Страница:
Военный марш резко прервался. Стали раздаваться какие-то крики и свист, и вдруг объявили генерала Раки. Это было расширенное выступление генерала по тезисам, оглашенным в его же краткой речи по радио в Порт-Морсби. Гарри тогда имел возможность послушать.
Голос генерала по радио звучал торжественно и мощно. Создавалось такое впечатление, будто он хотел уверить слушателей в том, что смотрит не на студийный микрофон, а на просторы земли обетованной. «Правосудие… Справедливость… Свобода… Храбрые солдаты… Не могу игнорировать голос народа… Поэтому с готовностью иду на… ответственный шаг занятия поста президента… Временная жестокость до проведения демократических выборов… Социальные и экономические реформы…»
— Господи, обычная болтовня, — зевнул плантатор Билл. Он выключил приемник, и туман мечтаний, навеянный генералом, стал потихоньку развеиваться и выветриваться из душного помещения бара.
— Эй, ну ты хорош! Я же слушаю! — запротестовал журналист.
Размеренный, но взволнованный голос генерала Раки вновь наполнил комнату. Президент как раз стал говорить о том, что приближающееся воскресенье объявляется праздником. Сначала состоится религиозная церемония принесения небесам благодарения за избавление острова от дегенеративного марксиста президента Обе, затем будет обильный и бесплатный пир из свинины и пива. Сразу по вступлении в должность новый президент начнет навещать деревни на вертолете и разбрасывать деньги на праздник. Каждый шаман получит по великолепному красному телефонному аппарату из пластмассы, а каждый лулуаи — по часам с Микки Маусом.
— Умно, — произнес плантатор. — Никто из островитян даже не замечает палаты парламента. Народные избранники сидят по своим кабинетам с сережками в носах и ни черта лысого во всем этом не понимают. Все решения принимаются вождями, лулуаи. В том числе и решения, по которым положено бы голосовать. А на лулуаи здорово влияют шаманы. Это я вам говорю, это уж вы будьте спокойны.
— Ради Господа Бога, заткнитесь! — взревел журналист.
В ту самую минуту Раки стал повторять свое выступление на английском. К сведению заморских слушателей.
— Ну, конечно, — вновь заговорил плантатор. — Ладно, моя очередь платить. — И тут он в первый раз заплатил за очередные несколько банок пива. Затем проговорил задумчиво: — Раки так себя ведет, как будто он сам бог Килибоб. Смотрите. Сначала он объявляет о праздновании Дня Избавления, затем он поясняет, что собирается наведаться в каждую деревню, явившись с небес, со свиньями и Карго. Символом Карго обычно бывают часы. А шаману — телефон. Если у него даже не будет настоящего аппарата, он будет пользоваться воображаемым. Для чего? Поболтать лишний раз с богом Килибобом. Островитяне замечают, что белые обычно сначала посидят за этими штуками и только потом принимают решения.
Только заговорили о телефоне, как за спиной Гарри появился Фредди, который тронул его за локоть и сказал:
— К телефону, хозяин.
Это звонил из Питтсбурга Джерри Пирс. Если кратко сформулировать смысл его сообщения, то оно заключалось в категорическом требовании найти пропавших без вести людей из «Нэксуса» живыми или мертвыми. «Нэксус» не может себе позволить в одночасье лишиться всего руководства. Да и что Джерри будет говорить в семьях пропавших? После этой фразы Гарри наконец до конца осознал, какой силы на него осуществляется давление. Он до конца осознал, какую на него навесили проблему. Шутка ли, руководство компании практически на сто процентов?
Впрочем, он решил наконец, что пришло его время требовать и говорить повышенным тоном.
— Джерри, тебе, конечно, легко сейчас на чем-нибудь настаивать и трясти меня за грудки, — сказал Гарри. — Потому что ты видишь Куинстаун рядовой точкой на географической карте. Но не подумай часом, что это такой же обычный город, как любая западная столица. Куинстаун — это так же нормально, как охотник за человеческими головами на вечеринке с коктейлями. — Гарри представил Джерри сидящим в своем кабинете, уставленном компьютерами, с секретарями и секретаршами. Там все чисто, свежо, благоухает… Стираное белье и одежда… Какой пустяк, казалось бы.
— Джерри, ты представить себе не можешь, что это такое — находиться здесь! — воскликнул Гарри и стал обстоятельно рассказывать о здешней псевдокомпетентности, бюрократических препонах, коррупции, доходящей до открытого цинизма, отсутствии интереса властей к задуманному им поиску.
Но Джерри, казалось, ни черта не понимал.
— А что там у вас делает Керри? — спросил он. — Это ведь по его части.
Гарри объяснил, что Керри пашет в поте лица, делает все, что в его силах, для того чтобы расшевелить местное министерство внутренних дел и американское консульство в Морсби. Но все не так просто в мире, к которому имеет отношение новый президент Раки.
— Джерри, если бы на удаленном тропическом островке пропал президент «Дженерал Моторс» вместе с половиной своего совета директоров, в течение двадцати четырех часов этот жалкий остров был бы окружен эскадрой авианосцев США. Небо над островом почернело бы от армады геликоптеров последней модели, оснащенных новейшей аппаратурой обнаружения, включая и инфракрасные приборы, с помощью которых удалось бы разглядеть на земле абсолютно все, вплоть до последней букашки. И дюйм за дюймом эта тропическая земля была бы похоронена под бомбами флотской артиллерии.
— На что ты намекаешь, Гарри?
— Я намекаю на то, что найти их по силам тебе, Джерри. Я же просто свидетель на месте происшествия.
— В таком случае, — сказал Джерри, — тебе лучше вернуться поскорее в Сидней, пока из свидетеля не превратился в кого-нибудь более достойного сочувствия. Мы не хотим дальнейших проблем.
Поняв, что дальше следует говорить осторожнее, Гарри продолжил:
— Тут может выясниться кое-что интересное для меня. Надеюсь, ты уже получил мой телекс об особых финансовых приготовлениях в отношении местного начальства?
— Да. Какая-то дикая история со всем этим. Нонсенс! Нет никаких оснований для . задержки платежей. Это создает неприятный прецедент, и кроме того — неэтично. Гарри сказал:
— Мы сейчас говорим с тобой не об этике, Джерри. Здесь ничто просто та^к. не делается, все поставлено на крепкую денежную основу. Решающее предпочтение отдается наличности, об этом тоже не забывай. Жаль, что мы прекратили те платежи.
