Каннингем Элейн. Короли и советники

   Маттео нахмурился. Такое завершение заклинания стало для него сюрпризом. Немногие маги способны были сами путешествовать по дороге, проложенной чарами поиска. Тот, с которым ему предстояло вот-вот столкнуться, оказался сильнее, чем он надеялся.
   Его руки опустились к кинжалам при виде наконец появившегося чародея — не обнажая клинков, но готовясь в случае нужды защищаться.
   Жертвой последнего воровства Тзигоны оказался высокий мужчина, необычайно долговязый и узкий в плечах, в черно-красном облачении некроманта, вихрившемся как штормовые облака на закате. Слабый, но отчетливый, вокруг него витал аромат смерти. По какому-то совпадению сам некромант оказался бледнее трупа, настоящий альбинос, с водянистыми глазами и кожей белее рыбьего брюха. Черная одежда отбрасывала на кожу сероватые тени.
   Маг надвигался на Маттео с почти театральной угрозой, выставив в его направлении тонкую руку. Бледность еще сильнее разлилась по коже, сделав плоть прозрачной как хрусталь, обнажив прячущуюся внутри кость.
   — Узрите судьбу ладоней, дотронувшихся до моей книги, — нараспев завел чародей.
   — Ага, лет через шестьдесят, — пробормотала Тзигона откуда-то из-за спины джордайна.
   Он разделял ее уверенность — как джордайн, он был неуязвим для большинства заклинаний. Другое дело, и это его немало интересовало, как Тзигона может объяснить собственную защиту. В конце концов, заклинание поиска не работало и когда она несла мешок. Некромант сделал резкое движение костистой ладонью, и подождал немного. Мрачная надменность быстро сменилась гневом, когда никто не соизволил покорно рассыпаться в прах.
   Следом он произвел серию быстрых, нетерпеливых жестов. По его приказу, дюжина гладких, отполированных палок взмыла ввысь из корзины на близлежащем прилавке, все заканчивавшиеся кисточками — жонглерские принадлежности, продававшиеся по три штуки в качестве игрушек для детей. Палочки устремились к середине опустевшей площади и там со щелчком соединились. Странный, угловатый скелет, кости создания никогда не знавшего жизни, зашагал по направлению к Маттео.
   Джордайн быстро изготовился к схватке. До того ему не доводилось сражаться с таким противником, но он рассудил, что любое существо — живое, мертвое или такая конструкция — составляются из частей примерно одинаковым способом.
   Пригнувшись, он отскочил в сторону от надвигавшегося скелета. Разворачиваясь, Маттео полоснул по месту, где у настоящего тела находилось бы колено. Серебряный клинок вонзился во что-то незримое — не плоть, но почти столь же вещественное. Связующие магические нити оказались прочными и не порвались полностью, но на творение некроманта удар подействовал, словно ему перерезали сухожилия. Оно мгновенно остановилось, накренившись на бок и размахивая «руками» старалось восстановить равновесие.
   Маттео нырнул под руку и вставил кинжал меж двух соединений деревянного хребта. Накрепко ухватившись за рукоять, он пинком вышиб вторую ногу из-под скелета. Тот с треском повалился и остался лежать, дергаясь, но не в силах больше управлять своими частями. Поток магии, соединявший его в единое целое, следовал теми же путями, что и энергия по позвоночнику живого человека. Разруби его, и дело сделано.
   Некромант завизжал от ярости, и двинулся к Маттео, бешено жестикулируя. В одной руке болталась тонкий обрезок протухшей, вонючей рыбы. По мере того, как маг завершал жесты заклинания, омерзительный маятник растворялся в жутковатом зеленом сиянии, впитывавшемся ладонями некроманта.
   Маттео замер. Он не узнал заклинания, и не представлял, как ему противодействовать.
