Страница:
Под домом великолепные сводчатые подвалы, высокие, просторные, где поддерживается постоянная температура. Здесь хранятся 90 бутов - больших деревянных дубовых винных бочек, на 8 тысяч литров каждая. Побывать здесь сегодня - значит увидеть классическое, традиционное русское виноделие. С давних времен везут сюда вина из Массандры, Абрау-Дюрсо. Строились подвалы, как и дом, для удельного ведомства, где в свое время управлением виноделия руководил князь Лев Сергеевич Голицын, человек легендарный. Был он магистр римского права, окончил Сорбонну и Московский университет. Ходил в мужицком армяке. Рядом с титулом "князь" писал: "Винодел". Он основал отечественное виноделие, прорубил для него окно в мир. Главным виноделом в подвалах дома в Трубниковском переулке работал его ученик Иван Михайлович Андрущенко, поэт виноделия, спасший в годы гражданской войны массандровские подвалы. Бережно хранят тут его фотографию, где он снят за столом с подсвечниками. Огонь свечи помогал дегустатору определять прозрачность вина.
Давно уже в подвале горит электрический свет, появились различные новшества, но дубовые бочки не заменяют бетонными, металлическими.
- Этот цех мы бережем как реликвию, - говорил мне известный винодел Владимир Шелудяков. - Это наша история, тут можно увидеть прошлое виноделия. Если мы прекратим тут работу (а надо сказать, что качество вина в дубовых бочках отличное), то и тогда сохраним эти подвалы как музей.
В Трубниковском переулке жил художник Василий Дмитриевич Поленов. Отсюда близко до Спасопесковской площадки, чей вид вдохновил его на создание "Московского дворика". Среди учеников Поленова был Левитан. "Ты, конечно, имел наибольшее значение в деле моего художественного воспитания", - писал Поленову другой его ученик, пейзажист Илья Семенович Остроухов, собиратель и знаток древнерусского искусства, много сделавший для процветания Третьяковской галереи. И. Е. Репин, В. И. Суриков, В. Г. Перов и многие другие художники проводили часто вечера в гостях у Остроухова, который жил во владении № 17.
В том же направлении, что и Трубниковский, спускается к Арбату милый Борисоглебский переулок, до недавних пор носивший имя писателя Алексея Феофилактовича Писемского. "Это большой, большой талант!" - так характеризовал его Чехов. Писемский, переехав в Москву в 1863 году, как писали современники, купил в этом переулке клочок земли, застроил его домами и "с замечательным расчетом пространства и воздуха отвел себе на дворе особый флигель с садиком..." Дома носили названия романов писателя: "Взбаламученное море", "В водовороте", "Люди сороковых годов". У Писемского собирались писатели, ученые, артисты, бывали тут И. С. Тургенев, А. Н. Островский, П. И. Мельников-Печерский...
Большая Молчановка не зря называется большой. Длина ее равнялась 783,1 метра (почти таков новый отрезок Нового Арбата). Трудно теперь разобраться, где начинается и кончается Молчановка - Большая и Малая, много здесь порушено, когда строили большие дома Нового Арбата.
Хотя 24-этажные жилые здания возводились на проспекте, своей северной стороной они повисают над арбатскими переулками. Один корпус стал даже посреди Большой Молчановки, и она обогнула его. В каждом высотном доме 176 квартир. Девять высотных зданий по обеим сторонам проспекта обслуживают 670 специалистов. В каждом доме множество сложнейших инженерных устройств, а квартплата - обычная, как везде. Доходы от нее не покрывают расходов. От жилищных работников такой высокий дом, стоящий на семи ветрах, требует больших забот.
Как живется москвичам на высоте? Сажусь в скоростной лифт, поднимаюсь наверх и получаю ответ у спешащей на двадцатый этаж домохозяйки. Ей здесь правится: ни высота, ни давление ее не беспокоят. Отсюда открывается несравненный вид на Москву. Балкон дома - прекрасная смотровая площадка. Весенний город, сбросивший зимнее платье, выглядит просторнее, стоит, омываемый весенними ветрами. Даже скупое солнце зажигает радугу на земле. Художники подобрали для улиц самые радостные краски: зеленые, синие, голубые, красные, желтые - неописуемое число оттенков этих цветов! Разноцветные мазки на стенах домов сливаются в живописное полотно Москвы города, самого красочного на земле.
Кругом море крыш, стены и купола. Только на юго-западе темнеет лес у Лужников, блестит вода Москвы-реки, да на западе желтеют холмы Крылатского. Со всех других сторон - улицы, кварталы; границы города нигде не видно, даже с двадцатого этажа.
По узким старым улочкам Арбата осторожно, притормаживая, двигаются одинокие машины. На проспекте - людские толпы, потоки автомобилей всех цветов. Тут другие скорости, другие ритмы и масштабы. Все это в двух шагах от арбатских переулков.
СТАРАЯ КОНЮШЕННАЯ
Длинный Староконюшенный переулок стягивает, как обруч, оси арбатских улочек. Называется он так по бывшей на его месте триста лет назад Старой Конюшенной слободе. Позднее эти земли заселили самые родовитые и не всегда самые богатые дворяне. Дома они имели, как правило, деревянные. Пожар 1812 года свирепствовал здесь особенно жестоко. Из 427 домов, стоявших между Арбатом и Москвой-рекой, не сгорело всего восемь!
В Старой Конюшенной прошло детство Герцена и Кропоткина, двух революционеров и писателей. Оба они оставили интереснейшие мемуары. И тот и другой не забыли упомянуть улицы своего детства. Петр Кропоткин в "Записках революционера" рассказывал: "В этих тихих улицах, лежащих в стороне от шума и суеты торговой Москвы, все дома были очень похожи друг на друга. Большей частью они были деревянные, с ярко-зелеными железными крышами, у всех фасад с колоннами, все выкрашены, поштукатурены в веселые цвета. Почти все дома строились в один этаж с выходящими на улицу семью и девятью большими светлыми окнами".
