Страница:
поставлен на страже против тьмы.
Река подкрадывалась все ближе. Они ничего не могли поделать - вызывать
стихии было не в их власти.
Если бы он. Ворон, занимался тогда курганами, он бы все сделал
по-иному.
Он смутно вспоминал проскальзывавшие мимо тени, чем-то сходные с ним
самим. Но он не смог бы сказать, давно ли это случилось или кому тени
принадлежали. Все менялось, ничего постоянного не существовало здесь. С этой
точки зрения мир выглядит совсем иначе.
Прежде он никогда не был так беспомощен, так напуган. Эти чувства
бесили его. Он всегда был хозяином собственной судьбы, ни от кого не
зависел...
Но в этом мире бездействия оставалось лишь думать. Слишком часто мысли
его возвращались к тому, что значит - быть Вороном, к тому, что Ворон
сделал, и не сделал, и должен был сделать иначе. Достаточно времени, чтобы
определить и встретить лицом к лицу все страхи, и слабости, и боль скрытого
в нем человека, все, что создавало повернутую к миру маску из льда, и стали,
и бесстрашия. То, что стоило ему всего, что он ценил, что раз за разом
загоняло его в пасть смерти, в состояние самобичевания...
Слишком поздно. Слишком поздно.
Когда мысли его прояснились и Ворон осознал это с кристальной ясностью,
вопль ярости разнесся по миру призраков. И те, кто окружал его и ненавидел
за то, чему он помог начаться, хохотали, радуясь его муке.
Своего прежнего места среди товарищей я так и не восстановил, несмотря
на то что был оправдан Деревом. Оставалась некоторая отчужденность - не
только из-за медленно возвращающегося доверия, но и в результате якобы
подвалившего мне женского общества. Признаюсь, это терзало меня. С этими
Парнями я жил с юности. Они - моя семья.
Само собой, меня пытались подковырнуть - дескать, взгромоздился на
костыли, только бы поотлынивать. Но свою работу я мог и вовсе без ног
делать.
Чертовы бумаги. Я их наизусть заучил, на музыку положил и все равно не
находил искомого ключа или даже того, что искала Госпожа. Перекрестные
ссылки занимали каждая целую вечность. Во времена Владычества и более ранние
имена писались как бог на душу положит. Теллекурре - один из тех языков, в
которых разные сочетания букв обозначают одни и те же звуки.
Одна боль, простите, в седалище.
Не знаю, многое ли Душечка объяснила остальным. На общем собрании меня
не было. И Госпожи - тоже. Но нам передали, что Отряд готовится выступить.
На следующий день.
***
Близился закат; я стоял на костылях у входа в Дыру и смотрел, как
прибывают летучие киты. Восемнадцать штук призвало Праотец-Дерево. Со своими
мантами и всей когортой разумных существ равнины. Трое китов спустились к
самой земле, и Дыру стошнило ее жителями.
Мы начали посадку. Меня пропустили без очереди, потому что меня
пришлось поднимать на руках, вместе с бумагами, барахлом и костылями. Кит
был маленький, и соседей у меня оказалось немного. Госпожа - само собой, кто
же нас теперь разведет. И Гоблин. И Одноглазый. И Молчун, - выдержавший
серьезный безмолвный спор, он очень не хотел расставаться с Душечкой. И
Следопыт. И сын Дерева, которому Следопыт служил телохранителем, а я был in
loco parentis <Вместо родителей (лат).>. Подозреваю, что колдуны получили
приказ присматривать за нами, хотя в случае неприятностей помощи от них все
равно никакой.
Душечка, Лейтенант, Ильмо и прочая братия сели на второго кита. На
третьего погрузили несколько солдат и уйму всяческого снаряжения.
Мы поднялись, присоединясь к воздушной эскадрилье.
Закат с высоты пяти тысяч футов не похож ни на что, видимое с земли. Ну
разве что взгромоздиться на одинокий пик и взирать оттуда. Великолепно.
Стемнело, мы заснули. Одноглазому пришлось меня зачаровывать - опухшая
нога здорово беспокоила.
Да. Мы находились вне безмагии. Наш кит летел на изрядном расстоянии от
Душечкиного. Специально ради Госпожи.
Пусть даже та себя и не выдавала.
Ветры нам благоприятствовали, и с благословения Праотца-Дерева рассвет
мы встретили над Лошадью. Там-то правда и выплыла наружу.
К нам ринулись на своих рыбообразных коврах Взятые, вооруженные до
самых жабер. Паника меня и разбудила. Следопыт помог мне встать. Мельком
глянув на костер встающего солнца, я высмотрел Взятых, летевших конвоем
вокруг нас. Гоблин ожидал нападения и выл в голос. Одноглазый нашел повод
обвинить во всем Гоблина, и они опять сцепились.
А время шло, и ничего не происходило. Почти к моему удивлению. Взятые
просто летели рядом. Я покосился на Госпожу. Та подмигнула - я чуть не сел.
- Приходится сотрудничать, несмотря на разногласия, - произнесла она.
Гоблин услышал. Он в мгновение ока забыл о ругани Одноглазого,
посмотрел на Взятых, потом - на Госпожу. И присмотрелся.
Я увидел, как до него дошло.
- Я вас помню, - пропищал он пронзительнее обычного.
Морда у него была ошалелая. Помнил он тот единственный раз, когда имел
с Госпожой нечто вроде личной встречи. Много лет назад, пытаясь связаться с
Душеловом, он застал Взятую в Башне, в присутствии Госпожи...
Она улыбнулась своей очаровательнейшей улыбкой. Той, от которой статуи
плавятся.
Гоблин отвернулся, прикрыв глаза ладонью. Потом глянул на меня
совершенно жуткими глазами. Я не выдержал, рассмеялся.
- Ты всегда обвинял меня...
- Но я же не просил тебя это делать. Костоправ! - Голос Гоблина взвился
ввысь, к полной неслышимости. Колдун хлопнулся на задницу.
Молния не размазала его по небу. Через несколько минут он поднял глаза,
заявил: "Ильмо усрется!" - и идиотски хихикнул.
Ильмо наиболее рьяно напоминал мне о моих романтических бреднях в
отношении Госпожи.
Потом, когда юмор поулетучился, Одноглазый прошел через все стадии и
подтвердились худшие страхи Молчуна, я задумался о своих товарищах.
В общем-то они двинулись на запад по Душечкиному приказу. Им и словом
не обмолвились о союзе с нашим бывшим врагом.
Дурачье. Или сглупила Душечка? Что случится, когда Властелин будет
повержен и мы вновь сможем вцепиться друг другу в глотки?..
Осади, Костоправ. Душечка училась играть в карты у Ворона. А Ворон мог
любого раздеть.
К закату мы пролетали над Облачным лесом. Интересно, что о нас подумали
в Лордах? Мы пролетели над самым городом. Зеваки так и высыпали на улицы.