   Но Тзигона отреагировала сообразно избранному некромантом оружию. Схватив пригоршню угрей из корзин торговца рыбой, она швырнула их в мага. Змеевидные рыбины оплели его лодыжки, заставив его остановиться и ослабить концентрацию на заклинании. Он чуть не упал, и вид мага, неуклюже пытающегося сохранить равновесие, мог бы показаться комичным, будь обстоятельства менее мрачными.
   Некромант стряхнул угрей прочь — при прикосновении его ладони угри зеленовато засветились, и отвердели как палки. Один из угрей врезался в древесный пень со звуком бьющейся глиняной посуды. Осколки разлетелись во все стороны, испещрив облачение мага светящимися зелеными точками.
   — Эй, сопля драконья! Сюда! — выкрикнула, размахивая руками, Тзигона, пытаясь отвлечь внимание чародея от Маттео.
   Оскорбление своего достоинства маг воспринял еще хуже, чем воровство книги заклинаний. Пинком отшвырнув последних угрей, он кинулся к ней, в бесцветных глазах начал разгораться алый огонь.
   Ощутив холод, исходящий от приближающегося чародея, Маттео наконец понял природу его заклинания. Немногие из некромантов могли вызвать прикосновение лича, опаснейшее заклинание, повторяющее парализующий тело и душу эффект прикосновения ставшего нежитью мага. Но, встав между магом и Тзигоной, Маттео перехватил потянувшуюся к ней светящуюся руку.
   Он принял страшный холод, который приморозил бы большинство людей к месту не хуже леденящего дыхания белого дракона. Заставляя себя не обращать внимания на боль, он сжал покрепче хватку на руке мага и резко, с силой провернул. Тонкие кости подались с болезненным хрустом.
   Жестокая самозащита была не по душе Маттео, но он не видел иного способа остановить чародея, не доводя до убийства.
   Вопль некроманта, полный боли и ярости, взмыл ввысь, превращаясь в ужасающий вой. Маг попятился, отступая от джордайна и на ходу в буквальном смысле уменьшаясь в размерах.
   И еще, меняясь. Кости с треском вставали на новое место, нос выпучился, затем дернулся вперед, превращая лицо в удлиненную морду. Одежда свалилась, давая простор белым волосам, прораставшим сквозь мертвенную кожу. Спустя считанные секунды человеческий облик мага уступил место поджарому, призрачному волку.
   Джордайн предвидел нечто подобное. Хотя сломанная рука на долгое время ограничила возможности мага в части непосредственного творении заклинаний, ни один приличный некромант не забывал держать кое-что в запасе — магию, активировать которую можно было без слова или жеста. А теперь, в теле волка, магия ему была не нужна.
   Как оказалось, у него хватило так же расчета на еще одно заклинание, чтобы сделать Маттео уязвимым для когтей и клыков. Принявший оборонительную стойку джордайн обнаружил, что кончики его кинжалов начинают раскаляться. Быстро отбросив их, он приготовился совершить то единственное, что ему оставалось.
   Губы призрачного волка изогнулись, обнажив неестественно длинные, острые клыки в черных деснах. Зарычав, оборотень подобрался перед прыжком.
   Выждав нужное мгновение, Маттео прыгнул навстречу магу-волку. Разворачиваясь на одной ноге, он изо всех сил впечатал другую прямо в грудь оборотню, поймав его в верхней точке прыжка.
   Танцующей походкой Маттео отпрыгнул прочь от рухнувшего наземь, с почти человеческим выражением удивления на бледном лице, волка. Но ни тени дыхания не колыхнуло могучей белой груди, волк-маг не издал больше не звука. Сердце остановилось в момент удара, и не забьется вновь.
   Безмолвный Маттео наблюдал, как волк медленно расплывается, возвращаясь в прежний облик. Белесое, лишенное жизни тело мага казалось, если такое возможно, еще менее человеческим, чем оставленная волчья оболочка.