Десятки таких домов встречаются в арбатских переулках, да и в Староконюшенном их можно встретить в самом начале, где они сгрудились и стоят один к одному, образуя редкостный уголок. Фасады их, правда, не раз обновлялись, несмотря на это, домики не утратили своей прелести и обаяния. Напротив старинных домов гражданский инженер Н. Лазарев построил особняк в стиле неоампир. Это известный в архитектуре "Дом Миндовского" (под № 1). Фасад его украшен орнаментом и барельефами. Этот дворец строился под явным влиянием арбатских особняков и хорошо уживается с ними.
Большая часть переулка была застроена в начале века доходными домами. Недавно здесь поднялись кирпичные, бетонные башни.
Староконюшенный сегодня - это жилые дома, посольства, институты, учреждения. На самом большом здании с полуколоннами, занявшем треть переулка, появилась бронзовая мемориальная доска. На ней барельеф человека, который до недавних пор приезжал сюда домой. Это генеральный конструктор вертолетов Михаил Леонтьевич Миль. Его имя внесут над землей тысячи вертолетов марки "Ми". В этом же доме на пенсии жил Хрущев, после войны получил квартиру Михаил Шолохов.
На противоположной стороне переулка останавливаешься в недоумении перед бревенчатым домом. Что за роскошная изба с резными окнами, крыльцом, как в тереме? По всему видно, что к строению этому приложил руку опытный архитектор. Судьба дома интересная, хотя история его не слишком давняя.
...У ВДНХ в недавнем времени появился павильон, который вначале демонстрировался на выставке в Монреале, а затем был привезен в разобранном виде в Москву и вновь собран. Примерно такая же история и у бревенчатого дома. В конце прошлого века он был показан на выставке в Париже, получил там награду за архитектуру в "русском стиле", а потом вновь вернулся в Москву, где его установили на белокаменный фундамент, как все старинные московские дома.
Общество русских врачей, владевшее на углу с Арбатом зданием, где теперь аптека, поручило архитектору А. Л. Гуну спроектировать этот дом. На плане 1885 года значится "деревянное одноэтажное здание на каменном полуэтаже". Прошло свыше ста лет с тех пор, как плотники сложили этот дом, а сейчас он ждет капитального ремонта...
Какие еще достопримечательности в Староконюшенном? В "веселом", зеленого цвета особняке № 4 останавливался Александр Грибоедов, когда его срочно под охраной везли в Петербург на допрос по делу декабристов. Грибоедов пробыл в Старой Конюшенной всего несколько часов, зато многие писатели не только жили здесь, не только упоминали эту местность в мемуарах, но и поселяли в этих переулках героев своих произведений. Вот строки из "Войны и мира": "Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в Старой Конюшенной..." В этом дворе, как известно, произошли драматические события в жизни Наташи Ростовой. Сюда по Арбату мчалась тройка, чтобы похитить влюбленную девушку. Лихой кучер остановил лошадей у "перекрестка Старой Конюшенной...".
Можно ли увидеть дом, где жила Наташа Ростова? Прообразом Марьи Дмитриевны Ахросимовой, "дамы знаменитой не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенной простотой обращения", как характеризовал ее Лев Толстой, была известная всей тогдашней Москве вдова чиновника Настасья Дмитриевна Офросимова. Увековечена она и Грибоедовым в "Горе от ума". Под именем Хлестовой. Владение ее находилось в Старой Конюшенной. Это дом № 5 в нынешнем Чистом переулке. Тут по сей день стоит под этим номером несколько ампирных особняков во дворе, куда въехали возки Ростовых...
Жила на Арбате и героиня известного современного романа. "Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу, особняк цел еще до сих пор", - писал Михаил Булгаков в "Мастере и Маргарите".
Писатель не забыл упомянуть, что особняк этот в готическом стиле, с башней, с трехстворчатым окном. Его без особого труда можно найти в Староконюшенном переулке. Это дом № 14, так не похожий на все арбатские постройки. Его прежний хозяин решил построить нечто вроде замка. На фасаде над входом львы держат щит с вензелем из инициалов, заменяющий герб, разбогатевший хозяин, как считают специалисты, не имел родового герба. Внутри особняка сохранились следы пышной отделки, каменная лестница, лепнина, модная в предреволюционные годы; тогда же был в моде и этот псевдоготический архитектурный стиль. За домом зеленеют остатки сада. А вход сюда ведет через ворота с аркой. Через нее-то и перелетела Маргарита, когда устремилась на метле по своему переулку. Из него она попала в другой переулок, "пересекавший первый под прямым углом". То был "кривой и длинный" Сивцев Вражек. О нем читайте дальше.
СИВЦЕВ ВРАЖЕК
Среди старомосковских названий, которые вспоминают москвичи, когда судьба заносит их далеко от дома, встречается Сивцев Вражек. Представьте на его месте засыпанный давно овражек и речку Сивку, текущую теперь под ногами, в трубе. Именно они дали ему странное на первый взгляд название.
На Сивцевом Вражке множество разных домов: в них живут, служат, ведут научные исследования.
Одноэтажный дом № 27 выкрашен в палевый цвет. Под его мезонином блестит на солнце бронзовая бляха. На ней дата - 1827 год, и слова, удостоверяющие, что дом этот застрахован от пожара.
Жил в доме, как гласит мемориальная доска, Александр Герцен, поселившийся в нем после приезда из второй ссылки. Детство основателя первой вольной типографии прошло в арбатских переулках, сначала в "старом доме" в Большом Власьевском переулке, потом - в "большом доме" на Сивцевом Вражке (он на прежнем месте под № 25).
В доме с мезонином проходила самая "возмужалая и деятельная полоса" московской жизни Герцена. Поэтому именно в этих стенах открылся в 1976 году музей. Тут собирался кружок единомышленников, друзей Герцена. Автор "Былого и дум" описал, как протекали их вечера: "Рядом с болтовней, шуткой, ужином и вином шел самый деятельный, самый быстрый обмен мыслей, новостей и знаний; каждый передавал прочтенное и узнанное, споры обобщали взгляд, и выработанное каждым делалось достоянием всех. Ни в одной области ведения, ни в одной литературе, ни в одном искусстве не было значительного явления, которое не попалось бы кому-нибудь из нас и не было бы тотчас сообщено всем".
