Крузи Дженнифер. Давай поспорим

   Кэл был удивительно хорош собой. Мин снова остановилась, чтобы поравняться с ним. Главное – держать его в напряжении и не пялить глаза. Как назло, он прав насчет черного телефона.
   – Прошу прощения, – произнесла она церемонно, опять скрестив на груди руки. – Я лучше вас знаю, какой у меня телефон. Я ношу серый костюм, но это не значит, что я зануда. Кстати, белье у меня красное.
   – Что вы говорите! – Он так и не вынул руки из кармана – заносчивый, грубый и нахальный, как сто чертей.
   – Ну, раз так, вам его не видать, – отрезала Мин и зашагала вперед.
   Она не сразу поняла, что Кэл отстал, а повернувшись, увидела, что он смотрит на нее.
   – Что же наш ужин? – спросила она.
   Он направился к ней легким шагом и произнес:
   – Спорим на десять долларов, что на вашем телефоне нет никаких ромашек.
   – В азартные игры не играю, – ответила Мин.
   – Вдвое больше: вы носите простой белый лифчик.
   – Если вы думаете, что я такая скучная, зачем пошли со мной?
   – Я видел его, когда вы засовывали туда двадцатку. Вы старомодны, и у вас не может быть телефона с ромашками. Самое привлекательное в вас – это ваши туфли.
   «М-да…» Мин усмехнулась.
   – А зачем я пошел с вами?.. – Он явно терял терпение. – Просто хочу пригласить вас в отличный ресторан неподалеку; так что если мы не будем ссориться…
   Мин зашагала дальше.
   – Не хотите спорить? – крикнул он вслед.
   – Не хочу. – Она пошла быстрее, но он легко догнал ее.
   «Вот что значит длинные ноги», – мысленно сказала она и тут же отругала себя за то, что думает о его фигуре. Или о том, что он заметил, как хороши ее туфли. Мастак! «Помни о пари, – твердила она себе. – Он зверь и азартный игрок».
   Зверь и игрок тем временем остановился перед слабо освещенной витриной какого-то магазинчика, завешенной бархатной шторой. Над окном шла золоченая надпись: «У Эмилио».
   – Это ваш ресторан? – поинтересовалась Мин, подивившись его скромному выбору.
   Кэл кивнул и направился к двери.
   – Постойте! – Мин глянула на табличку. – По будням закрывается в десять. Уже опоздали. Может, нам…
   – Эмилио меня обожает, – ответил он, входя. – Так что, если вы не испортите ему настроение…
   – Решили сменить тактику?
   – Нет, – сказал он, стараясь сдерживаться. – Лупите меня что есть силы по щекам во время ужина и получите от Эмилио бесплатный десерт.
   – Вы же его любимый клиент, – озадачилась Мин.
   – Без сомнения. Однако это не помешает ему оценить подобное зрелище. Так мы идем или нет?
   – Идем, – отозвалась Мин и прошла вперед.
 
   Лишь через целых полторы минуты ожидания Орешек тронул наконец Лайзу за плеяо:
   – Извините, но я заметил, что вы выразительно на меня смотрели.
   Она сощурилась:
   – Даже не верится, что вы так медлительны.
   – Я медлителен? – Он явно обиделся. – Никто не смог бы пробраться сквозь толпу быстрее меня.
   Лайза покачала головой:
   – Вы заметили меня еще час назад. Что вы делали – сидели и раздумывали?
   Орешек округлил глаза.
   – Меня предупреждали, что рыжие несговорчивы. – Он облокотился на стойку. – Я Тони. А за вами должок.
   «Ну, поехали», – подумала Лайза и тоже облокотилась на стойку. Полная симметрия.
   – Какой должок? – Он усмехнулся:
   – Есть такая теория хаоса. – И, наклонившись к ней, пояснил: – Эта теория гласит, что при появлении внешнего возмущения сложная динамическая система теряет устойчивость, после чего аттрактор, то есть притягивающий объект, определяет траекторию ее движения.
   Лайза скептически посмотрела на него:
   – Это ваша тактика знакомства?
   – Я сложная динамическая система, – заявил Тони.
