Страница:
Шотландские повстанцы потерпели поражение из-за отсутствия мудрых вождей и продуманных планов, но опять восстали, заранее смирившись с пленом, изгнанием, даже смертью, лишь бы помочь Чарльзу Стюарту отвоевать английский трон для отца. Исчезли целые состояния, распались семьи, немало храбрецов были вынуждены покинуть дома и отправиться на чужбину. Девятнадцать шотландцев лишились титула пэра, некоторые из вождей кланов до сих пор существовали в нищете, потому что отказались поступиться присягой, принесенной законному претенденту на престол. Случайное знакомство с одним из таких бунтарей, Джоном Камероном из Лохиэла, шотландцем, живущим в Италии при дворе короля Якова, повлекло за собой встречу Демиена с младшим сыном Джона, Александером. Мало-помалу Демиен превратился из заинтересованного наблюдателя в деятельного участника заговора.
Рослый черноволосый горец внушал Демиену благоговейный трепет и острое любопытство. Александер был настоящим солдатом удачи, человеком, который полжизни провел на войне, сталкивался с отпетыми убийцами, изведал приключения, при одном упоминании о которых у малодушных леденела кровь. Неудивительно, что Демиен решил, что его собственная мирная, упорядоченная жизнь оставляет желать лучшего. Он не тешил себя надеждой когда-нибудь обрести силу, ловкость и мастерство Камерона или Алуина Маккейла, однако у него было немало других достоинств и опыта.
Он включился в закупку оружия и припасов, а также помогал переправлять их в Шотландию. Он собрал целую армию осведомителей, благодаря которым якобиты знали обо всех перемещениях армии и флота, были в курсе политических событий. Английские же якобиты узнавали о том, что происходит за границей, из подпольных газет и брошюр. Именно Демиен первым убедился, что Чарльз Стюарт действительно высадился на Гебридах, именно Демиен заблаговременно сообщил якобитам, что вести борьбу против них поручено генералу Джону Коупу.
Падение Эдинбурга, трусость королевских драгунов, беспомощность генерала Коупа – все эти сведения правительство Ганновера предпочло бы не предавать огласке. Впрочем, жители Лондона уже пресытились россказнями о свирепых и мстительных горцах. Официальные источники изображали шотландцев нагими, косматыми, свирепыми зверями, которые живут в пещерах, совокупляются с овцами, насилуют, убивают и даже едят человечину.
Демиен зашагал по дорожке к дому. Когда из темноты неожиданно вылетела Кэтрин, он вздрогнул, но тут же вспомнил, что она вечно оказывается там, где ей не полагается быть, и знает то, что ей незачем знать. Брак с Александером Камероном не изменил ее и вряд ли изменит. Удивительно, что она до сих пор не разоблачила его, Демиена, – очевидно, потому, что была слишком поглощена своими мыслями. И это к лучшему. Так будет безопаснее для них обоих. Несмотря на то что молодой капрал предсказывал победу в Данбаре, Демиен предчувствовал, что взятие Эдинбурга это лишь начало блистательного марша горцев.
Запрокинув голову и глядя на блестящую россыпь звезд, он вознес к небу безмолвную молитву. Спустя мгновение на ночном небе возникла светящаяся дуга. Следя взглядом за падающей звездой, Демиен надеялся, что это отнюдь не зловещее предзнаменование.
Глава 2
Рослый черноволосый горец внушал Демиену благоговейный трепет и острое любопытство. Александер был настоящим солдатом удачи, человеком, который полжизни провел на войне, сталкивался с отпетыми убийцами, изведал приключения, при одном упоминании о которых у малодушных леденела кровь. Неудивительно, что Демиен решил, что его собственная мирная, упорядоченная жизнь оставляет желать лучшего. Он не тешил себя надеждой когда-нибудь обрести силу, ловкость и мастерство Камерона или Алуина Маккейла, однако у него было немало других достоинств и опыта.
Он включился в закупку оружия и припасов, а также помогал переправлять их в Шотландию. Он собрал целую армию осведомителей, благодаря которым якобиты знали обо всех перемещениях армии и флота, были в курсе политических событий. Английские же якобиты узнавали о том, что происходит за границей, из подпольных газет и брошюр. Именно Демиен первым убедился, что Чарльз Стюарт действительно высадился на Гебридах, именно Демиен заблаговременно сообщил якобитам, что вести борьбу против них поручено генералу Джону Коупу.
Падение Эдинбурга, трусость королевских драгунов, беспомощность генерала Коупа – все эти сведения правительство Ганновера предпочло бы не предавать огласке. Впрочем, жители Лондона уже пресытились россказнями о свирепых и мстительных горцах. Официальные источники изображали шотландцев нагими, косматыми, свирепыми зверями, которые живут в пещерах, совокупляются с овцами, насилуют, убивают и даже едят человечину.
Демиен зашагал по дорожке к дому. Когда из темноты неожиданно вылетела Кэтрин, он вздрогнул, но тут же вспомнил, что она вечно оказывается там, где ей не полагается быть, и знает то, что ей незачем знать. Брак с Александером Камероном не изменил ее и вряд ли изменит. Удивительно, что она до сих пор не разоблачила его, Демиена, – очевидно, потому, что была слишком поглощена своими мыслями. И это к лучшему. Так будет безопаснее для них обоих. Несмотря на то что молодой капрал предсказывал победу в Данбаре, Демиен предчувствовал, что взятие Эдинбурга это лишь начало блистательного марша горцев.
Запрокинув голову и глядя на блестящую россыпь звезд, он вознес к небу безмолвную молитву. Спустя мгновение на ночном небе возникла светящаяся дуга. Следя взглядом за падающей звездой, Демиен надеялся, что это отнюдь не зловещее предзнаменование.
Глава 2
Престонпанс
Почти в ту же минуту, когда Демиен и Кэтрин обращали к небу безмолвные молитвы, над осыпанным росой торфяником на расстоянии более чем двухсот миль от них разнесся страстный вскрик. Всматриваясь в чеканное лицо Александера Камерона, нависающее над ней, Лорен Камерон поглубже запустила пальцы в глянцевитые черные густые пряди его волос и притянула его к своему заострившемуся соску. Ее тело выгнулось, забилось от дерзкой ласки, руки и ноги отяжелели, все заслонили ощущения, управлять которыми она была не в силах.
