Страница:
Она привезла с собой огромное количество чемоданов и ассистента, который занялся их распаковкой.
— Я уже видела вашего отца, — сообщила она Салене, — и его высочество. Они сказали, что мне следует одеть вас, mademoiselle, в свои особые произведения, а потом отправить в гостиную, где они будут ждать, чтобы оценить результат.
— Но я… мне будет… очень стыдно, — пробормотала Салена.
— Когда я закончу вас одевать, вы увидите, что вам совершенно нечего стыдиться, mademoiselle, — сказала мадам Иветт. — Но о-ля-ля! Как леди могла позволить напялить на себя такое, просто уму непостижимо!
Салена объяснила, что она только что приехала из монастырского пансиона. Мадам понимающе покивала, но простенькое и плохо скроенное платье, в котором Салена путешествовала, с отвращением бросила на пол.
Облачившись в вечернее платье, Салена посмотрела в зеркало и увидела в нем незнакомку.
Корсет, с которого начала мадам Иветт, был затянут до предела, подчеркивая ее тонкую талию.
— Слишком туго, мадам! — воскликнула Салена, но француженка лишь отмахнулась.
— У вас замечательная фигура, mademoiselle! Прятать её — великий грех!
— Но мне трудно дышать.
— Это потому, что вы распустили свое тело. Это неправильно, очень неправильно. За телом нужно следить всегда.
Белое мягкое платье довольно смело подчеркивало нежный изгиб груди и белизну кожи Салены — и вместе с тем придавало ее облику что-то воздушное, неземное. Сразу стали заметнее ее юность и свежесть лица, похожего на цветок.
Мадам Иветт внимательно осмотрела Салену.
— C'est bien3! — сказала она. — Пожалуй, не помешали бы еще несколько драгоценностей, но…
— Нет-нет! Пожалуйста, не упоминайте об этом, — перебила Салена.
Она не сомневалась, что отец не постыдится попросить князя и о драгоценностях, если француженка скажет, что без них не обойтись.
— Ступайте в гостиную, — сказала мадам Иветт, — а потом я подберу вам платье на завтра.
В крайнем смущении Салена спустилась в гостиную. Отец и князь, попыхивая сигарами, сидели на диване. Перед ними стояла бутылка вина и бокалы.
Занавески были опущены, и в комнате царила приятная прохлада и полумрак.
Несмотря на это, Салена, остановившись на пороге, почувствовала себя так, словно залита ярким светом.
— Ну-ка, ну-ка, позвольте мне взглянуть на вас! — требовательно произнес князь.
— Ты был прав, Серж, — воскликнул лорд Карденхэм. — Эта женщина просто гениальна! Лучшего платья для Салены и представить нельзя.
Салена нерешительно подошла ближе.
Она понимала, что это — глупое желание, но ей очень хотелось, чтобы платье было не таким облегающим и открытым.
Под взглядом князя она чувствовала себя обнаженной и на мгновение пожалела, что на ней не то бесформенное и даже уродливое платье, в котором она приехала.
— Вы великолепны! — воскликнул князь. — И несомненно, до конца вечера вам еще не раз скажут эти слова.
— Надеюсь, что нет, — быстро проговорила Салена.
Князь вскинул брови, и она, запинаясь, добавила:
— Я… смущаюсь, когда люди… обращают на меня внимание… Но вы, наверное, просто… добры ко мне.
— Конечно, я добр к вам, — ответил князь. — И готов быть еще добрее.
— Д-да… я знаю… и очень вам благодарна, — пробормотала Салена, спотыкаясь на каждом слове. В этот миг ей отчаянно хотелось очутиться в пансионе, где никто не смотрел на нее так, что она теряла дар речи.
Чувствуя, что больше не выдержит этого осмотра, Салена повернулась.
— Мадам просила меня примерить другие платья, — выпалила она и выбежала из гостиной.
Несколькими часами позже, одетая в белое вечернее платье, Салена делала прическу у парикмахера из Монте-Карло и говорила себе, что должна держаться, как взрослая женщина, а не как перепуганная школьница.
Четыре раза она спускалась в гостиную, чтобы продемонстрировать отцу и князю очередное платье, и с каждым разом взгляд и слова князя смущали ее все больше.
Князь говорил двусмысленности, которые весьма веселили лорда Карденхэма, в то время как самой Салене они отнюдь не казались смешными.
— Я не должна делать из себя дурочку, папа, — прошептала Салена своему отражению в зеркале.
Служанка, которая помогала ей одеваться, была на редкость любезна.
— M'mselle est ravissante!4 — рассыпалась она в комплиментах. — Прямо как лилии в Ницце на рынке!
— Цветочный рынок? — спросила Салена. — Я о нем слышала и очень хотела бы увидеть. Там, наверное, столько прекрасных цветов…
— Гвоздики везут туда со всего побережья, — ответила служанка. — И лилии тоже — лилии для церквей. — Она улыбнулась и сделала рукой типично французский жест. — Такой красавице, как вы, тоже надо быть в церкви, а не в игральных домах Монте-Карло.
— А разве сегодня мы собираемся в Монте-Карло? — спросила Салена.
— Mais oui!5 — воскликнула служанка. — Каждый день его высочество с гостями едет в казино. А иногда — даже утром. Что до меня, то я считаю, это пустая трата денег.
— Я тоже так думаю, — согласилась Салена, но про себя подумала, что интересно будет взглянуть на казино, даже если сама она не станет играть.
В дверь постучали. Это был лорд Карденхэм: он зашел за дочерью, чтобы вместе спуститься вниз.
На его накрахмаленной манишке красовалась булавка с жемчужиной, а в петлице была красная гвоздика.
Салена подумала, что, взглянув на отца, никто не скажет, что этот человек разорен.
— Ты готова, моя дорогая?
— Как я выгляжу, папа?
— По-моему, князь наговорил тебе достаточно комплиментов, и мне больше нечего добавить, — ответил лорд Карденхэм, и Салена уловила в его голосе нотку удовлетворения.
«Как же мы отблагодарим князя за его щедрость?» — мелькнуло у нее в голове.
Когда служанка ушла, Салена задала этот вопрос отцу.
— Будет лучше, если это сделаешь ты, — ответил лорд Карденхэм.
Салена смутилась:
— Я? Но, папа… Я даже не знаю, что ему сказать.
— Тогда просто будь с ним мила — насколько это возможно, — посоветовал лорд Карденхэм. — Немногие мужчины проявили бы такую щедрость по отношению к девушке, о которой им ничего не известно.
