– Тогда было бы ясно, почему Джейн не выходит со мной на связь, – она просто боится. Догадывается, вследствие чего погибла Лорен, и беспокоится за свою жизнь. Знаю, знаю, теперь я строю гипотезы. И все же когда я закончу с Даггером, то определенно хочу еще раз побеседовать с миссис Эббот.
   – Это не лишено смысла, – ответил я.
   Стерджис бодро ухмыльнулся:
   – Это лишено смысла с точки зрения ценности свидетеля, но спасибо за эмоциональную поддержку. Я бьюсь как рыба, выброшенная на берег. Знаю, тебе нравится идея с Даггером, а вот меня она не устраивает. Я не чувствую флюидов вины, исходящих от доктора. Конечно, он довольно сильно отреагировал на новость о смерти Лорен. Однако у меня сложилось впечатление, что он просто ошарашен. Ладно, предположим, между ним и Лорен была сексуальная связь. Давай проверим, не вспомнят ли в названных им ресторанах обнимающуюся парочку. И все равно я не почувствовал страха с его стороны. Он расстроен, а не испуган. Конечно, Даггер может оказаться самым настоящим психопатом – связал Лорен, застрелил, выбросил в мусорный контейнер, потом со спокойной душой съел шоколадный батончик, а меня провел, как мальчишку. Только видел ли ты хоть какие-нибудь признаки подобного? Кроме того, ты не слышал его бывшую жену – она готова расхваливать Даггера до бесконечности.
   – Психопаты не становятся пугливыми, зато могут впадать в депрессию. Давай посмотрим на него сегодня повнимательнее.
   Майло сдвинул брови и потер лицо.
   – Что ж, благодаря ему у нас появилась великолепная возможность съездить на пляж.
* * *
   На подъезде к международному аэропорту Лос-Анджелеса дорога была забита. Пока мы медленно тащились в пробке, Майло сказал:
   – Как ты думаешь, сколько у Дьюка денег? Миллионов двести?
   – Журнал сейчас не приносит таких доходов, как раньше, но я не удивлюсь, если у него побольше пары сотен миллионов. А почему ты спрашиваешь?
   – Просто думаю. Ему есть что терять, если Даггер действительно что-то натворил. Тем более сексуальное насилие. Ведь имидж "Дьюка" – хорошее, качественное распутство.
   Через несколько миль Стерджис продолжил:
   – Ты только представь, Алекс: "Аэропорт имени Джона Уэйна". Этот парень провел Вторую мировую войну на съемочной площадке "Уорнер бразерс", а считается героем... Добро пожаловать в страну иллюзий.
   – Потому Даггеру так здесь и нравится.
* * *
   Ньюпорт-Бич находится в сорока милях к югу от Лос-Анджелеса. Хоть Майло нарушил все дорожные правила, которые только существуют в природе, из-за пробки дорога все равно заняла целый час. Первые признаки того, что мы находимся недалеко от моря (магазинчики, торгующие принадлежностями для лодок и серфинга), появились, когда Стерджис свернул на Бальбоа. Вскоре нам уже повсюду попадались украшения в виде якорей, рестораны, утверждающие, что у них есть "свежевыловленная рыба", и люди, одетые в пляжные костюмы. Стальное зимнее небо подсказывало: песок на пляже будет серым и холодным. И все равно – недостатка в обнаженных торсах не ощущалось. Я открыл окно. Температура на десять градусов выше, чем в Лос-Анджелесе, соленый воздух свеж и чист. Имея квартиру на пляже Санта-Моники, а офис здесь, Бен Даггер должен был обладать здоровыми легкими. Розовыми, как у младенца.
   Через несколько кварталов Бальбоа сузилась. Теперь ее обрамляли в основном жилые дома – аккуратные двухэтажные коттеджи с окнами, выходящими на пляж и море. Мы повернули на Восточную Бальбоа, и с обеих сторон на нас смотрели сверкающие окна, бугенвиллеи, свисающие с балконов, "порше", "лексусы" и "рейнджроверы", припаркованные на мощеных дорожках. Потом показался небольшой коммерческий центр, и Майло сказал:
   – Должно быть, это здесь.