   – Не такая уж и сложная, – возразила она.
   – И я сохранял устойчивость, пока вы не вызвали возмущение.
   – Какая уж там устойчивость, – отозвалась Лайза. Тони ухмыльнулся.
   – А так как вы – самый сильный аттрактор в этом баре, я проследовал к вам по прямой траектории.
   – Ничего подобного. – Лайза повернулась, чтобы отрезать ему отступление. – Придумайте что-нибудь получше, или я найду себе парня поинтереснее.
   Краем глаза она увидела, как блондин с бессмысленным лицом наклонился к Бонни.
   –Она всегда такая? – спросил он Бонни. Высокий, крепкий, не особенно интересный.
   – Да и ваш друг не очень-то мил, – ответила Бонни и одарила Тони своей самой обворожительной улыбкой.
   Он просиял.
   – Я тоже. Но ведь это не беда, правда?
   Да уж, подумала Лайза и поймала взгляд Тони.
   – Он правда так думает. У Роджера не бывает никакой тактики, – пояснил Тони.
   – Ну, если теория хаоса развенчана, это уже хорошо, – заметила Лайза.
   – Бедняжка, – промолвила Бонни, держа ладонь на рукаве Роджера. – Конечно, не беда. Меня зовут Бонни.
   Роджер смотрел на нее сверху вниз с откровенным обожанием.
   – А меня Роджер. Знаете, я никогда не видел таких красавиц, как вы.
   Бонни улыбнулась еще шире и придвинулась к нему.
   – Но это еще не значит, что ему не везет с женским полом, – несколько удивленно сказал Тони.
   – Я уже вся во власти его обаяния, – сострила Лайза и повернулась к Тони: – А о себе что скажете?
   – Я хорош в постели, – заявил он.
   – Ясно, – ответила Лайза. – Вы неисправимы. Так и быть, закажите мне что-нибудь выпить и расскажите о себе.
   – Все, что вам угодно, – согласился Тони и помахал кудрявой барменше. Когда она подошла, он спросил: – Ну что, Шанна, ты на моей стороне?
   Она покачала головой.
   – Значит, где-то посередине, – подытожил Тони. – Шанна, это Лайза. Нам надо подзаправиться.
   – Вы его знаете? – спросила Лайза Шанну.
   – Он приятель моего соседа, – ответила Шанна. – Я познакомилась с ним через Кэла.
   – Кэла? – удивилась Лайза и подумала: «Вот черт, можно было обойтись без знакомства с этой деревенщиной и все узнать у барменши».
   – Вам будет неинтересно про Кэла, – заверил Тони. – Он нехороший, и женщинам лучше держаться от него подальше.
   Шанна, странно посмотрев на него, удалилась.
   – Нам о-очень интересно, – возразила Лайза, улыбаясь. – Расскажите-ка все про него – чем же это он так плох?
   – Да я соврал, на самом деле он отличный парень. Мы познакомились в школе.
   – Вы учились в одной школе? – поинтересовалась Лайза.
   – В третьем классе. А почему вас это интересует?
   – Хочу все знать о тебе, моя радость. Ты восхитителен. – Тони кивнул, словно принимая это за чистую монету.
   – О тебе и твоих друзьях, – поправилась она. И Тони принялся рассказывать.
   Тем временем Бонни за спиной Лайзы говорила:
   – Знаешь, ты понравился бы моей маме.
   – Буду рад с ней познакомиться, – отвечал Роджер. Лайза кивнула в сторону Роджера:
   – Он что, всем это говорит?
   – Что говорит? – не понял Тони, увлеченный рассказом о том, как в третьем классе он стал футбольной звездой.
   – Не важно, – отмахнулась Лайза. – Перейдем к отроческим годам. Ты, Роджер и Кэл…
 
   Кэл заметил, как поразилась Мин, когда рассмотрела стильный ресторанчик: металлические светильники с янтарными плафонами, старые черно-белые фотографии на стенах, белые с красным скатерти на квадратных столиках, свечи в бутылках из-под кьянти с отбитыми горлышками, написанные как будто от руки меню, разнообразное столовое серебро. Он ожидал, что она недовольно скривит губы. Но она явно была в восторге. Что ж, вполне уместно.
