Страница:
Взревели моторы..., и мы уже в проливе.
Начался поиск пропавшего судна.
Пока шли к Черному морю в кромешной тьме, за ветром и волной, брызги
нас не задевали, но на обратных курсах лицо секли мелкие льдинки, вперемешку
с водой, а палуба покрывалась льдом.
Разыскать судно нам так и не удалось, хотя мы три часа бороздили
просторы пролива...
Однако, при входе в пролив, мы обнаружили плавающие тюки сена и
деревянные обломки. Это навело на мысль, что судно подорвалось на мине и
затонуло...
... На утро стало известно, что города Керчь и Феодосия освобождены
десантом от немцев. Но радость победы была омрачена тем, что в ту ночь
погибли три наших торпедных катера. А еще один, ТК No 105, лейтенанта
Овсянникова, наскочил на камни у Крымского берега...
Май 1999г.
Мемуары.
Вторая бригада торпедных катеров Черноморского флота была создана 1
сентября 1940 года в городе Очаков. Командиром бригады был назначен капитан
второго ранга Мельников, начальником политотдела - бригадный комиссар
Конюшков, а начальником штаба старший лейтенант Шамборский.
Командиром первого дивизиона торпедных катеров назначен
капитан-лейтенант Труль, а командиром второго дивизиона назначен
капитан-лейтенант Местников.
Первый дивизион состоял из двух отрядов торпедных катеров устаревшей
конструкции. В состав - же второго дивизиона входили два отряда современных,
на тот период катеров.
К началу Великой Отечественной войны бригада пополнилась двумя
отрядами, прибывшими из Ленинграда и Керчи.
В ночь на 22 июня 1941 года отряд старшего лейтенанта Рыбакова
участвовал в, совместных с пограничниками, учениях по высадке десанта в
районе Скадовска. Высадив условно десант, отряд прибыл 21 июня в 23 часа 40
минут в Очаков.
В час ночи все торпедные катера были подняты в эллинг и команды сошли
на берег и поднялись в казармы на отдых...
В два часа утра 22 июня бригада была поднята по тревоге, после чего
поступила команда получать боевые торпеды, оружие и противогазы.
''Внезапная'', вероломная война ещё не началась, а мы уже готовились к
ней!
К 4.30 все торпедные катера были укомплектованы и заняли исходные
районы в Днепро-бугском лимане.
Наш отряд рассредоточился под Покровскими хуторами у острова
Первомайский. А другие торпедные катера - под Куцурубом - Ивановкой.
В 8.30 к нашему отряду прибыл катер - лимузин с начальником политотдела
Конюшковым.
Бригадный комиссар обратился к экипажу со словами: ''Сегодня в ночь
фашистская авиация бомбила города Киев, Минск, Севастополь, а немецкие
войска вторглись на территорию Советского Союза по всей границе, от
Баренцева - до Чёрного моря. Разобьём фашистов?''
Начальник политотдела не выкрикнул призыв. Он просто задал вопрос.
''Разобьём!'', - ответила команда.
Так мы узнали, что началась война...
На вторую ночь над лиманом и Очаковом появились немецкие самолёты. Они
стали сбрасывать на парашютах мины... Прожектора освещали спускающиеся мины
и фашистские самолёты.
Зенитчики с острова Березань и Очакова обстреливали самолёты врага.
Лётчики Очаковского полка истребителей, так - же пытались уничтожать
противника. Они приближались к самолётам фашистов, которые вели в своих
лучах прожектористы. Затем включали 2-3 раза отличительные огни. Зенитчики
сразу прекращали вести огонь по врагу, и наши истребители атаковали
противника...
23 июня два отряда торпедных катеров, первый под командованием
капитан-лейтенанта Труль, а второй, старшего лейтенанта Рыбакова, были
направлены на Дунай.
Первый отряд выполнял задачу по поддержанию наших войск, удерживающих
границу по Дунаю.
Второй отряд курсировал у побережья Румынии в ночное время, с целью
уничтожения кораблей и судов противника, находящихся в море...
Катера бригады входили в Особый Отряд Кораблей по обороне Северо -
Западного участка Чёрного моря.
В этот ''Особый'' входили пять эсминцев типа ''Фрунзе'', два отряда
сторожевых катеров и наша 2-я БТК.
Так - же наши торпедные катера входили в состав конвоя по проведению
недостроенных кораблей из Николаева в Севастополь, и транспортов, идущих в
Одессу из Севастополя и обратно. Судов, идущих из Николаева в Севастополь и
обратно.
Принимали участие в минировании моря на подступах к Одессе. Выявляли
огневые точки врага на побережье, занятом противником в районе Одессы.
Даже пытались участвовать в высадке десанта в районе Григорьевки, но
из-за каменистого берега отказались от этой задумки. И поэтому, в период
высадки охраняли корабли десанта с моря.
Команды торпедных катеров жили на катерах, не имея ни коек, ни камбуза,
ни других удобств. Но об удобствах никто даже не вспоминал. Было только одно
- ненависть к врагу! Руководила действиями людей страстная жажда схватиться
с врагом и уничтожить его...
Март 1984 г.
Мемуары.
В то трудное и трагическое время, в августе 1941 года, я был старшиной
2-й статьи, на должности радио-электрикав экипаже торпедного катера No
175. Наш отряд, в составе 2-й бригады торпедных катеров, оборонял подступы к
городу Очаков с моря. Базировались торпедные катера на косе Тендра.
Днем мы сопровождали транспорта и недостроенные боевые корабли, идущие
из города Николаев в Севастополь. Обычно конвой состоял из одного или двух
морских охотника и двух торпедных катеров, или только из четырех торпедных
катеров.
Конвой отражал налеты авиации противника зенитным огнем из
крупнокалиберных пулеметов и пушек, установленных на морских охотниках и
торпедных катерах.
Наш ТК No 175 успешно отконвоировал корпус недостроенного крейсера
''Куйбышев'' до порта Черноморска (бывший порт Ах-Мечеть). Там нас сменил
конвой из Севастополя, а мы вернулись на Тендру.
Обычно ночами мы несли дозорную службу под Очаковом, охраняя город от
возможного нападения немецких кораблей с моря. А после оставления нашими
войсками города, встречали катера днепровской флотилии, которые прорывались
через Херсон к Черному морю.
Расскажу об одном боевом дне.
Было это накануне первой морской высадки десанта Черноморским флотом в
районе Григорьевки, под Одессой.
В ту ночь наш торпедный катер нес дозор под Очаковом. С моря противник
не предпринимал никаких действий, и из Днепро - бугского лимана наши катера
не шли.
