Страница:
— Вы понимаете меня… вы действительно понимаете?
Как могла я… выйти замуж за такого человека… а отчим сказал, что если я не соглашусь, он будет… бить меня до тех пор, пока я не… сдамся!
Теперь в голосе Хариты слышался неподдельный ужас.
— Вы думаете, он угрожал вам всерьез? — спросил в изумлении граф. — Он когда-нибудь бил вас раньше?
— Однажды… когда мне было… шестнадцать лет, — ответила Харита, — и это было… ужасно… унизительно… но ему… нравилось делать это… я знаю, что он… получал удовольствие от этого… и он хочет… сделать это снова!
Слезы подступили к ее глазам, она дрожала всем телом.
Она вскочила со стула и подошла к окну.
Некоторое время она стояла там, пытаясь справиться с собой.
Она даже не представляла раньше, как мучительно будет ей говорить об этом.
Она впервые поведала кому-то то, что прежде переживала про себя.
И прошлое показалось ей еще более отвратительным и зловещим, чем ранее.
Лежа на своих подушках, граф видел, как солнечный свет играет на ее волосах и вырисовывает ее изящную фигурку под тонким муслиновым платьем.
Он не мог поверить, что мужчина — каким бы распущенным он ни был — смог бы поднять руку на такое нежное и хрупкое существо.
Прошло несколько минут, прежде чем он сказал:
— Идите сюда, Харита, и давайте подумаем вместе, как мне лучше помочь вам скрыться.
Она повернулась к нему, и в этот миг ему показалось, что глаза ее засияли как солнце.
— Вы… действительно… хотите сделать это? —» спросила она. — Вы… действительно хотите… мне помочь?
— Конечно, — ответил граф, — но нам нужно все продумать.
Она подбежала к кровати и, вместо того чтобы сесть на стул, опустилась на колени.
Так она делала, когда давала ему пить отвар из трав и освежала водой его лицо.
— Если вы… поможете мне, — сказала она, — у меня, может быть, появится шанс… скрыться.
— Конечно, вам надо скрыться, — твердо сказал граф. — Прежде всего, как вы сами сказали, вряд ли ваш отчим будет искать женщину с мужем.
— Вы… действительно… понимаете все! — сказала Харита. — Это… просто чудесно!
Граф привык к тому, что женщины считают его чудом, но он подумал, что никогда раньше ему не говорили об этом с такой искренностью.
— Чего мы не должны делать, — сказал он, — это совершать ошибки. А теперь расскажите мне, много ли вы проехали вчера?
— Я… я не знаю… точно, — сказала Харита. — Я выехала на рассвете, когда была уверена, что еще никто… не проснулся. Когда я вошла в конюшню, единственный конюх, дежуривший там, спал и не… слышал… как я уехала.
Граф улыбнулся про себя.
Он выехал в то же время и полагал, что ему оставалось проехать н более двадцати миль, чтобы добраться до дома.
Но доставить это дитя — а ведь она совсем еще дитя — в Норфолк было совсем другим делом.
Он подумал, что, возможно, наилучшим выходом было бы поселить ее где-нибудь в его деревне.
Его появление в приорате в обществе юной красавицы вызвало бы множество сплетен.
«Если я найду для нее убежище, — думал он, — я смогу затем связаться с ее родственником в Норфолке. Лучше, если он приедет и заберет ее, чем если она отправится к нему в одиночестве».
Вслух же он сказал:
— Расскажите мне о вашем дяде. Вы думаете, он сможет помешать вашему отчиму принудить вас к этому ужасному браку? Поможет ли он вам встретить вашего истинного избранника?
— По сути… дела, — сказала Харита тихо, — я очень давно не… не виделась с дядюшкой Эндрю. Папа всегда говорил, что он… странный человек и ему… следовало бы быть… монахом. Он… отрезал себя от… мира и предпочитает быть… одиночкой.
Граф явно был удивлен.
— Я слышал о таких людях, — произнес он, — хотя никогда не встречал их.
— Он может… отказаться… принять меня, — сказала Харита. — Тогда мне придется поискать приюта где-нибудь еще… или, может быть, найти… какую-нибудь работу.
— У вас нет денег? — поинтересовался граф.
— Своих нет, — признала Харита, — но я взяла с собой драгоценности мамы.
Она поколебалась мгновение, прежде чем сказать:
— Я… хотела… спросить у вас, не будете ли вы… так добры, чтобы… заплатить то… что я должна здешним хозяевам. когда мы… уедем отсюда… с тем, чтобы, когда я продам одну из брошей моей мамы… я смогла… вернуть… вам долг.
— Да, кстати, — вспомнил граф. — Что стало с деньгами, которые были при мне?
— Я заперла их в ящике у себя в комнате, как посоветовала мне миссис Джонсон, — быстро объяснила Харита.
— Тогда вам не нужно беспокоиться о долге миссис Джонсон, — сказал граф. — Но все-таки ваших драгоценностей, какими бы дорогими они ни были, не хватит навечно.
— Я знаю это, — сказала Харита, — но я уверена, что найду какое-нибудь занятие… Я могла бы обучать детей, ., я получила хорошее образование!
Граф ничего не ответил.
Он думал, что она слишком юна, чтобы стать школьной учительницей или гувернанткой.
Он знал к тому же, как скудно оплачиваются обе эти профессии.
И еще он понимал, что ни одна дама в здравом рассудке не возьмет в свой дом девушку столь прелестную, как та» которая опустилась сейчас на колени рядом с ним.
— Я вижу, вы… думаете, что мне будет… трудно… найти работу, — молвила Харита, — но, если я… буду экономной, маминых драгоценностей должно хватить… надолго… по крайней мере на два года… а тогда я ведь стану старше.
— Я не думаю, что два года — достаточно существенный срок, — сказал граф. — Но и в течение этих двух лет кто-то непременно должен заботиться о вас.
— Сколько бы я ни думала, все-таки остается лишь… дядюшка Эндрю, — сказала Харита. — Но поскольку он ведет жизнь… отшельника, он, может быть, вовсе не захочет, чтобы я жила с ним.
— Это действительно проблема, — сказал граф, — но я отказываюсь думать, что она неразрешима. Пока же вы в безопасности здесь, а когда мы уедем отсюда, я найду укрытие, где вы сможете переждать, прежде чем продолжать путешествие в Норфолк.
— Благодарю вас… о… благодарю вас за вашу… доброту! — воскликнула Харита. — Я… не решалась останавливаться в гостинице… я знала, что всем покажется странным, что я одна… и я так боялась, что отчим будет… везде спрашивать обо мне… и наконец нападет на след и настигнет меня.
