Карр Филиппа. Слезы печали

   Карлтон подолгу разговаривал с моим отцом, обсуждая проблемы страны: мой отец — с военной точки зрения, а Карлтон — с политической. Им было интересно друг с другом.
   Вернувшись в Фар-Фламстед, моя мать часто писала мне письма. Моих родных восхищала перспектива рождения ребенка.
   Счастливые это были дни! Дядя Тоби был вне себя от радости.
   — Ничто не вдохновляет меня больше, чем вид счастливых новобрачных. Нет ничего лучше брака. Семейное блаженство — ах, об этом можно лишь мечтать!
   Выпив лишнего, он становился очень сентиментальным и любил поговорить об упущенных им возможностях, о том, как он вынужден ходить в театр и созерцать прекрасных дам на сцене, погружаясь в воображаемый мир приключений. Если бы он в свое время женился, говорил дядя Тоби, теперь у него были бы сыновья и дочери. Ах, как это печально! Жизнь прошла мимо.
   Он постоянно ездил в Лондон. Карлтон сказал, что нет на лондонских подмостках спектакля, которого не видел бы дядюшка. Он мелькал то в Королевском театре, то в театре герцога Йоркского. Он стал завсегдатаем театров и был вхож в гримерные.
   — Бедный дядя Тоби, — говорил Карлтон, — он пытается угнаться за юностью!
   Пришло и ушло Рождество, и после Нового года я начала все более уверенно ощущать в себе новую жизнь. Салли Нуленс сияла от радости. Ничто не могло порадовать ее больше, чем появление в доме нового малыша.
   — Мальчишки-то уже вырастают из детства, — говорила она. — Вот посмотрите, скоро они станут просто наказанием. Как приятно будет иметь маленького!
   Карлтон оказался очень заботливым мужем. Он постоянно находился рядом со мной, и теперь я понимала, каким одиноким он ощущал себя все эти годы несчастного брака с Барбари. Я знала, что он мечтает о сыне, и постоянно напоминала, что у нас вполне может родиться и девочка.
   Карлтон говорил, что это не имеет значения. Будут в свое время и мальчики.
   — Подожди, дай мне родить хоть первого ребенка! — смеялась я.
   Да, это были счастливые дни. Мы подшучивали друг над другом, отпускали колкости, а из-за моей беременности наши ночи с каждой неделей становились все менее страстными и более нежными.
   Больше я не оплакивала Эдвина. Я поняла, что искусственно поддерживала свое горе. Кто-то заметил, что умный топит свое горе, а дурак учит его плавать. Справедливые слова! Я холила и лелеяла свою печаль, я выстроила в своем сердце храм Эдвина и поклонялась идолу. Идолу на глиняных ногах.
   Я с нетерпением ожидала рождения ребенка.
   Она родилась седьмого июля, и я назвала ее Присциллой. Карлтон делал вид, что он вовсе не огорчен рождением девочки, но это было не так; мне же она казалась совершенством, и, увидев ее впервые, я поняла, что не променяю ее ни на что на свете.
   Присцилла! Моя Присцилла! Я вспоминала дни, когда впервые взяла на руки Эдвина. Как нежно я его любила; он был для меня чем-то большим, чем просто ребенком: он был утешением в горе. Присциллу я любила ничуть не меньше. Я любила ее потому, что она была девочкой, и в гораздо большей степени чувствовала ее своей. Если Карлтон был расстроен полом ребенка, то я — наоборот.
   Где-то вдалеке от Эверсли происходили важные события, но я не могла думать о них всерьез. Вся моя жизнь сосредоточилась на ребенке. Услышав о том, что голландский флот поднялся вверх по Мидуэю до самого Чатема и вовсю хозяйничал в Ширнессе, я сказала, что все это ужасно, и сразу забыла об этом. Военные корабли «Лойял Лондон», «Грейт Джеймс»и «Ройял Оук» были сожжены врагом, а береговые фортификации разрушены. Я испугалась на минутку, но потом вновь обратилась мыслями к своему ребенку.
