- Заприте этих двоих в кладовку - и все на поиски Лили и Сергея! Они не могут быть далеко! Мы должны их найти во что бы то ни стало! Живыми или мертвыми.
- Конечно, конечно, живыми!
- Анна Матвеевна, вы займитесь домом, на всякий случай, обойдите все от чердака до подвала.: А все остальные - в сад и в лес.
Анна Матвеевна, совсем потерявшая голову и усталая до предела, добросовестно обходила дом.
- В доме, конечно, их нет... В бане нет... Значит, захватили, убили... Девочку убили... А я-то на нее сердилась, что белоручка... А она совсем не белоручка, просто не обучена...- Старушка садилась на первый попавшийся стул и опускала тяжелую голову: - И Василий Игнатьевич, сердешный ты мой!
Дядя Миша вернулся в дом и шагал из угла в угол, из угла в угол.
Ребята осматривали сад. Глядели за каждым кустом, за каждым деревом, в каждой канавке. Гера руководил поисками. Он разбил сад и близлежащий лес на участки, и все, тщательно осмотрев одну часть, переходили в другую.
Непрерывно кто-нибудь докладывал дяде Мише:
- Дядя Миша, погреб обыскали - нет.
- Дядя Миша, в плодовом саду нет.
- Дядя Миша,- в березняке нет.
Дядя Миша мрачнел все больше и больше и кричал:
- Лес около ограды хорошенько обыщите. Найти, обязательно найти Сергея... и девочку такую... беленькую.
Гера с Хорри снова пошли в баньку, В ней не было видно каких-нибудь следов борьбы, убийства, крови... Так же белоснежны были простыни, так же стояли цветы на столике. Кисель в чашке, и так же безмятежно заглядывало солнце в маленькое зеленоватое окошко...
И вдруг Хорри подскочил:
- Гера,- сказал он хрипло,- одеяла-то нет.
Да, одеяла не было. А одеяло - это то, во что можно завернуть, чтобы унести с собой; это то, что можно набросить... закрыть...
Гера до крови кусал себе губы. И лицо его было таксе же, как в тот день, когда он вернулся с родного пепелища.
Хорри робко дотронулся до него:
- Пойдем, Гера, расскажем дяде Мише; он что-нибудь придумает, он найдет, непременно найдет и Сергея... и Лилю.
Гера молча пошел за Хорри.
Вдруг из-за кустов выскочил Тишка, поглядел на мальчиков и шмыгнул в кусты.
- Тишка! - крикнул Хорри и бросился за ним.
Тишка вдруг выпрыгнул из-за какого-то куста, потерся мордочкой о босую ногу Хорри и... провалился сквозь землю.
- Идем,- торопил товарища Гера.- Что ты котенком занялся? Идем, тебе говорят.
Но древний инстинкт охотника и следопыта заставил Хорри опуститься на землю, раздвинуть кусты... и Хорри тоже провалился сквозь землю.
- Гера,- глухо раздался откуда-то его голос,- сюда!
Он раздвинул кусты, стоя в какой-то яме.
- Осторожней, тут лаз, не оступись.
Гера спустился вниз.
Это была землянка, когда-то вырытая и давно позабытая Юрой и Пинькой. Она вся заросла травой. В ней было прохладно и темно.
На полу, на том самом одеяле, лежал в обмороке товарищ Сергей, а рядом с ним сидела скорчившись Лиля, крепко обхватив руками щиколотку правой ноги и растирая ее. Впервые за все время Хорри увидел на щеках девочки слезы.
- Лиля! - рванулся к ней Гера,- Лилечка!..
* * *
Время шло. Оставаться дольше было невозможно. Никто точно не знал, сколько было фашистов в здравнице: пятерых захватили, а может быть, остальные пробрались к себе. Так или иначе в Захарьино вот-вот начнется тревога, да и ракеты над лесом, конечно, насторожат фашистов. Надо уходить.
- Собирайтесь,- ребята,- хмуро сказал дядя Миша,- зовите всех.
- А Сергей... а Лиля?
- Вы, кажется, слышали мое приказание?! - резко прикрикнул дядя Миша.
