Страница:
Он продолжал рассматривать меня.
Рэмп сказал:
— Доктор, это наш начальник полиции, Клифтон Чикеринг. Шеф, это доктор Делавэр, психиатр Мелиссы.
По первому взгляду Чикеринга я понял, что разговор шел обо мне. Второй его взгляд дал мне понять, что он думает о психиатрах. Я подумал, что, если скажу ему, что я психолог, его мнение обо мне вряд ли изменится, но все-таки сделал эту поправку.
Он сказал:
— Доктор. — Он и Рэмп переглянулись. Он кивнул Рэмпу. Рэмп со злостью уставился на меня.
— Какого черта, — рявкнул он, — вы не сказали нам, что этот подонок вернулся в город?
— Вы имеете в виду Макклоски?
— А вы что, знаете еще одного подонка, который хотел бы причинить вред моей жене?
— Мелисса рассказала мне о нем конфиденциально. Я должен был с этим считаться.
— О, черт! — Рэмп повернулся ко мне спиной и стал ходить взад и вперед по холлу.
Чикеринг спросил:
— У девушки были особые причины хранить эту информацию в тайне?
— Почему вы не спросите у нее самой?
— Я спрашивал. Она говорит, что не хочет тревожить мать.
— Значит, вы получили ответ на ваш вопрос.
Чикеринг сказал «угу» и посмотрел на меня так, словно он — замдиректора школы, а я — подросток-психопат.
— Она могла бы сказать мне, — сказал Рэмп, остановившись. — Если бы я знал, то смотрел бы в оба, черт побери!
Я спросил:
— Что-нибудь указывает на то, что в этом исчезновении замешан Макклоски?
— Бог мой, — воскликнул Рэмп. — Он здесь, а она исчезла. Какие еще вам нужны доказательства?
— Он уже шесть месяцев находится в городе.
— Она впервые выехала одна. Он слонялся вокруг и ждал момента.
Я повернулся к Чикерингу.
— Судя по тому, что я видел, шеф, у вас тут все под очень жестким контролем. Каковы шансы на то, что Макклоски мог бы слоняться по округе, высматривать и подстерегать ее, оставаясь при этом незамеченным?
Чикеринг ответил:
— Нулевые. — Он повернулся к Рэмпу. — Это сильный аргумент, Дон. Если за всем этим стоит он, то мы очень скоро это узнаем.
Рэмп заметил:
— Откуда такая уверенность, Клиф? Вы же его еще не нашли?
Чикеринг нахмурился.
— У нас есть его адрес и все данные. Установлено наблюдение. Как только он вынырнет на поверхность, его сцапают быстрее, чем бесплатную порцию индейки на Скид-роу.
— Откуда ты взял, что он появится? Что, если он уехал куда-то, и...
— Дон, — сказал Чикеринг, — я понимаю...
— Ну, а я нет! — воскликнул Рэмп. — Как, черт возьми, наблюдение за его домом может что-то дать, если его там наверняка уже давно нет?
Чикеринг возразил:
— Преступный склад ума. У них склонность к возвращению на насиженное место.
Рэмп глянул на него с отвращением и снова зашагал взад и вперед.
Чикеринг побледнел на один тон. Слегка отваренная поджелудочная железа.
— Мы держим связь с полицейским управлением Лос-Анджелеса, с полицией Пасадены, Глендейла и с шерифами, Дон. К этому делу подключены все компьютеры. Номерные знаки «роллса» введены в списки оповещения. За ним не значится никакой машины, но просматриваются все списки угнанных.
— Сколько машин в этих списках? Десять тысяч?
— Все ищут, Дон. Все относятся к этому серьезно. Он не может уйти далеко.
Рэмп проигнорировал эти слова и продолжал вышагивать.
Чикеринг повернулся ко мне.
— Такую тайну нельзя было хранить, доктор.
Рэмп пробормотал:
— Что верно, то верно, черт побери!
Я сказал:
— Понимаю ваши чувства, но у меня не было выбора: Мелисса с юридической точки зрения является совершеннолетней.
Рэмп процедил:
— Значит, ваши действия законны, так? Это мы еще посмотрим.
С верхней площадки лестницы послышался голос:
— А ну-ка отстань от него, Дон!
Там стояла Мелисса, одетая в мужскую рубашку и джинсы; ее волосы были небрежно завязаны сзади в пучок. Из-за рубашки она казалась чрезмерно худой. Она быстро сбежала вниз по изогнутой лестнице, взмахивая руками так, как это делают бегуны трусцой.
Рэмп сказал:
— Мелисса...
Она остановилась перед ним, вздернув подбородок, сжав руки в кулаки.
— Просто оставь его в покое, Дон. Он ничего не сделал. Это ведь я попросила его сохранить все в тайне, и ему пришлось послушаться, так что отстань.
Рэмп выпрямился.
— Мы все это уже слышали...
Мелисса закричала:
— Да заткнись же ты наконец, черт возьми! Я не хочу больше слушать все это дерьмо.
Теперь настала очередь Рэмпа побледнеть. У него задрожали руки.
Чикеринг вмешался:
— Думаю, вам лучше успокоиться, юная леди.
Мелисса повернулась к нему и затрясла кулаком.
— Не смейте говорить мне, что я должна делать. Это вы должны быть на улице и делать свою работу — заставлять ваших тупых копов искать мою мать, а не стоять тут как столб вместе с ним и попивать наше виски.
Лицо Чикеринга напряглось от ярости, но потом сложилось в бледную улыбку.
— Мелисса! — сказал Рэмп.
— Мелисса! — передразнила она его гневный тон. — У меня нет времени слушать эту чушь! Мама где-то там, и надо найти ее. Так что давайте не будем искать козлов отпущения, а просто подумаем, как ее найти!
— Мы как раз этим и занимаемся, юная леди, — сказал Чикеринг.
— Как? Патрулированием квартала? Какой в этом смысл? Ее уже нет в Сан-Лабрадоре. Если бы она была здесь, ее давно бы уже засекли.
Чикеринг ответил после минутной паузы:
— Мы делаем все, что можем.
Это прозвучало неубедительно. Он понял это. По выражению лиц Рэмпа и Мелиссы.
Он застегнул пиджак. Немного туговато в талии. Повернулся к Рэмпу.
— Я могу остаться, сколько тебе нужно, но в твоих же интересах мне лучше быть там, на улицах.
— Конечно, — вяло согласился Рэмп.
— Выше голову, Дон. Мы найдем ее, не беспокойся.
Рэмп пожал плечами и пошел прочь, куда-то в глубину дома.
Чикеринг сказал:
— Приятно было с вами познакомиться, доктор. — Его указательный палец был нацелен на меня, словно револьвер. Он повернулся к Мелиссе. — Юная леди, до свидания.