   – Восхитительно, – произнесла она и засмеялась. – И как только такие, как вы, находят подобные места!
   – Что значит «такие, как я»? – возмутился Кэл. Мин подошла к стене и стала рассматривать фотографии семьи Эмилио за восьмидесятилетний период.
   – Где они все это отыскали?
   Она улыбалась, мягкие губы раскрылись, темные глаза сияли.
   К ним вышел сам Эмилио.
   – О, мистер Морриси, счастлив видеть вас! – воскликнул он, и Кэл радостно приветствовал старого приятеля.
   – Эмилио… Мин Доббс. Знаешь, Мин, у Эмилио лучший хлеб в городе.
   – Не сомневаюсь, Эмилио, что вы все делаете лучше всех. – Мин протянула руку, взглянув на него снизу вверх из-под ресниц и озорно улыбнувшись.
   Это произвело впечатление на Эмилио, а Кэл подумал: «Почему же со мной ты другая?» Хозяин ресторанчика сжал ее руку.
   – Ради вас я превращу мой хлеб в поэму. Дарю ее вам за вашу красоту и очаровательную улыбку.
   Он поцеловал ей руку. Мин не возражала и даже ослепительно улыбнулась в ответ.
   – Эмилио, это моя девушка, – напомнил Кэл. – Хватит целоваться.
   Она посмотрела на него без тени улыбки.
   – Я ничья девушка. Между нами ничего нет. – И снова с улыбкой обратилась к Эмилио: – Посчитайте нам, пожалуйста, отдельно.
   – Никаких отдельных счетов, – рассердился Кэл. – И устрой нас получше.
   – Ради вас я сделаю все возможное, – заверил Эмилио и опять поцеловал Мин руку.
   «Что это с ним?» – удивился Кэл и пнул приятеля ногой в лодыжку, когда Мин отвернулась, снова оглядывая ресторан. Хорошо, что Эмилио женат.
   – Прошу сюда, – сказал тот, морщась от боли, и провел их к лучшему столику у окна, усадил Мин, а затем встал возле Кэла и очень тихо произнес: – Мерзавец, я же отправил всех своих людей домой полчаса назад.
   – Пожалуйста, – попросил Кэл.
   Эмилио ретировался на кухню. Мин внимательно рассматривала помещение.
   – Такие итальянские ресторанчики показывают в фильмах. Правда-правда. Здесь очень здорово. И Эмилио мне понравился.
   – Заметно, – ответил Кэл. – Я и раньше приводил сюда женщин, но ни с кем он не целовался.
   – Что ж, это прекрасно характеризует мужчину. – Она расправила на коленях салфетку, и вдруг ее улыбка исчезла, а на лице снова появилось напряжение. – Знаете…
   Кэл приготовился к худшему.
   – Я не могу есть хлеб или макароны. Можно попросить что-то еще?
   – Ну конечно, – согласился удивленный Кэл. – Закажем салат, цыпленка-марсала.
   – Спасибо, – улыбнулась Мин. – Очень не хочется портить вечер.
   – Думаю, что вечер зависит от вас, – сказал Кэл.
   Губы у нее были полные и мягкие, и когда она благодарно улыбнулась ему, ее лицо совершенно преобразилось: она стала похожа не на тюремную надзирательницу, как прежде, а на симпатичную куколку. Жаль только, что озорная искорка в ее глазах промелькнула и исчезла.
   Эмилио принес хлеб.
   – Какой аромат! – воскликнула Мин. – А я, между прочим, голодная.
   – Ну и отлично, – обрадовался Кэл. – Эмилио, принеси для начала домашний салат, а потом цыпленка-марсала.
   – Превосходный выбор, мистер Морриси, – одобрил Эмилио, наверное, потому, что все это легко приготовить. – Возьмите хорошего красного вина.
   Пришлось подбирать то, что еще оставалось на кухне.
   – А мне воды со льдом, – вздохнув, попросила Мин, не отрывая глаз от аппетитного хлеба.