Ребята по одному неохотно входили в комнату, не смотрели друг на друга, молчали...
Анна Матвеевна отвернулась к стенке.
- Стройся...- сказал дядя Миша тихо.
И тут Хорри ворвался в комнату:
- Нашли! Нашли! Лилю Гера сюда несет.
- Несет? - ахнула Анна Матвеевна.
Гера вошел с Лилей на руках.
- Вот,- сказал он,- жива.
- А Сергей? - крикнул дядя Миша.
- В порядке. Она его на одеяле в лес ползком тащила. Понимаете, ползком, через кусты... Ногу подвернула и вот... руки изодрала... Спасла, дядя Миша,- захлебывался Гера,- спасла, спрятала, в землянке спрятала...
Юра удивленно заморгал глазами:
- Ты разве знала про землянку?
- Знала.
- А почему никогда не говорила? - подозрительно спросил Пинька.
- Но я никогда не выдаю чужих секретов.
Анна Матвеевна подошла к Лиле, сидевшей на диване, и внимательно посмотрела на нее:
- Вот ты какая... барышня наша... ленинградская...
Лиля застенчиво улыбнулась.
- Дядя Миша,- сказала она сконфуженно,- его перенести надо скорее; я не смогла удобно уложить. Вы извините,- я ведь слабая.
Прощание
Вот и уложили в могилу у самой землянки Костика-пастушонка и Василия Игнатьевича. Плотно утоптали землю, положили большой красный камень и осторожно перенесли сюда, в сосновый лес, белую березку. Незаметна могила для врагов, но друзьям всегда будет указывать путь белая свечка березки. Пройдут, отбушуют военные годы; вытянется, повзрослеет деревцо, четыре раза уронит лист на могилу и четыре раза снова покроет зеленым пухом тонкие ветви, а потом каждый год будет радостно шуметь, встречая друзей, которые в один и тот же день будут собираться под ее шатром. Откуда только не приедут они: из Ленинграда, из далекой тундры, из шахт Донбасса!.. С каждым годом станет пышнее береза и взрослее - люди. Но если кто-нибудь из них оступится или пошатнется, он вспомнит сейчас же о красном камне под белой березой и встанет на ноги. "За тебя отдали жизнь, и ты обязан прожить свою так же честно",- шепнет ему сердце.
- Смирно! - скомандовал дядя Миша, и вытянулись ребята и бойцы.Запомните, ребята, этот камень. Тут спит Костик. Он был настоящим солдатом и настоящим героем. Это он выполнял все наши поручения. И делал это спокойно и незаметно. А почти за каждым поручением, за каждым заданием стояла смерть, И она подстерегала его на посту. Разве он не мог бы остаться незамеченным фашистами, здоровым и живым? Но солдат умирает за других. Как солдат умер и Василий Игнатьевич, защищая Катю. И мы отдаем им воинские почести, пусть один - ребенок, другой - глубокий старик. Тихий салют!
Трижды бойцы подняли вверх винтовки и трижды пролетело по губам:
- Салют! Салют! Салют!
Вот и все. Теперь можно уходить.
Они уходят из дома, тщательно заперев двери и окна, проходят мимо колодца, мимо ноготков, побитых георгинов, волейбольной площадки...
Дядя Миша и Анна Матвеевна останавливаются у ворот, с которых сняли чугунный замок, и пропускают всех мимо себя.
Вот проходят Муся, Катя, Пинька, с котомками за плечами, с серьезными, но спокойными лицами; шагает Леша, для которого этот день был тяжелым порогом. Идут Юра и Хорри, забывшие все горести и с надеждой глядящие вперед. На лошади едут Таня и Лиля, Сергей, которого несут на носилках, все старается разглядеть спасшую его девочку, но Гера шагает у ее стремени и заслоняет Лилю.
И, глядя на проходящих мимо нее ребят, Анна Матвеевна сказала изумленно и задумчиво:
- Что это? Что это за дети такие?
Дядя Миша, обернувшись к ней, ответил просто:
- Обыкновенные, Анна Матвеевна, советские, наши собственные!