Он вышел без провожатого. Когда дверь за ними закрылась, Мелисса заявила:
— Идиот. Все знают, что он идиот, — все ребята за глаза над ним насмехаются. По сути дела, в Сан-Лабрадоре не бывает преступлений, так что принимать вызов ему не от кого. Но это не из-за того, что он какой-то там особенный, а просто потому, что чужаков здесь видно невооруженным глазом. И полиция трясет всякого, кто не похож на богача.
Она говорила быстро, но без запинки. Голос лишь слегка повышен — след той паники, которую я слышал по телефону.
Я заметил:
— Типичная ситуация маленького городка.
Она сказала:
— А это и есть маленький городишко. Дыравилл. Здесь ничего никогда не происходит. — Она наклонила голову и покачала ею. — Только теперь кое-что произошло. Это я виновата, доктор Делавэр, я должна была сказать ей о нем.
— Мелисса, нет никаких указаний на то, что Макклоски имеет к этому какое-то отношение. Ведь ты сама только что говорила о том, как полиция трясет чужаков. Совершенно исключено, чтобы кто-то мог подстерегать ее, оставаясь незамеченным.
— Подстерегать. — Она вздрогнула, выдохнула. — Надеюсь, что вы правы. Тогда где же она? Что с ней случилось?
Я тщательно подбирал слова.
— Возможно, Мелисса, что с ней ничего не случилось. Что она поступила так по своей воле.
— Вы хотите сказать, что она сбежала?
— Я хочу сказать, что она могла поехать прокатиться и решила продлить прогулку.
— Такого не может быть! — Она яростно затрясла головой. — Просто не может!
— Мелисса, когда я разговаривал с твоей мамой, у меня сложилось впечатление, что она тяготится своим положением — действительно жаждет получить какую-то свободу.
Она продолжала качать головой. Повернулась спиной ко мне, лицом к зеленой лестнице.
Я сказал:
— Она говорила мне о том, что готова сделать гигантские шаги. О том, что стоит перед открытой дверью и должна выйти за порог. Говорила, что этот дом давит на нее, не дает дышать. У меня осталось четкое впечатление, что ей хотелось выйти, что у нее даже была мысль перебраться в другое место, когда ты уедешь учиться.
— Нет! Она ничего с собой не взяла — я проверила ее комнату. Все ее чемоданы на месте. Я знаю все содержимое ее шкафа — она не взяла абсолютно ничего из одежды!
— Я и не говорю, что она заранее планировала уехать, Мелисса. Я имею в виду нечто спонтанное. Импульсивное.
— Нет. — Она опять резко тряхнула головой. — Она бы так не сделала. Не поступила бы так со мной.
— Ты ее главная забота. Но вдруг эта вновь обретенная свобода немножко... опьянила ее? Сегодня она настояла на том, что сама поведет машину — хотела ощутить себя за рулем. Может, выехав на дорогу, сидя за рулем своей любимой машины, она почувствовала такой подъем, что просто продолжала ехать вперед и вперед. Это никак не связано с ее любовью к тебе. Но иногда, когда что-то начинает меняться, эти изменения происходят очень быстро.
Она закусила губу, проглотила слезы и спросила очень тихим голосом:
— Вы правда думаете, что с ней все в порядке?
— Думаю, что тебе следует сделать все возможное и невозможное, чтобы найти ее. Но я не стал бы предполагать худшего.
Она вдохнула и выдохнула несколько раз, стукнула себя кулаком по ребрам. Помяла кисти рук.
— Выехала на дорогу. И просто ехала и ехала. Ну и ну. — Она широко открыла глаза, словно с интересом вглядывалась в воображаемую картину. Потом интерес уступил место обиде. — Нет, я просто не могу себе этого представить — она бы так со мной не поступила.
— Она очень любит тебя, Мелисса, но...
— Да, любит, — сказала она сквозь слезы. — Да, она любит меня. И я хочу, чтобы она вернулась!
Слева от нас послышались шаги по мраморному полу. Мы повернулись в ту сторону.
Там стоял Рэмп с перекинутым через руку блейзером.
Мелисса торопливо попыталась руками вытереть слезы, но у нее это плохо получилось.
Он сказал:
— Прости меня, Мелисса, ты была права, нет смысла винить кого-то в случившемся. Сожалею, если и вас я тоже обидел, доктор.
Я ответил:
— Ничего, я не обиделся.
Мелисса от него отвернулась.
Он подошел и протянул мне руку.
Мелисса постукивала ногой и пальцами расчесывала волосы.
Рэмп сказал:
— Мелисса, я понимаю, что ты чувствуешь... Суть дела в том, что это касается всех нас. Нам всем надо держаться вместе. Чтобы вернуть ее.
Мелисса, не глядя на него, спросила:
— Что ты хочешь от меня?
Он бросил на нее озабоченный взгляд, казавшийся искренним. Отцовским. Она не обратила на него внимания. Он сказал:
— Я знаю, что Чикеринг — дурак. Я доверяю ему не больше, чем ты. Так что давай вместе все обсудим. Посмотрим — может, хоть что-нибудь придумаем.
Он протянул к ней руки. Застыл в мольбе. На лице — неподдельная боль. Или он был талантливее самого Оливье.
Она отозвалась:
— Ладно. — Должно быть потребовалось некоторое усилие, чтобы это прозвучало настолько безразлично.
Он продолжал:
— Послушайте, какой смысл стоять здесь просто так? Давайте пройдем в дом и расположимся возле телефона. Могу я вам предложить что-нибудь выпить, доктор?
— Кофе, если можно.
— Конечно.
Мы прошли вслед за ним через дом и устроились в задней комнате с французскими дверями и расписными балками на потолке. И сад, и просторные лужайки, и теннисный корт купались в изумрудном свете. Бассейн лежал ромбом переливчатой сини. В автомобильном «стойле» были закрыты все двери, кроме одной.
Рэмп снял трубку стоявшего на приставном столике телефона, нажал две цифры и сказал:
— Подайте кофе в задний кабинет, пожалуйста. Три чашки. — Кладя трубку, он обратился ко мне:
— Располагайтесь поудобнее, доктор.
Я уселся в кожаное клубное кресло, обивка которого потрескалась от солнца и приобрела цвет хорошо объезженного седла. Мелисса примостилась на ручке кресла с плетеной спинкой, стоявшего поблизости. Закусила губу. Стала теребить свой «лошадиный хвост».
Рэмп остался стоять. Ни один волосок не выбился у него из прически, но лицо выдавало нервное напряжение.
Через минуту вошла Мадлен с кофейником и молча поставила все на стол. Рэмп поблагодарил ее, отпустил и налил три чашки кофе. Черный для меня и для себя, со сливками и сахаром для Мелиссы. Она взяла у него чашку, но пить не стала.
