Страница:
Короче говоря, мы оказались в условиях скорее карантина, чем на положении пленников, вроде тех бедолаг, устремившихся в каньон и теперь заточенных в пещерах утеса под нами. Я видел их, когда на королевской барже нас подвозили к берегу. В пещерах находились сотни, если не тысячи рабов. Когда мы проходили мимо, входы в пещеры закрыли, но стоны несчастных и брань охраны были слышны.
Для обслуживания нам выделили нескольких рабов, что еще сильнее терзало меня, нежели нахождение под стражей. Пользуясь привилегией гостя, я выразил недовольство этим, настаивая на собственной прислуге. Мне разрешили вызвать к себе Квотерволза и Митрайка, на которого, я уже знал, можно положиться в затруднительной ситуации. Они расположились в помещениях под нами, и, поскольку их считали всего лишь слугами, у них появилась возможность достаточно свободно передвигаться по форту.
Митрайк почти мгновенно доказал, что на него рассчитывают не зря, поскольку отыскал сразу несколько возможных вариантов побега.
Самый бесхитростный вариант был – использовать наши камины, которые мы топили постоянно, дабы избавиться от сырости.
– Жизнь моряка – это не только вечный ветер да солонина, – разглагольствовал Митрайк. – Старина Митрайк живал время от времени и в городах. Это правда, мой господин. Особенно будучи босоногим шалопаем, у которого в мозгах было столь мало, что капитан мог посылать его лишь впередсмотрящим на мачту. Приходилось мне и дымоходы чистить, где было столько сажи, что и не поверите. Так что я кое-что в них понимаю.
– Продолжай, – сказал я.
– Так вот, – продолжил он. – Дымоходы выпускают дым наружу. Но они же и впускают свежий воздух. Вы понимаете, куда я клоню?
Я не понимал, но не прерывал его, и все вскоре разъяснилось. Если в доме несколько очагов, пояснил он, то все они, как правило, объединены одним общим большим дымоходом, который не только свободно пропускает дым, но и создает тягу, снабжая огонь свежим воздухом.
– Вчера я выходил наружу, – сказал Митрайк. – Попросил отпустить меня на рынок, чтобы состряпать своему господину приличный ужин. Меня отпустили под присмотром помощника квартирмейстера. И первым делом я обнаружил, что в этом здании полно каминов. А труб, из которых шел дым, я заметил только две. И тут уж не надо много мозгов, чтобы сообразить – все камины соединены таким большим дымоходом, что по нему пройдет целый корабль.
И он предложил использовать этот дымоход, чтобы выбраться на крышу замка. Оттуда, спустившись вниз, можно одолеть и стену, что совсем несложно с помощью такого моряка, как он, Митрайк. В случае чего, добавил он, такие воины, как мы с ним и Джанела с Квотерволзом, смогут проложить себе дорогу мечами и саблями. А там уже можно укрыться в окрестных лесах, пока опасность не минует.
План был неплох. Однако осуществление его означало бы то, что мы оставим на произвол судьбы товарищей на кораблях.
Митрайк усмехнулся.
– Так бы оно и было, если бы вы имели дело не с таким шкипером, как я. А старина Митрайк предал бы себя, ежели не продумал бы, что делать дальше…
Я поздравил его с сообразительностью и подбодрил, чтобы он продолжил разработку плана.
Квотерволз же показал свои таланты в другой области. Он произвел сильное впечатление на кухонную девушку, обладавшую пышными формами и богатым воображением, заставившим ее задуматься: что же находится в штанах у чужестранца? Сестра ее прислуживала в королевском обеденном зале, а мать была одной из многочисленных кухарок дворца.
Квотерволз не разочаровал предмет своей страсти – через несколько дней она снабдила его ценной информацией о том, что делается при дворе доброго короля Азбааса.
Выходило так, что Азбаас узнал о нас буквально накануне нашего прибытия. Когда же это произошло, последовала череда заседаний короля с советниками, с применением различных видов ночной черной магии, отчего вся кухонная челядь работала ночи напролет, снабжая совещавшихся напитками и закусками. – И ночные лампы по-прежнему горят, мой господин, – сказал Квотерволз. – Похоже, мы произвели на короля сильное впечатление. И он считает, что с нашей помощью он может осуществить нечто значительное. Но пока еще не уверен, что именно.
– Если ему нужен выкуп, я могу пообещать ему столько, что можно нанять две такие армии, как у него, и тогда посмотрим, какие сюрпризы окажутся на пути Модина и моего заблудшего сына.
Квотерволз покачал головой.
– Не знаю, мой господин, – сказал он. – Но сдается мне, что короля Азбааса привлекает нечто другое, нежели золотые монеты.
Я тоже это чувствовал, но у меня, искушенного жизнью купца, в рукаве находился еще не один десяток трюков, с помощью которых я пускал пыль в глаза многим державным особам с проницательными глазками.
От Квотерволза же мы узнали и о прошлой жизни Азбааса. И об истории его столицы, города Каджа.
Как и рассказала нам королева Бадрия, Азбаас некогда был шаманом в одном из племен, составлявших народ эфезнюнов. Но не Азбаас первый объединил эти племена.
– Осуществил это шаман самого большого и сильного племени, – сказал Квотерволз. – Королем эфезнюнов стал жадный человек, не доверявший никому, кроме Азбааса. Азбаас, не будучи дураком, но будучи талантливым шаманом, в конце концов стал играть этим королем, как кошка мышью. Заставлял его подозревать всех. Любой смышленый малый, попадавшийся на глаза королю, обвинялся в предательстве, и говорят, Азбаас всегда лично присутствовал на казнях, получая от этого наслаждение.
В последовавших войнах этот владыка, которому служил Азбаас, расширил свое королевство. Но вскоре после совершения церемонии по случаю очередной победы король сошел с ума и стал бессмысленным ходячим мешком, неспособным даже обслужить себя. Азбаасу тогда не составило труда нахлобучить корону на свою голову.
Квотерволз покачал головой.
– Здесь ни для кого не секрет, что он совершил сделку с демоном, дабы свести короля с ума, – сказал он. – Идола именно того демона я и видел тогда в каньоне.
Я обратился к Джанеле.
– Исходя из собственного опыта, – сказал я, – могу утверждать, что маг, совершивший сделку с демоном, теряет больше, нежели получает.
Джанела кивнула:
– Особенно такой маг, которого в качестве лакомства привлекает человеческая плоть.
