Картленд Барбара. Беглецы-влюбленные

   Няня взглянула на него с удивлением.
   —  — Я думала, вы собираетесь избегать леди Имоджен!
   — Я не хочу видеть ее, — ответил граф, — я только хочу Узнать, что там происходит.
   — Если вы и вправду скрываетесь, — сказала няня, — то будьте осторожны. Вы же знаете, любопытные глаза есть повсюду.
   Граф рассмеялся.
   — Я буду осторожен, — пообещал он.
   Он вышел через заднюю дверь и заколебался на мгновение, решая, не взять ли Юпитера.
   Затем он сказал себе, что всадника будет легче заметить.
   Вместо этого он прошел в парк и направился в обход к приорату.
   Сначала он шел по лесу, затем по аллее, обсаженной кустарником, избегая открытых участков.
   Наконец он приблизился к задней стороне дома.
   Он осторожно пробрался к окну, которое и было ему нужно.
   Он был почти уверен, что в это время дня застанет здесь своего секретаря, майора Уорда, работающего у себя за столом.
   Он не только управлял приоратом и поместьем, но и всеми другими домами графа.
   Майор Уорд отличился во время войны, будучи заместителем командующего полком.
   Однако после ранения в ногу во время службы в Африке он, к своему великому огорчению, был отправлен в отставку.
   Он с удовольствием принял место секретаря графа Келвиндэйла.
   С самого появления в приорате он оказался совершенно незаменимым.
   Окно было открыто, и, осторожно заглянув в комнату, граф увидел майора за столом, заваленным бумагами.
   К его облегчению, майор был один.
   Тихим голосом граф произнес:
   — Я здесь, Уорд!
   Майор вздрогнул и в удивлении поднял голову.
   Сначала он даже не мог понять, что за окном стоит граф.
   Лишь когда граф влез на подоконник, он воскликнул:
   — Я и понятия не имел, что ваша светлость уже прибыли!
   — Заприте дверь! — велел граф.
   Майор поспешил подчиниться.
   Как только ключ повернулся в замке, граф сказал;
   — Теперь скажите мне, что происходит. Я знаю, что леди Имоджен здесь. Я видел, как мой дорожный экипаж провез ее к дому.
   Майор Уорд казался обеспокоенным.
   — Ваша светлость не ожидали ее в качестве гостя?
   — Я не приглашал ее, — коротко сказал граф, — и не имею ни малейшего желания видеть ее когда-либо вновь.
   Майор встревожился еще больше, — Ее милость сказала… — начал он.
   — Именно это я и хочу знать, — прервал его граф. — Расскажите мне подробно, что произошло.
   С этими словами он уселся на единственный удобный стул в комнате, и майор, стоя перед ним, заговорил:
   — Полтора часа тому назад мне доложили, что леди Имоджен Бассет прибыла из Лондона с обоими своими братьями.
   Граф ожидал этого, но ничего не сказал, и майор продолжил:
   — Она спросила, в приорате ли вы сейчас, и когда ей сказали, что вас здесь нет и неизвестно, когда вы прибудете, она сказала, что будет ожидать вас столько, сколько придется.
   И это не удивило графа.
   — Она потребовала, — продолжал майор, — лучшие гостевые комнаты для себя и для братьев и сказала мне, когда я вышел поприветствовать ее, что надо немедленно послать за викарием.
   — За викарием? — вырвалось у графа.
   — Я выполнил это, не задавая вопросов, — сказал майор. — Предполагая, что ваша светлость договорились с нею обо всем.
   — И она виделась с викарием? — спросил граф.
   — Мистер Андерсен беседует с нею сейчас, — ответил майор, — и…
   Он замялся, но граф ждал, когда он закончит.
   — ..ее милость приказала садовникам украсить часовню.
   Граф молчал, и майор произнес:
   — Я могу лишь извиниться, милорд, если это произошло вопреки вашим желаниям, но ее милость говорила столь уверенно, и я подумал, конечно, что она передавала ваши собственные инструкции.
