образцы оружейной коллекции Петра Великого во многом и отражают эти поиски.
Ядро петровского собрания составили не пышно украшенное парадное оружие, а типичные национальные образцы основных его видов и конструкций. Следует отметить, что царь-реформатор интересовался этим предметом не как любитель-коллекционер, а как государственный деятель, занятый организацией регулярной русской армии. Сам он любил повторять, что «военное дело – есть первое из мирских дел!». Но хотя Петр I и подбирал экспонаты своей коллекции с государственными целями, она тем не менее оставалась личным, уникальным собранием.
Интерес к оружию у Петра I проявился очень рано. В 1675 году для братьев-царевичей (девятилетнего Ивана и трехлетнего Петра) были устроены потехи – царские забавы с использованием оружия. Согласно сохранившимся архивным записям, живописцу Ивану Безминову выдали 200 листов золота и сто листов серебра для украшения «булав, буздыханов, ножиков, шестоперов, чеканов, топоров, посольских и простых, молотков, пары пистолей и карабинов…». Потом появились другие записи, а в 1682 году помазанный на царство десятилетний Петр впервые потребовал из Оружейной палаты уже не игрушки или единичные образцы, а «50 пищалей винтованных, 100 завесных (крепостных), 50 карабинов, и к тем пищалям купить трещотки, затравки до 20 натрусок (пороховниц) карельчатых и к ним шнуры, да пуль разных статей два пуда».
В каком именно году Петр I заложил основу собственного оружейного собрания – точно неизвестно. Большую часть его (320 предметов) составляет ручное огнестрельное оружие западноевропейского и восточного производства. В том числе образцы с различными механизмами воспламенения: фитильные, колесцовые и кремневые ружья и пистолеты.
Фитильное и колесцовое оружие представлено в коллекции Петра I небольшим количеством образцов, и хотя фитильные мушкеты и карабины, колесцовые пистолеты и аркебузы еще состояли на вооружении многих европейских держав, разработка новых конструкций подобных механизмов во второй половине XVII века была уже почти завершена. Поэтому основное место в петровской коллекции занимает оружие с кремневым замком, потому что замок, использующий удар кремня по огниву, обладал лучшими боевыми качествами – был прост, удобен и надежен.
Больше всего в коллекции русского царя образцов шведского оружия – в основном военного. Оно было очень просто оформлено, так как шведские мастера-оружейники уделяли внимание его прочности и надежности. Во время Северной войны оружейное производство Швеции было практически полностью сосредоточено на выпуске армейского строевого оружия. Естественно, что Петр I интересовался оружием противника, так как мастерство шведских оружейников находилось на очень высоком уровне. В строевом оружии они применяли нарезные стволы, оригинальные прицельные приспособления в виде трубок-диоптров, различные усовершенствования кремневых замков и т.д.
Среди образцов шведского оружия есть работы Даниэля Ролофа – стокгольмского мастера последней четверти XVII века. Он делал гладкоствольные ружья с замком с округлыми формами деталей и предохранителем в виде крюка у основания курка, а еще он применял широкий фузейный приклад (без ящика для принадлежностей) и толстостенный граненый ствол.
Особенно интересны строевые винтовки, которые скорее всего поступили в собрание Петра I как трофеи после взятия Нарвы в 1704 году. Подобные образцы сохранились и в некоторых других оружейных коллекциях, однако среди петровских есть два с надписью «NARVA», указывающей на место их изготовления. Причем одна из винтовок сделана известным мастером Г. Классом. Для изготовления таких винтовок нарвские оружейники использовали доставленные из Швеции и других европейских стран нарезные стволы, калибром не более 11 миллиметров.
Широко представлено в петровской коллекции и голландское оружие, созданное в таких крупных городах, как Амстердам, Утрехт, Маастрихт, а также оружие французское. Во второй половине XVII века Франция стала не только лидером оружейного дела в Европе, но и своего рода законодательницей художественных направлений в оформлении оружия.
