Чувствуя, как ловушка закрывается, я не имел ни мыслей, ни планов, ни идей. Я решил прогуляться по причалу, просто побыть возле воды. Мы, ориссиане, привыкли успокаиваться, глядя на реку, она же приносит нам ясность мышления и умиротворение. Может быть, что-нибудь и осенит меня, собьет с меня тупость, а там уж мы с Джанелой что-нибудь и придумаем.
   В сумерках я вышел из дворца.
   Я сделал вид, что не замечаю Квотерволза, следующего позади и старательно прячущегося.
   Я сел на краешек причала и стал смотреть на небольшие волны, плещущиеся о борта наших судов, так тщательно снаряженных, но которым, похоже, не суждено увидеть цель нашего путешествия.
   Что-то падало с неба, плавно раскачиваясь в воздухе, как перышко или снежинка. Я протянул руку, и на ладонь мне упал пепел.
   Я поднял взгляд и увидел Ирайю, охваченную огнем.
   Небо осветилось, словно солнце изменило свой маршрут и родилось из пламени пожара. И даже не пожара, а пожаров, понял я, заметив множество отблесков на небе. Мне показалось, что ближайший пожар занимается к югу от королевского дворца, в том месте, которое по меркам Ирайи считается районом проживания бедняков.
   Один пожар можно считать случайностью… но несколько? Я насчитал по крайней мере восемь очагов огня. Неужели к Ирайе все-таки подобрались враги и напали? Невозможно. Разве что враг изнутри – сам народ восстал.
   Квотерволз оказался рядом. Я теперь точно знал, что надо делать. Вид этого пылающего ада сразу отмел в сторону всю нерешительность и неопределенность.
   – Вызывай людей, – приказал я. – Мы отплываем через два часа. И позаботься, чтобы никто из наших слуг-шпионов не смог покинуть дворец и разболтать.
   Широкая улыбка появилась на лице Квотерволза.
   – Слава богам! Теперь-то мы прихлопнем этих ублюдков со всеми их интригами. – Он бросился к дверям дворца, громкими воплями созывая сержантов и капитанов кораблей.
   Я направился к Джанеле. Но она уже стояла во дворе, с сумкой через плечо и с саблей на поясе.
   – Вижу, боги благосклонны к нам, – сказала она спокойно. – А уж мы воспользуемся моментом, не так ли, друг мой? – Она говорила прямо как ее прадед в минуту сражения, когда вокруг господствовали страх и паника, а он один сохранял спокойствие и трезвую голову.
   На подготовку у нас ушло менее часа. Лиенора и всю прислугу заперли в одном из банкетных залов, забив двери на кухню и в буфетную гвоздями и завалив кучей мебели. Два матроса, как я выяснил позднее, настойчиво упрашивали боцмана допустить с ними на корабль своих возлюбленных, но им было отказано.
   Квотерволз уже занес мои пожитки на «Ибис», но я оставался на причале, желая взойти на борт последним, несмотря на сильное желание побыстрее убраться отсюда.
   Я уже не сомневался, что в Ирайе разразилась гражданская война. Неподалеку я заметил патрульное судно стражников, торопливо удирающее по каналу от гондол, заполненных какими-то оборванцами. Сидящие в них мужчины и женщины кричали и размахивали факелами и оружием. Гондолы нагнали судно стражников, и началось избиение. Когда оно закончилось, одна женщина принялась размахивать багром. На конец багра была нацеплена голова человека, все еще в красном шлеме.
   Мои люди быстро занимали места на кораблях, Квотерволз отдавал команды сухопутным бойцам, а Келе – морякам:
   – Выбрать кормовой конец! – Моряки бросились выполнять команду. – Мы готовы к отплытию, господин Антеро!
   Я взбежал по трапу, и, как только оказался на палубе, его втащили на борт. Взлетели весла.
   – На руле держать прямо! – выкрикнула Келе. – Весла левого борта… Гребите же, проклятие!