В ее голосе вновь послышался страх, и граф заметил, как она дрожит.
— Что нам нужно теперь, — произнес он со своим обычным спокойствием, — так это как следует отдохнуть, прежде чем отправляться в дорогу. Я согласен с миссис Джонсон — было бы неразумно уезжать сегодня. Посмотрим, как я буду чувствовать себя завтра, когда проснусь.
— Только, пожалуйста… не торопитесь, — молила Харита. — Я думаю… не только о вас… но и о себе!
— Во всяком случае, это откровенно! — откликнулся граф. — А вы видели Юпитера сегодня утром?
— Да, я ходила проведать Юпитера и Меркурия, прежде чем подняться к вам, — ответила Харита. — Они оба были немного нервными. Думаю, им нужна разминка.
— Юпитер не любит, когда его надолго запирают в стойле? — заметил граф. — Вам не трудно будет спросить у фермера, нет ли здесь какого-нибудь выгула или загона, где можно было бы дать лошадям побегать?
Харита встала на ноги.
— Я займусь этим сейчас же! — сказала она.
Поначалу она испугалась, что он предложит ей покататься на лошадях.
Она опасалась, что кто-нибудь увидит ее во время прогулки.
Она побежала вниз, чтобы сказать миссис Джонсон о предложении Дэрола.
— Я так и знала, что он прежде всего подумает о своей лошади! — сказала миссис Джонсон. — Знаю я мужчин, в голове у них прежде всего всегда эти твари, а мы, бедные женщины, — на втором месте.
Она рассмеялась, прежде чем Харита нашлась, что ответить, и объяснила, где найти фермера Джонсона.
Лошадей выпустили в поле, с которого они не смогли бы убежать.
Они носились кругами, разминая ноги, и взбрыкивали временами, радуясь свободе.
Некоторое время Харита любовалась ими.
Потом она вернулась в дом рассказать Дэролу, что все улажено.
Она появилась на пороге спальни с разрумянившимися щеками и волосами, слегка растрепавшимися от ветра.
Она показалась графу Персефоной, вернувшейся из царства Аида, чтобы подарить миру весну.
— Меркурий и Юпитер наслаждаются свободой! — радостно возвестила она. — Они просили меня поблагодарить вас за заботу о них.
Граф рассмеялся, а она вновь села на стул рядом с его кроватью.
Он умышленно избегал упоминать о ее проблемах, чтобы не расстраивать ее.
У них нашлись другие предметы для беседы.
Граф обнаружил у нее познания, удивительные для девушки ее возраста.
Он невольно подумал, что когда они с Имоджен не предавались любви, то разговоры их были банальны или вращались вокруг сплетен.
Любой разговор неизменно сводился к их отношениям.
Как и всех прочих женщин, которых он когда-либо знал, Имоджен интересовала лишь любовь и то, как она затрагивает ее жизненные интересы.
Харита рассказала ему, что ее отец был офицером морского флота, не открывая при этом его имени.
Она увлеченно и со знанием дела рассказывала о его работе в Портсмуте.
Знала она и места, где он бывал, плавая в море.
— Так он умер в Вест-Индии! — воскликнул граф.
— Он много писал нам с мамой об этих краях, и мы нашли книги о том острове, где стоял в гавани его корабль, а также и о других удивительных островах.
— Я сам хотел бы когда-нибудь попасть туда, — сказал граф.
Харита начала рассказывать ему о Гаити и о распространенном там колдовстве «вуду».
Рассказывала она и об удивительных историях, связанных с этими островами.
— Вы знаете, что императрица Жозефина родилась на острове Мартиника? — спросила она. — Когда она была еще совсем молодая, цыганка предсказала все то, что должно было произойти с нею.
— Так вы верите в предсказания цыганок? — спросил граф.
— И думаю, что все это очень занятно, но я бы не хотела услышать предсказание своего будущего.
— Почему нет?
Уже когда вопрос сорвался с его уст, граф подумал, что это было бестактно.
— Я хочу думать, что будущее мое прекрасно и увлекательно, и, конечно, я хочу надеяться, что, как и мама, я полюблю того, кто полюбит меня, и мы будем счастливы вечно.
В голосе Хариты прозвучала нотка радостного волнения, не ускользнувшая от внимания графа.
— А вдруг человек, в которого вы влюбитесь, не будет ни богат, ни знатен? — предположил граф.
— Разве это имеет значение, если мы будем вместе? — спросила Харита.
Ей показалось, что граф скептически улыбнулся, и она сказала:
— У мамы и папы было очень мало денег, когда они поженились, и тем не менее они были столь счастливы, что сам дом, в котором они жили, казалось, был наполнен любовью.
Она глубоко вздохнула и добавила:
— Я видела все это, будучи ребенком, но только переехав к отчиму, я до конца поняла, что большой дом, слуги и прекрасные одежды не стоят ничего без любви.
Губы графа изогнулись в чуть заметной улыбке.
Он думал, как думал уже не раз, что многие женщины, подобные Имоджен, всячески демонстрировали ему свою любовь и восхищение.
Но, несомненно, они не были бы столь красноречивы, не обладай он титулом и состоянием.
— Вы действительно верите, — произнес он вслух, — что если бы вы влюбились, допустим, в одного из сыновей фермера, то были бы готовы выйти за него замуж и трудиться тяжело, как трудится миссис Джонсон, чтобы поддерживать дом?
— Конечно! — горячо воскликнула Харита. — Как сказала однажды мама, когда человек влюблен, он держит в руках луну и звезды, а все прочее уже не имеет значения.
— Мне остается сказать лишь одно, — заметил граф, — что вы весьма необычная девушка.
Харита залилась румянцем смущения.
— Вы смеетесь надо мной — тихо сказала она. Помолчав, она добавила:
— Когда мама выходила замуж за отчима, теперь я понимаю, что она думала больше обо мне, чем о себе. Мы были очень бедны и часто голодали, и она беспокоилась обо мне.
И она продолжала еще тише:
— Когда мама… умерла, она… вновь встретилась с папой… и я знала, как она… тосковала по нему, хоть и была окружена богатствами и комфортом, будучи за… моим отчимом.
В ее голосе вновь послышались нотки страха, и граф поспешно сказал:
— Нам остается лишь надеяться, Харита, что каждого из нас ожидает такое будущее, о котором мы мечтаем. Я скрываюсь так же, как и вы. Мы оба беглецы и должны сделать все, чтобы нас не настигли.