Самым известным из французских мастеров-оружейников был парижанин Шасто. Изготовленные им пистолеты и фузеи отличаются великолепным качеством и художественным вкусом; мастер владел разнообразными техниками обработки металла и дерева. Например, очень необычна пара пистолетов, изготовленная Шасто. Стволы пистолетов с кремневыми замками круглые, в казенной части они украшены обронными орнаментами и изображением воина в античных одеждах в орнаментальном обрамлении. На прицельной грани сделана надпись: «CHASTEAU A PARIS». Рукояти пистолетов инкрустированы серебряной проволокой и фигурными серебряными пластинами; приборы – железные, с гравировкой и золочением. Набалдашники рукоятей выполнены в виде золоченых литых оскаленных собачьих голов.
Пышная резьба на цевье пистолетов словно вторит обронному орнаменту высокого рельефа на казенной части ствола, а на гербовых щитках были изображены мужские и женские профили. Мастер Шасто в гравировке на небольших металлических деталях достиг подлинного совершенства.
Кроме огнестрельного, в оружейное собрание Петра I входили и образцы холодного оружия. В те времена были широко распространены разнообразные виды шпаг, палашей, сабель, кортиков и т.д. Одним из крупнейших в Европе центров по производству холодного оружия был немецкий город Золинген. На клинке одной из шпаг парадного образца есть надпись «SOLINGEN 1703» и изображение двуглавого орла с вензелем Петра I.
Сам клинок имеет довольно необычную форму: он трехгранный, однолезвийный, с широким обухом, на конце – обоюдоострый. Поверхность клинка сплошь покрыта воронением и резными золочеными изображениями. На одной его стороне – восемь аллегорических женских фигур, олицетворяющих основные христианские добродетели; на другой – правители – германские курфюрсты и императоры (с поясняющими надписями). Исследователи предполагают, что эту великолепную шпагу изготовили специально в подарок русскому царю.
Петровский кубок
В июле 1716 года в Копенгагене, во время второго заграничного путешествия Петра I, датский король Христиан VI действительно преподнес царственной чете из России роскошный дар – золотой кубок, усеянный множеством резных камней. После смерти Петра I этот кубок поступил в Кунсткамеру, где его и увидел академик Я. Штелин.
Драгоценный кубок был описан и в двухтомном издании (на латинском языке) «Императорского Петербургского музея»: «Застольная золотая чаша с крышкой, покрытая голубой эмалью, стоящая на трех ножках, изображающих дельфинов, украшена древними и новыми геммами различной формы и величины из агата, оникса, сардоникса и т.п. Дар короля Датского. 1716 г.».
В 1747 году в здании Академии наук, где тогда располагалась и Кунсткамера, произошел такой сильный пожар, что в огне погибли даже медные доски. Что уж было говорить о коллекциях Кунсткамеры!
Но «петровский кубок» не погиб в огне. В середине XVIII века английский резчик по камню Л. Наттер отметил эту реликвию как самое интересное из того, что он видел в Петербурге. В Лондоне Л. Наттер издал свой «Трактат о резьбе на камнях», в котором есть и такие строки: «В Копенгагене показывают большой золотой кубок, весь покрытый античными камеями, и похожий есть в Петербурге, но в том и другом хорошее и плохое смешано вместе… Это и все, что я мог открыть во время моего петербургского путешествия».
Заграничные путешественники, посещавшие Россию в годы правления Екатерины II, единодушно хвалили «петровский кубок», который им показывали в Кунсткамере. Кавалер Карберон, секретарь французского посольства, в феврале 1776 года так писал в Париж о своем посещении Петербургской Академии наук: «Среди этих редкостей имеется великолепный кубок, подаренный жене Петра I королевой Дании. Этот кубок из тонкого золота, инкрустированный прекрасными антиками и резными геммами».