На рассвете мы зашли в Тендровский залив, уперли нос катера в песок и
замаскировали катер брезентом под цвет песка. Мотористы приступили к
заправке катера горючим. Боцман занялся торпедами, а я заступил на вахту у
пулемета.
Должен сразу оговориться, что в то время нас с воздуха авиация не
прикрывала. На Тендре было всего два счетверенных пулемета ''Максим'',
установленных в районе Лобаза. Там - же было несколько сотен матросов,
отступивших по приказу командования из Очакова.
На внутреннем рейде ходил малым ходом рыбацкий сейнер, да с десяток
торпедных катеров, которые утром возвращались из дозоров и конвоев
транспортов, идущих из Севастополя в осажденную Одессу, а из Одессы с
ранеными и эвакуирующимся населением. На день катера маскировались брезентом
под цвет песка.
Обычно немецкая авиация начинала налеты на Тендру и стоящие на рейде
транспорта и баржи с восходом солнца. Так произошло и в то утро.
Немецкие самолеты, ''Юнкерсы-87'' безнаказанно нанесли бомбовый удар по
барже с боеприпасами, повредив ее корпус. И она под взрывы боеприпасов
загорелась и утонула недалеко от берега...
А нам, катерникам было приказано не открывать огня по самолетам без
приказа, чтобы не обнаружить себя.
Это было страшное зрелище - видеть, как враг хладнокровно,
безнаказанно, безжалостно наносит удары с воздуха по беззащитным... А мы
молча наблюдаем за происходящим, сжав рукоятки пулемета, который в состоянии
уничтожить своим огнем распоясавшегося врага.
Может, этот приказ был правильным, но выполнять его было очень тяжело.
В приказе этом было одно отступление. Огонь по самолету можно открыть, если
он атакует непосредственно катер. Но торпедные катера немцы не атаковали.
Или мы действительно хорошо были замаскированы, или они надеялись взять
катера, как трофеи, при захвате Тендры.
После потопления баржи самолеты улетели, и лишь один из них сделав круг
над заливом, направился снова к Тендре. ''Юнкерс'' спикировал на сейнер,
идущий в двухстах метрах от нашего катера.
В моей голове молниеносно вспыхнула мысль: ''Больше терпеть нельзя! На
сейнере женщины и дети. Они надеются на нас, моряков, а мы...!!!''
Я открыл огонь по самолету... Он изменил угол пикирования, затем вышел
из пике на высоте 300 - 400 метров, перевернулся вниз кабиной и пролетел над
катером.
И тут со мной произошло что-то странное... При повороте турели пулемета
вслед самолета, прогрохотал сильный оглушительный взрыв! Несколько секунд
длилось оцепенение..., а затем я снова открыл огонь по уходящему вражескому
самолету... Летчик, перелетев Тендровскую косу, положил машину в нормальное
положение и со снижением стал удаляться в сторону моря, оставляя за собой
шлейф дыма...
С соседнего, стоящего в ста метрах от нас торпедного катера я услышал
голос старшего лейтенанта Вакулина, командира того катера: ''Колесников!...
Ты жив!?'' И добавил: ''А у меня пулемет разбило''.
Действительно, у него из турели исчез ствол пулемета.
И вот тут я только понял, что вслед за мной, открыли огонь по самолету
и другие катера.
А сейнер? Он стоял целый и невредимый, по корме нашего катера.
В пяти метрах за кормою моего катера пенилась вода от взрыва бомбы...
А метров за сто пятьдесят я увидел командира второго дивизиона капитана
3-го ранга Местникова. Он что-то кричал и размахивал пистолетом.
Тут только я понял, что за совершенное самовольство придется отвечать
по законам военного времени. А это расстрел на месте.
Подобный случай уже был в Очакове, еще до оставления города нашими
войсками. Тогда один матрос из батальона морской пехоты капитана Гудкова,
созданного из моряков береговой базы и занимавший оборону на линии Куцуруб -
Каборга, по приказу комбата прибыл в штаб второй бригады, и стал
докладывать, что батальон окружают немцы. После его доклада, начальник
особого отдела вытащил пистолет и тут - же застрелил матроса, как паникера.
В тот период войны такая мера, наверное, была необходима, так как слово
- окружение, вызывало у бойцов страх перед врагом.
А за раскрытие тайны маскировки торпедного катера меня ожидала такая -
же участь.
Я хорошо знал крутой характер капитана 3-го ранга Местникова. Мне - бы
сразу доложить, что катер был атакован самолетом, и что взорвавшаяся по
корме бомба об этом говорит. Но в те считанные секунды я еще не осознавал,
что бурлящее пятно по корме было от взрыва бомбы, и что осколком этой бомбы
срезало ствол у пулемета на соседнем катере.
Страх перед неминуемой смертью сковал рассудок и на вопрос командира
дивизиона: ''Кто стрелял?'', я показал дальше, в сторону торпедного катера
старшего лейтенанта Вакулина.
С широко раскрытыми глазами смотрел я вслед, удаляющемуся в сторону
Вакулина, комдиву.
Что сейчас произойдет?
И произошло чудо! Вакулин показал комдиву на следующий за ним катер...
Только минут через двадцать вернулся Местников к моему катеру, после
того, как обошел все девять катеров, стоящих друг от друга на расстоянии 100
- 150 метров. Вид у него был спокойный и усталый, пистолета в руке уже не
было...
Ни в тот, ни в последующие дни самолеты врага наши торпедные катера на
Тендре не бомбили. Это могло означать только одно, подбитый фашистский
''Юнкерс'' не дотянул до своего аэродрома - погиб.
Маскировка продолжала надежно работать...
Декабрь 1983 г.
Мемуары.
В конце августа 1941 года наша, 2-я бригада торпедных катеров покинула
родную базу в Очакове и передислоцировалась в Крым, в порт Ах-Мечеть (ныне
Черноморск).
На Тендровской косе постоянно находился один отряд, состоящий из 6
торпедных катеров. Отряды менялись один раз в неделю. Заправлялись в
Черноморске горючим и на Тендру...
Днём сопровождали боевые корабли и транспорта, идущие в осаждённую
Одессу с пополнением и боеприпасами, и обратно с ранеными.
Экипажи катеров питались сухим пайком, спали на песке или на катерах,
где нет ни коек, ни гальюна, ни камбуза. Все мы настроены по-боевому. Никто
не жаловался на тяжесть службы и лишения. Все мы были готовы выполнить
боевое задание.
На суше наши войска отступают. Одесса в осаде. Немецкие самолёты в
воздухе не встречают отпора... Нашей авиации нет...
Наши корабли и транспорта безнаказанно атакует вражеская авиация, и
только изредка удаётся сбить самолёт врага зенитчикам или корабельной
артиллерии... На душе горечь от - того, что терпим поражение...