Розы миновали ночью. И другие города, знакомые по молодым годам,
проведенным нами на севере. Разговоров было немного. Мы с Госпожой держались
вместе; по мере того как наш необычайный флот близился к месту назначения,
напряжение наше росло, а искомые ключи так и не находились.
- Долго еще осталось? - Я потерял счет времени.
- Сорок два дня, - ответила она.
- Мы так долго проторчали в пустыне?
- Когда веселишься, время так и летит.
Я вскинулся. Шутка? Да еще такая затрепанная? От нее?
Ненавижу, когда враги становятся людьми. Не положено им этого.
Госпожа вела себя со мной как человек уже два месяца. Как я мог ее
ненавидеть?
***
До Форсберга погода оставалась почти пристойной. Потом началась тухлая
гнусь.
Зима вступила в свои права. Освежающие ледяные ветры, заряженные
картечью снежной крупы.
Превосходный наждак для моего нежного личика. Под этой бомбардировкой
передохли даже вши на спинах летучих китов. Все мы ругались, и ворчали, и
проклинали все на свете, и жались друг к другу в поисках тепла, которого не
осмеливались получить от давнего союзника человека - огня. Только Следопыту
все было нипочем.
- Его хоть что-нибудь беспокоит? - спросил я.
- Одиночество, - ответила Госпожа самым странным тоном, какой я
когда-либо слышал из ее уст. - Если хочешь безболезненно прикончить
Следопыта, запри его в одиночке, а сам уйди.
Меня пробрал до костей мороз, который ничего общего не имел с погодой.
Кто из моих знакомых был в одиночестве чудовищно долго? Кто, возможно -
только лишь возможно, - начал сомневаться: а стоит ли абсолютная власть
такой цены?
Я без всякого сомнения знал - она наслаждалась каждой секундой нашего
спектакля на равнине. Даже в минуты опасности. Я знал, что, достань у меня
наглости, я мог бы стать ей не только мнимым любовником. По мере того как
приближался срок вновь становиться Госпожой, в ней росло тихое отчаяние.
Я мог бы приписать это чувство ее напряжению - ей предстояли тяжелые
времена, и она знала нашего врага. Но дело было не только в напряжении.
По-моему, я ей по-человечески нравился.
- У меня есть к тебе просьба, - тихо произнес я, когда мы жались друг к
другу, стараясь не думать о том, какая женщина прижимается ко мне.
- Что?
- Анналы. Это все, что осталось от Черного Отряда. Много веков назад,
когда создавались Свободные Отряды Хатовара, была дана клятва. Если хоть
кто-то из нас переживет гибель Отряда, он должен их вернуть.
Не знаю, поняла ли она. Но она ответила:
- Они твои.
Я хотел объяснить, но не мог. Зачем возвращать их? Я не знаю толком,
куда их возвращать. Четыре столетия Отряд дрейфовал на север, то набирая, то
теряя силы, меняя бойцов. Я не знаю даже, существует ли еще Хатовар и что
это такое - город, страна, человек или бог? Анналы начальных лет или сгинули
в боях, или вернулись домой. Первое столетие известно мне только по
выдержкам и обрывкам летописей... Неважно. Частью Обязанностей анналиста
всегда было возвратить Анналы в Хатовар, если Отряд прекратит существование.
Погода становилась все хуже. Над Веслом она казалась уже активно
враждебной. Может, так и было. Тварь в земле знала о нашем походе.
Севернее Весла Взятые разом, как камни, рухнули к земле.
- Что за черт?
- Пес Жабодав, - ответила Госпожа. - Мы его нагнали. Он еще не добрался
до своего хозяина.
- Им под силу остановить его?
- Да.
Я перегнулся через "борт" кита. Не знаю, что я там ожидал увидеть - мы
летели в снежной туче.
Внизу несколько раз вспыхнуло. Потом вернулись Взятые. Госпожа
поморщилась.
- В чем дело? - спросил я.
- Хитрая тварь. Он забежал в безмагию там, где она касается земли.
Слишком плохая видимость, чтобы его можно было там достать.
- Это так важно?
- Нет. - Но прозвучало это неуверенно.
Погода все ухудшалась, но китам она была нипочем. Достигнув Курганья,
мы с товарищами отправились в казармы Стражи, а Душечка остановилась в
"Синелохе". Граница безмагии проходила как раз по стенам казарм.
Приветствовал нас полковник Сироп лично. Добрый старина Сироп! Я-то
думал, мы его прихлопнули, но он только прихрамывал. Не могу сказать, что он
был очень общителен - обстановка не способствовала.
А нашим ординарцем был назначен мой старый знакомец Кожух.
При нашем появлении Кожух чуть не запаниковал. Не успокоили его и мои
манеры доброго дядюшки. Лицезрение Госпожи во всей ее силе едва не довело
беднягу до истерики, да и вид Следопыта не способствовал укреплению нервов.
Утихомирил его, как ни странно, Одноглазый, переведя разговор на Ворона и
его нынешнее состояние. Это решило дело.
А у меня появился собственный повод трястись от ужаса. Через пару часов
после высадки - я еще вещи не успел разобрать - Госпожа привела Шепот и
Хромого, чтобы те перепроверили наши переводы.
Предполагалось, что Шепот будет проверять, все ли бумаги на месте, а
Хромой - вспоминать старые деньки на случай, если мы пропустили какую-либо
связь. В первые века Владычества он явно вел бурную общественную жизнь.
Потрясающе. Я и не подумал бы, что этот ошметок ненависти и уродства
мог быть чем-то еще, кроме воплощения гнусности.
Гоблин присматривал за этой парочкой, пока я выходил навестить Ворона.
Все остальные у него уже побывали.
Там была и она. Прислонившись к стене, она грызла ноготь и совсем не
походила на ту великолепную суку, что столько лет терзала мир. Я уже говорил
- ненавижу, когда враги выглядят людьми. А она была человеком. Перепуганным
до смерти.
- Как он? - спросил я и, когда увидел, в каком она состоянии: - Что
случилось?
- С ним все по-прежнему. О нем хорошо заботятся. Ничего такого, с чем
не справится парочка чудес.
Я осмелился вопросительно поднять бровь.
- Все пути к бегству отрезаны. Я словно ухожу в подземелье - все меньше
для меня открытых путей, и каждый - хуже предыдущего.
Я присел на стул, откуда обычно наблюдал за Вороном Кожух, принялся
изображать лекаря. Бессмысленно - не лучше мне убедиться в этом самому?
- Наверное,, очень одиноко - быть королевой мира, - пробормотал я про
себя. Тихий вздох.
- Ты слишком осмелел.
- Да ну?
- Извини. Думаю вслух. Нездоровая привычка, вызывает синяки и массивные
кровотечения. Выглядит вполне здоровым. Думаешь, Хромой или Шепот нам
помогут?
- Нет. Но испробовать следует все способы.
- Как насчет Боманца?
- Какого Боманца?
Я поднял глаза. Она действительно удивилась.
- Колдуна, который тебя освободил.