   Когда Эмилио ушел, Кэл сказал:
   – Хлеб чудесный, его пекут прямо здесь.
   – Там углеводы, – заметила Мин и снова нахмурилась. Кэл достаточно наслушался об углеводах за те девять месяцев, пока длился его роман с Синтией, поэтому тема не вызвала у него интереса. Ему хотелось узнать другое. – А чем вы занимаетесь? – спросил он.
   – Я статистик в страховой компании, – ответила Мин с некоторым холодком в голосе.
   Боже! Мало того что она со странностями и совершенно неподступная, к тому же сидит на диете – она еще и статистик. Как низко он пал!
   – Интересно, – пробормотал Кэл. К счастью, она уже не слушала его, рассматривая хлеб.
   Он отломил немного и протянул ей:
   – Попробуйте.
   – Не могу, – вздохнула Мин. – Через три недели мне надо влезть в вечернее платье.
   – Один кусочек… – Он помахал ломтиком, уверенный, что запах этого хлеба соблазнит самого волевого человека.
   – Ни за что. – Она зажмурилась и сжала губы. И напрасно, потому что запах продолжал волновать.
   – Вдруг у вас больше не будет возможности поесть такого хлеба.
   Мин сделала глубокий вздох, взяла ломтик и воскликнула:
   – О Боже, как это жестоко!
   – Вы обо мне? – удивился Кэл.
   Она, не отвечая, жевала хлеб, глаза ее были закрыты, а по лицу растекалось блаженство.
   «Посмотри на меня так, как смотрела на него», – мысленно просил он. И вдруг почувствовал прикосновение к плечу. Это был Эмилио с бутылкой в руках. Он тоже загляделся на Мин и, кивнув Кэлу, прошептал:
   – Тише.
   Мин открыла глаза и сказала:
   – Эмилио, вы гений.
   – Таково мое предназначение, – с довольным видом ответил он.
   Кэл поспешил взять у него бутылку и сказал «спасибо» с таким видом, что Эмилио покачал головой и исчез на кухне.
   Когда он принес салат и снова удалился, Кэл продолжил разговор:
   – Так, значит, вы статистик. – Ее взгляд опять стал колючим.
   – Какая разница. Главное, ночь для вас потеряна, господин обольститель.
   – Неужели? – Он отломил кусочек хлеба. – Во-первых, для этого есть не только ночь, во-вторых, я уже какое-то время вообще обхожусь без женщин.
   Мин взглянула на часы, проглотила хлеб и сказала:
   – Двадцать восемь минут, если не ошибаюсь.
   – Я не о вас говорю. Мой последний роман закончился пару месяцев назад, и сейчас я наслаждаюсь миром и покоем.
   Ее глаза округлились, и он добавил:
   – И вот, решившись на новую связь, я выбрал девушку, которая меня ненавидит. Отчего такая враждебность?
   – Враждебность? Какая враждебность? – Мин попробовала салат. – Ох, что за прелесть!
   Кэл наблюдал, как она ела салат, а сам размышлял, почему у него ничего не получается. При его обаянии он обязательно должен был ей понравиться.
   – Ну а чем вы еще интересуетесь, кроме красивых туфель?
   – Ах, оставьте, пожалуйста. Я-то знаю, почему я вас выбрала. Скажите, зачем я вам понадобилась.
   Он не донес стакан до рта.
   – Вы меня выбрали?
   – Конечно. Я видела вас на площадке в баре. Моя подруга Лайза первой вас заметила и уступила мне.
   – Какая заботливая подруга! – удивился Кэл. – Так что, вы ждали, когда я подойду?
   – Ну хватит. – Она решительно отодвинула от себя хлеб. – Заберите, а то я сама себя обманываю.
   Он придвинул хлеб к себе.
   – Тогда почему у нас с вами дело не идет? К чему эти сложности?
   Мин фыркнула:
   – Да разве это сложности? Вряд ли женщины доставляли вам много хлопот, если вы так говорите.
   – Ну, по крайней мере не в первые минуты знакомства. Они приберегали все свои шпильки на будущее.