Я спросил, что она имеет в виду, и она сказала:
– Такой колдун уверен, что тем самым он обретает силу своих врагов. На самом же деле он ослабляет себя самого и своих людей, если они следуют его примеру, а страсть их к людоедству растет с каждым днем. Кончается это все безумием и хаосом. И могущество в такой сделке обретает только демон.
– Может быть, оно и так, – сказал я мрачно. – Однако же пока мы находимся в плену у Азбааса, и у нас нет времени дожидаться его падения.
Джанела не ответила. Она занялась содержимым своей сумочки – для нее часто это было самым важным делом в мире.
Однако позже, когда Квотерволз и Митрайк ушли в свои комнаты, она сказала:
– До стычки с королем осталось не так уж много времени. Ведь он нас пытается обследовать с того самого момента, как мы прибыли сюда, но я пока блокирую все его попытки. – Она улыбнулась. – И в настоящий момент мы имеем весьма раздраженного и снедаемого любопытством короля-мага. И, если я не окончательно поглупела, вскоре он должен нас вызвать к себе.
Она подняла перед собой мешочек с той каменной коробочкой, которую мы обнаружили на острове.
– И на этот раз мы готовы к противостоянию, – сказала она. Я не спускал с нее глаз, пока она доставала коробочку, и мысленно содрогался, вспоминая пережитое.
– Ты собиралась исследовать источник могущества коробки, – сказал я. – Или ты уже все выяснила?
– Нет, не выяснила, – сказала она. – Но интуиция подсказывает мне, что природа этого предмета добра. То есть добра к нам. Но, может быть, это и ловушка. Какое-нибудь заклинание усыпило нашу бдительность. Однако магия, использованная при создании данного талисмана – я думаю, что это именно так, – настолько сильна, что я могу усилить могущество собственной магии, не боясь угодить в ловушку.
Она положила коробочку между нами. Я уставился на этот предмет, и губы мои пересохли от внезапного желания поднять крышку. Но это желание сразу же исчезло, когда Джанела смазала мне виски и запястья какой-то приятно пахнущей мазью. То же самое она проделала и с собой, а затем начала капать колдовским маслом на крышку коробки до тех пор, пока жидкость не заполнила изображение вырезанной фигурки. Она подожгла масло от золотой свечи. Заплясало мерцающее пламя. Джанела еще раз обмазала меня, и я в этих местах почувствовал тепло.
Джанела нараспев принялась читать заклинание:
Она танцующая
В зале демонов
Никогда не спотыкающаяся
И не теряющая грации
Нестареющая
Неломающаяся
Нестирающаяся
Похоть демона
Станет нашим могуществом
Сердце демона
Погрузится в камень.
Пламя подпрыгнуло и погасло, а ощущение легкого тепла на моей коже пропало.
– Ты уверена, что заклинание подействовало? – спросил я. – Я почти ничего не почувствовал.
Джанела рассмеялась.
– Так ты относишься к числу тех, кто в медицине признает только жестокое кровопускание? Или те горчайшие лекарства, которые заставляют страдать все тело? – Должно быть, я выглядел смущенным, поэтому она похлопала меня по руке. – Это заклинание было специально смягчено, чтобы не насторожить короля и особенно его приятеля демона.
Джанела убрала коробочку в мешочек, а мешочек – в свою сумку.
– Заклинание имеет и еще одну цель, – продолжила она. – У меня все больший интерес вызывает демон, с которым Азбаас заключил договор.
– Чем же? – спросил я.
– Я ощущаю его как грубую, примитивную силу, – сказала она. – Наподобие демона Элама, с которым твоя сестра столкнулась в Западном море. Если ты помнишь, он утверждал, что был вызван колдуном, а когда колдун пал от руки врагов, Элам оказался не в состоянии самостоятельно вернуться в свой мир.
– Но ты не уверена в этом, – сказал я.
– Я сомневалась, когда впервые прочитала об этом, – ответила Джанела. – Ничто не может заблудиться в этом мире. Может оказаться под запретом. Может ошибиться направлением. Может не добраться. Или натолкнуться на барьер. Но только не заблудиться окончательно. Когда маг хочет обрести какую-то вещь, он представляет себе ее местоположение, ее исконное место. С помощью заклинания он может усилить свое воображение или с помощью магических эликсиров и предметов усилить свою магическую мощь. Мой прадед верил, что над всем властвует общий порядок, некий основной закон для всего сущего – как для нашего мира, так и для сфер, где обитают демоны, подобные Эламу. Но есть маги, сомневающиеся в существовании таких сфер. Твоя сестра частично доказала теорию Яноша, когда преследовала архонта в эфире междумирья. Она описала и несколько различных миров, через которые проходила во время погони. Она весьма осторожно отделяла собственные ощущения от фактов. Из ее книги следует, что о невозможности возвращения Элама сообщила его прислужница Шахар. И кроме слов этой простой глупой женщины, других доказательств у нее нет.
– А что же произошло, по твоему мнению? – спросил я.
– Я убеждена, что Элам оказался изгоем, – сказала она. – Иначе как же мог такой могущественный демон попасть в рабство к какому-то малограмотному колдуну? Я убеждена, что его собратья демоны просто запретили ему возвращаться в их мир.
– Ты хочешь сказать, что он оказался таким негодяем, даже для демона, что его отправили в ссылку? – спросил я.
Джанела фыркнула.
– Ничего такого я не хотела сказать, – заявила она. – О взаимоотношениях добра и зла я сужу с позиций моего прадеда. Оба этих состояния существуют, и демоны определенно относятся к злу. В этом я не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что у демонов общие цели и строгий порядок достижения этих целей.
– И у тех, кто противостоит нам? – спросил я.
– Именно так, – сказала она. – Ни в коем случае нельзя недооценивать интеллект наших врагов. Поскольку они находятся на стороне зла, то рассматривают такие варианты нашего уничтожения, о которых и подумать страшно. Они искуснейшие соблазнители, искуснейшие игроки на человеческих слабостях. К тому же в их распоряжении имеются легионы духов менее значительных. Многие, однако, еще не подпали под их господство. Вот почему иногда мы можем пользоваться такими бесхозными духами в наших интересах. Или заключать с ними сделки, как Азбаас – с могущественными созданиями, которые иногда выходят из повиновения своим хозяевам и не подчиняются их командам.
– Так Элам относился к таким демонам? – спросил я.