В этом доме Герцен жил до весны 1846 года. В том году Россия читала повести "Сороку-воровку", "Доктора Крупова", роман "Кто виноват?". Знаменитые статьи "Дилетантизм в науке" и "Письма об изучении природы" также относятся ко времени жизни Герцена здесь. После смерти отца писатель переехал ненадолго в "большой дом". Отсюда Александр Иванович с семьей, провожаемый друзьями, уехал за границу. Домой ему не суждено было вернуться. Только в мыслях всю жизнь возвращался он на Сивцев Вражек.
Двери дома № 27 открыты теперь для каждого, кто любит Герцена, Москву. На стенах комнат - гравюры, картины, панорама города, каким он был полтора века назад. Комнаты выглядят, как прежде, когда в них звучали голоса А. И. Герцена, Н. П. Огарева, В. Г. Белинского, Т. Н. Грановского...
Из окон дома-музея виден стоящий напротив на углу переулка внешне ничем не примечательный особняк. Он ждет мемориальную доску...
В конце 1850 года тут снял квартиру начинающий литератор. "Моя квартира очень хороша, - описывал он свое жилище на Сивцевом Вражке, - она состоит из четырех комнат: столовая, где у меня есть маленький рояль, который я взял напрокат, гостиная с диванами, шестью стульями, столами орехового дерева, накрытыми красным сукном, и тремя большими зеркалами, кабинет, где мой письменный стол, бюро и диван..."
Здесь литератор задумывает и пишет повесть из цыганского быта, затем "Историю вчерашнего дня", наконец, роман "Четыре эпохи развития". Названия эти многим ничего не говорят. Первая повесть затерялась. Но две другие рукописи в конечном итоге переплавились в известную всем трилогию "Детство", "Отрочество" и "Юность". Ею вошел в литературу Лев Толстой, бывший жилец дома на Сивцевом Вражке. К этому дому у него на всю жизнь сохранилась привязанность. О нем он не раз вспоминал. И сюда, к этому берегу в эпилоге романа "Война и мир", пристал Николай Ростов, который, "сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней в маленькой квартире, на Сивцевом Вражке".
Лев Толстой хорошо знал арбатские переулки; позднее он жил в Малом Левшинском, в доме № 3, недавно снесенном. Отрочество его прошло в Большом Каковинском (дом также не сохранился).
Живя в Хамовниках, уже став всемирно известным писателем, Лев Толстой часто приходил пешком в арбатские переулки. Об этом сохранилось одно живописное воспоминание:
"Серым осенним утром на усталой кляче ночного извозчика-старика, в ободранной пролетке я тащился по безлюдным переулкам между Пречистенкой и Арбатом. Был девятый час утра... На перекрестке, против овощной лавки, стояла лошадь и телега на трех колесах: четвертое подкатывал к ней старичок-огородник в белом фартуке; другой, плотный, бородатый мужчина в поношенном пальто, высоких сапогах и круглой драповой шапке, поднимал угол телеги. Дело, однако, не клеилось... Я спрыгнул с пролетки, подбежал, подхватил ось, а старателя в драповой шапке слегка отодвинул в сторону:
- Пусти, старик, я помоложе!
Я поднял угол телеги, огородник ловко закатил колесо на ось и воткнул чеку. Я прыгнул обратно в пролетку. Поехали.
Мой извозчик, погоняя клячу, смеялся беззубым ртом и шамкал, указывая кнутом назад:
- Граф-то как старается!.. И чего только ему надо? К нам в Дорогомилово приходил надысь работать..."
Так описал свою мимолетную встречу с Львом Толстым "король репортеров", журналист и писатель Владимир Гиляровский.
На Сивцевом Вражке в доме с мезонином жил однофамилец и родственник Льва Толстого, вошедший в историю как Толстой-Американец - человек буйного, неукротимого нрава. В молодости он участвовал в кругосветной экспедиции знаменитого Крузенштерна, в наказание был высажен с корабля на одном из Алеутских островов вблизи Америки. Толстой выжил, а вернувшись домой, получил прозвище Американец. Дважды разжаловали его в солдаты, но безумной отвагой он искупал вину. В дни Отечественной войны заслужил Георгиевский крест и офицерское звание. Одиннадцать раз убивал на дуэлях своих противников. "Ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был, вернулся алеутом, и крепко на руку нечист..." Так описал Американца в "Горе от ума" Грибоедов. Ему посвящена эпиграмма Пушкина: "В жизни мрачной и презренной был он долго погружен, долго все концы вселенной осквернял развратом он". Федор Толстой не остался в долгу и тоже ответил эпиграммой. Дело чуть было не дошло до пистолетов. Но драться с Пушкиным Толстой не стал: они помирились и остались приятелями.
Толстой-Американец сыграл важную роль в жизни Пушкина - сосватал за него Наталью Гончарову. Так что и этот арбатский переулок связан с жизнью поэта, который не раз бывал тут.
С пушкинских времен сохранилось с десяток деревянных домов. На одном из них установлена мемориальная доска с барельефом С. Т. Аксакова. Мемориальные доски есть основание повесить почти на каждом из сохранившихся после 1812 года арбатских домов, чтобы их сгоряча не сломали за ветхостью.
У больших многоэтажных зданий, выросших в переулке в XX веке, своя история. Один из них хорошо знаком многим фронтовикам, журналистам. Сюда нас приглашал для беседы Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский, рассказывавший о незабываемых днях обороны Москвы, о том, как зарождался грандиозный план разгрома фашистов под Сталинградом...
В той войне советских солдат осеняли образы наших великих предков. О них хранит память и Сивцев Вражек.
БОЛЬШОЙ И МАЛЫЙ ВЛАСЬЕВСКИЕ
Старые московские переулки часто живут в паре - большой с малым. В Сивцев Вражек "впадают" Большой Власьевский и соседний Малый Власьевский. По обеим их сторонам поднялись высокие дома, кирпичные и бетонные башни. Построек далекого прошлого осталось меньше, чем в других арбатских закоулках, - всего девять. Из них две церкви: Успения в Могильцах, построенная архитектором Н. Н. Леграном в 1790 году, и Власия - XVII-XIX веков; она-то и дала название переулкам. В "Записках революционера" П. Кропоткин отмечал их живописный вид: "Одни из этих церквей раскрашены в красный цвет, другие в желтый, третьи в белый или коричневый..."