   Граф все еще не говорил ни слова.
   Майор Уорд, крайне встревоженный, стоял, выжидательно глядя на него.
   Он был предан графу так же, как ранее был предан его отцу.
   Он часто беспокоился о своем нынешнем господине так, как беспокоился бы о собственном сыне.
   Граф рос у него на глазах, и он знал молодого Дэрола с наилучшей стороны.
   Несмотря на свои огромные владения, на свое положение и влияние в обществе, граф всегда проявлял сочувствие и понимание ко всем, кто служил ему.
   Майор Уорд не знал случая, чтобы граф был с кем-нибудь черств или жесток.
   Он часто думал, что, хотя женщины и преследовали его господина еще с тех пор, как он окончил школу, он всегда оставался истинным джентльменом.
   И теперь он пытался понять, что же стряслось.
   Почему граф вернулся домой, пробравшись в комнату через окно?
   И что же затеяла леди Имоджен, отдававшая распоряжения направо и налево?
   Она никогда не нравилась ему, да и все слуги в доме разделяли его мнение.
   Граф поразился бы, если б узнал, что майор, регулярно посещавший церковь, каждое воскресенье молился о том, чтобы он не женился на леди Имоджен.
   После продолжительного молчания граф сказал:
   — Я хочу поговорить с викарием. Можете вы устроить так, чтобы он пришел сюда незаметно для леди Имоджен?
   — Конечно, могу, — ответил майор Уорд. — Я скажу слугам, чтобы, как только он выйдет из малой гостиной, где в настоящий момент беседует с ее милостью, они пригласили его сюда обсудить со мной церковные дела.
   Граф кивнул.
   Майор пересек комнату, отпер дверь и вышел.
   Когда он ушел, граф запер дверь снова.
   Прохаживаясь по комнате, он разглядывал карты его поместья, висевшие на стенах.
   Он думал при этом, какое это счастье — владеть тем, что составляло часть его фамильной истории.
   Сам приорат стал собственностью их семьи со времен упразднения монастырей.
   По мере того как земли поместья переходили от поколения к поколению, каждый следующий граф добавлял к ним новые участки.
   Несомненно, теперь это было самое большое поместье во всей округе.
   Он предполагал, что в будущем он вручит все это своему сыну.
   Но он знал, что ни при каких обстоятельствах его сын не будет рожден женщиной, подобной леди Имоджен.
   Вновь и вновь звучал в его памяти восторженный тихий голос Хариты, говорившей о любви.
   Он понимал, что для нее любовь была даром, ниспосланным самим Богом.
   Имоджен же руководили совсем иные чувства.
   Внезапно он устыдился той огненной страсти, которую она пробуждала в нем, страсти чисто физической.
   Это не имело ничего общего с тем, что Харита считала любовью.
   Он надеялся, что никогда в своей жизни она не встретится с женщинами, подобными Имоджен.
   Что она не узнает, как они ведут себя.
   Послышался легкий стук в дверь.
   Граф подумал, что это — майор Уорд, ожидавший, что дверь окажется заперта.
   Он отпер ее и увидел викария, изумленно взирающего на него.
   — Милорд! — воскликнул он. — Я и понятия не имел, что вы здесь!
   — Входите, викарий, — сказал граф.
   Викарий повиновался, и майор Уорд закрыл за ним дверь.
   Графу даже не пришлось отдавать распоряжений, чтобы он остался стоять на страже снаружи.
   Викарий, пожилой человек, капеллан домашней часовни графа, сказал, проходя в комнату:
   — Я ничего не могу понять, милорд! Леди Имоджен, с которой я только что разговаривал, сказала мне, что вы еще не прибыли. Насколько я могу судить, она сама не имеет представления о вашем возвращении!
   — Никто не знает об этом, кроме майора Уорда — ответил граф. — Сядьте, викарий, и перескажите мне все, что говорила вам леди Имоджен.
   Викарий озадаченно смотрел на графа.