На всей поверхности кубка, высота которого составляла примерно 32 сантиметра, располагалось около 2320 резных камней. Самые ранние из них относились к XVI веку – к работам итальянских и французских мастерских эпохи Возрождения; самые поздние по времени были близки времени изготовления самого кубка – XVIII веку.
В 1785 году кубок был взят из Кунсткамеры «в комнату ее величества императрицы Екатерины II». Страстная собирательница «антиков» (так тогда называли камеи), Екатерина II не устояла перед соблазном увеличить свою коллекцию: 1 января 1785 года кубок был «изъят» из Кунсткамеры, а взамен него туда поступил «пожалованный Императрицей минеральный кабинет профессора Лаксмана». Инициатором этого «изъятия» была Е.Р. Дашкова, назначенная Президентом Академии наук, которую негласно называли «Екатериной Малой».
К сожалению, великолепный дар датского короля до наших дней не сохранился. Пережив пожар 1747 года, он был испорчен людьми и лишился своего богатого украшения. Варварское уничтожение «петровского кубка» было не только личным капризом русской императрицы: к тому времени отношение к геммам резко изменилось, и их стали воспринимать как самоценные произведения искусства… И бесценный кубок перестал существовать.
Сейчас его можно увидеть только в Отделе гравюр Эрмитажа, на чудом уцелевшей акварели О. Эллинера и на гравюре, выполненной для задумывавшегося (но неосуществленного) каталога Кунсткамеры. Эти изображения и позволили сотрудникам Эрмитажа найти в коллекции глиптики геммы, некогда украшавшие лицевую сторону «петровской реликвии».
Камея с портретом французского короля Франциска I, некогда располагавшаяся на крышке кубка, была выполнена Маттео дель Нассаро – мастером из Вероны; камея «Падение Икара» была изготовлена в Италии и восходит к рисунку Перино дель Вага, ученика Рафаэля. Великолепны также крупные камеи «Вакханки» и «Минервы», украшавшие центральную часть «петровского кубка», как и многофигурные геммы «Актеон» и «Суд Париса».
Алмаз «Великий Могол»
Вот как в 1298 году описывал Голконду известный путешественник Марко Поло: «В этом царстве находят алмазы, и скажу вам, много тут гор, где находят… алмазы. Пойдет дождь, вода и потечет ручьями по горам да по большим пещерам, а как перестанет дождь и только что вода сойдет, идут люди искать алмазы в тех самых руслах, что вода понаделала, и много их находят.
А летом, когда тут ни капли воды, много алмазов находят в горах, но жара тогда тут нестерпимая. В этих горах, скажу вам, больших да толстых змей великое множество, и ходят туда люди с опаскою. Но если могут, так все-таки и находят там большие и крупные алмазы».
Именно из старой Голконды отправились в путешествие по белу свету известные всем бриллианты, такие, как «Кохинор», «Орлов», «Шах», «Регент», «Великий Могол» и другие. Все знаменитые камни индийского происхождения окутаны дымкой таинственности и загадочности. И чем меньше наука знает об их происхождении, тем богаче и красочней становятся легенды, окутывающие их.
Старейший драгоценный камень «Великий Могол» был найден в копях Колур на реке Кистне в Голконде в 1640 году (по другим данным в 1650 году), поэтому его происхождение не столь легендарно. А вот дальнейшая судьба «Великого Могола» исключительно богата драматическими событиями.
Древние предания рассказывают, что на этом камне остались кровавые следы интриг правителей из династии Великих Моголов. Близкие родственники – родители и дети, братья и сестры – из-за этого алмаза стали самыми яростными и непримиримыми врагами.