— Это же было решение совета директоров. Мы начали тогда работать с другой шарашкой, если ты помнишь. А тот человек в те дни не пользовался абсолютно никаким влиянием на острове.
— Зато теперь пользуется, Джерри. И, похоже, будет пользоваться еще долго.
— Знаешь, не очень-то хочется щеголять перед тобой чинами, Гарри, но не забывай, что обязанности президента пока что исполняет твой покорный слуга, — рявкнул Джерри. — Разумеется, с этой стороны я тоже подойду и сделаю все, что смогу. Ты только что сказал, что и Керри делает на Пауи все от него зависящее. Значит, все, что должно быть сделано — будет сделано. Но у нас еще есть, как-никак, компания, которой нужно управлять, и держатели акций, которым нужно будет все как-то объяснить. Вот ты, наверное, еще не знаешь, а наши акции упали на восемь с половиной пунктов после того, как газеты сообщили о том, что президент и половина совета директоров компании бесследно исчезли. На Уолл-стрит все настойчиво интересуются, кто же управляет нашей компанией. Поэтому возвращайся-ка ты в Сидней, там твое место, там ты нужен. Это приказ, и сразу добавлю, что он одобрен оставшейся частью совета.
Положив телефонную трубку, Джерри подхватил папочку, на которой было выведено: «ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ ПЛАНЫ ПО ОСТРОВУ ПАУИ» и кинул ее в ящик своего письменного стола. На ящике было написано: «Для бумаг, ожидающих решения».
Вконец разочарованный Гарри возвратился в бар «Индепенденс». Он заказал еще пива и стал представлять себе бесконечную череду телексов, курсирующих между Питтсбургом и Пауи. Он понял, что, если не останется на острове и самолично не докопается до корней этой истории, ни одного следа от группы руководителей «Нэксуса» так и не будет найдено.
После четырех банок пива Гарри твердо решил, что, несмотря на все что сказал ему Джерри Пирс, он остается здесь и будет делать эту работу сам, пусть даже уже не на официальной основе. Он будет искать Анни и остальных.
И будет делать это так быстро, как только сможет. Он оставит за собой «Утку», ибо это был решительно низкопрофильный самолет. Он оставит за собой ценного Джоуну, так как он говорит на пиджин-инглиш и имеет опыт общения с местными жителями. К тому же он еще отличный санитар, моряк и пилот. И наконец отличается неувядаемым оптимизмом.
Оптимизм, оптимизм… Долго ли еще можно будет протянуть с ним?
Раки сдержал свое слово. Со скоростью, от которой Гарри стало как-то не по себе, правительство Пауи приказало своей армии немедленно начать поиски пропавших по суше и по воздуху. Они начались в субботу семнадцатого ноября, то есть спустя четыре дня после взрыва рыболовного катера.
Официальный список жертв был заметно подправлен. Теперь он включал еще и массовика-затейника, шкипера гостиничной яхты, двух гостей-англичан и двух японских туристов. Интересно, что до объявления об этом Раки английские и японские дипломатические представительства даже не подозревали о том, что пропал кто-то из их соотечественников. Что ж, Раки набрал несколько очков на своем сочувствии и готовности всячески помочь в поисках.
Что касается имени Бретта Адамса, то его из списка исключили. Значит, Гарри был прав, подозревая за собой слежку! Раки несомненно доложили о посещении Гарри больничного морга, и генерал чуток подкорректировал картинку морской катастрофы.
14
Сильвана, которая никогда в жизни не желала другого мужчину, теперь видела в Артуре исключительно положительные черты и тосковала о невозможности простить ему то, что казалось теперь ничего не значащими грешками. Робкая Анни страстно желала успокоиться вечным сном на груди у Дюка, ощущать тепло его объятий. Невротическая Пэтти любила теперь вспоминать, каким понимающим был ее Чарли. Он ни разу ведь не упрекнул ее в том, что она взяла в дом Стефена. Он всегда служил ей защитой и опорой. Стоическая Кэри начисто позабыла все проявления несносной амбициозности Эда и те вечера, что она в одиночестве проводила в их доме, когда он уезжал. Теперь она хорошо помнила только его вечный энтузиазм и энергию, а те ужасные минуты, которые, как порой казалось, и составляют всю ее жизнь, уже просто-напросто не существовали в ее памяти. Сюзи про себя неумеренно каялась перед своим мужем. Она редко бывала ласковой с Бреттом и прекрасно знала это.
Теперь всем женщинам казалось, что у них была легкая, счастливая жизнь. А то, что они раньше так не думали… Плохое забылось полностью, а хорошее стало казаться прекрасным.
А что ныне? Пища поглощалась в молчании и печали, жизнь была не жизнью, а мучительным, изнуряющим, истощающим силы существованием в Долине Смертной Тьмы. Они не обращали внимания друг на друга, когда у них на глазах в очередной раз выступали слезы, так как утешения превратились бы в тотальный плач. Но по ночам каждая предавалась тяжким раздумьям и несколько минут, перед тем как заснуть, перебарывала свое тело, истосковавшееся по мужу. В теперешней их жизни, наполненной горем, лишениями и изнурительным трудом, эти короткие минуты интимной скорби казались роскошью.
Каждую ночь они видели во сне кошмары. Они кричали или всхлипывали с закрытыми глазами, но, когда просыпались, никому не рассказывали (и никого не расспрашивали) о зловещих грезах и бесформенных черных тенях ночи.
К тому времени, как всходило солнце, они всегда чувствовали себя полностью разбитыми. Анни, которая часто просыпалась среди ночи, полагала, что ночные страхи еще хуже, чем страхи дня. Несмотря на то что она горько оплакивала мужа, она ничего не могла с собой поделать, когда мысли направлялись к Гарри. Суеверие, которое порой охватывало сознание Анни, настойчиво подсказывало ей, что смерть Дюка — это наказание, посланное ей от
Бога за ее распутные мысли. Но по крайней мере, Гарри был жив. Она спасла ему жизнь, уговорив не появляться на Пауи.
Джонатан также скорбел, но иначе, чем женщины. Осознание того, что он разлучен с Луизой, было выше того, что он мог перенести, поэтому, чтобы не думать о больном, он все часы и минуты отдавал работе. Больше всего ему напоминали о его жене эти женщины, которые теперь были под его началом. В своем горе и нужде они были так хрупки и уязвимы, что он разработал для себя в качестве защиты известную жестокость. Но втайне он возмущался смиренной покорностью, с которой они воспринимали его распоряжения. Он смотрел на их тонкие руки и думал о том, что никогда уже не увидит крепких смуглых рук Луизы. Он боялся того, что скоро забудет, как она выглядела, как от нее пахло. Порой этот страх обращался жестокостью к этим женщинам. Потому что они жили.