Мы задавали себе вопрос: ''Что - же происходит? Почему - же нет нашей
авиации?''
Изредка, с чувством досады мы видели, что наши самолёты МБР -
неповоротливые, тихоходные, и для немецких ''Мессеров'' являются лёгкой
добычей. Хотя лётчики на них отважные и смелые ребята, но технически во всех
отношениях сильнее немецкие самолёты... А, наши И-16, ни в какое сравнение
не шли с ''Мессерами''.
Немецких кораблей на Чёрном море, в этот период, не было... Мы ни разу
их не встречали в море...
23 августа, как обычно, немецкая авиация бомбила наши корабли у Тендры.
Несколько бомб попали в эсминец ''Фрунзе'', идущий из Севастополя в Одессу с
целью высадки морского десанта. Моряки стали прыгать в воду... Часть из них
подобрала канонерская лодка ''Красный Аджаристан''. Но и эта канонерская
лодка была подбита и стала тонуть... После этого моряков стал подбирать
буксир ''СП-8''...
Наш торпедный катер стоял замаскированный на Тендровской косе. По
боевой тревоге мы сбросили маскировку, и вышли из залива.
На море штиль... В ясном небе барражируют два ''Мессершмидта'' на
высоте 1 - 1,5 километра. На небе ни облачка...
Боцман постоянно держит на прицеле фашистские самолёты, но командир
катера, лейтенант Оноприенко приказал огонь по самолётам не открывать, пока
они нас не атакуют.
Бомбардировщики пошли на новый круг, после нанесения бомбового удара по
буксиру ''СП-8''... Он стал тонуть...
Нам приказали снять с него команду и пассажиров... Я держу в руках
приготовленные коробки с лентами для пулемёта... Экипаж в напряжении...
Моторы ревут ровно... Наш катер, стремительно набрав скорость, проносится
мимо Лобаза... Там установлены два счетверённых пулемёта ''Максим''... Они
ведут огонь по самолётам, хотя безуспешно... Но мы всё - равно чувствуем
поддержку товарищей...
Обогнув косу, наш катер, за какие - то семь минут оказался у буксира,
лежащего на борту... Подошли со стороны киля.
Я соскочил на покрытый толстым слоем ракушки борт, и стал помогать
перебираться на катер матросам и командирам. Их было всего восемь человек.
Большинство в регланах! За считанные секунды все были на борту катера. Двое
из них ранены...
Лишь один человек остался стоять на борту буксира неподвижно.
Возмущённый такой нерасторопностью этого человека, я бросился к нему...
Поражённый увиденным я на миг замер... Он стоял на борту тонущего
буксира и держал обеими руками руку, торчащую из иллюминатора...
Тут я услышал команду лейтенанта Оноприенко: ''Колесников! Немедленно
на борт!''
Нетерпеливость командира понятна. Стоя у буксира, мы лакомая добыча для
самолётов, на ходу - то катер почти неуязвим.
Что делать?
Я прыгаю на катер, сгребаю ладонью смазку с торпеды и вновь на
буксир... Став на колени, заглянул в иллюминатор... Увидел лицо и
расширенные глаза обречённого матроса, жадно ловящего ртом воздух... Он не
кричал и не стонал.
Я быстро смазал ему плечи густой смазкой, и крикнул, чтобы он подал
вторую руку... Когда обе руки были у нас, мы со всей силы рванули за них...
Делая рывок, я закрыл глаза и отвернул голову в сторону. Всякое может
случиться...
Когда мои руки были высоко подняты над головой, вместе с рукой
обречённого, я открыл глаза.
Рослый матрос, с лицом самого счастливого человека на всём земном шаре,
стоял перед нами с ободранной кожей на плечах и спине, местами сочилась
кровь...
На катер он вскочил сам.
Буксир медленно стал уходить под воду, а наш торпедный катер полным
ходом уже мчался к месту гибели эсминца ''Фрунзе''.
Мы обошли вокруг, ещё виднеющеёся из воды его мачты. Но обнаружить кого
- либо, держащимся на воде не удалось.
Как потом выяснилось, оставшиеся в живых матросы с эсминца поплыли к
Тендровской косе... Но не всем суждено было добраться до берега. Немецкие
самолёты расстреливали плывущих моряков из пулемётов...
Среди спасённых нами моряков был командующий эскадры, капитан 1-го
ранга Басистый, и заместитель командира канонерской лодки, капитан-лейтенант
Серов...
Обогнув Тендровскую косу, наш катер зашёл в залив и приткнувшись к косе
замаскировался. А соседний торпедный катер, приняв на борт Басистого,
последовал с ним в осаждённую Одессу. Потому - как, на следующую ночь должен
был быть высажен морской десант у посёлка Дофиновка. А руководить высадкой
десанта был назначен именно капитан 1-го ранга Басистый...
Апрель 1995 г.
Во второй половине июня 1942 года немецкие войска безуспешно пытались
сломить сопротивление героических защитников города Севастополь.
Черноморский флот оказывал ощутимую помощь защитникам города, доставляя
кораблями продовольствие, пополнение и боеприпасы.
Особенно успешно выполнял эту сверхтяжелую и смертельно опасную работу
лидер эскадренных миноносцев ''Ташкент'', вместе с плавучим госпиталем
''Сванетия''. Оба эти корабля обладали превосходными мореходными качествами,
одинаковой скоростью, красивой обтекаемой формой, и оба построены в Италии.
На эсминце команда состояла из опытного командного состава, а механики
безупречно знали вверенную им материальную часть. Особо хочу отметить
матросов - артиллеристов, ведь от их меткого огня зависела жизнь корабля и
идущей с ним ''Сванетии''. На ''Сванетии'' не было вооружения: ни зенитных
пулеметов, ни пушек. В каждом походе в осажденный Севастополь на переходе их
атаковали торпедные катера и торпедоносная авиация немцев. С катерами
успешно справлялись артиллеристы. От торпед умело уклонялся командир
эсминца, а, уклонившись, начинал преследовать немцев. Обладая большей
скоростью, чем немецкие катера, командир эсминца капитан 2-го ранга Ярошенко
настигал их и таранил форштевнем своего корабля.
А атакующих торпедоносцев, летящих на низкой высоте, успешно научились
поражать артиллеристы корабля.
И так эта пара: эсминец и транспорт - госпиталь, были последней
ниточкой связывающей героический гарнизон Севастополя с большой землей.
Однажды ''Ташкент'' поставили на профилактический осмотр и ремонт
изношенных механизмов. Тогда, вместо него, в Севастополь повел ''Сванетию''
другой эсминец.