   Нос нашего корабля начал отходить от причала.
   – Поднять паруса! – приказала Келе, почувствовав хороший кормовой ветер. Мы двинулись. – Так держать руль… Все весла, разом! Курс на устье канала. Где гребной барабанщик, демон его раздери?!
   Барабанщик принялся отбивать ритм для гребцов. «Искорка» и «Светлячок» следовали в кильватере.
   – Квотерволз, – приказал я, – лучники…
   Он же лишь махнул рукой, указывая, и я увидел вооруженных солдат на полубаке. Они держали луки наготове, наложив на тетивы стрелы.
   – Может быть, нужны какие-то изменения в боевом порядке? – спросил меня Квотерволз.
   Я выдавил улыбку, сожалея, что «Ибис» не является настоящим боевым кораблем, с большим количеством солдат, обязанных лишь сражаться.
   – Нет, Квотерволз. Просто будьте все начеку. Он отдал мне честь и поспешил с юта.
   На каждое весло налегали по два человека, покрывающиеся потом от натуги, поскольку сами понимали, что нужно спешить. На юте оставались только Келе, рулевой, Джанела и я. Поверхность воды под легким бризом оставалась спокойной.
   Мы вышли из устья канала на просторы озера.
   Война сама по себе ужасна, а уж гражданская – наиболее отвратительное ее проявление. Однажды мне довелось видеть, как лев, пронзенный копьем, катался по земле в муках и в ярости грыз собственные вываливающиеся внутренности. Вот на что была похожа Ирайя этой ночью.
   Благодарение Тедейту, каналы, ведущие от нашего дворца к озеру и реке, были достаточно широки, и мы не оказались втянутыми в бойню и разрушения, творящиеся на берегах.
   Поначалу мы шли незамеченными. Толпы были слишком увлечены взаимным истреблением и ни на что не обращали внимания. Я видел, как из какой-то лавки вышел мужчина, горделиво размахивая деревянной игрушечной лошадкой, словно самой великой наградой в своей жизни. Я видел людей, стоящих цепочкой у таверны и передающих друг другу бутылки. Таверна была охвачена огнем, а люди поочередно отхлебывали из передаваемых бутылок, отбрасывая пустые в сторону.
   Из темноты, визжа, вылетела обнаженная девица, за ней гнались два полуодетых оборванца. Квотерволз отдал приказ, прозвенели две тетивы, и негодяи упали с торчащими из груди каждого оперенными стрелами. Девушка продолжала бежать, не понимая, что ее уже больше не преследуют. Конечно, нам следовало бы поберечь стрелы, но Квотерволз был слишком порядочным человеком.
   По мере нашего продвижения вперед встречались зрелища и похуже. Граждане поднялись против граждан, брат против брата. Но общим врагом являлись стражники. Тут и там попадались торчащие на пиках головы в красных шлемах и настолько истерзанные тела в черно-красных мундирах, что смерть для них стала наверняка милосердным избавлением от последних минут жизни.
   Затем нас увидели, и хаос попытался затянуть в себя три ориссианских судна.
   Увидевшие нас разразились криками ненависти – никто недолжен был сбежать из этого ада. В нас полетели камни, бутылки, прочий хлам. Но по берегам располагались люди и получше вооруженные. На «Светлячке» погибла женщина – вылетевшее из тьмы копье пригвоздило ее к палубе. Один из солдат на «Ибисе» получил стрелу в бедро.
   Мы вошли в длинную протоку, над которой высокой аркой располагался мост. Оттуда увидели, как мы подплываем. Дружно взявшись за дело в пьяном кураже, бродяга вырвали из земли тяжелую деревянную скамью с намерением сбросить ее на нас сверху, когда мы пойдем под мостом. В воздух взвились наши стрелы, и скамья упала на мост, окруженная распростертыми телами.