– О Алаздэр[1]! – выдохнула она.
С нетерпеливым возгласом он подался вперед, вонзился в нее с такой силой, что сквозь ее стиснутые зубы прорвался резкий вскрик. Задрожав, она приоткрыла рот и смежила веки. Все ее тело охватило пламя безумного экстаза, и когда он задвигался в ней, ей оставалось только вцепиться в упругую плоть его ягодиц и молиться о том, чтобы не лишиться чувств. Превратившись в единый комок нервов, она протяжно застонала, принимая учащающиеся удары, погружаясь в волны нестерпимого, пронизывающего блаженства. Она мотала головой из стороны в сторону, разметав облако рыжих волос. Губы шевелились, но не издавали ни звука, ладони скользили по его лоснящемуся от пота телу, она изо всех сил прижимала его к себе, старалась взять у него все возможное и не замечала, что скользит по мокрой траве.
Со стоном бездумного наслаждения он подался вперед всем великолепным торсом, уже давно прекратив борьбу с собственной совестью. Из горла вырвался невнятный, дикий крик, Лорен под ним содрогнулась. Ее спазмы были настолько сильны, а его потребность излиться так велика, что он забыл обо всем и спохватился, только когда почувствовал, что семя толчками вырывается наружу. Это продолжалось целую вечность.
Наконец, когда жар утих, он рухнул в ее раскрытые объятия, задыхаясь и обливаясь потом. На ее ресницах сверкали слезы радости и ликования.
– Я знала, что ты придешь ко мне, Алаздэр. Я давно знала.
Этот день начался задолго до восхода солнца, еще до того, как сияние звезд померкло, а землю лениво заволок туман. Горцы встали лагерем в поле возле деревушки Даддингтон, к востоку от Эдинбурга. Менее чем в четырех милях от них, у приморского города Престонпанса, генерал Джон Коуп и его подчиненные наслаждались освежающим отдыхом, вдоволь нашутившись по поводу следов армии мятежников, увиденных в тот день.
Коуп удачно выбрал место для лагеря. За спиной у него плескалось море, с обоих флангов раскинулись широкие равнины, пригодные для расположения артиллерии, которая покамест хранила зловещее молчание. Непроходимые болота исключали всякую возможность лобового нападения. В тот день мятежники, проверив крепость обороны Коупа, с первым же лучом света попытались напасть на него с левого фланга, но увидели угрожающие жерла пушек. Им пришлось перестраиваться, чтобы предпринять попытку наступления справа, но этот маневр занял целых три часа, а Коуп развернул орудия за считанные минуты.
Принц Чарльз мудро отозвал свои войска в Даддингтон, где провел краткий военный совет с командованием.
– Джентльмены, – громко начал он, заглушая голоса нескольких спорщиков, обсуждавших события минувшего дня, – должен же быть какой-то способ выманить генерала Коупа с этой равнины!
– Коуп – опытный военный, – заметил лорд Джордж Меррей, полевой командующий армией принца. – Он знает все преимущества своей дислокации и потому будет торчать на равнине сколько пожелает. Ему незачем рваться в бой, из Лондона его не торопят – совсем напротив. Чем дольше он пробудет на равнине, тем прочнее станет его положение. Вдобавок его солдаты обретут уверенность, а это немаловажно – ведь его армия составлена преимущественно из новобранцев, ни разу не участвовавших в сражениях.
Лорд Джордж Меррей был рослым, видным мужчиной лет пятидесяти, прирожденным военным. Он присоединился к армии принца в Перте и, подобно многим, поставил на карту все сразу, но был готов лишиться всех благ ради короля и отечества. Однако он не ожидал, что причинами поражения станут неопытность или излишний пыл, и был раздосадован, обнаружив, что именно эти качества проявляет принц. Совсем молодой Чарльз поначалу готовился прислушиваться к советам опытных воинов и следовать им. Но, очутившись на шотландской земле, во главе армии неистовых горцев, Чарльз не совладал с искушением. Ни о чем он не мечтал так, как о минуте, когда ринется в бой, восседая на белом жеребце и ведя за собой горцев к победе и славе. Чарльз испытал потрясение, услышав настоятельное требование вождей кланов назначить командующего, дабы разум одержал верх над рвением.
Лорд Джордж Меррей служил в армии со времен правления королевы Анны. Несмотря на то что он почти не принимал участия в злополучном восстании 1715 года, вожди кланов безгранично доверяли ему, считая своим, к тому же он неоднократно подтверждал свою репутацию блестящего тактика и ловкого стратега. И принц, чтобы польстить вождям, назначил командующим армией лорда Джорджа, а генерал-лейтенантом – лорда Джона Драммонда, бывшего герцога Пертского. Драммонд открыто признавался, что ему недостает опыта, и объяснял свое назначение скорее политическими, нежели тактическими причинами. Но лорд Джордж серьезно взялся за работу и, будучи прямолинейным и грубоватым человеком, не упускал случая дать нагоняй провинившимся, пусть даже королевской крови. Порой он разговаривал с принцем, как с малым ребенком, втолковывая, почему следует отказаться от лобовой атаки или почему столкновения с артиллерией особенно опасны.
– Коуп знает, что нам рано или поздно придется втянуть его в битву, – ровным голосом объяснял лорд Джордж, не обращая внимания на недовольно поджатые губы принца. – И тогда его пушки перемолотят нас прежде, чем мы успеем преодолеть эту широкую, плоскую равнину.
– Надежды, которые вы возлагаете на наших доблестных воинов, внушают воодушевление, – послышался ехидный гнусавый голос Уильяма О'Салливана – ирландца, одного из друзей и советников принца. Убежденный, что командование армией следовало бы доверить ему, О'Салливан не упускал случая возразить лорду Джорджу или поддеть его. Он неустанно напоминал принцу, что брат лорда Джорджа – видный член партии вигов, а сам лорд Джордж вращается в правительственных кругах и занимает в армии Ганновера высокий пост. Порой Уильям даже отваживался намекнуть, что лорд Джордж встал на сторону принца лишь для того, чтобы в решающий момент предать его. – При виде вашей непоколебимой веры в наши силы, – продолжал он дерзко, – у меня перехватывает дух.