Занялся рассвет. Золотистый луч пробежал по светло-лазоревому небу и морю. Постепенно золото кроваво-оранжевого восходящего солнца вытеснило из природы утреннюю синь тумана. За ночь выпало много росы, поэтому тяжелые капли на верхушках высоких деревьев засверкали светлячками при первых же солнечных лучах. Густая зелень леса местами вспыхивала розовым, светло-желтым и кремовым оттенками цветов. Над деревьями взвивались в небо песни райских птиц, а папоротники и кусты покачивали ветками на свежем ветерке.
Анни с трудом раскрыла склеенные сном глаза. Что-то шевелилось возле ее бедра. Сонным движением она вытянула вдоль тела обнаженную руку, чтобы почесать ногу, и вдруг ее ладонь уперлась в теплый мех. В следующее мгновенье ее кто-то сильно укусил за палец.
Вопль… Страшный вопль Анни раздавался несколько секунд непрерывно, пока к ней не подползла с ножом в руке Пэтти и не подбежал с ружьем Джонатан.
Разобравшись, Джонатан рассмеялся.
— Было бы из-за чего шум поднимать, а то обычная крыса…
Анни нервно возразила:
— Но она была черная и по меньшей мере двенадцати дюймов в длину! Я подумала, что кошка…
— Здесь крысы таких же размеров, как кошки. А некоторые даже больше. Я знал, что они будут доставлять нам неприятности в пещере. Ну и что? Надо осмотреть рану и наложить на нее антисептический крем.
Исключая Пэтти, все остальные женщины в одну минуту взобрались на небольшое возвышение и обняли друг друга, чтобы никто не упал. Изумленный этим, Джонатан сказал:
— Интересные вы люди! Крыс боитесь больше, чем леса, кишащего террористами, скорпионами и хищными зверями, поедающими человеческое мясо. После завтрака я сделаю всем по рогатке. И тогда еще посмотрим: вы будете пугаться крыс или они вас.
Пока женщины рассаживались на корточках, чтобы съесть свой завтрак, Джонатан наставительным тоном говорил:
— Вы совсем не знаете матушки-природы, поэтому и боитесь ее. Согласен, без некоторых неудобств и я бы с удовольствием прожил. Например, без москитов, муравьев и роящихся возле лица мух. Но если вы перестанете бояться пауков и им подобных, жить вам станет гораздо легче. Вы больше не туристки. Вы провели здесь уже пять дней и стали частью всего сценария.
Он пробежал языком по зубам: нити от кокосовых орехов постоянно забивались между зубов и причиняли беспокойство.
— Я знавал одного летчика, который часто наведывался на своем вертолете в Канаду. Он рассказывал, что тамошние суды практиковали с малолетними преступниками очень любопытную штуку, которая называется: краткий курс выживания. Ребят завозили на вертолетах в самую чащобу и сбрасывали туда с рыболовным крючком, лесой и ножом. Все! Мой приятель подбирал их через недельку. Если верить его рассказам, то никто быстрее этих ребят не мог взобраться по раскачивающейся веревочной лестнице. За недельный срок они постигали основные азы выживания в экстремальных условиях. Они учились уверенности в себе и своих силах. — Он снова пробежал языком по зубам. — Вот этого вам как раз и не хватает сейчас. Так что отныне, каждое утро после завтрака, я буду учить вас разным вещам.
— Например? — спросила Сюзи.
— Лазанию по канату и по дереву, стрельбе, умению пользоваться рогаткой. Чему-нибудь в таком роде.
— Но зачем нам учиться всей этой чепухе? — возразила Сильвана. — Лично на мне лежит только готовка пищи.
— Никогда не знаешь наперед, что тебе понадобится В таких условиях. — Джонатан считал лишним доводить до их сведения, что из них всех только повариха в конце концов, вполне возможно, может остаться в живых. Скажем, сейчас, в данную минуту, все вы, леди, нуждаетесь в зубных щетках. — Он вытащил из кармана своей рубашки несколько небольших тростинок. — Жуйте на одном конце, пока он не измочалится — вот вам и щетка. Сильвана приготовит, раз она у нас такая повариха, немного пищевой соли, и мы будем использовать ее вместо зубной пасты.
— Интересно, откуда я возьму пищевую соль? — спросила Сильвана.
— Надо подыскать скалу с вмятиной на верхушке, вылить в эту вмятину ведро воды и подождать, пока солнце высушит это место. Воды больше не будет, зато получим пригоршню грязноватой соли.
Пэтти взяла с собой Сюзи и повела ее учиться плавать к водопаду. Сильвана взяла в руки пальмовую ветвь, разлохматила ее, как показал Джонатан, и стала выметать из их жилища листву и прочий мусор, так как за день могли незаметно наползти скорпионы, пауки и прочие нежелательные гости.
Пока Анни искала в лесу ротанг для их первого урока лазания по канату, Джонатан срубил шесть веточек, напоминающих по форме знак «игрек», и стал делать из них рогатки. Кэри пришлось разрезать свой бюстгальтер и бюстгальтер Пэтти для того, чтобы из завязок можно было сделать для рогаток тетивы. Сами бюстгальтеры превратились в пояса для Сюзи и Кэри, которые ходили без этой части одежды с самого дня бойни. А пояс в их теперешней жизни имел большое значение. За него можно было заткнуть нож, рогатку, повесить сумку с москитной сеткой. И хотя Кэри и Пэтти остались без бюстгальтеров, они не ходили с открытой грудью. Для того чтобы защититься от немилосердного солнца и острых веток джунглей, все женщины надели белые рубахи рыбаков (поверх своих пляжных нарядов), а также широкополые хлопчатобумажные шляпы и сандалии. Все это было взято с «Луизы».
А потом Джонатан стал делать веревочную лестницу для того, чтобы все женщины могли легко взобраться на дерево для обозрения окрестностей. Он сплетал волокна ротанга, пока у него не получился толстый канат длиной в двадцать футов. Он привязал один конец каната к крышке банки из-под наживки и перебросил его через нижнюю ветвь эвкалиптового дерева. Затем он влез на ветвь по этой двойной веревке и там стал производить с ней какие-то действия, которые живо напомнили женщинам вестерны, где ковбои стреноживали своих лошадей, оставляя их около салунов. Сидя на ветке эвкалипта, Джонатан стал связывать две части каната между собой через каждые двенадцать дюймов, чтобы получилось подобие ступенек для грубой веревочной лестницы.