   От одного причала, подгоняемая шестами, пошла в нашу сторону небольшая рыбацкая лодка. Я понятия не имел, что замышляли сидящие в ней повстанцы. Наше судно ударило носом в борт лодки, и та перевернулась. Какой-то ирайец в момент удара успел подпрыгнуть и уцепиться в наш леер, но наш солдат ударил его дубинкой по голове и сшиб в воду.
   Оставшиеся на плаву просили вытащить их, но мы не могли им помочь. Ночь изобиловала кошмарными зрелищами. Мы проходили мимо небольшого, выдающегося вперед мыса. На нем стояла женщина с узелком в руках и что-то кричала. Вокруг ревело пламя, и я не мог разобрать, чего она хочет. Она взмахнула узелком, пытаясь привлечь к себе внимание, а затем и швырнула его в нашем направлении. Никто ничего не успел сделать. Узел ударился о поверхность воды, развернулся, и показался ребенок, завернутый в одеяльца. Я не знаю, что мы могли сделать, что должны были бы сделать, никто не успел осознать происходящее, а дитя уже скрылось в волнах.
   Женщина вновь закричала. Затем она прыгнула в канал, раскинув волосы по плечам. Она погрузилась в воду и скрылась из виду.
   Ужасы следовали один за другим, но мы уже выходили на просторы озера. Ирайя оставалась позади. Нас мог поджидать лишь один враг – патрульные суда стражников. Но увидев, как пятерка этих судов устремляется в город, я перестал беспокоиться. Они не обратили на нас ни малейшего внимания. Горстка ориссиан не имела никакого значения перед лицом воцарившейся в Ирайе анархии.
   Поднялся сильный ветер, он дул от города.
   Итак, оставив позади огонь, смерть и вероломство, мы подняли все паруса и устремились в неизвестность.

Книга вторая
ДАЛЕКИЙ БЕРЕГ

Глава 7
ПИРАТЫ

   Мы добрались до устья реки, вышли затем в открытое море, избежав столкновения с экспедицией Клигуса, и сразу взяли курс на северо-восток согласно много раз проверенной карте Джанелы.
   Мы обходились без заклинаний, не желая оставлять следов, по которым Модин, с помощью своих магов, мог бы отыскать нас после расправы с мятежниками. Хоть Джанела с моей помощью и не обнаружила исходящих от кораблей Клигуса магических волн, я не сомневался, что даже Палмерас не смог бы удержать от вступления в союз с Клигусом некоторых тщеславных воскресителей, которые могли присоединиться к его экспедиции.
   Увиденное в Ирайе потрясло нас. Развал такого могущественного королевства воспринимался столь же болезненно, как если бы эти события имели место в самой Ориссе. Особенно тяжко было мне, знавшему лично короля Домаса и не раз восхищавшемуся славной историей Вакаана.
   Все происходящее не сулило ничего хорошего ни для Ориссы, ни для других известных мне стран. Однако я старался отбросить эти мысли в сторону, не желая уподобляться старцам, вечно бубнящим, что все идет к упадку.
   Встревоженный Квотерволз подошел ко мне, но я не нуждался в совете солдата, что мне делать. Всем капитанам было приказано занять матросов напряженной работой, дабы не оставалось времени на праздные мысли и уныние. Квотерволз обязан был устраивать солдатам тренировки.
   Я постепенно приходил в себя, и ко мне возвращалась та сила, которой я не ощущал уже давно.
   Через неделю после нашего отплытия из Вакаана Джанела отметила нечто странное. Стоял солнечный денек с легким ветерком, и матросы, подняв полные паруса, слонялись по палубе в надежде, что уж сегодня-то Келе, Тоура и Берар позволят им провести денек в праздности. Я лежал на юте в одной набедренной повязке, убеждая себя, что пора бы встать и размять мышцы, но при этом наблюдая за юнгой, приставленным к песочным часам, и увлекаясь старой игрой: вот еще минутку, вот сейчас он перевернет эти часы, и тогда я… И я задремал.