Мы с Рэмпом пили маленькими глотками.
Никто не проронил ни слова.
Рэмп нарушил молчание:
— Позвоню-ка я еще раз в Малибу. — Он набрал комбинацию цифр номера. Подержал трубку несколько секунд возле уха, потом опустил на рычаг. При этом так бережно обращался с аппаратом, словно в нем заключалась его судьба.
Я спросил:
— А что в Малибу?
— Наш... Джинин пляжный домик. Брод-Бич. Не думаю, что она поехала бы туда, но это единственное место, которое приходит в голову.
Мелисса сказала.
— Это же смешно. Ведь она ненавидит воду.
Рэмп, тем не менее, нажал еще несколько кнопок, подождал, несколько секунд и положил трубку.
Мы отпили несколько глотков кофе.
Закусили еще одной порцией молчания.
Мелисса поставила свою чашку и заявила:
— Это глупо.
Прежде чем Рэмп или я успели ответить, зазвонил телефон.
Мелисса оказалась проворнее Рэмпа и схватила трубку.
— Да, но поговорите сначала со мной... Просто говорите и все, черт возьми, — ведь именно я... Что? Ну, нет! Что вы... это смешно. Как вы можете быть уверены? Это глупо... нет, я абсолютно способна на это... нет, это вы послушайте меня, вы.
Она осталась стоять с открытым ртом. Отвела трубку от лица и уставилась на нее.
— Он дал отбой!
— Кто? — спросил Рэмп.
— Этот дурак Чикеринг! Этот осел не стал со мной разговаривать!
— Что он хотел сказать?
— Макклоски, — пояснила она, все еще не сводя глаз с телефонной трубки. — Они его нашли. В деловой части Лос-Анджелеса. В лос-анджелесской полиции его допросили и отпустили на все четыре стороны.
— Боже правый! — воскликнул Рэмп. Он выхватил у нее трубку и начал торопливо нажимать кнопки, оттягивая воротник рубашки и скрипя зубами.
— Клиф? Это Дон Рэмп. Мелисса сказала, что ты... Я это понимаю, Клиф... Знаю, что она... Это пугающее известие, но нет никаких оснований... хорошо. Я знаю, что ты... да, да... — Он нахмурился и покачал головой. — Просто расскажи мне, как это произошло... так... так... Но как ты можешь быть уверен, Клиф? Мы ведь говорим не о каком-то святом, черт возьми, Клиф... так... ну да, но... и все же, неужели никак нельзя было... Хорошо. Но что, если... Ладно, обязательно. Спасибо, что позвонил, Клиф. Держи с нами связь.
Положив трубку, он сказал:
— Он извиняется за то, что прервал разговор. Говорит, что сказал тебе, что занят, что пытается отыскать твою маму, а ты продолжала... грубить ему. Он просит передать тебе, что действует исключительно в интересах твоей матери.
Мелисса стояла и смотрела в пространство перед собой остановившимся взглядом.
— Он был у них в руках, и они его отпустили.
Рэмп обнял ее за плечи, и она не сопротивлялась. Она казалась одеревеневшей. Покинутой. Мне случалось видеть восковые фигуры, в которых было больше жизни.
— Очевидно, — сказал Рэмп, — он может дать отчет о своем местонахождении в каждую минуту дня — у них нет оснований задерживать его. Им пришлось его отпустить, Мелисса. По закону.
— Ослы, — негромко проговорила она. — Проклятые ослы! Какое имеет значение, где он был весь день? Он ничего не делает сам — он нанимает других все делать за него. — Она повысила голос до крика. — Он нанимает других! Что из того, что его самого там не было!
Вырвавшись из-под руки Рэмпа, она схватилась за лицо и испустила вопль отчаяния и разочарования, Рэмп хотел было подойти к ней, но передумал и посмотрел на меня.
Я подошел к ней. Она отступила в угол комнаты и повернулась лицом к стене. Она стояла в углу, словно наказанный ребенок, и всхлипывала.
Рэмп грустно смотрел на меня.
Мы оба понимали, как бы пригодился ей отец в такую минуту. Ни один из нас не подходил на эту роль.
Через какое-то время она перестала плакать. Но из угла не вышла.
Я сказал:
— Никто из нас двоих не уверен в способностях Чикеринга. Может, следовало бы обратиться к частному детективу.
Мелисса уточнила:
— К вашему другу!
Рэмп посмотрел на нее с внезапным любопытством.
Она обратилась ко мне:
— Расскажите ему.
Я повиновался.
— Вчера мы с Мелиссой говорили о том, что неплохо было бы получить кое-какие сведения о Макклоски. Один мой друг — детектив из лос-анджелесского полицейского управления, сейчас в отпуске. Очень компетентный, с большим опытом. Он согласился провести это расследование. Вероятно, согласится расследовать и исчезновение вашей жены. Если она объявится в ближайшее время, вы, может быть, все равно захотите проверить Макклоски. Возможно, конечно, что у ваших адвокатов уже есть кто-то, с кем они работают...
— Нет, — сказала Мелисса, — я хочу, чтобы это сделал ваш друг. Точка.
Рэмп посмотрел на нее, потом на меня.
— Я не знаю, с кем они работают — адвокаты, я имею в виду. Нам никогда еще не приходилось сталкиваться с чем-нибудь подобным. Этот ваш друг, он действительно хороший детектив?
Мелисса перебила его:
— Он ведь уже сказал, что хороший. Я хочу его, и я плачу.
— Этого не потребуется, Мелисса. Заплачу я.
— Нет, я. Это моя мама, и будет именно так, как я говорю.
Рэмп вздохнул.
— Мы поговорим об этом позже. А пока, доктор Делавэр, будьте так любезны, позвоните вашему другу...
Снова зазвонил телефон. Оба они резко повернулись на звонок.
На этот раз Рэмп успел первым взять трубку.
— Да? А, здравствуйте, доктор... нет, к сожалению. Она еще не... да, я понимаю.
Мелисса сказала:
— Это она. Если бы она позвонила раньше, мы бы раньше начали искать.
Рэмп прикрыл свободное ухо.
— Простите, доктор, я не расслышал. Ах, так. Очень любезно с вашей стороны. Но нет, я не вижу никакой настоятельной необходимости вам... Одну минуту.
Прикрыв трубку другой рукой, он посмотрел на меня.
— Доктор Каннингэм-Гэбни спрашивает, не нужно ли ей сюда приехать. Что вы скажете?
— Она располагает какой-нибудь... клинической информацией относительно миссис Рэмп, которая помогла бы нам найти ее?
— Вот, поговорите с ней сами, — сказал он, протягивая мне трубку.
Я взял ее и сказал:
— Доктор Каннингэм-Гэбни, это Алекс Делавэр.