   Он почувствовал, как придвинулась ближе Тзигона. Девушка осторожно потрогала ногой застывшую фигуру, потом провела пальцам по утихшему пульсу на шее некроманта. Поднявшись, она широко распахнутыми глазами уставилась на Маттео.
   — Ты убил его, — словно не веря собственным словам, выговорила она. — Ты убил его одним ударом.
   — Я мог бы остановить его, не нанося тяжелых ран, оставь он мне кинжалы, — коротко ответил Маттео, приняв ее изумление за неодобрение.
   На самом деле, он был потрясен куда сильнее Тзигоны легкостью, с которой пришла смерть. Джордайна с детства тренировали для боя, с того момента, как возраст позволил ему держать деревянную палку не падая. Но впервые от его руки погиб человек. Ему казалось, что должно быть сложнее — событие настолько окончательное, завершающее, не может свершиться с почти неприличной легкостью и поспешностью. Возможно, ему полагалось время обдумать собственные действия. И тогда, быть может, он не стоял бы теперь, не отрывая взгляда от мертвеца, поражаясь холодной пустоте, которую оставило в его сердце неожиданное исчезновение совершенно незнакомого человека. Словно потаенная комната внутри распахнулась, та, о которой Маттео и не подозревал прежде. Он может убить. Он убил.
   — Он не должен был умирать, — тихо произнес Маттео. — Хотелось бы мне, чтобы этого не случилось, пусть он и желал нам зла.
   — Бедный ублюдок, — согласно кивнула Тзигона. Почему-то ее выбор слов резанул по натянутым до предела нервам джордайна.
   — Человек мертв, — сказал он холодно. — Он погиб, пытаясь вернуть законно принадлежащую ему собственность, украденную тобой. Я не жду, то ты хоть в какой-то мере примешь на себя ответственность за эту смерть, но не желаю слушать, как ты позоришь его. Кто ты такая, чтобы так очернять его имя?
   Тзигона отшатнулась. Взгляд девушки приковало к Маттео, подкрашенные глаза широко распахнулись на неожиданно побледневшем лице. Она не выглядела бы такой растерянной и преданной даже ударь он ее.
   Быстро придя в себя, она в очередной раз выразительно пожала плечами, и исчезла за углом со скоростью, которую Маттео, не будь он свидетелем других ее трюков, мог счесть магической.

Глава тринадцатая

   Зефир потянулся в карман за монетой. Даже такой, казалось бы, элементарный жест давался эльфу с трудом — мешала дрожь в руке, и свойственная старости медлительность.
   Заметив нетерпение на грязной мордочке уличного мальчишки — посланника, джордайн проклял собственную дряхлость. Чересчур он зажился на свете.
   Но принесенная информация была достойна оплаты, достойна усилий на то, чтобы достать ее, и возможно даже достойна ужасающе-тоскливой жизни последних лет. Если верить рыночным осведомителям Зефира, девушку, ныне зовущую себя Тзигоной, заметили в городе — одетую как уличный артист и в компании новичка Прокопио, простодушнейшего среди джордайни.
   Нежданная улыбка удачи. Зефир был уверен, что Маттео расскажет ему все прочее, что может представлять интерес. Он сомневался в способности Маттео лгать, даже если тот почему-либо захочет.
   Через эту ниточку к Тзигоне, Зефир очень скоро заполучит ее, сможет передать девушку Киве, и зло, которому два эльфа подарили существование два столетия назад, наконец будет уничтожено.
   Надежда согревала Зефира. Единственно ради этой цели он жил. Когда ларакен умрет, Зефир оставит изношенное тело, и отправится в Арванайт, истинное пристанище эльфов.
   Сквозь него хлынул почти ошеломляющий поток эмоций, полный зовущими голосами всех, ушедших прежде него, так давно. Эльф закрыл глаза, сопротивляясь велению своей природы и собственным глубочайшим мечтам.