Полвека назад авторы одного из московских справочников сокрушались по поводу состояния дома № 5 в Малом Власьевском переулке: "Домик очень обветшал. Лепные украшения постепенно осыпаются, исчез венок с фронтона, гниют деревянные фальшивые русты..." Однако дом этот стоит и в наши дни и выглядит очень неплохо. Выданная на него в свое время государством охранная грамота сохранила для потомков этот арбатский уникум.
Много есть на Арбате небольших строений, но столь малого, пожалуй, больше нигде не встретишь. Строил его явно небогатый хозяин. Денег хватило у него лишь на крохотный домик. Он не больше деревенской избы и похож на нее. Это впечатление усиливают ставни на окнах, тоже единственные в своем роде. "Этот типичный ампирный домик 1820-х годов, как отмечается в справочнике "Пушкинская Москва", при своих миниатюрных размерах не избежал присущего эпохе стремления к торжественной монументальности и величию".
Талантливого архитектора не смущало дерево. Все сделано будто из камня. Доски навешаны как каменные плиты. Львиные маски, барельефы, изображающие античных богинь и амуров. Все как на фасаде дворца.
В Малом Власьевском есть еще один особняк, не упоминаемый пока ни в одном путеводителе. У его двери висела табличка: "Заслуженный пилот СССР Борис Иллиодорович Россинский". В стенах этого дома прошла жизнь одного из первых русских летчиков. В этом доме в 1918 году начала работу "Летучая лаборатория" - первое научное авиационное учреждение страны. Портреты научного руководители лаборатории, "отца русской авиации" профессора Н. Е. Жуковского и его молодого друга, основателя этой организации пилота Россинского, украшают первые страницы уникального издания научных трудов, изданных в том же году.
...Висят большие деревянные пропеллеры, стоят моторы первых аэропланов мира. На них летал с 1910 года хозяин дома, проживший долгую интересную жизнь. Рабочие завода и механики аэродрома преподнесли ему украшенный летными эмблемами портрет. На этом портрете молодой летчик с мушкетерской бородкой и усами стоит возле самолета, который совершил полет Москва Тверь - Москва без спуска. Это было в 1915 году! Спустя восемь лет Калинин подписал Грамоту ВЦИК, гласящую: "Трудовой подвиг Россинского выразился в том, что он произвел исключительно энергичную и преданную работу по созданию красного воздушного флота". Пилот был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Автографы многих великих людей хранятся здесь. На одной фотографии подпись Блерио, великого француза, учителя Россинского. На другой - Юрий Гагарин крепко пожимает руку старому авиатору. Это рукопожатие пионеров.
"Храню я триста метров киноленты, где снят великий летчик Нестеров. Мне ее подарил он сам. Храню чертежи старинных самолетов, старые снимки", рассказал мне Борис Иллиодорович Россинский незадолго до кончины.
Еще один особняк на углу в конце переулка, придет время, тоже станет музеем - композитора Сергея Танеева. Любимый ученик Чайковского и Николая Рубинштейна, первый выпускник Московской консерватории, удостоенный золотой медали, он оправдал надежды своих учителей, хотя они и не дожили до его триумфа. Композитор-мудрец, композитор-философ, Танеев жил в Малом Власьевском последние одиннадцать лет своей жизни - до июня 1916 года. Он так и не провел в доме электричества и водопровода, остерегаясь новшеств техники, отдавая дань привычкам прошлого. Музыка его, однако, не отставала от времени, она опережала его. В XX веке продолжается постижение этого композитора, его произведений. В дом Танеева стремился Рахманинов, сюда считали за честь прийти Скрябин, Метнер, Ляпунов, Глиэр - его ученики. На "вторники" Танеева на огонек керосиновых ламп шли писатели и ученые, друзья этого прекрасного человека.
Сохранились воспоминания, где описывается скромная обстановка дома: книжные шкафы, унаследованные от Николая Рубинштейна, фисгармония, пианино, рояль "Беккер", ходивший ходуном, когда мастер на нем играл, нотные этажерки и конторка. За ней стоя работал Сергей Иванович.
Когда Москва провожала в последний путь Танеева, от консерватории процессия прошла сюда, во двор дома. Композитор А. Т. Гречанинов заметил тогда, что хорошо бы сохранить этот домик.
"Бывало вечерком подойдешь к нему и видишь в окне, что Сергей Иванович пьет чай. Значит, можно войти не потревожа, посоветоваться, а то просто отвести душу в беседе. Ну а если за пюпитром или за инструментом, то просто постоишь и порадуешься, что он тут, за делом, и уже довольный этим, уйдешь утешенный и ободренный".
Это утешение и ободрение приносит и нам музыка Танеева...
Знаменитых Танеевых было два. Один из них - композитор Сергей Иванович, другой - Владимир Иванович, старший брат музыканта. Он жил неподалеку в Чистом переулке... О нем - в следующем очерке.
ТИХИЕ УЛОЧКИ
Овраг и протекавший по нему ручей Черторый дали давным-давно название местности - как говаривали прежде, урочищу Чертолье. От него название перешло к Чертольскому переулку, впадающему в улицу Пречистенку. Он мал, чист, тих. Точно так же коротки, хранят тишину, столь же аккуратны и зелены все другие, параллельно идущие ему Хрущевский, Чистый, Малый Левшинский и Штатный переулки. Триста лет назад называли его Стадным, потому что жили тут "стадные" конюхи - табунщики конюшенного двора. Потом стали говорить Статный, а затем Штатный. А с 1922 года переулок стал Кропоткинским, потому что именно в нем родился Петр Алексеевич Кропоткин, память которого чтила советская Москва.
Человек легендарной судьбы, безмерно одаренный от природы, князь Петр Кропоткин был воспитанником аристократического Пажеского корпуса, камер-пажом императора Александра II. Учителя пророчили ему будущее великого ученого. Частично он оправдал эти надежды, написав "Исследования о ледниковом периоде" - классическое произведение, вошедшее в историю географии. Арестованный на второй день после своего блестящего доклада в Русском географическом обществе, он писал это сочинение в одиночной камере Петропавловской крепости, куда был посажен как государственный преступник. К тому времени у Кропоткина созрело решение отдать жизнь борьбе за освобождение народа. Бежав из тюрьмы, Кропоткин уехал за границу. Там он прожил 40 лет и вернулся па родину лишь после Февральской революции...