– Я думаю, да, – сказала Джанела. – И он оказался в ссылке – а не заблудился – в наказание за неповиновение. Однако демон Азбааса гораздо менее силен и умен, нежели Элам. Он не изгой, а дикий, забытый дух в заброшенном краю.
– И каков же твой план? – спросил я.
– Ну, это еще не план, – сказала она. – Назовем это наброском плана, мой дорогой Амальрик.
Я собирался выспросить подробнее, но открылась дверь, и в наши апартаменты вошел Физайн.
– Прошу прощения за вторжение, дорогие гости, – сказал он. – Но вы должны поторопиться и приготовиться. Вас почтил вызовом наш король.
Нас с Джанелой посадили в большое золоченое кресло, и восемь рабов рысцой понесли нас по городу. Квотерволз и Митрайк поспешали сзади в кольце окружавшей нас надежной охраны. Физайн, сидя в таком же кресле, возглавлял процессию. Был разгар дня, но город стоял странно пустым и тихим. Двери и окна домов были распахнуты, а признаки жизни подавали лишь несколько собак да увечных оборванцев в переулках. Пусто было и на рынках, где прилавки ломились от товаров, но продавцы и покупатели словно улетучились. Главная улица упиралась в большие деревянные ворота, которые широко распахнулись по крику Физайна; мы оказались за городом и двинулись дальше по широкой дороге, вымощенной толстыми бревнами. С час или более дорога петляла сквозь густой лес. Рабы замедлили было шаг, когда дорога пошла вверх по склону крутого холма, но засвистели плети, послышалась брань, и скорость нашего передвижения вновь возросла.
Когда мы оказались наверху, я глянул вниз и увидел цель нашего путешествия. В долине раскинулся громадный, окруженный деревянным забором загон. Посредине его стоял огромный красно-желтый павильон без стен, что позволяло продувать его ветерком. Рядом с павильоном, возвышаясь над ним, располагалась массивная статуя демона. Джанела подтолкнула меня локтем, но ничего не сказала. У идола было тело присевшей собаки и голова человека. Как и та статуя, что видел Квотерволз, эта тоже служила печью. Дым поднимался из отверстий для глаз, а из каменного рта вырывались языки пламени.
Когда мы добрались до ворот загона, вновь по команде Физайна они распахнулись. Теперь нас несли гораздо медленнее в проходе между толпами, которые образовывало, похоже, все население Каджи. Стояла тишина, и, если не считать непоседливо топчущихся малышей, никто не шевелился, лишь движением головы провожая нас.
Когда мы проезжали мимо идола, тот выбросил дым и пламя, отчего защипало глаза и стало трудно дышать. Я ощутил слабость и собственное ничтожество перед лицом такого могущественного короля, как Азбаас. Джанела махнула рукой перед моим носом, и я вздрогнул, ощутив волну свежего воздуха с запахом сосны. Я тут же почувствовал прилив сил. Но следовало отдать должное королю. Такие фокусы устраивают те колдуны, которые не очень уверены в себе, и если их вовремя не одернуть, то они схватят вас за горло. И других вариантов во взаимоотношениях с ними не предусмотрено.
Я шепнул Джанеле:
– Слушайся меня. Она шепнула в ответ:
– Держись поближе, чтобы я могла помочь.
Физайн выкрикнул команду, и процессия остановилась перед высокой платформой. Не дожидаясь приглашения, мы с Джанелой выбрались из кресла. Физайн удивленно поглядел на меня, когда я повелительным жестом руки подозвал к себе Квотерволза и Митрайка.
Я прошествовал мимо Физайна и взошел на платформу с таким видом, словно я правил тут.
Азбаас восседал на страшноватом троне, сделанном из костей, шкур и голов могучих лесных зверей. Король оказался крупным мужчиной в мантии, расшитой птичьими перьями золотого цвета. Мне стало жалко этих изумительных пернатых созданий, павших жертвой пустого тщеславия. Король с гордостью демонстрировал могучий торс и литые мышцы, окрашенные красным. На шее его висело ожерелье, состоявшее из позолоченных крошечных черепов зубастых животных. Роль короны исполняла голова дикой лесной пантеры, клыки которой нависали надо лбом правителя.
Не обращая внимания на всю эту показную свирепость, я поднял повыше голову и, увесисто ступая по доскам платформы, изобразил на своем лице полное высокомерие.
Король хорошо скрыл свое изумление моим поведением, лишь бросив раздраженный взгляд на Физайна.
Он прищурил глаза, всматриваясь в нас. Губы искривились в ухмылке. Он даже немного напугал меня, когда его усиленный магией голос загремел над долиной.
– Большая любезность с вашей стороны, господин Антеро, прибыть так быстро, – сказал он. – И надеюсь, мой спешный вызов не доставил вам неудобств?
Он усмехнулся, а Физайн и прочая челядь ожили, задергались, как марионетки, и засмеялись над шуткой хозяина.
Джанела дернула меня за рукав, и я изобразил преувеличенно низкий поклон. Джанела сунула мне в руку что-то влажное. Выпрямляясь, я незаметно разжал ладонь. Это оказался маслянистый камешек, и я сунул его в рот.
Когда я заговорил, голос мой зазвучал столь же маслянисто и любезно:
– Какие неудобства, ваше величество? Я как раз был занят тем, что играл в крестики-нолики с моим магом. – Я кивнул на Джанелу. – Кстати, я выигрывал.
Я услыхал, как зашипели от злости Физайн и остальные придворные. Митрайк прошептал:
– Он же нас всех погубит! А Квотерволз сказал:
– Тихо ты, дубина! – И рассмеялся так же громко, как и королевская челядь над шуткой господина.
И вновь Азбаас с трудом подавил изумление.
– Крестики-нолики? – фыркнул он. – Я думаю, мы можем предложить вам развлечения получше, господин Антеро.
Я слегка поклонился.
– Тогда я к вашим услугам, ваше величество. А то мне не-много прискучило находиться в покоях для гостей, пусть апартаменты и роскошны, как им и подобает. – Я обратился к Джанеле: – Хотя там, пожалуй, несколько холодновато, не так ли?
– Именно так, мой господин, – согласилась она. Азбаас уставился теперь на Джанелу.
– Я слышал, что вы весьма могущественный маг, госпожа Серый Плащ, – сказал он. – Это правда, или вы просто ослепляете ваших поклонников своей красотой?