— Вы… скрываетесь? — спросила изумленная Харита. — Но… от кого? Кто мог бы угрожать… вам?
Он не отвечал, и она сказала после секундного молчания:
— Я… я полагаю, что это… видимо… женщина.
— Теперь вы пытаетесь догадаться обо всем, — сказал граф, и совершаете ошибку. У вас — свои тайны, а у меня — свои. И тем не менее нам обоим следует быть очень осторожными, чтобы не оказаться в ловушке.
Он рассуждал при этом, что если отчим Хариты ищет ее, то и его наверняка преследует Имоджен.
Он был совершенно уверен, что она не отступит так легко.
Возможно, она постарается поставить его в такое положение, что ему будет очень трудно отказаться от женитьбы на ней.
Граф подумал, что ему, уже давно следовало быть в своем приорате.
Тогда он успел бы велеть слугам ни под каким предлогом не принимать леди Имоджен Бассет.
Хотя это само по себе уже вызвало бы сплетни.
Но он не мог найти никакого иного способа избежать встречи с ней.
Он полагал, что, едва узнав о его побеге, она тотчас отправится в Лондон.
Не найдя его там, она объявится в приорате.
Трудности захлестывали его как волна прилива.
«Что мне делать? Что мне делать?»— спрашивал он себя.
Если она обвинит его в том, что он бросил ее, то вызовет сочувствие среди тех, с кем водила дружбу.
Однако его семья и все более респектабельные члены высшего общества просто сочтут, что он образумился.
«Кто мог представить, что она зайдет так далеко, что попытается принудить меня к женитьбе, — вновь спрашивал он себя, — и призовет к себе всех этих людей, чтобы они засвидетельствовали церемонию?»
Это были сплошь ее друзья, а не его, жалкий сброд, только мечтавший втереться в высшее общество.
Но в их власти распускать сплетни.
Графа коробила сама мысль о том, в какой грязи будет вываляно его имя.
Он думал о смехе, который вызовет эта история у завсегдатаев клубов на Сент-Джеймс-стрит.
«Наилучшее, что я могу придумать, — это поехать за границу», — размышлял он.
Но тут же решил, что это только ухудшит положение.
Никто не скрывается за границей, если не чувствует за собой какой-либо вины.
Он не хотел, чтобы люди говорили, будто он сбежал 01 последствий собственного проступка.
Будучи крайне гордым и щепетильным, он опасался, как бы следующий шаг, который он предпримет, не оказался еще более катастрофическим, чем предыдущий.
Он молчал так долго, что Харита сказала: / — Когда я озабочена чем-то так, как вы, я чувствую, озабочены теперь, лучшее, что я могу сделать, — это помолиться.
— Помолиться? — с удивлением спросил граф.
— Я молилась, когда отчим сообщил мне, что я должна выйти замуж за этого ужасного человека. И тогда Бог — или, может быть, это был папа — сказал мне, что я должна убежать. Поначалу все казалось так трудно, но когда мне была ниспослана эта мысль, все словно пошло само собой.
Она вдруг заметила, что граф смотрит на нее с легкой иронией.
— То, что я говорю, может показаться… странным, — сказала она, — но потом я молилась вновь о ночлеге и нашла вас, а попав сюда вместе с вами, смогла остаться здесь потому, что хозяева подумали, что мы женаты.
Она умолкла на миг и продолжала, улыбнувшись:
— И тогда я поняла, что все это было предопределено и что кто-то заботится обо мне, и напрасно я была так напугана сначала.
Граф молча смотрел на нее.
Он видел, что она говорит ему это просто потому, что верит: молитва поможет и ему.
— Спасибо вам, Харита, — сказал он, помолчав. — Теперь, задумавшись об этом, я думаю, что давно уже не произносил те молитвы, которым в детстве научила меня мама. Возможно, поэтому кое-что в моей жизни и идет не так, как надо.
— Если вы будете молиться, я уверена, что все выправится, — сказала Харита, — хотя, может быть, и не так, как вы ожидаете.
Она рассмеялась чистым, детским смехом и добавила:
— Разве могла я представить, что мне поможете вы с Юпитером? Кто знает, вдруг я тоже смогу помочь вам совершенно неожиданным образом.
— Я могу лишь надеяться на это, — сказал граф. — И прошу вас, Харита, молясь за себя, молитесь также и за меня.
— Конечно, я буду это делать! — сказала Харита совершенно непосредственно. — Я вознесла уже не одну благодарственную молитву за то, что я — о миссис Фримэн «!
Она рассмеялась, и граф вторил ей.
Графа поразило, что подобный разговор с ним вела столь юная девушка, как Харита.
Он не представлял, что так может говорить любая женщина, моложе его матери.
Он вспоминал теперь, как матушка учила его молитвам, когда он был маленьким мальчиком.
Когда он поступил в Итонский колледж, ему казалось таким скучным дважды в день посещать часовни.
А когда он вырос, молитвы стали уже казаться ненужными, поскольку все, чего бы он ни пожелал, казалось, само падало ему в руки как спелый персик.
И вот теперь Имоджен загнала его в западню, из которой не было выхода, в чем, ему приходилось признать это, была его вина.
Чем больше он думал об этом, тем больше осознавал, насколько был слеп: теперь намерения Имоджен женить его на себе казались очевидными.
И в отличие от других женщин, которых он знал, она не позволит ему так просто исчезнуть из ее жизни.
Он вспоминал дорогие подарки, которые оставлял на прощание красавицам, разделявшим его любовные приключения.
Расставания могли сопровождаться слезами и упреками, но никогда — скандалами.
И никогда в глазах множества людей он не оказывался женихом поневоле.
Он хорошо мог представить, что творилось в Тауэрсе и как негодовала Имоджен, обнаружив его исчезновение.
Она, конечно, задалась целью во что бы то ни стало вернуть его.
И в следующий раз возможности для побега уже не будет, И вновь граф задавал себе все тот же вопрос: что, черт побери, ему теперь делать?
И тут, взглянув на сидящую рядом Хариту, так похожую на маленького ангела, он сказал себе, что не стоит поминать нечистого.
Если она права, то ему поможет только Бог.
А может быть, его проблема слишком незначительна для Бога?
Но он вспомнил, как его матушка говорила, что Бог знает все устремления человеческого сердца и что его ангел-хранитель всегда защищает его.
» Не помню, чтобы когда-нибудь так, как сейчас, нуждался бы в ангеле-хранителе!«— думал он.
Подчиняясь невольному порыву, он протянул руку к Харите.