   – У нас с вами нет никакого будущего. – Мин с вожделением взирала на хлеб. – Мне надо быть предусмотрительной.
   Кэл снова подтолкнул к ней хлебницу.
   – Почему нет будущего? – на всякий случай спросил он, хотя понял это в первые же пять секунд знакомства.
   – Потому что мне не нужен секс. – Она съела еще кусочек, и Кэл опять увидел на ее лице выражение неописуемого удовольствия.
   «Врешь», – подумал он.
   – А значит, у вас не может быть ко мне интереса.
   – Вот как! – сказал он, задетый. – Почему ж вы думаете, что меня только секс интересует?
   – Потому что вы мужчина. – Она снова отщипнула кусочек хлеба. – По данным статистики, мужчин интересуют три вещи: карьера, спорт и секс. Вот почему они любят профессиональных заводил из групп поддержки.
   – Ну, это сексизм.
   Мин слизнула с губ крощки, и его раздражение исчезло. На нее приятно было смотреть, когда она не злилась: молочная кожа, широко поставленные темные глаза, небольшой носик и сочные розовые губы.
   – Может быть, – согласилась она. – Но ведь это правда.
   – Что именно? – Кэл старался не упускать инициативу в разговоре. – Ах да, спорт и секс. Вовсе нет. Сейчас двадцать первый век, и мы достаточно развиты эмоционально.
   – Кто – вы?
   – Да я, например. Сначала чувства, а постель уже потом.
   Она удивленно посмотрела на него: Кэл взял бутылку и налил ей вина.
   – Не могу. Слишком много выпила в баре. – Он подвинул к ней бокал.
   – Не сомневаюсь, что вы благополучно доберетесь до дома.
   – А кто даст гарантию, что я от вас выберусь благополучно? – спросила Мин.
   Кэл поставил бутылку.
   – Удар ниже пояса. – Ответ прозвучал резковато. Мин кивнула:
   – Верно, вы пока этого ничем не заслужили. Прошу прощения. – Она нахмурилась, будто вспомнила что-то. – В самом деле простите. У меня сегодня неудачный вечер: сперва бросил любовник, а буквально через полчаса подошли вы.
   – Понимаю, – посочувствовал Кэл.
   – Я была просто в ярости. А потом немного остыла и сама удивилась, зачем я вообще с ним связалась. Оказывается, сердилась-то я на себя, на свою тупость.
   – Вы совсем не тупая, – возразил Кэл. – Ошибки происходят не от тупости, они учат нас.
   Мин бросила на него смущенный взгляд.
   – Как бы то ни было, этот вечер – не ваша ошибка. То есть вы тоже не безгрешны, но за другого расплачиваться не обязаны. Простите.
   – Ладно, забудем, – тоже смутившись, предложил он. – Давайте выпьем.
   Он так и не понял, какие грехи она ему приписала. Мин похвалила вино. Кэл обрадовался:
   – Ну и отлично. Будем и впредь сюда заходить. – И тут же пожалел о своих словах: не будут они никуда заходить.
   – Опять перемена тактики, – заметила Мин без всякого сарказма. – Вы же знаете, что это невозможно. Что с вами? Увидели женщину и сразу размякли?
   – А это тоже из-за вашего бывшего дружка? Я ведь не параноик. Вы совершенно меня не понимаете.
   – Не к лицу вам жалобы, – произнесла Мин и отломила немного хлеба. – У вас такое прекрасное лицо и тело, при виде которого у женщин слабеют ноги, а вы ещё хнычете.
   Кэл улыбнулся:
   – И у вас слабеют?
   Мин откусила хлеб, не спеша прожевала, проглотила и только тогда ответила:
   – Слабели, пока вы не захотели меня разжалобить. Теперь очарование прошло.
   Кэл наблюдал, как она облизывает пухлую нижнюю губу. Явно сказывались два месяца воздержания.
   – Дайте мне шанс. Спорю, что мне удастся вернуть это очарование.
   Кончик языка замер у нее на губе, глаза их встретились, и миг этот длился целую вечность; казалось, вспышка молнии озарила их, и все звуки растворились в тишине. Каждая клеточка в ней трепетала и пела: «Вот она, твоя судьба».