– Да, я искренне верю в смелость и доблесть наших шотландцев, – отозвался лорд Джордж, – именно поэтому я так высоко ценю их жизнь.
– Сражения испокон веков вспыхивали на равнинах, – гнул свое ирландец. – Не понимаю, в чем вы видите затруднение.
– Затруднение состоит в том, сэр, что у нас нет опытных солдат и снаряжения, необходимого для ведения военных действий против настоящей армии. Да, противники издавна сражались на открытых равнинах – но противники, равные по силе, соблюдающие военный кодекс. Бой начинался пушечными залпами, затем в него вступали неустрашимые кавалеристы, потом атаковала пехота отрядами по пять шеренг. Вы когда-нибудь сталкивались с плотным мушкетным огнем? При этом живая стена движется вперед медленно, но неуклонно, передняя шеренга ведет стрельбу, затем отступает, чтобы перезарядить мушкеты, а в это время ее место по очереди занимают остальные четыре шеренги. А у нас нет ни артиллерии, ни многочисленной кавалерии, ни людей, умеющих стрелять из мушкета и имеющих огнестрельное оружие. Наши солдаты – пастухи и шорники, многие из них вооружены только ножом, косой или ржавым боевым топором, который последние тридцать лет пролежал в земле. Все оружие, которое у них есть, досталось им от убитых – вождей, лэрдов, защитников кланов, которые по закону чести и по обычаю выступают в первых рядах, гордясь своей смелостью и не желая знать о том, что огнестрельное оружие гораздо опаснее кинжала или короткого меча. Но на этот раз вождям, лэрдам и воинам придется пересечь открытую равнину под огнем пушек, на виду у метких стрелков, и, если Господь не дарует им крылья, они вряд ли останутся в живых! Впрочем, пастухи и шорники попытаются отомстить за смерть вождей кланов, но на многое ли они способны? Даже если они уцелеют под градом пуль, ради чего им сражаться, если их вожди мертвы?
Вожди кланов согласно и мрачно закивали. Никто из них не собирался прятаться за спины простых воинов, но все признавали, что в словах лорда Джорджа есть смысл.
– Наша сила – в способности наносить резкие и стремительные удары, – напомнил старый Макдональд из Кеппоха, – обрушиваться на противника прежде, чем он обнаружит нас в горах. Против пушек и мушкетов англичан нам не выстоять. Зато англичане мгновенно струсили бы, окажись мы в горах. Нам нужны горы, прикрытие, место, где мы будем точить мечи, пока не обнажим их в бою.
– Согласен, – обеспокоенно кивнул Лохиэл. – На открытом поле, на равнине, вдали от родных гор мы увидим не бой, а бойню.
Выслушав мнение вождей, принц погрузился в напряженное молчание. Он понимал, что горцы руководствуются опытом, и сознавал, что лишится их доверия, вступив в спор с генералом. Отмахнувшись от подобострастного шепота О'Салливана, он возложил нелегкую задачу на плечи лорда Джорджа.
– В таком случае, генерал, каким же образом вы рассчитываете одержать победу над Коупом? Может, мы чего-то не заметили? Неужели в нашем положении нет никаких преимуществ?
Лорд Джордж вздохнул с облегчением, сообразив, что сумеет избавить принца от мук уязвленной гордости.
– Ваше высочество, и я задал себе те же вопросы. Сегодня днем вы приказали обследовать торфяники, поискать белые пятна, места плохой видимости.
– Да, помню. – Судя по всему, принц напрочь забыл о своем распоряжении.
– Дональд! – Лорд Джордж обернулся к главе клана Камеронов. – Кажется, я поручил это дело вам. Можно ли перебраться через болото?
Лохиэл сначала задержал взгляд ярко-синих глаз на принце Чарльзе, затем повернулся к лорду Джорджу. Под предводительством опытного Лохиэла Камероны играли заметную роль в каждой победе нынешнего восстания. Они первыми вошли в Перт, первыми ворвались в Стерлинг, а за неделю до этого отогнали драгунов от моста Колтс-Бридж, настигли их у ворот города и заняли Эдинбург без единого выстрела.
С тех пор как армия мятежников покинула Гленфиннан, многие вожди забыли о галантных манерах и ожесточились, постоянно помня о своей новой роли. Дональд Камерон не был исключением, но не выказывал фанатизма, умерял страсть логикой и рассудительностью, принимал решения, руководствуясь скорее здравым смыслом, нежели политическими соображениями. Он желал принцу удачи, но ненавидел кровопролитие и насилие, необходимые для того, чтобы Чарльз отвоевал трон.
– Мой брат Александер сам побывал в разведке, – неторопливо объяснил Лохиэл. – Кое-где болотная жижа доходила ему до пояса, в ней полно спутанной травы, которая кишит водяными змеями. По его подсчетам, понадобится четыре-пять часов, чтобы перебраться через болото, но мы неизбежно поднимем шум, который услышат даже в Эдинбурге. Мало того, если нас застанут на полпути, какой-нибудь десяток солдат Коупа перебьет нас всех до единого. Нам будет некуда бежать, негде спрятаться. Мы попадемся, как утки в пруду.
– Если нас обнаружат, – подчеркнул принц. – А дорога, ведущая через болото? Не та, что идет вдоль равнины, а другая, проходящая через самую середину топи?
– Да, такая дорога есть, – мрачно кивнул Лохиэл. – Ее тоже осмотрели. Но эта дорога мало чем отличается от тропы через болото, к тому же проходит ближе к другому краю равнины и дальше от армии Коупа.
– И все-таки она ближе к противнику, чем край равнины, – настаивал Чарльз. – На дороге нам обеспечено прикрытие.
– Да, за болотом дорога выходит на поле. Но урожай уже убрали, стерня почти вся вытоптана.
