Это было "исследовательское настроение".
Полковник еще пару минут перелистывал какие-то бумаги, потом вдруг оторвался от них и без всякого вступления спросил:
– Скажи-ка, майор, что ты знаешь о неграх?
Слобожан поперхнулся и недоуменно посмотрел на Желдака:
– О каких неграх, товарищ полковник?
– О черных! Плохо слышишь, что ли? Я говорю, что ты знаешь про негров?
– А что? Я до сих пор слышал только про крымских татар… ну, про косовских албанцев еще…
Желдак рассмеялся:
– Во-во… Про татар мы все знаем, недаром двести лет под игом сидели. А вот про негров почти ничего…
– Ну почему?! Негры произошли из Африки, сначала рабами были, потом освобождение получили, живут в Африке и Америке.
Теперь живут свободно, даже периодически стреляют друг в друга. Основные языки: английский, французский, португальский, суахили. Во-от…
– Сука – чего? – переспросил Желдак.
– Су-а-хи-ли, – медленно повторил Слобожан. – Язык такой.
Местный.
Желдак в упор посмотрел на Слобожана.
– Я и сам об этом догадывался, – усмехнулся полковник. – А вот есть ли негры, говорящие по-русски? Как ты думаешь?
– Если они могут говорить на суахили, то почему не могут по.русски? – резонно предположил Слобожан.
Желдак молча встал из-за стола и подошел к карте, на которой виднелись очертания бывшего Советского Союза. Он некоторое время смотрел на них, потом вздохнул и повернулся к Слобожану:
– Ты понимаешь, какая загадка: соседи обэповцы сообщили, что фирмешка на нашей земле есть. икорку красную со сроком годности, давно прошедшим, фасуют и на рынок волокут, да сбывают через всяких темных личностей. Последняя личность была совсем темной – это был негр, причем прекрасно говорил по-русски, хотя был пьян!
Слобожан судорожно наморщил лоб, пытаясь разобраться в том потоке информации, который обрушил на него полковник Желдак. С похмелюги это явно не получалось, поэтому он сделал по возможности умное лицо и спросил:
– А причем здесь русский язык?
– Это единственное, что тебя удивляет в этой истории? – полковник Желдак был явно разочарован.
– Ну, нет. Например, почему негр был пьян?
– Ты что, мент в вытрезвителе, что ли? Какая разница?
Желдак щелкнул пальцами и пожал плечами:
– Вот этого я понять не могу. Может быть, кто-то из негров в свое время остался в Москве по политическим мотивам?
– А может, это дитя фестиваля? – предположил Слобожан.
– Ты имеешь в виду фестиваль 1957 года?
– Конечно. Тогда у нас тоже появились свои негры. У многих уже внуки есть. И все черные, – Слобожан был явно недоволен этим обстоятельством.
– Слушай, это идея. Надо проверить год рождения этого папуаса.
Если 1958-й, то совпадает. Давай, иди проверяй. Потом доложишь мне. Понял?
– Есть, – кивнул головой Слобожан, ощущая дикую жажду. – Когда доложить?
– Как узнаешь год рождения – сразу ко мне!
– Понял. Разрешите идти?
– Иди. Давай, действуй! – полковник опять встал с кресла и подошел к окну, в то время как Слобожан тихо вышел из кабинета.
"Пивка бы!" – мечтательно подумал полковник, глядя на улицу.
У него тоже вчера был критический день.
Возвратившись к себе в кабинет, Слобожан тяжко присел в кресло: таких сложных дел у него не было давно.
Это было совсем не то, что пронаблюдать с полгода, а то и дольше за подозрительным фигурантом, который вдруг купил вместо подержанных "Жигулей" шикарный "мицубиси паджеро" или "мерседес" и начал водить к себе девиц, внешность которых не оставляет никаких сомнений в том, что они не работают на фабрике "Большевичка" или даже "Рот в рот", простите, "Рот Фронт".
В таких случаях все было предельно просто: установив, что изучаемый объект имеет зарплату, эквивалентную 50 у.е., которую, если повезет, выдают раз в полгода, определялась тематика разработки, к которой он имел или мог иметь отношение, после чего начиналась банальная наружка и прослушка. Иногда, правда, это давало хорошие результаты, и в поле зрения недремлющих органов налоговой полиции попадали крупные рыбы, характерной особенностью которых был характерный запах.
Хотя народная мудрость утверждает, что рыба тухнет с головы, и от особо крупных рыб, соответственно, должен исходить особенно мощный запах гниения, от них почему-то пахло хорошими духами, кожаной обивкой дорогих автомобилей, хорошими сигаретами и, самое главное, особым запахом типографской краски, присущей банкнотам крупных номиналов преимущественно американского производства.
Еще одной неповторимой особенностью этих экземпляров являлось то, что они почти всегда умели уйти, пользуясь мутной водой или мелководьем; в крайнем случае, когда это не удавалось, их глушили с помощью динамита матерые браконьеры.
Следственным органам в этом случае доставались только хвосты, иногда головы.
Ну и в самых редких случаях рыбку удавалось все-таки нанизать на кукан и повесить сушиться на солнышко где-нибудь в колымских краях, но это бывало очень редко.
Сделав такую ретроспективу в прошлое, Слобожан еще раз вздохнул и закурил сигарету: с неграми он еще не сталкивался никогда и, на что они клюют, не знал.
"Надо рассуждать логически: может ли негр быть русским или, наоборот, может ли русский быть негром?" – задал себе первый вопрос Слобожан и глубоко задумался. Ничего противоречивого ни в том, ни в другом предположении не содержалось, но это не давало никакого ключа к дальнейшей раскрутке цепи последовательностей.
Слобожан понял, что у него творческий кризис, и, посмотрев наличность в карманах, принял твердое решение идти вниз, в гастроном.
В коридоре он чуть не столкнулся с идущим в обратном направлении полковником Желдаком и сделал вид, что заходит в кабинет под условной литерой "М". Судя по легкому шлейфу знакомого аромата, который Слобожан никогда не спутал бы с "Орбитом ", полковник тоже испытывал трудности в логическом мышлении и спускался за источником вдохновения.
Слобожан потянул носом: запах напоминал ему о пиве "Балтика № 9" – такой же неповторимый, устойчивый вкус. Понимающе хмыкнув, Слобожан устремился вниз по лестнице.
"Свежее дыхание облегчает понимание!" – подумал про себя майор, выходя из подъезда.