   Фасады магазинчиков прятались под цветными тентами. Деревья тоже отбрасывали тень на безупречно чистые тротуары и парковку. В воздухе слышались щебетание птиц и еле заметный шум волн, лениво накатывающих на берег. Кафе, винные магазинчики, бутики, торгующие пляжной одеждой, химчистка и салон хироманта. По адресу, который назвал Даггер, находилось одноэтажное оштукатуренное здание на углу Восточной Бальбоа и А-стрит. Вывески не было. Только тиковая дверь и два зашторенных окна. По соседству расположился магазин женской одежды с разноцветным шифоном в витрине. На вывеске закусочной с другой стороны старательно вывели: "Китайский ресторан!" Сквозь стеклянный фасад кафе мы заметили, как повар-азиат мастерски разделывает рыбу, а женщина, стоящая рядом, что-то очень быстро рубит огромным ножом.
   Мы припарковались, вышли из машины, и Майло постучал в тиковую дверь, отполированную, словно палуба корабля, и покрытую столькими слоями лака, что удары Майло немного резонировали.
   Бен Даггер открыл дверь.
   – Вы вовремя.
   Он был одет в белую рубашку, широкие светло-зеленые плисовые брюки и коричневые мокасины со шнурками из сыромятной кожи. Даггер недавно побрился, хоть и не очень аккуратно – на влажной шее кое-где остались черные волоски. За толстыми линзами очков глаза казались красными и усталыми. Когда он взглянул на меня, его зрачки увеличились.
   Я улыбнулся. Доктор посмотрел в другую сторону.
   Майло сказал:
   – Приятная поездка. Красивые пейзажи.
   Даггер пригласил нас войти в светлую переднюю, где стояли кремовые брезентовые стулья и стол, заваленный журналами. На стенах висели фотографии с видами океана. Через дверь в дальней стене мы прошли в более просторное помещение, пустое и тихое. В каждой стене было по одной белой двери. В приоткрытую дверь слева виднелась очень маленькая комната с голубыми стенами. Внутри стояла лишь одна кровать, покрытая стеганым одеялом, и обычная сосновая этажерка. На полках лежали стопки книг и очки, стояла чашка с блюдцем. Даггер направился к двери справа, однако Майло задержался, чтобы получше рассмотреть голубую комнату.
   Даггер остановился и приподнял брови. Майло кивнул на открытую дверь:
   – У вас там кровать стоит. Вы и сновидения изучаете?
   Профессор улыбнулся:
   – Боюсь вас разочаровать, но все не настолько экзотично. Это настоящая спальня. Моя. Я сплю здесь, когда слишком поздно ехать в Лос-Анджелес. Вообще-то я тут жил до того, как переехал.
   – Занимали все здание?
   – Только эту комнату.
   – Уж больно уютная.
   – Вы имеете в виду – маленькая? – спросил Даггер, все еще улыбаясь. – Мне много не нужно, поэтому хватало.
   Он прошел к закрытой двери и вынул связку ключей. Дверь была заперта на два замка, на табличке значилось: "Частное помещение". Даггер отпер первый замок, и тут Майло спросил:
   – А когда вы переехали в Лос-Анджелес?
   Профессор, опустив ключи, глубоко вздохнул.
   – Все эти вопросы обо мне... Я думал, вас интересует работа Лорен.
   – Просто поддерживаю разговор, доктор. Извините, если вам это неприятно.
   Уголки губ Даггера слегка приподнялись, и он издал едва слышный смех.
   – Нет, все нормально. Я переехал пару лет назад.
   – Здесь слишком тихо для вас?
   Даггер посмотрел на меня. Я снова улыбнулся, однако он опять отвел взгляд.