   Джанела раскинулась загорать рядом, в нескольких футах от меня, и ждала, когда на поверхности вновь появится дельфин, следующий за нами вот уже несколько часов. Она перекатилась на бок, зевнула и затем вдруг задумчиво сказала:
   – Вот это да! Послушай, Амальрик, а я думала, что у тебя все волосы седые.
   – Так оно и есть, – пробормотал я, не желая выныривать из дремоты. – Да это и неплохо. Потому что всем приходится не возражая выслушивать мою болтовню. Привилегия моих лет.
   – Я говорю серьезно.
   – Должно быть, игра света. Или соленый воздух. Вот все и выглядят более молодыми.
   Джанела что-то проворчала, взялась за свою сумку и извлекла небольшое зеркальце.
   – Посмотри сам, дедуля.
   Я взглянул, прищурившись. С минуту я глазам не мог поверить, но, клянусь Тедейтом, она была права. На висках волосы начали рыжеть. Цвет, конечно, был не тот сияюще-медный, как в юности, но тем не менее волосы медленно меняли окраску. Я озадаченно почесал голову и ощутил в том месте, где давно была лысина, щетину. У меня росли новые волосы. Я попросил Джанелу осмотреть их, и она сказала, что они тоже рыжие.
   – Вот теперь я действительно встревожен, – сказал я, пытаясь пошутить. – Кто-то наслал на меня заклинание омоложения, и вскоре мне понадобятся пеленки.
   – Такого заклинания не существует, – отрезала Джанела. – Если бы оно существовало, никому бы не понадобилось золото и никто не стал бы искать Королевства Ночи, не так ли?
   – В общем, да, – сказал я, обдумывая положение вещей. – Хотя я уже и забыл, как это – быть юным. Помню, у меня тогда часто менялось настроение – один день я чувствовал какой-то восторг, зато на следующий ощущал меланхолию, причем без всякой причины.
   – Ничего, я буду рядом, – сказала она. – И присмотрю, чтобы ты не озадачивал нас своими мальчишескими выходками.
   На самом деле, мне казалось, что все со мной происходящее – иллюзия, однако шли дни, и я продолжал молодеть. Постепенно на это обратили внимание Келе, Квотерволз, а за ними и остальные. Поймите меня правильно – я вовсе не стал тем юношей, который пускался за своим первым открытием, просто я стал выглядеть лет на десять-пятнадцать моложе. Или, точнее, стал выглядеть как до смерти Омери. Ведь с той поры прошло не более двух лет, но я просто махнул на себя рукой, решил, что мое место у очага, с одеялом на коленях, и мне осталось лишь ворчать на настоящее, скорбеть о прошлом и ждать прихода Черного Искателя.
   Мрачная мысль пришла мне на ум – я вспомнил ту танцовщицу, фигурку, которую показывал мне Янош. Сначала она тоже выглядела потертой, даже обломанной, но чем дальше мы продвигались на восток к Далеким Королевствам, тем сильнее фигурка обновлялась, пока не стала совсем новой. Вспомнился мне и тот последний раз, когда я видел ее вновь потертой и сломанной перед тем моментом, когда сабли заменили нам с Яношем слова. Возможно, происходящее следовало бы счесть за предостережение. В молодости, когда я еще был чист душою, мне казалось, что я слышу, как кто-то зовет меня издалека. Я тогда лучше чувствовал себя и людей и был уверен, что у каждого есть своя цена и что честный человек достоин соответствующей судьбы и ее даров.
   Для Яноша такими дарами были знание и, возможно, могущество, которое и приобретается в результате познания. А для меня? Я не знал. Я задумался и решил, что вовсе не будет неверным предположение о наследовании Джанелой зловещих черт Яноша; но все же отверг эту мысль как недостойную. Кровь, несмотря на все предостережения жрецов и сочинителей, зачастую ведет себя непредсказуемо.