— Признаться, я думала… что ты рассказал ему обо мне.
— Разумеется, я объяснил князю ситуацию, в какой ты оказалась, — сказал отец. — Русские очень сентиментальны, а девушка, которая осталась без матери и у ее отца дыра в кармане, достойна по крайней мере сочувствия.
Салена вздохнула:
— Князь был так добр… но мне не хотелось бы, чтобы ты… просил его о чем бы то ни было.
— Он все предложил сам, — словно бы защищаясь, сказал лорд Карденхэм.
Салена хотела возразить, что на самом деле отец просто-напросто напросился, но знала, что это бесполезно.
Лорд Карденхэм не хотел упустить ни малейшего шанса, и трудно было осуждать его за это, тем более сейчас, когда они были на грани банкротства.
— Но одно несомненно, — продолжал отец. — Тебе придется платить за свои платья, тем более когда они так великолепны. — Он обнял Салену и поцеловал в щеку. — А пока — поблагодари князя и, ради Бога, постарайся быть более красноречивой. Англичанки, увы, чересчур сдержанны, особенно по сравнению с женщинами других национальностей.
— Я… постараюсь… — пробормотала Салена.
— Любопытно будет взглянуть на мадам Версон, когда она увидит тебя. Будь осторожнее с ней: это настоящая тигрица.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Салена.
Лорд Карденхэм открыл было рот, чтобы объяснить, но в последний момент передумал.
— Скоро сама узнаешь, — сказал он. — Только держи себя естественно и скрести пальцы на счастье.
— На счастье? — переспросила Салена.
— На счастье, — с серьезным видом повторил лорд Карденхэм. — На счастье, о котором я мечтал и которое ты принесла с собой, — я понял это, едва увидел тебя на станции, моя крошка.
По широкой лестнице они спустились в гостиную. Там было много людей; разговоры и смех не умолкали.
Салена увидела князя, а рядом с ним — мадам Версон.
Утром эта женщина показалась Салене очень красивой, но сейчас, в вечернем наряде, она выглядела просто потрясающе!
Подол ее платья был украшен страусовыми перьями; перьями были укрыты и ее плечи. Мадам Версон напоминала Афродиту, вышедшую из пены морской.
Превосходным дополнением к платью служило большое изумрудное колье и огромная брошь с изумрудами и бриллиантами, скрепляющая темные волосы мадам Версон, собранные в сногсшибательную прическу.
Салена смотрела на нее с таким восхищением, что даже не заметила, как князь извинился перед своей собеседницей и подошел к ним.
Опомнившись, она торопливо сделала реверанс.
— Вы выглядите в точности, как я ожидал, — сказал князь.
— Благодарю вас, — ответила Салена. — Даже не могу подобрать слов, чтобы сполна выразить мою признательность вашему высочеству.
— Мы поговорим об этом позже, когда останемся наедине, — предложил князь.
— Да… разумеется, — охотно согласилась Салена, не желая, чтобы кто-нибудь из гостей князя узнал о его великодушии по отношению к ней.
— А сейчас позвольте представить вас моим друзьям.
Князь взял Салену под руку и повел по залу.
Здесь было столько новых лиц, столько трудно произносимых имен и столько титулов, что Салена запуталась и, когда князь закончил ее представлять, поняла, что знает о присутствующих немногим больше, чем до того.
Князь, извинившись, занялся еще одним новым гостем, а Салена вернулась к отцу.
Он разговаривал с мадам Версон, и Салена заметила, что при ее появлении глаза мадам посуровели.
— Вашей дочери, милорд, следовало бы начать с бала для тех, кто впервые выходит в свет, а не устраивать свой дебют на столах, крытых зеленым сукном.
— Ничего подобного Салена делать не собирается, — ответил лорд Карденхэм. — И потом, боюсь, в Монте-Карло дебютанток становится все меньше и меньше.
Мадам Версон пожала плечами.
— У них недолгий век в любом климате, — с неприятным смешком сказала она. — И он, разумеется, будет еще короче, если над ними кружат имперские орлы.
В ее словах содержался намек, которого Салена не поняла. Мадам поискала глазами князя и направилась к нему, а лорд Карденхэм заметил:
— Я уже предупредил тебя насчет этой женщины. Остерегайся ее коготков!
— Кажется, я ей не нравлюсь, — сказала Салена. — Только не пойму почему, ведь она никогда меня раньше не видела.
Лорд Карденхэм улыбнулся:
— Тебе не обязательно доискиваться до сути.
— И все же скажи мне… — начала Салена, но тут лорда Карденхэма отвлекли разговором, и он не успел ответить.
За обедом Салена сидела между русским, который говорил только о картах, и французом, чьи нескончаемые витиеватые комплименты казались ей ужасно нелепыми.
Все блюда были приготовлены превосходно. На столах, украшенных золотой инкрустацией, стояли пышные орхидеи.
Салена смотрела на них едва ли не с благоговением. Она знала, как дорого стоят эти цветы, и ей казалось безумием украшать ими всего лишь обеденный стол.
Но князь, как видно, любил излишества и экстравагантность. Эта любовь проявлялась во всем: в изысканных винах, в драгоценностях женщин, в напыщенности мужчин, похваляющихся своим богатством.
Даже сигары у них, казалось, были длиннее и толще, чем у простых смертных.
Это был мир, в котором, по представлениям Салены, вращался ее отец; но до сих пор она никогда не видела этого мира.
Салена никак не могла избавиться от чувства, что их с отцом присутствие здесь неуместно: ведь они были, по существу, нищими и не имели понятия, откуда взять денег.
«Вероятно, папа мог бы их заработать, — размышляла она. — Но я — что я могу сделать?»
Салена часто жалела, что у нее нет никаких особых талантов.
Она умела рисовать, но не профессионально; играла на фортепиано — но не виртуозно. И она хорошо понимала, что для девушки вроде нее существуют лишь два пути в жизни: стать компаньонкой или гувернанткой.
Салена легонько вздохнула.
— Я не хочу быть ни тем, ни другим, — сказала она себе, с тревогой подумав о том, что готовит ей будущее.
Она не могла избавиться от мысли, что, когда они уедут от князя, им просто негде будет жить.
Но отца, разумеется, это ни капельки не встревожит.
Всегда находились люди, готовые оказать ему гостеприимство; готовые, как он сам это называл, предложить ему «кровать и крышу над головой». Ведь лорд Карденхэм был чрезвычайно мил и способен украсить любую компанию.