   – Вовсе нет. Я очень люблю Ньюпорт. Просто дела пошли в гору, мне пришлось чаще бывать в Лос-Анджелесе, и поэтому я открыл брентвудский офис. Он еще не работает в полную силу. Потом я скорее всего закрою местное отделение.
   – Почему?
   – Слишком накладно. Мы небольшая компания.
   – Так ведь дела пошли в гору...
   – Да, – ответил Даггер, отпирая второй замок. – Заходите, познакомьтесь с сотрудниками.
* * *
   За дверью был большой, светлый офис, разделенный на несколько секторов. Обычная офисная безликость: компьютеры и принтеры, книжные шкафы, растения в горшках и смешные календари на стенах, мягкие игрушки на полках, освежитель воздуха с запахом сирени и голос Шерил Кроу, льющийся из магнитофона на охладителе с водой.
   Около охладителя стояли четыре женщины в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Все они были очень привлекательны и одеты в свитера и брюки, выглядевшие как униформа. Даггер выпалил одно за другим четыре имени: Джильда Торнбург, Салли Патрино, Кэти Вайзенборн, Энн Байлер. Байлер, секретарь, уже подготовила учетные карточки Лорен.
   Майло быстро просмотрел их и начал расспрашивать женщин. Да, они помнят Лорен. Нет, они не знали ее близко. Понятия не имели, кто бы хотел причинить ей зло. Часто всплывало слово "пунктуальная".
   Пока женщины разговаривали с Майло, я пытался увидеть признаки неискренности. Но усмотрел только замешательство, обычное для честных людей, впервые столкнувшихся с убийством. Бен Даггер ушел в небольшую комнатку, в которой висел огромный постер с изображением милых и смешных коал, и повернулся к нам спиной.
   Время от времени то одна, то другая женщина посматривали в его сторону, словно ища поддержки.
   Женщины.
   Он окружал себя только женщинами.
   Как отец, так и сын?
   Майло обратился к нему:
   – Доктор Даггер, если вы не возражаете, я бы хотел взглянуть на комнату, где работала Лорен.
   Даггер повернулся.
   – Конечно.
   Пока он шел к нам, Майло сказал:
   – Да, и еще одно. У вас тут девушка по имени Шона Игер не работала?
   Все четыре женщины покачали головой.
   – Вы уверены? Ни как доброволец, ни в качестве ассистента?
   Подошел Даггер.
   – Вы о ком?
   Майло повторил имя.
   – Нет, – ровно ответил Даггер, его глаза оставались неподвижными. – Не припоминаю. Энн, что скажете?
   – Уверена, я не слышала этого имени, хотя все равно посмотрю. – Она уткнулась в свой компьютер. – Нет. Шоны Игер у нас не было.
   – А кто она? – спросил профессор у Майло.
   – Одна девушка.
   – Я догадался, детектив...
   – Давайте взглянем на комнату, – сказал Майло, – и больше я не стану отнимать у вас время.

Глава 20

   Вернувшись в переднюю, Майло спросил:
   – А кто ваши клиенты?
   – Вы же не собираетесь и их допрашивать?
   – Нет, если не возникнет такая необходимость.
   – Она не возникнет. – Голос Даггера стал резким.
   – Уверен, что вы правы, сэр.
   – Я прав, детектив. Но меня не покидает ощущение, что вы меня в чем-то подозреваете.
   – Это не так, доктор. Просто...
   – Обычные формальности? Я действительно надеюсь, что вы перестанете терять драгоценное время и начнете искать убийцу Лорен.
   – Может, у вас есть идеи, где это лучше сделать?
   – Откуда я знаю? Единственное, в чем я уверен, что здесь вы находитесь напрасно. А насчет клиентов... в интересующем вас проекте клиента как такового нет. Это мое давнее увлечение, еще со времен учебы в университете. Наши коммерческие проекты не такие долгосрочные – обычно мы изучаем фокус-группы, отношение потребителей к определенным товарам и прочее. Мы работаем на контрактной основе, так что время не оговаривается. Когда появляется перерыв в подобной работе, мы снова сосредоточиваемся на изучении интимной близости.