На улице стояла приятная сентябрьская погода, которая всегда создавала какое-то необычайное настроение. и уже от каждого зависело, отправиться ли на работу, послать ли ее на три буквы и поехать купаться или купить пива и воблы и устроиться где-нибудь на лавочке под солнышком. Неплохи также были варианты сходить в баню или пригласить на квартиру девочек, впрочем, баню и девочек можно было совместить.
Лично для Слобожана наиболее приемлемым был в настоящее время вариант пива с воблой или джина с тоником. Бабы явно могли подождать, хотя и не очень долго. "Cначала негр – потом девочки", – как-то мимолетом подумал майор, подходя к прилавку, где торговали пивом и различными слабоалкогольными напитками в банках и бутылках.
Слобожан был в цивильной одежде, поэтому без лишнего трепета подошел к витрине и для начала взял бутылку "Балтики" – тогда оно было самым модным среди патриотически настроенных слоев населения.
Первые же глотки напитка оказали положительное воздействие на мыслительный процесс майора, и он продолжил аналитический обзор полученной сегодня информации.
"Итак, почему же все-таки негр? – поскреб себя бутылкой по голове майор и постарался сосредоточиться. "А х… его знает!" – закончил он этот процесс, понимая, что вот так, с налету, с бутылки пива, этот вопрос не решишь. Подумав, он взял еще одну и, отхлебнув глоток, задал себе следующий вопрос: "Почему негр пьяный?" Ответ требовал большей концентрации мысли, а шум в магазине этому не способствовал. Григорий допил пиво, не придя к какому-либо выводу.
Он купил с собой пару банок джина с тоником, которые хорошо умещались в его ветровке, и тут увидел, как весьма темный негр покупает бутылку водки "Довгань". Повинуясь каким-то внутренним порывам, а также ввиду неординарности покупки, Григорий внезапно подошел к тому и без всякого вступления спросил:
– Эй, мистер! Ду ю спик инглиш?
Негр ошарашено отпрянул от него и попытался убежать, но, поскольку продавщица еще не дала сдачу, был вынужден остаться и мотнул головой:
– Ноу, моя говорит по-русски.
– На рынке торгуешь, маугли? – строго спросил Слобожан.
– Не-е, – испуганно замотал головой негр. – Моя биолог, студент не торгует ничем.
– А водку какую пьешь? – вместо ответа спросил Григорий.
– Водку пью хорош. Подделка не пей. Плохо. Голова плохо…
– Русский сколько учишь? – майор был неумолим.
– Я первый год. Учусь. МГУ, – негр попробовал улыбнуться, но у него это плохо получилось.
Понимая, что зашел в тупик, майор Слобожан кивнул на бутылку:
– Много пьешь? Русский язык при этом изучаешь?
– Не-е, начальник. Это на троих. Моя много не пей. Очень вредно. Русский язык изучаем – я, Абдул и Каримэ.
– Это с бабой, что ли? – Слобожан ухмыльнулся. – С бабой язык хорошо учится… Ну а пьете как, аккуратно или стаканами?
– Аккуратно, начальник, стаканами, отшень аккуратно.
Слобожан хихикнул и кивнул:
– На троих – это понятно, это я уважаю. Ладно, иди изучай нашу культуру!
Негр схватил бутылку и словно растворился в толпе.
В это время Слобожан почувствовал, как на его плечо сзади легла чья-то властная рука. Он обернулся и увидел за спиной милиционера, с мрачной ухмылкой поигрывающего дубинкой:
– К иностранцам пристаете?.. Документики!
Майор с непередаваемой улыбкой сунул в ответ в физиономию милиционеру свою красную корочку:
– Вот что, сержант. Немедленно прочешите весь магазин. Всех подозрительных людей сразу же задерживайте. Особенно обращайте внимание на негров и лиц к ним приравненных. Все понятно?!
– Понятно, товарищ майор, – сержант сделал глотательное движение, явно не понимая кого к кому приравнивать. – Куда доставлять задержанных?
При этих словах выражение лица у него стало примерно таким, какое бывает, когда внезапно у тебя вместо двадцати одного очка оказывается просто очко, причем ничем не прикрытое.
– Ты из какого отделения? – требовательно спросил Слобожан.
Сержант безропотно показал ему свою книжицу цвета свежей крови.
– Та-ак, сержант Кобылкин. Всех задержанных доставляете в свое отделение, протоколируете и так далее, кроме рукоприкладства.
Начальнику я позвоню лично. Как его фамилия?
– Подполковник Лаврушин, товарищ майор!
– Хорошо, Кобылкин, выполняйте. И главное: никакого шума.
Никто ничего не должен заметить. Понятно?!
– Понятно, товарищ майор. Сделаем. Без шума и пыли. Все будет в порядке, даже лучше…
Слобожан подозрительно посмотрел на него и потрепал по плечу:
– Ну-ну!
С этими словами майор поднял воротник ветровки и тихо просочился через толпу к выходу.
"Чего это меня понесло? – с недоумением думал он, подходя к знакомому подъезду. – К негру зачем-то пристал, про русский язык спрашивал. А этого мента вообще чуть в обморок не уронил… Это меня с пива разобрало. Надо освежиться!" – подумал Слобожан, входя в свой кабинет. Он снял ветровку, вытащил из карманов банки джина с тоником и спрятал их в ящик стола: холодильника, даже небольшого, у него в кабинете не было, и это очень удручало.
После этого он закурил сигарету, открыл окно и попробовал подвести первые логические итоги:
– Итак, первое, – вслух, но негромко произнес Слобожан. – Не является бесспорным фактом то, что негр должен говорить по-русски.
Здесь он немного подумал, выпустил струю дыма и с глубокомысленным выражением лица закончил мысль:
– С другой стороны, не является бесспорным утверждение, что негр, живущий в Москве, должен хорошо говорить по-русски.
И иметь родственников…
Здесь Слобожан затряс головой, видимо, не понимая, причем здесь родственники, потом все-таки сделал допущение, что у негра тоже могут быть родственники. Нить размышлений заходила в тупик, и ее все труднее было ухватить за конец. "За чей конец?! " – вдруг подумал Слобожан.
Он плюнул и откупорил банку с джином. Несколько глотков этого напитка оказали благотворное влияние на мыслительный процесс. После нескольких минут беззвучного размышления майор Слобожан вдруг резко придвинул к себе лист бумаги и начал писать.
ВЫЯСНИТЬ: 1….Какого года рождения был негр? Где родился? 2….Какой национальности был негр? (Существуют ли у негров национальности?) 3…Какой национальности были ранее два задержанных нарушителя и что они имели при себе? 4…С каким акцентом (если он был) объяснялись два первых нарушителя?