Салена вспомнила, как мать ей сказала однажды, когда отец получил несколько приглашений, в которые она включена не была:
— Видишь ли, дорогая, каждый желает видеть у себя в гостях свободного мужчину, особенно такого привлекательного, как твой отец. А супружеская пара всегда создает затруднения, тем более если ей нечем отплатить за приглашение.
— Но чем же можно за это отплатить? — удивилась Салена.
— Ответным гостеприимством, — пояснила мать. — Если бы у нас был дом за городом или возможность давать в Лондоне балы или большие обеды с увеселениями — тогда другое дело. Именно это твой отец называет «возвращением долгов». Но мы не можем позволить себе устраивать приемы.
В то время Салена была совсем маленькой. Но, став старше, она заметила, что даже самые близкие друзья не приглашают родителей к себе на вечера. Мать воспринимала такое положение дел как нечто само собой разумеющееся, а отец неизменно ворчал.
Он очень расстраивался, что не принимает участия в жизни света.
«Как же мне теперь расплатиться с тем, кто что-то делает для меня?» — подумала Салена.
Она посмотрела на другой конец длинного стола, где сидел князь с мадам Версон с одной стороны и еще какой-то привлекательной дамой — с другой.
Дамы что-то говорили наперебой, и князь весело хохотал. Их поведение, позы, выражение глаз — все говорило Салене, что они выражают князю свою благодарность и, может быть, даже восхищение им.
«Это то, чего он… ждет от них», — подумала Салена.
И при мысли о том, что князь ждет того же самого и от нее, она содрогнулась.
Глава 2
— Я уже видела вашего отца, — сообщила она Салене, — и его высочество. Они сказали, что мне следует одеть вас, mademoiselle, в свои особые произведения, а потом отправить в гостиную, где они будут ждать, чтобы оценить результат.
— Но я… мне будет… очень стыдно, — пробормотала Салена.
— Когда я закончу вас одевать, вы увидите, что вам совершенно нечего стыдиться, mademoiselle, — сказала мадам Иветт. — Но о-ля-ля! Как леди могла позволить напялить на себя такое, просто уму непостижимо!
Салена объяснила, что она только что приехала из монастырского пансиона. Мадам понимающе покивала, но простенькое и плохо скроенное платье, в котором Салена путешествовала, с отвращением бросила на пол.
Облачившись в вечернее платье, Салена посмотрела в зеркало и увидела в нем незнакомку.
Корсет, с которого начала мадам Иветт, был затянут до предела, подчеркивая ее тонкую талию.
— Слишком туго, мадам! — воскликнула Салена, но француженка лишь отмахнулась.
— У вас замечательная фигура, mademoiselle! Прятать её — великий грех!
— Но мне трудно дышать.
— Это потому, что вы распустили свое тело. Это неправильно, очень неправильно. За телом нужно следить всегда.
Белое мягкое платье довольно смело подчеркивало нежный изгиб груди и белизну кожи Салены — и вместе с тем придавало ее облику что-то воздушное, неземное. Сразу стали заметнее ее юность и свежесть лица, похожего на цветок.
Мадам Иветт внимательно осмотрела Салену.
— C'est bien3! — сказала она. — Пожалуй, не помешали бы еще несколько драгоценностей, но…
— Нет-нет! Пожалуйста, не упоминайте об этом, — перебила Салена.
Она не сомневалась, что отец не постыдится попросить князя и о драгоценностях, если француженка скажет, что без них не обойтись.
— Ступайте в гостиную, — сказала мадам Иветт, — а потом я подберу вам платье на завтра.
В крайнем смущении Салена спустилась в гостиную. Отец и князь, попыхивая сигарами, сидели на диване. Перед ними стояла бутылка вина и бокалы.
Занавески были опущены, и в комнате царила приятная прохлада и полумрак.
Несмотря на это, Салена, остановившись на пороге, почувствовала себя так, словно залита ярким светом.
— Ну-ка, ну-ка, позвольте мне взглянуть на вас! — требовательно произнес князь.
— Ты был прав, Серж, — воскликнул лорд Карденхэм. — Эта женщина просто гениальна! Лучшего платья для Салены и представить нельзя.
Салена нерешительно подошла ближе.
Она понимала, что это — глупое желание, но ей очень хотелось, чтобы платье было не таким облегающим и открытым.
Под взглядом князя она чувствовала себя обнаженной и на мгновение пожалела, что на ней не то бесформенное и даже уродливое платье, в котором она приехала.
— Вы великолепны! — воскликнул князь. — И несомненно, до конца вечера вам еще не раз скажут эти слова.
— Надеюсь, что нет, — быстро проговорила Салена.
Князь вскинул брови, и она, запинаясь, добавила:
— Я… смущаюсь, когда люди… обращают на меня внимание… Но вы, наверное, просто… добры ко мне.
— Конечно, я добр к вам, — ответил князь. — И готов быть еще добрее.
— Д-да… я знаю… и очень вам благодарна, — пробормотала Салена, спотыкаясь на каждом слове. В этот миг ей отчаянно хотелось очутиться в пансионе, где никто не смотрел на нее так, что она теряла дар речи.
Чувствуя, что больше не выдержит этого осмотра, Салена повернулась.
— Мадам просила меня примерить другие платья, — выпалила она и выбежала из гостиной.
Несколькими часами позже, одетая в белое вечернее платье, Салена делала прическу у парикмахера из Монте-Карло и говорила себе, что должна держаться, как взрослая женщина, а не как перепуганная школьница.
Четыре раза она спускалась в гостиную, чтобы продемонстрировать отцу и князю очередное платье, и с каждым разом взгляд и слова князя смущали ее все больше.
Князь говорил двусмысленности, которые весьма веселили лорда Карденхэма, в то время как самой Салене они отнюдь не казались смешными.
— Я не должна делать из себя дурочку, папа, — прошептала Салена своему отражению в зеркале.
Служанка, которая помогала ей одеваться, была на редкость любезна.
— M'mselle est ravissante!4 — рассыпалась она в комплиментах. — Прямо как лилии в Ницце на рынке!
— Цветочный рынок? — спросила Салена. — Я о нем слышала и очень хотела бы увидеть. Там, наверное, столько прекрасных цветов…
— Гвоздики везут туда со всего побережья, — ответила служанка. — И лилии тоже — лилии для церквей. — Она улыбнулась и сделала рукой типично французский жест. — Такой красавице, как вы, тоже надо быть в церкви, а не в игральных домах Монте-Карло.
— А разве сегодня мы собираемся в Монте-Карло? — спросила Салена.