Это приспособление помогло бы им взобраться при случае на дерево, но для того, чтобы взобраться к потолочной расселине в их пещере, им нужно было научиться лазать по настоящему канату. Сюзи и Сильвана были единственными из присутствующих, кто уж совсем давно бывал в летних лагерях и поэтому совсем позабыл это искусство. Впрочем, маленькая и юркая Сюзи довольно быстро освоила всю несложную технику этого дела. Нужно было взяться руками за канат чуть повыше головы, затем скрестить ноги в лодыжках, обхватив ими веревку. Затем нужно было подтянуть ноги вверх, не расцепляя их, передвинуть руки повыше, подтянуться на них, и снова поджать ноги. Неатлетично сложенная Сильвана оказалась неспособной постичь это упражнение. Во всяком случае, максимум, чего она добилась, так это висеть на канате в футе от земли и глядеть через плечо вниз исполненными ужаса глазами.
По дереву лучше всех лазала Сюзи. Желая продемонстрировать свои новые достижения, она взобралась по ветвям на высоту пятнадцати футов. Раньше она даже не подозревала, что у нее получится что-либо подобное, поэтому сейчас была преисполнена гордости за себя. Крепко оперевшись на ветвь руками, она подтянула вверх ноги и затем медленно, балансируя, выпрямилась на ветке. Она счастливо смотрела вниз, на остальных, и всем своим видом демонстрировала свое умение.
— Осторожно! — вскричал Джонатан, забегая под дерево.
Сюзи как раз в ту секунду сделала шажок в направлении ствола, и ветка обломилась.
Чисто инстинктивно Сюзи успела вскинуть руки вверх и уцепиться за ветку над головой. Это спасло ее от, казалось бы, неминуемого падения с высоты, которое обеспечивало перелом обеих ног. Сюзи повисла на ветке, пытаясь нащупать носками сандалий ствол дерева и стараясь не думать о возможном падении.
— Слева от тебя есть ветка! — крикнул Джонатан, выставив перед собой руки, готовый в случае чего принять на себя падающую Сюзи.
У Сюзи было такое ощущение, будто ее руки выкручивают из плечевых суставов, будто кто-то вонзал в эти суставы раскаленное докрасна железо. Медленно она протянула в сторону левую ногу, которая уперлась в ствол дерева.
Но зацепиться все равно было не за что. Ветки никакой не было.
— Выше! — скомандовал уже более спокойным голосом Джонатан.
Медленно, чувствуя уже, что теряет силы, Сюзи подтянула вверх левое колено и снова стала нащупывать носком сандалии ствол.
— Слишком высоко! — вновь начиная нервничать, крикнул Джонатан. — Не отрывай ноги от ствола и опускай ее вниз прямо! Примерно на шесть дюймов.
Затаив дыхание, он следил за попытками Сюзи. Наконец ей удалось отыскать ветвь, но носок сандалии тут же с нее сорвался.
— Два дюйма влево! — раздался снизу голос Джонатана.
Он продолжал напряженно смотреть вверх. Наконец Сюзи крепко нащупала ветвь и перенесла на нее часть своей тяжести.
— Теперь передвигай руки! Начиная с правой! Передвигай их в сторону ствола! Ни о чем не думай! Двигай руки и ни о чем не думай!
Медленно, — по два-три дюйма за шажок, — Сюзи начала подвигать руки к стволу. Вскоре она уже могла поставить на нижнюю ветвь правую ногу и перенести на нее всю тяжесть тела. Руки, с которых спало напряжение, дрожали и ныли.
Вздохнув от облегчения, Джонатан крикнул наверх:
— Не отпускай руки от той ветки, а эту попробуй на прочность. Покачайся на ней, дура, сначала! И больше не лезь туда, куда не знаешь!
— О'кей! — плаксиво отозвалась сверху Сюзи.
К его удивлению, вместо того, чтобы тут же спуститься с дерева, она полезла еще выше. Ему пришлось про себя признать, что девчонка оказалась храброй.
Следующий час прошел неспокойно. Анни старательно сооружала себе при помощи кокосовой скорлупы отхожую ямку, но прежде чем она смогла использовать ее, земля в ямке обвалилась. Анни разрыдалась.
Сюзи шла от водопада с полным ведром воды. За их лагерем на земле лежало поваленное дерево, Сюзи решила лишний раз потренироваться и… упала. Вода вся пролилась. Как Сюзи ругалась!
Сильвана, срубавшая ветки для костра, на котором собиралась приготовить обед, размахнулась неудачно топором, промазала мимо цели и при этом едва не снесла себе полноги. Она с отвращением посмотрела на свои сломанные ногти и отшвырнула топор в сторону.
— А теперь подними и больше его не трогай. Таким топором веточки не режут. Я его храню для постройки плота, — раздался за ее спиной спокойный голос Джонатана.
Сильвана резко обернулась и окатила его одним из своих самых гордых и надменных взглядов. Но потом только вздохнула и послушно подняла топор.
Через несколько минут после этого Кэри разодрала себе большой палец на руке рыболовным крючком. Это было уже довольно серьезно, потому что в тропиках любая маленькая ранка могла обернуться инфекцией и заражением. А у Кэри и так руки были, мягко говоря, не белоснежными. Она крепко ругнулась, затем приложилась ртом к ране, высосала, сколько могла, крови и выплюнула ее на землю.
Анни, наблюдавшая за этой сценой, с тревогой спросила:
— А что мы будем делать, когда закончится антисептический крем?
— Будем использовать кипяченую морскую воду. Сработает не хуже крема, — ответил Джонатан, не раздумывая.
Пэтти едва не угодила в по-настоящему неприятную историю. Они ловили с Джонатаном рыбу. Стоя по пояс в воде, она старалась руками достать моллюска из полуоткрытой раковины, которая прилипла к скале. Джонатан не сразу заметил это, а когда заметил, убрал руку Пэтти. Через секунду раковина с треском захлопнулась.
Джонатан сказал:
— Никогда больше этого не делай. И вообще остерегайся раковин моллюсков и ракообразных. Не трогай их руками, если они открыты. Либо металлической пластиной, либо деревяшкой. Иначе раковина может захлопнуть твои пальцы так, что не вырвешься. Подойдет прилив и… Ясно?
