Харите казалось, что перед ней открылись Небесные Врата.
Она была уверена, что отчим сейчас заберет ее.
Она лишь молилась, когда ушла в спальню, чтобы Дэрол поцеловал ее хотя бы раз, прежде чем она покинет его, чтобы она сохранила в своей памяти этот поцелуй.
«Мне… придется… убить себя, — думала она тогда. — Я не знаю… как… сделать это, но я люблю Дэрола, и никакой… другой мужчина никогда… не коснется меня!»
И вот теперь Дэрол целовал ее, и это было еще более чудесно, еще более прекрасно, чем она могла себе представить.
Боль у нее в груди прошла.
Она уступила место восторгу, такому, какого Харита никогда не знала ранее и который возносил ее в небеса.
Дэрол поднял на нее взгляд и увидел, насколько преобразилось ее лицо.
Он никогда не представлял, что женщина может быть такой сияющей, такой лучезарной и прелестной.
Он понял, что так преобразить человека может только любовь.
Не говоря ничего, он вновь поцеловал ее, и теперь она словно стала частицей его самого, чего в прошлом он не испытывал ни с какой другой женщиной.
Наконец, когда губы их разомкнулись, она промолвила голосом, подобным пению ангелов:
— Я… я молилась… так молилась… чтобы вы… поцеловали меня… всего лишь раз… прежде чем мне придется… оставить вас.
— Ваш отчим уехал, — тихо сказал граф.
— Без… меня? Я должна… следовать за ним?
— Вы никогда больше не увидите его.
Харита смотрела на него с изумлением и непониманием.
— Вы хотите сказать?.. Я… не понимаю… как вы смогли… заставить его уехать?
— Он оставил нас, — медленно произнес граф, — потому что я сказал ему, что мы поженились.
— И… он поверил… вам?
— Я заставил его поверить мне.
— Но он… обнаружит, что это… не правда. О… помогите мне… теперь у меня есть… время, чтобы спрятаться… скажите, где мне… укрыться!
— Вы будете в полной безопасности со мной.
Она смотрела на него расширенными глазами.
— Это… было бы… прекрасно… но мой отчим вернется… Но если я буду… здесь, он… отыщет меня.
— Я сказал ему, что мы поженились, — повторил граф.
— Это было очень… благородно с вашей стороны… сказать это… но он непременно… наведет справки, чтобы… окончательно убедиться, что это… правда.
— Значит, мы должны сделать так, чтобы он обнаружил, что это действительно правда, а не ложь, — сказал граф.
Он почувствовал, как Харита оцепенела.
Наконец она произнесла еле слышным испуганным голосом:
— Ч-что… вы… хотите с-сказать… мне?
— Я хочу сказать, моя дорогая, — ответил граф, — что люблю тебя и думаю, что ты меня тоже хоть немножечко любишь.
— Я люблю вас всем… сердцем… всей душой… но я… я никогда… не думала, что вы… полюбите меня.
— Но я действительно люблю тебя! — отозвался граф. — Считаешь ли ты, что будешь счастлива со мной всю жизнь?
— Быть… с вами… даже короткое время… — то же, что быть на Небесах! — отвечала она. — Когда… мне грозила… разлука с вами… я думала, что должна… п-погибнуть!
Руки графа еще крепче сжали ее.
— Ты не погибнешь, ты будешь жить, и нас многое ожидает впереди.
— Я… я буду заботиться о вас, — сказала Харита, — чтобы… никто и никогда… не причинял вам страданий.
Граф улыбнулся.
— Это я должен бы сказать тебе! Но поскольку мы думаем одинаково, я полагаю, мое сокровище, что мы будем очень счастливы.
Харита всхлипнула и спрятала лицо у него на плече.
— Я… не верю, что это — наяву… я, должно быть… грежу.
— Мы будем грезить вместе, — сказал граф, — но прежде, моя дорогая, нам предстоит как можно скорее обвенчаться. Я не люблю говорить не правду, и кроме того, на случай, если твой отчим будет наводить справки и расспрашивать о нас, я хочу, чтобы он убедился, что мы действительно муж и жена и он бессилен что-либо сделать.
— Вы… уверены… совершенно уверены? — спросила Харита.
— Как только мы поженимся — что произойдет через несколько часов, — произнес граф, — тебе никогда больше не надо будет ничего бояться.
И он очень нежно поцеловал ее, прежде чем сказать:
— Теперь я пойду поговорю с няней, а ты отдохни, пока она не придет помочь тебе нарядиться для свадьбы.
Харита смотрела на него, как будто с трудом понимая, что он говорит.
Граф наклонился и поцеловал ее вновь.
И как будто против его воли, поцелуй этот становился все более страстным и алчущим.
Харите показалось, что комната поплыла вокруг нее.
Он подхватил ее на руки и положил на кровать.
— Отдыхай, моя прелесть, — проговорил он дрогнувшим голосом.
Прежде чем она смогла что-нибудь ответить, он вышел из комнаты.
И тогда Харита приложила руки к пылающему от его поцелуев лицу, ей казалось, будто пение ангелов слышится повсюду, и она повторяла вновь и вновь:
— Благодарю Тебя… Боже… спасибо Тебе… Спасибо…
Тебе!
Граф спустился на кухню, где няня готовила ужин.
— О, вы уже вернулись, господин Дэрол! — воскликнула она.
— Да, я уже вернулся, няня, — ответил граф.
— А я никак не пойму, что происходит.
Граф взглянул на два чемодана, стоявших в углу кухни.
— Майор Уорд принес их несколько минут назад, — сказала няня, — и говорит: «Это — для господина Дэрола». Хотела бы я знать, почему он называет вас «господин Дэрол»!
Можно подумать, что он тоже знал вас, когда вы были еще младенцем!
Граф рассмеялся.
— Я объяснил ему, что скрываюсь, няня, и майор Уорд — единственный, кроме вас, кто знает, где я нахожусь.
Няня казалась несколько умиротворенной, но все же сказала:
— Если там ваш вечерний костюм, как сказал майор, то вам придется наряжаться самому! Я не могу готовить ужин и помогать вам одновременно!