– Видимо, и так и этак, ваше величество, – сказала Джанела. – Хотя я согласилась бы с вашим мнением. Кто же лучше оценит мага, как не другой маг?
– Я как раз и полагал, что это станет частью нашего сегодняшнего развлечения, – сказал Азбаас, вновь скривив в ухмылке подведенные черным губы.
Я огляделся по сторонам.
– Так эта толпа собралась здесь ради нас, ваше величество? – спросил я. – Тогда нам следовало бы взимать с них плату за такое представление.
– На самом деле, – сказал Азбаас, – я пригласил вас сюда стать свидетелями охоты на ведьм. Иногда у нас случаются такие неприятные происшествия, и я решил, что лучший способ борьбы с ведьмовством – регулярно изгонять их из нашей среды.
Он махнул Физайну, и нам принесли два стула. Я отметил, что мы должны были сидеть гораздо ниже его. Тогда я тоже махнул рукой, приказывая сесть на них Квотерволзу и Митрайку.
– Если не возражаете, ваше величество, я лучше постою, – сказал я. – Боюсь, моя задница совсем уже перестала что-либо чувствовать от столь долгого сидения в наших апартаментах. Однако я не отказался бы от бокала вина, если вы будете столь любезны и предложите мне его.
Моя бесцеремонность вызвала новую волну перешептываний придворных.
Мы с королем долгое мгновение пристально смотрели друг на друга. Еще одно мое слово – и наша судьба повиснет на волоске. Но чувствовалось – Азбаас боится потерять собственное лицо. Любой тиран может править самым жесточайшим образом, день и ночь угнетая подданных. Но стоит уверенному в себе человеку прознать об одной-единственной его слабости – и конец правлению, сколько бы копий и демонов ни состояло у него на службе. Азбаас наверняка рассердился. Однако же он не стал проявлять недовольство публично, скрыв его внутри. По его сжатым губам я понял, что он по-прежнему настроен подчинить нас своей воле. И вновь нас одарили королевской улыбкой.
Он откинулся на спинку трона и кивнул Физайну. Тот выкрикнул приказ, и над ареной разнесся грохот тысяч барабанов. Открылись боковые ворота этого огромного загона, и появилась толпа мужчин и женщин, подгоняемая ударами плетей и пинками солдат.
Большинство несчастных представляли собой жалкое зрелище: полуобнаженные и изголодавшиеся, с торчащими ребрами. Послышались мольбы о пощаде, король расхохотался, за ним придворные и вся внезапно развеселившаяся толпа.
За идолом я разглядел шестерых жрецов, торжественно снимающих покров с огромного горна, такого же, который видел Квотерволз. Жрецы водрузили горн на прямоугольный постамент, к которому, тряся складками жира на теле, подошел полуголый человек.
– Это Билат, – представил его Азбаас. – Мой старший шаман.
Я ничего не сказал, лишь завороженно наблюдал, как Билат впивается губами в мундштук горна и дует.
Послышался глубокий звук, пробирающий до костей, помощники Билата застучали в огромные барабаны. Во мне зашевелился зверь, испуганный зверь, снедаемый внезапным желанием броситься со всех ног к хозяину и попросить прощения. Я услыхал, как выругался Квотерволз, глянул на него и увидел, как он изо всех сил удерживается, противясь могучему призыву. Митрайк же, не выказывая никаких эмоций, лишь заблестел удивленными глазами. Билат дунул еще раз, и страстное желание склониться и ползти, ползти к хозяину вызвало слезы на моих глазах.
Азбаас хрипло рассмеялся.
Джанела шагнула вперед, подняла руку и выдернула декоративное перо из своей шляпы. Перо было зеленого цвета, в тон ее туники и бриджей. Она положила перо на ладонь и дунула. Оно поднялось в воздух, Джанела дунула еще раз, и перо, подобно копью, полетело над ареной. Она сделала движения руками, пробормотала заклинание, которое я не расслышал, и тут же перо превратилось в громадную страшную черную птицу, которая закружила над шаманом, выкрикивая:
– Билат! Билат!
Тут она выпустила струю помета, и шаман, отмахиваясь и ругаясь, отскочил от горна. Толпа разразилась хохотом, еще более рассердившим его. Он потряс кулаком, а птица вновь осыпала его белыми фекалиями.
Джанела хлопнула в ладоши, и птица с прощальным криком «Билат!» исчезла.
Джанела обернулась к Азбаасу, который с трудом удерживался от смеха. Король относился к тем людям, которым доставляло удовольствие видеть других в унизительном положении. Джанела сдернула с себя шляпу, и рот ее округлился от удивления.
– А куда же делось перо? – раздосадовано спросила она. Она щелкнула пальцами, и Азбаас вздрогнул, когда одно из перьев с его мантии перелетело в руку Джанелы. – Надеюсь, вы не будете сильно возражать, ваше величество? – спросила она с невинной улыбкой. – Эта шляпа просто нуждается в перышке.
Развеселившийся король со смехом кивнул в знак согласия. Джанела воткнула перо в шляпу и шагнула назад, с любопытством наблюдая, как разгневанный Билат отвесил пощечину одному из смеющихся жрецов.
Наконец королю надоело созерцать гримасы Билата.
– Скажи этому дураку, чтобы продолжал, – приказал он Физайну и нетерпеливо вздохнул.
Билат кое-как совладал с собой. Он махнул рукой, и магические барабаны загрохотали вновь. По его следующему жесту к грохоту барабанов прибавилось шипение, как из логова встревоженных змей. Он откинул голову назад и взревел как зверь; тут же он и еще два жреца подняли эбеновые палочки, к которым розовыми лентами были привязаны челюсти громадного волка. Билат, пританцовывая, заметался по площадке, встряхивая эти челюсти. Он двигался легко, и уже ничего смешного не было в этой фигуре камлающего шамана. Его помощники пританцовывали рядом. Он двинулся к толпе предназначенных в жертву. Когда он приблизился, мужчины и женщины завопили от страха, дети заплакали, вцепившись в родителей.
Билат приговаривал:
Ведьма… ведьма…
Ты не спрячешься
Ведьма… ведьма…
Ты не уснешь
Ведьма… ведьма…
Зрители подхватили:
Ведьма… ведьма…
Ты не спрячешься
Ведьма… ведьма…
Ты не уснешь
Ведьма… ведьма…
Билат и жрецы кружили возле жертв, все теснее сжимая кольцо, и толпа стискивалась, страшась прикосновения к ним. Ослабевшие падали под ноги. Один мужчина выскочил из толпы и бросился перед Билатом на колени, прося пощады.