— Доктор Делавэр. — Все тот же хорошо поставленный голос, частично утративший свою мелодичность. — Я очень встревожена сегодняшними событиями. Не было ли у Мелиссы с матерью какой-либо конфронтации перед ее исчезновением?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Джина звонила мне сегодня утром и дала понять, что была какая-то неприятность — Мелисса пропадала всю ночь с каким-то мальчиком, что-то в этом роде.
Глядя на Мелиссу, я сказал:
— Это в общем соответствует действительности, доктор, но сомневаюсь, чтобы это послужило причиной.
— Вы так думаете? Любая необычная стрессовая ситуация способна толкнуть такого человека, как Джина Рэмп, на непредсказуемый поступок.
Мелисса смотрела прямо на меня.
Я продолжал:
— Почему бы нам с вами не посоветоваться? Не обсудить какие-то важные в клиническом отношении факторы, могущие пролить свет на случившееся?
Пауза.
— Она ведь там, правда? Наблюдает?
— В общем, да.
— Хорошо. Думаю, мне не стоит приезжать туда и своим появлением провоцировать еще одну конфронтацию. Может быть, вы приедете ко мне в офис, прямо сейчас?
— Ну что ж, — согласился я, — если Мелисса не будет против.
— Эта деточка и так забрала слишком большую власть, — резко сказала она.
— Может быть, но с клинической точки зрения мне это кажется целесообразным.
— Ну хорошо. Проконсультируйтесь с ней. Я прикрыл трубку и обратился к Мелиссе:
— Как ты смотришь на то, чтобы мне с ней встретиться? В клинике. Обменяться фактами — психологическими данными — и попытаться вычислить, где твоя мама.
— Вроде бы неплохая мысль, — заметил Рэмп.
— Конечно, — раздраженно бросила Мелисса. — Делайте, что считаете нужным. — Она махнула рукой с той же бесцеремонностью, с какой два дня назад громила клинические потуги.
Я сказал:
— Я могу оставаться здесь, сколько тебе нужно.
— Нет-нет. Можете ехать прямо сейчас. Со мной будет все нормально. Поезжайте, поговорите с ней.
Я ответил в трубку:
— Буду у вас через полчаса, доктор Каннингэм-Гэбни.
— Урсула. Прошу вас. В такие моменты тире становится чертовски неудобным. Вы знаете, как сюда доехать?
— Мелисса расскажет мне.
— Да-да, конечно.
Когда я уже собирался уходить, раздался звонок в дверь. Мелисса вскочила и выбежала из комнаты. Рэмп пошел за ней длинным, натренированным для тенниса шагом.
Я замыкал шествие, и в таком порядке мы оказались в переднем холле. Мелисса открыла дверь и впустила черноволосого юношу лет двадцати. Он сделал шаг в сторону Мелиссы с таким видом, будто хотел ее обнять. Увидел Рэмпа и остановился.
Он был невысокого роста — чуть выше метра семидесяти, худощавый, с оливковой кожей, полными, красиво изогнутыми губами и задумчивыми карими глазами под густыми бровями. У него были черные курчавые волосы, коротко остриженные сверху и с боков и более длинные сзади. На нем была короткая красная курточка, как у помощника официанта, черные брюки, белая рубашка и черный галстук-бабочка. В одной руке у него позвякивала связка ключей от машин. Он тревожно оглянулся вокруг себя.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего, — ответила Мелисса. Он подошел ближе к ней.
Рэмп сказал:
— Привет, Ноэль.
Юноша поднял глаза.
— Все в порядке, мистер Рэмп. Хорхе занимается машинами. Сегодня их не так много.
Мелисса тронула юношу за рукав и заявила:
— Пошли отсюда.
Рэмп сказал:
— Куда это ты собралась?
Мелисса ответила:
— Туда. Искать ее.
Рэмп продолжал:
— Ты действительно думаешь...
— Да, думаю. Пошли же, Ноэль. — Она потянула его за рукав красной куртки.
Юноша взглянул на Рэмпа.
Рэмп повернулся ко мне. Я принял вид сфинкса. Рэмп сказал:
— Ладно, Ноэль, ты свободен до конца вечера. Но будь осторожен...
Он не успел закончить фразу, а эти двое уже исчезли за дверью. Стук захлопнувшейся двери эхом прокатился по дому.
Несколько секунд Рэмп стоял и смотрел на нее, потом устало повернулся ко мне.
— Не хотите ли выпить чего-нибудь, доктор?
— Нет, благодарю. Меня ждут в клинике Гэбни.
— Ах да, конечно.
Он проводил меня до двери.
— У вас есть свои дети, доктор?
— Нет.
Казалось, это его разочаровало.
Я сказал:
— С ними бывает трудно.
Он согласился:
— Не то слово. Она ведь умная девочка — иногда я думаю, что от этого нам всем приходится еще хуже, в том числе и ей самой. Джина говорила мне, что вы лечили ее много лет назад, когда она была совсем маленькая.
— С семи до девяти лет.
— С семи до девяти лет, — повторил он. — Два года. Значит, вы провели с ней больше времени, чем я. Наверно, знаете ее намного лучше, чем я.
— Это было очень давно, — сказал я. — Я видел ее совсем с другой стороны.
Он пригладил усы и подергал себя за воротничок.
— Она так и не приняла меня — наверно, никогда не примет. Ведь так?
— Вес может измениться, — осторожно заметил я.
— Вы так думаете?
Он открыл дверь навстречу диснеевским огням и прохладному ветерку. Я вспомнил, что не узнал у Мелиссы дорогу в клинику, и сообщил об этом ему.
Он сказал:
— Это не проблема. Я найду дорогу с закрытыми глазами. Часто туда ездил. Когда это было нужно Джине.
14
Рэмп сказал:
— Доктор, это наш начальник полиции, Клифтон Чикеринг. Шеф, это доктор Делавэр, психиатр Мелиссы.
По первому взгляду Чикеринга я понял, что разговор шел обо мне. Второй его взгляд дал мне понять, что он думает о психиатрах. Я подумал, что, если скажу ему, что я психолог, его мнение обо мне вряд ли изменится, но все-таки сделал эту поправку.
Он сказал:
— Доктор. — Он и Рэмп переглянулись. Он кивнул Рэмпу. Рэмп со злостью уставился на меня.
— Какого черта, — рявкнул он, — вы не сказали нам, что этот подонок вернулся в город?
— Вы имеете в виду Макклоски?
— А вы что, знаете еще одного подонка, который хотел бы причинить вред моей жене?
— Мелисса рассказала мне о нем конфиденциально. Я должен был с этим считаться.
— О, черт! — Рэмп повернулся ко мне спиной и стал ходить взад и вперед по холлу.
Чикеринг спросил:
— У девушки были особые причины хранить эту информацию в тайне?
