Страница:
Родился Владимир Высоцкий в Москве 25 января 1938 года. Первые годы его жизни прошли спокойно и ничем не примечательны. Владимир рос и учился, изучая творчество поэтов прошлых поколений.
Однако когда ребенку исполнилось девять лет, все изменилось. Мальчику пришлось покинуть стены хорошо изученной столичной коммунальной квартиры и вместе с отцом-офицером отправиться в оккупированную Германию. К тому времени мать Владимира уже давно покинула семью, и сведений о ее местонахождении у сына не было никаких.
После войны Владимир вместе с мачехой поселился в Москве, где вскоре подружился со сверстниками, предпочитающими сопровождаемые несложными гитарными переборами блатные песни, навеянные призраком сталинского ГУЛАГа. Так гитара вошла в жизнь молодого Высоцкого.
Окончив школу, Владимир поступил в столичный инженерно-строительный институт. Некоторое время проучившись в нем, юноша ровно через два часа после наступления 1956 года принял судьбоносное решение бросить институт и стать артистом.
Произошло это, когда Владимир в компании лучшего друга Игоря Кохановского встречал новый год, делая чертежи, которые следовало сдать в предэкзаменационную сессию. Вдруг уже законченная работа Высоцкого, небрежно скомканная, полетела в мусорное ведро, а пораженный Игорь услышал сказанную решительным голосом фразу: «Все. Буду готовиться, есть еще полгода, попробую поступить в театральный. А это – не мое…»
Всерьез Высоцкий заинтересовался авторской песней, когда познакомился с творчеством известного барда и поэта Булата Окуджавы, которого впоследствии неоднократно называл своим учителем и которому уже значительно позднее посвятил свою «Песню о Правде и Лжи».
Первые свои песни Владимир написал в начале 60-х годов. Эти песни были совсем незрелыми, пронизанными духом «дворовой романтики», а потому никем, в том числе самим Высоцким, не воспринимались как серьезные. Лишь в 1965 году его творчество стало более зрелым. Впервые это признал Игорь Кохановский, услышав написанную другом «Подводную лодку»: “Подводная лодка” – это было уже всерьез. И я думаю, что именно эта песня заявила о том, что пора его творческой юности кончилась».
В это же время Высоцкий сделал первый шаг по тому пути, к которому так долго стремился – он пришел в театр на Таганке и встретился там с Юрием Любимовым, с которым его впоследствии связали прочные узы дружбы. Однако при первой встрече Владимир не произвел на Любимова особого впечатления. В своих мемуарах режиссер писал: «Ко мне в театр пришел наниматься молодой человек. Когда я спросил его, что он хочет прочитать, он ответил: “Я несколько своих песен написал, послушаете?”. Я согласился послушать одну песню, то есть, фактически, наша встреча должна была продлиться не более пяти минут. Но я слушал, не отрываясь, полтора часа».
Эта встреча с Любимовым открыла перед Высоцким творческое будущее на театральной сцене. В том же театре на Таганке он сыграл Гамлета, Хлопушу и еще другие не менее впечатляющие театральные образы. Но нельзя сказать, что театральная жизнь Высоцкого шла гладко. Дружеское отношение к нему Любимова не осталось незамеченным и немедленно вызвало кривотолки и зависть. Исключение составили только некоторые друзья Высоцкого – Демидова, Золотухин и Филатов, которые продолжали относиться к нему с неизменной симпатией.
Однако работой в театре Высоцкий решил не ограничиваться. Вскоре на телеэкранах появилcя знаменитый фильм «Место встречи изменить нельзя», где роль Жеглова сыграл уже хорошо известный в определенных кругах Владимир. Но мало кто знает, что Высоцкий первоначально хотел отказаться от этой роли. В 1978 году, весной, на даче Говорухина в Одессе собрались для обсуждения сценария фильма Влади, Высоцкий и сам хозяин дома, которого ждал большой сюрприз. Марина Влади, неожиданно расплакавшись, сказала Говорухину: «Отпусти Володю, снимай другого артиста!». Высоцкий был с ней полностью солидарен: «Пойми, мне так мало осталось! Я не могу год жизни тратить на эту роль». Удивленный этим двойным натиском, Говорухин, тем не менее, не уступил, о чем впоследствии нисколько не сожалел, говоря: «Как много потеряли бы зрители, если бы я сдался в тот вечер».
И в самом деле, Глеб Жеглов в фильме получился до того реалистичным, что еще долгое время после выхода картины на экраны телезрители считали Жеглова реальным человеком и писали письма, адресуя их «Капитану Жеглову. МВД».
Говоря о жизни и творчестве Высоцкого, невозможно не рассказать о Марине Влади, которая оставалась с певцом до конца и изо всех сил пыталась предотвратить те роковые события, которые повлекли за собой смерть Высоцкого.
Марина Влади впервые встретилась с Высоцким в 1967 году, однако, как выяснилось, Владимир был уже давно влюблен в девушку.