А начиналась эта большая жизнь в ампирном особняке с портиком и шестью колоннами в тихом Штатном переулке. "Из всех московских частей, - писал П. А. Кропоткин в мемуарах, - ни одна так не типична, как лабиринт чистых спокойных извилистых улиц и переулков, раскинувшийся за Кремлем между Арбатом и Пречистенкой..." Здесь прошло 15 лет жизни. На доме № 26, где родился революционер, теперь установлена мемориальная доска.
Давно уже в подвале горит электрический свет, появились различные новшества, но дубовые бочки не заменяют бетонными, металлическими.
- Этот цех мы бережем как реликвию, - говорил мне известный винодел Владимир Шелудяков. - Это наша история, тут можно увидеть прошлое виноделия. Если мы прекратим тут работу (а надо сказать, что качество вина в дубовых бочках отличное), то и тогда сохраним эти подвалы как музей.
В Трубниковском переулке жил художник Василий Дмитриевич Поленов. Отсюда близко до Спасопесковской площадки, чей вид вдохновил его на создание "Московского дворика". Среди учеников Поленова был Левитан. "Ты, конечно, имел наибольшее значение в деле моего художественного воспитания", - писал Поленову другой его ученик, пейзажист Илья Семенович Остроухов, собиратель и знаток древнерусского искусства, много сделавший для процветания Третьяковской галереи. И. Е. Репин, В. И. Суриков, В. Г. Перов и многие другие художники проводили часто вечера в гостях у Остроухова, который жил во владении № 17.
В том же направлении, что и Трубниковский, спускается к Арбату милый Борисоглебский переулок, до недавних пор носивший имя писателя Алексея Феофилактовича Писемского. "Это большой, большой талант!" - так характеризовал его Чехов. Писемский, переехав в Москву в 1863 году, как писали современники, купил в этом переулке клочок земли, застроил его домами и "с замечательным расчетом пространства и воздуха отвел себе на дворе особый флигель с садиком..." Дома носили названия романов писателя: "Взбаламученное море", "В водовороте", "Люди сороковых годов". У Писемского собирались писатели, ученые, артисты, бывали тут И. С. Тургенев, А. Н. Островский, П. И. Мельников-Печерский...
Большая Молчановка не зря называется большой. Длина ее равнялась 783,1 метра (почти таков новый отрезок Нового Арбата). Трудно теперь разобраться, где начинается и кончается Молчановка - Большая и Малая, много здесь порушено, когда строили большие дома Нового Арбата.
Хотя 24-этажные жилые здания возводились на проспекте, своей северной стороной они повисают над арбатскими переулками. Один корпус стал даже посреди Большой Молчановки, и она обогнула его. В каждом высотном доме 176 квартир. Девять высотных зданий по обеим сторонам проспекта обслуживают 670 специалистов. В каждом доме множество сложнейших инженерных устройств, а квартплата - обычная, как везде. Доходы от нее не покрывают расходов. От жилищных работников такой высокий дом, стоящий на семи ветрах, требует больших забот.
Как живется москвичам на высоте? Сажусь в скоростной лифт, поднимаюсь наверх и получаю ответ у спешащей на двадцатый этаж домохозяйки. Ей здесь правится: ни высота, ни давление ее не беспокоят. Отсюда открывается несравненный вид на Москву. Балкон дома - прекрасная смотровая площадка. Весенний город, сбросивший зимнее платье, выглядит просторнее, стоит, омываемый весенними ветрами. Даже скупое солнце зажигает радугу на земле. Художники подобрали для улиц самые радостные краски: зеленые, синие, голубые, красные, желтые - неописуемое число оттенков этих цветов! Разноцветные мазки на стенах домов сливаются в живописное полотно Москвы города, самого красочного на земле.
Кругом море крыш, стены и купола. Только на юго-западе темнеет лес у Лужников, блестит вода Москвы-реки, да на западе желтеют холмы Крылатского. Со всех других сторон - улицы, кварталы; границы города нигде не видно, даже с двадцатого этажа.
По узким старым улочкам Арбата осторожно, притормаживая, двигаются одинокие машины. На проспекте - людские толпы, потоки автомобилей всех цветов. Тут другие скорости, другие ритмы и масштабы. Все это в двух шагах от арбатских переулков.
СТАРАЯ КОНЮШЕННАЯ
Длинный Староконюшенный переулок стягивает, как обруч, оси арбатских улочек. Называется он так по бывшей на его месте триста лет назад Старой Конюшенной слободе. Позднее эти земли заселили самые родовитые и не всегда самые богатые дворяне. Дома они имели, как правило, деревянные. Пожар 1812 года свирепствовал здесь особенно жестоко. Из 427 домов, стоявших между Арбатом и Москвой-рекой, не сгорело всего восемь!
В Старой Конюшенной прошло детство Герцена и Кропоткина, двух революционеров и писателей. Оба они оставили интереснейшие мемуары. И тот и другой не забыли упомянуть улицы своего детства. Петр Кропоткин в "Записках революционера" рассказывал: "В этих тихих улицах, лежащих в стороне от шума и суеты торговой Москвы, все дома были очень похожи друг на друга. Большей частью они были деревянные, с ярко-зелеными железными крышами, у всех фасад с колоннами, все выкрашены, поштукатурены в веселые цвета. Почти все дома строились в один этаж с выходящими на улицу семью и девятью большими светлыми окнами".
Десятки таких домов встречаются в арбатских переулках, да и в Староконюшенном их можно встретить в самом начале, где они сгрудились и стоят один к одному, образуя редкостный уголок. Фасады их, правда, не раз обновлялись, несмотря на это, домики не утратили своей прелести и обаяния. Напротив старинных домов гражданский инженер Н. Лазарев построил особняк в стиле неоампир. Это известный в архитектуре "Дом Миндовского" (под № 1). Фасад его украшен орнаментом и барельефами. Этот дворец строился под явным влиянием арбатских особняков и хорошо уживается с ними.
Большая часть переулка была застроена в начале века доходными домами. Недавно здесь поднялись кирпичные, бетонные башни.