– Но это лучше, чем ничего, – нетерпеливо возразил Чарльз. – Лорд Джордж уже объяснил: если Коуп может торчать на равнине и ждать сколько угодно, мы себе этого не можем позволить. Мы должны победить, и как можно скорее. Мало того, что из Лондона уже выслано подкрепление, нам сообщили, что голландцы готовы выполнить условия соглашения с англичанами и прислать войска для защиты границ страны. Насколько нам известно, мой кузен Уильям, герцог Камберлендский, не оставил без внимания растущие опасения отца и намерен отозвать свои войска из Фландрии. И самое худшее: если сейчас мы проявим слабость или нерешительность, мы потеряем все, чего добились, и не в последнюю очередь – поддержку тех, кто пока не отважился присоединиться к нам не только в Шотландии, но и в Англии и Уэльсе. Я убежден, что в случае нашей победы вся Англия примется восхвалять нас, а десятки тысяч преданных якобитов пополнят наши ряды и победным маршем двинутся к Лондону!
Принц обвел горящим взглядом всех присутствующих и заметил, что на их лицах гордость смешана с настороженностью. Вождям польстило то, что они оказались в числе смельчаков, бесстрашно примкнувших к мятежникам. Но вместе с тем множество влиятельных горцев, в том числе Маклеод из Маклеода и сэр Александер Макдональд из Слита, не только нарушили клятву, но и держались так, будто намеревались оказать поддержку правительству.
Никто и не думал отрицать, что победа над генералом Коупом прославила бы Чарльза Стюарта в Шотландии. Кроме того, повстанцы выиграли бы время, чтобы утвердиться на границе, укрепить свои позиции и, возможно, подготовиться к мирным переговорам. Две страны сосуществовали бок о бок на протяжении десятка столетий, они вполне могли вновь стать союзницами, а не врагами. Большинство шотландцев добивались только того, что принадлежало им по праву: возможности жить в своей стране и подчиняться своему королю.
– Итак, джентльмены, – снова заговорил лорд Джордж, нарушая задумчивость собравшихся и напоминая им о том, ради чего они собрались на совет, – на мой взгляд, у нас есть два пути: через равнину или через болото. Поскольку ни один из них не гарантирует успех, предлагаю воспользоваться сразу и тем, и другим путем. Мы можем разделиться и отправить основной отряд по дороге через болото, чтобы он занял намеченную позицию еще до восхода. Второй отряд будет отвлекать внимание противника и для этого обогнет болото, приближаясь к лагерю Коупа с востока. К тому времени как Коуп разгадает наш маневр, мы уже успеем подготовиться к атаке.
– Клянусь небом, превосходный план! – с жаром вскричал принц и ударил кулаком по столу. – Мы должны принять его сразу и без обсуждений!
Но лорд Джордж не стал пренебрегать мнением вождей.
– У вас есть вопросы? Замечания или предложения?
Желающих высказаться не нашлось. Лорд Джордж устремил взгляд поверх длинного стола, туда, где принц восседал между О'Салливаном и еще одним острым шипом в боку Джорджа, Мерреем из Броутона. Джон Меррей, не состоящий в родстве с генералом, действовал как посредник между шотландскими лэрдами и королем Яковом с 1737 года, именно благодаря ему принц отважился на несвоевременную и опасную высадку в Шотландии. Разочарованный тем, что его так и не назначили командующим армией, Джон слегка смягчился, узнав, что ему доверили пост советника. Подобно О'Салливану, Меррей не скрывал неприязни к лорду Джорджу и открыто выражал сомнения в его преданности принцу. Именно Меррей из Броутона первым намекнул на скрытые мотивы генерала, он же пускал слухи о предательстве, несмотря на все доказательства их нелепости. Если бы лорд Джордж хотел предать принца, он мог бы сделать это десятки раз – например, согласиться с предложенным принцем планом лобовой атаки.
– Если ни у кого нет вопросов, предлагаю закончить совет. Мне предстоит еще продумать детали наступления.
– Конечно, генерал, – кивнул принц Чарльз, и ножки двадцати отодвигаемых от стола стульев заскрипели почти одновременно. – Надеюсь, через час мы снова увидимся?
– Да, через час. – Лорд Джордж почтительно поклонился и покинул коттедж, унося охапку измятых карт. Большинство вождей кланов воспользовались уходом генерала ликак предлогом, чтобы тоже удалиться, и уже через несколько минут весь лагерь знал, что на рассвете предстоит наступление.
Александер Камерон и Алуин Маккейл молча выслушали рассказ Лохиэла о военном совете. Обоим было ясно, что Лохиэла отнюдь не воодушевил план наступления, но найти ему замену он не смог. Только на дороге, ведущей через болото, армия повстанцев могла оказаться неуязвимой для артиллерии Коупа.
Алуину поручили предупредить других офицеров клана Камеронов, проследить, чтобы солдаты отдохнули и приготовились покинуть лагерь в четыре часа утра. Алекс собирался помочь другу, но почему-то направился к невысокому холму, обратив помрачневшее лицо к югу.
Он уже не раз с удивлением гадал, почему в тревожные минуты перед ним встает образ Кэтрин – такой отчетливый, что у него возникало желание протянуть к ней руки. Даже легкий ветерок приносил аромат ее кожи и волос. Даже бледная, голубоватая луна, повисшая над болотом, напоминала сияние глаз Кэтрин. Алекс вспоминал о ней сразу же, едва просыпался поутру, и засыпал опять-таки с мыслью о Кэтрин.
Алекс не решался признаться даже самому себе, что порой желание увидеть Кэтрин и обнять ее бывает настолько невыносимым, что он невольно поглядывает на повозки, выстроившиеся вокруг лагеря. В повозках размещались безымянные, неразличимые с виду женщины, которые охотно отдавались любому мужчине за пару монет. А мужчин, которым каждый день грозила смерть в бою, никто не винил за стремление в последний раз насладиться жизнью.
В прошлом Алекс никогда не упускал случая взять от жизни все, что она только могла предложить. В минуту откровенности он признался Кэтрин, что у него было несколько любовниц – женщин, удовлетворявших потребности его тела, но не души. Он не желал брать на себя ответственность за другого человека, не позволял чувствам и страстям одержать над ним верх. Он больше не желал смотреть женщинам в глаза и видеть в них надежду, доверие, нерешительность и страсть. Едва познакомившись с Кэтрин, он прочел все это в ее глазах оттенка цветущего вереска. Мало того, он переставал быть самим собой всякий раз, когда видел ее при свете солнца, в сумерках у костра или в ночной тьме.