Билат челюстью волка ударил его в лицо. Подскочили солдаты, подхватили стонущего человека и поволокли его к идолу.
Для обслуживания нам выделили нескольких рабов, что еще сильнее терзало меня, нежели нахождение под стражей. Пользуясь привилегией гостя, я выразил недовольство этим, настаивая на собственной прислуге. Мне разрешили вызвать к себе Квотерволза и Митрайка, на которого, я уже знал, можно положиться в затруднительной ситуации. Они расположились в помещениях под нами, и, поскольку их считали всего лишь слугами, у них появилась возможность достаточно свободно передвигаться по форту.
Митрайк почти мгновенно доказал, что на него рассчитывают не зря, поскольку отыскал сразу несколько возможных вариантов побега.
Самый бесхитростный вариант был – использовать наши камины, которые мы топили постоянно, дабы избавиться от сырости.
– Жизнь моряка – это не только вечный ветер да солонина, – разглагольствовал Митрайк. – Старина Митрайк живал время от времени и в городах. Это правда, мой господин. Особенно будучи босоногим шалопаем, у которого в мозгах было столь мало, что капитан мог посылать его лишь впередсмотрящим на мачту. Приходилось мне и дымоходы чистить, где было столько сажи, что и не поверите. Так что я кое-что в них понимаю.
– Продолжай, – сказал я.
– Так вот, – продолжил он. – Дымоходы выпускают дым наружу. Но они же и впускают свежий воздух. Вы понимаете, куда я клоню?
Я не понимал, но не прерывал его, и все вскоре разъяснилось. Если в доме несколько очагов, пояснил он, то все они, как правило, объединены одним общим большим дымоходом, который не только свободно пропускает дым, но и создает тягу, снабжая огонь свежим воздухом.
– Вчера я выходил наружу, – сказал Митрайк. – Попросил отпустить меня на рынок, чтобы состряпать своему господину приличный ужин. Меня отпустили под присмотром помощника квартирмейстера. И первым делом я обнаружил, что в этом здании полно каминов. А труб, из которых шел дым, я заметил только две. И тут уж не надо много мозгов, чтобы сообразить – все камины соединены таким большим дымоходом, что по нему пройдет целый корабль.
И он предложил использовать этот дымоход, чтобы выбраться на крышу замка. Оттуда, спустившись вниз, можно одолеть и стену, что совсем несложно с помощью такого моряка, как он, Митрайк. В случае чего, добавил он, такие воины, как мы с ним и Джанела с Квотерволзом, смогут проложить себе дорогу мечами и саблями. А там уже можно укрыться в окрестных лесах, пока опасность не минует.
План был неплох. Однако осуществление его означало бы то, что мы оставим на произвол судьбы товарищей на кораблях.
Митрайк усмехнулся.
– Так бы оно и было, если бы вы имели дело не с таким шкипером, как я. А старина Митрайк предал бы себя, ежели не продумал бы, что делать дальше…
Я поздравил его с сообразительностью и подбодрил, чтобы он продолжил разработку плана.
Квотерволз же показал свои таланты в другой области. Он произвел сильное впечатление на кухонную девушку, обладавшую пышными формами и богатым воображением, заставившим ее задуматься: что же находится в штанах у чужестранца? Сестра ее прислуживала в королевском обеденном зале, а мать была одной из многочисленных кухарок дворца.
Квотерволз не разочаровал предмет своей страсти – через несколько дней она снабдила его ценной информацией о том, что делается при дворе доброго короля Азбааса.
Выходило так, что Азбаас узнал о нас буквально накануне нашего прибытия. Когда же это произошло, последовала череда заседаний короля с советниками, с применением различных видов ночной черной магии, отчего вся кухонная челядь работала ночи напролет, снабжая совещавшихся напитками и закусками. – И ночные лампы по-прежнему горят, мой господин, – сказал Квотерволз. – Похоже, мы произвели на короля сильное впечатление. И он считает, что с нашей помощью он может осуществить нечто значительное. Но пока еще не уверен, что именно.
– Если ему нужен выкуп, я могу пообещать ему столько, что можно нанять две такие армии, как у него, и тогда посмотрим, какие сюрпризы окажутся на пути Модина и моего заблудшего сына.
Квотерволз покачал головой.
– Не знаю, мой господин, – сказал он. – Но сдается мне, что короля Азбааса привлекает нечто другое, нежели золотые монеты.
Я тоже это чувствовал, но у меня, искушенного жизнью купца, в рукаве находился еще не один десяток трюков, с помощью которых я пускал пыль в глаза многим державным особам с проницательными глазками.
От Квотерволза же мы узнали и о прошлой жизни Азбааса. И об истории его столицы, города Каджа.
Как и рассказала нам королева Бадрия, Азбаас некогда был шаманом в одном из племен, составлявших народ эфезнюнов. Но не Азбаас первый объединил эти племена.
– Осуществил это шаман самого большого и сильного племени, – сказал Квотерволз. – Королем эфезнюнов стал жадный человек, не доверявший никому, кроме Азбааса. Азбаас, не будучи дураком, но будучи талантливым шаманом, в конце концов стал играть этим королем, как кошка мышью. Заставлял его подозревать всех. Любой смышленый малый, попадавшийся на глаза королю, обвинялся в предательстве, и говорят, Азбаас всегда лично присутствовал на казнях, получая от этого наслаждение.
В последовавших войнах этот владыка, которому служил Азбаас, расширил свое королевство. Но вскоре после совершения церемонии по случаю очередной победы король сошел с ума и стал бессмысленным ходячим мешком, неспособным даже обслужить себя. Азбаасу тогда не составило труда нахлобучить корону на свою голову.
Квотерволз покачал головой.
– Здесь ни для кого не секрет, что он совершил сделку с демоном, дабы свести короля с ума, – сказал он. – Идола именно того демона я и видел тогда в каньоне.
Я обратился к Джанеле.
– Исходя из собственного опыта, – сказал я, – могу утверждать, что маг, совершивший сделку с демоном, теряет больше, нежели получает.
Джанела кивнула:
– Особенно такой маг, которого в качестве лакомства привлекает человеческая плоть.
Я спросил, что она имеет в виду, и она сказала:
– Такой колдун уверен, что тем самым он обретает силу своих врагов. На самом же деле он ослабляет себя самого и своих людей, если они следуют его примеру, а страсть их к людоедству растет с каждым днем. Кончается это все безумием и хаосом. И могущество в такой сделке обретает только демон.