— Я думал о том, что вы сказали мне, — произнес он, .», И у меня возникло ощущение, что с вашими молитвами и с помощью моего ангела-хранителя, если таковой есть мы оба спасемся и не дадим кому бы то ни было настигнуть нас.
Харита улыбнулась и протянула свою руку к его руке.
Их пальцы сомкнулись, и она почувствовала, каким он был сильным.
— Я уверена, что вы правы, — сказала она, — и пожалуйста… позвольте мне остаться с вами еще немного… на случай, если за нами гонится сам Дьявол!
У графа промелькнула мысль, что Харита дала сейчас весьма точное определение Имоджен.
Вслух же он сказал:
— В сказках Добро побеждает Зло, и Белый Рыцарь всегда убивает Дракона. Мы должны сделать то же самое, Харита, только в нашем случае Дракон не один — их два!
Глава 5
Как могла я… выйти замуж за такого человека… а отчим сказал, что если я не соглашусь, он будет… бить меня до тех пор, пока я не… сдамся!
Теперь в голосе Хариты слышался неподдельный ужас.
— Вы думаете, он угрожал вам всерьез? — спросил в изумлении граф. — Он когда-нибудь бил вас раньше?
— Однажды… когда мне было… шестнадцать лет, — ответила Харита, — и это было… ужасно… унизительно… но ему… нравилось делать это… я знаю, что он… получал удовольствие от этого… и он хочет… сделать это снова!
Слезы подступили к ее глазам, она дрожала всем телом.
Она вскочила со стула и подошла к окну.
Некоторое время она стояла там, пытаясь справиться с собой.
Она даже не представляла раньше, как мучительно будет ей говорить об этом.
Она впервые поведала кому-то то, что прежде переживала про себя.
И прошлое показалось ей еще более отвратительным и зловещим, чем ранее.
Лежа на своих подушках, граф видел, как солнечный свет играет на ее волосах и вырисовывает ее изящную фигурку под тонким муслиновым платьем.
Он не мог поверить, что мужчина — каким бы распущенным он ни был — смог бы поднять руку на такое нежное и хрупкое существо.
Прошло несколько минут, прежде чем он сказал:
— Идите сюда, Харита, и давайте подумаем вместе, как мне лучше помочь вам скрыться.
Она повернулась к нему, и в этот миг ему показалось, что глаза ее засияли как солнце.
— Вы… действительно… хотите сделать это? —» спросила она. — Вы… действительно хотите… мне помочь?
— Конечно, — ответил граф, — но нам нужно все продумать.
Она подбежала к кровати и, вместо того чтобы сесть на стул, опустилась на колени.
Так она делала, когда давала ему пить отвар из трав и освежала водой его лицо.
— Если вы… поможете мне, — сказала она, — у меня, может быть, появится шанс… скрыться.
— Конечно, вам надо скрыться, — твердо сказал граф. — Прежде всего, как вы сами сказали, вряд ли ваш отчим будет искать женщину с мужем.
— Вы… действительно… понимаете все! — сказала Харита. — Это… просто чудесно!
Граф привык к тому, что женщины считают его чудом, но он подумал, что никогда раньше ему не говорили об этом с такой искренностью.
— Чего мы не должны делать, — сказал он, — это совершать ошибки. А теперь расскажите мне, много ли вы проехали вчера?
— Я… я не знаю… точно, — сказала Харита. — Я выехала на рассвете, когда была уверена, что еще никто… не проснулся. Когда я вошла в конюшню, единственный конюх, дежуривший там, спал и не… слышал… как я уехала.
Граф улыбнулся про себя.
Он выехал в то же время и полагал, что ему оставалось проехать н более двадцати миль, чтобы добраться до дома.
Но доставить это дитя — а ведь она совсем еще дитя — в Норфолк было совсем другим делом.
Он подумал, что, возможно, наилучшим выходом было бы поселить ее где-нибудь в его деревне.
Его появление в приорате в обществе юной красавицы вызвало бы множество сплетен.
«Если я найду для нее убежище, — думал он, — я смогу затем связаться с ее родственником в Норфолке. Лучше, если он приедет и заберет ее, чем если она отправится к нему в одиночестве».
Вслух же он сказал:
— Расскажите мне о вашем дяде. Вы думаете, он сможет помешать вашему отчиму принудить вас к этому ужасному браку? Поможет ли он вам встретить вашего истинного избранника?
— По сути… дела, — сказала Харита тихо, — я очень давно не… не виделась с дядюшкой Эндрю. Папа всегда говорил, что он… странный человек и ему… следовало бы быть… монахом. Он… отрезал себя от… мира и предпочитает быть… одиночкой.
Граф явно был удивлен.
— Я слышал о таких людях, — произнес он, — хотя никогда не встречал их.
— Он может… отказаться… принять меня, — сказала Харита. — Тогда мне придется поискать приюта где-нибудь еще… или, может быть, найти… какую-нибудь работу.
— У вас нет денег? — поинтересовался граф.
— Своих нет, — признала Харита, — но я взяла с собой драгоценности мамы.
Она поколебалась мгновение, прежде чем сказать:
— Я… хотела… спросить у вас, не будете ли вы… так добры, чтобы… заплатить то… что я должна здешним хозяевам. когда мы… уедем отсюда… с тем, чтобы, когда я продам одну из брошей моей мамы… я смогла… вернуть… вам долг.
— Да, кстати, — вспомнил граф. — Что стало с деньгами, которые были при мне?
— Я заперла их в ящике у себя в комнате, как посоветовала мне миссис Джонсон, — быстро объяснила Харита.
— Тогда вам не нужно беспокоиться о долге миссис Джонсон, — сказал граф. — Но все-таки ваших драгоценностей, какими бы дорогими они ни были, не хватит навечно.
— Я знаю это, — сказала Харита, — но я уверена, что найду какое-нибудь занятие… Я могла бы обучать детей, ., я получила хорошее образование!
Граф ничего не ответил.
Он думал, что она слишком юна, чтобы стать школьной учительницей или гувернанткой.
Он знал к тому же, как скудно оплачиваются обе эти профессии.
И еще он понимал, что ни одна дама в здравом рассудке не возьмет в свой дом девушку столь прелестную, как та» которая опустилась сейчас на колени рядом с ним.
— Я вижу, вы… думаете, что мне будет… трудно… найти работу, — молвила Харита, — но, если я… буду экономной, маминых драгоценностей должно хватить… надолго… по крайней мере на два года… а тогда я ведь стану старше.