Когда нашли алмаз «Великий Могол», он был размером с шарик для игры в настольный теннис, весил около 800 каратов и до 1905 года был самым крупным из всех встречавшихся до той поры алмазов. [51]
Французский ювелир и путешественник Жан Батист Тавернье в своих путевых заметках об Индии утверждает, что видел этот алмаз своими глазами 1 ноября 1665 года в царской сокровищнице Аурангзеба в древней столице Индийской империи – городе Агре. Согласно описанию Ж.Б. Тавернье, камень имел круглую форму и с одной стороны был огранен в виде очень высокой, но не вполне правильной розы. Наметанный глаз ювелира заметил также в «Великом Моголе» и небольшой дефект в виде трещинки.
Об алмазе Ж.Б. Тавернье сообщает, что некто Миргимола «предал своего господина, раджу Голконды, и принес этот камень в дар Чагехану» (Шах-Джахану – отцу Аурангзеба). Выходец из Персии, Миргимола был искателем приключений и при дворе правителя Голконды занимал пост казначея. Он сам имел несколько частных лавочек по продаже драгоценных камней и однажды стал обладателем найденного на реке Кистне драгоценного камня. Однако вскоре Миргимола впал в немилость у раджи Голконды, но нашел покровительство у Шах-Джахана. При помощи богатых подарков, в числе которых находился и «Великий Могол», он надеялся убедить последнего напасть на раджу Голконды.
С того времени как французский путешественник увидел «Великий Могол», следы этого камня окончательно затерялись. После разграбления Дели камень, вполне вероятно, мог попасть в руки Надир-шаха. Долгое время даже ювелиры придерживались мнения, что алмаз «Кохинор», принадлежащий сейчас английской короне, – это неотшлифованный «Великий Могол». Сегодня никто не в состоянии документально подтвердить, что драгоценные камни, которые тогда появились в Европе, действительно принадлежали династии Великих Моголов. Больше всего споров возникало, и возникает в наше время, по поводу «Великого Могола».
Французский философ и писатель Дени Дидро в своей «Энциклопедии» (1756 год) изображает его в виде островерхой конусообразной розы. В конце XIX века ученые обратили внимание на очевидное сходство алмазов «Великий Могол» и «Орлов», хотя английский ювелир Стриттер, самым тщательнейшим образом изучивший историю драгоценных камней, только однажды высказал мысль об идентичности внешней формы этих двух драгоценных камней.
Однако русский ученый А. Ферсман, тоже обративший внимание на эту проблему, в своих исследованиях убедительно доказывает, что пересчет Ж.Б. Тавернье рати (индийской меры веса) в караты не соответствует действительности. Французский путешественник руководствовался соотношением 7:8, а А. Ферсман считает его равным 6:10. В результате дополнительных пересчетов и других исследований русский ученый-минералог пришел к выводу, что «Великий Могол» и «Орлов» – это один и тот же алмаз.
Алмаз «Орлов»
В таком виде алмаз попал к «властителю мира» Шах-Джахану, принадлежавшему к десятому поколению Тимура. Шах-Джахан был знатоком драгоценных камней, собирал их и иногда даже сам занимался их обработкой.
По повелению владыки новый алмаз был передан в огранку. Гранильщик стремился максимально сохранить массу алмаза и потому лишь подшлифовывал природные грани камня, чем и объясняется его не совсем правильная форма. Однако, несмотря на все старания огранщика, алмаз потерял почти половину своей массы и в ограненном виде весил 194,8 карата.
В середине XVII века, когда Шах-Джахан тяжело заболел, встал вопрос, кому из сыновей занять его престол. Старший сын, Дара-шикал, был единомышленником отца, деда и прадеда. Он хотел единства страны, мира с индусами, единства с раджпутскими и маратхскими раджами. Мусульманские муллы и вельможи стеной стояли за второго сына – Аурангзеба, жестокого фанатика.
Аурангзеб победил брата и вошел в Агру с войсками. Здесь он узнал, что отец благополучно выздоровел и не собирается освобождать трон. Но власть, получив однажды, нелегко добровольно отдавать. Сколько еще проживет отец? И Аурангзеб приказал арестовать отца и заточить его в крепость.