   — Нация никогда не переживала такого позора! — кричал лорд Эверсли, и я представляла, насколько глубоко потрясены этими новостями мои родители.
   Но сама я могла думать только о том, что Присцилла набирает вес, что она уже узнает меня и перестает хныкать, когда я беру ее на руки. Она уже улыбалась мне. Я не могла на нее нарадоваться.
   Мальчики пришли посмотреть на нее и были изумлены размером ее рук и ног.
   — Ну, с такими маленькими ножками она никогда не сможет быстро бегать! — заявил Ли.
   — Глупости! — возразил Эдвин. — Она вырастет, ведь правда, мама? Мы тоже сначала были такими же маленькими.
   — Таким маленьким я никогда не был, — сказал Ли.
   — Был, был, я сама видела, — сказала ему я.
   Глядя на Ли, я не могла не вспоминать об Эдвине и Харриет. Интересно, когда он был зачат? Во всяком случае, раньше Эдвина — он был на две недели старше.
   Я не должна была думать об этом, поскольку это отражалось на моем отношении к Ли. Он не был виноват в том, что его родители нагло обманывали меня.
   Дядя Тоби постоянно искал предлога для того, чтобы зайти в детскую. Он был очарован Присциллой.
   — Счастливый ты человек! — говаривал он Карлтону. — Я готов отдать многое, лишь бы иметь такого ребенка.
   Затем он начинал жаловаться на свою бездарно растраченную молодость и рассуждать, как пошла бы у него жизнь, если бы он вовремя образумился и стал семейным человеком.
   — Ну, это никогда не поздно, — сказал Карлтон. — Давай найдем ему невесту, Арабелла?
   — Мы соберем домашнюю вечеринку, — сказала я, — и пригласим как можно больше подходящих дам…
   А про себя подумала: «И кого-нибудь для Карлотты». Бедная Карлотта, в последнее время она, по-моему, стала еще несчастнее, как будто мое замужество плохо повлияло на нее. Возможно, все дело было в моих детях.
   Царило всеобщее ликование по поводу мира, заключенного с Францией, Данией и Голландией, но Карлтон сообщил мне, что в народе поднимается ропот против короля и многие считают, что заключение мира является для нас позором.
   — Медовый месяц Карла с народом закончился, — сказал он. — Теперь народ ропщет… и не так против самого короля, как против его любовниц.
   — Это не совсем справедливо по отношению к ним.
   — Увы, дорогая Арабелла, мир полон несправедливости.
   Я согласилась с ним, и мы заговорили о дяде Тоби и о необходимости подыскать ему жену.
   — Нам надо хорошенько постараться, — сказала я.
   Но вскоре выяснилось, что нам вовсе не обязательно этим заниматься.
   В сентябре дядя Тоби отправился в Лондон с кратким визитом, который основательно затянулся.
   Дядюшка написал нам о том, что наслаждается в Лондоне жизнью, а главным образом посещает театры. Он видел Нелли Гвин в роли Алисы Пирс в «Черном принце», в роли Валерии в новой трагедии Джона Драйдена «Тираническая любовь»и в роли Донны Ясинты в лучшей из комедий Драйдена «Вечерняя любовь». Он очень лирично писал об очаровании Нелли и сообщал о том, что, по слухам, внимание короля полностью отдано ей, в то время как Молли Дэйвис оттеснена.
   — Похоже, он всерьез увлекся лондонской сценой, — сказал Карлтон. — Видимо, в какой-то степени это компенсирует его несостоявшуюся семейную жизнь.
   Затем, совершенно неожиданно, пришло письмо, адресованное, лорду Эверсли. Мы все читали и перечитывали его вновь и вновь. Карлтон хохотал до упаду.
   — Никогда не думал, что дядя может зайти так далеко, — признался он.
   — И что же теперь будет? — вопрошал лорд Эверсли.
   — То, что и должно быть, — сказал Карлтон. — Он приедет со своей дамой сердца.