- Ах этот. А что насчет него? Чем может нам помочь мертвец? От своего
некромана я избавилась... Или ты знаешь что-то, чего не знаю я?
Как же. Побывав перед ее Оком. Но все же... С полминуты я спорил, не
желая раскрывать крошечное свое преимущество, потом сдался.
- Гоблин и Одноглазый говорили, что Боманц здоровехонек. Он пойман
Курганьем. Как Ворон, только вместе с телом.
- Как это возможно?
Неужели она не узнала об этом во время допроса? Наверное, не задавая
нужных вопросов, не получишь и нужных ответов. Я постарался припомнить все,
что мы с Госпожой делали вместе. Отчеты Ворона я ей пересказывал, но самих
писем она не читала. В общем-то... Оригиналы, с которых Ворон и писал свой
рассказ, лежали в моей комнате. Гоблин с Одноглазым волокли их на равнину
только ради того, чтобы теперь бумаги вернулись на место. Никто даже не
заглядывал туда, потому что они лишь повторяли уже рассказанную историю...
- Посиди здесь, - произнес я, вставая. - Сейчас вернусь.
Когда я ворвался в комнату, Гоблин одарил меня недобрым взглядом.
- Я на секундочку, - пробормотал я. - Кое-что наклевывается.
Я порылся в ящике, где лежали раньше документы Ворона - теперь там
валялась только рукопись самого Боманца, - и вылетел из комнаты. Взятые меня
не заметили.
Пьянящее чувство - когда Взятые тебя не замечают. Плохо лишь, что
причиной тому одно - они борются за жизнь. Как и мы.
- Вот... Вот оригинал рукописи. Я просмотрел ее только один раз, бегло,
сверяя перевод Ворона. Довольно точно, хотя он слишком драматизировал, а
беседы просто придумал. Но факты, характеры - это все от Боманца.
Госпожа читала с немыслимой быстротой.
- Принеси вариант Ворона.
Туда и обратно; Гоблин скривился и проворчал мне вслед: "Это у тебя
называется секундочка, Костоправ?" Сквозь вторую порцию бумаг Госпожа
пронеслась в том же темпе, а дочитав, призадумалась.
- Ну? - спросил я.
- В этом кое-что есть. Вернее сказать, кое-чего нет. Два вопроса. Кто
это написал? И где упомянутый его сыном камень из Весла?
- Полагаю, большую часть оригинала записал сам Боманц. А закончила его
жена.
- Он писал бы от первого лица.
- Необязательно. Может, это запрещали условности тогдашней литературы.
Ворон часто стыдил меня, что я слишком много отсебятины вкладываю в Анналы.
Он привык к иным традициям.
- Примем это за рабочую гипотезу. Следующий вопрос. Что стало с его
женой?
- Ее семья жила в Весле. Я бы на ее месте туда и вернулся.
- На месте жены человека, который меня выпустил?
- А кто об этом знал? Боманц - не настоящее имя.
Госпожа отмела мои возражения.
- Шепот нашла эти бумаги в Лордах. Одной кипой. Кроме рассказа, Боманца
ничего с ними не связывает. Мне кажется, что вместе их собрали намного
позже. Но бумаги - его. Где же они могли находиться между тем, как исчезли
отсюда, и тем, как их нашла Шепот? Не потерялись ли какие-то документы? Нам
пора посоветоваться с Шепот.
Ее королевское "нам" меня явно не включало.
Но искра разожгла пламя. Вскоре Взятые уже разлетались во все стороны.
Через два дня Благодетель доставил упомянутый сыном Боманца камень,
оказавшийся бесполезным. Камень присвоили стражники, приспособив его вместо
ступеньки в барак.
До меня доходили отдельные слухи - южнее Весла искали путь, которым
бежала из Курганья овдовевшая и ославленная Жасмин. Нелегко идти по столь
старому следу, но Взятым многое доступно.
Искали и в Лордах.
На мою долю выпало сомнительное удовольствие болтаться вокруг Хромого,
пока тот помечал ошибки, сделанные нами при переводе имен с ючителле и
теллекурре. Оказалось, что в те времена различались не только написания, но
даже алфавиты. А некоторые из упомянутых были не теллекурре или ючителле, а
иноземцами, приспособившими свои имена к местному произношению. Хромой
разматывал этот клубок изнутри.
И в один день Молчун подал мне знак. Он заглядывал Хромому через плечо
еще старательнее меня.
Он нашел ключ.
Самообладание Душечки меня потрясает. Она довольно долго пробыла в
"Синелохе" и ни разу не поддалась желанию увидеть Ворона. Каждый раз, когда
произносилось это имя, в глазах Душечки проглядывала боль. Но она терпела
месяц.
Но все же она пришла - мы знали, это неизбежно, - пришла с разрешения
Госпожи. Я постарался не обращать внимания на ее визит. И заставил колдунов
держаться от нее подальше. Труднее всего было уговорить Молчуна, но в конце
концов согласился и он - это было ее дело, личное, и не в его интересах
совать туда нос.
Я не пошел к ней - она пришла ко мне. Ненадолго, пока все остальные
были заняты. Чтобы обнять меня, чтобы я напомнил ей, что мы заботимся о ней.
Чтобы я поддержал ее, пока она обдумывает решение.
- Теперь мне не отпереться, да? - показала она. И через пару минут: -
Все еще мое слабое место. Но чтобы вернуться, ему придется это право
заслужить. - Так она думает "вслух".
Молчуну я в тот миг сочувствовал больше, чем Ворону. Ворона я всегда
уважал за бесстрашие и силу, но не мог заставить себя полюбить этого
человека. А Молчуна я любил и желал ему только добра.
- Надеюсь, твое сердце не разобьется, если он окажется слишком стар,
чтобы измениться, - показал я.
Слабая улыбка.
- Мое сердце разбилось давным-давно. Нет, я ничего не жду. Мы живем не
в сказке.
Больше Душечка не сказала ничего. И я не воспринял ее слов всерьез - до
тех пор, пока не рассмотрел в их свете случившееся потом.
И пришла она, и ушла, скорбя по мертвым мечтам, и не приходила более.
***
В те минуты, когда Хромой отошел по своим делам, мы переписали все,
оставленное им на столе, сравнили с собственными диаграммами.
- О-хо! - выдохнул я. - Да.
Был в одном из далеких западных царств некий дворянин по имени барон
Сенджак, и четыре его дочери, как гласила рукопись, соперничали друг с
другом в красоте. Одну из них звали Ардат.
- Она солгала, - прошептал Гоблин.
- Может быть, - согласился я. - Или не знала сама - на это похоже
больше. Не могла знать. И никто другой не мог. До сих -pop не могу понять,
как Душелов могла быть уверена, что тут скрыто истинное имя Властелина.
- Желаемое за действительное? - предположил Одноглазый.
- Нет, - возразил я. - Видно было - знала она, что держит в руках.
Только не могла отыскать нужное.
- Как и мы.