Голос генерала по радио звучал торжественно и мощно. Создавалось такое впечатление, будто он хотел уверить слушателей в том, что смотрит не на студийный микрофон, а на просторы земли обетованной. «Правосудие… Справедливость… Свобода… Храбрые солдаты… Не могу игнорировать голос народа… Поэтому с готовностью иду на… ответственный шаг занятия поста президента… Временная жестокость до проведения демократических выборов… Социальные и экономические реформы…»
— Господи, обычная болтовня, — зевнул плантатор Билл. Он выключил приемник, и туман мечтаний, навеянный генералом, стал потихоньку развеиваться и выветриваться из душного помещения бара.
— Эй, ну ты хорош! Я же слушаю! — запротестовал журналист.
Размеренный, но взволнованный голос генерала Раки вновь наполнил комнату. Президент как раз стал говорить о том, что приближающееся воскресенье объявляется праздником. Сначала состоится религиозная церемония принесения небесам благодарения за избавление острова от дегенеративного марксиста президента Обе, затем будет обильный и бесплатный пир из свинины и пива. Сразу по вступлении в должность новый президент начнет навещать деревни на вертолете и разбрасывать деньги на праздник. Каждый шаман получит по великолепному красному телефонному аппарату из пластмассы, а каждый лулуаи — по часам с Микки Маусом.
— Умно, — произнес плантатор. — Никто из островитян даже не замечает палаты парламента. Народные избранники сидят по своим кабинетам с сережками в носах и ни черта лысого во всем этом не понимают. Все решения принимаются вождями, лулуаи. В том числе и решения, по которым положено бы голосовать. А на лулуаи здорово влияют шаманы. Это я вам говорю, это уж вы будьте спокойны.
— Ради Господа Бога, заткнитесь! — взревел журналист.
В ту самую минуту Раки стал повторять свое выступление на английском. К сведению заморских слушателей.
— Ну, конечно, — вновь заговорил плантатор. — Ладно, моя очередь платить. — И тут он в первый раз заплатил за очередные несколько банок пива. Затем проговорил задумчиво: — Раки так себя ведет, как будто он сам бог Килибоб. Смотрите. Сначала он объявляет о праздновании Дня Избавления, затем он поясняет, что собирается наведаться в каждую деревню, явившись с небес, со свиньями и Карго. Символом Карго обычно бывают часы. А шаману — телефон. Если у него даже не будет настоящего аппарата, он будет пользоваться воображаемым. Для чего? Поболтать лишний раз с богом Килибобом. Островитяне замечают, что белые обычно сначала посидят за этими штуками и только потом принимают решения.
Только заговорили о телефоне, как за спиной Гарри появился Фредди, который тронул его за локоть и сказал:
— К телефону, хозяин.
Это звонил из Питтсбурга Джерри Пирс. Если кратко сформулировать смысл его сообщения, то оно заключалось в категорическом требовании найти пропавших без вести людей из «Нэксуса» живыми или мертвыми. «Нэксус» не может себе позволить в одночасье лишиться всего руководства. Да и что Джерри будет говорить в семьях пропавших? После этой фразы Гарри наконец до конца осознал, какой силы на него осуществляется давление. Он до конца осознал, какую на него навесили проблему. Шутка ли, руководство компании практически на сто процентов?
Впрочем, он решил наконец, что пришло его время требовать и говорить повышенным тоном.
— Джерри, тебе, конечно, легко сейчас на чем-нибудь настаивать и трясти меня за грудки, — сказал Гарри. — Потому что ты видишь Куинстаун рядовой точкой на географической карте. Но не подумай часом, что это такой же обычный город, как любая западная столица. Куинстаун — это так же нормально, как охотник за человеческими головами на вечеринке с коктейлями. — Гарри представил Джерри сидящим в своем кабинете, уставленном компьютерами, с секретарями и секретаршами. Там все чисто, свежо, благоухает… Стираное белье и одежда… Какой пустяк, казалось бы.
— Джерри, ты представить себе не можешь, что это такое — находиться здесь! — воскликнул Гарри и стал обстоятельно рассказывать о здешней псевдокомпетентности, бюрократических препонах, коррупции, доходящей до открытого цинизма, отсутствии интереса властей к задуманному им поиску.
Но Джерри, казалось, ни черта не понимал.
— А что там у вас делает Керри? — спросил он. — Это ведь по его части.
Гарри объяснил, что Керри пашет в поте лица, делает все, что в его силах, для того чтобы расшевелить местное министерство внутренних дел и американское консульство в Морсби. Но все не так просто в мире, к которому имеет отношение новый президент Раки.
— Джерри, если бы на удаленном тропическом островке пропал президент «Дженерал Моторс» вместе с половиной своего совета директоров, в течение двадцати четырех часов этот жалкий остров был бы окружен эскадрой авианосцев США. Небо над островом почернело бы от армады геликоптеров последней модели, оснащенных новейшей аппаратурой обнаружения, включая и инфракрасные приборы, с помощью которых удалось бы разглядеть на земле абсолютно все, вплоть до последней букашки. И дюйм за дюймом эта тропическая земля была бы похоронена под бомбами флотской артиллерии.
— На что ты намекаешь, Гарри?
— Я намекаю на то, что найти их по силам тебе, Джерри. Я же просто свидетель на месте происшествия.
— В таком случае, — сказал Джерри, — тебе лучше вернуться поскорее в Сидней, пока из свидетеля не превратился в кого-нибудь более достойного сочувствия. Мы не хотим дальнейших проблем.
Поняв, что дальше следует говорить осторожнее, Гарри продолжил:
— Тут может выясниться кое-что интересное для меня. Надеюсь, ты уже получил мой телекс об особых финансовых приготовлениях в отношении местного начальства?
— Да. Какая-то дикая история со всем этим. Нонсенс! Нет никаких оснований для . задержки платежей. Это создает неприятный прецедент, и кроме того — неэтично. Гарри сказал:
— Мы сейчас говорим с тобой не об этике, Джерри. Здесь ничто просто та^к. не делается, все поставлено на крепкую денежную основу. Решающее предпочтение отдается наличности, об этом тоже не забывай. Жаль, что мы прекратили те платежи.
— Это же было решение совета директоров. Мы начали тогда работать с другой шарашкой, если ты помнишь. А тот человек в те дни не пользовался абсолютно никаким влиянием на острове.
— Зато теперь пользуется, Джерри. И, похоже, будет пользоваться еще долго.