   Затем, поняв, что тот ждет ответа, он сказал:
   — Ее милость объявили мне, что вы обвенчаетесь с нею сразу, как только прибудете домой, даже если это будет уже поздней ночью.
   Заметив выражение лица графа, он помедлил, собираясь с духом, прежде чем продолжить:
   — Она сказала, что я должен быть готов по первому требованию явиться в часовню. Мне показалось это странным, милорд, но я думал, что она повторяет ваши распоряжения.
   — Я ожидал этого, — произнес граф, — а теперь, викарий, я скажу вам, что намереваюсь сделать.
 
   Когда граф вышел из Голубиного Коттеджа, Харита помогла няне убрать со стола после чая.
   Она помогла бы ей и с мытьем посуды, но няня сказала:
   — А теперь вы идите и отдохните, пока не придет господин Дэрол. Он может и задержаться, а если вы приляжете и закроете глаза, то сумеете и вздремнуть.
   — Вы уверены, что справитесь без меня? — спросила Харита.
   Няня рассмеялась.
   — Я справлялась сама дольше, чем сама себя помню, а теперь у меня так мало дел, что я и не знаю, куда девать время.
   Она сложила посуду в большую чашу, продолжая говорить:
   — Сколько уж я твердила господину Дэролу, что не хочу уходить на покой. Чего я хочу, так это — воспитывать его сына. И чем скорее он будет у него, тем лучше!
   Помолчав, Харита заметила:
   — Он был, наверное, очень красивым маленьким мальчиком.
   — Просто прелестным! — согласилась няня. — Все баловали его, да и нельзя было иначе. Ему стоило лишь улыбнуться — и все рады были дать ему все, что он пожелает!
   — Вы, должно быть, очень любили его.
   — Я хотела, чтобы он был счастлив, — серьезно ответила няня. — Я и теперь этого хочу, но не видать ему счастья с такими женщинами, которые гоняются за ним, как охотники за лисой!
   Харита почувствовала, как радостное настроение вдруг покинуло ее.
   Как будто в груди ее повернули нож.
   Конечно, Дэрола преследуют женщины.
   Как он может избежать этого, будучи таким красивым, таким обаятельным и в то же время таким добрым?
   — Пожалуй, я пойду прилягу, — сказала она.
   — В гостиной есть удобная софа, — отозвалась няня, — а если хотите, забирайтесь в кровать.
   — Я пойду в гостиную, — ответила Харита. — Я хочу быть там, когда он вернется.
   С этими словами она вышла из кухни.
   Няня проводила ее взглядом, который удивил бы графа.
   Она со вздохом говорила себе, что он теперь мужчина и должен сам решать все за себя.
   Теперь ему уже не нужны ее советы.
   И в то же время ей хотелось, чтобы он вновь стал маленьким мальчиком.
   Она бы его встряхнула и втолковала, что ему нужно на самом деле.
 
   Харита прошла в гостиную и вновь подумала, как прелестна эта комната.
   Подле камина стояла мягкая софа.
   Внезапно почувствовав усталость, она положила голову на подушку и вытянула ноги, ощущая приятную истому.
   Через открытое окно слышалось воркование голубей, устраивавшихся на ночлег.
   Только Дэрол мог владеть этим зачарованным уголком, думала она.
   Тут у нее мелькнула мысль, что он, вероятно, приводил сюда многих женщин.
   И вновь она ощутила боль в груди.
   Он, конечно, был так же добр к ним, как и к ней.
   Может, когда они оставались вместе в этой чудесной комнате, он целовал их.
   Что ощущаешь, когда тебя целуют?
   И тогда, пожелав, чтобы Дэрол поцеловал ее хотя бы раз, прежде чем она от него уедет, Харита поняла, что любит его.
   Она полюбила его, но она должна его оставить — и никогда больше не увидеть вновь.
   «Я никогда… не полюблю… никого другого», — подумала она с отчаянием, прежде чем уснула.