   Наконец язычок исчез, и она помотала головой, чтобы прояснить мысли.
   – Я никогда не спорю, – сказала Мин. – Статистика показывает, что азартные игры – непрактичный способ получения дохода.
   – Это не способ получения дохода, – возразил Кэл, – это образ жизни.
   – Мы совершенно несовместимы, – заключила Мин.
   – Отчего же?
   Ее взгляд скользнули мимо него, она затаила дыхание.
   Кэл обернулся и увидел Эмилио, принесшего цыпленка-марсала: золотисто-коричневое филе и огромная порция жареных грибов, плавающих в темном винном соусе. Аромат был необыкновенный.
   – О Господи!.. – восторженно простонала Мин. Эмилио поглядывал на нее, пока выставлял блюда на стол.
   – Приятно обслуживать людей, которые знают толк в еде. Попробуйте.
   Мин с явным удовольствием взялась за цыпленка. Веки ее были прикрыты, лицо порозовело. Минуту спустя девушка взглянула на Эмилио восхищенными глазами.
   – Фантастика! – воскликнула она, а Кэл подумал: «На меня смотри, на меня».
   – Возьмите грибов, – предложил Эмилио, сияя как медный таз.
   – Убирайся, – сказал ему Кэл, но тот не послушался и дождался, когда она попробовала грибов и назвала его гением.
   – Можно заранее пригласить вас сюда еще? – спросил Кэл, когда Эмилио исчез.
   – Да, – ответила она. – В ресторанах вы знаете толк. А теперь не отвлекайте меня от еды.
   Кэл вздохнул и прервал общение до окончания ужина.
   Когда они собрались уходить, возникла небольшая стычка. Мин очень хотела заплатить за себя, но Кэл проявил твердость:
   – Я пригласил, я и плачу. Не вмешивайтесь.
   Она попыталась спорить, но потом согласилась и от души поблагодарила его за чудесный ужин. Впервые за весь вечер он почувствовал, что его усилия оценены.
   На прощание она расцеловала Эмилио в обе щеки со словами:
   – Хлеб у вас чудесный, а цыпленок – просто произведение искусства.
   – Эй, Мин, – заволновался Кэл, – не забудьте, у вас есть я. Я платил за ужин.
   – Нечего-нечего, – ответила она и вышла.
   – Морриси, кажется, ты нашел свою половинку, – сказал Эмилио. – Ничего подобного, – возразил Кэл, радуясь, что Мин не слышит. – Это наше первое и последнее свидание.
   – Вряд ли, – ответил хозяин ресторана. – Я видел, как вы смотрели друг на друга.
   – Со страхом и отвращением, – сказал Кэл, открывая дверь.
   – Дурак, – бросил ему Эмилио.
   Кэл, не ответив, вышел на темную улицу – искать Мин.

Глава 3

   –Страстная влюбленность – самая прекрасная стадия любви, – говорила Синтия Дэвиду.
   Они устроились в «Серафино»; официант подал им дорогое филе и удалился.
   Дэвид улыбался, слушая ее, и думал: «Авот Мин и Кэл не рассуждают о психологии, это уж точно». Бог их знает, что они там делают. Да что бы ни делали, ни к чему это не приведет. Все впустую.
   – На этой стадии в мозгу вырабатывается особое химическое вещество, – продолжала Синтия. – Сердце учащенно бьется, дыхание прерывается, голова кружится, мысли скачут. Именно так многие представляют себе влюбленность, и все через это проходят. – Она улыбнулась милой, рассеянной улыбкой. – У нас все было замечательно. Мы не могли противиться страсти.
   – Гм. – Дэвид вертел в руках голубой матовый бокал. – А можно еще раз о том, что происходит с ними?
   – Запросто, – сказала Синтия. – Сейчас он уже понял, что пора удирать. Он посадит ее в машину и, убедившись, что все в порядке, пожмет ей руку и скажет: «Будьте счастливы».
   – А вдруг его потянет к ней?