Староконюшенный сегодня - это жилые дома, посольства, институты, учреждения. На самом большом здании с полуколоннами, занявшем треть переулка, появилась бронзовая мемориальная доска. На ней барельеф человека, который до недавних пор приезжал сюда домой. Это генеральный конструктор вертолетов Михаил Леонтьевич Миль. Его имя внесут над землей тысячи вертолетов марки "Ми". В этом же доме на пенсии жил Хрущев, после войны получил квартиру Михаил Шолохов.
На противоположной стороне переулка останавливаешься в недоумении перед бревенчатым домом. Что за роскошная изба с резными окнами, крыльцом, как в тереме? По всему видно, что к строению этому приложил руку опытный архитектор. Судьба дома интересная, хотя история его не слишком давняя.
...У ВДНХ в недавнем времени появился павильон, который вначале демонстрировался на выставке в Монреале, а затем был привезен в разобранном виде в Москву и вновь собран. Примерно такая же история и у бревенчатого дома. В конце прошлого века он был показан на выставке в Париже, получил там награду за архитектуру в "русском стиле", а потом вновь вернулся в Москву, где его установили на белокаменный фундамент, как все старинные московские дома.
Общество русских врачей, владевшее на углу с Арбатом зданием, где теперь аптека, поручило архитектору А. Л. Гуну спроектировать этот дом. На плане 1885 года значится "деревянное одноэтажное здание на каменном полуэтаже". Прошло свыше ста лет с тех пор, как плотники сложили этот дом, а сейчас он ждет капитального ремонта...
Какие еще достопримечательности в Староконюшенном? В "веселом", зеленого цвета особняке № 4 останавливался Александр Грибоедов, когда его срочно под охраной везли в Петербург на допрос по делу декабристов. Грибоедов пробыл в Старой Конюшенной всего несколько часов, зато многие писатели не только жили здесь, не только упоминали эту местность в мемуарах, но и поселяли в этих переулках героев своих произведений. Вот строки из "Войны и мира": "Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в Старой Конюшенной..." В этом дворе, как известно, произошли драматические события в жизни Наташи Ростовой. Сюда по Арбату мчалась тройка, чтобы похитить влюбленную девушку. Лихой кучер остановил лошадей у "перекрестка Старой Конюшенной...".
Можно ли увидеть дом, где жила Наташа Ростова? Прообразом Марьи Дмитриевны Ахросимовой, "дамы знаменитой не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенной простотой обращения", как характеризовал ее Лев Толстой, была известная всей тогдашней Москве вдова чиновника Настасья Дмитриевна Офросимова. Увековечена она и Грибоедовым в "Горе от ума". Под именем Хлестовой. Владение ее находилось в Старой Конюшенной. Это дом № 5 в нынешнем Чистом переулке. Тут по сей день стоит под этим номером несколько ампирных особняков во дворе, куда въехали возки Ростовых...
Жила на Арбате и героиня известного современного романа. "Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу, особняк цел еще до сих пор", - писал Михаил Булгаков в "Мастере и Маргарите".
Писатель не забыл упомянуть, что особняк этот в готическом стиле, с башней, с трехстворчатым окном. Его без особого труда можно найти в Староконюшенном переулке. Это дом № 14, так не похожий на все арбатские постройки. Его прежний хозяин решил построить нечто вроде замка. На фасаде над входом львы держат щит с вензелем из инициалов, заменяющий герб, разбогатевший хозяин, как считают специалисты, не имел родового герба. Внутри особняка сохранились следы пышной отделки, каменная лестница, лепнина, модная в предреволюционные годы; тогда же был в моде и этот псевдоготический архитектурный стиль. За домом зеленеют остатки сада. А вход сюда ведет через ворота с аркой. Через нее-то и перелетела Маргарита, когда устремилась на метле по своему переулку. Из него она попала в другой переулок, "пересекавший первый под прямым углом". То был "кривой и длинный" Сивцев Вражек. О нем читайте дальше.
СИВЦЕВ ВРАЖЕК
Среди старомосковских названий, которые вспоминают москвичи, когда судьба заносит их далеко от дома, встречается Сивцев Вражек. Представьте на его месте засыпанный давно овражек и речку Сивку, текущую теперь под ногами, в трубе. Именно они дали ему странное на первый взгляд название.
На Сивцевом Вражке множество разных домов: в них живут, служат, ведут научные исследования.
Одноэтажный дом № 27 выкрашен в палевый цвет. Под его мезонином блестит на солнце бронзовая бляха. На ней дата - 1827 год, и слова, удостоверяющие, что дом этот застрахован от пожара.
Жил в доме, как гласит мемориальная доска, Александр Герцен, поселившийся в нем после приезда из второй ссылки. Детство основателя первой вольной типографии прошло в арбатских переулках, сначала в "старом доме" в Большом Власьевском переулке, потом - в "большом доме" на Сивцевом Вражке (он на прежнем месте под № 25).
В доме с мезонином проходила самая "возмужалая и деятельная полоса" московской жизни Герцена. Поэтому именно в этих стенах открылся в 1976 году музей. Тут собирался кружок единомышленников, друзей Герцена. Автор "Былого и дум" описал, как протекали их вечера: "Рядом с болтовней, шуткой, ужином и вином шел самый деятельный, самый быстрый обмен мыслей, новостей и знаний; каждый передавал прочтенное и узнанное, споры обобщали взгляд, и выработанное каждым делалось достоянием всех. Ни в одной области ведения, ни в одной литературе, ни в одном искусстве не было значительного явления, которое не попалось бы кому-нибудь из нас и не было бы тотчас сообщено всем".
В этом доме Герцен жил до весны 1846 года. В том году Россия читала повести "Сороку-воровку", "Доктора Крупова", роман "Кто виноват?". Знаменитые статьи "Дилетантизм в науке" и "Письма об изучении природы" также относятся ко времени жизни Герцена здесь. После смерти отца писатель переехал ненадолго в "большой дом". Отсюда Александр Иванович с семьей, провожаемый друзьями, уехал за границу. Домой ему не суждено было вернуться. Только в мыслях всю жизнь возвращался он на Сивцев Вражек.
Двери дома № 27 открыты теперь для каждого, кто любит Герцена, Москву. На стенах комнат - гравюры, картины, панорама города, каким он был полтора века назад. Комнаты выглядят, как прежде, когда в них звучали голоса А. И. Герцена, Н. П. Огарева, В. Г. Белинского, Т. Н. Грановского...