   – И сейчас один из таких моментов?
   – Да. Я был бы благодарен, если бы вы не стали обсуждать заказчиков с моим персоналом. Я заверил женщин, что пока им работа гарантирована, но вот после переезда...
   – Не исключена переукомплектация? Значит, вы финансируете проект из собственного кармана?
   – Он не требует больших затрат, – ответил Даггер. – Та девушка, которую вы упомянули, – Шона... ее тоже убили?
   – Возможно.
   – О Боже! Значит... вы думаете, Лорен могла быть лишь звеном в цепи?
   – Что вы имеете в виду?
   – Может, тут действовал массовый убийца. Или серийный убийца. Извините за терминологию.
   Майло засунул руки в карманы и спросил:
   – Вам не нравятся эти термины?
   – Просто их уже затерли в низкобюджетных фильмах, – ответил Даггер.
   – Тем не менее иногда подобное встречается и в реальной жизни, сэр.
   – Да, безусловно. Так вы считаете, Лорен убил психопат? – Голос Даггера стал выше, и он сам как-то вытянулся. В докторе проявились напор, агрессия, он не отводил взгляда от Майло.
   Детектив сказал:
   – Может, вы нам подскажете, как психолог?
   – Нет. Как я уже говорил, меня не интересует аномальная психология. И никогда не интересовала.
   – Почему?
   – Я предпочитаю изучать нормальные явления. В нашей безумной жизни иногда просто необходимо подчеркивать то, что правильно, а не то, что выходит за рамки естественного поведения. Пойдемте, я покажу вам нашу рабочую комнату.
* * *
   Стены песочного цвета, потолок в тон, брезентовые стулья, как в приемной, те же столики, только без журналов. Картины на стенах в отличие от приемной не висели. Даггер отогнул край ковра и продемонстрировал металлическую сетку, прикрепленную к полу. К некоторым панелям подходили электрические провода.
   – Значит, люди просто находятся здесь, а вы замеряете их движения?
   – Сначала мы говорим, что проводим маркетинговое исследование, и они заполняют анкеты. Это занимает в среднем около десяти минут, мы же оставляем их на двадцать пять.
   – У них есть пятнадцать лишних минут, чтобы познакомиться с "подсадной уткой"?
   – Если они того пожелают.
   – И сколько людей выражают подобное желание?
   – Не могу назвать вам точное число, но в большинстве своем люди склонны к общению, – ответил Даггер.
   Я наблюдал за его губами и внимательно вслушивался в слова, пытаясь отыскать в них подтекст. Он говорил ровным тоном, просто перечислял факты, не высказывая собственных оценок. Может, само это уже о чем-то говорило.
   Майло обошел комнату. Казалось, своим большим телом он заполнил все свободное пространство. Провел рукой по стене.
   – Я смотрю, у вас тут нет скрытых зеркал.
   Даггер улыбнулся:
   – Это слишком очевидно, сейчас все смотрят телевизор.
   – Расскажите о процедуре эксперимента. Как вы можете быть уверены, что исследуемые и "подсадные утки" не встретятся по его окончании?
   – Испытуемые покидают комнату раньше нашего помощника. Пока их опрашивают, помощник идет в отдельное помещение, за основным офисом. И мы следим за тем, чтобы все исследуемые покинули здание, – провожаем их до двери и ждем, пока они не разъедутся. У них просто нет возможности для последующего контакта.
   – И не было ни одного "подопытного", который бы возмутился, узнав, что его обманули? Никого, кто хотел бы отомстить Лорен за обман?
   – Ни одного. Мы предваряем эксперимент тестом на психопатологию.
   – Вам не нравится аномальная психология, однако вы тем не менее признаете ее важность?
   Даггер подергал воротник.
   – Только в качестве рабочего инструмента.