 
   Возвращаясь к Голубиному Коттеджу тем же путем, каким и прокрадывался к своему дому, граф с удовлетворением думал о том, как отлично он все устроил.
   Викарий согласился выполнить все его просьбы.
   Когда он ушел, граф дал ряд указаний майору Уорду.
   — Не могу сказать, милорд, — искренно заметил тот, — что я с большим удовольствием выполню ваше поручение.
   — И тем не менее я знаю, что вы не подведете меня, — сказал граф. — Вы всегда выручали меня из всяких переделок в прошлом!
   Он помнил, как искусно майор Уорд сглаживал последствия всех этих «переделок», в которые он попадал еще мальчишкой.
   Среди них были одно или два его ранних любовных «похождения, о которых не следовало узнавать его отцу.
   Майор всегда выручал его хорошим советом и часто протягивал руку помощи тонущему в жизненных бурях юнцу.
   — Я сделаю все, что в моих силах, милорд, — пообещала майор, — но вам следует быть начеку. Леди Имоджен — женщина очень упорная и опасная.
   Граф промолчал.
   Он просто покинул эту комнату так же, как и попал в нее, — через окно.
   Когда он исчез в кустах, майор сначала вздохнул, но затем коротко рассмеялся.
   Он подумал, что только граф мог так легко угодить в беду и с не меньшей же легкостью из нее выпутаться.
 
   Шагая по лесу, граф чувствовал, как окружающая красота развеивает все его тревоги.
   А вместе с ними и гнев, горевший в нем с тех пор, как, он покинул особняк Тауэрс.
   Он был теперь дома, он ступал по собственной земле.
   Лучи заходящего солнца мерцали сквозь листву его собственных деревьев.
   » Я так счастлив, — говорил он себе, — так чудесно, невероятно счастлив! Я никогда не должен забывать благодарить судьбу за это!«
   Он вспомнил, как Харита молилась об их безопасности и, стало быть, о спасении.
   Ее молитвы были услышаны.
   Молитва, думал он, была так же присуща ей, как и дыхание.
   Это не было бездумное повторение текстов молитв на воскресных службах, которые многие посещают просто потому, что так принято.
   Граф готов был поверить, как верила Харита, в, существование ангела-хранителя, оберегавшего каждого из них.
   Возможно, и в это она тоже верила, ее мать вместе с его матерью помогали своим детям.
   Он слышал, как грачи устраиваются на ночь в ветвях деревьев.
   Кое-где под деревьями уже спали олени.
   Когда граф подходил к Голубиному Коттеджу, он сразу заметил, как вспугнутые голуби взметнулись над крышей.
   Он не понимал, что встревожило их.
   Посмотрев через изгородь, он увидел экипаж, стоявший перед парадным входом.
   Он непроизвольно напрягся.
   Он был уверен, что никогда не видел этого экипажа ранее.
   Граф вошел через ворота в сад и быстро зашагал к парадной двери.
   Она была открыта, и, входя в холл, он услышал пронзительный крик Хариты.
 
   Харита спала почти два часа.
   Она не слышала, как няня заглянула в комнату и опять тихонько вышла.
   Она отправилась в сад нарвать латука для ужина.
   Она раздумывала, что еще здесь могло бы понравиться господину Дэролу.
   Поэтому она не слышала, как к парадному входу подъехал экипаж, не слышала стука дверного молотка.
   Однако этот стук разбудил Хариту.
   Открыв глаза, она не сразу поняла, где находится.
   Ей снился Дэрол, но, оглядев комнату, она не нашла его.
   Она подумала, что его нет, похоже, уже давно, и надеялась, что с ним все в порядке.
   Она села на софе.
   Она услышала, как открылась входная дверь, и радостно вскочила.
   Он вернулся, и можно больше не волноваться за него; Но когда отворилась дверь гостиной, у нее вырвался крик ужаса.
   На пороге стоял не Дэрол, а ее отчим.
   Не в силах пошевельнуться, она лишь молча смотрела Ни него.
   И тут, когда она стояла, точно пораженная громом, он с яростным возгласом подступил к ней.