— Я не думаю, что два года — достаточно существенный срок, — сказал граф. — Но и в течение этих двух лет кто-то непременно должен заботиться о вас.
— Сколько бы я ни думала, все-таки остается лишь… дядюшка Эндрю, — сказала Харита. — Но поскольку он ведет жизнь… отшельника, он, может быть, вовсе не захочет, чтобы я жила с ним.
— Это действительно проблема, — сказал граф, — но я отказываюсь думать, что она неразрешима. Пока же вы в безопасности здесь, а когда мы уедем отсюда, я найду укрытие, где вы сможете переждать, прежде чем продолжать путешествие в Норфолк.
— Благодарю вас… о… благодарю вас за вашу… доброту! — воскликнула Харита. — Я… не решалась останавливаться в гостинице… я знала, что всем покажется странным, что я одна… и я так боялась, что отчим будет… везде спрашивать обо мне… и наконец нападет на след и настигнет меня.
В ее голосе вновь послышался страх, и граф заметил, как она дрожит.
— Что нам нужно теперь, — произнес он со своим обычным спокойствием, — так это как следует отдохнуть, прежде чем отправляться в дорогу. Я согласен с миссис Джонсон — было бы неразумно уезжать сегодня. Посмотрим, как я буду чувствовать себя завтра, когда проснусь.
— Только, пожалуйста… не торопитесь, — молила Харита. — Я думаю… не только о вас… но и о себе!
— Во всяком случае, это откровенно! — откликнулся граф. — А вы видели Юпитера сегодня утром?
— Да, я ходила проведать Юпитера и Меркурия, прежде чем подняться к вам, — ответила Харита. — Они оба были немного нервными. Думаю, им нужна разминка.
— Юпитер не любит, когда его надолго запирают в стойле? — заметил граф. — Вам не трудно будет спросить у фермера, нет ли здесь какого-нибудь выгула или загона, где можно было бы дать лошадям побегать?
Харита встала на ноги.
— Я займусь этим сейчас же! — сказала она.
Поначалу она испугалась, что он предложит ей покататься на лошадях.
Она опасалась, что кто-нибудь увидит ее во время прогулки.
Она побежала вниз, чтобы сказать миссис Джонсон о предложении Дэрола.
— Я так и знала, что он прежде всего подумает о своей лошади! — сказала миссис Джонсон. — Знаю я мужчин, в голове у них прежде всего всегда эти твари, а мы, бедные женщины, — на втором месте.
Она рассмеялась, прежде чем Харита нашлась, что ответить, и объяснила, где найти фермера Джонсона.
Лошадей выпустили в поле, с которого они не смогли бы убежать.
Они носились кругами, разминая ноги, и взбрыкивали временами, радуясь свободе.
Некоторое время Харита любовалась ими.
Потом она вернулась в дом рассказать Дэролу, что все улажено.
Она появилась на пороге спальни с разрумянившимися щеками и волосами, слегка растрепавшимися от ветра.
Она показалась графу Персефоной, вернувшейся из царства Аида, чтобы подарить миру весну.
— Меркурий и Юпитер наслаждаются свободой! — радостно возвестила она. — Они просили меня поблагодарить вас за заботу о них.
Граф рассмеялся, а она вновь села на стул рядом с его кроватью.
Он умышленно избегал упоминать о ее проблемах, чтобы не расстраивать ее.
У них нашлись другие предметы для беседы.
Граф обнаружил у нее познания, удивительные для девушки ее возраста.
Он невольно подумал, что когда они с Имоджен не предавались любви, то разговоры их были банальны или вращались вокруг сплетен.
Любой разговор неизменно сводился к их отношениям.
Как и всех прочих женщин, которых он когда-либо знал, Имоджен интересовала лишь любовь и то, как она затрагивает ее жизненные интересы.
Харита рассказала ему, что ее отец был офицером морского флота, не открывая при этом его имени.
Она увлеченно и со знанием дела рассказывала о его работе в Портсмуте.
Знала она и места, где он бывал, плавая в море.
— Так он умер в Вест-Индии! — воскликнул граф.
— Он много писал нам с мамой об этих краях, и мы нашли книги о том острове, где стоял в гавани его корабль, а также и о других удивительных островах.
— Я сам хотел бы когда-нибудь попасть туда, — сказал граф.
Харита начала рассказывать ему о Гаити и о распространенном там колдовстве «вуду».
Рассказывала она и об удивительных историях, связанных с этими островами.
— Вы знаете, что императрица Жозефина родилась на острове Мартиника? — спросила она. — Когда она была еще совсем молодая, цыганка предсказала все то, что должно было произойти с нею.
— Так вы верите в предсказания цыганок? — спросил граф.
— И думаю, что все это очень занятно, но я бы не хотела услышать предсказание своего будущего.
— Почему нет?
Уже когда вопрос сорвался с его уст, граф подумал, что это было бестактно.
— Я хочу думать, что будущее мое прекрасно и увлекательно, и, конечно, я хочу надеяться, что, как и мама, я полюблю того, кто полюбит меня, и мы будем счастливы вечно.
В голосе Хариты прозвучала нотка радостного волнения, не ускользнувшая от внимания графа.
— А вдруг человек, в которого вы влюбитесь, не будет ни богат, ни знатен? — предположил граф.
— Разве это имеет значение, если мы будем вместе? — спросила Харита.
Ей показалось, что граф скептически улыбнулся, и она сказала:
— У мамы и папы было очень мало денег, когда они поженились, и тем не менее они были столь счастливы, что сам дом, в котором они жили, казалось, был наполнен любовью.
Она глубоко вздохнула и добавила:
— Я видела все это, будучи ребенком, но только переехав к отчиму, я до конца поняла, что большой дом, слуги и прекрасные одежды не стоят ничего без любви.
Губы графа изогнулись в чуть заметной улыбке.
Он думал, как думал уже не раз, что многие женщины, подобные Имоджен, всячески демонстрировали ему свою любовь и восхищение.
Но, несомненно, они не были бы столь красноречивы, не обладай он титулом и состоянием.
— Вы действительно верите, — произнес он вслух, — что если бы вы влюбились, допустим, в одного из сыновей фермера, то были бы готовы выйти за него замуж и трудиться тяжело, как трудится миссис Джонсон, чтобы поддерживать дом?
— Конечно! — горячо воскликнула Харита. — Как сказала однажды мама, когда человек влюблен, он держит в руках луну и звезды, а все прочее уже не имеет значения.
— Мне остается сказать лишь одно, — заметил граф, — что вы весьма необычная девушка.
