Когда я высказался о трате времени, на меня холодно посмотрели все, но никто не проронил ни слова. Мои спутники не нуждались в напоминании, что, кроме всех прочих трудностей, у нас за спиной и враг, который с радостью вознесет мольбу своим демонам, когда увидит, что мы застряли посреди этой грязной лужи.
   Я попытался ободрить присутствующих, улыбнулся Келе и сказал:
   – Кроме того, мой друг, неужели ты не обменяешь часть своей прибыли от этого путешествия на кусок поджаренной до хрустящей корочки свежей оленины?
   Келе хмыкнула и хлопнула Квотерволза по спине:
   – Что ж, парень, если притащишь еще и дикой мяты, то я забуду твои нападки на моряков.
   Итак, было решено, что корабли будут продвигаться вперед вдоль берега по мере возможности, а Квотерволз с отрядом отправится на охоту, но что еще более важно – попытается отыскать дорогу вокруг озера.
   Он пропадал пять дней, наполненных для оставшихся на судах столь каторжным и грязным трудом, что даже Келе признала: ноги – не худшее средство передвижения.
   Суда продвигались на веслах, и нашим гребцам приходилось так туго, словно в качестве надсмотрщика между ними бродил некий демон, щедро одаряя их ударами черной плети. Чтобы хоть чем-то помочь гребцам, мы, насколько могли, облегчали корабли, иногда перетаскивая все товары на одно судно, временно остававшееся позади. Затем мы привязывали линями к кораблям лодки и по очереди гребли на них, помогая корабельным гребцам, напрягая все силы, чтобы перетащить корабль на несколько футов вперед. Но даже такое медленное продвижение было бы невозможным, не пользуйся мы каменными столбами, указывающими фарватер. К некоторым столбам привязывался линь, пропускался через систему блоков, и люди налегали на лебедку, подтягивая судно к цели. Воздух наполняли стоны и проклятия, хрустели суставы и рвались сухожилия, но мы тянули или гребли. А когда судно доползало до очередного столба, все приходилось делать заново – переносить грузы, протаскивать следующее судно через заиленный фарватер.
   Когда же наступало блаженное время отдыха, мы падали на палубу, настолько вымотанные, что даже не в силах были отодрать от себя пиявок, живущих в этой грязи и, должно быть, целую вечность моливших своих пиявочных богов о ниспослании им такого пиршества в нашем лице. Когда они крепко присасывались, избавиться от этих тварей можно было только присыпая их солью или прижигая горящими лучинами.
   Иногда, но очень редко, мы выходили на глубокое место, и тогда паруса и весла легко несли нас милю или чуть больше. Затем грязное дно поднималось и объявляло о своем появлении резким торможением, заставлявшим нас проклинать наших матерей, родивших столь несчастных детей, и мы вновь садились грести или вцеплялись в рукояти лебедки, чтобы тащить эти горы дерева по грязи.
   Пятый день выдался отвратительно серым, с дождем, в добавление к нашим несчастьям. Мы работали все утро, а небо становилось все пасмурнее, и дождь поливал все хлеще, но к полудню мы воспряли духом, когда фарватер немного углубился, позволяя проводить корабли хоть и медленно, но не с таким каторжным трудом.
   Грязевые залежи тянулись повсюду, а вскоре показались и первые грязевые острова, некоторые из них поднимались в высоту футов на двенадцать. Я не знал, таится ли там какая-нибудь опасность, и лишь вспомнил, что видел подобные кучи в одной далекой стране. Так там на этих островах жили огромные колонии мелких жучков, для которых эта грязь, очевидно, была питательной. Вскоре таких островков насчитывалось уже сотни, при этом в них зачастую булькала жидкость, вздымаясь и опадая, а некоторые ритмично пульсировали, словно дышали.
   «Ибис» проходил по фарватеру вблизи такого холмика, и, когда я склонился над бортом, чтобы получше его рассмотреть, оттуда взвилась большая плоская ромбовидная голова угрожающе шипящего чудовища. Голова держалась на жирном плотном теле, была белой, с единственным глазом-бусинкой черного цвета. Четыре острых, яростно щелкающих жвала образовывали крапчато-розовый рот. От неожиданности и испуга я отскочил назад, и вовремя – существо откинуло голову и выпустило струю вонючей желтой жидкости, попавшей на леер и палубу. Дерево обуглилось и задымилось, и тут же послышался крик боли, когда следующая струя угодила в раздетого матроса. Он схватился за обнаженную грудь, покрасневшую, как от ожога, упал на палубу и скорчился от боли.