   В этой маленькой комнате он показался ей еще ужаснее, чем раньше.
   Еще свирепее, еще отвратительнее, чем она его помнила. ;
   — Так вот ты где, Харита, — произнес он грубым голосом, — ну и заставила же ты меня поплясать!
   Он подходил ближе к ней, говоря:
   — Как посмела ты сбежать, поступить без стыда и без совести! Ты доставила мне столько хлопот и затрат!
   — К… как вы… нашли меня? — сказала Харита.
   Она чувствовала себя так, как будто весь мир рухнул вокруг нее.
   Дрожь сотрясала все ее тело.
   — Что ж, ты можешь это узнать, — сказал сэр Мортимер. — Ты могла надеяться, что тебе удастся спрятаться, ускользнуть от меня, но ты не могла спрятать Меркурия!
   Он выждал паузу только для того, чтобы торжествующе зарычать на нее:
   — Нет, деточка, ты оказалась не настолько умна, чтобы догадаться спрятать его. Как только я узнал, какого коня кое-кто из моих людей видел на одной из ферм, я не поленился поехать туда сам.
   Харита вскрикнула в бессильном отчаянии, поняв все.
   Она вспомнила, что по предложению Дэрола оставила Юпитера и Меркурия свободно бегать на выгуле, и кто-то увидел их там.
   Как могла она оказаться столь глупой, чтобы не понять: две столь великолепные лошади непременно привлекут чье-нибудь внимание!
   Особенно тех, кто будет искать ее.
   — Я поехал туда, чтобы найти тебя, и что же я узнал? — продолжал сэр Мортимер. — Какую-то ахинею, что ты якобы замужем и разъезжаешь с супругом! С каким супругом, и где ты нашла его? Это я хочу узнать — и уж будь уверена, я расправлюсь с ним так же, как расправлюсь с тобой.
   Харита испуганно вскрикнула.
   — Это не его… вина, — сказала она. — С ним произошел несчастный случай… он был… без сознания. Жена фермера… подумала, что мы… муж и жена… и это позволило мне… остаться на ночь… на ферме.
   — И ты вообразила себя достаточно умной, чтобы скрыться от меня и лорда Стилбэри!
   — Я говорила вам… что я не… выйду за него!
   Сэр Мортимер засмеялся своим отвратительным смехом.
   — Так ты все еще пытаешься перечить? Ну что ж, мне не потребуется много времени, чтобы вбить в тебя толику разума, и не говори потом, что я не предупреждал тебя!
   Он остановился на миг перевести дыхание и затем жестоко произнес:
   — Ты возвращаешься со мной сейчас же, моя девочка, и после тех хлопот, которые ты мне доставила, я обещаю тебе, что наказание покажется тебе очень болезненным!
   Харита вся дрожала.
   И все же она предприняла последнюю попытку воспротивиться ему.
   — Что бы вы ни говорили… что бы вы ни делали… я не выйду… за лорда Стилбэри!
   — Это мы увидим! — сказал сэр Мортимер. — А чтобы ты узнала, что ожидает тебя в будущем, я дам тебе попробовать этого сейчас!
   Только тут она увидела, что он держит в руке длинный тонкий хлыст.
   Этим хлыстом он усмирял своих лошадей и собак.
   Она пыталась увернуться, но он схватил ее за руку.
   Занеся хлыст над головой, он с размаху стегнул ее по спине.
   Хлыст обжег ее сквозь тонкий муслин платья, и Харита пронзительно закричала.
   — Как тебе понравилось это? — проревел сэр Мортимер. — А я намерен угощать тебя так дюжину раз в день, пока ты не пообещаешь выйти замуж за человека, которого я для тебя выбрал!
   Он замахнулся снова; Харита, сжавшись, изо всех сил старалась вырваться.
   Но прежде чем он смог ударить ее во второй раз, дверь распахнулась настежь.
   В комнату вошел граф.
   Увидев происходящее, он гневно воскликнул:
   — Что, дьявол вас возьми, вы здесь делаете?