   Майло еще походил по комнате, осмотрел потолок. Остановился, показал на маленький металлический диск в углу.
   – Это крышка объектива? Вы снимаете эксперимент на пленку?
   – Мы иногда ведем видео– и аудиозапись.
   – Вы храните пленки?
   – Нет, переводим информацию в цифры, потом кассеты снова используются.
   – И вам никогда не требуется сохранить что-либо?
   – Это количественное исследование. Основа эксперимента – биты информации, которые проходят от решетки на полу в жесткие диски наших компьютеров. А также наблюдения помощников.
   – Ассистенты потом рассказывают вам свои наблюдения?
   – Да, мы их опрашиваем.
   – О чем?
   Губы Даггера сжались.
   – Мы просим дать качественную информацию, которую нельзя описать языком цифр.
   – Странное поведение, например?
   – Нет-нет. Нюансы. Впечатления наблюдателя. Величины, которые электроникой измерить невозможно.
   – И при этом аномалии вас не интересуют?
   Даггер прислонился к стене.
   – Я действительно не вижу смысла обсуждать мои исследовательские интересы.
   – Тот факт, что Лорен убита...
   – ...приводит меня в отчаяние. Одно то, что я знал убитую, выбивает из колеи, а уж Лорен...
   – Как хорошо вы ее знали, доктор?
   Даггер отошел от стены и поднял глаза в потолок.
   – Послушайте, я понимаю, к чему вы клоните, но вы все так же далеки от истины. Повторяю еще раз: я никогда не спал с Лорен. Сама идея мне смешна и отвратительна.
   Майло наклонил голову и подошел на шаг ближе к Даггеру. Тот инстинктивно поднял руку в защитном жесте, хотя Стерджис остановился в нескольких футах от него.
   – Отвратительно? Спать с такой красивой девушкой, как Лорен? Что тут может быть отвратительного?
   Над верхней губой Даггера опять выступила испарина.
   – Ничего. Я не это имел в виду. Она была прекрасной девушкой. Но она – подчиненная. А я не сплю с подчиненными. Это то, что я называю профессионализмом.
   – Подчиненная, с которой вы обедали. Несколько раз.
   – Господи, – вздохнул Даггер. – Если бы я знал, на какие мысли вас это натолкнет, я бы никогда не упомянул об этом. Мы разговаривали о психологии, о ее карьерных планах. Вот и все.
   – Значит, красивые девушки не входят в сферу ваших интересов...
   Даггер опустил руки, сжал кулаки и медленно разжал их. Улыбнулся и стряхнул невидимую пылинку с рубашки.
   – Если честно, вы правы. Сама по себе внешняя красота меня не привлекает. Уверен, вы устроены по-другому. А теперь, пожалуйста, уходите. Я настаиваю, чтобы вы ушли.
   – Что ж, – сказал Майло, не двигаясь с места. – Раз вы настаиваете.
   – Прекратите. Почему вы думаете, что допрос должен обязательно вестись враждебным тоном? Я понимаю, это профессиональная привычка, и все же вам бы стоило изменить свои взгляды. Лорен того заслуживает.
   Даггер опустил голову и прикрыл глаза, однако я успел заметить, что он пытался скрыть от нас. На его глазах блеснули слезы.
* * *
   Перед тем как вернуться к машине, мы зашли в китайский ресторан, взяли несколько яичных рулетов и вонтонов[22] в дорогу Майло показал хозяевам фотографию Лорен.
   – Да, – ответил китаец на чистейшем английском языке. – Я ее помню. Она заходила сюда несколько раз. Всегда брала жареную курицу с рисом навынос.
   – Одна заходила?
   – Всегда одна, а что?
   – Обычная проверка, ничего интересного. А как насчет доктора Даггера, вашего соседа?
   – Нет, – покачал головой повар. – За все годы, что мы находимся по соседству, он ни разу не заходил. Наверное, вегетарианец.
* * *
   Майло проехал шесть кварталов, притормозил и в два счета съел рулет, роняя крошки и не пытаясь их стряхнуть. Я сосредоточился на вонтоне.