Выйдя из Новороссийска в ночь, они прорвались через вражеские заслоны:
атакующие торпедные катера и торпедоносную авиацию фашистов. Доставили в
Севастополь наличный груз, приняли на борт раненых, и на следующую ночь
вышли в обратный путь.
Обычно они шли не прямым курсом на Новороссийск, а сначала курсом на
турецкий порт Синоп, а затем вдоль Кавказского побережья на Новороссийск.
Этот путь немцы разгадали и решили атаковать отважную пару кораблей не
на выходе из Севастополя, а у Синопа. Сосредоточив более десяти
торпедоносцев, они поджидали наши суда у турецкого берега и, обнаружив их,
нанесли торпедный удар по ''Сванетии''. В судно попало несколько торпед, и
оно стало тонуть, вместе с ранеными и членами экипажа... Тех, кто бросились
в воду, ища в ней спасение, торпедоносцы принялись расстреливать из
пулеметов на бреющем полете...
Потопив ''Сванетию'' торпедоносцы ринулись в атаку на эсминец. От
торпед эсминец успешно уклонился, при этом сбив два самолета. Но прийти на
помощь ''Сванетии'' не мог, ведя бой с непрерывно атакующими
торпедоносцами... Да и по морским законам нельзя в бою подходить к
погибающему кораблю, чтобы не стать легкой добычей для врага.
Так на следующий день в Новороссийске мы встретили возвратившийся
эсминец. Сойдя на берег, после швартовки, большинство матросов, рассказывая
эту трагедию, плакали от угрызения совести, что не сумели выполнить
возложенную на них задачу: защитить судно-госпиталь ''Сванетию''.
Многих из экипажа ''Сванетии'' мы, катерники, знали в лицо, так как там
были врачи и медсестры из жителей г. Очаков, где было место постоянного
базирования нашей, 2-й бригады торпедных катеров.
Через несколько дней вышел из ремонта лидер эсминцев ''Ташкент'' и
снова получил приказ следовать в Севастополь. Теперь уже один... Это было в
один из последних дней июня 1942 года. К тому времени транспорта не доходили
до Севастополя. Они погибали. Переход в Севастополь мог совершить только
''Ташкент''.
Силы защитников города таяли, они нуждались в помощи, а она не
приходила...
И вот, наконец, у одного из причалов Севастополя вновь появился
легендарный ''Ташкент''. Он обрадовал защитников города, но существенной
помощи оказать, естественно, не смог. Загрузившись ранеными, он в ночь вышел
в обратный рейс.
В этот раз командир эсминца решил возвращаться новым маршрутом, чтобы
избежать засады у Синопа. Отдалившись от крымского берега на несколько
десятков миль, он решил идти в Новороссийск наиболее кратчайшим путем.
Сквозь заграждение из немецких торпедных катеров у выхода из
Севастополя, эсминец без потерь вышел в открытое море. После этого, в атаку
на него пошли самолеты-торпедоносцы... С ними успешно справились
артиллеристы. Сколько было сбито торпедоносцев - знала только ночь, плотно
окутавшая море. Но самое тяжелое испытание еще предстояло преодолеть.
Курс корабля проходил вблизи крымских берегов, и на рассвете нужно было
ждать атаки вражеских бомбардировщиков, базирующихся в Крыму. Так и
произошло. Едва забрезжил рассвет, как с десяток бомбардировщиков стали
заходить с разных сторон на эсминец, и бомбить его.
Непрерывные доклады командиру корабля: ''Курсовой - 230, высота - 400
метров, бомбардировщик Ю-87. Сбросил две бомбы!''... ''Курсовой - 250, левый
борт Ю-88, высота один километр!''...
Маневрируя скоростью и курсом, эсминец минут пятнадцать успешно
уклонялся от бомб. Но игра ''в кошки - мышки'' часто приносила успех
эсминцу, когда бомбардировщиков было 2-4 штуки. Но когда их более десяти, и
отбомбившиеся самолеты заменялись все новыми и новыми, тогда игра стала в
одни ворота...
Раздался сильный взрыв у кормы со стороны левого борта. Затем, не менее
мощный взрыв по носу правого борта. С палубы взрывной волной сбросило
несколько раненых... С машинного отделения доложили на мостик: ''В корпусе
корабля, по правому борту появились трещины! В машину поступает вода!
Отливные насосы откачивают воду успешно!''
Новый доклад не менее утешительный: ''В носовом кубрике небольшая
пробоина! Приступили к ее заделке силами аварийной группы!''
Но бомбежка продолжается... Корабль сохраняет скорость, и двигатели
продолжают работать... Новая серия взорвавшихся бомб в непосредственной
близости от корабля, и новые тревожные доклады с трюмов и отсеков:
''Появились трещины в корпусе корабля по левому борту кормовой машины!
Откачиваем воду и заделываем трещины, но вода прибывает!''...
Все это происходило в море на траверзе Феодосии.
Командир эсминца дал радиограмму командиру Новороссийской
военно-морской базы: ''Следую в Новороссийск. Подвергаюсь непрерывным атакам
с воздуха. Имею повреждения корпуса. Прошу прикрытия с воздуха''.
Через пятнадцать минут над эсминцем появилась четверка истребителей
ЛаГГ-3, и начали атаковать бомбардировщиков... Но появившееся ''мессера''
атаковали наших истребителей, и связали их воздушным боем... А
бомбардировщики свободно продолжили свое дело...
Через тридцать минут наши истребители улетели. Горючего у них в баках
оставалось только на обратный путь к аэродрому.
Наступила пауза в этом бою... В перерыве командир эсминца обратился по
корабельному радио к личному составу корабля: ''Товарищи матросы, старшины и
офицеры! Жизнь нашего корабля и каждого из вас зависит от своевременных и
точных докладов о маневрах вражеских самолетов. Артиллеристы метким огнем
прерывают атаки самолетов. Вы все отлично работали, чем спасли жизнь кораблю
в проведенном бою. Мы должны и дальше слаженно работать... Мы на подходе к
Кавказу. Скоро к нам придет помощь... Держитесь товарищи!''...
...Когда четыре наших торпедных катера, высланные на помощь из
Новороссийска, подошли к эсминцу ''Ташкент'' на траверзе порта Анапа, он
медленно шел своим ходом, глубоко погрузившись в воду. На палубе эсминца
всплошную лежали и сидели раненые. Их заранее вынесли из кубриков и кают на
случай гибели корабля... Вода все больше и больше заполняла отсеки
корабля... Отливные насосы не успевали ее откачивать...
Нас приветствовали криками и взмахами рук раненые и матросы верхней
команды эсминца.
Боцман Кухаренок сообщил на ''Ташкент'': ''К вам идут на помощь два
эсминца. Держитесь!''