   Мы двинулись дальше, держась намеченного курса. Две недели спустя после отплытия из Вакаана я попросил Джанелу сотворить некое заклинание. Мне казалось, что мы находимся уже недалеко от земли. И я хотел внести кое-какие коррективы в замысел Джанелы. Поначалу она намеревалась плыть прямо на восток, пока мы не уткнемся в сушу. Затем, с помощью магии и дополнительных подсказок из легенд, мы внесли изменения в ее карту и подумали: может быть, нам стоит повернуть на северо-восток или юго-восток, дабы встретиться хоть с какой-нибудь цивилизацией. Если бы таковая встретилась, мы могли бы получить подсказку о местонахождении Кулака Богов. И если бы мы наткнулись на следы былого величия старейшин, это было бы еще лучше.
   Все эти соображения казались мне необходимыми, хотя, Тедейт тому свидетель, я пускался в торговые путешествия и с меньшей информацией, нежели Джанела имела об этих королевствах.
   Я вспомнил кое-что из того, что она мне рассказывала, и спросил:
   – Ты говорила, что некогда пускалась в плавание на поиски этой страны, но тебя развернула береговая охрана.
   – Было такое, – сказала она.
   – Я знаю, что вакаанцы весьма подозрительно относятся к тому, что находится на востоке. Но неужели береговая охрана для того только и существует, чтобы заворачивать упрямых исследователей?
   – Нет, – сказала она, – они еще останавливают рыбаков, которые ищут новые рыболовные места подальше к востоку, но в основном они призваны заниматься пиратами.
   – Пиратами? Да какие же тут могут быть пираты? Разве что несколько негодяев, которые довольствуются нападениями на случайного путешественника или рыбака. А с такой добычей эти флибустьеры должны здорово голодать.
   Джанела задумалась и, усмехнувшись, согласилась.
   – А если пираты есть, – продолжил я, – то должны быть и жертвы; акулы не охотятся в безрыбных местах. И тогда эти жертвы пиратов должны обитать на востоке…
   Джанела закончила за меня:
   – А значит, пираты должны знать о восточных землях.
   – Ну разве я не умница? – сказал я по возможности самодовольно.
   – Умница, милый, да к тому же и скромник, Амальрик Антеро, – сказала она, и вот так мы приступили к реализации нашего плана.
   И начальное заклинание, как я столь же нескромно размышлял, должно быть продумано очень тщательно. Мы сделали допущение: пираты тоже должны иметь какое-то отношение к магии, не могут же уважающие себя морские разбойники рассчитывать на случайные встречи со своими жертвами. Исходя из своего богатого опыта стычек с пиратами, я знал, что корсары обычно не вступают в схватку с хорошо вооруженным кораблем. Пираты, несмотря на образы, созданные романами и балладами, ничем не отличаются от заурядных головорезов из подворотни. Ни один из этих негодяев не решится на преследование человека с саблей, а подождет какую-нибудь женщину, старика или пьяного.
   Хотя наши суда не были боевыми кораблями, выглядели они все же воинственно, вот поэтому мы и решились на заклинание.
   На самом деле, как решила Джанела, заклинаний должно быть два. Первое заклинание обезвреживало пиратских магов, ежели такие существовали, а второе – внушало доверие к нашему мирному облику, дабы при виде нас у пиратов не возникло ни малейшего сомнения. Точно так же, как я с презрением относился к военному искусству пиратов, Джанела пренебрежительно оценивала их магические возможности.
   – Зачем серьезному магу, – заявила она, – терпеть все эти соленые мокрые морские лишения, рискуя закончить жизнь на веревке, когда он спокойно может заниматься своим колдовством в сухости и тепле в качестве домашнего мага какого-нибудь богача?
   Широкий медный таз наполнили морской водой. В воду Джанела насыпала травки, вызывающие видения. Таз поместила в центр круга, нарисованного голубой краской на палубе, а вне его нанесла символы, обозначающие стороны света, как на компасе.