   Майло спросил:
   – Как он отреагировал на имя Шоны? Лично я не заметил ничего необычного.
   – Вообще никакой реакции, что само по себе странно. Он должен был хотя бы удивиться.
   – Или, как ты сам мне время от времени напоминаешь, "иногда сигара – это просто сигара".
   Майло открыл конверт с карточками учета рабочего времени Лорен, который дала Энн Байлер. Я читал через его плечо. От десяти до двадцати часов в неделю. В последний раз она получала деньги три недели назад.
   Я сказал:
   – Либо Даггер что-то скрывает, либо Лорен наврала Салэндеру о работе на каникулах.
   – Даггер что-то скрывает? Ты, до сих пор не убедился, что он не крутит романов на работе и его не привлекает физическая красота?
   – Он снова потел.
   – Я заметил. А ты видел его слезы, когда он вспомнил Лорен? Что происходит с этим парнем?
   – Он явно не все рассказывает.
   Еще жуя рулет, Майло выехал на дорогу с обочины. Я слегка хлопнул его по руке:
   – Злой, плохой полицейский! Как ты мог довести до слез такого приличного и добропорядочного человека!
   – Господи, как тебя проняло, я смотрю, – засмеялся Стерджис, доедая второй рулет и принимаясь за третий.
   – Надо узнать поподробнее насчет маркетинговой компании-заказчика, – заметил я. – Что-то тут нечисто. Он занял явно оборонительную позицию, когда ты спросил о клиентах. Заявил, что сейчас у него нет заказов. Может, Даггеру действительно не требуется много клиентов – если его финансируют из фонда Дьюка, открыто или тайно. Здесь тоже попахивает возможностью шантажа: а если старик устал содержать своего благочестивого сынишку? Тем паче что Бен старается отгородиться от всего связанного с именем отца. И при этом берет деньги. Возможно, Дьюк только ищет причину, чтобы перекрыть этот источник? Скандал сыграл бы ему на руку. В таком случае на кону стоит не только репутация Даггера, но и его финансовое благополучие.
   – Ладно, давай посмотрим, помнит ли кто в округе, как скандалил Даггер, один или с Лорен.
   Следующие два часа мы провели, опрашивая официантов и посетителей ближайших кафе и ресторанов. Показывали им фото Лорен и упоминали имя Даггера, только все впустую. Многие говорили: "Такое лицо я бы запомнил". Один официант в забегаловке, специализирующейся на морепродуктах, даже имел наглость попросить: "Когда найдете эту девушку, не могли бы дать мне ее телефон?"
   Едва мы вышли из последнего ресторана, Майло подвел итог:
   – Если Даггер и Лорен ходили на свидания, то не в рестораны.
   – Может, рестораны тоже не входят в сферу его интересов. Как насчет мотелей?
   Он застонал, но кивнул. Еще час был потрачен на опрос администраторов мотелей. Результат тот же. Майло чертыхался всю обратную дорогу до шоссе номер 55.
   – А вдруг этот парень голубой? Ты ничего такого не почувствовал? – спросил я.
   – Ты думаешь, я с собой гей-радар вожу?
   – Какие мы обидчивые сегодня.
   – Низкий уровень сахара в крови. Что-нибудь осталось перекусить?
   – Один вонтон.
   – Давай сюда, – потребовал Майло. – Может, он и голубой. Или асексуал, или целомудренный.
   – Асексуал, – повторил я. – А что, это интересно. Каково Тони было бы иметь подобного отпрыска?
   – Тебе явно не нравится наш доктор. Я тоже от него не в восторге – настоящий ханжа. Однако родственные отношения с Тони Дьюком не являются основанием для ареста. К нему не подкопаешься по поводу Лорен, и проект его тоже вполне безобиден. Когда вернемся, свяжусь с патологоанатомом, узнаю, нет ли чего нового о Мишель. Если пуля из ее головы будет соответствовать той, которую извлекли из Лорен, появится хороший повод припугнуть Гретхен. А сейчас самое время для второго разговора с Джейн Эббот. Кстати, о ней.