   – Повторяю, это невозможно, – заявила Синтия, однако улыбка ее увяла. – Но предположим невероятное: он увлекся ею и пригласил снова. Он ищет подтверждения, что сделал правильный выбор. Например, показывает ее семье и друзьям. Роджеру этот тип женщин не импонирует, он обожает смешливых миниатюрных блондинок, да и у Тони другой вкус, ему нравятся фигуристые девицы – бюст, попка, ножки. Значит, не друзья надоумили его познакомиться с ней.
   – Трудно сказать, почему он это сделал, – заметил Дэвид, стараясь не выдать себя.
   – Она не станет знакомиться с его семьей, а если и станет, его мать возненавидит ее – она вечно всем недовольна, – и это явится препятствием, а Кэлу важна поддержка семьи.
   – Так ты говоришь, без поддержки друзей и одобрения семьи неизбежно взаимное отторжение? – спросил Дэвид.
   – Возможно иное: она не любит своих родных и хочет поступить им назло. Тогда их неодобрение может толкнуть ее в его объятия, но это уже совсем другой случай.
   – Маловероятно. – Дэвиду вспомнились два вечера в доме родителей Мин. – Семья дружная.
   – Значит, налицо сильное влияние семьи и друзей, – заключила Синтия. – Вот почему я старалась ладить с Тони все девять месяцев. Но между Мин и Кэлом все же не те отношения. Кэл и я – мы вступили в стадию зрелого чувства и прочной привязанности, и он не может увлечься другой женщиной.
   – Стадия зрелости – это, кажется, четвертая, да? – спросил Дэвид, демонстрируя интерес к теме.
   – Верно. Страстная влюбленность непродолжительна в силу своей обусловленности, а условия меняются. Но если говорить о настоящей любви, то страсть переходит в зрелое чувство, и мозг выбрасывает в кровь эндорфины. Они создают ощущение покоя, гармонии, чувство удовлетворения. – Синтия сделала глубокий вздох. – Приятные ощущения сохраняются, пока предмет любви рядом, но если он отдаляется, мозг перестает вырабатывать гормоны удовольствия, и влюбленный чувствует себя глубоко несчастным.
   – А-а, – сообразил Дэвид, – тебе сейчас как раз не хватает эндорфинов.
   – Временно, – подчеркнула она, вздернув подбородок. – Кэл вернется. Он обходится сейчас без секса, а это болезненно и усиливает его привязанность ко мне.
   – Болезненно, – повторил Дэвид, радуясь всему, что плохо для Кэла.
   Синтия кивнула:
   – Чтобы перейти от влюбленности к прочной привязанности, Кэлу нужно испытать радость или боль от свидания с Мин. Радость от интересного общения или потрясающего секса. А отрицательные эмоции могут быть разные – ревность, разочарование, страх и другие, и все они усугубляют напряжение. Ощущение боли – причина возникновения многих военных романов, и служебных, кстати, тоже.
   – Да, конечно. – Дэвиду вспомнился эпизод из его ранней молодости.
   – Но не похоже, чтобы сегодня они на что-то решились. Думаю, он будет скучать. Как хорошо, что твоя Мин – фригидная и нудная особа.
   – Я этого не говорил, – возразил Дэвид.
   – Значит, мирился с этим, – сказала Синтия. – Страсть живет от полугода до трех лет, и ты не узнаешь, насколько правилен выбор, пока не пройдешь через этот период. Вы расстались через два месяца, страсть не успела перейти в прочную привязанность. – Она пожала плечами. – Это ошибка.
   – От полугода до трех лет? – переспросил Дэвид. – А ты оставила Кэла через девять месяцев? Это ошибка.
   Синтия положила вилку.
   – Нет, не ошибка. Я знаю Кэла, я писала о нем статьи, он действительно успел ко мне привязаться, и я к нему тоже.
   Дэвид от изумления перестал жевать.
   – Ты писала о своем любовнике?
   – Я изменила имя и скрыла, что он мой любовник.
   – Но это же неэтично!
   – Ничего подобного. – отодвинула тарелку с почти не тронутой едой. – Я писала о том, как мы познакомились. Мне стало известно о нем от моих клиентов. У него уже была сложившаяся репутация.