– Может быть, оно и так, – сказал я мрачно. – Однако же пока мы находимся в плену у Азбааса, и у нас нет времени дожидаться его падения.
Джанела не ответила. Она занялась содержимым своей сумочки – для нее часто это было самым важным делом в мире.
Однако позже, когда Квотерволз и Митрайк ушли в свои комнаты, она сказала:
– До стычки с королем осталось не так уж много времени. Ведь он нас пытается обследовать с того самого момента, как мы прибыли сюда, но я пока блокирую все его попытки. – Она улыбнулась. – И в настоящий момент мы имеем весьма раздраженного и снедаемого любопытством короля-мага. И, если я не окончательно поглупела, вскоре он должен нас вызвать к себе.
Она подняла перед собой мешочек с той каменной коробочкой, которую мы обнаружили на острове.
– И на этот раз мы готовы к противостоянию, – сказала она. Я не спускал с нее глаз, пока она доставала коробочку, и мысленно содрогался, вспоминая пережитое.
– Ты собиралась исследовать источник могущества коробки, – сказал я. – Или ты уже все выяснила?
– Нет, не выяснила, – сказала она. – Но интуиция подсказывает мне, что природа этого предмета добра. То есть добра к нам. Но, может быть, это и ловушка. Какое-нибудь заклинание усыпило нашу бдительность. Однако магия, использованная при создании данного талисмана – я думаю, что это именно так, – настолько сильна, что я могу усилить могущество собственной магии, не боясь угодить в ловушку.
Она положила коробочку между нами. Я уставился на этот предмет, и губы мои пересохли от внезапного желания поднять крышку. Но это желание сразу же исчезло, когда Джанела смазала мне виски и запястья какой-то приятно пахнущей мазью. То же самое она проделала и с собой, а затем начала капать колдовским маслом на крышку коробки до тех пор, пока жидкость не заполнила изображение вырезанной фигурки. Она подожгла масло от золотой свечи. Заплясало мерцающее пламя. Джанела еще раз обмазала меня, и я в этих местах почувствовал тепло.
Джанела нараспев принялась читать заклинание:
Она танцующая
В зале демонов
Никогда не спотыкающаяся
И не теряющая грации
Нестареющая
Неломающаяся
Нестирающаяся
Похоть демона
Станет нашим могуществом
Сердце демона
Погрузится в камень.
Пламя подпрыгнуло и погасло, а ощущение легкого тепла на моей коже пропало.
– Ты уверена, что заклинание подействовало? – спросил я. – Я почти ничего не почувствовал.
Джанела рассмеялась.
– Так ты относишься к числу тех, кто в медицине признает только жестокое кровопускание? Или те горчайшие лекарства, которые заставляют страдать все тело? – Должно быть, я выглядел смущенным, поэтому она похлопала меня по руке. – Это заклинание было специально смягчено, чтобы не насторожить короля и особенно его приятеля демона.
Джанела убрала коробочку в мешочек, а мешочек – в свою сумку.
– Заклинание имеет и еще одну цель, – продолжила она. – У меня все больший интерес вызывает демон, с которым Азбаас заключил договор.
– Чем же? – спросил я.
– Я ощущаю его как грубую, примитивную силу, – сказала она. – Наподобие демона Элама, с которым твоя сестра столкнулась в Западном море. Если ты помнишь, он утверждал, что был вызван колдуном, а когда колдун пал от руки врагов, Элам оказался не в состоянии самостоятельно вернуться в свой мир.
– Но ты не уверена в этом, – сказал я.
– Я сомневалась, когда впервые прочитала об этом, – ответила Джанела. – Ничто не может заблудиться в этом мире. Может оказаться под запретом. Может ошибиться направлением. Может не добраться. Или натолкнуться на барьер. Но только не заблудиться окончательно. Когда маг хочет обрести какую-то вещь, он представляет себе ее местоположение, ее исконное место. С помощью заклинания он может усилить свое воображение или с помощью магических эликсиров и предметов усилить свою магическую мощь. Мой прадед верил, что над всем властвует общий порядок, некий основной закон для всего сущего – как для нашего мира, так и для сфер, где обитают демоны, подобные Эламу. Но есть маги, сомневающиеся в существовании таких сфер. Твоя сестра частично доказала теорию Яноша, когда преследовала архонта в эфире междумирья. Она описала и несколько различных миров, через которые проходила во время погони. Она весьма осторожно отделяла собственные ощущения от фактов. Из ее книги следует, что о невозможности возвращения Элама сообщила его прислужница Шахар. И кроме слов этой простой глупой женщины, других доказательств у нее нет.
– А что же произошло, по твоему мнению? – спросил я.
– Я убеждена, что Элам оказался изгоем, – сказала она. – Иначе как же мог такой могущественный демон попасть в рабство к какому-то малограмотному колдуну? Я убеждена, что его собратья демоны просто запретили ему возвращаться в их мир.
– Ты хочешь сказать, что он оказался таким негодяем, даже для демона, что его отправили в ссылку? – спросил я.
Джанела фыркнула.
– Ничего такого я не хотела сказать, – заявила она. – О взаимоотношениях добра и зла я сужу с позиций моего прадеда. Оба этих состояния существуют, и демоны определенно относятся к злу. В этом я не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что у демонов общие цели и строгий порядок достижения этих целей.
– И у тех, кто противостоит нам? – спросил я.
– Именно так, – сказала она. – Ни в коем случае нельзя недооценивать интеллект наших врагов. Поскольку они находятся на стороне зла, то рассматривают такие варианты нашего уничтожения, о которых и подумать страшно. Они искуснейшие соблазнители, искуснейшие игроки на человеческих слабостях. К тому же в их распоряжении имеются легионы духов менее значительных. Многие, однако, еще не подпали под их господство. Вот почему иногда мы можем пользоваться такими бесхозными духами в наших интересах. Или заключать с ними сделки, как Азбаас – с могущественными созданиями, которые иногда выходят из повиновения своим хозяевам и не подчиняются их командам.
– Так Элам относился к таким демонам? – спросил я.
– Я думаю, да, – сказала Джанела. – И он оказался в ссылке – а не заблудился – в наказание за неповиновение. Однако демон Азбааса гораздо менее силен и умен, нежели Элам. Он не изгой, а дикий, забытый дух в заброшенном краю.