— Вы, может быть, удивитесь, — сказал с улыбкой граф, — узнав, что я уже вполне могу самостоятельно, как вы это называете, «наряжаться».
— И еще, — добавила няня, — майор сказал, чтобы я открыла чемодан поменьше, пока вы будете ужинать, и я якобы сама тогда пойму, что с ним делать. Что он хотел сказать?
— Точно то, что сказал, — ответил граф. — Он выполнял мои распоряжения.
— Ума не приложу, что происходит? Ничего не пойму! — сетовала няня. — Или я стою на голове, или мир перевернулся!
— Я обещаю, что вам все станет ясно, когда вы откроете маленький чемодан, — сказал граф.
Он улыбнулся, увидев любопытство в глазах няни, и, взяв больший чемодан, пошел наверх в свою спальню.
Чуть позже няня принесла Харите горячей воды.
Она лежала на кровати, и лицо ее столь сияло от счастья, что у няни при виде нее от восхищения на миг замерло сердце.
— Если вы хотите переодеться к ужину, мисс Харита, — сказала она, — то лучше поспешите, если не хотите, чтобы все остыло.
— Нет, нет, не хочу! — ответила Харита.
Она соскочила с кровати и начала раздеваться, пока няня вынимала из гардероба белое платье.
Она выгладила его заранее.
Хотя оно было незатейливым и скромным, она подумала, что для такой прелестной девушки, как Харита, не так уж важно, что на ней надето.
Няня принесла с собой меньший из двух чемоданов, оставленных на кухне.
Когда она поставила его на пол, Харита спросила:
— Что у вас там, няня?
— Сама не знаю! — недовольно ответила та. — Господин приказал, чтобы я не открывала его, пока вы не уйдете ужинать.
Харита едва слушала, пока няня застегивала ее платье сзади.
Она могла лишь сказать:
— Я так счастлива… так необыкновенно… удивительно счастлива!
Няня еще не слышала, чтобы Харита говорила так раньше.
Она взглянула на ее отражение в зеркале и спросила:
— Вы хотите сказать, что господин Дэрол сообщил вам что-нибудь особенное?
— Он любит меня! О няня, он любит меня, и я — счастливейшая женщина в целом свете!
— Так вот оно что! — воскликнула няня. — Наконец-то я слышу нечто разумное за такое долгое время! Это то, чего ему всегда и не хватало — такой как вы, чтобы присматривать за ним и держать от него подальше этих гадких женщин.
— Это то, что я попытаюсь сделать… я попытаюсь.
С этими словами она поцеловала няню в щеку.
Затем она выбежала из комнаты, как будто не могла дольше оставаться без того, кого любила, Он ожидал ее в гостиной.
Войдя туда и увидев его впервые в вечернем костюме, она онемела от изумления, настолько великолепным он выглядел.
Она заметила также — и это удивило ее — знаки отличия на его фраке.
— Но увидев его руки, протянутые к ней, она как на крыльях бросилась к нему.
Он целовал ее, и им не нужны были слова.
Лишь когда няня открыла дверь, чтобы сказать, что ужин готов, она отодвинулась, чтобы с восхищением взглянуть на него.
— Я люблю… тебя! — прошептала она.
— Как и я люблю тебя! — ответил граф.
Они пошли в столовую рука об руку.
Няня уже накрыла на стол.
Грибной суп был в фарфоровой супнице, из которой они могли сами наливать его.
Следующим блюдом оказался цыпленок, приготовленный именно так, как граф любил больше всего.
Он был подан в серебряной чаше, подогреваемой свечой.
Харита, вне себя от счастья, едва замечала, что ела.
Она могла думать лишь о том, что выходит замуж за самого красивого, привлекательного и доброго человека, которого когда-либо встречала.
Лишь когда закончился ужин, решилась она спросить:
— Мы… действительно… обвенчаемся сегодня?
— Экипаж прибудет через несколько минут, — ответил граф, — так что поднимайся к себе и взгляни на то, что приготовила для тебя няня.
Харита задержалась на секунду.
— Ты… совершенно… вполне уверен… что… женитьба на мне… никак… не повредит тебе? А вдруг…
— Никто не доставит нам никаких неприятностей! — твердо сказал граф. — И если ты колеблешься, может, и я должен спросить, предпочтешь ли ты венчание со мной венчанию с богатым и титулованным человеком, которого выбрал для тебя отчим?
— Я вышла бы… за тебя, если бы ты был… подметальщиком… или углекопом! — пылко сказала Харита. — И если ты можешь жить в этом милом маленьком доме, то я… никогда не захочу… ничего другого, потому что с… тобой я буду… как на Небесах!
Граф улыбнулся.
Он всегда мечтал О таком ответе, но не верил, что получит его.
— Тогда поспеши, — сказал он, — поскольку экипаж скоро будет здесь, и не хотелось бы, чтобы лошади застоялись.
— Да, да… конечно, — согласилась Харита.
Она побежала наверх и распахнула дверь в спальню, где няня уже приготовила все для нее.
На кровати была разложена самая великолепная вуаль из брюссельских кружев, какую ей только доводилось видеть.
В руках няня держала свадебный венец, чтобы надеть его поверх этой вуали.
Цветы в венце были сделаны из бриллиантов.
— Теперь я действительно буду выглядеть как невеста! — воскликнула Харита. — Как Дэрол смог устроить все… так чудесно.
Няня накинула ей на голову вуаль так, что она обрамляла лицо, ниспадая почти до пола.
Бриллианты венца сверкали, отражая пламя свечей в канделябрах.
И тут Харита вспомнила о драгоценностях ее матушки.
Она подумала, что в день своего венчания она должна надеть что-нибудь, принадлежавшее маме.
За несколько минут она распорола кайму своей дорожной юбки, вынув оттуда вшитый ею браслет.
Няня же достала брошь из-под подкладки жакета для верховой езды.
— Как хорошо вы их спрятали! — воскликнула она.