— Знаешь, не очень-то хочется щеголять перед тобой чинами, Гарри, но не забывай, что обязанности президента пока что исполняет твой покорный слуга, — рявкнул Джерри. — Разумеется, с этой стороны я тоже подойду и сделаю все, что смогу. Ты только что сказал, что и Керри делает на Пауи все от него зависящее. Значит, все, что должно быть сделано — будет сделано. Но у нас еще есть, как-никак, компания, которой нужно управлять, и держатели акций, которым нужно будет все как-то объяснить. Вот ты, наверное, еще не знаешь, а наши акции упали на восемь с половиной пунктов после того, как газеты сообщили о том, что президент и половина совета директоров компании бесследно исчезли. На Уолл-стрит все настойчиво интересуются, кто же управляет нашей компанией. Поэтому возвращайся-ка ты в Сидней, там твое место, там ты нужен. Это приказ, и сразу добавлю, что он одобрен оставшейся частью совета.
Положив телефонную трубку, Джерри подхватил папочку, на которой было выведено: «ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ ПЛАНЫ ПО ОСТРОВУ ПАУИ» и кинул ее в ящик своего письменного стола. На ящике было написано: «Для бумаг, ожидающих решения».
Вконец разочарованный Гарри возвратился в бар «Индепенденс». Он заказал еще пива и стал представлять себе бесконечную череду телексов, курсирующих между Питтсбургом и Пауи. Он понял, что, если не останется на острове и самолично не докопается до корней этой истории, ни одного следа от группы руководителей «Нэксуса» так и не будет найдено.
После четырех банок пива Гарри твердо решил, что, несмотря на все что сказал ему Джерри Пирс, он остается здесь и будет делать эту работу сам, пусть даже уже не на официальной основе. Он будет искать Анни и остальных.
И будет делать это так быстро, как только сможет. Он оставит за собой «Утку», ибо это был решительно низкопрофильный самолет. Он оставит за собой ценного Джоуну, так как он говорит на пиджин-инглиш и имеет опыт общения с местными жителями. К тому же он еще отличный санитар, моряк и пилот. И наконец отличается неувядаемым оптимизмом.
Оптимизм, оптимизм… Долго ли еще можно будет протянуть с ним?
Раки сдержал свое слово. Со скоростью, от которой Гарри стало как-то не по себе, правительство Пауи приказало своей армии немедленно начать поиски пропавших по суше и по воздуху. Они начались в субботу семнадцатого ноября, то есть спустя четыре дня после взрыва рыболовного катера.
Официальный список жертв был заметно подправлен. Теперь он включал еще и массовика-затейника, шкипера гостиничной яхты, двух гостей-англичан и двух японских туристов. Интересно, что до объявления об этом Раки английские и японские дипломатические представительства даже не подозревали о том, что пропал кто-то из их соотечественников. Что ж, Раки набрал несколько очков на своем сочувствии и готовности всячески помочь в поисках.
Что касается имени Бретта Адамса, то его из списка исключили. Значит, Гарри был прав, подозревая за собой слежку! Раки несомненно доложили о посещении Гарри больничного морга, и генерал чуток подкорректировал картинку морской катастрофы.
14
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 18 НОЯБРЯ 1984 ГОДА
Тяжелая работа не давала женщинам времени остаться наедине со своими мыслями, но стоило им только вспомнить о том, что их мужья мертвы, как из глаз потоком лились слезы. Казалось, глаза управлялись в них независимо от прочих частей тела. Слезы текли и не сопровождались ни громким плачем, ни стенаниями. Слезы текли всегда, едва лишь женщины на какую-то минуту теряли состояние сосредоточенности на своей изнурительной работе.Сильвана, которая никогда в жизни не желала другого мужчину, теперь видела в Артуре исключительно положительные черты и тосковала о невозможности простить ему то, что казалось теперь ничего не значащими грешками. Робкая Анни страстно желала успокоиться вечным сном на груди у Дюка, ощущать тепло его объятий. Невротическая Пэтти любила теперь вспоминать, каким понимающим был ее Чарли. Он ни разу ведь не упрекнул ее в том, что она взяла в дом Стефена. Он всегда служил ей защитой и опорой. Стоическая Кэри начисто позабыла все проявления несносной амбициозности Эда и те вечера, что она в одиночестве проводила в их доме, когда он уезжал. Теперь она хорошо помнила только его вечный энтузиазм и энергию, а те ужасные минуты, которые, как порой казалось, и составляют всю ее жизнь, уже просто-напросто не существовали в ее памяти. Сюзи про себя неумеренно каялась перед своим мужем. Она редко бывала ласковой с Бреттом и прекрасно знала это.
Теперь всем женщинам казалось, что у них была легкая, счастливая жизнь. А то, что они раньше так не думали… Плохое забылось полностью, а хорошее стало казаться прекрасным.
А что ныне? Пища поглощалась в молчании и печали, жизнь была не жизнью, а мучительным, изнуряющим, истощающим силы существованием в Долине Смертной Тьмы. Они не обращали внимания друг на друга, когда у них на глазах в очередной раз выступали слезы, так как утешения превратились бы в тотальный плач. Но по ночам каждая предавалась тяжким раздумьям и несколько минут, перед тем как заснуть, перебарывала свое тело, истосковавшееся по мужу. В теперешней их жизни, наполненной горем, лишениями и изнурительным трудом, эти короткие минуты интимной скорби казались роскошью.
Каждую ночь они видели во сне кошмары. Они кричали или всхлипывали с закрытыми глазами, но, когда просыпались, никому не рассказывали (и никого не расспрашивали) о зловещих грезах и бесформенных черных тенях ночи.
К тому времени, как всходило солнце, они всегда чувствовали себя полностью разбитыми. Анни, которая часто просыпалась среди ночи, полагала, что ночные страхи еще хуже, чем страхи дня. Несмотря на то что она горько оплакивала мужа, она ничего не могла с собой поделать, когда мысли направлялись к Гарри. Суеверие, которое порой охватывало сознание Анни, настойчиво подсказывало ей, что смерть Дюка — это наказание, посланное ей от
Бога за ее распутные мысли. Но по крайней мере, Гарри был жив. Она спасла ему жизнь, уговорив не появляться на Пауи.
Джонатан также скорбел, но иначе, чем женщины. Осознание того, что он разлучен с Луизой, было выше того, что он мог перенести, поэтому, чтобы не думать о больном, он все часы и минуты отдавал работе. Больше всего ему напоминали о его жене эти женщины, которые теперь были под его началом. В своем горе и нужде они были так хрупки и уязвимы, что он разработал для себя в качестве защиты известную жестокость. Но втайне он возмущался смиренной покорностью, с которой они воспринимали его распоряжения. Он смотрел на их тонкие руки и думал о том, что никогда уже не увидит крепких смуглых рук Луизы. Он боялся того, что скоро забудет, как она выглядела, как от нее пахло. Порой этот страх обращался жестокостью к этим женщинам. Потому что они жили.