Неожиданно из-за Кавказского хребта на высоте 800 метров появился Ю-87
Начался поиск пропавшего судна.
Пока шли к Черному морю в кромешной тьме, за ветром и волной, брызги
нас не задевали, но на обратных курсах лицо секли мелкие льдинки, вперемешку
с водой, а палуба покрывалась льдом.
Разыскать судно нам так и не удалось, хотя мы три часа бороздили
просторы пролива...
Однако, при входе в пролив, мы обнаружили плавающие тюки сена и
деревянные обломки. Это навело на мысль, что судно подорвалось на мине и
затонуло...
... На утро стало известно, что города Керчь и Феодосия освобождены
десантом от немцев. Но радость победы была омрачена тем, что в ту ночь
погибли три наших торпедных катера. А еще один, ТК No 105, лейтенанта
Овсянникова, наскочил на камни у Крымского берега...
Май 1999г.
Мемуары.
Вторая бригада торпедных катеров Черноморского флота была создана 1
сентября 1940 года в городе Очаков. Командиром бригады был назначен капитан
второго ранга Мельников, начальником политотдела - бригадный комиссар
Конюшков, а начальником штаба старший лейтенант Шамборский.
Командиром первого дивизиона торпедных катеров назначен
капитан-лейтенант Труль, а командиром второго дивизиона назначен
капитан-лейтенант Местников.
Первый дивизион состоял из двух отрядов торпедных катеров устаревшей
конструкции. В состав - же второго дивизиона входили два отряда современных,
на тот период катеров.
К началу Великой Отечественной войны бригада пополнилась двумя
отрядами, прибывшими из Ленинграда и Керчи.
В ночь на 22 июня 1941 года отряд старшего лейтенанта Рыбакова
участвовал в, совместных с пограничниками, учениях по высадке десанта в
районе Скадовска. Высадив условно десант, отряд прибыл 21 июня в 23 часа 40
минут в Очаков.
В час ночи все торпедные катера были подняты в эллинг и команды сошли
на берег и поднялись в казармы на отдых...
В два часа утра 22 июня бригада была поднята по тревоге, после чего
поступила команда получать боевые торпеды, оружие и противогазы.
''Внезапная'', вероломная война ещё не началась, а мы уже готовились к
ней!
К 4.30 все торпедные катера были укомплектованы и заняли исходные
районы в Днепро-бугском лимане.
Наш отряд рассредоточился под Покровскими хуторами у острова
Первомайский. А другие торпедные катера - под Куцурубом - Ивановкой.
В 8.30 к нашему отряду прибыл катер - лимузин с начальником политотдела
Конюшковым.
Бригадный комиссар обратился к экипажу со словами: ''Сегодня в ночь
фашистская авиация бомбила города Киев, Минск, Севастополь, а немецкие
войска вторглись на территорию Советского Союза по всей границе, от
Баренцева - до Чёрного моря. Разобьём фашистов?''
Начальник политотдела не выкрикнул призыв. Он просто задал вопрос.
''Разобьём!'', - ответила команда.
Так мы узнали, что началась война...
На вторую ночь над лиманом и Очаковом появились немецкие самолёты. Они
стали сбрасывать на парашютах мины... Прожектора освещали спускающиеся мины
и фашистские самолёты.
Зенитчики с острова Березань и Очакова обстреливали самолёты врага.
Лётчики Очаковского полка истребителей, так - же пытались уничтожать
противника. Они приближались к самолётам фашистов, которые вели в своих
лучах прожектористы. Затем включали 2-3 раза отличительные огни. Зенитчики
сразу прекращали вести огонь по врагу, и наши истребители атаковали
противника...
23 июня два отряда торпедных катеров, первый под командованием
капитан-лейтенанта Труль, а второй, старшего лейтенанта Рыбакова, были
направлены на Дунай.
Первый отряд выполнял задачу по поддержанию наших войск, удерживающих
границу по Дунаю.
Второй отряд курсировал у побережья Румынии в ночное время, с целью
уничтожения кораблей и судов противника, находящихся в море...
Катера бригады входили в Особый Отряд Кораблей по обороне Северо -
Западного участка Чёрного моря.
В этот ''Особый'' входили пять эсминцев типа ''Фрунзе'', два отряда
сторожевых катеров и наша 2-я БТК.
Так - же наши торпедные катера входили в состав конвоя по проведению
недостроенных кораблей из Николаева в Севастополь, и транспортов, идущих в
Одессу из Севастополя и обратно. Судов, идущих из Николаева в Севастополь и
обратно.
Принимали участие в минировании моря на подступах к Одессе. Выявляли
огневые точки врага на побережье, занятом противником в районе Одессы.
Даже пытались участвовать в высадке десанта в районе Григорьевки, но
из-за каменистого берега отказались от этой задумки. И поэтому, в период
высадки охраняли корабли десанта с моря.
Команды торпедных катеров жили на катерах, не имея ни коек, ни камбуза,
ни других удобств. Но об удобствах никто даже не вспоминал. Было только одно
- ненависть к врагу! Руководила действиями людей страстная жажда схватиться
с врагом и уничтожить его...
Март 1984 г.
Мемуары.
В то трудное и трагическое время, в августе 1941 года, я был старшиной
2-й статьи, на должности радио-электрикав экипаже торпедного катера No
175. Наш отряд, в составе 2-й бригады торпедных катеров, оборонял подступы к
городу Очаков с моря. Базировались торпедные катера на косе Тендра.
Днем мы сопровождали транспорта и недостроенные боевые корабли, идущие
из города Николаев в Севастополь. Обычно конвой состоял из одного или двух
морских охотника и двух торпедных катеров, или только из четырех торпедных
катеров.
Конвой отражал налеты авиации противника зенитным огнем из
крупнокалиберных пулеметов и пушек, установленных на морских охотниках и
торпедных катерах.
Наш ТК No 175 успешно отконвоировал корпус недостроенного крейсера
''Куйбышев'' до порта Черноморска (бывший порт Ах-Мечеть). Там нас сменил
конвой из Севастополя, а мы вернулись на Тендру.
Обычно ночами мы несли дозорную службу под Очаковом, охраняя город от
возможного нападения немецких кораблей с моря. А после оставления нашими
войсками города, встречали катера днепровской флотилии, которые прорывались
через Херсон к Черному морю.
Расскажу об одном боевом дне.
Было это накануне первой морской высадки десанта Черноморским флотом в
районе Григорьевки, под Одессой.
В ту ночь наш торпедный катер нес дозор под Очаковом. С моря противник
не предпринимал никаких действий, и из Днепро - бугского лимана наши катера
не шли.
На рассвете мы зашли в Тендровский залив, уперли нос катера в песок и
замаскировали катер брезентом под цвет песка. Мотористы приступили к
заправке катера горючим. Боцман занялся торпедами, а я заступил на вахту у
пулемета.