— А иначе они могли бы достаться грабителям, — сказала Харита, — правда, Дэрол спас нас обоих. Он был великолепен! Видели бы вы… как он… расправился с ними!
— Попозже вы обязательно расскажете мне об этом, — сказала няня.
— Да, а сейчас я не хочу заставлять его ждать, — ответила Харита.
— Я буду молиться за вас обоих, — пообещала няня.
Неожиданно ее глаза наполнились слезами.
— Бог да благословит вас, — сказала она Харите, — а вы уж заботьтесь о моем мальчике.
— Обязательно… буду.
Харита поцеловала няню и побежала вниз.
Возле дома стоял небольшой закрытый экипаж, которым правил майор Уорд.
Граф подумал, что секретарь весьма успешно справился с его поручениями.
Он знал, что майор не подведет его и завтра утром, хотя следующая задача его будет крайне неприятной'.
Он поручил ему сообщить завтра леди Имоджен о том, что через час ей будет подан экипаж.
Он отвезет ее и двух ее братьев обратно в Лондон.
Ей будет предложено уехать так скоро потому, что в тот же день в поместье должен прибыть граф со своей женой.
Ей следует понять, что, поскольку они поженились совсем недавно, в настоящее время они не смогут принимать гостей у себя в доме.
— А если она откажется уехать? — спросил майор графа.
— В этом случае предложите ей удостовериться у викария, что свадьба состоялась. Если же она все-таки откажется покинуть дом, тогда слуги по вашему распоряжению отнесут ее багаж в экипаж, а при необходимости и силой посадят в этот экипаж ее братьев!
Майор вздохнул, хорошо представляя, насколько агрессивной может быть леди Имоджен.
И в то же время он знал, что граф прав.
В подобных обстоятельствах она действительно не может здесь остаться.
Граф был уверен, что ей непросто будет устроить скандал.
Выдворение ее из его дома без веских причин могло вызвать определенное сочувствие у ее беспутных приятелей.
Однако устроить сцену из-за его возвращения домой с невестой означало бы для Имоджен превратиться в посмешище.
Слишком многие только рады были бы видеть ее униженной.
И она прекрасно знала это.
Граф был готов выделить ей щедрую сумму по ее возвращении в Лондон.
Он знал, что это, как ничто иное, заставит ее замолчать.
Она скоро найдет себе другого богача, пусть и не столь именитого.
Граф помог Харите сесть в экипаж и взял ее за руку, когда кони тронулись с места.
Он знал, как взволнована она была, и тихонько поглаживал ее пальцы.
— Мы всегда будем помнить это событие, — нежно сказал он.
— Как могли бы… мы… когда-либо забыть… его? — ответила Харита.
Они ехали в полной тишине, пока экипаж не остановился с задней стороны очень большого, как показалось Харите, дома.
По пути она заметила, что на экипаже не было зажженных фонарей.
Лишь лунные лучи освещали им дорогу.
Граф помог ей выйти, и она увидела прямо перед ними готическую дверь.
Граф, все державший ее руку, провел ее через дверь.
За нею была другая дверь, и когда она открылась, они оказались в очень красивой часовне.
Она была освещена дюжинами свечей и украшена множеством цветов.
Перед алтарем стоял священник, облаченный в белый стихарь.
Граф медленно повел Хариту по проходу к алтарю.
Она знала, что это самый замечательный момент в ее жизни.
Он думал о том, что именно так он мечтал жениться на той, которую полюбил и которая любила его ради него самого. Без светских приятелей, всегда готовых критиковать или, в данном случае, скорее завидовать.
«Здесь с нами только Бог и наши ангелы-хранители», — говорил он себе.
Он сам удивлялся собственным мыслям.
Согласно его плану, старый конюх, которому — он знал — можно было довериться, держал снаружи наготове экипаж.
Внутри часовни, у дверей стоял майор Уорд.
Он был единственным свидетелем их венчания.
Он также готов был защищать их в случае вмешательства со стороны тех, кто был сейчас в приорате.
Священник с искренней сердечностью читал прекрасные слова Венчального обряда.
Когда он объявил Дэрола Александра и Хариту мужем и женой, им обоим казалось, что ангелы поют на Небесах.
После того как викарий благословил их, они на какой-то миг застыли в неподвижности. Затем граф поднял Хариту на руки.
Оставив часовню и майора Уорда, они поехали обратно в Голубиный Коттедж.
В холле горел свет, но няни нигде не было видно.
Харита догадалась, что она тактично ушла спать, чтобы оставить их одних.
Они вместе поднялись по лестнице, но когда Харита собиралась пройти в свою комнату, граф увлек ее в свою.
Она не была здесь раньше.
Она увидела, что комната эта была больше, чем та, в которой спала она сама.
Полог над кроватью поддерживали столбы, украшенные изображениями ангелов и голубей.
Это была кровать бабушки графа.
При переезде во Вдовий Дом она отослала ее в Голубиный Коттедж.
Более прекрасной кровати Харита никогда не видела, но когда она уже готова была сказать это, то внезапно смутилась.
Граф закрыл дверь.
Затем он снял фрак со всеми знаками отличия и бросил его на стул.
Он стоял, глядя на Хариту.
— Моя жена! — тихо вымолвил он.
— Это… действительно… так? — спросила Харита. — О…
Дорогой Дэрол, я… так боюсь, что это… лишь сон!
— Я чувствую то же самое, — сказал граф. — Я искал тебя и ждал тебя, но думал, что никогда не найду.
Прежде чем она успела ответить, он уже целовал ее.
А затем невозможно было ни думать, ни говорить, ощущая лишь восторг и чудо любви.
Долгое время спустя Харита шептала, уткнувшись в плечо графа:
— Я люблю тебя… и теперь я знаю, что такое… быть настолько… счастливой, что нет… слов… чтобы выразить это.
— Я ощущаю то же самое, — ответил граф. — Мне трудно даже осознать, каким благословением было найти тебя.
Харита тихо рассмеялась.
— Это я нашла тебя, — возразила она, — когда ты был без сознания!
— Когда я открыл глаза и увидел тебя, стоящую рядом, — сказал граф, — то подумал, что ты — ангел, и я уже на Небесах!