Харита залилась румянцем смущения.
— Вы смеетесь надо мной — тихо сказала она. Помолчав, она добавила:
— Когда мама выходила замуж за отчима, теперь я понимаю, что она думала больше обо мне, чем о себе. Мы были очень бедны и часто голодали, и она беспокоилась обо мне.
И она продолжала еще тише:
— Когда мама… умерла, она… вновь встретилась с папой… и я знала, как она… тосковала по нему, хоть и была окружена богатствами и комфортом, будучи за… моим отчимом.
В ее голосе вновь послышались нотки страха, и граф поспешно сказал:
— Нам остается лишь надеяться, Харита, что каждого из нас ожидает такое будущее, о котором мы мечтаем. Я скрываюсь так же, как и вы. Мы оба беглецы и должны сделать все, чтобы нас не настигли.
— Вы… скрываетесь? — спросила изумленная Харита. — Но… от кого? Кто мог бы угрожать… вам?
Он не отвечал, и она сказала после секундного молчания:
— Я… я полагаю, что это… видимо… женщина.
— Теперь вы пытаетесь догадаться обо всем, — сказал граф, и совершаете ошибку. У вас — свои тайны, а у меня — свои. И тем не менее нам обоим следует быть очень осторожными, чтобы не оказаться в ловушке.
Он рассуждал при этом, что если отчим Хариты ищет ее, то и его наверняка преследует Имоджен.
Он был совершенно уверен, что она не отступит так легко.
Возможно, она постарается поставить его в такое положение, что ему будет очень трудно отказаться от женитьбы на ней.
Граф подумал, что ему, уже давно следовало быть в своем приорате.
Тогда он успел бы велеть слугам ни под каким предлогом не принимать леди Имоджен Бассет.
Хотя это само по себе уже вызвало бы сплетни.
Но он не мог найти никакого иного способа избежать встречи с ней.
Он полагал, что, едва узнав о его побеге, она тотчас отправится в Лондон.
Не найдя его там, она объявится в приорате.
Трудности захлестывали его как волна прилива.
«Что мне делать? Что мне делать?»— спрашивал он себя.
Если она обвинит его в том, что он бросил ее, то вызовет сочувствие среди тех, с кем водила дружбу.
Однако его семья и все более респектабельные члены высшего общества просто сочтут, что он образумился.
«Кто мог представить, что она зайдет так далеко, что попытается принудить меня к женитьбе, — вновь спрашивал он себя, — и призовет к себе всех этих людей, чтобы они засвидетельствовали церемонию?»
Это были сплошь ее друзья, а не его, жалкий сброд, только мечтавший втереться в высшее общество.
Но в их власти распускать сплетни.
Графа коробила сама мысль о том, в какой грязи будет вываляно его имя.
Он думал о смехе, который вызовет эта история у завсегдатаев клубов на Сент-Джеймс-стрит.
«Наилучшее, что я могу придумать, — это поехать за границу», — размышлял он.
Но тут же решил, что это только ухудшит положение.
Никто не скрывается за границей, если не чувствует за собой какой-либо вины.
Он не хотел, чтобы люди говорили, будто он сбежал 01 последствий собственного проступка.
Будучи крайне гордым и щепетильным, он опасался, как бы следующий шаг, который он предпримет, не оказался еще более катастрофическим, чем предыдущий.
Он молчал так долго, что Харита сказала: / — Когда я озабочена чем-то так, как вы, я чувствую, озабочены теперь, лучшее, что я могу сделать, — это помолиться.
— Помолиться? — с удивлением спросил граф.
— Я молилась, когда отчим сообщил мне, что я должна выйти замуж за этого ужасного человека. И тогда Бог — или, может быть, это был папа — сказал мне, что я должна убежать. Поначалу все казалось так трудно, но когда мне была ниспослана эта мысль, все словно пошло само собой.
Она вдруг заметила, что граф смотрит на нее с легкой иронией.
— То, что я говорю, может показаться… странным, — сказала она, — но потом я молилась вновь о ночлеге и нашла вас, а попав сюда вместе с вами, смогла остаться здесь потому, что хозяева подумали, что мы женаты.
Она умолкла на миг и продолжала, улыбнувшись:
— И тогда я поняла, что все это было предопределено и что кто-то заботится обо мне, и напрасно я была так напугана сначала.
Граф молча смотрел на нее.
Он видел, что она говорит ему это просто потому, что верит: молитва поможет и ему.
— Спасибо вам, Харита, — сказал он, помолчав. — Теперь, задумавшись об этом, я думаю, что давно уже не произносил те молитвы, которым в детстве научила меня мама. Возможно, поэтому кое-что в моей жизни и идет не так, как надо.
— Если вы будете молиться, я уверена, что все выправится, — сказала Харита, — хотя, может быть, и не так, как вы ожидаете.
Она рассмеялась чистым, детским смехом и добавила:
— Разве могла я представить, что мне поможете вы с Юпитером? Кто знает, вдруг я тоже смогу помочь вам совершенно неожиданным образом.
— Я могу лишь надеяться на это, — сказал граф. — И прошу вас, Харита, молясь за себя, молитесь также и за меня.
— Конечно, я буду это делать! — сказала Харита совершенно непосредственно. — Я вознесла уже не одну благодарственную молитву за то, что я — о миссис Фримэн «!
Она рассмеялась, и граф вторил ей.
Графа поразило, что подобный разговор с ним вела столь юная девушка, как Харита.
Он не представлял, что так может говорить любая женщина, моложе его матери.
Он вспоминал теперь, как матушка учила его молитвам, когда он был маленьким мальчиком.
Когда он поступил в Итонский колледж, ему казалось таким скучным дважды в день посещать часовни.
А когда он вырос, молитвы стали уже казаться ненужными, поскольку все, чего бы он ни пожелал, казалось, само падало ему в руки как спелый персик.
И вот теперь Имоджен загнала его в западню, из которой не было выхода, в чем, ему приходилось признать это, была его вина.
Чем больше он думал об этом, тем больше осознавал, насколько был слеп: теперь намерения Имоджен женить его на себе казались очевидными.
И в отличие от других женщин, которых он знал, она не позволит ему так просто исчезнуть из ее жизни.
Он вспоминал дорогие подарки, которые оставлял на прощание красавицам, разделявшим его любовные приключения.
Расставания могли сопровождаться слезами и упреками, но никогда — скандалами.
И никогда в глазах множества людей он не оказывался женихом поневоле.
Он хорошо мог представить, что творилось в Тауэрсе и как негодовала Имоджен, обнаружив его исчезновение.