С кем объяснялись? 5…Были ли пьяны два первых нарушителя? Если да, то что пили? 6…Имели ли два первых нарушителя (с их слов) родственников, торгующих на рынке: каких, степень родства, фамилии, место работы и т. д. 7….Проводились ли очные ставки между всеми нарушителям? 8….Справлял ли кто-нибудь за это время религиозные обряды или обращался с такой просьбой? Если справлял, то как?
Написав все вышеизложенное, майор Слобожан почувствовал себя крайне удовлетворенным и открыл еще одну банку джина с тоником.
"Все-таки главное в нашем деле – логика!" – подумал он, отхлебнув из банки и закуривая очередную сигарету.
Зазвонил телефон, который нарушил плавное и логическое течение его мыслей.
– Да-а… – недовольно пробурчал он в трубку. – Слобожан слушает.
– Слышь, Петрович, – услышал он голос дежурного, прапорщика Суренкова. – Тут тебе вроде из отделения милиции звонят. Подполковник Лаврушин, говорит. Соединять?
"Мать его трах-тарарах, нашел-таки…" – с неприязнью подумал Слобожан и сплюнул:
– Соединяй, куда денешься…
Послышался щелчок, потом голос в трубке произнес:
– Товарищ Слобожан? Это Лаврушин. Мы тут поработали, двоих задержали. Ну, один наш старый знакомый, на наркоте попался, а вот второй – негр и, должен сказать, очень подозрительный.
– Ну и чем он подозрительный? – не скрывая иронии в голосе спросил Слобожан.
– Да понимаете, на вид чисто забулдыга подзаборный, матом кроет как сапожник, а в сумке его двести банок икры.
– Благодарю за службу… – выдавил из себя Слобожан и уронил трубку на рычаги, потом схватил банку с джином.
Она была пуста.
Отмечал как-то следователь Валя Жмурилкин покупку новых ботинок. Славно отмечал. Впрочем, как всегда. И зашел с поздравлениями к отмечающим их бывший коллега, ныне работающий в банке – в службе безопасности. Ну, само собой начались тут воспоминания: как все вместе они злодеев ловили и под пулями ходили.
– Вижу, отъелся ты в банке, жиру нагулял, – заметил "банкиру " опер Белагуров. – Хорошо, небось?
– Как тебе сказать… – почесав лысину, ответил тот.
– Пожирел, это да. А вот с ней, – кивнул на водку, – я теперь осторожно.
Переберу – так потом назавтра ничего не помню. Отшибает память напрочь.
– Ишь ты, несчастье какое, – посочувствовал Жмурилкин, мигнул Караваеву, который понимающе покашлял и разлил по рюмкам следующие пол-литра. – Ну, давай за твое здоровье.
Постепенно "банкир" перебрал. На выходе, ручкаясь с заботливо вставшими его проводить операми, не заметил, как сунули ему в карман пальто повестку на бланке окружной прокуратуры, которую Валентин наспех состряпал.
– Ну, теперя ждем, – ухмыльнулся Белагуров, возвращаясь за стол.
На следующий день вбежал к операм бледный отнюдь не от вчерашнего перебора "банкир". Он затряс перед ними злополучной повесткой и запричитал:
– Мужики, спасайте. Не помню ж ничего. Нарвался, видно, где-то вчера по пьяни, когда домой ехал. А если это все на работу перешлют?! Выгонят же с банка…
Белагуров скрупулезно изучил повестку, поцокал языком, что означало: дело серьезное.
– Братцы, вы ж меня знаете – не обижу! – заверил "банкир" и тут же выскочил из кабинета.
Через полчаса он вернулся с двумя объемными пакетами, откуда заманчиво звякало, пахло копченым и торчали перья зеленого лука.
– А, вот и ты! – обрадовался Жмурилкин. – А мы с Караваевым уже позвонили кому следует. Все уладили, не боись.
– Спасибо, спасибо! – тряс ему руку обретающий краски "банкир".
– Так надо отметить это дело. Да и полечиться после вчерашнего, – заметил Валя, потроша пакеты.
– Святое дело! – согласились все.
В райотдел, как и на всю планету, пришел Новый год. Кабинеты оперов были украшены всевозможной новогодней атрибутикой – елками, шариками, гирляндами. И если в оформлении дежурки придерживались строгого стиля, то кабинеты оперов изобиловали завидным разнообразием.
Щедрые на выдумку, они в полной мере старались проявить свои скрытые таланты. Кабинеты украшали и ангелы с трубами под потолком, и яркие широкоформатные стенгазеты, и плакаты, куча разномастных елок и сосен, гигантские снежинки из факсовой бумаги, зайчики, белочки, Деды Морозы, Снегурки всех цветов и размеров и почему-то слоники (наверно, как символ денежности).
В одном из кабинетов для новогодней композиции даже выделили отдельный столик. Туда навалили ваты, воткнули елку, украсили ее отсканированными и размноженными на цветном принтере стодолларовыми купюрами, а на верхушку одели шляпу-цилиндр. Материалом для последнего послужила черная лаковая обложка позапрошлогоднего журнала учета информации.
Следаки тоже не ударили в грязь лицом. Тем более что полковник Желдак объявил конкурс на лучшее новогоднее оформление кабинета. И победителям обещали сюрприз. Поэтому следователь Лососев принес из дома деревянную палочку с блестящей мишурой на навершии (украшение такое для коктейля) и воткнул ее в горшок с кактусом, который по причине неприхотливости один и выжил в чисто мужском коллективе.
– Вот и праздник в доме, – обрадовался Кузякин и на следующий день от себя добавил маленького резинового утенка с пищалкой в попе (год-то грядущий обещался быть петушиным, ну а утенок, подчиняясь каким-то там логическим цепочкам в голове бывшего диверсанта, ассоциировался с петухом).
– Сынуля в детстве с таким же купался, – проностальгировал майор Бажанов, бережно пристраивая птицу под тот же кактус (чтоб не укололась).
Следующим утром он застенчиво достал из кармана клетчатого пиджака что-то маленькое и блестящее, из мятой мишуры, отдаленно похожее на паука и приблизительно напоминающее снежинку.
Данный новогодний аксессуар повесили на одну из колючек кактуса, и растение отныне стало гордо именоваться елкой.
Караваев, увидав, как прониклись новогодним духом коллеги, решил от них не отставать и проявил себя в качестве художника. Набрав по соседним кабинетам разноцветных маркеров, он раскрасил колючки зеленого страдальца во все цвета радуги. Потратил на это полдня и сам здорово вымазался, но результат того стоил. Кактус преобразило, как после неслабой мутации.