— Почему вы не спросите у нее самой?
— Я спрашивал. Она говорит, что не хочет тревожить мать.
— Значит, вы получили ответ на ваш вопрос.
Чикеринг сказал «угу» и посмотрел на меня так, словно он — замдиректора школы, а я — подросток-психопат.
— Она могла бы сказать мне, — сказал Рэмп, остановившись. — Если бы я знал, то смотрел бы в оба, черт побери!
Я спросил:
— Что-нибудь указывает на то, что в этом исчезновении замешан Макклоски?
— Бог мой, — воскликнул Рэмп. — Он здесь, а она исчезла. Какие еще вам нужны доказательства?
— Он уже шесть месяцев находится в городе.
— Она впервые выехала одна. Он слонялся вокруг и ждал момента.
Я повернулся к Чикерингу.
— Судя по тому, что я видел, шеф, у вас тут все под очень жестким контролем. Каковы шансы на то, что Макклоски мог бы слоняться по округе, высматривать и подстерегать ее, оставаясь при этом незамеченным?
Чикеринг ответил:
— Нулевые. — Он повернулся к Рэмпу. — Это сильный аргумент, Дон. Если за всем этим стоит он, то мы очень скоро это узнаем.
Рэмп заметил:
— Откуда такая уверенность, Клиф? Вы же его еще не нашли?
Чикеринг нахмурился.
— У нас есть его адрес и все данные. Установлено наблюдение. Как только он вынырнет на поверхность, его сцапают быстрее, чем бесплатную порцию индейки на Скид-роу.
— Откуда ты взял, что он появится? Что, если он уехал куда-то, и...
— Дон, — сказал Чикеринг, — я понимаю...
— Ну, а я нет! — воскликнул Рэмп. — Как, черт возьми, наблюдение за его домом может что-то дать, если его там наверняка уже давно нет?
Чикеринг возразил:
— Преступный склад ума. У них склонность к возвращению на насиженное место.
Рэмп глянул на него с отвращением и снова зашагал взад и вперед.
Чикеринг побледнел на один тон. Слегка отваренная поджелудочная железа.
— Мы держим связь с полицейским управлением Лос-Анджелеса, с полицией Пасадены, Глендейла и с шерифами, Дон. К этому делу подключены все компьютеры. Номерные знаки «роллса» введены в списки оповещения. За ним не значится никакой машины, но просматриваются все списки угнанных.
— Сколько машин в этих списках? Десять тысяч?
— Все ищут, Дон. Все относятся к этому серьезно. Он не может уйти далеко.
Рэмп проигнорировал эти слова и продолжал вышагивать.
Чикеринг повернулся ко мне.
— Такую тайну нельзя было хранить, доктор.
Рэмп пробормотал:
— Что верно, то верно, черт побери!
Я сказал:
— Понимаю ваши чувства, но у меня не было выбора: Мелисса с юридической точки зрения является совершеннолетней.
Рэмп процедил:
— Значит, ваши действия законны, так? Это мы еще посмотрим.
С верхней площадки лестницы послышался голос:
— А ну-ка отстань от него, Дон!
Там стояла Мелисса, одетая в мужскую рубашку и джинсы; ее волосы были небрежно завязаны сзади в пучок. Из-за рубашки она казалась чрезмерно худой. Она быстро сбежала вниз по изогнутой лестнице, взмахивая руками так, как это делают бегуны трусцой.
Рэмп сказал:
— Мелисса...
Она остановилась перед ним, вздернув подбородок, сжав руки в кулаки.
— Просто оставь его в покое, Дон. Он ничего не сделал. Это ведь я попросила его сохранить все в тайне, и ему пришлось послушаться, так что отстань.
Рэмп выпрямился.
— Мы все это уже слышали...
Мелисса закричала:
— Да заткнись же ты наконец, черт возьми! Я не хочу больше слушать все это дерьмо.
Теперь настала очередь Рэмпа побледнеть. У него задрожали руки.
Чикеринг вмешался:
— Думаю, вам лучше успокоиться, юная леди.
Мелисса повернулась к нему и затрясла кулаком.
— Не смейте говорить мне, что я должна делать. Это вы должны быть на улице и делать свою работу — заставлять ваших тупых копов искать мою мать, а не стоять тут как столб вместе с ним и попивать наше виски.
Лицо Чикеринга напряглось от ярости, но потом сложилось в бледную улыбку.
— Мелисса! — сказал Рэмп.
— Мелисса! — передразнила она его гневный тон. — У меня нет времени слушать эту чушь! Мама где-то там, и надо найти ее. Так что давайте не будем искать козлов отпущения, а просто подумаем, как ее найти!
— Мы как раз этим и занимаемся, юная леди, — сказал Чикеринг.
— Как? Патрулированием квартала? Какой в этом смысл? Ее уже нет в Сан-Лабрадоре. Если бы она была здесь, ее давно бы уже засекли.
Чикеринг ответил после минутной паузы:
— Мы делаем все, что можем.
Это прозвучало неубедительно. Он понял это. По выражению лиц Рэмпа и Мелиссы.
Он застегнул пиджак. Немного туговато в талии. Повернулся к Рэмпу.
— Я могу остаться, сколько тебе нужно, но в твоих же интересах мне лучше быть там, на улицах.
— Конечно, — вяло согласился Рэмп.
— Выше голову, Дон. Мы найдем ее, не беспокойся.
Рэмп пожал плечами и пошел прочь, куда-то в глубину дома.
Чикеринг сказал:
— Приятно было с вами познакомиться, доктор. — Его указательный палец был нацелен на меня, словно револьвер. Он повернулся к Мелиссе. — Юная леди, до свидания.
Он вышел без провожатого. Когда дверь за ними закрылась, Мелисса заявила:
— Идиот. Все знают, что он идиот, — все ребята за глаза над ним насмехаются. По сути дела, в Сан-Лабрадоре не бывает преступлений, так что принимать вызов ему не от кого. Но это не из-за того, что он какой-то там особенный, а просто потому, что чужаков здесь видно невооруженным глазом. И полиция трясет всякого, кто не похож на богача.
Она говорила быстро, но без запинки. Голос лишь слегка повышен — след той паники, которую я слышал по телефону.
Я заметил:
— Типичная ситуация маленького городка.
Она сказала:
— А это и есть маленький городишко. Дыравилл. Здесь ничего никогда не происходит. — Она наклонила голову и покачала ею. — Только теперь кое-что произошло. Это я виновата, доктор Делавэр, я должна была сказать ей о нем.
— Мелисса, нет никаких указаний на то, что Макклоски имеет к этому какое-то отношение. Ведь ты сама только что говорила о том, как полиция трясет чужаков. Совершенно исключено, чтобы кто-то мог подстерегать ее, оставаясь незамеченным.