   – Занятно, – сказала Джанела. – Мне еще не доводилось творить это заклинание, тем более – в море. Нечто похожее мне пришлось сделать, когда я была вынуждена, скажем так, спешно покинуть одно королевство и мне хотелось убедить преследователей, что я отправилась не тем путем, каким на самом деле.
   – И получилось, моя госпожа? – спросил Квотерволз. Мы с ним помогали в подготовке магического действа.
   Джанела махнула рукой.
   – В общем, да. Солдаты бросились в тупиковый каньон, полагая, что я попалась в ловушку, что я, собственно, и замышляла. К несчастью, заклинание вызвало к жизни хищное существо, которое налетело на меня сверху, как на добычу. Возможно, оно искало, чем бы пообедать, хотя боюсь, что все-таки намерения у него были иные. Пришлось пустить в ход… другие аргументы, чтобы оно оставило меня в покое и позволило продолжить мой путь.
   – А что вы хотите от жителей гор? – заметил Квотерволз. – Будь они люди или демоны. Любой, кому нравится жить в тех местах, где если не подъем, то спуск, смотрит на вещи иначе, чем в долинах.
   – Слова истинного горца, – сказал я. – У нас все готово?
   – Вроде бы да.
   Джанела встала над тазом и, указывая на символы сторон света, что-то зашептала. Закончив, она поманила меня к себе.
   – Смотрите не наступите с Квотерволзом на эти линии, – предупредила она.
   Я наклонился и заглянул в таз.
   Вода в нем превратилась в зеркальную поверхность, и по ней плыли три маленькие точные копии наших кораблей.
   – Это истинный вид, – сказала она. – А теперь – обман.
   Рядом, на палубе, лежали два крошечных деревянных кораблика, вырезанные нашим плотником. Но скопированы они были не с наших судов, а с караков, излюбленных вакаанцами. Джанела сказала, что понятия не имеет, на каких кораблях пускаются вплавь с восточных берегов, но вряд ли они слишком отличаются от вакаанских. Плотник, под руководством Джанелы, снабдил суда крошечными мачтами, парусами и прочим, обрезал и поддолбил где надо.
   – Они должны выглядеть потрепанными штормом и почти беспомощными, – пояснила она. – Мы намеренно сделали только два судна, чтобы даже самые осторожные пираты ни в чем не усомнились.
   Джанела мелко нарезала студень, сваренный из высушенного на солнце плавательного рыбьего пузыря, и опустила кусочки, вместе с моделями, плавать в тазу. Студень растворился, и картина изменилась, словно над тазом поднялись волны горячего воздуха. Она добавила в воду еще травок, среди которых находились кровавый корень и рододендрон. Затем принялась декламировать:
 
   Зрение обманись
   Смотрите глаза далеко
   Смотрите долго
   Смотрите на это
   И только на это
   Корабли давно плавают
   Корабли сбились с курса
   Корабли устали и поломались
   Зрение обманись
   Глаза смотрят на это
   Глаза видят свои жертвы
   Видят отчетливо
   Вы не отвернете с пути
   Вы не можете отвернуть
   Вы не хотите отвернуть
   Идите к нам
   Идите к нам.
 
   Она поманила меня, и я вновь заглянул в таз. И теперь я увидел, как на волнах едва держатся два потрепанных купеческих судна. Меня немало позабавило зрелище выжженных солнцем и разорванных парусов, оборванных канатов и измученных моряков, недвижно лежащих на палубах.
   – Все готово, – сказала Джанела, удовлетворенная своей работой, – и мы можем освободить палубу, дабы доставить удовольствие капитану Келе.
   – Итак, нам остается лишь ждать пиратов, моя госпожа? – спросил Квотерволз.
   – Именно так.
   – Здорово, – восхитился Квотерволз. – Я впервые участвую в засаде на море.
   – Если заклинание сработает, – сказала она. – Ну а если не сработает… придется плыть по океану до суши или до места, где нас поджидают пираты, решительно настроенные получить добычу.