   Вид его был столь внушителен, а голос звучал столь властно, что сэр Мортимер, растерявшись, опустил руку.
   Поскольку хватка его ослабла, Харите удалось вывернуться.
   Она бросилась к графу и прижалась к нему.
   — Спасите меня… о, спасите меня! — кричала она. — Отчим… нашел меня и… забирает отсюда!
   Она прильнула к графу, который смотрел на сэра Мортимера настолько сурово, что тому стало не по себе.
   Пытаясь держаться с достоинством, он сказал:
   — Я не знаю, кто вы, но слышал, что вы выдаете себя за мужа моей падчерицы. Я могу подать на вас жалобу в Магистрат за похищение несовершеннолетней!
   — Я… я говорила… ему, — в отчаянии произнесла Харита, — что в этом… нет… вашей вины… и вы были… без сознания… не позволяйте ему… преследовать вас… но он говорит, что забирает меня… чтобы выдать за лорда Стилбэри!
   Слова ее были почти бессвязными.
   По ее щекам текли слезы, рубец на спине горел огнем.
   Посмотрев на нее, граф сказал:
   — Идите в вашу комнату, Харита, я разберусь с этим сам.
   Он говорил спокойно и столь уверенно, что она невольно подчинилась ему.
   Не говоря больше ничего, она бросилась к двери.
   Слышно было, как она бежит через холл.
   — Не стоит тратить времени, успокаивая ее, — усмехнулся сэр Мортимер. — Вы знаете так же хорошо, как и я, что закон — на моей стороне, и я забираю ее сейчас же. А если понадобится, мои слуги помогут мне!
   Граф знал, что снаружи ждет трое человек.
   Он понимал, что силы неравны.
   Он пересек комнату и встал перед камином.
   Он знал, что его спокойствие и самообладание обескураживают сэра Мортимера.
   Сэр Мортимер явно ожидал, что» Фримэн» сникнет перед ним или по крайней мере будет сговорчивым.
   — Послушайте, молодой человек, — сказал он, — я не потерплю никаких глупостей с вашей стороны! Думаю, моя падчерица рассказала вам, что я устроил для нее хорошую партию с богатым и титулованным человеком. Чего еще может желать женщина?
   — Я рад, что вы так думаете, — ответил граф, — потому что теперь Харита все это имеет!
   Сэр Мортимер вопросительно уставился на него.
   — Я не понимаю, что вы хотите сказать!
   — Я хочу сказать, что женился на вашей падчерице! Утверждаю, что она является моей женой!
   — Я не верю вам! — зашипел сэр Мортимер. — Вы не могли сделать этого.
   — Напротив, мы поженились, как только уехали с фермы.
   — Это незаконно! — закричал сэр Мортимер. — Незаконно потому, что, будучи ее опекуном, я не давал на это разрешения! Я клянусь, что запрячу вас в тюрьму, и там вы не сможете больше досаждать ни мне, ни Харите. А она заплатит за это — да, клянусь Богом, она раскается в том, что заставила меня сбиваться из-за нее с ног!
   Злоба так исказила лицо сэра Мортимера, что графу захотелось ударить его.
   Вместо этого все тем же спокойным, уверенным голосом он произнес:
   — Вряд ли вы добьетесь чего-нибудь, если только не обратитесь в Палату лордов. Это потребует очень много времени и очень много денег.
   Сэр Мортимер открыл было рот, чтобы разразиться бранью, но осекся на полуслове.
   — Палата лордов? — переспросил он.
   — Вы не потрудились спросить мое имя и поэтому, возможно, не знаете, что я граф Келвиндэйл.
   На мгновение сэр Мортимер, казалось, примерз к полу.
   Но тотчас он вновь злобно зашипел:
   — Я… я не верю этому! Вы лжете, конечно, вы лжете!
   — Я говорю вам правду, — сказал граф усталым голосом, — а если вам нужно подтверждение, вы легко можете получить его от любого в этой деревне, которая, кстати, принадлежит мне.