До свиданья, ребята, вы еще вернетесь сюда!
До свиданья, друзья!
1958
- Конечно, конечно, живыми!
- Анна Матвеевна, вы займитесь домом, на всякий случай, обойдите все от чердака до подвала.: А все остальные - в сад и в лес.
Анна Матвеевна, совсем потерявшая голову и усталая до предела, добросовестно обходила дом.
- В доме, конечно, их нет... В бане нет... Значит, захватили, убили... Девочку убили... А я-то на нее сердилась, что белоручка... А она совсем не белоручка, просто не обучена...- Старушка садилась на первый попавшийся стул и опускала тяжелую голову: - И Василий Игнатьевич, сердешный ты мой!
Дядя Миша вернулся в дом и шагал из угла в угол, из угла в угол.
Ребята осматривали сад. Глядели за каждым кустом, за каждым деревом, в каждой канавке. Гера руководил поисками. Он разбил сад и близлежащий лес на участки, и все, тщательно осмотрев одну часть, переходили в другую.
Непрерывно кто-нибудь докладывал дяде Мише:
- Дядя Миша, погреб обыскали - нет.
- Дядя Миша, в плодовом саду нет.
- Дядя Миша,- в березняке нет.
Дядя Миша мрачнел все больше и больше и кричал:
- Лес около ограды хорошенько обыщите. Найти, обязательно найти Сергея... и девочку такую... беленькую.
Гера с Хорри снова пошли в баньку, В ней не было видно каких-нибудь следов борьбы, убийства, крови... Так же белоснежны были простыни, так же стояли цветы на столике. Кисель в чашке, и так же безмятежно заглядывало солнце в маленькое зеленоватое окошко...
И вдруг Хорри подскочил:
- Гера,- сказал он хрипло,- одеяла-то нет.
Да, одеяла не было. А одеяло - это то, во что можно завернуть, чтобы унести с собой; это то, что можно набросить... закрыть...
Гера до крови кусал себе губы. И лицо его было таксе же, как в тот день, когда он вернулся с родного пепелища.
Хорри робко дотронулся до него:
- Пойдем, Гера, расскажем дяде Мише; он что-нибудь придумает, он найдет, непременно найдет и Сергея... и Лилю.
Гера молча пошел за Хорри.
Вдруг из-за кустов выскочил Тишка, поглядел на мальчиков и шмыгнул в кусты.
- Тишка! - крикнул Хорри и бросился за ним.
Тишка вдруг выпрыгнул из-за какого-то куста, потерся мордочкой о босую ногу Хорри и... провалился сквозь землю.
- Идем,- торопил товарища Гера.- Что ты котенком занялся? Идем, тебе говорят.
Но древний инстинкт охотника и следопыта заставил Хорри опуститься на землю, раздвинуть кусты... и Хорри тоже провалился сквозь землю.
- Гера,- глухо раздался откуда-то его голос,- сюда!
Он раздвинул кусты, стоя в какой-то яме.
- Осторожней, тут лаз, не оступись.
Гера спустился вниз.
Это была землянка, когда-то вырытая и давно позабытая Юрой и Пинькой. Она вся заросла травой. В ней было прохладно и темно.
На полу, на том самом одеяле, лежал в обмороке товарищ Сергей, а рядом с ним сидела скорчившись Лиля, крепко обхватив руками щиколотку правой ноги и растирая ее. Впервые за все время Хорри увидел на щеках девочки слезы.
- Лиля! - рванулся к ней Гера,- Лилечка!..
* * *
Время шло. Оставаться дольше было невозможно. Никто точно не знал, сколько было фашистов в здравнице: пятерых захватили, а может быть, остальные пробрались к себе. Так или иначе в Захарьино вот-вот начнется тревога, да и ракеты над лесом, конечно, насторожат фашистов. Надо уходить.
- Собирайтесь,- ребята,- хмуро сказал дядя Миша,- зовите всех.
- А Сергей... а Лиля?
- Вы, кажется, слышали мое приказание?! - резко прикрикнул дядя Миша.
Ребята по одному неохотно входили в комнату, не смотрели друг на друга, молчали...