   – Знаешь, что мне всего больше нравится, Джанела, – пробормотал я. – Ты столь же романтична, как и твой прадед.
   Так мы шли по морю еще недели полторы, не встречая других кораблей. Келе, другие капитаны и я держали ушки на макушке, ожидая, что вот-вот в экипажах начнется волнение. Частенько моряки, находящиеся долго вдали от земли, начинали роптать. А раздражение мгновенно могло бы перерасти и в открытый бунт. И вновь я испытал гордость за наши экипажи. Если люди и выражали недовольство, то привычное – скудостью рациона, протухшей питьевой водой, недостатком вина и прочим. Да и то в основном ворчал Пип. Все это было в порядке вещей. Вот если бы вообще не слышалось недовольства, то это был бы дурной признак – моряк, который не ворчит по поводу условий жизни, или уже мертв, или затевает серьезный заговор.
   Особенно меня радовало это обстоятельство посреди совершенно незнакомых нам морей. Здесь нам приходилось видеть такие явления, с которыми мне не доводилось сталкиваться, несмотря на большой опыт мореплавания.
   Однажды мы увидели гигантскую массу, плывущую поблизости другим курсом. Существо походило на медузу, но раскинулось почти на пятьдесят квадратных ярдов, сжимая и распуская свое прозрачное тело под действием волн.
   – Это не медуза, – объяснила Келе. – Это ядорыба. Должно быть, ее поранил кит, и она всплыла из глубины. Мне не доводилось видеть такие большие экземпляры. Но ведь здесь приличные глубины.
   Когда мы проплыли мимо, я обернулся и посмотрел назад. Открылся один чудовищный глаз, мигнул, и масса бесшумно ушла под воду.
   Мы подняли тревогу, но ничего не произошло. Тварь, кажется, была настроена миролюбиво.
   После этого мы почти сутки дрейфовали, пока ветер вновь не наполнил наши паруса и мы не устремились дальше к востоку. И вновь мы наткнулись на громадное создание, величиною с баркас, только на этот раз это была самая настоящая медуза. Вернее, целая стая. Над водою, футов на десять, поднимались их гребни, исполняющие роль парусов, позволяющих передвигаться под действием ветра. Я насчитал штук тридцать этих гребней, пока мне не надоело это занятие.
   Мы шли достаточно близко, так что я смог разглядеть в кристально чистой воде их щупальца, уходящие в глубину. Внизу под ними плавали длинные, футов по семь, если только не обманывала оптика воды, рыбины, похожие на тунцов. Зная, что эти щупальца могут быть смертельно опасными, мы сочли за благо изменить курс и обойти стаю медуз, неторопливо дрейфующих под ветром на юго-запад, к неведомым берегам.
   Дабы порадовать участников экспедиции, мы устроили рыбалку. Моряки, как им и положено, удовольствовались лишь рыбой с белым мясом, да и то неохотно. Любое другое морское создание, уродливой формы и с темным мясом, приводит их в содрогание. Остальные же были рады новому занятию, пресытившись солониной из бочонков. Совершили мы и еще одну церемонию, для всех, посвященную дару к языкам. Когда я был мальчиком, самым скучным в профессии торговца мне казалась необходимость постоянного изучения новых языков. Янош объяснил мне, как кратчайшим путем выучить незнакомый язык: найти иностранку и развлекаться с ней в постели, узнавая, как называется та или иная часть тела, то или иное действие. Вакаан обратил мучительную науку в удовольствие, для чего надобно было совершить лишь небольшую церемонию. Однажды, когда король Домас, не помню из-за чего, пребывал в особенно хорошем расположении духа, я попросил его поделиться со мной этими премудростями. Он рассмотрел мою просьбу и сказал, что, поскольку его люди практически не покидают границ королевства, он не видит беды в том, чтобы помочь Ориссе шагнуть на следующую ступень познания.