   Дело было в том, что дядя Тоби женился. По его словам, это была красивейшая из женщин, привлекательная, живая — одним словом, такая, какая ему нужна. Он стал счастливейшим из живущих ныне мужчин и собирался поделиться этим счастьем с нашей семьей. Его приезда следовало ожидать на следующий день после получения письма, ибо он собирался отправляться в путь, не дожидаясь ответа.
   Весь дом с нетерпением ждал его приезда.
   Сдержав слово, дядя Тоби прибыл вместе с новобрачной. Мы ждали их во дворе, когда они въехали в ворота.
   Я смотрела на них, и мне казалось, будто я сплю. Эго было невероятно, но это было так. Дядя Тоби женился на Харриет Мэйн.

ТЕНЬ СМЕРТИ

   Первой реакцией Матильды была тревога. Несколько секунд, пока Тоби представлял жену, моя свекровь смотрела, не веря своим глазам. Вероятно, она тоже подумала, что у нее галлюцинации.
   — О, я знаю, что вы уже знакомы с Харриет, — сообщил дядя Тоби. — Она мне все рассказала, верно, любимая?
   — Я сказала, что у нас не должно быть секретов друг от друга, — скромно ответила она.
   — И мне пришлось чертовски постараться, чтобы заставить ее принять мое предложение, — продолжал дядя Тоби. — Я думал, что мне никогда не удастся уговорить ее.
   Я почувствовала, что мои губы складываются в циничную улыбку. Я не сомневалась, что с самого начала брак был ее идеей и что все ее возражения были такими же фальшивыми, как и она сама.
   Харриет опустила глазки и приняла очень скромный вид, но я-то знала, какая она хорошая актриса.
   — Ах, Арабелла, — сказала она, — как я счастлива вновь встретиться с тобой! Я очень часто о тебе думала. А ты вновь вышла замуж… За Карлтона? Милый Тоби мне рассказывал.
   — Именно их семейное счастье заставило меня осознать, как много я теряю, — заявил влюбленный старик.
   Бедный дядя Тоби! Он и понятия не имел, на ком он женился!
   К Матильде вернулось ее самообладание. Она не могла надолго выйти из роли идеальной хозяйки дома.
   — Знаешь, Тоби, я приготовила для вас Синюю комнату.
   — Спасибо, Матильда, я на это и рассчитывал.
   — Давайте я провожу Харриет наверх? — спросила я.
   Матильда оживилась.
   — Мне будет очень приятно, — согласилась Харриет.
   Пока мы шли вверх по лестнице, я затылком ощущала ее взгляд. Синяя комната была очень уютной, как, впрочем, и все комнаты в нынешнем Эверсли, а названа она была по цвету обивки мебели. Харриет внимательно осмотрела кровать под синим пологом, голубые шторы и синие ковры на полу.
   — Очень мило! — сказала она, усевшись на кровать, и с улыбкой взглянула на меня. — Как все это забавно!
   Поскольку я не улыбнулась в ответ, Харриет постаралась изобразить озабоченность.
   — Ах, Арабелла, неужели ты все еще обижаешься на меня? Мне поневоле пришлось оставить Ли у тебя. Ну как я могла взять его с собой? Я знала, что ты окажешься для него прекрасной матерью… гораздо лучшей, чем могла бы быть я.
   — Я знаю, кто его отец.
   Она слегка нахмурилась и вновь попыталась придать себе невинный вид.
   — Чарльз… — начала она.
   — Нет, — возразила я, — не Чарльз Конди. Ты довольствовалась тем, что отбила его у Карлотты. Я знаю, что отец твоего ребенка — Эдвин.
   Она слегка побледнела. Затем ее губы искривились.
   — Ну конечно, это он сказал тебе. Твой новый муж.
   — Да, он все мне рассказал.
   — Именно этого и следовало от него ожидать.
   — Он правильно сделал, ведь я должна была узнать о том, что ты так долго меня обманывала.