- Ардат мертва, - напомнил я. - Остаются три варианта. Но если припрет,
выстрел будет один.
- Подытожь-ка все, что мы знаем.
- Одной из сестер была Душелов. Имени ее мы так и не знаем. Ардат могла
быть близнецом Госпожи. Думаю, та старше, чем Душелов, хотя росли они вместе
и много лет не разлучались. О четвертой сестре мы вообще ничего не знаем.
- У нас есть все четыре имени и фамилия. Проверьте генеалогии, -
посоветовал Молчун. - Найдите, кто за кого вышел замуж.
Я застонал. Генеалогии лежали в "Синелохе". Душечка загрузила их на
кита вместе с прочим барахлом.
Времени не хватало. Объем работы доводил меня до судорог. В эти
генеалогии не сунешься с женским именем, чтобы отыскать что-то. Нет, искать
приходится мужчину, который женился на нужной тебе госпоже, и надеяться, что
летописец упомянет хоть ее имя.
- Как же мы с этим справимся? - взвыл я. - Я же единственный, кто
разбирается в этих куриных следах! - И тут мне пришла в голову, простите за
нескромность, гениальная идея. - Следопыт. Засадим Следопыта. Ему все равно
нечего делать, кроме как за деревцем ухаживать. Пусть занимается этим в
"Синелохе" и одновременно почитывает книжки.
Сказать легче, чем сделать. Следопыт находился очень далеко от своего
нового хозяина. Втолковать что-либо этому безмозглому созданию - великий
подвиг. Но когда задание ясно, его не остановить.
Однажды ночью, когда я ежился под горкой одеял, в мою комнату вступила
она.
- Вставай, Костоправ. - У?
- Мы отправляемся в полет.
- У?.. Прошу прощения, но сейчас же середина ночи! У меня был тяжелый
день...
- Вставай.
Приказы Госпожи не обсуждаются.
Дождь замерзал на лету, покрывая все вокруг ломкой, ледяной глазурью.
- Оттепель, надо полагать, - заметил я.
Той ночью у Госпожи было - - плохо с чувством юмора. Мое замечание она
проглотила с трудом. Ковер, к которому она провела меня, имел хрустальный
купол над передними сиденьями - новое приобретение Хромого.
Чтобы снять лед. Госпоже пришлось применить волшебство.
- Проверь, плотно ли закрыто, - приказала она.
- По-моему, в порядке. Мы взлетели.
Меня швырнуло на спину. Рыбий нос нацелился на невидимые звезды. Мы
поднимались с ужасающей быстротой. На мгновение мне показалось, что мы
взлетим так высоко, что я не смогу дышать.
Именно это мы и сделали. И еще выше - проломившись сквозь облака. Тогда
я понял, для чего нужен купол.
Чтобы удерживать воздух. Это значит, что летучие киты больше не смогут
укрываться от Взятых на высоте. Госпожа и ее банда всегда что-нибудь
придумают.
Но какого черта мы тут делаем?!
- Смотри. - Вздох разочарования. Тень, омрачившая надежду. Госпожа
показала.
Я увидел. И узнал, потому что я уже видел это долгими ночами
отступления, завершившегося битвой перед Башней. Великая Комета. Маленькая -
но не узнать этот серебристый ятаган невозможно.
- Этого не может быть. До нее еще двадцать лет. Небесные тела не сходят
со своих путей.
- Не сходят. Это аксиома. Значит, ошиблись те, кто ее установил.
Госпожа направила ковер вниз.
- Отметь это в своих Анналах, но людям не говори. Они и без того
слишком встревожены.
- Согласен. - Одно имя Кометы помрачает умы.
Возвращение в слякоть курганской ночи. Мы пролетели над самым Великим
курганом, в каких-то сорока футах. Проклятая река подобралась совсем близко.
Призраки танцевали под дождем.
Я доковылял по грязи до барака, сверился с календарем.
Осталось двенадцать дней.
Старый ублюдок, наверное, хохочет сейчас от души вместе со своей
любимой гончей - псом Жабодавом.
Меня не оставляло нечто, сидящее обычно под сознанием. Я ворочался,
вертелся, засыпал и просыпался, и только перед самым рассветом меня осенило.
Я вскочил и принялся рыться в бумагах.
Я нашел тот список, на котором Госпожа задержала дыхание, и перепахивал
бесконечный список гостей, пока не обнаружил лорда Сенджака и дочерей его
Ардат, Веру и Сайлит. Младшая, Доротея, как заметил писец, прибыть не
смогла.
- Ага! - каркнул я. - Поле поисков сужается. Никаких иных сведений я
добыть не смог, но и это был триумф. Предполагая, что у Госпожи была
сестра-близнец, зная, что Ардат мертва, а Доротея - младшая... Шанс
пятьдесят на пятьдесят. Женщина по имени Сайлит и женщина по имени Вера.
Вера? Так оно и переводится.
Я так разволновался, что заснуть больше не смог. Даже забыл о Комете
вне расписания.
Но возбуждение стерлось в жерновах времени. Взятые, выслеживавшие жену
Боманца и записки, молчали. Я предложил Госпоже обратиться к первоисточнику.
Но она еще не была готова рискнуть. Пока.
Через четыре дня после того, как я исключил сестренку Доротею, наш
скудоумный дружище Следопыт добыл еще одну жемчужину. Великан корпел над
генеалогиями день и ночь.
Молчун вернулся из "Синелоха" с такой рожей, что мне стало ясно -
новости у него хорошие. Он выволок меня на улицу, в город, в безмагию, и
сунул отсыревший лист бумаги.
"Три сестры были замужем, - гласила запись, сделанная четким почерком
Следопыта. - Ардат сочеталась браком дважды. Первым супругом ее был барон
Кэйден Дольмснский, павший в бою. На шестом году после того Ардат вышла
замуж за Эрина Безотчего из города Пращник в земле Вий, странствующего жреца
бога Вансера. Вера была супругой известного колдуна Бартелме Вояжского.
Мнится мне, что сказанный Бартелме Волжский стал одним из Взятых, но память
моя в сем ненадежна".
А ведь чистая правда.
"Доротея вышла замуж за Плота, наследного принца Начала. Сайлит же
оставалась в безбрачии".
Тут Следопыт доказал, что, несмотря на тугодумие, иной раз в его умишке
появлялись полезные мысли.
"Книги смертей показывают, что Ардат и муж ее Эрин Безотчий из города
Пращник в земле Вий, странствующий жрец бога Вансера, были убиты
разбойниками в пути между Резцом и Яичком. Ненадежная моя память
подсказывает, что случилось cue за несколько месяцев до того, как Властелин
провозгласил себя.
Сайлит утонула при разливе Сонной реки несколькими годами ранее и при
множестве свидетелей унесена была течением. Однако тела ее так и не нашли".
У нас тоже был свидетель. Хотя мне никогда не приходило в голову
воспринимать Следопыта в этом качестве. В его умишке хранились все эти
сведения; знать бы только, как их оттуда добыть.