— Mais oui!5 — воскликнула служанка. — Каждый день его высочество с гостями едет в казино. А иногда — даже утром. Что до меня, то я считаю, это пустая трата денег.
— Я тоже так думаю, — согласилась Салена, но про себя подумала, что интересно будет взглянуть на казино, даже если сама она не станет играть.
В дверь постучали. Это был лорд Карденхэм: он зашел за дочерью, чтобы вместе спуститься вниз.
На его накрахмаленной манишке красовалась булавка с жемчужиной, а в петлице была красная гвоздика.
Салена подумала, что, взглянув на отца, никто не скажет, что этот человек разорен.
— Ты готова, моя дорогая?
— Как я выгляжу, папа?
— По-моему, князь наговорил тебе достаточно комплиментов, и мне больше нечего добавить, — ответил лорд Карденхэм, и Салена уловила в его голосе нотку удовлетворения.
«Как же мы отблагодарим князя за его щедрость?» — мелькнуло у нее в голове.
Когда служанка ушла, Салена задала этот вопрос отцу.
— Будет лучше, если это сделаешь ты, — ответил лорд Карденхэм.
Салена смутилась:
— Я? Но, папа… Я даже не знаю, что ему сказать.
— Тогда просто будь с ним мила — насколько это возможно, — посоветовал лорд Карденхэм. — Немногие мужчины проявили бы такую щедрость по отношению к девушке, о которой им ничего не известно.
— Признаться, я думала… что ты рассказал ему обо мне.
— Разумеется, я объяснил князю ситуацию, в какой ты оказалась, — сказал отец. — Русские очень сентиментальны, а девушка, которая осталась без матери и у ее отца дыра в кармане, достойна по крайней мере сочувствия.
Салена вздохнула:
— Князь был так добр… но мне не хотелось бы, чтобы ты… просил его о чем бы то ни было.
— Он все предложил сам, — словно бы защищаясь, сказал лорд Карденхэм.
Салена хотела возразить, что на самом деле отец просто-напросто напросился, но знала, что это бесполезно.
Лорд Карденхэм не хотел упустить ни малейшего шанса, и трудно было осуждать его за это, тем более сейчас, когда они были на грани банкротства.
— Но одно несомненно, — продолжал отец. — Тебе придется платить за свои платья, тем более когда они так великолепны. — Он обнял Салену и поцеловал в щеку. — А пока — поблагодари князя и, ради Бога, постарайся быть более красноречивой. Англичанки, увы, чересчур сдержанны, особенно по сравнению с женщинами других национальностей.
— Я… постараюсь… — пробормотала Салена.
— Любопытно будет взглянуть на мадам Версон, когда она увидит тебя. Будь осторожнее с ней: это настоящая тигрица.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Салена.
Лорд Карденхэм открыл было рот, чтобы объяснить, но в последний момент передумал.
— Скоро сама узнаешь, — сказал он. — Только держи себя естественно и скрести пальцы на счастье.
— На счастье? — переспросила Салена.
— На счастье, — с серьезным видом повторил лорд Карденхэм. — На счастье, о котором я мечтал и которое ты принесла с собой, — я понял это, едва увидел тебя на станции, моя крошка.
По широкой лестнице они спустились в гостиную. Там было много людей; разговоры и смех не умолкали.
Салена увидела князя, а рядом с ним — мадам Версон.
Утром эта женщина показалась Салене очень красивой, но сейчас, в вечернем наряде, она выглядела просто потрясающе!
Подол ее платья был украшен страусовыми перьями; перьями были укрыты и ее плечи. Мадам Версон напоминала Афродиту, вышедшую из пены морской.
Превосходным дополнением к платью служило большое изумрудное колье и огромная брошь с изумрудами и бриллиантами, скрепляющая темные волосы мадам Версон, собранные в сногсшибательную прическу.
Салена смотрела на нее с таким восхищением, что даже не заметила, как князь извинился перед своей собеседницей и подошел к ним.
Опомнившись, она торопливо сделала реверанс.
— Вы выглядите в точности, как я ожидал, — сказал князь.
— Благодарю вас, — ответила Салена. — Даже не могу подобрать слов, чтобы сполна выразить мою признательность вашему высочеству.
— Мы поговорим об этом позже, когда останемся наедине, — предложил князь.
— Да… разумеется, — охотно согласилась Салена, не желая, чтобы кто-нибудь из гостей князя узнал о его великодушии по отношению к ней.
— А сейчас позвольте представить вас моим друзьям.
Князь взял Салену под руку и повел по залу.
Здесь было столько новых лиц, столько трудно произносимых имен и столько титулов, что Салена запуталась и, когда князь закончил ее представлять, поняла, что знает о присутствующих немногим больше, чем до того.
Князь, извинившись, занялся еще одним новым гостем, а Салена вернулась к отцу.
Он разговаривал с мадам Версон, и Салена заметила, что при ее появлении глаза мадам посуровели.
— Вашей дочери, милорд, следовало бы начать с бала для тех, кто впервые выходит в свет, а не устраивать свой дебют на столах, крытых зеленым сукном.
— Ничего подобного Салена делать не собирается, — ответил лорд Карденхэм. — И потом, боюсь, в Монте-Карло дебютанток становится все меньше и меньше.
Мадам Версон пожала плечами.
— У них недолгий век в любом климате, — с неприятным смешком сказала она. — И он, разумеется, будет еще короче, если над ними кружат имперские орлы.
В ее словах содержался намек, которого Салена не поняла. Мадам поискала глазами князя и направилась к нему, а лорд Карденхэм заметил:
— Я уже предупредил тебя насчет этой женщины. Остерегайся ее коготков!
— Кажется, я ей не нравлюсь, — сказала Салена. — Только не пойму почему, ведь она никогда меня раньше не видела.
Лорд Карденхэм улыбнулся:
— Тебе не обязательно доискиваться до сути.
— И все же скажи мне… — начала Салена, но тут лорда Карденхэма отвлекли разговором, и он не успел ответить.
За обедом Салена сидела между русским, который говорил только о картах, и французом, чьи нескончаемые витиеватые комплименты казались ей ужасно нелепыми.
Все блюда были приготовлены превосходно. На столах, украшенных золотой инкрустацией, стояли пышные орхидеи.
Салена смотрела на них едва ли не с благоговением. Она знала, как дорого стоят эти цветы, и ей казалось безумием украшать ими всего лишь обеденный стол.