   Выпущенная лучником стрела вонзилась твари в голову. Тварь булькнула и мгновенно скрылась в своем грязном логове.
   Фарватер впереди явно расширялся, образовывая широкий плес. Я крикнул Келе, чтобы она поспешила, и приказал сигнальщику передать на другие суда, чтобы те тоже не мешкали. Тут же впередсмотрящий издал предупредительный крик, который подхватили все, заметившие угрозу.
   Тысячи этих существ, извиваясь, двинулись на нас. В длину они не превосходили ребенка, но, увы, имели отнюдь не детские невинные намерения. Строением серо-коричневого блестящего тела они напоминали какого-нибудь садового слизня, но у них еще имелось по десятку коротких ножек с ластами, что позволяло им передвигаться по грязи с пугающей скоростью.
   Двадцать, если не больше, опасных тварей уже добрались до фарватера и по воде устремились к кораблям. Они оказались настолько проворными, что запросто запрыгивали на борт, вылетая из воды, словно выпущенные из катапульты, и поливая нас своей обжигающей струей. Две из них плюхнулись рядом со мной на палубу, и одну я разрубил пополам саблей, но не успел развернуться к другой, как мой бок обожгло липкой желтой жидкостью.
   Я закричал от боли, а Отави прикончил эту тварь топором, но тут же и сам заорал, получив струю от другого хищника прямо в лицо. Чонс пригвоздил одну тварь копьем к палубе, но она и в таком виде продолжала дергаться, пытаясь добраться до него, пока подоспевшая Джанела не отхватила ей голову. Митрайк, уже доказавший, что является недюжинным бойцом, размахивая саблей, косил головы появляющихся рядом тварей, как траву. По всему кораблю разносились крики, ругань и вопли моряков, очищающих палубу от нашествия. Я уже успел оправиться настолько, что разрубил еще одного нападавшего, и он упал за борт, где пятеро подобных существ тут же набросились и сожрали его. Каждая убитая и сброшенная за борт тварь подвергалась нападению своих сородичей. Вероятно, только это и спасло нас – хищники слишком отвлекались. Палуба превратилась в каток от дождя и скользких тел, и нам уже с трудом удавалось удерживать равновесие как на ногах, так и в мозгах.
   «Ибис» вырвался из узкого фарватера и вошел в обширное водное пространство. Позади наши товарищи продолжали сражаться, пробиваясь вперед. Я видел, как полетел за борт один человек с тварью, вцепившейся ему в горло. К нему было бросились на помощь, но отскочили назад под струями ядовитой жидкости.
   Человек страшно кричал, и, перед тем как смолкнуть, мне показалось, он выкрикнул мое имя.
   Наконец все три корабля вырвались на свободное пространство, но опасность не миновала. Твари лишь на мгновение замешкались на краю открытой воды, затем вновь бросились на нас, окружая суда плотным полукольцом слизистых тел. Они плавали, как нелетающие птицы замерзающих южных морей, ныряя под воду, стремительно выпрыгивая и летя по воздуху до следующего нырка.
   И тут Джанела с трудом подтащила к борту пустую бочку из-под масла. Она надрезала ножом свою руку, и в бочку закапала кровь. Я напрягся, когда она внезапно подскочила с ножом ко мне и мигом отхватила прядь моих волос. Она быстренько запихала волосы в мешочек на длинной веревке. И стала раскручивать мешочек над головой, приговаривая:
 
   Демон Мечтатель
   Спящий в глубине
   Пробудись на мой зов
   Демон Мечтатель
   Услышь мою мольбу
   Проснись
   Проснись
 
   Мешочек охватило пламя, и Джанела опустила его в бочонок. Загорелись остатки масла, и вскоре пламя стало довольно высоким.
   Джанела крикнула, чтобы я помог ей, и взялась за бочонок.
   Мы вдвоем подняли бочонок – жар от него был почти непереносим – и сбросили за борт.
   Я успел даже удивиться: несмотря на такую температуру, руки мои остались неповрежденными; но тут раздался немыслимый вопль, словно исходящий из недр земли, и поверхность воды запенилась и закипела.
   Бочонок взорвался, а нас отшвырнуло на противоположный борт.
   Из глубин поднялся огромный демон, подобного которому мне еще не доводилось видеть. У него были формы женщины – пышные, как у куртизанки, но покрытые чешуей ящера. С головы свисали длинные намокшие волосы грязно-зеленого цвета. Пасть ведьмы украшали длинные острые зубы. На длинных руках, состоящих, как у скелета, из одних костей, торчали острые когти.