— Подстерегать. — Она вздрогнула, выдохнула. — Надеюсь, что вы правы. Тогда где же она? Что с ней случилось?
Я тщательно подбирал слова.
— Возможно, Мелисса, что с ней ничего не случилось. Что она поступила так по своей воле.
— Вы хотите сказать, что она сбежала?
— Я хочу сказать, что она могла поехать прокатиться и решила продлить прогулку.
— Такого не может быть! — Она яростно затрясла головой. — Просто не может!
— Мелисса, когда я разговаривал с твоей мамой, у меня сложилось впечатление, что она тяготится своим положением — действительно жаждет получить какую-то свободу.
Она продолжала качать головой. Повернулась спиной ко мне, лицом к зеленой лестнице.
Я сказал:
— Она говорила мне о том, что готова сделать гигантские шаги. О том, что стоит перед открытой дверью и должна выйти за порог. Говорила, что этот дом давит на нее, не дает дышать. У меня осталось четкое впечатление, что ей хотелось выйти, что у нее даже была мысль перебраться в другое место, когда ты уедешь учиться.
— Нет! Она ничего с собой не взяла — я проверила ее комнату. Все ее чемоданы на месте. Я знаю все содержимое ее шкафа — она не взяла абсолютно ничего из одежды!
— Я и не говорю, что она заранее планировала уехать, Мелисса. Я имею в виду нечто спонтанное. Импульсивное.
— Нет. — Она опять резко тряхнула головой. — Она бы так не сделала. Не поступила бы так со мной.
— Ты ее главная забота. Но вдруг эта вновь обретенная свобода немножко... опьянила ее? Сегодня она настояла на том, что сама поведет машину — хотела ощутить себя за рулем. Может, выехав на дорогу, сидя за рулем своей любимой машины, она почувствовала такой подъем, что просто продолжала ехать вперед и вперед. Это никак не связано с ее любовью к тебе. Но иногда, когда что-то начинает меняться, эти изменения происходят очень быстро.
Она закусила губу, проглотила слезы и спросила очень тихим голосом:
— Вы правда думаете, что с ней все в порядке?
— Думаю, что тебе следует сделать все возможное и невозможное, чтобы найти ее. Но я не стал бы предполагать худшего.
Она вдохнула и выдохнула несколько раз, стукнула себя кулаком по ребрам. Помяла кисти рук.
— Выехала на дорогу. И просто ехала и ехала. Ну и ну. — Она широко открыла глаза, словно с интересом вглядывалась в воображаемую картину. Потом интерес уступил место обиде. — Нет, я просто не могу себе этого представить — она бы так со мной не поступила.
— Она очень любит тебя, Мелисса, но...
— Да, любит, — сказала она сквозь слезы. — Да, она любит меня. И я хочу, чтобы она вернулась!
Слева от нас послышались шаги по мраморному полу. Мы повернулись в ту сторону.
Там стоял Рэмп с перекинутым через руку блейзером.
Мелисса торопливо попыталась руками вытереть слезы, но у нее это плохо получилось.
Он сказал:
— Прости меня, Мелисса, ты была права, нет смысла винить кого-то в случившемся. Сожалею, если и вас я тоже обидел, доктор.
Я ответил:
— Ничего, я не обиделся.
Мелисса от него отвернулась.
Он подошел и протянул мне руку.
Мелисса постукивала ногой и пальцами расчесывала волосы.
Рэмп сказал:
— Мелисса, я понимаю, что ты чувствуешь... Суть дела в том, что это касается всех нас. Нам всем надо держаться вместе. Чтобы вернуть ее.
Мелисса, не глядя на него, спросила:
— Что ты хочешь от меня?
Он бросил на нее озабоченный взгляд, казавшийся искренним. Отцовским. Она не обратила на него внимания. Он сказал:
— Я знаю, что Чикеринг — дурак. Я доверяю ему не больше, чем ты. Так что давай вместе все обсудим. Посмотрим — может, хоть что-нибудь придумаем.
Он протянул к ней руки. Застыл в мольбе. На лице — неподдельная боль. Или он был талантливее самого Оливье.
Она отозвалась:
— Ладно. — Должно быть потребовалось некоторое усилие, чтобы это прозвучало настолько безразлично.
Он продолжал:
— Послушайте, какой смысл стоять здесь просто так? Давайте пройдем в дом и расположимся возле телефона. Могу я вам предложить что-нибудь выпить, доктор?
— Кофе, если можно.
— Конечно.
Мы прошли вслед за ним через дом и устроились в задней комнате с французскими дверями и расписными балками на потолке. И сад, и просторные лужайки, и теннисный корт купались в изумрудном свете. Бассейн лежал ромбом переливчатой сини. В автомобильном «стойле» были закрыты все двери, кроме одной.
Рэмп снял трубку стоявшего на приставном столике телефона, нажал две цифры и сказал:
— Подайте кофе в задний кабинет, пожалуйста. Три чашки. — Кладя трубку, он обратился ко мне:
— Располагайтесь поудобнее, доктор.
Я уселся в кожаное клубное кресло, обивка которого потрескалась от солнца и приобрела цвет хорошо объезженного седла. Мелисса примостилась на ручке кресла с плетеной спинкой, стоявшего поблизости. Закусила губу. Стала теребить свой «лошадиный хвост».
Рэмп остался стоять. Ни один волосок не выбился у него из прически, но лицо выдавало нервное напряжение.
Через минуту вошла Мадлен с кофейником и молча поставила все на стол. Рэмп поблагодарил ее, отпустил и налил три чашки кофе. Черный для меня и для себя, со сливками и сахаром для Мелиссы. Она взяла у него чашку, но пить не стала.
Мы с Рэмпом пили маленькими глотками.
Никто не проронил ни слова.
Рэмп нарушил молчание:
— Позвоню-ка я еще раз в Малибу. — Он набрал комбинацию цифр номера. Подержал трубку несколько секунд возле уха, потом опустил на рычаг. При этом так бережно обращался с аппаратом, словно в нем заключалась его судьба.
Я спросил:
— А что в Малибу?
— Наш... Джинин пляжный домик. Брод-Бич. Не думаю, что она поехала бы туда, но это единственное место, которое приходит в голову.
Мелисса сказала.
— Это же смешно. Ведь она ненавидит воду.
Рэмп, тем не менее, нажал еще несколько кнопок, подождал, несколько секунд и положил трубку.
Мы отпили несколько глотков кофе.
Закусили еще одной порцией молчания.
Мелисса поставила свою чашку и заявила:
— Это глупо.
Прежде чем Рэмп или я успели ответить, зазвонил телефон.
Мелисса оказалась проворнее Рэмпа и схватила трубку.