Из окон дома-музея виден стоящий напротив на углу переулка внешне ничем не примечательный особняк. Он ждет мемориальную доску...
В конце 1850 года тут снял квартиру начинающий литератор. "Моя квартира очень хороша, - описывал он свое жилище на Сивцевом Вражке, - она состоит из четырех комнат: столовая, где у меня есть маленький рояль, который я взял напрокат, гостиная с диванами, шестью стульями, столами орехового дерева, накрытыми красным сукном, и тремя большими зеркалами, кабинет, где мой письменный стол, бюро и диван..."
Здесь литератор задумывает и пишет повесть из цыганского быта, затем "Историю вчерашнего дня", наконец, роман "Четыре эпохи развития". Названия эти многим ничего не говорят. Первая повесть затерялась. Но две другие рукописи в конечном итоге переплавились в известную всем трилогию "Детство", "Отрочество" и "Юность". Ею вошел в литературу Лев Толстой, бывший жилец дома на Сивцевом Вражке. К этому дому у него на всю жизнь сохранилась привязанность. О нем он не раз вспоминал. И сюда, к этому берегу в эпилоге романа "Война и мир", пристал Николай Ростов, который, "сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней в маленькой квартире, на Сивцевом Вражке".
Лев Толстой хорошо знал арбатские переулки; позднее он жил в Малом Левшинском, в доме № 3, недавно снесенном. Отрочество его прошло в Большом Каковинском (дом также не сохранился).
Живя в Хамовниках, уже став всемирно известным писателем, Лев Толстой часто приходил пешком в арбатские переулки. Об этом сохранилось одно живописное воспоминание:
"Серым осенним утром на усталой кляче ночного извозчика-старика, в ободранной пролетке я тащился по безлюдным переулкам между Пречистенкой и Арбатом. Был девятый час утра... На перекрестке, против овощной лавки, стояла лошадь и телега на трех колесах: четвертое подкатывал к ней старичок-огородник в белом фартуке; другой, плотный, бородатый мужчина в поношенном пальто, высоких сапогах и круглой драповой шапке, поднимал угол телеги. Дело, однако, не клеилось... Я спрыгнул с пролетки, подбежал, подхватил ось, а старателя в драповой шапке слегка отодвинул в сторону:
- Пусти, старик, я помоложе!
Я поднял угол телеги, огородник ловко закатил колесо на ось и воткнул чеку. Я прыгнул обратно в пролетку. Поехали.
Мой извозчик, погоняя клячу, смеялся беззубым ртом и шамкал, указывая кнутом назад:
- Граф-то как старается!.. И чего только ему надо? К нам в Дорогомилово приходил надысь работать..."
Так описал свою мимолетную встречу с Львом Толстым "король репортеров", журналист и писатель Владимир Гиляровский.
На Сивцевом Вражке в доме с мезонином жил однофамилец и родственник Льва Толстого, вошедший в историю как Толстой-Американец - человек буйного, неукротимого нрава. В молодости он участвовал в кругосветной экспедиции знаменитого Крузенштерна, в наказание был высажен с корабля на одном из Алеутских островов вблизи Америки. Толстой выжил, а вернувшись домой, получил прозвище Американец. Дважды разжаловали его в солдаты, но безумной отвагой он искупал вину. В дни Отечественной войны заслужил Георгиевский крест и офицерское звание. Одиннадцать раз убивал на дуэлях своих противников. "Ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был, вернулся алеутом, и крепко на руку нечист..." Так описал Американца в "Горе от ума" Грибоедов. Ему посвящена эпиграмма Пушкина: "В жизни мрачной и презренной был он долго погружен, долго все концы вселенной осквернял развратом он". Федор Толстой не остался в долгу и тоже ответил эпиграммой. Дело чуть было не дошло до пистолетов. Но драться с Пушкиным Толстой не стал: они помирились и остались приятелями.
Толстой-Американец сыграл важную роль в жизни Пушкина - сосватал за него Наталью Гончарову. Так что и этот арбатский переулок связан с жизнью поэта, который не раз бывал тут.
С пушкинских времен сохранилось с десяток деревянных домов. На одном из них установлена мемориальная доска с барельефом С. Т. Аксакова. Мемориальные доски есть основание повесить почти на каждом из сохранившихся после 1812 года арбатских домов, чтобы их сгоряча не сломали за ветхостью.
У больших многоэтажных зданий, выросших в переулке в XX веке, своя история. Один из них хорошо знаком многим фронтовикам, журналистам. Сюда нас приглашал для беседы Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский, рассказывавший о незабываемых днях обороны Москвы, о том, как зарождался грандиозный план разгрома фашистов под Сталинградом...
В той войне советских солдат осеняли образы наших великих предков. О них хранит память и Сивцев Вражек.
БОЛЬШОЙ И МАЛЫЙ ВЛАСЬЕВСКИЕ
Старые московские переулки часто живут в паре - большой с малым. В Сивцев Вражек "впадают" Большой Власьевский и соседний Малый Власьевский. По обеим их сторонам поднялись высокие дома, кирпичные и бетонные башни. Построек далекого прошлого осталось меньше, чем в других арбатских закоулках, - всего девять. Из них две церкви: Успения в Могильцах, построенная архитектором Н. Н. Леграном в 1790 году, и Власия - XVII-XIX веков; она-то и дала название переулкам. В "Записках революционера" П. Кропоткин отмечал их живописный вид: "Одни из этих церквей раскрашены в красный цвет, другие в желтый, третьи в белый или коричневый..."
Полвека назад авторы одного из московских справочников сокрушались по поводу состояния дома № 5 в Малом Власьевском переулке: "Домик очень обветшал. Лепные украшения постепенно осыпаются, исчез венок с фронтона, гниют деревянные фальшивые русты..." Однако дом этот стоит и в наши дни и выглядит очень неплохо. Выданная на него в свое время государством охранная грамота сохранила для потомков этот арбатский уникум.