   Он набрал номер Шерман-Оукс, но там сработал автоответчик. В этот раз Майло не оставил сообщения.
   – Нужно позвонить в полицию Вестсайда насчет Гретхен, нет ли у них на нее чего-нибудь. Было бы интересно узнать, не принялась ли она снова за старое. И если хоть что-то связывает ее и Даггера, я не оставлю нашего доктора в покое. Давай заедем к миссис Эббот. Надеюсь, соседи знают, где могут быть Джейн и Мэл. Брошу визитку в почтовый ящик; если она и на это не отреагирует, будет совсем странно.
   – А что ты думаешь о поездке в Вествуд? В медицинский центр, где работает Минди Джакобус, в отдел по связям с общественностью? У Адама Грина было чувство, что она не слишком охотно помогала в расследовании дела Шоны. В докладе Рили есть ее заявление?
   – Только история про библиотеку.
   – Грин проверил библиотеку. Никто там не помнит Шону.
   Майло посмотрел на часы, потом на свободную трассу, расстилающуюся перед нами. Обычное затишье для этого времени дня. Только несколько легковушек и грузовиков да мы в левой полосе под темным небом, насмехающимся над достижениями прогресса.
   – До Вествуда отличная дорога, – промолвил Майло. – Почему бы и не прокатиться?
* * *
   Адам Грин описал Минди Джакобус как "не Шону", но она оказалась необычайно привлекательной, с безупречной, слегка загорелой кожей и самыми здоровыми и блестящими черными волосами, которые я когда-либо видел. Высокая, длинноногая, грациозная молодая женщина в светло-голубом платье и белых босоножках на высоких каблуках вышла из офиса по связям с общественностью в коридор. Она держала в руке "паркер" с золотым пером и двигалась с такой уверенностью, что выглядела старше своих двадцати лет.
   Видимо, Адам Грин имел в виду то, что Минди была скорее худощавой, чем стройной, и Тони Дьюк, вероятно, прошел бы мимо нее, не обратив особого внимания. Однако двигалась Минди настолько плавно и грациозно, что компенсировала недостаток плоти на бедрах.
   – Да? – сказала она с заученной улыбкой специалиста по связям с общественностью. На груди у нее висел бейдж с надписью: "М. Джакобус-Григ. Помощник руководителя". Майло сообщил секретарю только свое имя, без должности. Ее улыбка несколько померкла, когда она внимательнее рассмотрела Стерджиса. Ни его лицо, ни тем более его галстук не могли предвещать хорошие новости.
   Когда детектив показал значок, остатки самоуверенности Минди исчезли без следа и она стала похожа на ребенка, которого нарядили во взрослую одежду.
   – Что произошло?
   – Мы пришли поговорить насчет Шоны Игер, миссис Джакобус...
   – Как странно.
   Мы находились в административном крыле медицинского центра, далеко от самой больницы, но запах лекарств и болезни доносился и сюда, навевая детские воспоминания о поголовной вакцинации против полиомиелита. Мой отец, с улыбкой наблюдавший, как игла входит в его мышцу, так напряг бицепс, что кровь из ранки потекла по руке. Я же, пяти лет от роду, изо всех сил старался побороть подступившие слезы, когда медсестра в белом чепчике взяла ватный тампон и подошла ко мне...
   – Почему странно? – спросил Майло.
   Минди Джакобус-Григ сильнее сжала ручку своими длинными, тонкими пальцами. Она закрыла за собой дверь, прошла несколько шагов по коридору и прислонилась к бледно-зеленой стене. На стене висели фотографии ректоров медицинских университетов и наиболее щедрых благотворителей в смокингах. Некоторые, судя по всему, занимались шоу-бизнесом, и я поискал среди них Тони Дьюка. Правда, тщетно.