   С трудом собравшись, он отпустил беспризорника, и заковылял в поисках патрона. Поставлять Прокопио Септусу информацию входило в его обязанности, но случались ситуации, вроде этой, когда гораздо важнее оказывалось контролировать, что и в каком объеме чародей услышит. То, что сюда впутался еще и Маттео, было и хорошо и плохо. Молодой человек позволит Зефиру разыскать Тзигону, но совсем некстати, если у Прокопио возникнет повод чересчур пристально заинтересоваться делами своего советника.
   Эльф обнаружил Прокопио в саду при кухне, любовавшегося силуэтами служанок, тянувшихся как можно выше за пухлыми малиновыми стручками.
   Старый джордайн вздохнул. У его патрона хватало детей по обеим сторонам покрывала. Конечно, будущему королю необходимы наследники, но излишек потенциальных претендентов на трон редко предвещал добро для королевства. Как-нибудь в другой раз, Зефиру придется напомнить Прокопио уроки истории.
   Сейчас, однако, эльф не видел причины торопиться; по его мнению, Прокопио не был королем. Ничто в нем не соответствовало знаменитой справедливости и прозорливости Залаторма. Зефир считал Прокопио Септуса неугомонным и импульсивным, излишне открытым в своих притязаниях. С другой стороны, немногие среди людей могли похвастаться эльфийским терпением, а мало кто из эльфов сравнился бы с Зефиром решимостью. Старый джордайн знал лишь одного единственного эльфа кроме себя, готового трудиться более двухсот лет, ради исправления древней ошибки.
   Усилием воли отставив в сторону подобные размышления, эльф направился в сад. Разумнее подальше упрятать собственные секреты, прежде чем появляться перед прорицателем Халруаа.
   Вскоре стала ясна настоящая причина пребывания Прокопио среди кухонной прислуги — готовая к ощипыванию корзина голубей, и еще несколько птиц, круживших вокруг высокой голубятни в форме улья, возвышавшейся над южной стороной сада. Обычно предсказания делались на основании вольного полета диких птиц, но Прокопио научился читать будущее в полете птиц обреченных оказаться на его обеденном столе. Прорицатель обожал жаркое из голубей, так что заклинание было вдвойне полезно.
   — Что сообщили голуби, мой лорд?
   Маг покосился на Зефира, и его удовлетворенная улыбка стала шире.
   — Достаточно чтобы знать, что ты пришел с новостями.
   Эльф подтвердил это легким поклоном.
   — Воистину так, мой лорд, но помните, что у всякой новости две стороны. Рождение весны знаменует смерть зимы.
   Призывающую к осторожности поговорку Прокопио отмел нетерпеливым взмахом руки.
   — Вот что сказали птицы: на рынке случилось некое происшествие, способное изменить течение моей судьбы. От тебя мне требуются детали.
   — Ваши сведения верны, — Зефир коротко пересказал историю приключений Маттео.
   Услышав о предстоящей дуэли между своим новым советником, и джордайном, служащем его самому серьезному сопернику в борьбе за трон Залаторма, Прокопио побледнел. Как и надеялся эльф, Прокопио слишком заботило собственное политическое будущее, чтобы интересоваться личностью девушки, сыгравшей роль катализатора в закипавшем вареве событий.
   — Состязание вне всяких сомнений стало бы интересным, но есть и причины и способ избежать его. Леди Кассия заинтересовалась юным Маттео и выразила желание порекомендовать его королеве.
   Прорицатель невесело рассмеялся.
   — Вот как? Необыкновенно мудрая мысль, — хмуро прокомментировал он.
   — А когда, дражайший Прокопио, я поступала иначе?
   Обернувшись, Прокопио встал лицом к лицу с королевским советником, улыбаясь, и совершенно не выглядя удивленным.
   — Добро пожаловать, Кассия. Король в добром здравии, надеюсь?
   Черноволосая леди скользнула к нему, позволив чародею поцеловать ей руку.