Река подкрадывалась все ближе. Они ничего не могли поделать - вызывать
стихии было не в их власти.
Если бы он. Ворон, занимался тогда курганами, он бы все сделал
по-иному.
Он смутно вспоминал проскальзывавшие мимо тени, чем-то сходные с ним
самим. Но он не смог бы сказать, давно ли это случилось или кому тени
принадлежали. Все менялось, ничего постоянного не существовало здесь. С этой
точки зрения мир выглядит совсем иначе.
Прежде он никогда не был так беспомощен, так напуган. Эти чувства
бесили его. Он всегда был хозяином собственной судьбы, ни от кого не
зависел...
Но в этом мире бездействия оставалось лишь думать. Слишком часто мысли
его возвращались к тому, что значит - быть Вороном, к тому, что Ворон
сделал, и не сделал, и должен был сделать иначе. Достаточно времени, чтобы
определить и встретить лицом к лицу все страхи, и слабости, и боль скрытого
в нем человека, все, что создавало повернутую к миру маску из льда, и стали,
и бесстрашия. То, что стоило ему всего, что он ценил, что раз за разом
загоняло его в пасть смерти, в состояние самобичевания...
Слишком поздно. Слишком поздно.
Когда мысли его прояснились и Ворон осознал это с кристальной ясностью,
вопль ярости разнесся по миру призраков. И те, кто окружал его и ненавидел
за то, чему он помог начаться, хохотали, радуясь его муке.
Своего прежнего места среди товарищей я так и не восстановил, несмотря
на то что был оправдан Деревом. Оставалась некоторая отчужденность - не
только из-за медленно возвращающегося доверия, но и в результате якобы
подвалившего мне женского общества. Признаюсь, это терзало меня. С этими
Парнями я жил с юности. Они - моя семья.
Само собой, меня пытались подковырнуть - дескать, взгромоздился на
костыли, только бы поотлынивать. Но свою работу я мог и вовсе без ног
делать.
Чертовы бумаги. Я их наизусть заучил, на музыку положил и все равно не
находил искомого ключа или даже того, что искала Госпожа. Перекрестные
ссылки занимали каждая целую вечность. Во времена Владычества и более ранние
имена писались как бог на душу положит. Теллекурре - один из тех языков, в
которых разные сочетания букв обозначают одни и те же звуки.
Одна боль, простите, в седалище.
Не знаю, многое ли Душечка объяснила остальным. На общем собрании меня
не было. И Госпожи - тоже. Но нам передали, что Отряд готовится выступить.
На следующий день.
***
Близился закат; я стоял на костылях у входа в Дыру и смотрел, как
прибывают летучие киты. Восемнадцать штук призвало Праотец-Дерево. Со своими
мантами и всей когортой разумных существ равнины. Трое китов спустились к
самой земле, и Дыру стошнило ее жителями.
Мы начали посадку. Меня пропустили без очереди, потому что меня
пришлось поднимать на руках, вместе с бумагами, барахлом и костылями. Кит
был маленький, и соседей у меня оказалось немного. Госпожа - само собой, кто
же нас теперь разведет. И Гоблин. И Одноглазый. И Молчун, - выдержавший
серьезный безмолвный спор, он очень не хотел расставаться с Душечкой. И
Следопыт. И сын Дерева, которому Следопыт служил телохранителем, а я был in
loco parentis <Вместо родителей (лат).>. Подозреваю, что колдуны получили
приказ присматривать за нами, хотя в случае неприятностей помощи от них все
равно никакой.
Душечка, Лейтенант, Ильмо и прочая братия сели на второго кита. На
третьего погрузили несколько солдат и уйму всяческого снаряжения.
Мы поднялись, присоединясь к воздушной эскадрилье.
Закат с высоты пяти тысяч футов не похож ни на что, видимое с земли. Ну
разве что взгромоздиться на одинокий пик и взирать оттуда. Великолепно.
Стемнело, мы заснули. Одноглазому пришлось меня зачаровывать - опухшая
нога здорово беспокоила.
Да. Мы находились вне безмагии. Наш кит летел на изрядном расстоянии от
Душечкиного. Специально ради Госпожи.
Пусть даже та себя и не выдавала.
Ветры нам благоприятствовали, и с благословения Праотца-Дерева рассвет
мы встретили над Лошадью. Там-то правда и выплыла наружу.
К нам ринулись на своих рыбообразных коврах Взятые, вооруженные до
самых жабер. Паника меня и разбудила. Следопыт помог мне встать. Мельком
глянув на костер встающего солнца, я высмотрел Взятых, летевших конвоем
вокруг нас. Гоблин ожидал нападения и выл в голос. Одноглазый нашел повод
обвинить во всем Гоблина, и они опять сцепились.
А время шло, и ничего не происходило. Почти к моему удивлению. Взятые
просто летели рядом. Я покосился на Госпожу. Та подмигнула - я чуть не сел.
- Приходится сотрудничать, несмотря на разногласия, - произнесла она.
Гоблин услышал. Он в мгновение ока забыл о ругани Одноглазого,
посмотрел на Взятых, потом - на Госпожу. И присмотрелся.
Я увидел, как до него дошло.
- Я вас помню, - пропищал он пронзительнее обычного.
Морда у него была ошалелая. Помнил он тот единственный раз, когда имел
с Госпожой нечто вроде личной встречи. Много лет назад, пытаясь связаться с
Душеловом, он застал Взятую в Башне, в присутствии Госпожи...
Она улыбнулась своей очаровательнейшей улыбкой. Той, от которой статуи
плавятся.
Гоблин отвернулся, прикрыв глаза ладонью. Потом глянул на меня
совершенно жуткими глазами. Я не выдержал, рассмеялся.
- Ты всегда обвинял меня...
- Но я же не просил тебя это делать. Костоправ! - Голос Гоблина взвился
ввысь, к полной неслышимости. Колдун хлопнулся на задницу.
Молния не размазала его по небу. Через несколько минут он поднял глаза,
заявил: "Ильмо усрется!" - и идиотски хихикнул.
Ильмо наиболее рьяно напоминал мне о моих романтических бреднях в
отношении Госпожи.
Потом, когда юмор поулетучился, Одноглазый прошел через все стадии и
подтвердились худшие страхи Молчуна, я задумался о своих товарищах.
В общем-то они двинулись на запад по Душечкиному приказу. Им и словом
не обмолвились о союзе с нашим бывшим врагом.
Дурачье. Или сглупила Душечка? Что случится, когда Властелин будет
повержен и мы вновь сможем вцепиться друг другу в глотки?..
Осади, Костоправ. Душечка училась играть в карты у Ворона. А Ворон мог
любого раздеть.
К закату мы пролетали над Облачным лесом. Интересно, что о нас подумали
в Лордах? Мы пролетели над самым городом. Зеваки так и высыпали на улицы.