   — Я могу объяснить…
   — Нет, не можешь. Когда Эдвин был убит, при нем нашли твое письмо. Оно было залито кровью, но не так сильно, чтобы я не смогла его прочесть. Оно объясняло все. Я знаю о ваших встречах в беседке и о том, как вас застал стрелявший в вас пуританин-фанатик.
   — О, — равнодушно сказала Харриет и пожала плечами, напомнив мне сцену, когда я застала ее пританцовывающей у «ложа скорби», — первый разоблаченный случай обмана, который должен был насторожить меня. — Ничего уже не поделаешь, — сказала она, — такова жизнь.
   — Такова твоя жизнь. Надеюсь, подобное поведение не слишком распространено.
   — Значит, теперь ты меня ненавидишь. Но почему? Теперь у тебя другой муж. — Она улыбнулась. — Давай забудем о прошлом, Арабелла. Мне очень не хотелось обманывать тебя. Это делало меня несчастной. Но я так безумно влюбилась, что не могла совладать с собой. Теперь с этим покончено.
   — Да, — согласилась я, — с этим покончено, и к тому же ты поймала дядю Тоби.
   — Поймала! Рыболовом был он. Я была всего лишь рыбкой.
   — Ну конечно, рыбкой, которую можно поймать, если она этого захочет.
   — Я изменилась, Арабелла. Признаюсь, что позволила себя поймать.
   Харриет встала с кровати и, подойдя к зеркалу, начала рассматривать себя.
   — Я уже не так молода, Арабелла.
   — Пожалуй, — подтвердила я.
   — Как и ты, — бросила она, а затем рассмеялась. — Ах, Арабелла, как хорошо вместе с тобой! Больше всего мне не хватало именно тебя. Я так рада оказаться здесь. Ведь никто не может выгнать меня отсюда, верно? Я являюсь полноправным членом семьи, у меня есть брачное свидетельство. Харриет Эверсли из Эверсли-корта. Всего лишь два человека являются преградой к тому, чтобы я стала леди Эверсли: сам лорд Эверсли и твой сын Эдвин.
   — Поскольку моему сыну всего семь лет, я думаю, что твои шансы невелики.
   — Конечно. Но, видишь ли, очень приятно чувствовать, что они есть. Особенно если ты всего лишь актриса. Надо признать, временами мне приходилось трудновато. А теперь я могу сказать, что хотя это и весьма маловероятно, но…
   — Прекрати! — гневно воскликнула я. — Ты хочешь сказать, что если бы Эдвин умер…
   — Я просто поддразнивала тебя. Да разве может наследовать Тоби? Меня только немножко порадовало, что Карлтону пришлось отступить еще на шаг.
   — Наш разговор не слишком приятен.
   — Боюсь, мы, люди театра, излишне болтливы.
   — Тебе придется измениться, раз уж ты живешь в Эверсли-корте.
   — Я изменюсь, Арабелла, обещаю тебе. Дорогая Арабелла, не нужно на меня сердиться! Давай останемся друзьями! Я очень этого хочу. Когда происходило что-то необычное или смешное, я всегда говорила себе: «Ах, вот бы рассказать об этом Арабелле!»Я не вынесу, если ты будешь со мной холодна.
   — Неужели ты ждала чего-то иного в сложившихся обстоятельствах?
   — Ты стала другой, Арабелла.
   — А разве могло быть иначе после всего случившегося?
   — Видимо, так, — вздохнула она.
   — Я оставляю тебя. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони в колокольчик, и явится горничная.
   Я повернулась и вышла, захлопнув за собой дверь. Мое сердце бешено колотилось. Теперь, когда в доме появилась Харриет, несомненно, должно было произойти что-то драматичное.
   Я вернулась в гостиную, где у окна сидела Матильда.
   — Ах, Арабелла, — сказала она, — не нравится мне это. И как Тоби мог сделать такое?
   — Просто он влюбился в нее. Она очень привлекательна.
   — Возможно, и так. Я никогда не забуду, как она приехала в Вийе-Туррон и предложила поставить спектакль. Тогда это показалось удачной идеей, и я была в восторге, но чем все это обернулось! Она отняла у Карлотты любимого человека. Можешь себе представить, как Карлотта относится к ней. Бедняжка совершенно выбита из колеи. Лучше бы она была поотходчивей.