   — Залаторм здоров как всегда, хвала Мистре. Сейчас меня заботит благополучие королевы.
   — Правда? — невинно удивился прорицатель. Он указал на горку мертвых птиц. — Но в предсказаниях не встретилось дурных знаков.
   Кассия послала пренебрежительный взгляд в сторону корзины.
   — Вижу, ты обеспечил для вечерней трапезы вторую смену блюд. Отлично. Жаль, что ты не сумел сотворить последнее блюдо. Я обожаю сладости.
   Маг напрягся при этом завуалированном оскорблении. Прикрывшись ладонью, кашлянул Зефир, не столько выказывая неодобрение, сколько пряча улыбку. Маги творения считались ниже прорицателей статусом, и уничижительное сравнение с магом этой школы било по гордости надменного Прокопио. От внимания Зефира не ускользнуло, что Кассия не обеспокоилась поздороваться с ним, собратом-джордайни, но он не обиделся. Напротив, чем меньше внимания он привлечет от таких как Кассия, тем лучше.
   — Я не разбазариваю магию на такую ерунду, — задрал подбородок Прокопио. — Как ты можешь видеть, у меня хватает слуг, которые принесут вина и сладостей. Но я прослышал, что тебя интересуют не мои слуги, а мои советники. Ты считаешь, молодой Маттео может послужить королеве?
   Джордайн улыбнулась, холодной и насмешливой улыбкой.
   — Давай говорить прямо. Твой советник — зеленый юнец, слишком горячий для тонких материй двора, и, по всем свидетельствам, не обладает достаточной мудростью суждений. Он смеялся, когда бродячий артист оскорбил джордайна, вынудив того бросить вызов. Будь у него хоть какое-то понимание твоих интересов и устремлений, он старался бы избежать подобной ситуации практически любой ценой. Вот мой совет, Прокопио: избавься от него. Эти дебаты не пойдут тебе на пользу, но Беатрикс от них не пострадает.
   Прокопио погладил подбородок, раздумывая над предложенным вариантом спасения.
   — Но нужен ли королеве новый советник?
   — Да, как раз нужен. В последнее время она все больше поглощена созданием заводных механизмов. Один из них взбесился, убив ее любимого посланника, и ей потребовалась надежная замена. Полагаешь, талантов молодого джордайна не хватит на это?
   Маг подумал о бесстрашии Маттео на небесном корабле, часах, которые юноша провел, обучая его военной истории и тактике, необычайной памяти и одаренности в логике, о которых ему говорили — весьма неохотно, кстати, — те самые люди, кого он должен был заменить.
   — Смею предположить, его способности простираются до этих пределов, — не вдаваясь в подробности, резюмировал он. — Зефир? Доставлял ли Маттео все поручавшиеся послания точно и в срок?
   — Идеально, мой лорд. Каковы бы ни были его недостатки, его память безупречна, — ответил эльф в тон хозяину.
   — В таком случае, я довольна, — объявила Кассия. — Большего Беатрикс не понадобится.
   — Если ей требуются услуги Маттео, разумеется, я освобождаю его, — сказал чародей. — Должен также заметить, твоя забота о благополучии королевы весьма почетна.
   — И удивительна? — с искренностью порожденной могуществом добавила Кассия. — Ничего странного, если ты помнишь Кетуру.
   С превеликим трудом Зефир остался внешне спокоен. Он пришел сюда, дабы мягко направить возможный интерес Прокопио в сторону от Тзигоны. Но теперь Кассия, похоже, делала прямо противоположное.
   Брови прорицателя сошлись, и вновь разгладились, когда он припомнил имя, не слышанное уже много лет.
   — Да-да… Маг школы энергий, с хорошей репутацией, хотя и несколько эксцентричная. Прошло больше двадцати лет с ее смерти, причем тут может быть твой интерес к Маттео?
   — Твой новый советник подружился с дочерью Кетуры.