Розы миновали ночью. И другие города, знакомые по молодым годам,
проведенным нами на севере. Разговоров было немного. Мы с Госпожой держались
вместе; по мере того как наш необычайный флот близился к месту назначения,
напряжение наше росло, а искомые ключи так и не находились.
- Долго еще осталось? - Я потерял счет времени.
- Сорок два дня, - ответила она.
- Мы так долго проторчали в пустыне?
- Когда веселишься, время так и летит.
Я вскинулся. Шутка? Да еще такая затрепанная? От нее?
Ненавижу, когда враги становятся людьми. Не положено им этого.
Госпожа вела себя со мной как человек уже два месяца. Как я мог ее
ненавидеть?
***
До Форсберга погода оставалась почти пристойной. Потом началась тухлая
гнусь.
Зима вступила в свои права. Освежающие ледяные ветры, заряженные
картечью снежной крупы.
Превосходный наждак для моего нежного личика. Под этой бомбардировкой
передохли даже вши на спинах летучих китов. Все мы ругались, и ворчали, и
проклинали все на свете, и жались друг к другу в поисках тепла, которого не
осмеливались получить от давнего союзника человека - огня. Только Следопыту
все было нипочем.
- Его хоть что-нибудь беспокоит? - спросил я.
- Одиночество, - ответила Госпожа самым странным тоном, какой я
когда-либо слышал из ее уст. - Если хочешь безболезненно прикончить
Следопыта, запри его в одиночке, а сам уйди.
Меня пробрал до костей мороз, который ничего общего не имел с погодой.
Кто из моих знакомых был в одиночестве чудовищно долго? Кто, возможно -
только лишь возможно, - начал сомневаться: а стоит ли абсолютная власть
такой цены?
Я без всякого сомнения знал - она наслаждалась каждой секундой нашего
спектакля на равнине. Даже в минуты опасности. Я знал, что, достань у меня
наглости, я мог бы стать ей не только мнимым любовником. По мере того как
приближался срок вновь становиться Госпожой, в ней росло тихое отчаяние.
Я мог бы приписать это чувство ее напряжению - ей предстояли тяжелые
времена, и она знала нашего врага. Но дело было не только в напряжении.
По-моему, я ей по-человечески нравился.
- У меня есть к тебе просьба, - тихо произнес я, когда мы жались друг к
другу, стараясь не думать о том, какая женщина прижимается ко мне.
- Что?
- Анналы. Это все, что осталось от Черного Отряда. Много веков назад,
когда создавались Свободные Отряды Хатовара, была дана клятва. Если хоть
кто-то из нас переживет гибель Отряда, он должен их вернуть.
Не знаю, поняла ли она. Но она ответила:
- Они твои.
Я хотел объяснить, но не мог. Зачем возвращать их? Я не знаю толком,
куда их возвращать. Четыре столетия Отряд дрейфовал на север, то набирая, то
теряя силы, меняя бойцов. Я не знаю даже, существует ли еще Хатовар и что
это такое - город, страна, человек или бог? Анналы начальных лет или сгинули
в боях, или вернулись домой. Первое столетие известно мне только по
выдержкам и обрывкам летописей... Неважно. Частью Обязанностей анналиста
всегда было возвратить Анналы в Хатовар, если Отряд прекратит существование.
Погода становилась все хуже. Над Веслом она казалась уже активно
враждебной. Может, так и было. Тварь в земле знала о нашем походе.
Севернее Весла Взятые разом, как камни, рухнули к земле.
- Что за черт?
- Пес Жабодав, - ответила Госпожа. - Мы его нагнали. Он еще не добрался
до своего хозяина.
- Им под силу остановить его?
- Да.
Я перегнулся через "борт" кита. Не знаю, что я там ожидал увидеть - мы
летели в снежной туче.
Внизу несколько раз вспыхнуло. Потом вернулись Взятые. Госпожа
поморщилась.
- В чем дело? - спросил я.
- Хитрая тварь. Он забежал в безмагию там, где она касается земли.
Слишком плохая видимость, чтобы его можно было там достать.
- Это так важно?
- Нет. - Но прозвучало это неуверенно.
Погода все ухудшалась, но китам она была нипочем. Достигнув Курганья,
мы с товарищами отправились в казармы Стражи, а Душечка остановилась в
"Синелохе". Граница безмагии проходила как раз по стенам казарм.
Приветствовал нас полковник Сироп лично. Добрый старина Сироп! Я-то
думал, мы его прихлопнули, но он только прихрамывал. Не могу сказать, что он
был очень общителен - обстановка не способствовала.
А нашим ординарцем был назначен мой старый знакомец Кожух.
При нашем появлении Кожух чуть не запаниковал. Не успокоили его и мои
манеры доброго дядюшки. Лицезрение Госпожи во всей ее силе едва не довело
беднягу до истерики, да и вид Следопыта не способствовал укреплению нервов.
Утихомирил его, как ни странно, Одноглазый, переведя разговор на Ворона и
его нынешнее состояние. Это решило дело.
А у меня появился собственный повод трястись от ужаса. Через пару часов
после высадки - я еще вещи не успел разобрать - Госпожа привела Шепот и
Хромого, чтобы те перепроверили наши переводы.
Предполагалось, что Шепот будет проверять, все ли бумаги на месте, а
Хромой - вспоминать старые деньки на случай, если мы пропустили какую-либо
связь. В первые века Владычества он явно вел бурную общественную жизнь.
Потрясающе. Я и не подумал бы, что этот ошметок ненависти и уродства
мог быть чем-то еще, кроме воплощения гнусности.
Гоблин присматривал за этой парочкой, пока я выходил навестить Ворона.
Все остальные у него уже побывали.
Там была и она. Прислонившись к стене, она грызла ноготь и совсем не
походила на ту великолепную суку, что столько лет терзала мир. Я уже говорил
- ненавижу, когда враги выглядят людьми. А она была человеком. Перепуганным
до смерти.
- Как он? - спросил я и, когда увидел, в каком она состоянии: - Что
случилось?
- С ним все по-прежнему. О нем хорошо заботятся. Ничего такого, с чем
не справится парочка чудес.
Я осмелился вопросительно поднять бровь.
- Все пути к бегству отрезаны. Я словно ухожу в подземелье - все меньше
для меня открытых путей, и каждый - хуже предыдущего.
Я присел на стул, откуда обычно наблюдал за Вороном Кожух, принялся
изображать лекаря. Бессмысленно - не лучше мне убедиться в этом самому?
- Наверное,, очень одиноко - быть королевой мира, - пробормотал я про
себя. Тихий вздох.
- Ты слишком осмелел.
- Да ну?
- Извини. Думаю вслух. Нездоровая привычка, вызывает синяки и массивные
кровотечения. Выглядит вполне здоровым. Думаешь, Хромой или Шепот нам
помогут?
- Нет. Но испробовать следует все способы.
- Как насчет Боманца?
- Какого Боманца?
Я поднял глаза. Она действительно удивилась.
- Колдуна, который тебя освободил.