— Могла ли я подумать… могла ли я даже просто предположить, что ты станешь моим… мужем? — произнесла она.
Вдруг она издала изумленное восклицание.
— Понимаешь ли ты, — сказала она, — что мы уже женаты, но — если, конечно, мой отчим не сказал тебе — ты не знаешь моего полного имени, а я не знаю твоего!
Граф улыбнулся.
— Я все думал, когда ты спросишь меня об этом.
— Все… произошло… так быстро, — сказала Харита, — а няня называет тебя просто «господин Дэрол». Поэтому, наверное, я и… забыла, что у тебя должна быть… фамилия.
— Может, назовешь мне твою сначала? — предложил граф. — Между прочим, завтра «надо вписать наши фамилии в приходскую книгу на случай, если твой отчим или иные пронырливые люди захотят заглянуть туда.
— Твой викарий не настаивал на этом сегодня, — заметила Харита.
— Я пообещал, что мы сделаем это завтра, — объяснил граф, — и поскольку он — мой личный капеллан, он согласился.
Харита, широко раскрыв глаза от удивления, повторила:
— Твой личный капеллан?
— Да, — ответил граф. — Мы венчались в частной часовне приората — дома, в котором я живу.
В наступившей тишине Харита пыталась осознать это.
Затем она нерешительно спросила:
— Значит… ты… не живешь… здесь?
— Голубиный Коттедж принадлежит мне, но им пользуются мои родственники. Я надеюсь, однако, дорогая, что ты полюбишь мой настоящий дом так же, как люблю его я.
Он почувствовал, как Харита к нему подвинулась чуть, как будто испугавшись чего-то.
Она произнесла:
— Я… я думала, что ты… беден… что мы будем:., жить здесь… и я буду… заботиться о тебе.
— Тебе придется заботиться обо мне, где бы мы ни были, — сказал граф. — Я — граф Келвиндэйл, и Келвиндэйлеский приорат — один из старейших и самых прекрасных домов в графстве.
Вновь наступило молчание.
Наконец Харита сказала:
— М… может быть, тебе… следовало бы… жениться не на мне… а на какой-нибудь… знатной даме.
— Я женился на той, кого люблю всем сердцем, — сказал граф, — и для меня важней всего — верить, что она любит меня!
— О, я действительно люблю тебя… Люблю! — сказала Харита. — Но, любимый, а вдруг — поскольку… ты такой… известный — я подведу тебя, не оправдав твоих ожиданий, и ты… раскаешься, что не женился… на ком-либо другом?
Граф рассмеялся, и в смехе этом слышалась нежность.
— Ты удивительно скромна, — сказал он. — Я никогда, Харита — и говорю это от всего сердца, — никогда не видел женщину более прелестную, чем ты, и никто не мог бы сделать меня столь счастливым, каким сделала ты, став моею навечно.
— Это… действительно… правда?
— Я клянусь тебе всем, что свято для меня, что это — правда, — ответил граф, — и, дорогая, ты сама говорила, что дом держится не на кирпичах и глине, а на любви!
— Мы… наполним тот… большой дом… такой любовью, что… все остальное не будет иметь… никакого значения, — прошептала Харита.
Граф воспринял это как клятву.
Это было то, что он так хотел услышать, то, чего он жаждал всю жизнь.
Это было то, чего он никогда не утратит.
Он лишь боялся, что его родственники, проявлявшие порой не самый легкий характер, посчитают происхождение Хариты недостаточно высоким.
Он подумал, каким отталкивающим человеком был ее отчим.
Он надеялся, что никому из его тетушек и кузин не доведется повстречаться с ним.
Но он жил теперь лишь любовью к Харите.
Для него не имеет никакого значения, кем были ее родители.
И все же вокруг был мир, с которым однажды им предстояло столкнуться.
Поскольку у него были определенные обязательства при дворе, они распространялись теперь и на графиню Келвиндэйл, которой стала Харита.
— Теперь, когда ты знаешь, кто я, — мягко сказал он, — расскажи мне, кто ты, назови свое имя, которое держала в тайне.
— Это только потому, что я… скрывалась от… отчима, — отвечала Харита. — Моим отцом был капитан Ричард Уэнсли.
— Мне кажется, я знаю это имя, — сказал граф. — Странно, что у тебя так мало родственников, если не считать дядю, к которому ты собиралась в Норфолке.
— Я боялась… что он не… примет меня, — отвечала Харита, — но он стал… главой нашей семьи… когда титул перешел к нему.
Граф застыл.
— Титул? — переспросил он.
— Да. Дядя Эндрю стал теперь лордом Уэнсли Уэнским, этот титул был пожалован нашему роду в семнадцатом столетии.
Граф закрыл глаза.
Он знал теперь, что его семья не может осуждать их брак или свысока относиться к Харите.
Он думал о том, что ему вновь улыбнулась Судьба.
Он привлек Хариту к себе и сказал:
— Теперь, когда мы формально представились друг другу, позволь мне сказать тебе, моя прекрасная, превосходная маленькая женушка, что я обожаю тебя и преклоняюсь перед тобой, и все, чего я хочу, это любить тебя сейчас и до скончания нашего века.
Харита обвила руками его шею:
— Это — то… что и я хотела… сказать… тебе, — шептала она, — и… любимый… поскольку твой… дом… очень большой, у нас должно быть… множество… детей, чтобы заполнить его.
Она спрятала лицо у него на груди, прежде чем продолжить:
— Сначала, конечно… у нас должен быть сын… для няни, которой не терпится ухаживать за ним… который будет… точной копией тебя… прекрасным, умным и очень… очень…
Добрым…
Она не смогла ничего добавить, потому что граф целовал ее; целовал ее глаза, ее щеки, ее губы, ее шею, ее грудь.
Звезды, казалось, окутали их и вознесли на Небо, предназначенное лишь для них одних.
Туда, где они не будут ведать страха, испытывая лишь истинную любовь, которая исходит от Бога.
Ту, которую ищут все мужчины и женщины, ту, которую обретают чистые сердцем.