   — Я полагал, что девчонку обнаружили и поступили с ней как полагается много лет назад, — изумился Прокопио.
   — Они хотели, чтобы мы считали так. Девочку поймали, это правда, и официально было оглашено, что она оказалась слишком мала, чтобы перенести суровое магическое расследование. Я знала правду, теперь и ты знаешь. В мудрости своей Залаторм не признает существование определенных фактов, но это не значит, что его советникам о них неизвестно.
   — Разумеется, — пробормотал Прокопио, погрузившийся в глубокую задумчивость. Чародей обдумывал возможное применение полученной информации — и причины, по которым Кассия решила поделиться ей.
   Прокопио знал, кого имела в виду Кассия, говоря «они». Правление чародеев Халруаа выстраивалось множеством уровней. Таинственная группа, известная как Кабал направляла один из наиболее важных и личных аспектов жизни халруанцев, будущее их магов. Ими велись детальные записи родословной и умений каждого мага, и производился выбор пары среди волшебников подходящих способностей. В этом таилась одна из главных причин, по которой Халруаа мог похвастаться столькими магическими талантами и высоко специализированными школами. Чародеи других, не таких цивилизованных, стран женились по прихоти, или из политических соображений, но в Халруаа не могли оставить дело такой важности на волю случая. Кабал обладал огромной властью, с возможностью направлять будущее в то русло, которое считал предпочтительным. Печальным, но необходимым долгом в их обязанности входило выпалывание опасных или непредсказуемых талантов, уничтожение неудачных экспериментов, и забота о магах, ставших чересчур ленивыми или слишком амбициозными.
   Но об этой неприятной стороне бытия Прокопио вспомнил лишь мимолетно. Членство в загадочном Кабале гарантировало могущество, и он жаждал его почти так же страстно, как трон Залаторма. И вот перед ним стоит Кассия, разбрасываясь недомолвками, прося его отпустить самого многообещающего джордайна! Главный советник Залаторма пришла сюда за сделкой, в этом Прокопио не сомневался. Но по чьей воле? Собственной, или короля? И то и другое открывало множество возможностей.
   — Для меня честь быть допущенным к подобным тайнам, — начал Прокопио. — Если позволишь, как ты узнала о Кетуре и ее дочке?
   — Не без труда, — последовал краткий ответ. — За фарфоровой маской королевы таятся невообразимые секреты.
   Прокопио умолк, огорошенный неявно прозвучавшим намеком на связь между Кабалом и королевой Халруаа.
   Сам немало обеспокоенный этими откровениями, Зефир тем не менее с одобрением отметил, что его патрон не стал расспрашивать Кассию о Беатрикс. Поступить так было бы не мудро, возможно даже актом измены.
   — Мог я встретиться с этой девушкой? — осторожно осведомился Прокопио.
   — Только случайно, уверяю тебя! Достаточно сказать, что, не считая обстоятельств рождения, она не имеет ровно никакого значения. Нас интересует другое: похоже, девчонка нашла что-то в твоем джордайне. Их видели на рынке, и, по-видимому, они в очень хороших отношениях.
   — Маттео, — задумчиво прошептал чародей, будто пытаясь магически раскрыть новые возможности, связанные с самым молодым советником. Он бросил укоризненный взгляд на Зефира, хотя, конечно, не существовало никаких логических причин, по которым его джордайн должен был знать, с кем именно Маттео встретился на рынке.
   Кассия сделала паузу, медленно, лениво улыбнувшись.
   — Ты начинаешь понимать, дражайший Прокопио, что для тебя будет разумно дистанцироваться от этого юнца. Человек твоих устремлений и талантов не встанет по своей воле на дороге у Кабала.
   Зефир заметил разочарование, быстро промелькнувшее на лице чародея. Неужели его патрон на самом деле надеялся получить приглашение в эту таинственную организацию?