Должен сразу оговориться, что в то время нас с воздуха авиация не
прикрывала. На Тендре было всего два счетверенных пулемета ''Максим'',
установленных в районе Лобаза. Там - же было несколько сотен матросов,
отступивших по приказу командования из Очакова.
На внутреннем рейде ходил малым ходом рыбацкий сейнер, да с десяток
торпедных катеров, которые утром возвращались из дозоров и конвоев
транспортов, идущих из Севастополя в осажденную Одессу, а из Одессы с
ранеными и эвакуирующимся населением. На день катера маскировались брезентом
под цвет песка.
Обычно немецкая авиация начинала налеты на Тендру и стоящие на рейде
транспорта и баржи с восходом солнца. Так произошло и в то утро.
Немецкие самолеты, ''Юнкерсы-87'' безнаказанно нанесли бомбовый удар по
барже с боеприпасами, повредив ее корпус. И она под взрывы боеприпасов
загорелась и утонула недалеко от берега...
А нам, катерникам было приказано не открывать огня по самолетам без
приказа, чтобы не обнаружить себя.
Это было страшное зрелище - видеть, как враг хладнокровно,
безнаказанно, безжалостно наносит удары с воздуха по беззащитным... А мы
молча наблюдаем за происходящим, сжав рукоятки пулемета, который в состоянии
уничтожить своим огнем распоясавшегося врага.
Может, этот приказ был правильным, но выполнять его было очень тяжело.
В приказе этом было одно отступление. Огонь по самолету можно открыть, если
он атакует непосредственно катер. Но торпедные катера немцы не атаковали.
Или мы действительно хорошо были замаскированы, или они надеялись взять
катера, как трофеи, при захвате Тендры.
После потопления баржи самолеты улетели, и лишь один из них сделав круг
над заливом, направился снова к Тендре. ''Юнкерс'' спикировал на сейнер,
идущий в двухстах метрах от нашего катера.
В моей голове молниеносно вспыхнула мысль: ''Больше терпеть нельзя! На
сейнере женщины и дети. Они надеются на нас, моряков, а мы...!!!''
Я открыл огонь по самолету... Он изменил угол пикирования, затем вышел
из пике на высоте 300 - 400 метров, перевернулся вниз кабиной и пролетел над
катером.
И тут со мной произошло что-то странное... При повороте турели пулемета
вслед самолета, прогрохотал сильный оглушительный взрыв! Несколько секунд
длилось оцепенение..., а затем я снова открыл огонь по уходящему вражескому
самолету... Летчик, перелетев Тендровскую косу, положил машину в нормальное
положение и со снижением стал удаляться в сторону моря, оставляя за собой
шлейф дыма...
С соседнего, стоящего в ста метрах от нас торпедного катера я услышал
голос старшего лейтенанта Вакулина, командира того катера: ''Колесников!...
Ты жив!?'' И добавил: ''А у меня пулемет разбило''.
Действительно, у него из турели исчез ствол пулемета.
И вот тут я только понял, что вслед за мной, открыли огонь по самолету
и другие катера.
А сейнер? Он стоял целый и невредимый, по корме нашего катера.
В пяти метрах за кормою моего катера пенилась вода от взрыва бомбы...
А метров за сто пятьдесят я увидел командира второго дивизиона капитана
3-го ранга Местникова. Он что-то кричал и размахивал пистолетом.
Тут только я понял, что за совершенное самовольство придется отвечать
по законам военного времени. А это расстрел на месте.
Подобный случай уже был в Очакове, еще до оставления города нашими
войсками. Тогда один матрос из батальона морской пехоты капитана Гудкова,
созданного из моряков береговой базы и занимавший оборону на линии Куцуруб -
Каборга, по приказу комбата прибыл в штаб второй бригады, и стал
докладывать, что батальон окружают немцы. После его доклада, начальник
особого отдела вытащил пистолет и тут - же застрелил матроса, как паникера.
В тот период войны такая мера, наверное, была необходима, так как слово
- окружение, вызывало у бойцов страх перед врагом.
А за раскрытие тайны маскировки торпедного катера меня ожидала такая -
же участь.
Я хорошо знал крутой характер капитана 3-го ранга Местникова. Мне - бы
сразу доложить, что катер был атакован самолетом, и что взорвавшаяся по
корме бомба об этом говорит. Но в те считанные секунды я еще не осознавал,
что бурлящее пятно по корме было от взрыва бомбы, и что осколком этой бомбы
срезало ствол у пулемета на соседнем катере.
Страх перед неминуемой смертью сковал рассудок и на вопрос командира
дивизиона: ''Кто стрелял?'', я показал дальше, в сторону торпедного катера
старшего лейтенанта Вакулина.
С широко раскрытыми глазами смотрел я вслед, удаляющемуся в сторону
Вакулина, комдиву.
Что сейчас произойдет?
И произошло чудо! Вакулин показал комдиву на следующий за ним катер...
Только минут через двадцать вернулся Местников к моему катеру, после
того, как обошел все девять катеров, стоящих друг от друга на расстоянии 100
- 150 метров. Вид у него был спокойный и усталый, пистолета в руке уже не
было...
Ни в тот, ни в последующие дни самолеты врага наши торпедные катера на
Тендре не бомбили. Это могло означать только одно, подбитый фашистский
''Юнкерс'' не дотянул до своего аэродрома - погиб.
Маскировка продолжала надежно работать...
Декабрь 1983 г.
Мемуары.
В конце августа 1941 года наша, 2-я бригада торпедных катеров покинула
родную базу в Очакове и передислоцировалась в Крым, в порт Ах-Мечеть (ныне
Черноморск).
На Тендровской косе постоянно находился один отряд, состоящий из 6
торпедных катеров. Отряды менялись один раз в неделю. Заправлялись в
Черноморске горючим и на Тендру...
Днём сопровождали боевые корабли и транспорта, идущие в осаждённую
Одессу с пополнением и боеприпасами, и обратно с ранеными.
Экипажи катеров питались сухим пайком, спали на песке или на катерах,
где нет ни коек, ни гальюна, ни камбуза. Все мы настроены по-боевому. Никто
не жаловался на тяжесть службы и лишения. Все мы были готовы выполнить
боевое задание.
На суше наши войска отступают. Одесса в осаде. Немецкие самолёты в
воздухе не встречают отпора... Нашей авиации нет...
Наши корабли и транспорта безнаказанно атакует вражеская авиация, и
только изредка удаётся сбить самолёт врага зенитчикам или корабельной
артиллерии... На душе горечь от - того, что терпим поражение...