Она, конечно, задалась целью во что бы то ни стало вернуть его.
И в следующий раз возможности для побега уже не будет, И вновь граф задавал себе все тот же вопрос: что, черт побери, ему теперь делать?
И тут, взглянув на сидящую рядом Хариту, так похожую на маленького ангела, он сказал себе, что не стоит поминать нечистого.
Если она права, то ему поможет только Бог.
А может быть, его проблема слишком незначительна для Бога?
Но он вспомнил, как его матушка говорила, что Бог знает все устремления человеческого сердца и что его ангел-хранитель всегда защищает его.
» Не помню, чтобы когда-нибудь так, как сейчас, нуждался бы в ангеле-хранителе!«— думал он.
Подчиняясь невольному порыву, он протянул руку к Харите.
— Я думал о том, что вы сказали мне, — произнес он, .», И у меня возникло ощущение, что с вашими молитвами и с помощью моего ангела-хранителя, если таковой есть мы оба спасемся и не дадим кому бы то ни было настигнуть нас.
Харита улыбнулась и протянула свою руку к его руке.
Их пальцы сомкнулись, и она почувствовала, каким он был сильным.
— Я уверена, что вы правы, — сказала она, — и пожалуйста… позвольте мне остаться с вами еще немного… на случай, если за нами гонится сам Дьявол!
У графа промелькнула мысль, что Харита дала сейчас весьма точное определение Имоджен.
Вслух же он сказал:
— В сказках Добро побеждает Зло, и Белый Рыцарь всегда убивает Дракона. Мы должны сделать то же самое, Харита, только в нашем случае Дракон не один — их два!
Глава 5
Харита и граф покинули ферму рано утром.
Он стремился как можно быстрее достичь приората. Ему не терпелось узнать, что произошло после его бегства из Тауэрса.
Конечно, он не говорил об этом Харите.
Он сказал лишь, что найдет ей место, где остановиться, когда доберется до своей деревни.
Миссис Джонсон проводила их, как всегда добродушно болтая без умолку и сказав на прощание, как рада она была их остановке на ферме.
Она дала им большой сверток с приготовленным ею обедом.
— Не тратьте вы деньги на эти гостиницы, — говорила она. — Там дадут лишь жесткое мясо и лежалый сыр. Вам понравится, что я упаковала для вас.
— Я не сомневаюсь в этом, — ответила Харита, — и большое, большое вам спасибо, миссис Джонсон, за вашу доброту.
Миссис Джонсон нежно поцеловала ее.
— Будьте осторожны, — сказала она, — берегите себя или лучше скажите своему мужу не сводить с вас глаз.
С этими словами она взглянула на графа, который откликнулся:
— Я обещаю это.
И они уехали.
Граф настоял, чтобы миссис Джонсон приняла от него плату.
Харита видела, как он едва ли не насильно вложил банкноту в ее руку.
Ей показалось, что это было десять фунтов.
Она с трудом могла поверить, что кто-то может быть столь щедр.
Лошади их хорошо отдохнули, и они проскакали часть пути галопом, чтобы не испытывать судьбу.
Затем они перешли на более ровный, но все же быстрый шаг.
Граф рассчитывал, что они подъедут к приорату во второй половине дня.
С наступлением полудня оба они проголодались, поскольку завтракать им сегодня пришлось намного раньше, чем обычно.
Граф нашел прекрасное местечко на холме, возвышавшемся над небольшой долиной.
Они расположились на самом краю леса, на тенистой зеленой лужайке.
Они подвязали поводья лошадей покороче и дали им попастись.
— Я не знаю, как Меркурий, — сказал граф, — но Юпитер прибежит, только я свистну.
— Вы оскорбляете Меркурия! — отвечала Харита. — Он приходил по моему зову с самой первой моей прогулки на нем, и я уверена, что он понимает каждое мое слово.
Граф рассмеялся.
Они сидели на траве под ветвями вяза.
Харита развернула обед, которым снабдила их миссис Джонсон.
Она проявила необычайную щедрость.
Тут были и нарезанный окорок, и цыпленок, и засоленная свинина, которая, как знала Харита, была ее коронным блюдом.
Был и соус к мясу в маленькой закрытой чашечке.
И салат, и помидоры из ее сада.
Граф вынул из своей седельной сумки бутылку сидра и две кружки.
Харита засмеялась, увидев их.
— А вы, я смотрю, уезжаете с большим, чем приезжаете, как говорит миссис Джонсон, — сказала она. — Я не знала, что вы везете такую роскошь, как сидр фермера Джонсона!
— Он был достаточно тяжелым, чтобы послужить гандикапом5 для Юпитера, — ответил он, — но это позволило Меркурию держаться вровень с ним.
Он поддразнивал ее, и Харита сказала:
— Вы опять несправедливы к Меркурию. Я считаю его самой прекрасной лошадью, какую я когда-либо видела!
— Ну а я восхищаюсь Юпитером, — сказал граф. — Когда-нибудь мы посоревнуемся на скачках и посмотрим, кто победит.
Харита не отвечала.
Она думала, что в будущем ей, возможно, уже не доведется вновь встретиться с Дэролом.
После того как он привезет ее в деревню, где обещал найти ей прибежище на ночь, она должна будет отправиться дальше.
Она не может стать обузой для него.
Она должна найти своего дядю и уповать на то, что он окажется достаточно добрым, чтобы позволить ей остаться у него.
Кроме того, Хариту тревожило, что деревня Дэрола, по-видимому, находилась недостаточно далеко от дома ее отчима.
Она не сомневалась, что он не прекратит разыскивать ее.
Сейчас он, наверное, придумывает какие-нибудь благовидные причины, чтобы объяснить лорду Стилбэри ее отсутствие.
Но она не высказывала своих опасений вслух.
Она не хотела показаться неблагодарной Дэролу, столь великодушно исполнившему роль ее мужа.
К тому же он обещал ей помощь в будущем.
«Он молод и красив, — говорила она себе. — Наверное, у него есть немало дорогих ему людей, о которых он заботится».
Граф с аппетитом ел обед.
— Миссис Джонсон была права, — заметил он. — Мы не нашли бы ничего подобного ни в одной окрестной гостинице.
— Да их и встретилось нам немного, — напомнила ему Харита.
— Да, пока мы ехали полями, но дальше на нашем пути будет больше деревень.
Хотя как раз деревень он собирался избегать, опасаясь быть узнанным.
Граф раздумывал, стоит ли открыть Харите, кто он, однако решил не делать этого.