- Ах этот. А что насчет него? Чем может нам помочь мертвец? От своего
некромана я избавилась... Или ты знаешь что-то, чего не знаю я?
Как же. Побывав перед ее Оком. Но все же... С полминуты я спорил, не
желая раскрывать крошечное свое преимущество, потом сдался.
- Гоблин и Одноглазый говорили, что Боманц здоровехонек. Он пойман
Курганьем. Как Ворон, только вместе с телом.
- Как это возможно?
Неужели она не узнала об этом во время допроса? Наверное, не задавая
нужных вопросов, не получишь и нужных ответов. Я постарался припомнить все,
что мы с Госпожой делали вместе. Отчеты Ворона я ей пересказывал, но самих
писем она не читала. В общем-то... Оригиналы, с которых Ворон и писал свой
рассказ, лежали в моей комнате. Гоблин с Одноглазым волокли их на равнину
только ради того, чтобы теперь бумаги вернулись на место. Никто даже не
заглядывал туда, потому что они лишь повторяли уже рассказанную историю...
- Посиди здесь, - произнес я, вставая. - Сейчас вернусь.
Когда я ворвался в комнату, Гоблин одарил меня недобрым взглядом.
- Я на секундочку, - пробормотал я. - Кое-что наклевывается.
Я порылся в ящике, где лежали раньше документы Ворона - теперь там
валялась только рукопись самого Боманца, - и вылетел из комнаты. Взятые меня
не заметили.
Пьянящее чувство - когда Взятые тебя не замечают. Плохо лишь, что
причиной тому одно - они борются за жизнь. Как и мы.
- Вот... Вот оригинал рукописи. Я просмотрел ее только один раз, бегло,
сверяя перевод Ворона. Довольно точно, хотя он слишком драматизировал, а
беседы просто придумал. Но факты, характеры - это все от Боманца.
Госпожа читала с немыслимой быстротой.
- Принеси вариант Ворона.
Туда и обратно; Гоблин скривился и проворчал мне вслед: "Это у тебя
называется секундочка, Костоправ?" Сквозь вторую порцию бумаг Госпожа
пронеслась в том же темпе, а дочитав, призадумалась.
- Ну? - спросил я.
- В этом кое-что есть. Вернее сказать, кое-чего нет. Два вопроса. Кто
это написал? И где упомянутый его сыном камень из Весла?
- Полагаю, большую часть оригинала записал сам Боманц. А закончила его
жена.
- Он писал бы от первого лица.
- Необязательно. Может, это запрещали условности тогдашней литературы.
Ворон часто стыдил меня, что я слишком много отсебятины вкладываю в Анналы.
Он привык к иным традициям.
- Примем это за рабочую гипотезу. Следующий вопрос. Что стало с его
женой?
- Ее семья жила в Весле. Я бы на ее месте туда и вернулся.
- На месте жены человека, который меня выпустил?
- А кто об этом знал? Боманц - не настоящее имя.
Госпожа отмела мои возражения.
- Шепот нашла эти бумаги в Лордах. Одной кипой. Кроме рассказа, Боманца
ничего с ними не связывает. Мне кажется, что вместе их собрали намного
позже. Но бумаги - его. Где же они могли находиться между тем, как исчезли
отсюда, и тем, как их нашла Шепот? Не потерялись ли какие-то документы? Нам
пора посоветоваться с Шепот.
Ее королевское "нам" меня явно не включало.
Но искра разожгла пламя. Вскоре Взятые уже разлетались во все стороны.
Через два дня Благодетель доставил упомянутый сыном Боманца камень,
оказавшийся бесполезным. Камень присвоили стражники, приспособив его вместо
ступеньки в барак.
До меня доходили отдельные слухи - южнее Весла искали путь, которым
бежала из Курганья овдовевшая и ославленная Жасмин. Нелегко идти по столь
старому следу, но Взятым многое доступно.
Искали и в Лордах.
На мою долю выпало сомнительное удовольствие болтаться вокруг Хромого,
пока тот помечал ошибки, сделанные нами при переводе имен с ючителле и
теллекурре. Оказалось, что в те времена различались не только написания, но
даже алфавиты. А некоторые из упомянутых были не теллекурре или ючителле, а
иноземцами, приспособившими свои имена к местному произношению. Хромой
разматывал этот клубок изнутри.
И в один день Молчун подал мне знак. Он заглядывал Хромому через плечо
еще старательнее меня.
Он нашел ключ.
Самообладание Душечки меня потрясает. Она довольно долго пробыла в
"Синелохе" и ни разу не поддалась желанию увидеть Ворона. Каждый раз, когда
произносилось это имя, в глазах Душечки проглядывала боль. Но она терпела
месяц.
Но все же она пришла - мы знали, это неизбежно, - пришла с разрешения
Госпожи. Я постарался не обращать внимания на ее визит. И заставил колдунов
держаться от нее подальше. Труднее всего было уговорить Молчуна, но в конце
концов согласился и он - это было ее дело, личное, и не в его интересах
совать туда нос.
Я не пошел к ней - она пришла ко мне. Ненадолго, пока все остальные
были заняты. Чтобы обнять меня, чтобы я напомнил ей, что мы заботимся о ней.
Чтобы я поддержал ее, пока она обдумывает решение.
- Теперь мне не отпереться, да? - показала она. И через пару минут: -
Все еще мое слабое место. Но чтобы вернуться, ему придется это право
заслужить. - Так она думает "вслух".
Молчуну я в тот миг сочувствовал больше, чем Ворону. Ворона я всегда
уважал за бесстрашие и силу, но не мог заставить себя полюбить этого
человека. А Молчуна я любил и желал ему только добра.
- Надеюсь, твое сердце не разобьется, если он окажется слишком стар,
чтобы измениться, - показал я.
Слабая улыбка.
- Мое сердце разбилось давным-давно. Нет, я ничего не жду. Мы живем не
в сказке.
Больше Душечка не сказала ничего. И я не воспринял ее слов всерьез - до
тех пор, пока не рассмотрел в их свете случившееся потом.
И пришла она, и ушла, скорбя по мертвым мечтам, и не приходила более.
***
В те минуты, когда Хромой отошел по своим делам, мы переписали все,
оставленное им на столе, сравнили с собственными диаграммами.
- О-хо! - выдохнул я. - Да.
Был в одном из далеких западных царств некий дворянин по имени барон
Сенджак, и четыре его дочери, как гласила рукопись, соперничали друг с
другом в красоте. Одну из них звали Ардат.
- Она солгала, - прошептал Гоблин.
- Может быть, - согласился я. - Или не знала сама - на это похоже
больше. Не могла знать. И никто другой не мог. До сих -pop не могу понять,
как Душелов могла быть уверена, что тут скрыто истинное имя Властелина.
- Желаемое за действительное? - предположил Одноглазый.
- Нет, - возразил я. - Видно было - знала она, что держит в руках.
Только не могла отыскать нужное.
- Как и мы.