Мы задавали себе вопрос: ''Что - же происходит? Почему - же нет нашей
авиации?''
Изредка, с чувством досады мы видели, что наши самолёты МБР -
неповоротливые, тихоходные, и для немецких ''Мессеров'' являются лёгкой
добычей. Хотя лётчики на них отважные и смелые ребята, но технически во всех
отношениях сильнее немецкие самолёты... А, наши И-16, ни в какое сравнение
не шли с ''Мессерами''.
Немецких кораблей на Чёрном море, в этот период, не было... Мы ни разу
их не встречали в море...
23 августа, как обычно, немецкая авиация бомбила наши корабли у Тендры.
Несколько бомб попали в эсминец ''Фрунзе'', идущий из Севастополя в Одессу с
целью высадки морского десанта. Моряки стали прыгать в воду... Часть из них
подобрала канонерская лодка ''Красный Аджаристан''. Но и эта канонерская
лодка была подбита и стала тонуть... После этого моряков стал подбирать
буксир ''СП-8''...
Наш торпедный катер стоял замаскированный на Тендровской косе. По
боевой тревоге мы сбросили маскировку, и вышли из залива.
На море штиль... В ясном небе барражируют два ''Мессершмидта'' на
высоте 1 - 1,5 километра. На небе ни облачка...
Боцман постоянно держит на прицеле фашистские самолёты, но командир
катера, лейтенант Оноприенко приказал огонь по самолётам не открывать, пока
они нас не атакуют.
Бомбардировщики пошли на новый круг, после нанесения бомбового удара по
буксиру ''СП-8''... Он стал тонуть...
Нам приказали снять с него команду и пассажиров... Я держу в руках
приготовленные коробки с лентами для пулемёта... Экипаж в напряжении...
Моторы ревут ровно... Наш катер, стремительно набрав скорость, проносится
мимо Лобаза... Там установлены два счетверённых пулемёта ''Максим''... Они
ведут огонь по самолётам, хотя безуспешно... Но мы всё - равно чувствуем
поддержку товарищей...
Обогнув косу, наш катер, за какие - то семь минут оказался у буксира,
лежащего на борту... Подошли со стороны киля.
Я соскочил на покрытый толстым слоем ракушки борт, и стал помогать
перебираться на катер матросам и командирам. Их было всего восемь человек.
Большинство в регланах! За считанные секунды все были на борту катера. Двое
из них ранены...
Лишь один человек остался стоять на борту буксира неподвижно.
Возмущённый такой нерасторопностью этого человека, я бросился к нему...
Поражённый увиденным я на миг замер... Он стоял на борту тонущего
буксира и держал обеими руками руку, торчащую из иллюминатора...
Тут я услышал команду лейтенанта Оноприенко: ''Колесников! Немедленно
на борт!''
Нетерпеливость командира понятна. Стоя у буксира, мы лакомая добыча для
самолётов, на ходу - то катер почти неуязвим.
Что делать?
Я прыгаю на катер, сгребаю ладонью смазку с торпеды и вновь на
буксир... Став на колени, заглянул в иллюминатор... Увидел лицо и
расширенные глаза обречённого матроса, жадно ловящего ртом воздух... Он не
кричал и не стонал.
Я быстро смазал ему плечи густой смазкой, и крикнул, чтобы он подал
вторую руку... Когда обе руки были у нас, мы со всей силы рванули за них...
Делая рывок, я закрыл глаза и отвернул голову в сторону. Всякое может
случиться...
Когда мои руки были высоко подняты над головой, вместе с рукой
обречённого, я открыл глаза.
Рослый матрос, с лицом самого счастливого человека на всём земном шаре,
стоял перед нами с ободранной кожей на плечах и спине, местами сочилась
кровь...
На катер он вскочил сам.
Буксир медленно стал уходить под воду, а наш торпедный катер полным
ходом уже мчался к месту гибели эсминца ''Фрунзе''.
Мы обошли вокруг, ещё виднеющеёся из воды его мачты. Но обнаружить кого
- либо, держащимся на воде не удалось.
Как потом выяснилось, оставшиеся в живых матросы с эсминца поплыли к
Тендровской косе... Но не всем суждено было добраться до берега. Немецкие
самолёты расстреливали плывущих моряков из пулемётов...
Среди спасённых нами моряков был командующий эскадры, капитан 1-го
ранга Басистый, и заместитель командира канонерской лодки, капитан-лейтенант
Серов...
Обогнув Тендровскую косу, наш катер зашёл в залив и приткнувшись к косе
замаскировался. А соседний торпедный катер, приняв на борт Басистого,
последовал с ним в осаждённую Одессу. Потому - как, на следующую ночь должен
был быть высажен морской десант у посёлка Дофиновка. А руководить высадкой
десанта был назначен именно капитан 1-го ранга Басистый...
Апрель 1995 г.
Во второй половине июня 1942 года немецкие войска безуспешно пытались
сломить сопротивление героических защитников города Севастополь.
Черноморский флот оказывал ощутимую помощь защитникам города, доставляя
кораблями продовольствие, пополнение и боеприпасы.
Особенно успешно выполнял эту сверхтяжелую и смертельно опасную работу
лидер эскадренных миноносцев ''Ташкент'', вместе с плавучим госпиталем
''Сванетия''. Оба эти корабля обладали превосходными мореходными качествами,
одинаковой скоростью, красивой обтекаемой формой, и оба построены в Италии.
На эсминце команда состояла из опытного командного состава, а механики
безупречно знали вверенную им материальную часть. Особо хочу отметить
матросов - артиллеристов, ведь от их меткого огня зависела жизнь корабля и
идущей с ним ''Сванетии''. На ''Сванетии'' не было вооружения: ни зенитных
пулеметов, ни пушек. В каждом походе в осажденный Севастополь на переходе их
атаковали торпедные катера и торпедоносная авиация немцев. С катерами
успешно справлялись артиллеристы. От торпед умело уклонялся командир
эсминца, а, уклонившись, начинал преследовать немцев. Обладая большей
скоростью, чем немецкие катера, командир эсминца капитан 2-го ранга Ярошенко
настигал их и таранил форштевнем своего корабля.
А атакующих торпедоносцев, летящих на низкой высоте, успешно научились
поражать артиллеристы корабля.
И так эта пара: эсминец и транспорт - госпиталь, были последней
ниточкой связывающей героический гарнизон Севастополя с большой землей.
Однажды ''Ташкент'' поставили на профилактический осмотр и ремонт
изношенных механизмов. Тогда, вместо него, в Севастополь повел ''Сванетию''
другой эсминец.
Выйдя из Новороссийска в ночь, они прорвались через вражеские заслоны:
атакующие торпедные катера и торпедоносную авиацию фашистов. Доставили в
Севастополь наличный груз, приняли на борт раненых, и на следующую ночь
вышли в обратный путь.