   — Г-граф Келвиндэйл? — проворчал сэр Мортимер. — Я думаю, что видел вас на скачках!
   — Вполне возможно, — согласился граф. — У меня много скаковых лошадей, и если вы увлекаетесь скачками, то должны знать, что я выиграл Золотой Кубок в Эскоте месяц назад.
   Сэр Мортимер стоял как оглушенный.
   Он только таращил глаза на графа, как бы подозревая, что его собираются облапошить.
   И в то же время он не мог понять, в чем тут может быть ловушка.
   — Может быть… я и узнал вас, — сказал он неохотно, — но почему, черт возьми, вы женились на моей падчерице?
   Граф улыбнулся.
   — Я сомневаюсь, что вы поняли бы это, даже если бы я и рассказал вам, — ответил он. — Теперь же, поскольку у нас медовый месяц, я надеюсь, вы окажетесь достаточно тактичны, чтобы оставить нас в покое. Вы, как я понимаю, запугивали мою жену в прошлом, но это — как раз то, чего вы не сможете делать в будущем!
   — Ну, милорд, — сказал сэр Мортимер уже совсем другим тоном, — если вы действительно женились на моей падчерице, тогда, конечно, я…
   — Как я уже сказал вам, — прервал его граф, — у нас теперь медовый месяц, и даже самый толстокожий невежда, полагаю, мог бы понять, что мы хотим побыть наедине.
   Граф смерил сэра Мортимера с ног до головы презрительным взглядом и добавил:
   — Всего хорошего! Нам больше не о чем говорить!
   Ошеломленному, сбитому с толку, все еще чувствующему, что его каким-то образом одурачили, сэру Мортимеру оставалось лишь направиться к двери.
   Плечи его поникли.
   Похоже, он утратил всю свою спесь.
   Дойдя до двери, он оглянулся.
   Граф по-прежнему стоял перед камином.
   Он ничего не сказал, но глаза его встретили взгляд сэра Мортимера, и тот понял, что побежден.
   В нем еще теплилась надежда, что он сумеет каким-то образом снискать расположение человека, о котором он мог бы теперь с еще большей гордостью говорить, как он и мечтал, «мой зять».
   Но даже он понимал, что момент для этого явно неподходящий.
   Он хорошо помнил, как только что ударил Хариту хлыстом, который все еще держал в руке.
   Выйдя из комнаты, он пересек холл и шагнул за, порог.
   Лакей помог ему сесть в экипаж.
   Уезжая прочь, сэр Мортимер бормотал что-то про себя.
   Он ударил Хариту.
   Он отчаянно думал теперь, как убедить графа Келвиндэйла, что он сожалеет о своем поступке.
   И не находил ответа на этот вопрос.

Глава 7

   Граф подождал, пока не услышал, как экипаж сэра Мортимера отъезжает от дома.
   Тогда он выглянул в окно и увидел няню в конце сада.
   Она, похоже, и не знала, что что-то произошло.
   Граф вышел из гостиной, поднялся по лестнице и открыл дверь в спальню Хариты.
   Она плакала, и на лице ее было написано отчаяние.
   Она подняла голову, когда он вошел.
   Тихо произнеся что-то невнятное, как испуганное дитя, попавшее в беду, она бросилась ему навстречу.
   Положив руки ему на плечи, она умоляюще заглядывала ему в глаза.
   Он понял, что она ожидает известия о неизбежной отправке домой с вместе отчимом.
   Но он обнял ее, прижал к себе, и губы его коснулись ее губ.
   Он почувствовал, как она вздрогнула, но в следующий же миг придвинулась к нему.
   Ее губы были такими мягкими, нежными и невинными.
   Его поцелуй был вначале нежным и осторожным, но блаженство, нахлынувшее на нее, передалось ему в ответном поцелуе.
   Он не испытывал ничего подобного прежде.
   Он прижимал ее к себе все крепче, и его поцелуй становился все более алчущим и страстным.