— Да, но поговорите сначала со мной... Просто говорите и все, черт возьми, — ведь именно я... Что? Ну, нет! Что вы... это смешно. Как вы можете быть уверены? Это глупо... нет, я абсолютно способна на это... нет, это вы послушайте меня, вы.
Она осталась стоять с открытым ртом. Отвела трубку от лица и уставилась на нее.
— Он дал отбой!
— Кто? — спросил Рэмп.
— Этот дурак Чикеринг! Этот осел не стал со мной разговаривать!
— Что он хотел сказать?
— Макклоски, — пояснила она, все еще не сводя глаз с телефонной трубки. — Они его нашли. В деловой части Лос-Анджелеса. В лос-анджелесской полиции его допросили и отпустили на все четыре стороны.
— Боже правый! — воскликнул Рэмп. Он выхватил у нее трубку и начал торопливо нажимать кнопки, оттягивая воротник рубашки и скрипя зубами.
— Клиф? Это Дон Рэмп. Мелисса сказала, что ты... Я это понимаю, Клиф... Знаю, что она... Это пугающее известие, но нет никаких оснований... хорошо. Я знаю, что ты... да, да... — Он нахмурился и покачал головой. — Просто расскажи мне, как это произошло... так... так... Но как ты можешь быть уверен, Клиф? Мы ведь говорим не о каком-то святом, черт возьми, Клиф... так... ну да, но... и все же, неужели никак нельзя было... Хорошо. Но что, если... Ладно, обязательно. Спасибо, что позвонил, Клиф. Держи с нами связь.
Положив трубку, он сказал:
— Он извиняется за то, что прервал разговор. Говорит, что сказал тебе, что занят, что пытается отыскать твою маму, а ты продолжала... грубить ему. Он просит передать тебе, что действует исключительно в интересах твоей матери.
Мелисса стояла и смотрела в пространство перед собой остановившимся взглядом.
— Он был у них в руках, и они его отпустили.
Рэмп обнял ее за плечи, и она не сопротивлялась. Она казалась одеревеневшей. Покинутой. Мне случалось видеть восковые фигуры, в которых было больше жизни.
— Очевидно, — сказал Рэмп, — он может дать отчет о своем местонахождении в каждую минуту дня — у них нет оснований задерживать его. Им пришлось его отпустить, Мелисса. По закону.
— Ослы, — негромко проговорила она. — Проклятые ослы! Какое имеет значение, где он был весь день? Он ничего не делает сам — он нанимает других все делать за него. — Она повысила голос до крика. — Он нанимает других! Что из того, что его самого там не было!
Вырвавшись из-под руки Рэмпа, она схватилась за лицо и испустила вопль отчаяния и разочарования, Рэмп хотел было подойти к ней, но передумал и посмотрел на меня.
Я подошел к ней. Она отступила в угол комнаты и повернулась лицом к стене. Она стояла в углу, словно наказанный ребенок, и всхлипывала.
Рэмп грустно смотрел на меня.
Мы оба понимали, как бы пригодился ей отец в такую минуту. Ни один из нас не подходил на эту роль.
Через какое-то время она перестала плакать. Но из угла не вышла.
Я сказал:
— Никто из нас двоих не уверен в способностях Чикеринга. Может, следовало бы обратиться к частному детективу.
Мелисса уточнила:
— К вашему другу!
Рэмп посмотрел на нее с внезапным любопытством.
Она обратилась ко мне:
— Расскажите ему.
Я повиновался.
— Вчера мы с Мелиссой говорили о том, что неплохо было бы получить кое-какие сведения о Макклоски. Один мой друг — детектив из лос-анджелесского полицейского управления, сейчас в отпуске. Очень компетентный, с большим опытом. Он согласился провести это расследование. Вероятно, согласится расследовать и исчезновение вашей жены. Если она объявится в ближайшее время, вы, может быть, все равно захотите проверить Макклоски. Возможно, конечно, что у ваших адвокатов уже есть кто-то, с кем они работают...
— Нет, — сказала Мелисса, — я хочу, чтобы это сделал ваш друг. Точка.
Рэмп посмотрел на нее, потом на меня.
— Я не знаю, с кем они работают — адвокаты, я имею в виду. Нам никогда еще не приходилось сталкиваться с чем-нибудь подобным. Этот ваш друг, он действительно хороший детектив?
Мелисса перебила его:
— Он ведь уже сказал, что хороший. Я хочу его, и я плачу.
— Этого не потребуется, Мелисса. Заплачу я.
— Нет, я. Это моя мама, и будет именно так, как я говорю.
Рэмп вздохнул.
— Мы поговорим об этом позже. А пока, доктор Делавэр, будьте так любезны, позвоните вашему другу...
Снова зазвонил телефон. Оба они резко повернулись на звонок.
На этот раз Рэмп успел первым взять трубку.
— Да? А, здравствуйте, доктор... нет, к сожалению. Она еще не... да, я понимаю.
Мелисса сказала:
— Это она. Если бы она позвонила раньше, мы бы раньше начали искать.
Рэмп прикрыл свободное ухо.
— Простите, доктор, я не расслышал. Ах, так. Очень любезно с вашей стороны. Но нет, я не вижу никакой настоятельной необходимости вам... Одну минуту.
Прикрыв трубку другой рукой, он посмотрел на меня.
— Доктор Каннингэм-Гэбни спрашивает, не нужно ли ей сюда приехать. Что вы скажете?
— Она располагает какой-нибудь... клинической информацией относительно миссис Рэмп, которая помогла бы нам найти ее?
— Вот, поговорите с ней сами, — сказал он, протягивая мне трубку.
Я взял ее и сказал:
— Доктор Каннингэм-Гэбни, это Алекс Делавэр.
— Доктор Делавэр. — Все тот же хорошо поставленный голос, частично утративший свою мелодичность. — Я очень встревожена сегодняшними событиями. Не было ли у Мелиссы с матерью какой-либо конфронтации перед ее исчезновением?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Джина звонила мне сегодня утром и дала понять, что была какая-то неприятность — Мелисса пропадала всю ночь с каким-то мальчиком, что-то в этом роде.
Глядя на Мелиссу, я сказал:
— Это в общем соответствует действительности, доктор, но сомневаюсь, чтобы это послужило причиной.
— Вы так думаете? Любая необычная стрессовая ситуация способна толкнуть такого человека, как Джина Рэмп, на непредсказуемый поступок.
Мелисса смотрела прямо на меня.
Я продолжал:
— Почему бы нам с вами не посоветоваться? Не обсудить какие-то важные в клиническом отношении факторы, могущие пролить свет на случившееся?
Пауза.
— Она ведь там, правда? Наблюдает?
— В общем, да.
— Хорошо. Думаю, мне не стоит приезжать туда и своим появлением провоцировать еще одну конфронтацию. Может быть, вы приедете ко мне в офис, прямо сейчас?