Белагуров был проще всех: он разобрал дырокол и высыпал накопившееся там за год конфетти на растение и его окрестности – на подоконник, значит…
В общем, когда в кабинет заглянуло жюри конкурса под предводительством начальника райотдела, их глазам была представлена новогодняя композиция, которую следователь Жмурилкин громогласно окрестил: "Здравствуй, год Петуха!" Надо сказать, что после грандиозных размахов в части украшательств кабинетов всех предыдущих служб праздничный декор следаков выгодно отличался минимализмом и строгой локализацией на подоконнике. Жюри долго и молча оценивало коллективный труд.
– М-да, – авторитетно молвил глава жюри. – Что ж, парни старались – это видно.
– Молодцы, ничего не скажешь, – как-то тускло отозвался начальник следствия.
– Нам за это что будет? – по-деловому осведомился Караваев, отрываясь на миг от прочтения очередного опуса о приключениях бравого капитана милиции Андрея Ларина.
– Грамота "За волю к победе", – с легким сомнением в голосе ответил глава жюри…
Эта скоротечная и почти комичная история произошла в 1999 году, незадолго до приснопамятного указа гаранта конституции за номером 306.
Сколько уж лет прошло, но опера, работавшие в ту пору в налоговой полиции Москвы, до сих пор помнят ее до мельчайших деталей.
Многие фигуранты тех событий, и в первую очередь их идейный вдохновитель, давно уже оставили жертвенное служение обеспечению экономической безопасности Родины, но молва о телефоне доверия систематически всплывает в байках оперативных сотрудников, изредка встречающихся друг с другом за рюмкой чая…
Беляков Николай Николаевич, которого за глаза все обзывали Беляш, только что перевелся в полицию из РУБОПа, где он выполнял почетную и очень даже нужную миссию.
Из ментуры он уходил в должности старшего опера и в звании майора. А в полицию (ох, эта вечная нехватка кадров) был принят на должность начальника райотдела аж целым полковником.
Полковников на ту пору на…"…земле" было – по пальцам пересчитать. И все они занимали очень ответственные посты, уходить с которых добровольно ну никак не хотели. Но Николай Николаевич был не из тех людей, кто пасовал перед трудностями и всякими там временными препятствиями.
Ох, и весело же он отмечал свое назначение на должность.
В ту пору его бывший подучетный контингент, абсолютное большинство которого составляли просто остепенившиеся братки, все свои заначки бросили на обеспечение культурного отдыха новоиспеченного борца за народное благо.
Вся округа стоял на ушах, когда Беляш в сопровождении десятка иномарок с сидящими в них многочисленными друзьями и подругами, с шумом, гамом и весельем, под резкие сигналы клаксонов раскатывали по улицам.
Но правду говорят люди, что все хорошее или плохое рано иль поздно кончается. Вот и тот отпуск Белякова незаметно закончился. А когда он пришел в райотдел, то узнал, что по "звонку " из управления буквально накануне отправили на пенсию одного полковника – уважаемого всеми человека, старейшего опера, и в освободившееся кресло первого зама начальника райотдела по оперативной работе, стало быть, пришло время садиться ему самому.
Ох, и обрадовались же этой новости друзья и товарищи, которых с момента назначения становилось все больше и больше. Нескончаемой вереницей потянулись они к кабинету нового зама. С богатыми подарками и просто – с большими и совсем маленькими просьбами.
Еще неизвестно, сколько бы времени продолжалось "чествование героя", но, глядя на все это, непосредственный начальник быстро пресек творившуюся вакханалию, поставив у входных дверей здания райотдела дежурного прапорщика. А от вновь назначенного своего заместителя начальник потребовал дельных предложений по совершенствованию агентурной работы во вверенных ему оперативных подразделениях.
Загрустил Беляш, но делать нечего, надо что-то придумывать.
В такой вот весьма непростой и напряженной обстановке нужно было придумать что-то такое, что многократно подняло бы производительность труда оперативных работников, а заодно и его личный авторитет в глазах руководства.
Долго он думал, но ничего дельного на ум не шло. И решил он тогда собрать всех руководителей оперативных подразделений. Много не говорил, а просто дал всем неделю срока, после чего каждый из присутствующих должен был подготовить в письменном виде свои предложения по совершенствованию повседневной оперативной работы.
Спустя неделю собрал он всех вновь в своем кабинете, и начали те начальнички высказывать глобальные идеи и совсем маленькие идейки. Николай Николаевич слушал их молча, не перебивая, морща при этом нос и топорща свои пышные усы. Все, о чем говорили подчиненные, было вовсе не то, что он хотел от них услышать. Совершенно нет у них ни полета фантазии, ни широты и размаха оперативного кругозора. Так он им и заявил в конце совещания и отправил думать еще неделю.
А поздним вечером того же дня, уходя с работы, проходил он мимо кабинетов сотрудников уголовного розыска. За дверью одного из них услышал приглушенное бубнение. "Уж не водку ли пьянствуют?" – мелькнуло у него в голове. Крадучись, он приблизился к кабинету и резко толкнул от себя дверь.
В кабинете было двое. Одного из них Беляш хорошо знал по совместной работе в РУБОПе, откуда, собственно говоря, и началась карьера самого полковника. Это был старший оперуполномоченный полиции капитан Ищенко. Завидев в проеме двери большого начальника, Ищенко выскочил из-за стола и замер по стойке "смирно". Сидевший рядом с ним человек, державший в руках бутылку "Степной", нехотя повернул голову, оглядел полковника с ног до головы и демонстративно отвернулся.
Полковника здорово задело такое наглое поведение какого-то алкаша, и он с раздражением в голосе обратился к оперативнику:
– Что это у вас тут происходит, товарищ старший оперуполномоченный?
Ищенко еще не успел и рта открыть, как его посетитель, окончательно допивший содержимое, развернувшись на стуле всем телом и громко икнув, радостно закричал:
– Е-мое! Кого я вижу! Неужели Беляков собственной персоной?
Сто лет тебя не видел! Живой! А говорят, ты в РУБОПе. Неужели перевелся? Ну, тогда с назначением тебя!
Раскинув руки в стороны, неизвестный встал со стула и полез было обниматься с полковником. Но стоявший доселе молча капитан Ищенко, резким движением ухватив его за брюки, оттащил назад. Мужик попытался было вырваться из цепких рук оперативника, но, поняв, что на этот раз сила не на его стороне, пробормотал что-то бессвязное и плюхнулся на стул, где только что сидел.