Но князь, как видно, любил излишества и экстравагантность. Эта любовь проявлялась во всем: в изысканных винах, в драгоценностях женщин, в напыщенности мужчин, похваляющихся своим богатством.
Даже сигары у них, казалось, были длиннее и толще, чем у простых смертных.
Это был мир, в котором, по представлениям Салены, вращался ее отец; но до сих пор она никогда не видела этого мира.
Салена никак не могла избавиться от чувства, что их с отцом присутствие здесь неуместно: ведь они были, по существу, нищими и не имели понятия, откуда взять денег.
«Вероятно, папа мог бы их заработать, — размышляла она. — Но я — что я могу сделать?»
Салена часто жалела, что у нее нет никаких особых талантов.
Она умела рисовать, но не профессионально; играла на фортепиано — но не виртуозно. И она хорошо понимала, что для девушки вроде нее существуют лишь два пути в жизни: стать компаньонкой или гувернанткой.
Салена легонько вздохнула.
— Я не хочу быть ни тем, ни другим, — сказала она себе, с тревогой подумав о том, что готовит ей будущее.
Она не могла избавиться от мысли, что, когда они уедут от князя, им просто негде будет жить.
Но отца, разумеется, это ни капельки не встревожит.
Всегда находились люди, готовые оказать ему гостеприимство; готовые, как он сам это называл, предложить ему «кровать и крышу над головой». Ведь лорд Карденхэм был чрезвычайно мил и способен украсить любую компанию.
Салена вспомнила, как мать ей сказала однажды, когда отец получил несколько приглашений, в которые она включена не была:
— Видишь ли, дорогая, каждый желает видеть у себя в гостях свободного мужчину, особенно такого привлекательного, как твой отец. А супружеская пара всегда создает затруднения, тем более если ей нечем отплатить за приглашение.
— Но чем же можно за это отплатить? — удивилась Салена.
— Ответным гостеприимством, — пояснила мать. — Если бы у нас был дом за городом или возможность давать в Лондоне балы или большие обеды с увеселениями — тогда другое дело. Именно это твой отец называет «возвращением долгов». Но мы не можем позволить себе устраивать приемы.
В то время Салена была совсем маленькой. Но, став старше, она заметила, что даже самые близкие друзья не приглашают родителей к себе на вечера. Мать воспринимала такое положение дел как нечто само собой разумеющееся, а отец неизменно ворчал.
Он очень расстраивался, что не принимает участия в жизни света.
«Как же мне теперь расплатиться с тем, кто что-то делает для меня?» — подумала Салена.
Она посмотрела на другой конец длинного стола, где сидел князь с мадам Версон с одной стороны и еще какой-то привлекательной дамой — с другой.
Дамы что-то говорили наперебой, и князь весело хохотал. Их поведение, позы, выражение глаз — все говорило Салене, что они выражают князю свою благодарность и, может быть, даже восхищение им.
«Это то, чего он… ждет от них», — подумала Салена.
И при мысли о том, что князь ждет того же самого и от нее, она содрогнулась.
Глава 2
— Нет… папа… я не могу этого сделать… не могу!..
Разговор происходил в спальне Салены. Лорд Карденхэм подошел к окну и посмотрел на море.
Он молчал, и после минутной паузы Салена нервно проговорила:
— Я не хочу… тебя огорчать. Но я… ненавижу князя. Я не могу этого объяснить, но он меня пугает, особенно когда смотрит на меня.
Впрочем, Салену пугали не только его взгляды. Когда князь до нее дотрагивался, она испытывала такое чувство отвращения, словно по ее телу проползала змея.
Он всегда старался быть рядом с Саленой и будто бы невзначай коснуться ее.
В последнее время Салена стала замечать, что это происходит все чаще и чаще. Она потеряла сон и, засыпая, вскакивала в холодном поту: князь преследовал ее даже во сне.
Она то и дело ловила на себе ненавидящий взгляд мадам Версон. От этого Салена стала более замкнутой и старалась не привлекать к себе внимания.
И вот теперь отец сообщил ей новость, в которую трудно было поверить: князь пожелал взять Салену в жены.
— Но ведь он… старый, папа!.. — жалобно сказала она. Лорд Карденхэм молчал. — Конечно, мне бы хотелось… когда-нибудь выйти замуж… Но только сначала… полюбить… Полюбить молодого человека.
— У молодых людей не бывает денег! — отрезал лорд Карденхэм, и, когда он повернулся, Салена увидела в его глазах такое выражение, какого никогда раньше не видела.
— Ты считаешь, что я об этом не думал? — гневно воскликнул он. — Я не спал целую ночь, размышляя, но честно говоря, моя дорогая, другого выхода у нас нет.
Побледнев, Салена испуганно посмотрела на него.
— Ты хочешь сказать, папа, что я должна… выйти замуж за князя только потому, что у него… есть деньги?
—Онсказал, что собирается тратить на тебя две тысячи фунтов в год, — ответил лорд Карденхэм. — И я думаю, у тебя хватит ума понять, что это значит для нас.
Салена хотела что-то сказать, но передумала, и лорд продолжал:
— Две тысячи в год — значительная сумма, а кроме того… — Он остановился, смутившись, и Салена мягко закончила:
— И кроме того, он… даст кое-что и тебе, папа.
— Этой суммы будет достаточно, чтобы я смог заплатить долги и больше не опасаться за свое будущее.
Лорд Карденхэм помолчал и добавил:
— Ты должна это сделать, Салена, иначе мне остается лишь застрелиться.
— Как… Что это значит?
— Это значит, что если я не заплачу долги, меня посадят в тюрьму. Огласка будет неизбежна, и, следовательно, передо мной закроются двери всех клубов.
Салена хорошо понимала, что он этого не переживет.
Отец состоял членом двух исключительно модных лондонских клубов, и, если он не гостил у друзей, вся его жизнь была сосредоточена там.
— Ты… сделал что-то дурное? — осторожно спросила Салена.
— Ты и твоя мать, без сомнения, сказали бы именно так, — резко ответил лорд Карденхэм. — Я ввязался в игру, я был на волосок от выигрыша — и все-таки я проиграл!
— Ты действительно… считаешь, что если я… не выйду замуж за князя… последствия будут настолько серьезны?
— Очень серьезны! — сокрушенно воскликнул лорд.
Салена глубоко вздохнула, и этот вздох, казалось, шел из самой глубины ее души.
Она догадалась, что избежать брака с князем не удастся, еще тогда, когда отец впервые заговорил об этом.