– И каков же твой план? – спросил я.
– Ну, это еще не план, – сказала она. – Назовем это наброском плана, мой дорогой Амальрик.
Я собирался выспросить подробнее, но открылась дверь, и в наши апартаменты вошел Физайн.
– Прошу прощения за вторжение, дорогие гости, – сказал он. – Но вы должны поторопиться и приготовиться. Вас почтил вызовом наш король.
Нас с Джанелой посадили в большое золоченое кресло, и восемь рабов рысцой понесли нас по городу. Квотерволз и Митрайк поспешали сзади в кольце окружавшей нас надежной охраны. Физайн, сидя в таком же кресле, возглавлял процессию. Был разгар дня, но город стоял странно пустым и тихим. Двери и окна домов были распахнуты, а признаки жизни подавали лишь несколько собак да увечных оборванцев в переулках. Пусто было и на рынках, где прилавки ломились от товаров, но продавцы и покупатели словно улетучились. Главная улица упиралась в большие деревянные ворота, которые широко распахнулись по крику Физайна; мы оказались за городом и двинулись дальше по широкой дороге, вымощенной толстыми бревнами. С час или более дорога петляла сквозь густой лес. Рабы замедлили было шаг, когда дорога пошла вверх по склону крутого холма, но засвистели плети, послышалась брань, и скорость нашего передвижения вновь возросла.
Когда мы оказались наверху, я глянул вниз и увидел цель нашего путешествия. В долине раскинулся громадный, окруженный деревянным забором загон. Посредине его стоял огромный красно-желтый павильон без стен, что позволяло продувать его ветерком. Рядом с павильоном, возвышаясь над ним, располагалась массивная статуя демона. Джанела подтолкнула меня локтем, но ничего не сказала. У идола было тело присевшей собаки и голова человека. Как и та статуя, что видел Квотерволз, эта тоже служила печью. Дым поднимался из отверстий для глаз, а из каменного рта вырывались языки пламени.
Когда мы добрались до ворот загона, вновь по команде Физайна они распахнулись. Теперь нас несли гораздо медленнее в проходе между толпами, которые образовывало, похоже, все население Каджи. Стояла тишина, и, если не считать непоседливо топчущихся малышей, никто не шевелился, лишь движением головы провожая нас.
Когда мы проезжали мимо идола, тот выбросил дым и пламя, отчего защипало глаза и стало трудно дышать. Я ощутил слабость и собственное ничтожество перед лицом такого могущественного короля, как Азбаас. Джанела махнула рукой перед моим носом, и я вздрогнул, ощутив волну свежего воздуха с запахом сосны. Я тут же почувствовал прилив сил. Но следовало отдать должное королю. Такие фокусы устраивают те колдуны, которые не очень уверены в себе, и если их вовремя не одернуть, то они схватят вас за горло. И других вариантов во взаимоотношениях с ними не предусмотрено.
Я шепнул Джанеле:
– Слушайся меня. Она шепнула в ответ:
– Держись поближе, чтобы я могла помочь.
Физайн выкрикнул команду, и процессия остановилась перед высокой платформой. Не дожидаясь приглашения, мы с Джанелой выбрались из кресла. Физайн удивленно поглядел на меня, когда я повелительным жестом руки подозвал к себе Квотерволза и Митрайка.
Я прошествовал мимо Физайна и взошел на платформу с таким видом, словно я правил тут.
Азбаас восседал на страшноватом троне, сделанном из костей, шкур и голов могучих лесных зверей. Король оказался крупным мужчиной в мантии, расшитой птичьими перьями золотого цвета. Мне стало жалко этих изумительных пернатых созданий, павших жертвой пустого тщеславия. Король с гордостью демонстрировал могучий торс и литые мышцы, окрашенные красным. На шее его висело ожерелье, состоявшее из позолоченных крошечных черепов зубастых животных. Роль короны исполняла голова дикой лесной пантеры, клыки которой нависали надо лбом правителя.
Не обращая внимания на всю эту показную свирепость, я поднял повыше голову и, увесисто ступая по доскам платформы, изобразил на своем лице полное высокомерие.
Король хорошо скрыл свое изумление моим поведением, лишь бросив раздраженный взгляд на Физайна.
Он прищурил глаза, всматриваясь в нас. Губы искривились в ухмылке. Он даже немного напугал меня, когда его усиленный магией голос загремел над долиной.
– Большая любезность с вашей стороны, господин Антеро, прибыть так быстро, – сказал он. – И надеюсь, мой спешный вызов не доставил вам неудобств?
Он усмехнулся, а Физайн и прочая челядь ожили, задергались, как марионетки, и засмеялись над шуткой хозяина.
Джанела дернула меня за рукав, и я изобразил преувеличенно низкий поклон. Джанела сунула мне в руку что-то влажное. Выпрямляясь, я незаметно разжал ладонь. Это оказался маслянистый камешек, и я сунул его в рот.
Когда я заговорил, голос мой зазвучал столь же маслянисто и любезно:
– Какие неудобства, ваше величество? Я как раз был занят тем, что играл в крестики-нолики с моим магом. – Я кивнул на Джанелу. – Кстати, я выигрывал.
Я услыхал, как зашипели от злости Физайн и остальные придворные. Митрайк прошептал:
– Он же нас всех погубит! А Квотерволз сказал:
– Тихо ты, дубина! – И рассмеялся так же громко, как и королевская челядь над шуткой господина.
И вновь Азбаас с трудом подавил изумление.
– Крестики-нолики? – фыркнул он. – Я думаю, мы можем предложить вам развлечения получше, господин Антеро.
Я слегка поклонился.
– Тогда я к вашим услугам, ваше величество. А то мне не-много прискучило находиться в покоях для гостей, пусть апартаменты и роскошны, как им и подобает. – Я обратился к Джанеле: – Хотя там, пожалуй, несколько холодновато, не так ли?
– Именно так, мой господин, – согласилась она. Азбаас уставился теперь на Джанелу.
– Я слышал, что вы весьма могущественный маг, госпожа Серый Плащ, – сказал он. – Это правда, или вы просто ослепляете ваших поклонников своей красотой?
– Видимо, и так и этак, ваше величество, – сказала Джанела. – Хотя я согласилась бы с вашим мнением. Кто же лучше оценит мага, как не другой маг?
– Я как раз и полагал, что это станет частью нашего сегодняшнего развлечения, – сказал Азбаас, вновь скривив в ухмылке подведенные черным губы.