   Демоница огляделась, блестя черными глазами, отливающими желтизной. Страх охватил меня, когда взгляд этих глаз упал на меня, но он скользнул дальше и наконец остановился на массе плывущих слизнеподобных.
   Она издала еще один вопль – такой громкий, что и спустя несколько часов он звенел у меня в ушах, приводя в трепет, – и устремилась на тварей. Те изменили курс и бросились к ней.
   Демоница издавала булькающие радостные звуки, загребая слизняков полными пригоршнями. Давясь, она заглатывала их одного за другим. Слизняки, нисколько не страшась, брали демона в кольцо. Вскоре она вся была покрыта ими и даже вскрикивала от боли, когда этим тварям удавалось прогрызть ее чешую, но продолжала загребать их и глотать.
   Мы представляли из себя невольных зрителей чуть дольше, чем следовало бы. Но битва не выявила явного победителя, поскольку демоница с налипшими на нее слизняками в конце концов погрузилась под воду. Но и тогда, когда мы уже оправились от схватки и, взявшись за весла, бросились наутек, поверхность продолжала кипеть.
   Наконец мы решили, что находимся достаточно далеко, и остановились передохнуть. Дождь прекратился, а появившееся солнце добавило нам сил и отваги соскрести с палуб все это дерьмо, Джанела же смазала целебной мазью наши ожоги от яда этих тварей.
   Я помогал ей перевязать Отави, который едва не ослеп, причем воскресительница отметила, что его угрюмая внешность нисколько не пострадает от лишнего шрама. И тут раздался крик впередсмотрящего, увидевшего сигналы с берега от отряда Квотерволза. Отряд охотников возвращался, и, судя по поклаже, дела у них обстояли хорошо. Когда мы приняли их на борт, первое, что спросила Келе:
   – Так ты отыскал подходящую дорогу? Квотерволз покачал головой.
   – И следа не видел, – сказал он. – Леса такие густые, что мы не один месяц будем добираться до нашей цели. Дичи там, правда, полно.
   – Как жаль, – сказала Келе. Квотерволз изумленно посмотрел на нее. – А я-то здесь молилась, чтобы мы наконец выбрались из этого проклятого озера.
   Квотерволзу в его поисках пришлось одолеть немало трудных лиг и испытать опасности.
   – Нам просто повезло, моя госпожа, – сказал он Джанеле, – что вы предусмотрительно подготовили нас ко всему.
   Перед уходом его отряда Джанела сотворила защищающее заклинание над каждым, дунула в лицо каждому костяной пылью и раздала по колечку, свитому из шерсти обезьян, известных своей способностью легко продвигаться по лесу незамеченными.
   – Я не могу вас сделать невидимыми, – сказала она охотникам, – но если вы проявите осторожность, то я помогу вам оставаться почти незаметными. От вас будет исходить аура какого-нибудь безвредного, но и несъедобного существа, к тому же у вас будет вид придурков, так что любой оказавшийся рядом демон или колдун не сочтет вас достойными его внимания.
   – Итак, что вы там обнаружили? – спросил я Квотерволза. Он помрачнел.
   – Много чего, мой господин, – сказал он. – И, если бы не заклинание госпожи Серый Плащ, не стоять бы мне тут перед вами.
   Квотерволз сначала решил заняться поиском пути, а поохотиться потом.
   – Первые два дня и две ночи прошли хорошо, мой господин, – поведал он. – Хотя мы и не нашли дороги, определенно ведущей в Королевства Ночи, но частенько встречались звериные тропы, а дичь так и мелькала вокруг. – Он покачал головой. – Я еще никогда не видел такого леса. Деревья такие высокие и толстые, что под ними внизу весь день чуть ли не темная ночь стоит. В этом полумраке некоторые растения даже излучают собственный свет – особенно грибы, подобные тем, что применяют колдуны. Эти здоровенные грибы переливаются красным и голубым, и попробуй их только тронь – издают отвратительнейший запах. Некоторые из них предпочитают питаться мясом, а не водой и землей. Я сам видел, как один такой гриб поймал зверюшку типа кролика. Бедняжка подошел слишком близко, и этот гриб раскрылся, как зонтик, показав зубы и красную волосатую глотку. Он ухватил добычу быстрее, чем я об этом рассказываю, и вновь превратился в невинный гриб.
   Квотерволз далее поведал о деревьях, имеющих плоды не на ветвях, а прямо на стволе.