Он не хотел ничего подобного, не мечтал об этом, не стремился к этому – всю жизнь он был верен образу хладнокровного, надменного, чуждого щепетильности мужчины. Женщин неудержимо влекло к нему потому, что он был недосягаем – и свободен, черт побери! – не обременен сентиментальностью или чувством долга. И это ему нравилось, других путей он не искал... пока однажды вечером в замке Ахнакарри не заглянул в глаза Кэтрин и не понял, что хочет смотреть в них всю жизнь.
Но сейчас тревожные мысли и чувства могли помешать ему, заглушить внутренний голос, подтолкнуть к неверному выбору, который станет роковым для его товарищей по клану. Мужчина, не умеющий думать только о предстоящей битве, – легкая добыча для противника.
Нет, такой участи Алекс не хотел. Он отослал Кэтрин из Шотландии ради ее безопасности, и в этом он почти не лгал себе, но была и другая причина. Возможно, очутившись среди себе подобных, богатых, спесивых женщин, способных лишь тешить свое тщеславие, и мужчин, декламирующих стихи и источающих аромат лавандовой помады, она воспримет свой скоропалительный брак как ошибку. Ее и вправду увлек вихрь опасности и интриг. Дикая красота гор, смелость горцев и даже древние, мрачные башни замка Ахнакарри резко контрастировали с мирным, упорядоченным окружением, к которому она привыкла с детства. Алекс же презирал так называемое цивилизованное общество.
Они пробыли вместе меньше пяти недель достаточно, чтобы распознать зародившуюся страсть и дать ей волю. Но неужели они обманывали себя, повторяя, что противоположности притягиваются? Алекс ни за что не опустится до образа жизни, привычного Кэтрин; маска Рефера Монтгомери смертельно надоела ему. А Кэтрин, несмотря на пылкие заверения, вряд ли будет счастлива среди неприветливых шотландских гор.
Алекс глубоко вдохнул чистый прохладный воздух. Пожалуй, пора забыть о романтических бреднях и задуматься о том, чего он хочет от жизни.
Во-первых – выпить. Во-вторых – поговорить. И хоть чем-нибудь заглушить зависть, которая вспыхивала в нем при виде темных фигур, снующих между повозками.
Лорен Камерон вздохнула и медленно опустила ноги, устав сжимать ими талию любовника. Она вытянулась на прохладной траве, не замечая, что мелкие камешки оставили на ее спине синяки и царапины. Эти неудобства казались ей слишком низкой платой за теплый поток наслаждения, берущий начало между ее ног. Прохлада влажной травы только усиливала ощущения и убеждала, что страсть Алаздэра так же велика, как ее собственная страсть.
Влечение не угасло, с удовольствием поняла Лорен, заметив, что он не спешит покинуть ее лоно. Ей тоже не хотелось торопить его.
Почти в ту же минуту, когда Демиен и Кэтрин обращали к небу безмолвные молитвы, над осыпанным росой торфяником на расстоянии более чем двухсот миль от них разнесся страстный вскрик. Всматриваясь в чеканное лицо Александера Камерона, нависающее над ней, Лорен Камерон поглубже запустила пальцы в глянцевитые черные густые пряди его волос и притянула его к своему заострившемуся соску. Ее тело выгнулось, забилось от дерзкой ласки, руки и ноги отяжелели, все заслонили ощущения, управлять которыми она была не в силах.
– О Алаздэр[1]! – выдохнула она.
С нетерпеливым возгласом он подался вперед, вонзился в нее с такой силой, что сквозь ее стиснутые зубы прорвался резкий вскрик. Задрожав, она приоткрыла рот и смежила веки. Все ее тело охватило пламя безумного экстаза, и когда он задвигался в ней, ей оставалось только вцепиться в упругую плоть его ягодиц и молиться о том, чтобы не лишиться чувств. Превратившись в единый комок нервов, она протяжно застонала, принимая учащающиеся удары, погружаясь в волны нестерпимого, пронизывающего блаженства. Она мотала головой из стороны в сторону, разметав облако рыжих волос. Губы шевелились, но не издавали ни звука, ладони скользили по его лоснящемуся от пота телу, она изо всех сил прижимала его к себе, старалась взять у него все возможное и не замечала, что скользит по мокрой траве.
Со стоном бездумного наслаждения он подался вперед всем великолепным торсом, уже давно прекратив борьбу с собственной совестью. Из горла вырвался невнятный, дикий крик, Лорен под ним содрогнулась. Ее спазмы были настолько сильны, а его потребность излиться так велика, что он забыл обо всем и спохватился, только когда почувствовал, что семя толчками вырывается наружу. Это продолжалось целую вечность.
Наконец, когда жар утих, он рухнул в ее раскрытые объятия, задыхаясь и обливаясь потом. На ее ресницах сверкали слезы радости и ликования.
– Я знала, что ты придешь ко мне, Алаздэр. Я давно знала.
Этот день начался задолго до восхода солнца, еще до того, как сияние звезд померкло, а землю лениво заволок туман. Горцы встали лагерем в поле возле деревушки Даддингтон, к востоку от Эдинбурга. Менее чем в четырех милях от них, у приморского города Престонпанса, генерал Джон Коуп и его подчиненные наслаждались освежающим отдыхом, вдоволь нашутившись по поводу следов армии мятежников, увиденных в тот день.
Коуп удачно выбрал место для лагеря. За спиной у него плескалось море, с обоих флангов раскинулись широкие равнины, пригодные для расположения артиллерии, которая покамест хранила зловещее молчание. Непроходимые болота исключали всякую возможность лобового нападения. В тот день мятежники, проверив крепость обороны Коупа, с первым же лучом света попытались напасть на него с левого фланга, но увидели угрожающие жерла пушек. Им пришлось перестраиваться, чтобы предпринять попытку наступления справа, но этот маневр занял целых три часа, а Коуп развернул орудия за считанные минуты.
Принц Чарльз мудро отозвал свои войска в Даддингтон, где провел краткий военный совет с командованием.