Занялся рассвет. Золотистый луч пробежал по светло-лазоревому небу и морю. Постепенно золото кроваво-оранжевого восходящего солнца вытеснило из природы утреннюю синь тумана. За ночь выпало много росы, поэтому тяжелые капли на верхушках высоких деревьев засверкали светлячками при первых же солнечных лучах. Густая зелень леса местами вспыхивала розовым, светло-желтым и кремовым оттенками цветов. Над деревьями взвивались в небо песни райских птиц, а папоротники и кусты покачивали ветками на свежем ветерке.
Анни с трудом раскрыла склеенные сном глаза. Что-то шевелилось возле ее бедра. Сонным движением она вытянула вдоль тела обнаженную руку, чтобы почесать ногу, и вдруг ее ладонь уперлась в теплый мех. В следующее мгновенье ее кто-то сильно укусил за палец.
Вопль… Страшный вопль Анни раздавался несколько секунд непрерывно, пока к ней не подползла с ножом в руке Пэтти и не подбежал с ружьем Джонатан.
Разобравшись, Джонатан рассмеялся.
— Было бы из-за чего шум поднимать, а то обычная крыса…
Анни нервно возразила:
— Но она была черная и по меньшей мере двенадцати дюймов в длину! Я подумала, что кошка…
— Здесь крысы таких же размеров, как кошки. А некоторые даже больше. Я знал, что они будут доставлять нам неприятности в пещере. Ну и что? Надо осмотреть рану и наложить на нее антисептический крем.
Исключая Пэтти, все остальные женщины в одну минуту взобрались на небольшое возвышение и обняли друг друга, чтобы никто не упал. Изумленный этим, Джонатан сказал:
— Интересные вы люди! Крыс боитесь больше, чем леса, кишащего террористами, скорпионами и хищными зверями, поедающими человеческое мясо. После завтрака я сделаю всем по рогатке. И тогда еще посмотрим: вы будете пугаться крыс или они вас.
Пока женщины рассаживались на корточках, чтобы съесть свой завтрак, Джонатан наставительным тоном говорил:
— Вы совсем не знаете матушки-природы, поэтому и боитесь ее. Согласен, без некоторых неудобств и я бы с удовольствием прожил. Например, без москитов, муравьев и роящихся возле лица мух. Но если вы перестанете бояться пауков и им подобных, жить вам станет гораздо легче. Вы больше не туристки. Вы провели здесь уже пять дней и стали частью всего сценария.
Он пробежал языком по зубам: нити от кокосовых орехов постоянно забивались между зубов и причиняли беспокойство.
— Я знавал одного летчика, который часто наведывался на своем вертолете в Канаду. Он рассказывал, что тамошние суды практиковали с малолетними преступниками очень любопытную штуку, которая называется: краткий курс выживания. Ребят завозили на вертолетах в самую чащобу и сбрасывали туда с рыболовным крючком, лесой и ножом. Все! Мой приятель подбирал их через недельку. Если верить его рассказам, то никто быстрее этих ребят не мог взобраться по раскачивающейся веревочной лестнице. За недельный срок они постигали основные азы выживания в экстремальных условиях. Они учились уверенности в себе и своих силах. — Он снова пробежал языком по зубам. — Вот этого вам как раз и не хватает сейчас. Так что отныне, каждое утро после завтрака, я буду учить вас разным вещам.
— Например? — спросила Сюзи.
— Лазанию по канату и по дереву, стрельбе, умению пользоваться рогаткой. Чему-нибудь в таком роде.
— Но зачем нам учиться всей этой чепухе? — возразила Сильвана. — Лично на мне лежит только готовка пищи.
— Никогда не знаешь наперед, что тебе понадобится В таких условиях. — Джонатан считал лишним доводить до их сведения, что из них всех только повариха в конце концов, вполне возможно, может остаться в живых. Скажем, сейчас, в данную минуту, все вы, леди, нуждаетесь в зубных щетках. — Он вытащил из кармана своей рубашки несколько небольших тростинок. — Жуйте на одном конце, пока он не измочалится — вот вам и щетка. Сильвана приготовит, раз она у нас такая повариха, немного пищевой соли, и мы будем использовать ее вместо зубной пасты.
— Интересно, откуда я возьму пищевую соль? — спросила Сильвана.
— Надо подыскать скалу с вмятиной на верхушке, вылить в эту вмятину ведро воды и подождать, пока солнце высушит это место. Воды больше не будет, зато получим пригоршню грязноватой соли.
Пэтти взяла с собой Сюзи и повела ее учиться плавать к водопаду. Сильвана взяла в руки пальмовую ветвь, разлохматила ее, как показал Джонатан, и стала выметать из их жилища листву и прочий мусор, так как за день могли незаметно наползти скорпионы, пауки и прочие нежелательные гости.
Пока Анни искала в лесу ротанг для их первого урока лазания по канату, Джонатан срубил шесть веточек, напоминающих по форме знак «игрек», и стал делать из них рогатки. Кэри пришлось разрезать свой бюстгальтер и бюстгальтер Пэтти для того, чтобы из завязок можно было сделать для рогаток тетивы. Сами бюстгальтеры превратились в пояса для Сюзи и Кэри, которые ходили без этой части одежды с самого дня бойни. А пояс в их теперешней жизни имел большое значение. За него можно было заткнуть нож, рогатку, повесить сумку с москитной сеткой. И хотя Кэри и Пэтти остались без бюстгальтеров, они не ходили с открытой грудью. Для того чтобы защититься от немилосердного солнца и острых веток джунглей, все женщины надели белые рубахи рыбаков (поверх своих пляжных нарядов), а также широкополые хлопчатобумажные шляпы и сандалии. Все это было взято с «Луизы».
А потом Джонатан стал делать веревочную лестницу для того, чтобы все женщины могли легко взобраться на дерево для обозрения окрестностей. Он сплетал волокна ротанга, пока у него не получился толстый канат длиной в двадцать футов. Он привязал один конец каната к крышке банки из-под наживки и перебросил его через нижнюю ветвь эвкалиптового дерева. Затем он влез на ветвь по этой двойной веревке и там стал производить с ней какие-то действия, которые живо напомнили женщинам вестерны, где ковбои стреноживали своих лошадей, оставляя их около салунов. Сидя на ветке эвкалипта, Джонатан стал связывать две части каната между собой через каждые двенадцать дюймов, чтобы получилось подобие ступенек для грубой веревочной лестницы.