Обычно они шли не прямым курсом на Новороссийск, а сначала курсом на
турецкий порт Синоп, а затем вдоль Кавказского побережья на Новороссийск.
Этот путь немцы разгадали и решили атаковать отважную пару кораблей не
на выходе из Севастополя, а у Синопа. Сосредоточив более десяти
торпедоносцев, они поджидали наши суда у турецкого берега и, обнаружив их,
нанесли торпедный удар по ''Сванетии''. В судно попало несколько торпед, и
оно стало тонуть, вместе с ранеными и членами экипажа... Тех, кто бросились
в воду, ища в ней спасение, торпедоносцы принялись расстреливать из
пулеметов на бреющем полете...
Потопив ''Сванетию'' торпедоносцы ринулись в атаку на эсминец. От
торпед эсминец успешно уклонился, при этом сбив два самолета. Но прийти на
помощь ''Сванетии'' не мог, ведя бой с непрерывно атакующими
торпедоносцами... Да и по морским законам нельзя в бою подходить к
погибающему кораблю, чтобы не стать легкой добычей для врага.
Так на следующий день в Новороссийске мы встретили возвратившийся
эсминец. Сойдя на берег, после швартовки, большинство матросов, рассказывая
эту трагедию, плакали от угрызения совести, что не сумели выполнить
возложенную на них задачу: защитить судно-госпиталь ''Сванетию''.
Многих из экипажа ''Сванетии'' мы, катерники, знали в лицо, так как там
были врачи и медсестры из жителей г. Очаков, где было место постоянного
базирования нашей, 2-й бригады торпедных катеров.
Через несколько дней вышел из ремонта лидер эсминцев ''Ташкент'' и
снова получил приказ следовать в Севастополь. Теперь уже один... Это было в
один из последних дней июня 1942 года. К тому времени транспорта не доходили
до Севастополя. Они погибали. Переход в Севастополь мог совершить только
''Ташкент''.
Силы защитников города таяли, они нуждались в помощи, а она не
приходила...
И вот, наконец, у одного из причалов Севастополя вновь появился
легендарный ''Ташкент''. Он обрадовал защитников города, но существенной
помощи оказать, естественно, не смог. Загрузившись ранеными, он в ночь вышел
в обратный рейс.
В этот раз командир эсминца решил возвращаться новым маршрутом, чтобы
избежать засады у Синопа. Отдалившись от крымского берега на несколько
десятков миль, он решил идти в Новороссийск наиболее кратчайшим путем.
Сквозь заграждение из немецких торпедных катеров у выхода из
Севастополя, эсминец без потерь вышел в открытое море. После этого, в атаку
на него пошли самолеты-торпедоносцы... С ними успешно справились
артиллеристы. Сколько было сбито торпедоносцев - знала только ночь, плотно
окутавшая море. Но самое тяжелое испытание еще предстояло преодолеть.
Курс корабля проходил вблизи крымских берегов, и на рассвете нужно было
ждать атаки вражеских бомбардировщиков, базирующихся в Крыму. Так и
произошло. Едва забрезжил рассвет, как с десяток бомбардировщиков стали
заходить с разных сторон на эсминец, и бомбить его.
Непрерывные доклады командиру корабля: ''Курсовой - 230, высота - 400
метров, бомбардировщик Ю-87. Сбросил две бомбы!''... ''Курсовой - 250, левый
борт Ю-88, высота один километр!''...
Маневрируя скоростью и курсом, эсминец минут пятнадцать успешно
уклонялся от бомб. Но игра ''в кошки - мышки'' часто приносила успех
эсминцу, когда бомбардировщиков было 2-4 штуки. Но когда их более десяти, и
отбомбившиеся самолеты заменялись все новыми и новыми, тогда игра стала в
одни ворота...
Раздался сильный взрыв у кормы со стороны левого борта. Затем, не менее
мощный взрыв по носу правого борта. С палубы взрывной волной сбросило
несколько раненых... С машинного отделения доложили на мостик: ''В корпусе
корабля, по правому борту появились трещины! В машину поступает вода!
Отливные насосы откачивают воду успешно!''
Новый доклад не менее утешительный: ''В носовом кубрике небольшая
пробоина! Приступили к ее заделке силами аварийной группы!''
Но бомбежка продолжается... Корабль сохраняет скорость, и двигатели
продолжают работать... Новая серия взорвавшихся бомб в непосредственной
близости от корабля, и новые тревожные доклады с трюмов и отсеков:
''Появились трещины в корпусе корабля по левому борту кормовой машины!
Откачиваем воду и заделываем трещины, но вода прибывает!''...
Все это происходило в море на траверзе Феодосии.
Командир эсминца дал радиограмму командиру Новороссийской
военно-морской базы: ''Следую в Новороссийск. Подвергаюсь непрерывным атакам
с воздуха. Имею повреждения корпуса. Прошу прикрытия с воздуха''.
Через пятнадцать минут над эсминцем появилась четверка истребителей
ЛаГГ-3, и начали атаковать бомбардировщиков... Но появившееся ''мессера''
атаковали наших истребителей, и связали их воздушным боем... А
бомбардировщики свободно продолжили свое дело...
Через тридцать минут наши истребители улетели. Горючего у них в баках
оставалось только на обратный путь к аэродрому.
Наступила пауза в этом бою... В перерыве командир эсминца обратился по
корабельному радио к личному составу корабля: ''Товарищи матросы, старшины и
офицеры! Жизнь нашего корабля и каждого из вас зависит от своевременных и
точных докладов о маневрах вражеских самолетов. Артиллеристы метким огнем
прерывают атаки самолетов. Вы все отлично работали, чем спасли жизнь кораблю
в проведенном бою. Мы должны и дальше слаженно работать... Мы на подходе к
Кавказу. Скоро к нам придет помощь... Держитесь товарищи!''...
...Когда четыре наших торпедных катера, высланные на помощь из
Новороссийска, подошли к эсминцу ''Ташкент'' на траверзе порта Анапа, он
медленно шел своим ходом, глубоко погрузившись в воду. На палубе эсминца
всплошную лежали и сидели раненые. Их заранее вынесли из кубриков и кают на
случай гибели корабля... Вода все больше и больше заполняла отсеки
корабля... Отливные насосы не успевали ее откачивать...
Нас приветствовали криками и взмахами рук раненые и матросы верхней
команды эсминца.
Боцман Кухаренок сообщил на ''Ташкент'': ''К вам идут на помощь два
эсминца. Держитесь!''
Неожиданно из-за Кавказского хребта на высоте 800 метров появился Ю-87