   Старый эльф изучающее всмотрелся в Прокопио и гостью, и понял, что так оно и было. Каким бы невероятным это ни казалось, они — человек, которому он служил, и джордайн, которого ему полагалось почитать превыше всех остальных, могли небрежно обсуждать наследие оставленное злом, уничтожившим народ Зефира и обрекшим его на нынешнюю жизнь. Корни Кабала находились в древности, слишком хорошо известной эльфу. Но сейчас рядом с ним стояли двое людей — короткоживущих и не ведающих о прошлом, обсуждая Кабал словно простое обстоятельство политической игры, очередную резную фигуру на игровой доске Прокопио.
   Гнев, глубокий, давний и жгучий, разгорелся в сердце старого эльфа.
   — А что выигрываешь ты, Кассия? — потребовал он. — Что ты надеешься получить, послав Маттео на службу королеве? Уж конечно, не забота о лорде Прокопио ведет тебя.
   Черные глаза женщины, шокированной таким обращением, распахнулись во всю ширь, потом она искренне расхохоталась.
   — Все, сказанное мною, правда. Но ты мудр, эльф, подозревая, что я сказала не все. Прорицательница Ксавьерлин пытается добиться благосклонности короля. Не думаю, что Залаторму понравится, если джордайн Ксавьерлин бросит вызов советнику королевы. Пусть король и не так очарован Беатрикс как прежде, но любой женщине, которая, как покажется, претендует на ее место, не стоит надеяться на его симпатию.
   — Хитро придумано, — холодно подтвердил Зефир. — Ты стравливаешь своих соперниц друг с другом. Но только одна проиграет, и разве тебе это на пользу?
   Лицо Кассии побелело от гнева, не считая румянца выступившего на щеках. Сначала Зефиру даже показалось, что она вот-вот его ударит. Но, быстро вернув самообладание, она отвесила ему короткий, формальный поклон.
   — Ты быстро нашел уязвимое место, эльф. Теперь я вижу, почему Прокопио держит тебя, хотя твое время явно давно истекло. Ксавьерлин не ровня Беатрикс, это верно. Но я знаю Кабал куда лучше чем ты.
   Зефир лишь горько улыбнулся в ответ.
   — Маттео спутался с дочерью Кетуры, и, следовательно, рано или поздно попадет в поле зрения Кабала, — продолжила она. — Следовательно, логично предположить, что куда бы ни попал Маттео, за ним следом пойдут неприятности.
   Советник короля повернулась к внимательному Прокопио, заговорщически улыбаясь.
   — Если эти неприятности направятся к дверям Ксавьерлин и королевы Беатрикс, думаю и я, и ты, только выиграем.

* * *

   На сей раз, пробираясь по городу, Тзигона воспользовалась людными путями. Ее обостренные чувства то и дело улавливали прикосновение магии — заклинания защиты, сканирующие, поисковые или провидческие — не в силах коснуться туманом вились вокруг нее. Она слышала, что для новичков в стране впечатление может оказаться довольно нервирующим. Да и ей наверно тоже приятно не показалось бы, рассудила девушка, если бы хоть одно из них смогло коснуться ее.
   Сама она находила магию довольно скучной. Куда сильней интересовала ее красота самого места. Закат был ее любимым временем, а Халарах одним из любимых городов. Ей нравились розовые коралловые дома, башни из белого, голубого или зеленого мрамора, улицы, вымощенные полудрагоценным камнем, плеск игривых фонтанов. Сверкающее колесо солнца тонуло за западными стенами, превращая далекие горы в пурпур и окутывая увенчанные снегом вершины высочайших пиков золотым сиянием. Звездозмеи метались среди деревьев, выбирая убежище для подступающей ночи. Воздух, мягкий и спокойный, был напоен ароматами экзотических цветов, произраставших казалось повсюду вокруг. Тзигона обогнула шпалеру, заросшую жасмином. Этот цветок, единственный, она не любила, хотя причина неприязни вспоминалась очень смутно.