Это приспособление помогло бы им взобраться при случае на дерево, но для того, чтобы взобраться к потолочной расселине в их пещере, им нужно было научиться лазать по настоящему канату. Сюзи и Сильвана были единственными из присутствующих, кто уж совсем давно бывал в летних лагерях и поэтому совсем позабыл это искусство. Впрочем, маленькая и юркая Сюзи довольно быстро освоила всю несложную технику этого дела. Нужно было взяться руками за канат чуть повыше головы, затем скрестить ноги в лодыжках, обхватив ими веревку. Затем нужно было подтянуть ноги вверх, не расцепляя их, передвинуть руки повыше, подтянуться на них, и снова поджать ноги. Неатлетично сложенная Сильвана оказалась неспособной постичь это упражнение. Во всяком случае, максимум, чего она добилась, так это висеть на канате в футе от земли и глядеть через плечо вниз исполненными ужаса глазами.
По дереву лучше всех лазала Сюзи. Желая продемонстрировать свои новые достижения, она взобралась по ветвям на высоту пятнадцати футов. Раньше она даже не подозревала, что у нее получится что-либо подобное, поэтому сейчас была преисполнена гордости за себя. Крепко оперевшись на ветвь руками, она подтянула вверх ноги и затем медленно, балансируя, выпрямилась на ветке. Она счастливо смотрела вниз, на остальных, и всем своим видом демонстрировала свое умение.
— Осторожно! — вскричал Джонатан, забегая под дерево.
Сюзи как раз в ту секунду сделала шажок в направлении ствола, и ветка обломилась.
Чисто инстинктивно Сюзи успела вскинуть руки вверх и уцепиться за ветку над головой. Это спасло ее от, казалось бы, неминуемого падения с высоты, которое обеспечивало перелом обеих ног. Сюзи повисла на ветке, пытаясь нащупать носками сандалий ствол дерева и стараясь не думать о возможном падении.
— Слева от тебя есть ветка! — крикнул Джонатан, выставив перед собой руки, готовый в случае чего принять на себя падающую Сюзи.
У Сюзи было такое ощущение, будто ее руки выкручивают из плечевых суставов, будто кто-то вонзал в эти суставы раскаленное докрасна железо. Медленно она протянула в сторону левую ногу, которая уперлась в ствол дерева.
Но зацепиться все равно было не за что. Ветки никакой не было.
— Выше! — скомандовал уже более спокойным голосом Джонатан.
Медленно, чувствуя уже, что теряет силы, Сюзи подтянула вверх левое колено и снова стала нащупывать носком сандалии ствол.
— Слишком высоко! — вновь начиная нервничать, крикнул Джонатан. — Не отрывай ноги от ствола и опускай ее вниз прямо! Примерно на шесть дюймов.
Затаив дыхание, он следил за попытками Сюзи. Наконец ей удалось отыскать ветвь, но носок сандалии тут же с нее сорвался.
— Два дюйма влево! — раздался снизу голос Джонатана.
Он продолжал напряженно смотреть вверх. Наконец Сюзи крепко нащупала ветвь и перенесла на нее часть своей тяжести.
— Теперь передвигай руки! Начиная с правой! Передвигай их в сторону ствола! Ни о чем не думай! Двигай руки и ни о чем не думай!
Медленно, — по два-три дюйма за шажок, — Сюзи начала подвигать руки к стволу. Вскоре она уже могла поставить на нижнюю ветвь правую ногу и перенести на нее всю тяжесть тела. Руки, с которых спало напряжение, дрожали и ныли.
Вздохнув от облегчения, Джонатан крикнул наверх:
— Не отпускай руки от той ветки, а эту попробуй на прочность. Покачайся на ней, дура, сначала! И больше не лезь туда, куда не знаешь!
— О'кей! — плаксиво отозвалась сверху Сюзи.
К его удивлению, вместо того, чтобы тут же спуститься с дерева, она полезла еще выше. Ему пришлось про себя признать, что девчонка оказалась храброй.
Следующий час прошел неспокойно. Анни старательно сооружала себе при помощи кокосовой скорлупы отхожую ямку, но прежде чем она смогла использовать ее, земля в ямке обвалилась. Анни разрыдалась.
Сюзи шла от водопада с полным ведром воды. За их лагерем на земле лежало поваленное дерево, Сюзи решила лишний раз потренироваться и… упала. Вода вся пролилась. Как Сюзи ругалась!
Сильвана, срубавшая ветки для костра, на котором собиралась приготовить обед, размахнулась неудачно топором, промазала мимо цели и при этом едва не снесла себе полноги. Она с отвращением посмотрела на свои сломанные ногти и отшвырнула топор в сторону.
— А теперь подними и больше его не трогай. Таким топором веточки не режут. Я его храню для постройки плота, — раздался за ее спиной спокойный голос Джонатана.
Сильвана резко обернулась и окатила его одним из своих самых гордых и надменных взглядов. Но потом только вздохнула и послушно подняла топор.
Через несколько минут после этого Кэри разодрала себе большой палец на руке рыболовным крючком. Это было уже довольно серьезно, потому что в тропиках любая маленькая ранка могла обернуться инфекцией и заражением. А у Кэри и так руки были, мягко говоря, не белоснежными. Она крепко ругнулась, затем приложилась ртом к ране, высосала, сколько могла, крови и выплюнула ее на землю.
Анни, наблюдавшая за этой сценой, с тревогой спросила:
— А что мы будем делать, когда закончится антисептический крем?
— Будем использовать кипяченую морскую воду. Сработает не хуже крема, — ответил Джонатан, не раздумывая.
Пэтти едва не угодила в по-настоящему неприятную историю. Они ловили с Джонатаном рыбу. Стоя по пояс в воде, она старалась руками достать моллюска из полуоткрытой раковины, которая прилипла к скале. Джонатан не сразу заметил это, а когда заметил, убрал руку Пэтти. Через секунду раковина с треском захлопнулась.
Джонатан сказал:
— Никогда больше этого не делай. И вообще остерегайся раковин моллюсков и ракообразных. Не трогай их руками, если они открыты. Либо металлической пластиной, либо деревяшкой. Иначе раковина может захлопнуть твои пальцы так, что не вырвешься. Подойдет прилив и… Ясно?