Она была уверена, что отчим сейчас заберет ее.
Она лишь молилась, когда ушла в спальню, чтобы Дэрол поцеловал ее хотя бы раз, прежде чем она покинет его, чтобы она сохранила в своей памяти этот поцелуй.
«Мне… придется… убить себя, — думала она тогда. — Я не знаю… как… сделать это, но я люблю Дэрола, и никакой… другой мужчина никогда… не коснется меня!»
И вот теперь Дэрол целовал ее, и это было еще более чудесно, еще более прекрасно, чем она могла себе представить.
Боль у нее в груди прошла.
Она уступила место восторгу, такому, какого Харита никогда не знала ранее и который возносил ее в небеса.
Дэрол поднял на нее взгляд и увидел, насколько преобразилось ее лицо.
Он никогда не представлял, что женщина может быть такой сияющей, такой лучезарной и прелестной.
Он понял, что так преобразить человека может только любовь.
Не говоря ничего, он вновь поцеловал ее, и теперь она словно стала частицей его самого, чего в прошлом он не испытывал ни с какой другой женщиной.
Наконец, когда губы их разомкнулись, она промолвила голосом, подобным пению ангелов:
— Я… я молилась… так молилась… чтобы вы… поцеловали меня… всего лишь раз… прежде чем мне придется… оставить вас.
— Ваш отчим уехал, — тихо сказал граф.
— Без… меня? Я должна… следовать за ним?
— Вы никогда больше не увидите его.
Харита смотрела на него с изумлением и непониманием.
— Вы хотите сказать?.. Я… не понимаю… как вы смогли… заставить его уехать?
— Он оставил нас, — медленно произнес граф, — потому что я сказал ему, что мы поженились.
— И… он поверил… вам?
— Я заставил его поверить мне.
— Но он… обнаружит, что это… не правда. О… помогите мне… теперь у меня есть… время, чтобы спрятаться… скажите, где мне… укрыться!
— Вы будете в полной безопасности со мной.
Она смотрела на него расширенными глазами.
— Это… было бы… прекрасно… но мой отчим вернется… Но если я буду… здесь, он… отыщет меня.
— Я сказал ему, что мы поженились, — повторил граф.
— Это было очень… благородно с вашей стороны… сказать это… но он непременно… наведет справки, чтобы… окончательно убедиться, что это… правда.
— Значит, мы должны сделать так, чтобы он обнаружил, что это действительно правда, а не ложь, — сказал граф.
Он почувствовал, как Харита оцепенела.
Наконец она произнесла еле слышным испуганным голосом:
— Ч-что… вы… хотите с-сказать… мне?
— Я хочу сказать, моя дорогая, — ответил граф, — что люблю тебя и думаю, что ты меня тоже хоть немножечко любишь.
— Я люблю вас всем… сердцем… всей душой… но я… я никогда… не думала, что вы… полюбите меня.
— Но я действительно люблю тебя! — отозвался граф. — Считаешь ли ты, что будешь счастлива со мной всю жизнь?
— Быть… с вами… даже короткое время… — то же, что быть на Небесах! — отвечала она. — Когда… мне грозила… разлука с вами… я думала, что должна… п-погибнуть!
Руки графа еще крепче сжали ее.
— Ты не погибнешь, ты будешь жить, и нас многое ожидает впереди.
— Я… я буду заботиться о вас, — сказала Харита, — чтобы… никто и никогда… не причинял вам страданий.
Граф улыбнулся.
— Это я должен бы сказать тебе! Но поскольку мы думаем одинаково, я полагаю, мое сокровище, что мы будем очень счастливы.
Харита всхлипнула и спрятала лицо у него на плече.
— Я… не верю, что это — наяву… я, должно быть… грежу.
— Мы будем грезить вместе, — сказал граф, — но прежде, моя дорогая, нам предстоит как можно скорее обвенчаться. Я не люблю говорить не правду, и кроме того, на случай, если твой отчим будет наводить справки и расспрашивать о нас, я хочу, чтобы он убедился, что мы действительно муж и жена и он бессилен что-либо сделать.
— Вы… уверены… совершенно уверены? — спросила Харита.
— Как только мы поженимся — что произойдет через несколько часов, — произнес граф, — тебе никогда больше не надо будет ничего бояться.
И он очень нежно поцеловал ее, прежде чем сказать:
— Теперь я пойду поговорю с няней, а ты отдохни, пока она не придет помочь тебе нарядиться для свадьбы.
Харита смотрела на него, как будто с трудом понимая, что он говорит.
Граф наклонился и поцеловал ее вновь.
И как будто против его воли, поцелуй этот становился все более страстным и алчущим.
Харите показалось, что комната поплыла вокруг нее.
Он подхватил ее на руки и положил на кровать.
— Отдыхай, моя прелесть, — проговорил он дрогнувшим голосом.
Прежде чем она смогла что-нибудь ответить, он вышел из комнаты.
И тогда Харита приложила руки к пылающему от его поцелуев лицу, ей казалось, будто пение ангелов слышится повсюду, и она повторяла вновь и вновь:
— Благодарю Тебя… Боже… спасибо Тебе… Спасибо…
Тебе!
Граф спустился на кухню, где няня готовила ужин.
— О, вы уже вернулись, господин Дэрол! — воскликнула она.
— Да, я уже вернулся, няня, — ответил граф.
— А я никак не пойму, что происходит.
Граф взглянул на два чемодана, стоявших в углу кухни.
— Майор Уорд принес их несколько минут назад, — сказала няня, — и говорит: «Это — для господина Дэрола». Хотела бы я знать, почему он называет вас «господин Дэрол»!
Можно подумать, что он тоже знал вас, когда вы были еще младенцем!
Граф рассмеялся.
— Я объяснил ему, что скрываюсь, няня, и майор Уорд — единственный, кроме вас, кто знает, где я нахожусь.
Няня казалась несколько умиротворенной, но все же сказала:
— Если там ваш вечерний костюм, как сказал майор, то вам придется наряжаться самому! Я не могу готовить ужин и помогать вам одновременно!