   — Я уже давно подумываю о том, что в интересах Карлотты нам следовало бы почаще устраивать приемы. Надо, чтобы она встречалась с людьми. Я не сомневаюсь, что ей это только пойдет на пользу.
   — У тебя добрая душа, Арабелла. Ты меня радуешь. Я не перестаю благодарить судьбу за то, что ты стала одним из членов нашей семьи. Но эта Харриет… Ах, как мог Тоби устроить нам такое!
   — Впервые в ваш дом ввела ее я, так что скорее следует винить меня, чем его.
   — Ну надо же — родить ребенка, бросить его, а потом как ни в чем не бывало явиться сюда!
   Я взяла ее под руку. Как хорошо, что она не знала всех подробностей этой истории! Трудно было предугадать, как бы она отнеслась к тому, что Ли ее внук.
   — Мы вынуждены принять ее, — сказала я, — Я уверена, что мы привыкнем к ее пребыванию здесь.
   — Ты меня утешаешь, — сказала Матильда. В этот вечер, оставшись наедине в спальне, мы с Карлтоном долго обсуждали приезд Харриет.
   — Тебе придется повнимательнее следить за своей старой подружкой, — сказал он. — Интересно, что она выдумает на этот раз?
   — Мне кажется, для нее настали трудные времена. Видимо, поэтому она и решила устроиться поудобнее.
   — Для начала, возможно, и так. Но потом она опять начнет выдумывать какие-нибудь пакости.
   — Может быть, она уже покончила с этим.
   — Сомневаюсь, что эта женщина когда-нибудь изменится.
   — Но как она посмела приехать сюда!
   — Она не знала о том, что тебе известна ее роль в деле с Эдвином.
   — Однако Харриет знала, что об этом известно тебе.
   — Это ее мало волновало. Она считала меня братом своим во грехе.
   — Я сказала ей, что все знаю. Так уж получилось. Он кивнул.
   — Я так и предполагал. Ты никогда не умела скрывать свои чувства, моя милая, моя честная Арабелла.
   Он подошел и положил мне руки на плечи.
   — Мы должны быть начеку, — сказал он. — А пока… Давай позабудем о ней.
   Итак, Харриет вновь оказалась вместе с нами, и на этот раз на законных основаниях. Теперь она носила фамилию Эверсли и была одной из нас.
   То, как гордился ею дядюшка Тоби, было очень трогательно. Он постоянно следовал за ней взглядом. Похоже, он все время был несколько изумлен, спрашивая себя: как столь великолепное создание согласилось выйти за него замуж? Харриет немножко постарела, хотя умело скрывала это, и ее возраст можно было определить лишь по нескольким черточкам. Так, например, я заметила у нее под глазами небольшие мешки, а возле рта у нее прорисовались легкие складки. Но, как и прежде, она была поразительно красива, и это следовало признать.
   Она прекрасно здесь освоилась. То, что Матильда относилась к ней весьма холодно, казалось, вовсе не волновало ее, как и тот факт, что когда-то она была любовницей моего мужа. Харриет отбрасывала такого рода вещи с обезоруживающей легкостью. Ей хотелось поскорее увидеть Ли, и, когда я провела ее в детскую, она долго переводила взгляд с одного мальчика на другого, не узнавая, который из них ее сын. Оба мальчика отнеслись к ней с некоторым благоговением.
   — Вы — актриса со сцены, — почтительно сказал Ли. Видимо, он услышал сплетни слуг.
   — Вы — новая жена дяди Тоби, — добавил Эдвин.
   Харриет подтвердила правоту обоих и уже вскоре вовсю рассказывала им о сцене и о пьесах, в которых играла. Мальчики были откровенно восхищены.
   Она ничуть не утратила своего очарования. Дядя Тоби стал обожающим ее рабом, и это нетрудно было понять, но, увидев, как легко она завладела вниманием мальчиков, я поняла, что ни один из ее талантов не утерян, и тут же припомнила, как обожал ее маленький Фенн.