Полковник еще пару минут перелистывал какие-то бумаги, потом вдруг оторвался от них и без всякого вступления спросил:
– Скажи-ка, майор, что ты знаешь о неграх?
Слобожан поперхнулся и недоуменно посмотрел на Желдака:
– О каких неграх, товарищ полковник?
– О черных! Плохо слышишь, что ли? Я говорю, что ты знаешь про негров?
– А что? Я до сих пор слышал только про крымских татар… ну, про косовских албанцев еще…
Желдак рассмеялся:
– Во-во… Про татар мы все знаем, недаром двести лет под игом сидели. А вот про негров почти ничего…
– Ну почему?! Негры произошли из Африки, сначала рабами были, потом освобождение получили, живут в Африке и Америке.
Теперь живут свободно, даже периодически стреляют друг в друга. Основные языки: английский, французский, португальский, суахили. Во-от…
– Сука – чего? – переспросил Желдак.
– Су-а-хи-ли, – медленно повторил Слобожан. – Язык такой.
Местный.
Желдак в упор посмотрел на Слобожана.
– Я и сам об этом догадывался, – усмехнулся полковник. – А вот есть ли негры, говорящие по-русски? Как ты думаешь?
– Если они могут говорить на суахили, то почему не могут по.русски? – резонно предположил Слобожан.
Желдак молча встал из-за стола и подошел к карте, на которой виднелись очертания бывшего Советского Союза. Он некоторое время смотрел на них, потом вздохнул и повернулся к Слобожану:
– Ты понимаешь, какая загадка: соседи обэповцы сообщили, что фирмешка на нашей земле есть. икорку красную со сроком годности, давно прошедшим, фасуют и на рынок волокут, да сбывают через всяких темных личностей. Последняя личность была совсем темной – это был негр, причем прекрасно говорил по-русски, хотя был пьян!
Слобожан судорожно наморщил лоб, пытаясь разобраться в том потоке информации, который обрушил на него полковник Желдак. С похмелюги это явно не получалось, поэтому он сделал по возможности умное лицо и спросил:
– А причем здесь русский язык?
– Это единственное, что тебя удивляет в этой истории? – полковник Желдак был явно разочарован.
– Ну, нет. Например, почему негр был пьян?
– Ты что, мент в вытрезвителе, что ли? Какая разница?
Желдак щелкнул пальцами и пожал плечами:
– Вот этого я понять не могу. Может быть, кто-то из негров в свое время остался в Москве по политическим мотивам?
– А может, это дитя фестиваля? – предположил Слобожан.
– Ты имеешь в виду фестиваль 1957 года?
– Конечно. Тогда у нас тоже появились свои негры. У многих уже внуки есть. И все черные, – Слобожан был явно недоволен этим обстоятельством.
– Слушай, это идея. Надо проверить год рождения этого папуаса.
Если 1958-й, то совпадает. Давай, иди проверяй. Потом доложишь мне. Понял?
– Есть, – кивнул головой Слобожан, ощущая дикую жажду. – Когда доложить?
– Как узнаешь год рождения – сразу ко мне!
– Понял. Разрешите идти?
– Иди. Давай, действуй! – полковник опять встал с кресла и подошел к окну, в то время как Слобожан тихо вышел из кабинета.
"Пивка бы!" – мечтательно подумал полковник, глядя на улицу.
У него тоже вчера был критический день.
Возвратившись к себе в кабинет, Слобожан тяжко присел в кресло: таких сложных дел у него не было давно.
Это было совсем не то, что пронаблюдать с полгода, а то и дольше за подозрительным фигурантом, который вдруг купил вместо подержанных "Жигулей" шикарный "мицубиси паджеро" или "мерседес" и начал водить к себе девиц, внешность которых не оставляет никаких сомнений в том, что они не работают на фабрике "Большевичка" или даже "Рот в рот", простите, "Рот Фронт".
В таких случаях все было предельно просто: установив, что изучаемый объект имеет зарплату, эквивалентную 50 у.е., которую, если повезет, выдают раз в полгода, определялась тематика разработки, к которой он имел или мог иметь отношение, после чего начиналась банальная наружка и прослушка. Иногда, правда, это давало хорошие результаты, и в поле зрения недремлющих органов налоговой полиции попадали крупные рыбы, характерной особенностью которых был характерный запах.
Хотя народная мудрость утверждает, что рыба тухнет с головы, и от особо крупных рыб, соответственно, должен исходить особенно мощный запах гниения, от них почему-то пахло хорошими духами, кожаной обивкой дорогих автомобилей, хорошими сигаретами и, самое главное, особым запахом типографской краски, присущей банкнотам крупных номиналов преимущественно американского производства.
Еще одной неповторимой особенностью этих экземпляров являлось то, что они почти всегда умели уйти, пользуясь мутной водой или мелководьем; в крайнем случае, когда это не удавалось, их глушили с помощью динамита матерые браконьеры.
Следственным органам в этом случае доставались только хвосты, иногда головы.
Ну и в самых редких случаях рыбку удавалось все-таки нанизать на кукан и повесить сушиться на солнышко где-нибудь в колымских краях, но это бывало очень редко.
Сделав такую ретроспективу в прошлое, Слобожан еще раз вздохнул и закурил сигарету: с неграми он еще не сталкивался никогда и, на что они клюют, не знал.
"Надо рассуждать логически: может ли негр быть русским или, наоборот, может ли русский быть негром?" – задал себе первый вопрос Слобожан и глубоко задумался. Ничего противоречивого ни в том, ни в другом предположении не содержалось, но это не давало никакого ключа к дальнейшей раскрутке цепи последовательностей.
Слобожан понял, что у него творческий кризис, и, посмотрев наличность в карманах, принял твердое решение идти вниз, в гастроном.
В коридоре он чуть не столкнулся с идущим в обратном направлении полковником Желдаком и сделал вид, что заходит в кабинет под условной литерой "М". Судя по легкому шлейфу знакомого аромата, который Слобожан никогда не спутал бы с "Орбитом ", полковник тоже испытывал трудности в логическом мышлении и спускался за источником вдохновения.
Слобожан потянул носом: запах напоминал ему о пиве "Балтика № 9" – такой же неповторимый, устойчивый вкус. Понимающе хмыкнув, Слобожан устремился вниз по лестнице.
"Свежее дыхание облегчает понимание!" – подумал про себя майор, выходя из подъезда.