- Ардат мертва, - напомнил я. - Остаются три варианта. Но если припрет,
выстрел будет один.
- Подытожь-ка все, что мы знаем.
- Одной из сестер была Душелов. Имени ее мы так и не знаем. Ардат могла
быть близнецом Госпожи. Думаю, та старше, чем Душелов, хотя росли они вместе
и много лет не разлучались. О четвертой сестре мы вообще ничего не знаем.
- У нас есть все четыре имени и фамилия. Проверьте генеалогии, -
посоветовал Молчун. - Найдите, кто за кого вышел замуж.
Я застонал. Генеалогии лежали в "Синелохе". Душечка загрузила их на
кита вместе с прочим барахлом.
Времени не хватало. Объем работы доводил меня до судорог. В эти
генеалогии не сунешься с женским именем, чтобы отыскать что-то. Нет, искать
приходится мужчину, который женился на нужной тебе госпоже, и надеяться, что
летописец упомянет хоть ее имя.
- Как же мы с этим справимся? - взвыл я. - Я же единственный, кто
разбирается в этих куриных следах! - И тут мне пришла в голову, простите за
нескромность, гениальная идея. - Следопыт. Засадим Следопыта. Ему все равно
нечего делать, кроме как за деревцем ухаживать. Пусть занимается этим в
"Синелохе" и одновременно почитывает книжки.
Сказать легче, чем сделать. Следопыт находился очень далеко от своего
нового хозяина. Втолковать что-либо этому безмозглому созданию - великий
подвиг. Но когда задание ясно, его не остановить.
Однажды ночью, когда я ежился под горкой одеял, в мою комнату вступила
она.
- Вставай, Костоправ. - У?
- Мы отправляемся в полет.
- У?.. Прошу прощения, но сейчас же середина ночи! У меня был тяжелый
день...
- Вставай.
Приказы Госпожи не обсуждаются.
Дождь замерзал на лету, покрывая все вокруг ломкой, ледяной глазурью.
- Оттепель, надо полагать, - заметил я.
Той ночью у Госпожи было - - плохо с чувством юмора. Мое замечание она
проглотила с трудом. Ковер, к которому она провела меня, имел хрустальный
купол над передними сиденьями - новое приобретение Хромого.
Чтобы снять лед. Госпоже пришлось применить волшебство.
- Проверь, плотно ли закрыто, - приказала она.
- По-моему, в порядке. Мы взлетели.
Меня швырнуло на спину. Рыбий нос нацелился на невидимые звезды. Мы
поднимались с ужасающей быстротой. На мгновение мне показалось, что мы
взлетим так высоко, что я не смогу дышать.
Именно это мы и сделали. И еще выше - проломившись сквозь облака. Тогда
я понял, для чего нужен купол.
Чтобы удерживать воздух. Это значит, что летучие киты больше не смогут
укрываться от Взятых на высоте. Госпожа и ее банда всегда что-нибудь
придумают.
Но какого черта мы тут делаем?!
- Смотри. - Вздох разочарования. Тень, омрачившая надежду. Госпожа
показала.
Я увидел. И узнал, потому что я уже видел это долгими ночами
отступления, завершившегося битвой перед Башней. Великая Комета. Маленькая -
но не узнать этот серебристый ятаган невозможно.
- Этого не может быть. До нее еще двадцать лет. Небесные тела не сходят
со своих путей.
- Не сходят. Это аксиома. Значит, ошиблись те, кто ее установил.
Госпожа направила ковер вниз.
- Отметь это в своих Анналах, но людям не говори. Они и без того
слишком встревожены.
- Согласен. - Одно имя Кометы помрачает умы.
Возвращение в слякоть курганской ночи. Мы пролетели над самым Великим
курганом, в каких-то сорока футах. Проклятая река подобралась совсем близко.
Призраки танцевали под дождем.
Я доковылял по грязи до барака, сверился с календарем.
Осталось двенадцать дней.
Старый ублюдок, наверное, хохочет сейчас от души вместе со своей
любимой гончей - псом Жабодавом.
Меня не оставляло нечто, сидящее обычно под сознанием. Я ворочался,
вертелся, засыпал и просыпался, и только перед самым рассветом меня осенило.
Я вскочил и принялся рыться в бумагах.
Я нашел тот список, на котором Госпожа задержала дыхание, и перепахивал
бесконечный список гостей, пока не обнаружил лорда Сенджака и дочерей его
Ардат, Веру и Сайлит. Младшая, Доротея, как заметил писец, прибыть не
смогла.
- Ага! - каркнул я. - Поле поисков сужается. Никаких иных сведений я
добыть не смог, но и это был триумф. Предполагая, что у Госпожи была
сестра-близнец, зная, что Ардат мертва, а Доротея - младшая... Шанс
пятьдесят на пятьдесят. Женщина по имени Сайлит и женщина по имени Вера.
Вера? Так оно и переводится.
Я так разволновался, что заснуть больше не смог. Даже забыл о Комете
вне расписания.
Но возбуждение стерлось в жерновах времени. Взятые, выслеживавшие жену
Боманца и записки, молчали. Я предложил Госпоже обратиться к первоисточнику.
Но она еще не была готова рискнуть. Пока.
Через четыре дня после того, как я исключил сестренку Доротею, наш
скудоумный дружище Следопыт добыл еще одну жемчужину. Великан корпел над
генеалогиями день и ночь.
Молчун вернулся из "Синелоха" с такой рожей, что мне стало ясно -
новости у него хорошие. Он выволок меня на улицу, в город, в безмагию, и
сунул отсыревший лист бумаги.
"Три сестры были замужем, - гласила запись, сделанная четким почерком
Следопыта. - Ардат сочеталась браком дважды. Первым супругом ее был барон
Кэйден Дольмснский, павший в бою. На шестом году после того Ардат вышла
замуж за Эрина Безотчего из города Пращник в земле Вий, странствующего жреца
бога Вансера. Вера была супругой известного колдуна Бартелме Вояжского.
Мнится мне, что сказанный Бартелме Волжский стал одним из Взятых, но память
моя в сем ненадежна".
А ведь чистая правда.
"Доротея вышла замуж за Плота, наследного принца Начала. Сайлит же
оставалась в безбрачии".
Тут Следопыт доказал, что, несмотря на тугодумие, иной раз в его умишке
появлялись полезные мысли.
"Книги смертей показывают, что Ардат и муж ее Эрин Безотчий из города
Пращник в земле Вий, странствующий жрец бога Вансера, были убиты
разбойниками в пути между Резцом и Яичком. Ненадежная моя память
подсказывает, что случилось cue за несколько месяцев до того, как Властелин
провозгласил себя.
Сайлит утонула при разливе Сонной реки несколькими годами ранее и при
множестве свидетелей унесена была течением. Однако тела ее так и не нашли".
У нас тоже был свидетель. Хотя мне никогда не приходило в голову
воспринимать Следопыта в этом качестве. В его умишке хранились все эти
сведения; знать бы только, как их оттуда добыть.