   Самым невероятным было то, что я и сама вновь попалась в ту же самую ловушку. Мои неприязненные чувства к Харриет постепенно улетучивались. Хотя время от времени я все еще представляла ее вместе с Эдвином, это уже не вызывало во мне гнева. Она делала огромные усилия ради возвращения моей дружбы и постепенно преуспевала в этом.
   Кроме всего прочего, она обладала даром рассказчицы, и спустя некоторое время я уже выслушивала историю ее приключений.
   — Я знала, что роман с Джеймсом Джилли долго не протянется, — говорила Харриет, — но мне пришлось на это пойти. А что еще мне оставалось? Какое будущее ждало Ли? Я должна была подумать о своем ребенке. Я знала, что ты позаботишься о нем и при тебе он будет жить хорошо. Поэтому я заставила себя расстаться с ним. Это было для меня настоящим потрясением. Ты представить не можешь, как я страдала…
   Я в упор посмотрела на нее и усмехнулась.
   — Ты мне не веришь. Я не заслужила твоего доверия. Что ж, мне понятны твои чувства. Но Эдвин был так настойчив, а я почти любила его. Он был недостаточно хорош для тебя, Арабелла. И я все время твердила себе это, успокаивая таким образом свою совесть. Я говорила себе, что если не я, то другая, для Арабеллы лучше, чтобы это была я.
   — Какой странный взгляд на вещи!
   — Сначала я надеялась, что он женится на мне, Арабелла. Думаю, он и женился бы, если бы не был столь слабоволен. Но он всегда делал то, что ему велят, то, чего требует семья. Когда я поняла, что он собирается жениться на тебе, мы уже зашли слишком далеко в своих отношениях.
   — Ты предательница, Харриет!
   — Я знаю. Я была вынуждена так действовать, ведь мне за все приходилось бороться. Мне ничто не давалось само собой. Я всегда говорила себе: «Как только ты выйдешь замуж за человека, который сможет достойно содержать тебя, ты покаешься в своих грехах и станешь порядочной женщиной».
   — И теперь тебе удалось ступить на сию достойную стезю?
   — Да. Уверяю тебя, Арабелла, это так. Ты же знаешь, такое случается. Взять хотя бы Карлтона.
   — При чем здесь Карлтон?
   — Смотри, каким он был распутником и как изменился. Теперь он образцовый муж, не смотрит ни направо, ни налево. Его глаза обращены лишь на Арабеллу.
   Я пристально взглянула на нее. Она насмехается надо мной? Или на что-то намекает?
   Харриет прочла мои мысли:
   — Нет, я говорю серьезно. Он превратился в пре — , данного мужа, а я превращусь в преданную жену.
   — Я рада слышать это. Мне очень не хотелось бы, чтобы дядя Тоби страдал. Он очень милый человек.
   — Я разделяю твои чувства. Признайся, ведь я сделала его счастливым человеком, и таковым он будет до конца своих дней. Тоби был очень внимателен ко мне. Он приходил в театр всякий раз, когда я играла, и, узнав о том, кто он, я насторожила ушки. Впервые он увидел меня в роли Роксаланы в «Колоссе Родосском». После спектакля он зашел за кулисы, и ты можешь себе представить, как я была взволнована, услышав, что он — Тоби Эверсли. За ужином мне удалось задать ему массу вопросов о его семье, причем следует заметить, что вина он пил гораздо больше, чем я. Я услышала о тебе и о том, что происходило здесь, в Эверсли-корте.
   — И решила присоединиться к нам.
   — Но не сразу. Мне пришлось подождать, пока меня об этом попросят. Это произошло после того, как я сыграла Каролину в пьесе «Эпсом Уэллс», — он настолько сильно влюбился, что стал просто надоедать мне. В отличие от других, Тоби с самого начала стал говорить о браке. Конечно, я колебалась. Такая ситуация! И я сказала ему: «Нет, я не могу и думать об этом», но чем чаще я произносила «нет», тем настойчивее он становился. А потом я кое в чем призналась…
   — Когда была уже полностью в нем уверена, конечно.