В 1665 году новый правитель демонстрировал свои богатства знатоку драгоценных камней Ж.Б. Тавернье и даже разрешил ему взвесить и описать главнейшие камни. В книге француза самый большой алмаз описан под названием «Великий Могол», но по всей вероятности это был «Орлов» – камень белого, чуть голубоватого и зеленоватого тонов, со всех сторон покрытый трех– и четырехугольными фацетками. Об этом бриллианте чистейшей воды тоже существует множество легенд.
По одной версии, это один из больших осколков камня «Великий Могол». Как гласит предание, алмаз долгое время был третьим глазом (находился между бровей) у статуи Брамы в храме Серингапатама. Может быть, одну из таких легенд (несколько видоизменив ее для занимательности повествования) английский писатель Уилки Коллинз и положил в основу своего захватывающего романа «Лунный камень». [52]
Стариннейшее из преданий гласит, что камень этот украшал чело четверорукого индийского бога Луны. Отчасти по своему особенному цвету, отчасти из-за легенды – будто камень этот подчиняется влиянию украшаемого им божества и блеск его увеличивается и уменьшается с полнолунием и ущербом луны – он получил название, под которым до сих пор известен в Индии – Лунный камень.
Приключения желтого алмаза начинаются с одиннадцатого столетия христианской веры. В ту эпоху магометанский завоеватель Махмуд Газни вторгся в Индию, овладел священным городом Сомнаут и захватил сокровища знаменитого храма, несколько столетий привлекавшего индийских богомольцев и почитавшегося чудом Востока.
Из всех божеств, которым поклонялись в этом храме, один бог Луны избег алчности магометанских победителей. Охраняемый тремя браминами, неприкосновенный идол с желтым алмазом во лбу был перевезен ночью во второй по значению священный город Индии – Бенарес.
Там, в новом капище – в чертоге, украшенном драгоценными каменьями, под сводами, покоящимися на золотых колоннах, был помещен бог Луны… В ночь, когда капище было достроено, Вишну-зиждитель явился будто бы во сне трем браминам. Он вдохнул свое дыхание в алмаз, украшавший чело идола, и брамины пали перед ним на колена и закрыли лицо одеждой. Вишну повелел, чтобы Лунный камень охранялся тремя жрецами день и ночь, до скончания века… и предсказал несчастье тому дерзновенному, кто осмелится завладеть священным камнем, и всем его потомкам, к которым камень перейдет после него. Брамины велели записать это предсказание на вратах святилища золотыми буквами.
Век проходил за веком, и из поколения в поколение преемники трех браминов день и ночь охраняли драгоценный Лунный камень. Век проходил за веком, пока в начале восемнадцатого столетия христианской веры не воцарился Аурангзеб… По его приказу храмы поклонников Брамы были снова преданы грабежу и разорению, капище четверорукого бога осквернено умерщвлением священных животных, идолы разбиты на куски, а Лунный камень похищен одним из военачальников Аурангзеба.
Не будучи в состоянии возвратить свое потерянное сокровище силой, три жреца-хранителя, переодевшись, следили за ним… Лунный камень переходил, принося с собой проклятие, от одного незаконного владельца к другому, и, несмотря на все случайности и перемены, преемники трех жрецов-хранителей продолжали следить за своим сокровищем…
Так говорится в романе английского писателя, но по другой версии священный алмаз был похищен французским солдатом-дезертиром, который специально, чтобы проникнуть в храм, принял индуистскую веру. В Мадрасе солдат продал камень за две тысячи фунтов стерлингов капитану английского корабля, а тот в свою очередь продал камень купцу-еврею за двенадцать тысяч фунтов стерлингов. Но есть и другая версия, будто камнем завладел Надир-шах и самоцвет был вставлен в шахский трон, причем алмаз тогда назывался «Дерианур» («Море света»).