На улице стояла приятная сентябрьская погода, которая всегда создавала какое-то необычайное настроение. и уже от каждого зависело, отправиться ли на работу, послать ли ее на три буквы и поехать купаться или купить пива и воблы и устроиться где-нибудь на лавочке под солнышком. Неплохи также были варианты сходить в баню или пригласить на квартиру девочек, впрочем, баню и девочек можно было совместить.
Лично для Слобожана наиболее приемлемым был в настоящее время вариант пива с воблой или джина с тоником. Бабы явно могли подождать, хотя и не очень долго. "Cначала негр – потом девочки", – как-то мимолетом подумал майор, подходя к прилавку, где торговали пивом и различными слабоалкогольными напитками в банках и бутылках.
Слобожан был в цивильной одежде, поэтому без лишнего трепета подошел к витрине и для начала взял бутылку "Балтики" – тогда оно было самым модным среди патриотически настроенных слоев населения.
Первые же глотки напитка оказали положительное воздействие на мыслительный процесс майора, и он продолжил аналитический обзор полученной сегодня информации.
"Итак, почему же все-таки негр? – поскреб себя бутылкой по голове майор и постарался сосредоточиться. "А х… его знает!" – закончил он этот процесс, понимая, что вот так, с налету, с бутылки пива, этот вопрос не решишь. Подумав, он взял еще одну и, отхлебнув глоток, задал себе следующий вопрос: "Почему негр пьяный?" Ответ требовал большей концентрации мысли, а шум в магазине этому не способствовал. Григорий допил пиво, не придя к какому-либо выводу.
Он купил с собой пару банок джина с тоником, которые хорошо умещались в его ветровке, и тут увидел, как весьма темный негр покупает бутылку водки "Довгань". Повинуясь каким-то внутренним порывам, а также ввиду неординарности покупки, Григорий внезапно подошел к тому и без всякого вступления спросил:
– Эй, мистер! Ду ю спик инглиш?
Негр ошарашено отпрянул от него и попытался убежать, но, поскольку продавщица еще не дала сдачу, был вынужден остаться и мотнул головой:
– Ноу, моя говорит по-русски.
– На рынке торгуешь, маугли? – строго спросил Слобожан.
– Не-е, – испуганно замотал головой негр. – Моя биолог, студент не торгует ничем.
– А водку какую пьешь? – вместо ответа спросил Григорий.
– Водку пью хорош. Подделка не пей. Плохо. Голова плохо…
– Русский сколько учишь? – майор был неумолим.
– Я первый год. Учусь. МГУ, – негр попробовал улыбнуться, но у него это плохо получилось.
Понимая, что зашел в тупик, майор Слобожан кивнул на бутылку:
– Много пьешь? Русский язык при этом изучаешь?
– Не-е, начальник. Это на троих. Моя много не пей. Очень вредно. Русский язык изучаем – я, Абдул и Каримэ.
– Это с бабой, что ли? – Слобожан ухмыльнулся. – С бабой язык хорошо учится… Ну а пьете как, аккуратно или стаканами?
– Аккуратно, начальник, стаканами, отшень аккуратно.
Слобожан хихикнул и кивнул:
– На троих – это понятно, это я уважаю. Ладно, иди изучай нашу культуру!
Негр схватил бутылку и словно растворился в толпе.
В это время Слобожан почувствовал, как на его плечо сзади легла чья-то властная рука. Он обернулся и увидел за спиной милиционера, с мрачной ухмылкой поигрывающего дубинкой:
– К иностранцам пристаете?.. Документики!
Майор с непередаваемой улыбкой сунул в ответ в физиономию милиционеру свою красную корочку:
– Вот что, сержант. Немедленно прочешите весь магазин. Всех подозрительных людей сразу же задерживайте. Особенно обращайте внимание на негров и лиц к ним приравненных. Все понятно?!
– Понятно, товарищ майор, – сержант сделал глотательное движение, явно не понимая кого к кому приравнивать. – Куда доставлять задержанных?
При этих словах выражение лица у него стало примерно таким, какое бывает, когда внезапно у тебя вместо двадцати одного очка оказывается просто очко, причем ничем не прикрытое.
– Ты из какого отделения? – требовательно спросил Слобожан.
Сержант безропотно показал ему свою книжицу цвета свежей крови.
– Та-ак, сержант Кобылкин. Всех задержанных доставляете в свое отделение, протоколируете и так далее, кроме рукоприкладства.
Начальнику я позвоню лично. Как его фамилия?
– Подполковник Лаврушин, товарищ майор!
– Хорошо, Кобылкин, выполняйте. И главное: никакого шума.
Никто ничего не должен заметить. Понятно?!
– Понятно, товарищ майор. Сделаем. Без шума и пыли. Все будет в порядке, даже лучше…
Слобожан подозрительно посмотрел на него и потрепал по плечу:
– Ну-ну!
С этими словами майор поднял воротник ветровки и тихо просочился через толпу к выходу.
"Чего это меня понесло? – с недоумением думал он, подходя к знакомому подъезду. – К негру зачем-то пристал, про русский язык спрашивал. А этого мента вообще чуть в обморок не уронил… Это меня с пива разобрало. Надо освежиться!" – подумал Слобожан, входя в свой кабинет. Он снял ветровку, вытащил из карманов банки джина с тоником и спрятал их в ящик стола: холодильника, даже небольшого, у него в кабинете не было, и это очень удручало.
После этого он закурил сигарету, открыл окно и попробовал подвести первые логические итоги:
– Итак, первое, – вслух, но негромко произнес Слобожан. – Не является бесспорным фактом то, что негр должен говорить по-русски.
Здесь он немного подумал, выпустил струю дыма и с глубокомысленным выражением лица закончил мысль:
– С другой стороны, не является бесспорным утверждение, что негр, живущий в Москве, должен хорошо говорить по-русски.
И иметь родственников…
Здесь Слобожан затряс головой, видимо, не понимая, причем здесь родственники, потом все-таки сделал допущение, что у негра тоже могут быть родственники. Нить размышлений заходила в тупик, и ее все труднее было ухватить за конец. "За чей конец?! " – вдруг подумал Слобожан.
Он плюнул и откупорил банку с джином. Несколько глотков этого напитка оказали благотворное влияние на мыслительный процесс. После нескольких минут беззвучного размышления майор Слобожан вдруг резко придвинул к себе лист бумаги и начал писать.
ВЫЯСНИТЬ: 1….Какого года рождения был негр? Где родился? 2….Какой национальности был негр? (Существуют ли у негров национальности?) 3…Какой национальности были ранее два задержанных нарушителя и что они имели при себе? 4…С каким акцентом (если он был) объяснялись два первых нарушителя?