— Вы, может быть, удивитесь, — сказал с улыбкой граф, — узнав, что я уже вполне могу самостоятельно, как вы это называете, «наряжаться».
— И еще, — добавила няня, — майор сказал, чтобы я открыла чемодан поменьше, пока вы будете ужинать, и я якобы сама тогда пойму, что с ним делать. Что он хотел сказать?
— Точно то, что сказал, — ответил граф. — Он выполнял мои распоряжения.
— Ума не приложу, что происходит? Ничего не пойму! — сетовала няня. — Или я стою на голове, или мир перевернулся!
— Я обещаю, что вам все станет ясно, когда вы откроете маленький чемодан, — сказал граф.
Он улыбнулся, увидев любопытство в глазах няни, и, взяв больший чемодан, пошел наверх в свою спальню.
Чуть позже няня принесла Харите горячей воды.
Она лежала на кровати, и лицо ее столь сияло от счастья, что у няни при виде нее от восхищения на миг замерло сердце.
— Если вы хотите переодеться к ужину, мисс Харита, — сказала она, — то лучше поспешите, если не хотите, чтобы все остыло.
— Нет, нет, не хочу! — ответила Харита.
Она соскочила с кровати и начала раздеваться, пока няня вынимала из гардероба белое платье.
Она выгладила его заранее.
Хотя оно было незатейливым и скромным, она подумала, что для такой прелестной девушки, как Харита, не так уж важно, что на ней надето.
Няня принесла с собой меньший из двух чемоданов, оставленных на кухне.
Когда она поставила его на пол, Харита спросила:
— Что у вас там, няня?
— Сама не знаю! — недовольно ответила та. — Господин приказал, чтобы я не открывала его, пока вы не уйдете ужинать.
Харита едва слушала, пока няня застегивала ее платье сзади.
Она могла лишь сказать:
— Я так счастлива… так необыкновенно… удивительно счастлива!
Няня еще не слышала, чтобы Харита говорила так раньше.
Она взглянула на ее отражение в зеркале и спросила:
— Вы хотите сказать, что господин Дэрол сообщил вам что-нибудь особенное?
— Он любит меня! О няня, он любит меня, и я — счастливейшая женщина в целом свете!
— Так вот оно что! — воскликнула няня. — Наконец-то я слышу нечто разумное за такое долгое время! Это то, чего ему всегда и не хватало — такой как вы, чтобы присматривать за ним и держать от него подальше этих гадких женщин.
— Это то, что я попытаюсь сделать… я попытаюсь.
С этими словами она поцеловала няню в щеку.
Затем она выбежала из комнаты, как будто не могла дольше оставаться без того, кого любила, Он ожидал ее в гостиной.
Войдя туда и увидев его впервые в вечернем костюме, она онемела от изумления, настолько великолепным он выглядел.
Она заметила также — и это удивило ее — знаки отличия на его фраке.
— Но увидев его руки, протянутые к ней, она как на крыльях бросилась к нему.
Он целовал ее, и им не нужны были слова.
Лишь когда няня открыла дверь, чтобы сказать, что ужин готов, она отодвинулась, чтобы с восхищением взглянуть на него.
— Я люблю… тебя! — прошептала она.
— Как и я люблю тебя! — ответил граф.
Они пошли в столовую рука об руку.
Няня уже накрыла на стол.
Грибной суп был в фарфоровой супнице, из которой они могли сами наливать его.
Следующим блюдом оказался цыпленок, приготовленный именно так, как граф любил больше всего.
Он был подан в серебряной чаше, подогреваемой свечой.
Харита, вне себя от счастья, едва замечала, что ела.
Она могла думать лишь о том, что выходит замуж за самого красивого, привлекательного и доброго человека, которого когда-либо встречала.
Лишь когда закончился ужин, решилась она спросить:
— Мы… действительно… обвенчаемся сегодня?
— Экипаж прибудет через несколько минут, — ответил граф, — так что поднимайся к себе и взгляни на то, что приготовила для тебя няня.
Харита задержалась на секунду.
— Ты… совершенно… вполне уверен… что… женитьба на мне… никак… не повредит тебе? А вдруг…
— Никто не доставит нам никаких неприятностей! — твердо сказал граф. — И если ты колеблешься, может, и я должен спросить, предпочтешь ли ты венчание со мной венчанию с богатым и титулованным человеком, которого выбрал для тебя отчим?
— Я вышла бы… за тебя, если бы ты был… подметальщиком… или углекопом! — пылко сказала Харита. — И если ты можешь жить в этом милом маленьком доме, то я… никогда не захочу… ничего другого, потому что с… тобой я буду… как на Небесах!
Граф улыбнулся.
Он всегда мечтал О таком ответе, но не верил, что получит его.
— Тогда поспеши, — сказал он, — поскольку экипаж скоро будет здесь, и не хотелось бы, чтобы лошади застоялись.
— Да, да… конечно, — согласилась Харита.
Она побежала наверх и распахнула дверь в спальню, где няня уже приготовила все для нее.
На кровати была разложена самая великолепная вуаль из брюссельских кружев, какую ей только доводилось видеть.
В руках няня держала свадебный венец, чтобы надеть его поверх этой вуали.
Цветы в венце были сделаны из бриллиантов.
— Теперь я действительно буду выглядеть как невеста! — воскликнула Харита. — Как Дэрол смог устроить все… так чудесно.
Няня накинула ей на голову вуаль так, что она обрамляла лицо, ниспадая почти до пола.
Бриллианты венца сверкали, отражая пламя свечей в канделябрах.
И тут Харита вспомнила о драгоценностях ее матушки.
Она подумала, что в день своего венчания она должна надеть что-нибудь, принадлежавшее маме.
За несколько минут она распорола кайму своей дорожной юбки, вынув оттуда вшитый ею браслет.
Няня же достала брошь из-под подкладки жакета для верховой езды.
— Как хорошо вы их спрятали! — воскликнула она.
— А иначе они могли бы достаться грабителям, — сказала Харита, — правда, Дэрол спас нас обоих. Он был великолепен! Видели бы вы… как он… расправился с ними!