Он неоднократно смотрел фильм «Колдунья», в котором она снималась, и много лет мечтал о встрече с ней. И вот его желание исполнилось. После очередного спектакля Владимир пришел в ресторан ВТО, чтобы послушать вступление Влади.
Марина, описывая свою первую встречу с Высоцким, говорит так: «Краешком глаза я замечаю, что к нам направляется невысокий, плохо одетый молодой человек. Я мельком смотрю на него, и только светло-серые глаза на миг привлекают мое внимание. Но возгласы в зале заставляют меня прервать рассказ, и я поворачиваюсь к нему. Он подходит, молча берет мою руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с меня глаз. Его молчание не стесняет меня, мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы. Я знаю, что это – ты».
Прошло несколько лет. Владимир и Марина поженились и оставались верны друг другу до конца. Их брак длился 12 лет. Перед смертью Владимир все же успел написать на чистой стороне телеграфного бланка: «Я жив, двенадцать лет тобой храним…»
Со дня смерти Высоцкого прошло много лет, но все еще нет какой-либо определенной версии относительно причин его смерти. В советские времена было принято считать, что поэт умер от инфаркта, однако после опубликования документальных материалов о смерти поэта все изменилось.
С точки зрения современности наиболее достоверной представляется версия Виталия Манского, который в течение долгого времени близко общался с Высоцким. Этот немолодой уже режиссер через много лет после смерти друга решился открыто заявить о том, что Высоцкого сгубили наркотики.
На основе своих личных впечатлений и воспоминаний близких Высоцкому людей Манский поставил фильм «Владимир Высоцкий. Смерть поэта». Эта картина стала откровением для многих. Под впечатлением от увиденного работники «Родной газеты» подробно исследовали материалы, предоставленные им самим Манским, и опубликовали добытые сведения в очередном номере. Именно эти публикации позволили пролить свет на темные стороны жизни Высоцкого, узнать его не только как поэта и актера, но и как отчаявшегося, обессиленного тяжелой жизнью наркомана.
Художник Михаил Шемякин, близко знавший Высоцкого, с горечью признался журналистам, что «последние два года своей жизни Володя употреблял наркотики. По натуре он был человеком неистовым и сам остановиться не мог, а дружки из театра Любимова исправно снабжали его ампулами. Да и стоит учесть его харизму: когда он заходил в больницу и просил морфия, ему не отказывали… А началось все с обычного для русского человека состояния – похмелья. Володя сидел перед сценой и не мог выступать, а “добрые” люди снабдили его ампулой с морфием, да и укололи его в первый раз тоже дружки».
Это действительно шокирующие подробности, ведь для большинства людей Высоцкий и в качестве поэта, и в качестве актера, а прежде всего в роли Глеба Жеглова являлся идеалом отечественного слуги закона и просто хорошего человека. Советскому обывателю совсем нелегко было увидеть любимого актера и поэта с новой позиции.
Виталий Манский, поставивший скандальный фильм, будто считал, что шокировать российскую публику грязными подробностями личной жизни Высоцкого – его святой долг и право. Отвечая на вопросы удивленных и заинтригованных журналистов, он возмущался: «…буквально после смерти Володи, через два-три месяца, была арестована почти вся верхушка скорой помощи. Там был Игорек Годяев, который покончил с собой в это время. Он вертелся около Володи и таскал ему из скорой наркотики. Там пересажали кучу народа. Если хотите правду, так и говорите тогда правду. Что ж вы вокруг да около? Это сейчас Янклович стал говорить, что он наркотики доставал, а тогда он вообще отрекался. Это сейчас за давностью лет ему ничего не будет, вот он и заговорил. А как Володя перед ним на коленях стоял: “Дай, дай, дай!”, а тот говорил: “Вот отыграешь концерт, получишь”. Это почему-то он не рассказывает».
Такие шокирующие подробности личной жизни Высоцкого, представленные на обсуждение общественности, никого не смогли оставить равнодушными. Потрясенные почитатели с удивлением узнали, что жена поэта неоднократно отводила Высоцкого в наркологическую клинику, из которой он почти сразу уходил.
«А больше им занимался Лёня Сульповар, врач скорой помощи. Очень хороший, кстати, человек, который много раз нянчился с Володей. Марина все время тащила его на переливание крови, когда он запивал. И Лёня ей говорил: “Марина, нельзя так часто это делать, это очень сильный удар по сердцу”.
А она делала ему такую быструю перегонку крови. “Мы надрываем человеку сердце”, – говорил ей Лёня. “Ничего, он должен завтра быть на спектакле”. Она железная, солдат, а не баба. Конечно, если бы они его тогда забрали в Склиф, они бы его, может, и откачали. Но они не решились его брать, потому что он, видимо, был очень плохой».
Однако далеко не все оказались шокированы фильмом Манского. Известный столичный психолог Виктор Новиков, узнав о роковой страсти поэта, только тяжело вздохнул и неохотно признал: «Высоцкий разделил участь многих талантливых людей в России. Его сгубили наркотики, а сколько спились… В фильме Манского ничего уникального нет. Кто интересовался творчеством и личностью Высоцкого, все это знали – было много публикаций в прессе. Манскому РТР просто устроил хорошую рекламу».