Мысль о браке ее ужасала! Салена, словно испуганный ребенок, бросилась к отцу. Он обнял ее и прижал к себе, а когда заговорил, слова, казалось, застревали у него в горле:
— Я был тебе плохим отцом, моя крошка, но, выйдя замуж, ты обретешь защиту от всего, что может с тобой случиться.
Салена едва не крикнула, что ничего ужаснее, чем стать женой князя, с ней случиться не может, — но она понимала, как страдает отец. И из-за любви к нему она, мужественно скрывая свои чувства, произнесла:
— Я постараюсь, папа… сделать так, как ты хочешь.
Отец взял Салену за подбородок и приподнял ей голову. Он долго смотрел ей в лицо, а потом сказал, словно самому себе:
— Если бы у нас было больше времени, если бы мы могли подождать! Быть может, тогда это был бы совсем другой человек.
Салена промолчала, понимая, что никто не ждет от нее ответа.
С самого первого ее приезда в Монте-Карло многие делали ей комплименты.
Каждый вечер, приезжая в казино, Салена старалась не отходить от отца. Они вместе наблюдали за игрой, и к лорду Карденхэму то и дело подходили знакомые с просьбой представить им его дочь.
Салена очень смущалась и порой не знала, что ответить, но слова этих мужчин не вызывали в ней отвращения в отличие от витиеватых комплиментов князя.
Салена с радостью ездила в казино — потому что, как только они туда приезжали, мадам Версон сразу увлекала князя туда, где играли в баккару.
Мадам садилась рядом с ним и делала ставки его деньгами, а князь, как и прочие джентльмены, норовил сорвать банк покрупнее.
Лорд Карденхэм рассказывал Салене об игроках, и когда она наивно спрашивала его, почему эти люди не найдут себе лучшего занятия, тем более что они и так богаты, отец отвечал ей:
— Конечно, игра — занятие в немалой степени бессмысленное, но она возвращает остроту ощущений тем, кто уже пресытился роскошью.
Салена знала, что отец тоже очень хочет сыграть, но не может себе этого позволить.
Впрочем, иногда он ставил несколько франков в рулетку, и тогда Салена с замиранием сердца следила за маленьким белым шариком, сильно расстраиваясь, если отец проигрывал.
Но наставал момент, когда князь присоединялся к ним, не отрываясь, смотрел на Салену и старался коснуться ее руки.
В эти минуты Салене хотелось убежать и спрятаться, но она с отчаянием вспоминала, что он заплатил за ее платье, и значит, она обязана быть с ним любезной.
На вилле у князя останавливались лишь иностранцы, и Салена уже начала скучать по своим соотечественникам, по лицам англичан, по английской речи.
И вот однажды вечером в казино ей встретился англичанин.
Он был высок и широкоплеч; у него была очень светлая кожа, хотя волосы — темно-каштановые.
— Добрый вечер, Карденхэм, — сказал англичанин, кивком головы приветствуя отца Салены.
— Надеюсь, он будет добрым, — пошутил отец Салены. — Пока еще рано судить об этом.
Англичанин засмеялся, понимая, что лорд намекает на карты, и прошел мимо.
— Кто это был? — спросила Салена, глядя ему вслед.
Он был так же хорошо одет, как и другие мужчины в казино, но костюм сидел на нем как-то по-особенному и казался частью его самого в отличие от одежд блестящих дам и джентльменов, наряды которых производили впечатление всего лишь красивой упаковки.
— Герцог Темплекомский, — ответил отец.
— Это его яхту мы видели по дороге! — с живостью сказала Салена.
— Да, «Афродиту»! — кивнул лорд Карденхэм. — Жаль, что у меня нет возможности взглянуть на нее. Я слышал, что это одно из лучших судов такого типа во всем мире.
— Я бы тоже хотела ее увидеть, — сказала Салена.
Салена надеялась, что герцог вступит в беседу с отцом, но ни на следующий вечер, ни вечером позже он не появлялся в казино.
— Я должен кое-что тебе сообщить, — сказал Салене отец.
По его тону она поняла, что он чувствует себя виноватым.
— Что случилось, папа?
— Князь хочет, чтобы ты вышла за него замуж прямо сейчас!
— Сейчас? О нет! Это же невозможно!
— Он настаивает, — ответил отец. — И, честно признаться, мне крайне необходимы деньги, которые он обещал.
— Но… как же так? Как можно играть свадьбу… так быстро? — жалобно спросила Салена и добавила: — А что скажет мадам Версон?
Даже неопытной Салене было понятно, что мадам Версон считала князя своей собственностью.
Она не отходила от него ни на шаг, а на вилле вела себя как хозяйка. И несмотря на то, что князь не сводил глаз с Салены, дочь лорда Карденхэма не сомневалась, что его избранницей будет мадам Версон.
На вилле говорили в основном по-русски, а Салена этого языка не знала и поэтому не могла на основе кем-то оброненных фраз сделать вывод о симпатиях князя. И разумеется, ей и в голову не приходило считать князя подходящей для себя партией.
Если Салена была потрясена, узнав, что князь хочет на ней жениться, то известие о том, что свадьба должна состояться прямо сейчас, привело ее в ужас.
— Но… как же так? — вновь повторила она растерянно.
— Князь уже обо всем позаботился, — ответил лорд Карденхэм. — Он сообщил тем, кто сейчас живет на вилле, что его личный слуга заболел скарлатиной, а эта болезнь очень заразна. В данную минуту его высочество занят организацией переезда гостей в отель «Париж», он уже снял там два этажа. А когда ты выйдешь замуж и вы отправитесь в свадебное путешествие, я останусь хозяином на вилле.
— Послушай, папа… — начала Салена, но поняла, что ей нечего сказать, и замолчала, а лорд Карденхэм продолжал:
— Предполагается, что во избежание распространения инфекции на вилле должны провести специальную санитарную обработку. Через несколько дней гости вернутся, но вы к этому времени уже уедете.
Он подошел к окну и добавил:
— Не представляю, как сообщить всем о том, что князь расстался с мадам Версон. А она? Она просто умрет от злости! Хотя, надеюсь, князь своей щедростью успокоит ее оскорбленные чувства.
— Но… что я… буду делать? И куда князь меня повезет? — спросила Салена.
— О том, что вы сегодня поженитесь, никто не должен узнать. Видишь ли, Салена, князь обязан испросить разрешения на брак у царя, но поездка в Россию и обратно займет слишком много времени.
— Н-но… быть может, для него лучше сделать именно так? — сказала Салена.