— Попозже вы обязательно расскажете мне об этом, — сказала няня.
— Да, а сейчас я не хочу заставлять его ждать, — ответила Харита.
— Я буду молиться за вас обоих, — пообещала няня.
Неожиданно ее глаза наполнились слезами.
— Бог да благословит вас, — сказала она Харите, — а вы уж заботьтесь о моем мальчике.
— Обязательно… буду.
Харита поцеловала няню и побежала вниз.
Возле дома стоял небольшой закрытый экипаж, которым правил майор Уорд.
Граф подумал, что секретарь весьма успешно справился с его поручениями.
Он знал, что майор не подведет его и завтра утром, хотя следующая задача его будет крайне неприятной'.
Он поручил ему сообщить завтра леди Имоджен о том, что через час ей будет подан экипаж.
Он отвезет ее и двух ее братьев обратно в Лондон.
Ей будет предложено уехать так скоро потому, что в тот же день в поместье должен прибыть граф со своей женой.
Ей следует понять, что, поскольку они поженились совсем недавно, в настоящее время они не смогут принимать гостей у себя в доме.
— А если она откажется уехать? — спросил майор графа.
— В этом случае предложите ей удостовериться у викария, что свадьба состоялась. Если же она все-таки откажется покинуть дом, тогда слуги по вашему распоряжению отнесут ее багаж в экипаж, а при необходимости и силой посадят в этот экипаж ее братьев!
Майор вздохнул, хорошо представляя, насколько агрессивной может быть леди Имоджен.
И в то же время он знал, что граф прав.
В подобных обстоятельствах она действительно не может здесь остаться.
Граф был уверен, что ей непросто будет устроить скандал.
Выдворение ее из его дома без веских причин могло вызвать определенное сочувствие у ее беспутных приятелей.
Однако устроить сцену из-за его возвращения домой с невестой означало бы для Имоджен превратиться в посмешище.
Слишком многие только рады были бы видеть ее униженной.
И она прекрасно знала это.
Граф был готов выделить ей щедрую сумму по ее возвращении в Лондон.
Он знал, что это, как ничто иное, заставит ее замолчать.
Она скоро найдет себе другого богача, пусть и не столь именитого.
Граф помог Харите сесть в экипаж и взял ее за руку, когда кони тронулись с места.
Он знал, как взволнована она была, и тихонько поглаживал ее пальцы.
— Мы всегда будем помнить это событие, — нежно сказал он.
— Как могли бы… мы… когда-либо забыть… его? — ответила Харита.
Они ехали в полной тишине, пока экипаж не остановился с задней стороны очень большого, как показалось Харите, дома.
По пути она заметила, что на экипаже не было зажженных фонарей.
Лишь лунные лучи освещали им дорогу.
Граф помог ей выйти, и она увидела прямо перед ними готическую дверь.
Граф, все державший ее руку, провел ее через дверь.
За нею была другая дверь, и когда она открылась, они оказались в очень красивой часовне.
Она была освещена дюжинами свечей и украшена множеством цветов.
Перед алтарем стоял священник, облаченный в белый стихарь.
Граф медленно повел Хариту по проходу к алтарю.
Она знала, что это самый замечательный момент в ее жизни.
Он думал о том, что именно так он мечтал жениться на той, которую полюбил и которая любила его ради него самого. Без светских приятелей, всегда готовых критиковать или, в данном случае, скорее завидовать.
«Здесь с нами только Бог и наши ангелы-хранители», — говорил он себе.
Он сам удивлялся собственным мыслям.
Согласно его плану, старый конюх, которому — он знал — можно было довериться, держал снаружи наготове экипаж.
Внутри часовни, у дверей стоял майор Уорд.
Он был единственным свидетелем их венчания.
Он также готов был защищать их в случае вмешательства со стороны тех, кто был сейчас в приорате.
Священник с искренней сердечностью читал прекрасные слова Венчального обряда.
Когда он объявил Дэрола Александра и Хариту мужем и женой, им обоим казалось, что ангелы поют на Небесах.
После того как викарий благословил их, они на какой-то миг застыли в неподвижности. Затем граф поднял Хариту на руки.
Оставив часовню и майора Уорда, они поехали обратно в Голубиный Коттедж.
В холле горел свет, но няни нигде не было видно.
Харита догадалась, что она тактично ушла спать, чтобы оставить их одних.
Они вместе поднялись по лестнице, но когда Харита собиралась пройти в свою комнату, граф увлек ее в свою.
Она не была здесь раньше.
Она увидела, что комната эта была больше, чем та, в которой спала она сама.
Полог над кроватью поддерживали столбы, украшенные изображениями ангелов и голубей.
Это была кровать бабушки графа.
При переезде во Вдовий Дом она отослала ее в Голубиный Коттедж.
Более прекрасной кровати Харита никогда не видела, но когда она уже готова была сказать это, то внезапно смутилась.
Граф закрыл дверь.
Затем он снял фрак со всеми знаками отличия и бросил его на стул.
Он стоял, глядя на Хариту.
— Моя жена! — тихо вымолвил он.
— Это… действительно… так? — спросила Харита. — О…
Дорогой Дэрол, я… так боюсь, что это… лишь сон!
— Я чувствую то же самое, — сказал граф. — Я искал тебя и ждал тебя, но думал, что никогда не найду.
Прежде чем она успела ответить, он уже целовал ее.
А затем невозможно было ни думать, ни говорить, ощущая лишь восторг и чудо любви.
Долгое время спустя Харита шептала, уткнувшись в плечо графа:
— Я люблю тебя… и теперь я знаю, что такое… быть настолько… счастливой, что нет… слов… чтобы выразить это.
— Я ощущаю то же самое, — ответил граф. — Мне трудно даже осознать, каким благословением было найти тебя.
Харита тихо рассмеялась.
— Это я нашла тебя, — возразила она, — когда ты был без сознания!
— Когда я открыл глаза и увидел тебя, стоящую рядом, — сказал граф, — то подумал, что ты — ангел, и я уже на Небесах!