   – Противное зрелище, – сказал он. – Плоды большие и ядовито-зеленые. Так что деревья похожи на заболевших чумой и покрытых волдырями. И никогда мне не доводилось видеть столько летучих мышей. Днем висят на ветках, словно растут на них, а вечером вылетают охотиться. Питаются они плодами тех самых чумных деревьев, поэтому я не беспокоился, что они нападут на нас. Тем не менее вид у них такой, что по коже мурашки.
   Он содрогнулся от воспоминания.
   – Тем более что спали они как раз на таких деревьях, которые и мы выбирали для ночевки, как самые безопасные места. В том лесу вообще, мне показалось, водятся все хищники, какие только возможны. Однажды мы увидели тигра, но он не обратил на нас внимания. Благодаря заклинанию госпожи Серый Плащ он проигнорировал нас, глянув лишь мельком, и прошествовал дальше. Видели мы и парочку медведей размером с дом, не меньше. Конечно, мы понервничали – вдруг они поднимут головы да и посмотрят на деревья? Но страшнее всех оказался зверь, похожий на ящера, но покрытый мехом. Он иногда вставал на задние лапы в поисках жертвы. Но больше всего ему, слава Тедейту, нравились кролики. Увидев такого кролика, хищник поднимал неистовый визг. В жилах застывала кровь, и мы просто цепенели. Хорошо, что мы были крепко привязаны к дереву. Кролик при этом так просто застывал на месте, как каменный, и ящер съедал его без всяких проблем.
   Келе фыркнула:
   – Ну пока в твоей истории есть только приятная прогулка в лес, не знаю уж, что там дальше будет…
   Квотерволз кивнул. Он уже был наслышан о наших подвигах и был потрясен выпавшей нам долей.
   – Это правда, – сказал он. – Все происходящее нас почти не задевало. Мы даже со временем привыкли. Но все изменилось на третий день. В то утро мы слезли с дерева, умылись, позавтракали и стали обсуждать планы на день, когда все началось. Послышался звук, словно заиграл горн. Громче него, наверное, звучали только трубы, которыми боги пробудили нас к жизни из ничтожества. Звуки обрушивались как удары грома. Поднялся ветер, настоящий ураган. Первый звук чуть не сбил нас с ног и засыпал ветвями и листьями. Второй оказался еще сильнее. Так что дрожь прохватывала до костей. Но ветер был не столь свиреп. А третий призывный звук – а именно таким я его и считал – оказался… мягче, что ли. Он прозвучал почти музыкально. Он как-то воздействовал на нас. Заставлял чувствовать себя лучше. И заставлял думать, что будешь чувствовать себя еще лучше, если подойдешь послушать поближе.
   Джанела сузила глаза. Видимо, она о чем-то догадалась.
   – Мое заклинание должно было защитить вас от этого, – сказала она.
   Квотерволз кивнул.
   – Так и случилось, моя госпожа, – сказал он. – Звук вовсе и не внушал нам, что мы должны идти. Он как бы… говорил… что это было бы хорошо…
   Он посмотрел на меня.
   – Моя мамаша родила не дурака, мой господин, – сказал он. – И я сразу сообразил, что мы имеем дело с колдовством. Я поговорил с другими, и они сказали то же самое. Мы обсуждали этот вопрос больше часа, и все это время горн играл. Мы уже почти решили, что будем возвращаться, поохотимся по дороге и расскажем, что видели. Но в конце концов подумали, что вам захочется узнать обо всем подробнее. Наш долг как разведчиков все-таки все видеть собственными глазами, и нам надо было подобраться по возможности ближе к месту событий.
   – Ты принял правильное решение, – сказал я и еще раз похвалил себя, что отправил на берег такого здравомыслящего человека, как Квотерволз. – Продолжай.
   – Мы шли на звук полдня, – сказал Квотерволз. – Пробираясь, где можно, звериными тропами, а иногда и прорубаясь сквозь заросли. И похоже, все существа вокруг понимали, что происходит нечто необычное. Даже птицы смолкли и затаились. Мы посматривали вверх и видели, как они неподвижно сидят на ветках и даже перышки не чистят. Мы наткнулись на зверей, прячущихся за поваленными деревьями или в кустах. Они не бросались на нас и не убегали, лишь переползали, отыскивая другое потаенное местечко. Все это время мы крались, стараясь не выдать себя. Наконец послали одного парня залезть на дерево и осмотреться. Он рассказал, что впереди, футах в двухстах, находится озеро. И мы вскоре оказались на скальном гребне, за которым склон уходил вниз и кончался лес. Звук горна был все ближе. Мы забрались на гребень и обнаружили кучу камней, из-за которых удобно было наблюдать. Этим я и занялся.