   — Разумеется. Мне нужно было опередить Карлтона, который, как я знала, не выдержит и проболтается. А Тоби сказал, что неважно, каким было мое прошлое. Он любит меня, я самая очаровательная женщина в мире, он просит меня выйти за него замуж, и так далее. И я подумала: «Вернуться туда… жить под одной крышей с Арабеллой…» Ты, конечно, не поверишь, но дни, проведенные мной в Конгриве, были самыми счастливыми в моей жизни. Тогда я наслаждалась жизнью. Я любила маленьких Фенна, Анджи и Дика. Ты помнишь, как мы ставили спектакль? А Ламбары… Правда, было здорово? Мне бы хотелось повторить все это. А кроме того, мне пора было стать замужней дамой. Конечно, я могла бы замахнуться и повыше. О да, у меня были разные любовники. Сам король однажды заметил меня. Он бы непременно завязал со мной отношения, но наступила эпидемия чумы и театры были закрыты. А потом — пожар, а потом появилась Молли Дэйвис, а потом — Нелли Гвин. Юные девушки. Если бы я была их ровесницей…
   — Ты бы затмила их всех.
   — Молодость! Как она чудесна! Мне никогда не нравились недолговечные вещи, а нет ничего более преходящего, чем молодость.
   — Ты оказалась достаточна молода, чтобы завлечь Тоби.
   — Тоби — старик. Я поступила мудро, выбрав старика. Это единственный способ сохранения вечной юности. Когда ему исполнится шестьдесят, мне будет… — Она улыбнулась, лукаво взглянув на меня, — все еще где-то около тридцати. В его глазах я всегда буду девочкой.
   Да, Харриет вновь удалось покорить меня. Я уже была готова простить ее.
   Но мне следовало быть настороже.
   Настала осень, мокрая, ветреная. Однажды лорд Эверсли вернулся из Лондона с сильной лихорадкой. Выехав из корчмы, где ему пришлось переночевать, он весь день ехал под проливным дождем и промок До нитки.
   Матильда очень расстроилась, увидев его. Она немедленно приказала служанкам готовить грелки и уложила мужа в постель. Она уверяла его, что через несколько дней он поправится. Но он не должен больше ездить в таком состоянии по многу часов и обязан помнить о том, что у него слабая грудь.
   Я редко видела свою свекровь столь озабоченной, и на этот раз у нее были причины для беспокойства. Лорд Эверсли сильно простудился, и через некоторое время выяснилось, что у него воспаление легких. В доме воцарилось тревожное настроение.
   Карлтон, находившийся в Лондоне вместе с королем, который все еще интересовался римскими раскопками, вернулся в Эверсли. Он приехал слишком поздно и не застал дядю в живых.
   Стоял мрачный пасмурный день, когда мы хоронили лорда Эверсли в фамильном склепе на кладбище. Несмотря на занимаемые им высокие посты, он был скромным непритязательным человеком, пользовавшимся всеобщим уважением. Матильда была вне себя от горя. Она призналась мне, что не представляет жизни без мужа.
   — Дорогая Арабелла, — сказала она, — тебе самой пришлось пережить ту же потерю. Мой любимый Эдвин ушел в расцвете молодости. Не знаю, что хуже: потерять молодого мужа или того, кто за долгие счастливые годы стал частицей твоей души.
   Я, как могла, старалась утешить ее и проводила с ней большую часть своего времени. Я слушала ее рассказы о чудесной жизни, начавшейся с того момента, как она вышла замуж, и о том, как ее любимый муж помог ей пережить смерть сына.
   — Я бы не выжила, если бы не он. Бедный Эдвин был так похож на своего отца!
   Если бы она знала! Но нет, она никогда не должна узнать об этом.
   — Слава Богу, у нас есть юный Эдвин. Теперь он стал лордом Эверсли.