— Могла ли я подумать… могла ли я даже просто предположить, что ты станешь моим… мужем? — произнесла она.
Вдруг она издала изумленное восклицание.
— Понимаешь ли ты, — сказала она, — что мы уже женаты, но — если, конечно, мой отчим не сказал тебе — ты не знаешь моего полного имени, а я не знаю твоего!
Граф улыбнулся.
— Я все думал, когда ты спросишь меня об этом.
— Все… произошло… так быстро, — сказала Харита, — а няня называет тебя просто «господин Дэрол». Поэтому, наверное, я и… забыла, что у тебя должна быть… фамилия.
— Может, назовешь мне твою сначала? — предложил граф. — Между прочим, завтра «надо вписать наши фамилии в приходскую книгу на случай, если твой отчим или иные пронырливые люди захотят заглянуть туда.
— Твой викарий не настаивал на этом сегодня, — заметила Харита.
— Я пообещал, что мы сделаем это завтра, — объяснил граф, — и поскольку он — мой личный капеллан, он согласился.
Харита, широко раскрыв глаза от удивления, повторила:
— Твой личный капеллан?
— Да, — ответил граф. — Мы венчались в частной часовне приората — дома, в котором я живу.
В наступившей тишине Харита пыталась осознать это.
Затем она нерешительно спросила:
— Значит… ты… не живешь… здесь?
— Голубиный Коттедж принадлежит мне, но им пользуются мои родственники. Я надеюсь, однако, дорогая, что ты полюбишь мой настоящий дом так же, как люблю его я.
Он почувствовал, как Харита к нему подвинулась чуть, как будто испугавшись чего-то.
Она произнесла:
— Я… я думала, что ты… беден… что мы будем:., жить здесь… и я буду… заботиться о тебе.
— Тебе придется заботиться обо мне, где бы мы ни были, — сказал граф. — Я — граф Келвиндэйл, и Келвиндэйлеский приорат — один из старейших и самых прекрасных домов в графстве.
Вновь наступило молчание.
Наконец Харита сказала:
— М… может быть, тебе… следовало бы… жениться не на мне… а на какой-нибудь… знатной даме.
— Я женился на той, кого люблю всем сердцем, — сказал граф, — и для меня важней всего — верить, что она любит меня!
— О, я действительно люблю тебя… Люблю! — сказала Харита. — Но, любимый, а вдруг — поскольку… ты такой… известный — я подведу тебя, не оправдав твоих ожиданий, и ты… раскаешься, что не женился… на ком-либо другом?
Граф рассмеялся, и в смехе этом слышалась нежность.
— Ты удивительно скромна, — сказал он. — Я никогда, Харита — и говорю это от всего сердца, — никогда не видел женщину более прелестную, чем ты, и никто не мог бы сделать меня столь счастливым, каким сделала ты, став моею навечно.
— Это… действительно… правда?
— Я клянусь тебе всем, что свято для меня, что это — правда, — ответил граф, — и, дорогая, ты сама говорила, что дом держится не на кирпичах и глине, а на любви!
— Мы… наполним тот… большой дом… такой любовью, что… все остальное не будет иметь… никакого значения, — прошептала Харита.
Граф воспринял это как клятву.
Это было то, что он так хотел услышать, то, чего он жаждал всю жизнь.
Это было то, чего он никогда не утратит.
Он лишь боялся, что его родственники, проявлявшие порой не самый легкий характер, посчитают происхождение Хариты недостаточно высоким.
Он подумал, каким отталкивающим человеком был ее отчим.
Он надеялся, что никому из его тетушек и кузин не доведется повстречаться с ним.
Но он жил теперь лишь любовью к Харите.
Для него не имеет никакого значения, кем были ее родители.
И все же вокруг был мир, с которым однажды им предстояло столкнуться.
Поскольку у него были определенные обязательства при дворе, они распространялись теперь и на графиню Келвиндэйл, которой стала Харита.
— Теперь, когда ты знаешь, кто я, — мягко сказал он, — расскажи мне, кто ты, назови свое имя, которое держала в тайне.
— Это только потому, что я… скрывалась от… отчима, — отвечала Харита. — Моим отцом был капитан Ричард Уэнсли.
— Мне кажется, я знаю это имя, — сказал граф. — Странно, что у тебя так мало родственников, если не считать дядю, к которому ты собиралась в Норфолке.
— Я боялась… что он не… примет меня, — отвечала Харита, — но он стал… главой нашей семьи… когда титул перешел к нему.
Граф застыл.
— Титул? — переспросил он.
— Да. Дядя Эндрю стал теперь лордом Уэнсли Уэнским, этот титул был пожалован нашему роду в семнадцатом столетии.
Граф закрыл глаза.
Он знал теперь, что его семья не может осуждать их брак или свысока относиться к Харите.
Он думал о том, что ему вновь улыбнулась Судьба.
Он привлек Хариту к себе и сказал:
— Теперь, когда мы формально представились друг другу, позволь мне сказать тебе, моя прекрасная, превосходная маленькая женушка, что я обожаю тебя и преклоняюсь перед тобой, и все, чего я хочу, это любить тебя сейчас и до скончания нашего века.
Харита обвила руками его шею:
— Это — то… что и я хотела… сказать… тебе, — шептала она, — и… любимый… поскольку твой… дом… очень большой, у нас должно быть… множество… детей, чтобы заполнить его.
Она спрятала лицо у него на груди, прежде чем продолжить:
— Сначала, конечно… у нас должен быть сын… для няни, которой не терпится ухаживать за ним… который будет… точной копией тебя… прекрасным, умным и очень… очень…
Добрым…
Она не смогла ничего добавить, потому что граф целовал ее; целовал ее глаза, ее щеки, ее губы, ее шею, ее грудь.
Звезды, казалось, окутали их и вознесли на Небо, предназначенное лишь для них одних.
Туда, где они не будут ведать страха, испытывая лишь истинную любовь, которая исходит от Бога.
Ту, которую ищут все мужчины и женщины, ту, которую обретают чистые сердцем.