Много есть на Арбате небольших строений, но столь малого, пожалуй, больше нигде не встретишь. Строил его явно небогатый хозяин. Денег хватило у него лишь на крохотный домик. Он не больше деревенской избы и похож на нее. Это впечатление усиливают ставни на окнах, тоже единственные в своем роде. "Этот типичный ампирный домик 1820-х годов, как отмечается в справочнике "Пушкинская Москва", при своих миниатюрных размерах не избежал присущего эпохе стремления к торжественной монументальности и величию".
Талантливого архитектора не смущало дерево. Все сделано будто из камня. Доски навешаны как каменные плиты. Львиные маски, барельефы, изображающие античных богинь и амуров. Все как на фасаде дворца.
В Малом Власьевском есть еще один особняк, не упоминаемый пока ни в одном путеводителе. У его двери висела табличка: "Заслуженный пилот СССР Борис Иллиодорович Россинский". В стенах этого дома прошла жизнь одного из первых русских летчиков. В этом доме в 1918 году начала работу "Летучая лаборатория" - первое научное авиационное учреждение страны. Портреты научного руководители лаборатории, "отца русской авиации" профессора Н. Е. Жуковского и его молодого друга, основателя этой организации пилота Россинского, украшают первые страницы уникального издания научных трудов, изданных в том же году.
...Висят большие деревянные пропеллеры, стоят моторы первых аэропланов мира. На них летал с 1910 года хозяин дома, проживший долгую интересную жизнь. Рабочие завода и механики аэродрома преподнесли ему украшенный летными эмблемами портрет. На этом портрете молодой летчик с мушкетерской бородкой и усами стоит возле самолета, который совершил полет Москва Тверь - Москва без спуска. Это было в 1915 году! Спустя восемь лет Калинин подписал Грамоту ВЦИК, гласящую: "Трудовой подвиг Россинского выразился в том, что он произвел исключительно энергичную и преданную работу по созданию красного воздушного флота". Пилот был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Автографы многих великих людей хранятся здесь. На одной фотографии подпись Блерио, великого француза, учителя Россинского. На другой - Юрий Гагарин крепко пожимает руку старому авиатору. Это рукопожатие пионеров.
"Храню я триста метров киноленты, где снят великий летчик Нестеров. Мне ее подарил он сам. Храню чертежи старинных самолетов, старые снимки", рассказал мне Борис Иллиодорович Россинский незадолго до кончины.
Еще один особняк на углу в конце переулка, придет время, тоже станет музеем - композитора Сергея Танеева. Любимый ученик Чайковского и Николая Рубинштейна, первый выпускник Московской консерватории, удостоенный золотой медали, он оправдал надежды своих учителей, хотя они и не дожили до его триумфа. Композитор-мудрец, композитор-философ, Танеев жил в Малом Власьевском последние одиннадцать лет своей жизни - до июня 1916 года. Он так и не провел в доме электричества и водопровода, остерегаясь новшеств техники, отдавая дань привычкам прошлого. Музыка его, однако, не отставала от времени, она опережала его. В XX веке продолжается постижение этого композитора, его произведений. В дом Танеева стремился Рахманинов, сюда считали за честь прийти Скрябин, Метнер, Ляпунов, Глиэр - его ученики. На "вторники" Танеева на огонек керосиновых ламп шли писатели и ученые, друзья этого прекрасного человека.
Сохранились воспоминания, где описывается скромная обстановка дома: книжные шкафы, унаследованные от Николая Рубинштейна, фисгармония, пианино, рояль "Беккер", ходивший ходуном, когда мастер на нем играл, нотные этажерки и конторка. За ней стоя работал Сергей Иванович.
Когда Москва провожала в последний путь Танеева, от консерватории процессия прошла сюда, во двор дома. Композитор А. Т. Гречанинов заметил тогда, что хорошо бы сохранить этот домик.
"Бывало вечерком подойдешь к нему и видишь в окне, что Сергей Иванович пьет чай. Значит, можно войти не потревожа, посоветоваться, а то просто отвести душу в беседе. Ну а если за пюпитром или за инструментом, то просто постоишь и порадуешься, что он тут, за делом, и уже довольный этим, уйдешь утешенный и ободренный".
Это утешение и ободрение приносит и нам музыка Танеева...
Знаменитых Танеевых было два. Один из них - композитор Сергей Иванович, другой - Владимир Иванович, старший брат музыканта. Он жил неподалеку в Чистом переулке... О нем - в следующем очерке.
ТИХИЕ УЛОЧКИ
Овраг и протекавший по нему ручей Черторый дали давным-давно название местности - как говаривали прежде, урочищу Чертолье. От него название перешло к Чертольскому переулку, впадающему в улицу Пречистенку. Он мал, чист, тих. Точно так же коротки, хранят тишину, столь же аккуратны и зелены все другие, параллельно идущие ему Хрущевский, Чистый, Малый Левшинский и Штатный переулки. Триста лет назад называли его Стадным, потому что жили тут "стадные" конюхи - табунщики конюшенного двора. Потом стали говорить Статный, а затем Штатный. А с 1922 года переулок стал Кропоткинским, потому что именно в нем родился Петр Алексеевич Кропоткин, память которого чтила советская Москва.
Человек легендарной судьбы, безмерно одаренный от природы, князь Петр Кропоткин был воспитанником аристократического Пажеского корпуса, камер-пажом императора Александра II. Учителя пророчили ему будущее великого ученого. Частично он оправдал эти надежды, написав "Исследования о ледниковом периоде" - классическое произведение, вошедшее в историю географии. Арестованный на второй день после своего блестящего доклада в Русском географическом обществе, он писал это сочинение в одиночной камере Петропавловской крепости, куда был посажен как государственный преступник. К тому времени у Кропоткина созрело решение отдать жизнь борьбе за освобождение народа. Бежав из тюрьмы, Кропоткин уехал за границу. Там он прожил 40 лет и вернулся па родину лишь после Февральской революции...
А начиналась эта большая жизнь в ампирном особняке с портиком и шестью колоннами в тихом Штатном переулке. "Из всех московских частей, - писал П. А. Кропоткин в мемуарах, - ни одна так не типична, как лабиринт чистых спокойных извилистых улиц и переулков, раскинувшийся за Кремлем между Арбатом и Пречистенкой..." Здесь прошло 15 лет жизни. На доме № 26, где родился революционер, теперь установлена мемориальная доска.