— Зато для меня не лучше! — воскликнул лорд Карденхэм.
— Да… разумеется, папа. Прости, я забыла! — поспешно проговорила Салена.
— Так что изволь сохранить все в секрете, — сказал отец. — И потом все равно тебе будет весьма неприятно обсуждать эту тему со знакомыми князя, не говоря уже о мадам Версон.
— Да… конечно… мне вовсе не хочется об этом ни с кем говорить.
Салена побаивалась мадам Версон, и ей было не по себе под завистливыми и злобными взглядами других дам.
Все они как одна принадлежали к числу таких, с которыми мать Салены держалась бы очень сдержанно, холодно и безразлично.
Леди Карденхэм никогда не обсуждала знакомых своего мужа, но если они приходили в дом, она становилась молчаливой, чопорной и не улыбалась обворожительно, как обычно.
Салена часто вспоминала мать, и по сравнению с ней все женщины, которых она видела на вилле или в казино, казались вульгарными.
«Мужчинам такие нравятся, — как-то раз заметила мать об одной даме, поведения которой она не одобряла. — Но эта женщина чересчур легкомысленна, и я надеюсь, что больше ее не увижу!»
Несомненно, леди Карденхэм отозвалась бы так обо всех дамах, с которыми познакомилась Салена в Монте-Карло, и в особенности о мадам Версон.
В то же время Салена старалась не осуждать их вслух, чтобы не расстраивать отца.
Сейчас она вдруг подумала, что ей, вероятно, придется всю жизнь общаться с такими женщинами, и это будет ужасно противно.
Разговор происходил в спальне Салены. Лорд Карденхэм подошел к окну и посмотрел на море.
Он молчал, и после минутной паузы Салена нервно проговорила:
— Я не хочу… тебя огорчать. Но я… ненавижу князя. Я не могу этого объяснить, но он меня пугает, особенно когда смотрит на меня.
Впрочем, Салену пугали не только его взгляды. Когда князь до нее дотрагивался, она испытывала такое чувство отвращения, словно по ее телу проползала змея.
Он всегда старался быть рядом с Саленой и будто бы невзначай коснуться ее.
В последнее время Салена стала замечать, что это происходит все чаще и чаще. Она потеряла сон и, засыпая, вскакивала в холодном поту: князь преследовал ее даже во сне.
Она то и дело ловила на себе ненавидящий взгляд мадам Версон. От этого Салена стала более замкнутой и старалась не привлекать к себе внимания.
И вот теперь отец сообщил ей новость, в которую трудно было поверить: князь пожелал взять Салену в жены.
— Но ведь он… старый, папа!.. — жалобно сказала она. Лорд Карденхэм молчал. — Конечно, мне бы хотелось… когда-нибудь выйти замуж… Но только сначала… полюбить… Полюбить молодого человека.
— У молодых людей не бывает денег! — отрезал лорд Карденхэм, и, когда он повернулся, Салена увидела в его глазах такое выражение, какого никогда раньше не видела.
— Ты считаешь, что я об этом не думал? — гневно воскликнул он. — Я не спал целую ночь, размышляя, но честно говоря, моя дорогая, другого выхода у нас нет.
Побледнев, Салена испуганно посмотрела на него.
— Ты хочешь сказать, папа, что я должна… выйти замуж за князя только потому, что у него… есть деньги?
—Онсказал, что собирается тратить на тебя две тысячи фунтов в год, — ответил лорд Карденхэм. — И я думаю, у тебя хватит ума понять, что это значит для нас.
Салена хотела что-то сказать, но передумала, и лорд продолжал:
— Две тысячи в год — значительная сумма, а кроме того… — Он остановился, смутившись, и Салена мягко закончила:
— И кроме того, он… даст кое-что и тебе, папа.
— Этой суммы будет достаточно, чтобы я смог заплатить долги и больше не опасаться за свое будущее.
Лорд Карденхэм помолчал и добавил:
— Ты должна это сделать, Салена, иначе мне остается лишь застрелиться.
— Как… Что это значит?
— Это значит, что если я не заплачу долги, меня посадят в тюрьму. Огласка будет неизбежна, и, следовательно, передо мной закроются двери всех клубов.
Салена хорошо понимала, что он этого не переживет.
Отец состоял членом двух исключительно модных лондонских клубов, и, если он не гостил у друзей, вся его жизнь была сосредоточена там.
— Ты… сделал что-то дурное? — осторожно спросила Салена.
— Ты и твоя мать, без сомнения, сказали бы именно так, — резко ответил лорд Карденхэм. — Я ввязался в игру, я был на волосок от выигрыша — и все-таки я проиграл!
— Ты действительно… считаешь, что если я… не выйду замуж за князя… последствия будут настолько серьезны?
— Очень серьезны! — сокрушенно воскликнул лорд.
Салена глубоко вздохнула, и этот вздох, казалось, шел из самой глубины ее души.
Она догадалась, что избежать брака с князем не удастся, еще тогда, когда отец впервые заговорил об этом.
Мысль о браке ее ужасала! Салена, словно испуганный ребенок, бросилась к отцу. Он обнял ее и прижал к себе, а когда заговорил, слова, казалось, застревали у него в горле:
— Я был тебе плохим отцом, моя крошка, но, выйдя замуж, ты обретешь защиту от всего, что может с тобой случиться.
Салена едва не крикнула, что ничего ужаснее, чем стать женой князя, с ней случиться не может, — но она понимала, как страдает отец. И из-за любви к нему она, мужественно скрывая свои чувства, произнесла:
— Я постараюсь, папа… сделать так, как ты хочешь.
Отец взял Салену за подбородок и приподнял ей голову. Он долго смотрел ей в лицо, а потом сказал, словно самому себе:
— Если бы у нас было больше времени, если бы мы могли подождать! Быть может, тогда это был бы совсем другой человек.
Салена промолчала, понимая, что никто не ждет от нее ответа.
С самого первого ее приезда в Монте-Карло многие делали ей комплименты.
Каждый вечер, приезжая в казино, Салена старалась не отходить от отца. Они вместе наблюдали за игрой, и к лорду Карденхэму то и дело подходили знакомые с просьбой представить им его дочь.
Салена очень смущалась и порой не знала, что ответить, но слова этих мужчин не вызывали в ней отвращения в отличие от витиеватых комплиментов князя.
Салена с радостью ездила в казино — потому что, как только они туда приезжали, мадам Версон сразу увлекала князя туда, где играли в баккару.
Мадам садилась рядом с ним и делала ставки его деньгами, а князь, как и прочие джентльмены, норовил сорвать банк покрупнее.