Что ему нравилось в ней, так это ее естественность.
Она перестала стесняться или робеть в его присутствии.
Она говорила с ним, нимало не заботясь о производимом ею впечатлении, чего он не встречал еще ни в одной женщине.
В Лондоне он встречал лишь искушенных красавиц, неотступно преследовавших его.
Каждое их слово было предназначено для лести, как каждый взмах ресниц — для обольщения.
Ему был давно уже известен весь их репертуар, скудный и отличавшийся однообразием.
Харита же, преодолев первоначальное смущение после объяснения, почему ей пришлось назваться его женой, держала себя с ним как будто с братом.
Они могли свободно и непринужденно говорить обо всем на свете.
Это было абсолютно внове для него.
Он невольно задумывался, что же так отличало ее от других женщин.
У него не укладывалось в голове, что она не находит его привлекательным.
Он стремился как можно быстрее достичь приората. Ему не терпелось узнать, что произошло после его бегства из Тауэрса.
Конечно, он не говорил об этом Харите.
Он сказал лишь, что найдет ей место, где остановиться, когда доберется до своей деревни.
Миссис Джонсон проводила их, как всегда добродушно болтая без умолку и сказав на прощание, как рада она была их остановке на ферме.
Она дала им большой сверток с приготовленным ею обедом.
— Не тратьте вы деньги на эти гостиницы, — говорила она. — Там дадут лишь жесткое мясо и лежалый сыр. Вам понравится, что я упаковала для вас.
— Я не сомневаюсь в этом, — ответила Харита, — и большое, большое вам спасибо, миссис Джонсон, за вашу доброту.
Миссис Джонсон нежно поцеловала ее.
— Будьте осторожны, — сказала она, — берегите себя или лучше скажите своему мужу не сводить с вас глаз.
С этими словами она взглянула на графа, который откликнулся:
— Я обещаю это.
И они уехали.
Граф настоял, чтобы миссис Джонсон приняла от него плату.
Харита видела, как он едва ли не насильно вложил банкноту в ее руку.
Ей показалось, что это было десять фунтов.
Она с трудом могла поверить, что кто-то может быть столь щедр.
Лошади их хорошо отдохнули, и они проскакали часть пути галопом, чтобы не испытывать судьбу.
Затем они перешли на более ровный, но все же быстрый шаг.
Граф рассчитывал, что они подъедут к приорату во второй половине дня.
С наступлением полудня оба они проголодались, поскольку завтракать им сегодня пришлось намного раньше, чем обычно.
Граф нашел прекрасное местечко на холме, возвышавшемся над небольшой долиной.
Они расположились на самом краю леса, на тенистой зеленой лужайке.
Они подвязали поводья лошадей покороче и дали им попастись.
— Я не знаю, как Меркурий, — сказал граф, — но Юпитер прибежит, только я свистну.
— Вы оскорбляете Меркурия! — отвечала Харита. — Он приходил по моему зову с самой первой моей прогулки на нем, и я уверена, что он понимает каждое мое слово.
Граф рассмеялся.
Они сидели на траве под ветвями вяза.
Харита развернула обед, которым снабдила их миссис Джонсон.
Она проявила необычайную щедрость.
Тут были и нарезанный окорок, и цыпленок, и засоленная свинина, которая, как знала Харита, была ее коронным блюдом.
Был и соус к мясу в маленькой закрытой чашечке.
И салат, и помидоры из ее сада.
Граф вынул из своей седельной сумки бутылку сидра и две кружки.
Харита засмеялась, увидев их.
— А вы, я смотрю, уезжаете с большим, чем приезжаете, как говорит миссис Джонсон, — сказала она. — Я не знала, что вы везете такую роскошь, как сидр фермера Джонсона!
— Он был достаточно тяжелым, чтобы послужить гандикапом5 для Юпитера, — ответил он, — но это позволило Меркурию держаться вровень с ним.
Он поддразнивал ее, и Харита сказала:
— Вы опять несправедливы к Меркурию. Я считаю его самой прекрасной лошадью, какую я когда-либо видела!
— Ну а я восхищаюсь Юпитером, — сказал граф. — Когда-нибудь мы посоревнуемся на скачках и посмотрим, кто победит.
Харита не отвечала.
Она думала, что в будущем ей, возможно, уже не доведется вновь встретиться с Дэролом.
После того как он привезет ее в деревню, где обещал найти ей прибежище на ночь, она должна будет отправиться дальше.
Она не может стать обузой для него.
Она должна найти своего дядю и уповать на то, что он окажется достаточно добрым, чтобы позволить ей остаться у него.
Кроме того, Хариту тревожило, что деревня Дэрола, по-видимому, находилась недостаточно далеко от дома ее отчима.
Она не сомневалась, что он не прекратит разыскивать ее.
Сейчас он, наверное, придумывает какие-нибудь благовидные причины, чтобы объяснить лорду Стилбэри ее отсутствие.
Но она не высказывала своих опасений вслух.
Она не хотела показаться неблагодарной Дэролу, столь великодушно исполнившему роль ее мужа.
К тому же он обещал ей помощь в будущем.
«Он молод и красив, — говорила она себе. — Наверное, у него есть немало дорогих ему людей, о которых он заботится».
Граф с аппетитом ел обед.
— Миссис Джонсон была права, — заметил он. — Мы не нашли бы ничего подобного ни в одной окрестной гостинице.
— Да их и встретилось нам немного, — напомнила ему Харита.
— Да, пока мы ехали полями, но дальше на нашем пути будет больше деревень.
Хотя как раз деревень он собирался избегать, опасаясь быть узнанным.
Граф раздумывал, стоит ли открыть Харите, кто он, однако решил не делать этого.
Что ему нравилось в ней, так это ее естественность.
Она перестала стесняться или робеть в его присутствии.
Она говорила с ним, нимало не заботясь о производимом ею впечатлении, чего он не встречал еще ни в одной женщине.
В Лондоне он встречал лишь искушенных красавиц, неотступно преследовавших его.
Каждое их слово было предназначено для лести, как каждый взмах ресниц — для обольщения.
Ему был давно уже известен весь их репертуар, скудный и отличавшийся однообразием.
Харита же, преодолев первоначальное смущение после объяснения, почему ей пришлось назваться его женой, держала себя с ним как будто с братом.
Они могли свободно и непринужденно говорить обо всем на свете.
Это было абсолютно внове для него.
Он невольно задумывался, что же так отличало ее от других женщин.
У него не укладывалось в голове, что она не находит его привлекательным.