Анна Матвеевна отвернулась к стенке.
- Стройся...- сказал дядя Миша тихо.
И тут Хорри ворвался в комнату:
- Нашли! Нашли! Лилю Гера сюда несет.
- Несет? - ахнула Анна Матвеевна.
Гера вошел с Лилей на руках.
- Вот,- сказал он,- жива.
- А Сергей? - крикнул дядя Миша.
- В порядке. Она его на одеяле в лес ползком тащила. Понимаете, ползком, через кусты... Ногу подвернула и вот... руки изодрала... Спасла, дядя Миша,- захлебывался Гера,- спасла, спрятала, в землянке спрятала...
Юра удивленно заморгал глазами:
- Ты разве знала про землянку?
- Знала.
- А почему никогда не говорила? - подозрительно спросил Пинька.
- Но я никогда не выдаю чужих секретов.
Анна Матвеевна подошла к Лиле, сидевшей на диване, и внимательно посмотрела на нее:
- Вот ты какая... барышня наша... ленинградская...
Лиля застенчиво улыбнулась.
- Дядя Миша,- сказала она сконфуженно,- его перенести надо скорее; я не смогла удобно уложить. Вы извините,- я ведь слабая.
Прощание
Вот и уложили в могилу у самой землянки Костика-пастушонка и Василия Игнатьевича. Плотно утоптали землю, положили большой красный камень и осторожно перенесли сюда, в сосновый лес, белую березку. Незаметна могила для врагов, но друзьям всегда будет указывать путь белая свечка березки. Пройдут, отбушуют военные годы; вытянется, повзрослеет деревцо, четыре раза уронит лист на могилу и четыре раза снова покроет зеленым пухом тонкие ветви, а потом каждый год будет радостно шуметь, встречая друзей, которые в один и тот же день будут собираться под ее шатром. Откуда только не приедут они: из Ленинграда, из далекой тундры, из шахт Донбасса!.. С каждым годом станет пышнее береза и взрослее - люди. Но если кто-нибудь из них оступится или пошатнется, он вспомнит сейчас же о красном камне под белой березой и встанет на ноги. "За тебя отдали жизнь, и ты обязан прожить свою так же честно",- шепнет ему сердце.
- Смирно! - скомандовал дядя Миша, и вытянулись ребята и бойцы.Запомните, ребята, этот камень. Тут спит Костик. Он был настоящим солдатом и настоящим героем. Это он выполнял все наши поручения. И делал это спокойно и незаметно. А почти за каждым поручением, за каждым заданием стояла смерть, И она подстерегала его на посту. Разве он не мог бы остаться незамеченным фашистами, здоровым и живым? Но солдат умирает за других. Как солдат умер и Василий Игнатьевич, защищая Катю. И мы отдаем им воинские почести, пусть один - ребенок, другой - глубокий старик. Тихий салют!
Трижды бойцы подняли вверх винтовки и трижды пролетело по губам:
- Салют! Салют! Салют!
Вот и все. Теперь можно уходить.
Они уходят из дома, тщательно заперев двери и окна, проходят мимо колодца, мимо ноготков, побитых георгинов, волейбольной площадки...
Дядя Миша и Анна Матвеевна останавливаются у ворот, с которых сняли чугунный замок, и пропускают всех мимо себя.
Вот проходят Муся, Катя, Пинька, с котомками за плечами, с серьезными, но спокойными лицами; шагает Леша, для которого этот день был тяжелым порогом. Идут Юра и Хорри, забывшие все горести и с надеждой глядящие вперед. На лошади едут Таня и Лиля, Сергей, которого несут на носилках, все старается разглядеть спасшую его девочку, но Гера шагает у ее стремени и заслоняет Лилю.
И, глядя на проходящих мимо нее ребят, Анна Матвеевна сказала изумленно и задумчиво:
- Что это? Что это за дети такие?
Дядя Миша, обернувшись к ней, ответил просто:
- Обыкновенные, Анна Матвеевна, советские, наши собственные!
До свиданья, ребята, вы еще вернетесь сюда!
До свиданья, друзья!
1958