— Ну что ж, — согласился я, — если Мелисса не будет против.
— Эта деточка и так забрала слишком большую власть, — резко сказала она.
— Может быть, но с клинической точки зрения мне это кажется целесообразным.
— Ну хорошо. Проконсультируйтесь с ней. Я прикрыл трубку и обратился к Мелиссе:
— Как ты смотришь на то, чтобы мне с ней встретиться? В клинике. Обменяться фактами — психологическими данными — и попытаться вычислить, где твоя мама.
— Вроде бы неплохая мысль, — заметил Рэмп.
— Конечно, — раздраженно бросила Мелисса. — Делайте, что считаете нужным. — Она махнула рукой с той же бесцеремонностью, с какой два дня назад громила клинические потуги.
Я сказал:
— Я могу оставаться здесь, сколько тебе нужно.
— Нет-нет. Можете ехать прямо сейчас. Со мной будет все нормально. Поезжайте, поговорите с ней.
Я ответил в трубку:
— Буду у вас через полчаса, доктор Каннингэм-Гэбни.
— Урсула. Прошу вас. В такие моменты тире становится чертовски неудобным. Вы знаете, как сюда доехать?
— Мелисса расскажет мне.
— Да-да, конечно.
* * *
Перед тем как выехать, я позвонил Майло домой и услышал голос Рика в автоответчике. И Мелисса, и Рэмп оба поникли, когда я сказал им, что его нет дома, и я понял, какие большие надежды они возлагали на его сыскные способности. Сомневаясь в том, что оказываю ему услугу, вовлекая в дела высшего общества, я записал ему просьбу позвонить мне в клинику Гэбни в ближайшие два часа, а после этого времени — домой.Когда я уже собирался уходить, раздался звонок в дверь. Мелисса вскочила и выбежала из комнаты. Рэмп пошел за ней длинным, натренированным для тенниса шагом.
Я замыкал шествие, и в таком порядке мы оказались в переднем холле. Мелисса открыла дверь и впустила черноволосого юношу лет двадцати. Он сделал шаг в сторону Мелиссы с таким видом, будто хотел ее обнять. Увидел Рэмпа и остановился.
Он был невысокого роста — чуть выше метра семидесяти, худощавый, с оливковой кожей, полными, красиво изогнутыми губами и задумчивыми карими глазами под густыми бровями. У него были черные курчавые волосы, коротко остриженные сверху и с боков и более длинные сзади. На нем была короткая красная курточка, как у помощника официанта, черные брюки, белая рубашка и черный галстук-бабочка. В одной руке у него позвякивала связка ключей от машин. Он тревожно оглянулся вокруг себя.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего, — ответила Мелисса. Он подошел ближе к ней.
Рэмп сказал:
— Привет, Ноэль.
Юноша поднял глаза.
— Все в порядке, мистер Рэмп. Хорхе занимается машинами. Сегодня их не так много.
Мелисса тронула юношу за рукав и заявила:
— Пошли отсюда.
Рэмп сказал:
— Куда это ты собралась?
Мелисса ответила:
— Туда. Искать ее.
Рэмп продолжал:
— Ты действительно думаешь...
— Да, думаю. Пошли же, Ноэль. — Она потянула его за рукав красной куртки.
Юноша взглянул на Рэмпа.
Рэмп повернулся ко мне. Я принял вид сфинкса. Рэмп сказал:
— Ладно, Ноэль, ты свободен до конца вечера. Но будь осторожен...
Он не успел закончить фразу, а эти двое уже исчезли за дверью. Стук захлопнувшейся двери эхом прокатился по дому.
Несколько секунд Рэмп стоял и смотрел на нее, потом устало повернулся ко мне.
— Не хотите ли выпить чего-нибудь, доктор?
— Нет, благодарю. Меня ждут в клинике Гэбни.
— Ах да, конечно.
Он проводил меня до двери.
— У вас есть свои дети, доктор?
— Нет.
Казалось, это его разочаровало.
Я сказал:
— С ними бывает трудно.
Он согласился:
— Не то слово. Она ведь умная девочка — иногда я думаю, что от этого нам всем приходится еще хуже, в том числе и ей самой. Джина говорила мне, что вы лечили ее много лет назад, когда она была совсем маленькая.
— С семи до девяти лет.
— С семи до девяти лет, — повторил он. — Два года. Значит, вы провели с ней больше времени, чем я. Наверно, знаете ее намного лучше, чем я.
— Это было очень давно, — сказал я. — Я видел ее совсем с другой стороны.
Он пригладил усы и подергал себя за воротничок.
— Она так и не приняла меня — наверно, никогда не примет. Ведь так?
— Вес может измениться, — осторожно заметил я.
— Вы так думаете?
Он открыл дверь навстречу диснеевским огням и прохладному ветерку. Я вспомнил, что не узнал у Мелиссы дорогу в клинику, и сообщил об этом ему.
Он сказал:
— Это не проблема. Я найду дорогу с закрытыми глазами. Часто туда ездил. Когда это было нужно Джине.
14
На пути в Пасадену я поймал себя на том, что вглядываюсь в подъездные аллеи, проверяю листву, обшариваю глазами улицы — не замечу ли где неправильно падающую тень или блеск хрома. Контуры лежащей на земле женской фигуры.
Глупо. Ведь здесь уже побывали профессионалы: в радиусе десяти кварталов я видел три патрульные машины сан-лабрадорской полиции, одна из которых полквартала ехала за мной, потом вернулась к патрулированию.
Глупо, потому что улицы просматривались во все стороны, так что брошенный трехколесный велосипед можно было заметить за целый квартал.
В этом районе не оставляли секретов на улице.
Куда же Джина Рэмп повезла свои?
Или их у нее отобрали?
Несмотря на собственные слова ободрения, сказанные Мелиссе, я не смог убедить самого себя в том, что все это — какое-то нежданное просветление в состоянии фобии.
Судя по всему, что я видел, Джина была натурой уязвимой. Хрупкой. Простой спор с дочерью вызвал у нее приступ.
Глупо. Ведь здесь уже побывали профессионалы: в радиусе десяти кварталов я видел три патрульные машины сан-лабрадорской полиции, одна из которых полквартала ехала за мной, потом вернулась к патрулированию.
Глупо, потому что улицы просматривались во все стороны, так что брошенный трехколесный велосипед можно было заметить за целый квартал.
В этом районе не оставляли секретов на улице.
Куда же Джина Рэмп повезла свои?
Или их у нее отобрали?
Несмотря на собственные слова ободрения, сказанные Мелиссе, я не смог убедить самого себя в том, что все это — какое-то нежданное просветление в состоянии фобии.
Судя по всему, что я видел, Джина была натурой уязвимой. Хрупкой. Простой спор с дочерью вызвал у нее приступ.