   Теперь голос Квотерволза зазвучал хрипло, то ли от долгого повествования, то ли от волнения. Я послал за вином, чтобы помочь ему успокоиться, и попросил продолжать.
   – Я заглянул в ущелье, – сказал он. – Оно раза в два по ширине превосходило Большой Амфитеатр Ориссы. Вниз, примерно до середины, тянулась расселина, а местность была почти открытая, усыпанная камнями. Прежде всего мое внимание привлекли люди. Не могу сказать, сколько их было, они постоянно прибывали откуда-то. Появлялись из леса, со всех сторон, кроме – слава богам – нашей. Они спускались в каньон, сбегали по расселине, по тропам и без троп. Некоторые падали, точно пьяные, расшибали себе головы, обдирали кожу об острые края обломков. И не обращали на это никакого внимания. Вскакивали, небрежно смахивали кровь, если она заливала глаза, и продолжали двигаться на звук горна. По виду люди были самые разнообразные. Длинноногие мужчины и женщины, у которых из одежды была лишь набедренная повязка. Маленькие человечки, ростом мне по пояс, одетые в звериные шкуры. Некоторые – черные как ночь, но большинство светлокожие. Были и дикари, так разукрашенные, что невозможно было понять, какого же цвета их кожа. Во всяком случае, ясно было, они принадлежат не к одному племени. Люди шли со всех сторон и тащили с собой на руках лишь детей.
   Принесли вино. Квотерволз благодарно улыбнулся мне, смочил горло и продолжил:
   – Я посмотрел туда, куда они все шли, и там, где в озеро на дне ущелья из расселины впадал ручей, я увидел этот горн. Длиною футов в двадцать, с огромным раструбом на конце, он покачивался, подвешенный на деревянной конструкции. С другой стороны трубы стоял малый, который и дул в нее. Он походил на быка, с такой же широкой грудью. Два человека поддерживали его, а еще несколько человек придерживали горн, чтобы тот не сильно раскачивался, так что парню оставалось лишь дуть. Вот он и старался. Сначала раздувался так, что, казалось, взлетит, а потом выдувал воздух в горн. И получался тот самый звук, на который мы шли все утро. Только теперь мы оказались близко, и я мог рассмотреть, что тут происходит. И мне очень хотелось пойти туда, присоединиться к этим зачарованным людям. Сбросить одежду, скинуть башмаки и побежать вниз, в каньон, поближе к этой музыке. И в тот самый момент, когда, казалось, мне уже не удержаться, мой палец обожгло. Под тем самым кольцом, что дала нам всем Джанела. Я тут же пришел в себя, и до меня дошло, что происходит нечто ужасное.
   Квотерволз передернулся, глубоко вздохнул и отпил еще вина, пытаясь успокоиться, у него на лбу выступил пот.
   – У меня с глаз упала пелена, и я увидел примерно с сотню человек, похожих на того парня, что дул в горн. Не особенно высокие ростом, они обладали такими же широкими плечами, крепкими мускулами и плотным сложением. На каждом были надеты доспехи, не то лубяные, не то кожаные, но с металлическими заклепками и пластинами. Их шлемы вверху сужались шпилем. Вооружение – копья, сабли, дубинки, луки. Из этого оружия только сабли являлись металлическими. Их открытые участки кожи имели цвет такой же рыжий, как и ваши волосы, господин Антеро, если позволите мне такое сравнение. Лица они раскрасили красным, а веки и губы – чем-то черным. Большинство из них охраняли загон для скота. Горн был установлен у задней ограды загона, так что люди набивались в открытые ворота этого сооружения, чтобы оказаться поближе к горну. Некоторые из красных воинов подталкивали внутрь тех дикарей, кто мешкал. Два десятка других управлялись с воротами поменьше, сбоку. Выводили через них людей, выстраивали гуськом и заковывали в кандалы. А других вели к… – Квотерволз облизал пересохшие губы и покачал головой. – Это была каменная печь в форме головы демона. Из двух дыр на месте глаз валил дым. А ртом являлось отверстие шириною в три копья с вырезанными вокруг этого отверстия клыками. Именно туда бросали людей. Уж и не знаю, сколько они туда затолкали этих бедолаг. Одних закалывали. А некоторых бросали живьем… Кое-кто приходил в себя и пытался удрать, но таких зарубали на месте… – Квотерволз прокашлялся. – Трупы долго в печи не держали, а вынимали специальными баграми. Понимаете… они жарили дикарей и складывали уже готовых рядом. А у других отрезали тонкие полоски мяса и раскладывали на каркасах для вяления.