– Джентльмены, – громко начал он, заглушая голоса нескольких спорщиков, обсуждавших события минувшего дня, – должен же быть какой-то способ выманить генерала Коупа с этой равнины!
– Коуп – опытный военный, – заметил лорд Джордж Меррей, полевой командующий армией принца. – Он знает все преимущества своей дислокации и потому будет торчать на равнине сколько пожелает. Ему незачем рваться в бой, из Лондона его не торопят – совсем напротив. Чем дольше он пробудет на равнине, тем прочнее станет его положение. Вдобавок его солдаты обретут уверенность, а это немаловажно – ведь его армия составлена преимущественно из новобранцев, ни разу не участвовавших в сражениях.
Лорд Джордж Меррей был рослым, видным мужчиной лет пятидесяти, прирожденным военным. Он присоединился к армии принца в Перте и, подобно многим, поставил на карту все сразу, но был готов лишиться всех благ ради короля и отечества. Однако он не ожидал, что причинами поражения станут неопытность или излишний пыл, и был раздосадован, обнаружив, что именно эти качества проявляет принц. Совсем молодой Чарльз поначалу готовился прислушиваться к советам опытных воинов и следовать им. Но, очутившись на шотландской земле, во главе армии неистовых горцев, Чарльз не совладал с искушением. Ни о чем он не мечтал так, как о минуте, когда ринется в бой, восседая на белом жеребце и ведя за собой горцев к победе и славе. Чарльз испытал потрясение, услышав настоятельное требование вождей кланов назначить командующего, дабы разум одержал верх над рвением.
Лорд Джордж Меррей служил в армии со времен правления королевы Анны. Несмотря на то что он почти не принимал участия в злополучном восстании 1715 года, вожди кланов безгранично доверяли ему, считая своим, к тому же он неоднократно подтверждал свою репутацию блестящего тактика и ловкого стратега. И принц, чтобы польстить вождям, назначил командующим армией лорда Джорджа, а генерал-лейтенантом – лорда Джона Драммонда, бывшего герцога Пертского. Драммонд открыто признавался, что ему недостает опыта, и объяснял свое назначение скорее политическими, нежели тактическими причинами. Но лорд Джордж серьезно взялся за работу и, будучи прямолинейным и грубоватым человеком, не упускал случая дать нагоняй провинившимся, пусть даже королевской крови. Порой он разговаривал с принцем, как с малым ребенком, втолковывая, почему следует отказаться от лобовой атаки или почему столкновения с артиллерией особенно опасны.
– Коуп знает, что нам рано или поздно придется втянуть его в битву, – ровным голосом объяснял лорд Джордж, не обращая внимания на недовольно поджатые губы принца. – И тогда его пушки перемолотят нас прежде, чем мы успеем преодолеть эту широкую, плоскую равнину.
– Надежды, которые вы возлагаете на наших доблестных воинов, внушают воодушевление, – послышался ехидный гнусавый голос Уильяма О'Салливана – ирландца, одного из друзей и советников принца. Убежденный, что командование армией следовало бы доверить ему, О'Салливан не упускал случая возразить лорду Джорджу или поддеть его. Он неустанно напоминал принцу, что брат лорда Джорджа – видный член партии вигов, а сам лорд Джордж вращается в правительственных кругах и занимает в армии Ганновера высокий пост. Порой Уильям даже отваживался намекнуть, что лорд Джордж встал на сторону принца лишь для того, чтобы в решающий момент предать его. – При виде вашей непоколебимой веры в наши силы, – продолжал он дерзко, – у меня перехватывает дух.
– Да, я искренне верю в смелость и доблесть наших шотландцев, – отозвался лорд Джордж, – именно поэтому я так высоко ценю их жизнь.
– Сражения испокон веков вспыхивали на равнинах, – гнул свое ирландец. – Не понимаю, в чем вы видите затруднение.
– Затруднение состоит в том, сэр, что у нас нет опытных солдат и снаряжения, необходимого для ведения военных действий против настоящей армии. Да, противники издавна сражались на открытых равнинах – но противники, равные по силе, соблюдающие военный кодекс. Бой начинался пушечными залпами, затем в него вступали неустрашимые кавалеристы, потом атаковала пехота отрядами по пять шеренг. Вы когда-нибудь сталкивались с плотным мушкетным огнем? При этом живая стена движется вперед медленно, но неуклонно, передняя шеренга ведет стрельбу, затем отступает, чтобы перезарядить мушкеты, а в это время ее место по очереди занимают остальные четыре шеренги. А у нас нет ни артиллерии, ни многочисленной кавалерии, ни людей, умеющих стрелять из мушкета и имеющих огнестрельное оружие. Наши солдаты – пастухи и шорники, многие из них вооружены только ножом, косой или ржавым боевым топором, который последние тридцать лет пролежал в земле. Все оружие, которое у них есть, досталось им от убитых – вождей, лэрдов, защитников кланов, которые по закону чести и по обычаю выступают в первых рядах, гордясь своей смелостью и не желая знать о том, что огнестрельное оружие гораздо опаснее кинжала или короткого меча. Но на этот раз вождям, лэрдам и воинам придется пересечь открытую равнину под огнем пушек, на виду у метких стрелков, и, если Господь не дарует им крылья, они вряд ли останутся в живых! Впрочем, пастухи и шорники попытаются отомстить за смерть вождей кланов, но на многое ли они способны? Даже если они уцелеют под градом пуль, ради чего им сражаться, если их вожди мертвы?
Вожди кланов согласно и мрачно закивали. Никто из них не собирался прятаться за спины простых воинов, но все признавали, что в словах лорда Джорджа есть смысл.
– Наша сила – в способности наносить резкие и стремительные удары, – напомнил старый Макдональд из Кеппоха, – обрушиваться на противника прежде, чем он обнаружит нас в горах. Против пушек и мушкетов англичан нам не выстоять. Зато англичане мгновенно струсили бы, окажись мы в горах. Нам нужны горы, прикрытие, место, где мы будем точить мечи, пока не обнажим их в бою.
– Согласен, – обеспокоенно кивнул Лохиэл. – На открытом поле, на равнине, вдали от родных гор мы увидим не бой, а бойню.