Я огляделся по сторонам.
– Так эта толпа собралась здесь ради нас, ваше величество? – спросил я. – Тогда нам следовало бы взимать с них плату за такое представление.
– На самом деле, – сказал Азбаас, – я пригласил вас сюда стать свидетелями охоты на ведьм. Иногда у нас случаются такие неприятные происшествия, и я решил, что лучший способ борьбы с ведьмовством – регулярно изгонять их из нашей среды.
Он махнул Физайну, и нам принесли два стула. Я отметил, что мы должны были сидеть гораздо ниже его. Тогда я тоже махнул рукой, приказывая сесть на них Квотерволзу и Митрайку.
– Если не возражаете, ваше величество, я лучше постою, – сказал я. – Боюсь, моя задница совсем уже перестала что-либо чувствовать от столь долгого сидения в наших апартаментах. Однако я не отказался бы от бокала вина, если вы будете столь любезны и предложите мне его.
Моя бесцеремонность вызвала новую волну перешептываний придворных.
Мы с королем долгое мгновение пристально смотрели друг на друга. Еще одно мое слово – и наша судьба повиснет на волоске. Но чувствовалось – Азбаас боится потерять собственное лицо. Любой тиран может править самым жесточайшим образом, день и ночь угнетая подданных. Но стоит уверенному в себе человеку прознать об одной-единственной его слабости – и конец правлению, сколько бы копий и демонов ни состояло у него на службе. Азбаас наверняка рассердился. Однако же он не стал проявлять недовольство публично, скрыв его внутри. По его сжатым губам я понял, что он по-прежнему настроен подчинить нас своей воле. И вновь нас одарили королевской улыбкой.
Он откинулся на спинку трона и кивнул Физайну. Тот выкрикнул приказ, и над ареной разнесся грохот тысяч барабанов. Открылись боковые ворота этого огромного загона, и появилась толпа мужчин и женщин, подгоняемая ударами плетей и пинками солдат.
Большинство несчастных представляли собой жалкое зрелище: полуобнаженные и изголодавшиеся, с торчащими ребрами. Послышались мольбы о пощаде, король расхохотался, за ним придворные и вся внезапно развеселившаяся толпа.
За идолом я разглядел шестерых жрецов, торжественно снимающих покров с огромного горна, такого же, который видел Квотерволз. Жрецы водрузили горн на прямоугольный постамент, к которому, тряся складками жира на теле, подошел полуголый человек.
– Это Билат, – представил его Азбаас. – Мой старший шаман.
Я ничего не сказал, лишь завороженно наблюдал, как Билат впивается губами в мундштук горна и дует.
Послышался глубокий звук, пробирающий до костей, помощники Билата застучали в огромные барабаны. Во мне зашевелился зверь, испуганный зверь, снедаемый внезапным желанием броситься со всех ног к хозяину и попросить прощения. Я услыхал, как выругался Квотерволз, глянул на него и увидел, как он изо всех сил удерживается, противясь могучему призыву. Митрайк же, не выказывая никаких эмоций, лишь заблестел удивленными глазами. Билат дунул еще раз, и страстное желание склониться и ползти, ползти к хозяину вызвало слезы на моих глазах.
Азбаас хрипло рассмеялся.
Джанела шагнула вперед, подняла руку и выдернула декоративное перо из своей шляпы. Перо было зеленого цвета, в тон ее туники и бриджей. Она положила перо на ладонь и дунула. Оно поднялось в воздух, Джанела дунула еще раз, и перо, подобно копью, полетело над ареной. Она сделала движения руками, пробормотала заклинание, которое я не расслышал, и тут же перо превратилось в громадную страшную черную птицу, которая закружила над шаманом, выкрикивая:
– Билат! Билат!
Тут она выпустила струю помета, и шаман, отмахиваясь и ругаясь, отскочил от горна. Толпа разразилась хохотом, еще более рассердившим его. Он потряс кулаком, а птица вновь осыпала его белыми фекалиями.
Джанела хлопнула в ладоши, и птица с прощальным криком «Билат!» исчезла.
Джанела обернулась к Азбаасу, который с трудом удерживался от смеха. Король относился к тем людям, которым доставляло удовольствие видеть других в унизительном положении. Джанела сдернула с себя шляпу, и рот ее округлился от удивления.
– А куда же делось перо? – раздосадовано спросила она. Она щелкнула пальцами, и Азбаас вздрогнул, когда одно из перьев с его мантии перелетело в руку Джанелы. – Надеюсь, вы не будете сильно возражать, ваше величество? – спросила она с невинной улыбкой. – Эта шляпа просто нуждается в перышке.
Развеселившийся король со смехом кивнул в знак согласия. Джанела воткнула перо в шляпу и шагнула назад, с любопытством наблюдая, как разгневанный Билат отвесил пощечину одному из смеющихся жрецов.
Наконец королю надоело созерцать гримасы Билата.
– Скажи этому дураку, чтобы продолжал, – приказал он Физайну и нетерпеливо вздохнул.
Билат кое-как совладал с собой. Он махнул рукой, и магические барабаны загрохотали вновь. По его следующему жесту к грохоту барабанов прибавилось шипение, как из логова встревоженных змей. Он откинул голову назад и взревел как зверь; тут же он и еще два жреца подняли эбеновые палочки, к которым розовыми лентами были привязаны челюсти громадного волка. Билат, пританцовывая, заметался по площадке, встряхивая эти челюсти. Он двигался легко, и уже ничего смешного не было в этой фигуре камлающего шамана. Его помощники пританцовывали рядом. Он двинулся к толпе предназначенных в жертву. Когда он приблизился, мужчины и женщины завопили от страха, дети заплакали, вцепившись в родителей.
Билат приговаривал:
Ведьма… ведьма…
Ты не спрячешься
Ведьма… ведьма…
Ты не уснешь
Ведьма… ведьма…
Зрители подхватили:
Ведьма… ведьма…
Ты не спрячешься
Ведьма… ведьма…
Ты не уснешь
Ведьма… ведьма…
Билат и жрецы кружили возле жертв, все теснее сжимая кольцо, и толпа стискивалась, страшась прикосновения к ним. Ослабевшие падали под ноги. Один мужчина выскочил из толпы и бросился перед Билатом на колени, прося пощады.
Билат челюстью волка ударил его в лицо. Подскочили солдаты, подхватили стонущего человека и поволокли его к идолу.