   Он на минуту замолчал. Джанела похлопала его по плечу, налила еще выпить. От этого он вроде бы успокоился и продолжил:
   – Закованных же в кандалы и ошейники нанизывали на цепь, пропуская ее через кольцо в каждом ошейнике, и угоняли группами в лес. Я уж и не знаю, сколько народу увели таким образом. Все это время, что я наблюдал, люди подходили, и их загоняли в ловушку. Я выдержал около двух часов.
   – А не видел ли ты того, кто управлял всем этим? – спросил я. – Какого-нибудь главаря? Шамана?
   Квотерволз кивнул.
   – Да, забыл самое главное… Жареных людей воины складывали к ногам человека, сидевшего в кресле, и кланялись ему как важному лицу. Да и одеяние у него было соответствующее. Мантия, длинная, шитая золотом или украшенная золотыми перьями… Не знаю, никогда не видел такой птицы. Он был обут в сандалии со шнуровкой до колена. Под мантией этот страшный вождь или жрец носил штаны, украшенные золотыми колечками, и на груди – доспехи из костяных пластин. А на голове вместо короны была надета звериная голова, пятнистая и с клыками, длинными такими.
   Квотерволз вздохнул.
   – Должно быть, какое-то свирепое животное. Никогда не видел такого, да и не жалею об этом… Ну вот, а потом я спустился и мы пошли к берегу.
   – Странно, что мы не слышали этот горн, – сказал я.
   – Возможно, было далеко или вы просто не обратили внимания. А может быть, этот призыв предназначен лишь для тех, кто выбран в жертву?
   Установилась долгая тревожная тишина. Рассказ Квотерволза произвел впечатление. Джанела и я обменялись взглядами. Она мрачно кивнула, догадываясь, о чем я думаю: рано или поздно нам предстоит встреча с человеком в мантии из золотых перьев и оскаленной короне.
   На следующий день Тедейт нам улыбнулся. Фарватер, оставаясь глубоким, отдалялся от берега и уходил на середину озера. Бодрый западный ветер раздувал наши паруса, облегчая нам труд. Даже столбы с ликами женщин-демонов не казались столь устрашающими в этом плавном скольжении на протяжении нескольких часов, когда мы легко обходили небольшие островки и заросли высокого тростника. На горизонте уже показалась наша цель – восточный берег, на котором мелькало что-то голубое.
   Я пытался рассмотреть это получше и вдруг с удивлением увидел быстро плывущее в нашу сторону крошечное каноэ, в котором отчаянно гребущий человек пронзительно вопил от страха. Это был ребенок, обнаженная девочка лет восьми-десяти. Лодка ее, обтянутая шкурой животного, была столь узка, что там едва хватало места даже такому маленькому человечку, и борта суденышка лишь на дюйм выступали над поверхностью воды. Ребенок часто оглядывался назад, взвизгивал и еще сильнее налегал на весло.
   Страх ее имел простую причину: за каноэ быстро скользила огромная змея. Девочка была так напугана, что не замечала нас, и не успели мы криком предупредить ее, как лодка со всего разгону врезалась в борт «Ибиса», перевернулась и ребенок полетел почти в пасть змее.
   Без раздумий я схватил копье с носовой подставки для оружия. Еще несколько месяцев назад копье, пущенное старческой рукой, вряд ли принесло бы вред чудовищу, даже если бы и долетело до цели. Теперь же я ощутил в руке силу молодости, и оружие, смачно чавкнув плотью, пронзило тварь насквозь.
   Вода вскипела от предсмертных конвульсий змеи, но, к нашему ужасу, ребенка нигде не было видно. Джанела вскрикнула, и мы увидели, как на поверхность всплыло бесчувственное тело. Из ближайшего тростника появились два ящера с разинутыми пастями, намеревавшиеся позаимствовать обед, предназначавшийся змее. Джанела прыгнула за борт и ухватила ребенка за волосы. В воздух взвились стрелы братьев Сирильян. Ящеры забились в агонии, а Пип и Чонс бросились в воду, чтобы помочь Джанеле.
   Несколько минут спустя все уже оказались на палубе. Джанела сделала девочке искусственное дыхание, та открыла глаза, и ее начало рвать водой.