Выслушав мнение вождей, принц погрузился в напряженное молчание. Он понимал, что горцы руководствуются опытом, и сознавал, что лишится их доверия, вступив в спор с генералом. Отмахнувшись от подобострастного шепота О'Салливана, он возложил нелегкую задачу на плечи лорда Джорджа.
– В таком случае, генерал, каким же образом вы рассчитываете одержать победу над Коупом? Может, мы чего-то не заметили? Неужели в нашем положении нет никаких преимуществ?
Лорд Джордж вздохнул с облегчением, сообразив, что сумеет избавить принца от мук уязвленной гордости.
– Ваше высочество, и я задал себе те же вопросы. Сегодня днем вы приказали обследовать торфяники, поискать белые пятна, места плохой видимости.
– Да, помню. – Судя по всему, принц напрочь забыл о своем распоряжении.
– Дональд! – Лорд Джордж обернулся к главе клана Камеронов. – Кажется, я поручил это дело вам. Можно ли перебраться через болото?
Лохиэл сначала задержал взгляд ярко-синих глаз на принце Чарльзе, затем повернулся к лорду Джорджу. Под предводительством опытного Лохиэла Камероны играли заметную роль в каждой победе нынешнего восстания. Они первыми вошли в Перт, первыми ворвались в Стерлинг, а за неделю до этого отогнали драгунов от моста Колтс-Бридж, настигли их у ворот города и заняли Эдинбург без единого выстрела.
С тех пор как армия мятежников покинула Гленфиннан, многие вожди забыли о галантных манерах и ожесточились, постоянно помня о своей новой роли. Дональд Камерон не был исключением, но не выказывал фанатизма, умерял страсть логикой и рассудительностью, принимал решения, руководствуясь скорее здравым смыслом, нежели политическими соображениями. Он желал принцу удачи, но ненавидел кровопролитие и насилие, необходимые для того, чтобы Чарльз отвоевал трон.
– Мой брат Александер сам побывал в разведке, – неторопливо объяснил Лохиэл. – Кое-где болотная жижа доходила ему до пояса, в ней полно спутанной травы, которая кишит водяными змеями. По его подсчетам, понадобится четыре-пять часов, чтобы перебраться через болото, но мы неизбежно поднимем шум, который услышат даже в Эдинбурге. Мало того, если нас застанут на полпути, какой-нибудь десяток солдат Коупа перебьет нас всех до единого. Нам будет некуда бежать, негде спрятаться. Мы попадемся, как утки в пруду.
– Если нас обнаружат, – подчеркнул принц. – А дорога, ведущая через болото? Не та, что идет вдоль равнины, а другая, проходящая через самую середину топи?
– Да, такая дорога есть, – мрачно кивнул Лохиэл. – Ее тоже осмотрели. Но эта дорога мало чем отличается от тропы через болото, к тому же проходит ближе к другому краю равнины и дальше от армии Коупа.
– И все-таки она ближе к противнику, чем край равнины, – настаивал Чарльз. – На дороге нам обеспечено прикрытие.
– Да, за болотом дорога выходит на поле. Но урожай уже убрали, стерня почти вся вытоптана.
– Но это лучше, чем ничего, – нетерпеливо возразил Чарльз. – Лорд Джордж уже объяснил: если Коуп может торчать на равнине и ждать сколько угодно, мы себе этого не можем позволить. Мы должны победить, и как можно скорее. Мало того, что из Лондона уже выслано подкрепление, нам сообщили, что голландцы готовы выполнить условия соглашения с англичанами и прислать войска для защиты границ страны. Насколько нам известно, мой кузен Уильям, герцог Камберлендский, не оставил без внимания растущие опасения отца и намерен отозвать свои войска из Фландрии. И самое худшее: если сейчас мы проявим слабость или нерешительность, мы потеряем все, чего добились, и не в последнюю очередь – поддержку тех, кто пока не отважился присоединиться к нам не только в Шотландии, но и в Англии и Уэльсе. Я убежден, что в случае нашей победы вся Англия примется восхвалять нас, а десятки тысяч преданных якобитов пополнят наши ряды и победным маршем двинутся к Лондону!
Принц обвел горящим взглядом всех присутствующих и заметил, что на их лицах гордость смешана с настороженностью. Вождям польстило то, что они оказались в числе смельчаков, бесстрашно примкнувших к мятежникам. Но вместе с тем множество влиятельных горцев, в том числе Маклеод из Маклеода и сэр Александер Макдональд из Слита, не только нарушили клятву, но и держались так, будто намеревались оказать поддержку правительству.
Никто и не думал отрицать, что победа над генералом Коупом прославила бы Чарльза Стюарта в Шотландии. Кроме того, повстанцы выиграли бы время, чтобы утвердиться на границе, укрепить свои позиции и, возможно, подготовиться к мирным переговорам. Две страны сосуществовали бок о бок на протяжении десятка столетий, они вполне могли вновь стать союзницами, а не врагами. Большинство шотландцев добивались только того, что принадлежало им по праву: возможности жить в своей стране и подчиняться своему королю.
– Итак, джентльмены, – снова заговорил лорд Джордж, нарушая задумчивость собравшихся и напоминая им о том, ради чего они собрались на совет, – на мой взгляд, у нас есть два пути: через равнину или через болото. Поскольку ни один из них не гарантирует успех, предлагаю воспользоваться сразу и тем, и другим путем. Мы можем разделиться и отправить основной отряд по дороге через болото, чтобы он занял намеченную позицию еще до восхода. Второй отряд будет отвлекать внимание противника и для этого обогнет болото, приближаясь к лагерю Коупа с востока. К тому времени как Коуп разгадает наш маневр, мы уже успеем подготовиться к атаке.
– Клянусь небом, превосходный план! – с жаром вскричал принц и ударил кулаком по столу. – Мы должны принять его сразу и без обсуждений!
Но лорд Джордж не стал пренебрегать мнением вождей.
– У вас есть вопросы? Замечания или предложения?