Лорд Карденхэм рассказывал Салене об игроках, и когда она наивно спрашивала его, почему эти люди не найдут себе лучшего занятия, тем более что они и так богаты, отец отвечал ей:
— Конечно, игра — занятие в немалой степени бессмысленное, но она возвращает остроту ощущений тем, кто уже пресытился роскошью.
Салена знала, что отец тоже очень хочет сыграть, но не может себе этого позволить.
Впрочем, иногда он ставил несколько франков в рулетку, и тогда Салена с замиранием сердца следила за маленьким белым шариком, сильно расстраиваясь, если отец проигрывал.
Но наставал момент, когда князь присоединялся к ним, не отрываясь, смотрел на Салену и старался коснуться ее руки.
В эти минуты Салене хотелось убежать и спрятаться, но она с отчаянием вспоминала, что он заплатил за ее платье, и значит, она обязана быть с ним любезной.
На вилле у князя останавливались лишь иностранцы, и Салена уже начала скучать по своим соотечественникам, по лицам англичан, по английской речи.
И вот однажды вечером в казино ей встретился англичанин.
Он был высок и широкоплеч; у него была очень светлая кожа, хотя волосы — темно-каштановые.
— Добрый вечер, Карденхэм, — сказал англичанин, кивком головы приветствуя отца Салены.
— Надеюсь, он будет добрым, — пошутил отец Салены. — Пока еще рано судить об этом.
Англичанин засмеялся, понимая, что лорд намекает на карты, и прошел мимо.
— Кто это был? — спросила Салена, глядя ему вслед.
Он был так же хорошо одет, как и другие мужчины в казино, но костюм сидел на нем как-то по-особенному и казался частью его самого в отличие от одежд блестящих дам и джентльменов, наряды которых производили впечатление всего лишь красивой упаковки.
— Герцог Темплекомский, — ответил отец.
— Это его яхту мы видели по дороге! — с живостью сказала Салена.
— Да, «Афродиту»! — кивнул лорд Карденхэм. — Жаль, что у меня нет возможности взглянуть на нее. Я слышал, что это одно из лучших судов такого типа во всем мире.
— Я бы тоже хотела ее увидеть, — сказала Салена.
Салена надеялась, что герцог вступит в беседу с отцом, но ни на следующий вечер, ни вечером позже он не появлялся в казино.
— Я должен кое-что тебе сообщить, — сказал Салене отец.
По его тону она поняла, что он чувствует себя виноватым.
— Что случилось, папа?
— Князь хочет, чтобы ты вышла за него замуж прямо сейчас!
— Сейчас? О нет! Это же невозможно!
— Он настаивает, — ответил отец. — И, честно признаться, мне крайне необходимы деньги, которые он обещал.
— Но… как же так? Как можно играть свадьбу… так быстро? — жалобно спросила Салена и добавила: — А что скажет мадам Версон?
Даже неопытной Салене было понятно, что мадам Версон считала князя своей собственностью.
Она не отходила от него ни на шаг, а на вилле вела себя как хозяйка. И несмотря на то, что князь не сводил глаз с Салены, дочь лорда Карденхэма не сомневалась, что его избранницей будет мадам Версон.
На вилле говорили в основном по-русски, а Салена этого языка не знала и поэтому не могла на основе кем-то оброненных фраз сделать вывод о симпатиях князя. И разумеется, ей и в голову не приходило считать князя подходящей для себя партией.
Если Салена была потрясена, узнав, что князь хочет на ней жениться, то известие о том, что свадьба должна состояться прямо сейчас, привело ее в ужас.
— Но… как же так? — вновь повторила она растерянно.
— Князь уже обо всем позаботился, — ответил лорд Карденхэм. — Он сообщил тем, кто сейчас живет на вилле, что его личный слуга заболел скарлатиной, а эта болезнь очень заразна. В данную минуту его высочество занят организацией переезда гостей в отель «Париж», он уже снял там два этажа. А когда ты выйдешь замуж и вы отправитесь в свадебное путешествие, я останусь хозяином на вилле.
— Послушай, папа… — начала Салена, но поняла, что ей нечего сказать, и замолчала, а лорд Карденхэм продолжал:
— Предполагается, что во избежание распространения инфекции на вилле должны провести специальную санитарную обработку. Через несколько дней гости вернутся, но вы к этому времени уже уедете.
Он подошел к окну и добавил:
— Не представляю, как сообщить всем о том, что князь расстался с мадам Версон. А она? Она просто умрет от злости! Хотя, надеюсь, князь своей щедростью успокоит ее оскорбленные чувства.
— Но… что я… буду делать? И куда князь меня повезет? — спросила Салена.
— О том, что вы сегодня поженитесь, никто не должен узнать. Видишь ли, Салена, князь обязан испросить разрешения на брак у царя, но поездка в Россию и обратно займет слишком много времени.
— Н-но… быть может, для него лучше сделать именно так? — сказала Салена.
— Зато для меня не лучше! — воскликнул лорд Карденхэм.
— Да… разумеется, папа. Прости, я забыла! — поспешно проговорила Салена.
— Так что изволь сохранить все в секрете, — сказал отец. — И потом все равно тебе будет весьма неприятно обсуждать эту тему со знакомыми князя, не говоря уже о мадам Версон.
— Да… конечно… мне вовсе не хочется об этом ни с кем говорить.
Салена побаивалась мадам Версон, и ей было не по себе под завистливыми и злобными взглядами других дам.
Все они как одна принадлежали к числу таких, с которыми мать Салены держалась бы очень сдержанно, холодно и безразлично.
Леди Карденхэм никогда не обсуждала знакомых своего мужа, но если они приходили в дом, она становилась молчаливой, чопорной и не улыбалась обворожительно, как обычно.
Салена часто вспоминала мать, и по сравнению с ней все женщины, которых она видела на вилле или в казино, казались вульгарными.
«Мужчинам такие нравятся, — как-то раз заметила мать об одной даме, поведения которой она не одобряла. — Но эта женщина чересчур легкомысленна, и я надеюсь, что больше ее не увижу!»
Несомненно, леди Карденхэм отозвалась бы так обо всех дамах, с которыми познакомилась Салена в Монте-Карло, и в особенности о мадам Версон.
В то же время Салена старалась не осуждать их вслух, чтобы не расстраивать отца.
Сейчас она вдруг подумала, что ей, вероятно, придется всю жизнь общаться с такими женщинами, и это будет ужасно противно.