С кем объяснялись? 5…Были ли пьяны два первых нарушителя? Если да, то что пили? 6…Имели ли два первых нарушителя (с их слов) родственников, торгующих на рынке: каких, степень родства, фамилии, место работы и т. д. 7….Проводились ли очные ставки между всеми нарушителям? 8….Справлял ли кто-нибудь за это время религиозные обряды или обращался с такой просьбой? Если справлял, то как?
Написав все вышеизложенное, майор Слобожан почувствовал себя крайне удовлетворенным и открыл еще одну банку джина с тоником.
"Все-таки главное в нашем деле – логика!" – подумал он, отхлебнув из банки и закуривая очередную сигарету.
Зазвонил телефон, который нарушил плавное и логическое течение его мыслей.
– Да-а… – недовольно пробурчал он в трубку. – Слобожан слушает.
– Слышь, Петрович, – услышал он голос дежурного, прапорщика Суренкова. – Тут тебе вроде из отделения милиции звонят. Подполковник Лаврушин, говорит. Соединять?
"Мать его трах-тарарах, нашел-таки…" – с неприязнью подумал Слобожан и сплюнул:
– Соединяй, куда денешься…
Послышался щелчок, потом голос в трубке произнес:
– Товарищ Слобожан? Это Лаврушин. Мы тут поработали, двоих задержали. Ну, один наш старый знакомый, на наркоте попался, а вот второй – негр и, должен сказать, очень подозрительный.
– Ну и чем он подозрительный? – не скрывая иронии в голосе спросил Слобожан.
– Да понимаете, на вид чисто забулдыга подзаборный, матом кроет как сапожник, а в сумке его двести банок икры.
– Благодарю за службу… – выдавил из себя Слобожан и уронил трубку на рычаги, потом схватил банку с джином.
Она была пуста.
***
Отмечал как-то следователь Валя Жмурилкин покупку новых ботинок. Славно отмечал. Впрочем, как всегда. И зашел с поздравлениями к отмечающим их бывший коллега, ныне работающий в банке – в службе безопасности. Ну, само собой начались тут воспоминания: как все вместе они злодеев ловили и под пулями ходили.
– Вижу, отъелся ты в банке, жиру нагулял, – заметил "банкиру " опер Белагуров. – Хорошо, небось?
– Как тебе сказать… – почесав лысину, ответил тот.
– Пожирел, это да. А вот с ней, – кивнул на водку, – я теперь осторожно.
Переберу – так потом назавтра ничего не помню. Отшибает память напрочь.
– Ишь ты, несчастье какое, – посочувствовал Жмурилкин, мигнул Караваеву, который понимающе покашлял и разлил по рюмкам следующие пол-литра. – Ну, давай за твое здоровье.
Постепенно "банкир" перебрал. На выходе, ручкаясь с заботливо вставшими его проводить операми, не заметил, как сунули ему в карман пальто повестку на бланке окружной прокуратуры, которую Валентин наспех состряпал.
– Ну, теперя ждем, – ухмыльнулся Белагуров, возвращаясь за стол.
На следующий день вбежал к операм бледный отнюдь не от вчерашнего перебора "банкир". Он затряс перед ними злополучной повесткой и запричитал:
– Мужики, спасайте. Не помню ж ничего. Нарвался, видно, где-то вчера по пьяни, когда домой ехал. А если это все на работу перешлют?! Выгонят же с банка…
Белагуров скрупулезно изучил повестку, поцокал языком, что означало: дело серьезное.
– Братцы, вы ж меня знаете – не обижу! – заверил "банкир" и тут же выскочил из кабинета.
Через полчаса он вернулся с двумя объемными пакетами, откуда заманчиво звякало, пахло копченым и торчали перья зеленого лука.
– А, вот и ты! – обрадовался Жмурилкин. – А мы с Караваевым уже позвонили кому следует. Все уладили, не боись.
– Спасибо, спасибо! – тряс ему руку обретающий краски "банкир".
– Так надо отметить это дело. Да и полечиться после вчерашнего, – заметил Валя, потроша пакеты.
– Святое дело! – согласились все.
***
В райотдел, как и на всю планету, пришел Новый год. Кабинеты оперов были украшены всевозможной новогодней атрибутикой – елками, шариками, гирляндами. И если в оформлении дежурки придерживались строгого стиля, то кабинеты оперов изобиловали завидным разнообразием.
Щедрые на выдумку, они в полной мере старались проявить свои скрытые таланты. Кабинеты украшали и ангелы с трубами под потолком, и яркие широкоформатные стенгазеты, и плакаты, куча разномастных елок и сосен, гигантские снежинки из факсовой бумаги, зайчики, белочки, Деды Морозы, Снегурки всех цветов и размеров и почему-то слоники (наверно, как символ денежности).
В одном из кабинетов для новогодней композиции даже выделили отдельный столик. Туда навалили ваты, воткнули елку, украсили ее отсканированными и размноженными на цветном принтере стодолларовыми купюрами, а на верхушку одели шляпу-цилиндр. Материалом для последнего послужила черная лаковая обложка позапрошлогоднего журнала учета информации.
Следаки тоже не ударили в грязь лицом. Тем более что полковник Желдак объявил конкурс на лучшее новогоднее оформление кабинета. И победителям обещали сюрприз. Поэтому следователь Лососев принес из дома деревянную палочку с блестящей мишурой на навершии (украшение такое для коктейля) и воткнул ее в горшок с кактусом, который по причине неприхотливости один и выжил в чисто мужском коллективе.
– Вот и праздник в доме, – обрадовался Кузякин и на следующий день от себя добавил маленького резинового утенка с пищалкой в попе (год-то грядущий обещался быть петушиным, ну а утенок, подчиняясь каким-то там логическим цепочкам в голове бывшего диверсанта, ассоциировался с петухом).
– Сынуля в детстве с таким же купался, – проностальгировал майор Бажанов, бережно пристраивая птицу под тот же кактус (чтоб не укололась).
Следующим утром он застенчиво достал из кармана клетчатого пиджака что-то маленькое и блестящее, из мятой мишуры, отдаленно похожее на паука и приблизительно напоминающее снежинку.
Данный новогодний аксессуар повесили на одну из колючек кактуса, и растение отныне стало гордо именоваться елкой.
Караваев, увидав, как прониклись новогодним духом коллеги, решил от них не отставать и проявил себя в качестве художника. Набрав по соседним кабинетам разноцветных маркеров, он раскрасил колючки зеленого страдальца во все цвета радуги. Потратил на это полдня и сам здорово вымазался, но результат того стоил. Кактус преобразило, как после неслабой мутации.