Желающих высказаться не нашлось. Лорд Джордж устремил взгляд поверх длинного стола, туда, где принц восседал между О'Салливаном и еще одним острым шипом в боку Джорджа, Мерреем из Броутона. Джон Меррей, не состоящий в родстве с генералом, действовал как посредник между шотландскими лэрдами и королем Яковом с 1737 года, именно благодаря ему принц отважился на несвоевременную и опасную высадку в Шотландии. Разочарованный тем, что его так и не назначили командующим армией, Джон слегка смягчился, узнав, что ему доверили пост советника. Подобно О'Салливану, Меррей не скрывал неприязни к лорду Джорджу и открыто выражал сомнения в его преданности принцу. Именно Меррей из Броутона первым намекнул на скрытые мотивы генерала, он же пускал слухи о предательстве, несмотря на все доказательства их нелепости. Если бы лорд Джордж хотел предать принца, он мог бы сделать это десятки раз – например, согласиться с предложенным принцем планом лобовой атаки.
– Если ни у кого нет вопросов, предлагаю закончить совет. Мне предстоит еще продумать детали наступления.
– Конечно, генерал, – кивнул принц Чарльз, и ножки двадцати отодвигаемых от стола стульев заскрипели почти одновременно. – Надеюсь, через час мы снова увидимся?
– Да, через час. – Лорд Джордж почтительно поклонился и покинул коттедж, унося охапку измятых карт. Большинство вождей кланов воспользовались уходом генерала ликак предлогом, чтобы тоже удалиться, и уже через несколько минут весь лагерь знал, что на рассвете предстоит наступление.
Александер Камерон и Алуин Маккейл молча выслушали рассказ Лохиэла о военном совете. Обоим было ясно, что Лохиэла отнюдь не воодушевил план наступления, но найти ему замену он не смог. Только на дороге, ведущей через болото, армия повстанцев могла оказаться неуязвимой для артиллерии Коупа.
Алуину поручили предупредить других офицеров клана Камеронов, проследить, чтобы солдаты отдохнули и приготовились покинуть лагерь в четыре часа утра. Алекс собирался помочь другу, но почему-то направился к невысокому холму, обратив помрачневшее лицо к югу.
Он уже не раз с удивлением гадал, почему в тревожные минуты перед ним встает образ Кэтрин – такой отчетливый, что у него возникало желание протянуть к ней руки. Даже легкий ветерок приносил аромат ее кожи и волос. Даже бледная, голубоватая луна, повисшая над болотом, напоминала сияние глаз Кэтрин. Алекс вспоминал о ней сразу же, едва просыпался поутру, и засыпал опять-таки с мыслью о Кэтрин.
Алекс не решался признаться даже самому себе, что порой желание увидеть Кэтрин и обнять ее бывает настолько невыносимым, что он невольно поглядывает на повозки, выстроившиеся вокруг лагеря. В повозках размещались безымянные, неразличимые с виду женщины, которые охотно отдавались любому мужчине за пару монет. А мужчин, которым каждый день грозила смерть в бою, никто не винил за стремление в последний раз насладиться жизнью.
В прошлом Алекс никогда не упускал случая взять от жизни все, что она только могла предложить. В минуту откровенности он признался Кэтрин, что у него было несколько любовниц – женщин, удовлетворявших потребности его тела, но не души. Он не желал брать на себя ответственность за другого человека, не позволял чувствам и страстям одержать над ним верх. Он больше не желал смотреть женщинам в глаза и видеть в них надежду, доверие, нерешительность и страсть. Едва познакомившись с Кэтрин, он прочел все это в ее глазах оттенка цветущего вереска. Мало того, он переставал быть самим собой всякий раз, когда видел ее при свете солнца, в сумерках у костра или в ночной тьме.
Он не хотел ничего подобного, не мечтал об этом, не стремился к этому – всю жизнь он был верен образу хладнокровного, надменного, чуждого щепетильности мужчины. Женщин неудержимо влекло к нему потому, что он был недосягаем – и свободен, черт побери! – не обременен сентиментальностью или чувством долга. И это ему нравилось, других путей он не искал... пока однажды вечером в замке Ахнакарри не заглянул в глаза Кэтрин и не понял, что хочет смотреть в них всю жизнь.
Но сейчас тревожные мысли и чувства могли помешать ему, заглушить внутренний голос, подтолкнуть к неверному выбору, который станет роковым для его товарищей по клану. Мужчина, не умеющий думать только о предстоящей битве, – легкая добыча для противника.
Нет, такой участи Алекс не хотел. Он отослал Кэтрин из Шотландии ради ее безопасности, и в этом он почти не лгал себе, но была и другая причина. Возможно, очутившись среди себе подобных, богатых, спесивых женщин, способных лишь тешить свое тщеславие, и мужчин, декламирующих стихи и источающих аромат лавандовой помады, она воспримет свой скоропалительный брак как ошибку. Ее и вправду увлек вихрь опасности и интриг. Дикая красота гор, смелость горцев и даже древние, мрачные башни замка Ахнакарри резко контрастировали с мирным, упорядоченным окружением, к которому она привыкла с детства. Алекс же презирал так называемое цивилизованное общество.
Они пробыли вместе меньше пяти недель достаточно, чтобы распознать зародившуюся страсть и дать ей волю. Но неужели они обманывали себя, повторяя, что противоположности притягиваются? Алекс ни за что не опустится до образа жизни, привычного Кэтрин; маска Рефера Монтгомери смертельно надоела ему. А Кэтрин, несмотря на пылкие заверения, вряд ли будет счастлива среди неприветливых шотландских гор.
Алекс глубоко вдохнул чистый прохладный воздух. Пожалуй, пора забыть о романтических бреднях и задуматься о том, чего он хочет от жизни.
Во-первых – выпить. Во-вторых – поговорить. И хоть чем-нибудь заглушить зависть, которая вспыхивала в нем при виде темных фигур, снующих между повозками.
Лорен Камерон вздохнула и медленно опустила ноги, устав сжимать ими талию любовника. Она вытянулась на прохладной траве, не замечая, что мелкие камешки оставили на ее спине синяки и царапины. Эти неудобства казались ей слишком низкой платой за теплый поток наслаждения, берущий начало между ее ног. Прохлада влажной травы только усиливала ощущения и убеждала, что страсть Алаздэра так же велика, как ее собственная страсть.
Влечение не угасло, с удовольствием поняла Лорен, заметив, что он не спешит покинуть ее лоно. Ей тоже не хотелось торопить его.