Белагуров был проще всех: он разобрал дырокол и высыпал накопившееся там за год конфетти на растение и его окрестности – на подоконник, значит…
В общем, когда в кабинет заглянуло жюри конкурса под предводительством начальника райотдела, их глазам была представлена новогодняя композиция, которую следователь Жмурилкин громогласно окрестил: "Здравствуй, год Петуха!" Надо сказать, что после грандиозных размахов в части украшательств кабинетов всех предыдущих служб праздничный декор следаков выгодно отличался минимализмом и строгой локализацией на подоконнике. Жюри долго и молча оценивало коллективный труд.
– М-да, – авторитетно молвил глава жюри. – Что ж, парни старались – это видно.
– Молодцы, ничего не скажешь, – как-то тускло отозвался начальник следствия.
– Нам за это что будет? – по-деловому осведомился Караваев, отрываясь на миг от прочтения очередного опуса о приключениях бравого капитана милиции Андрея Ларина.
– Грамота "За волю к победе", – с легким сомнением в голосе ответил глава жюри…
***
Эта скоротечная и почти комичная история произошла в 1999 году, незадолго до приснопамятного указа гаранта конституции за номером 306.
Сколько уж лет прошло, но опера, работавшие в ту пору в налоговой полиции Москвы, до сих пор помнят ее до мельчайших деталей.
Многие фигуранты тех событий, и в первую очередь их идейный вдохновитель, давно уже оставили жертвенное служение обеспечению экономической безопасности Родины, но молва о телефоне доверия систематически всплывает в байках оперативных сотрудников, изредка встречающихся друг с другом за рюмкой чая…
Беляков Николай Николаевич, которого за глаза все обзывали Беляш, только что перевелся в полицию из РУБОПа, где он выполнял почетную и очень даже нужную миссию.
Из ментуры он уходил в должности старшего опера и в звании майора. А в полицию (ох, эта вечная нехватка кадров) был принят на должность начальника райотдела аж целым полковником.
Полковников на ту пору на…"…земле" было – по пальцам пересчитать. И все они занимали очень ответственные посты, уходить с которых добровольно ну никак не хотели. Но Николай Николаевич был не из тех людей, кто пасовал перед трудностями и всякими там временными препятствиями.
Ох, и весело же он отмечал свое назначение на должность.
В ту пору его бывший подучетный контингент, абсолютное большинство которого составляли просто остепенившиеся братки, все свои заначки бросили на обеспечение культурного отдыха новоиспеченного борца за народное благо.
Вся округа стоял на ушах, когда Беляш в сопровождении десятка иномарок с сидящими в них многочисленными друзьями и подругами, с шумом, гамом и весельем, под резкие сигналы клаксонов раскатывали по улицам.
Но правду говорят люди, что все хорошее или плохое рано иль поздно кончается. Вот и тот отпуск Белякова незаметно закончился. А когда он пришел в райотдел, то узнал, что по "звонку " из управления буквально накануне отправили на пенсию одного полковника – уважаемого всеми человека, старейшего опера, и в освободившееся кресло первого зама начальника райотдела по оперативной работе, стало быть, пришло время садиться ему самому.
Ох, и обрадовались же этой новости друзья и товарищи, которых с момента назначения становилось все больше и больше. Нескончаемой вереницей потянулись они к кабинету нового зама. С богатыми подарками и просто – с большими и совсем маленькими просьбами.
Еще неизвестно, сколько бы времени продолжалось "чествование героя", но, глядя на все это, непосредственный начальник быстро пресек творившуюся вакханалию, поставив у входных дверей здания райотдела дежурного прапорщика. А от вновь назначенного своего заместителя начальник потребовал дельных предложений по совершенствованию агентурной работы во вверенных ему оперативных подразделениях.
Загрустил Беляш, но делать нечего, надо что-то придумывать.
В такой вот весьма непростой и напряженной обстановке нужно было придумать что-то такое, что многократно подняло бы производительность труда оперативных работников, а заодно и его личный авторитет в глазах руководства.
Долго он думал, но ничего дельного на ум не шло. И решил он тогда собрать всех руководителей оперативных подразделений. Много не говорил, а просто дал всем неделю срока, после чего каждый из присутствующих должен был подготовить в письменном виде свои предложения по совершенствованию повседневной оперативной работы.
Спустя неделю собрал он всех вновь в своем кабинете, и начали те начальнички высказывать глобальные идеи и совсем маленькие идейки. Николай Николаевич слушал их молча, не перебивая, морща при этом нос и топорща свои пышные усы. Все, о чем говорили подчиненные, было вовсе не то, что он хотел от них услышать. Совершенно нет у них ни полета фантазии, ни широты и размаха оперативного кругозора. Так он им и заявил в конце совещания и отправил думать еще неделю.
А поздним вечером того же дня, уходя с работы, проходил он мимо кабинетов сотрудников уголовного розыска. За дверью одного из них услышал приглушенное бубнение. "Уж не водку ли пьянствуют?" – мелькнуло у него в голове. Крадучись, он приблизился к кабинету и резко толкнул от себя дверь.
В кабинете было двое. Одного из них Беляш хорошо знал по совместной работе в РУБОПе, откуда, собственно говоря, и началась карьера самого полковника. Это был старший оперуполномоченный полиции капитан Ищенко. Завидев в проеме двери большого начальника, Ищенко выскочил из-за стола и замер по стойке "смирно". Сидевший рядом с ним человек, державший в руках бутылку "Степной", нехотя повернул голову, оглядел полковника с ног до головы и демонстративно отвернулся.
Полковника здорово задело такое наглое поведение какого-то алкаша, и он с раздражением в голосе обратился к оперативнику:
– Что это у вас тут происходит, товарищ старший оперуполномоченный?
Ищенко еще не успел и рта открыть, как его посетитель, окончательно допивший содержимое, развернувшись на стуле всем телом и громко икнув, радостно закричал:
– Е-мое! Кого я вижу! Неужели Беляков собственной персоной?
Сто лет тебя не видел! Живой! А говорят, ты в РУБОПе. Неужели перевелся? Ну, тогда с назначением тебя!
Раскинув руки в стороны, неизвестный встал со стула и полез было обниматься с полковником. Но стоявший доселе молча капитан Ищенко, резким движением ухватив его за брюки, оттащил назад. Мужик попытался было вырваться из цепких рук оперативника, но, поняв, что на этот раз сила не на его стороне, пробормотал что-то бессвязное и плюхнулся на стул, где только что сидел.