Немного позднее заместитель директора Государственного научного центра социальной и медицинской психиатрии Института им. Сербского профессор Зураб Кекелидзе, выступив перед журналистами, упомянул о смерти Высоцкого, высказав и свое, более чем терпимое мнение относительно наркотической зависимости актера: «У каждого гения есть яркая сторона натуры, а есть темная. Пушкин был дуэлянтом, Достоевский – игроком. И у Высоцкого была своя оборотная сторона… Мы должны воспринимать человека полностью и таким, каким он был, а не анализировать его психопатологию. Высоцкий – выдающийся бард. Ценность его личности и его творчества не уменьшится даже от признания печального факта его наркозависимости».
Однако это все произошло уже после смерти Высоцкого, единственным свидетелем которой стал врач А. В. Федотов, рассказ которого был записан Валерием Перевозчиковым, биографом Высоцкого.
По словам Федотова, смерть не оказалась для Высоцкого неожиданностью. Изматывающая профессиональная деятельность и длительный прием наркотиков быстро подточили его силы.
Поэт несколько раз оказывался на грани гибели, от которой его спасала только быстрая и эффективная помощь врачей.
А. В. Федотов, считавший своим долгом присматривать за Высоцким, старался как можно больше времени проводить с больным, и именно поэтому ему «повезло» оказаться рядом с поэтом на гастролях в Бухаре, когда у Высоцкого в первый раз отказало сердце. «Вдруг прибегает Гольдман: “Володе плохо!” Я – туда. Он абсолютно бледный: беспокойство, громадные зрачки. Клиника отравления, но не только пищевого, и на глазах ему становится все хуже и хуже. А все стоят напуганные. Я закричал: “Ребята, он же умирает!”. Он успел сказать: “Толя, спаси меня…” Сказал и упал.
Я успел ввести ему глюкозу, но дезинтоксикация не наступала… Остановилось дыхание, на сонной артерии нет пульсации. И полное отсутствие сердечной деятельности. У меня был кофеин – ввел прямо в сердце. И стал делать искусственное дыхание: рот в рот. Абдулову показал, как делать массаж сердца. И, видимо, сердечная мышца возбудилась – сердце заработало. Минут через пять стали появляться самостоятельные дыхательные движения…»
Последние годы своей жизни Высоцкий был очень болен, боролся со своим недугом как мог, но силы воли хватало ненадолго. Наконец, не зная как еще можно помочь другу, Федотов решился на очистку крови – гемосорбцию, при которой кровь человека пропускается через фильтр из активированного угля. Это очень мучительная процедура, но Высоцкий согласился на нее, уже почти не имея сил двигаться или говорить.
К ужасу и удивлению Федотова, гемосорбция не только не помогла, а наоборот, ухудшила состояние больного. На следующий день кожа Высоцкого посинела, поэт сдавленно дышал, но крепился и даже отказался отменить очередное выступление.
18 июля 1980 года Высоцкий во время выступления почувствовал себя плохо. Вызвали скорую помощь, сделали укол, который на некоторое время привел его в чувство.
Словно предчувствуя близкую смерть, Высоцкий, вопреки всем советам врачей, несколько дней буквально тонул в наркотиках, ни на минуту не приходя во вменяемое состояние. Друзья и жена хотели положить его в больницу, но актер наотрез отказался.
23 июля к Высоцкому приезжала бригада медиков из института им. Склифосовского, которые хотели на следующий день забрать его с собой и подключить к аппарату искусственного дыхания, но опоздали.
Конец наступил 24 июля. Высоцкий, с трудом переставляя ноги и уже почти не контролируя себя, весь день бродил по комнатам, хватался за грудь. Когда приехал Федотов, Высоцкий лишь на мгновение остановился перед ним, чтобы поздороваться, и опять начал метаться. Врач с ужасом наблюдал за действиями больного и стал свидетелем того, как Высоцкий сказал Нине Максимовне: «Мама, я сегодня умру…» Федотов похолодел. Как любой врач, он мог с одного взгляда приблизительно оценить состояние больного и понимал, что Высоцкий не ошибается. Конец действительно был близок.
Ночью Федотов, чтобы хоть немного успокоить Высоцкого, сделал больному укол снотворного, но тот продолжал метаться, а потом неожиданно затих. «Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате… Между тремя и половиной пятого наступила остановка сердца на фоне инфаркта. Судя по клинике – был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце – трудно сказать. Потом в свидетельстве о смерти мы записали: “Смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности, которая развилась на фоне абстинентного синдрома…”
25 июля 1980 года. На похороны Высоцкого вышла, как могло показаться, вся столица, несмотря на то, что официально о смерти поэта объявлено не было. Только маленькое объявление над открытым окном театральной кассы гласило: «Умер актер Владимир Высоцкий». Ни один из людей, пришедших в тот день на концерт Высоцкого, не захотел сдать кассиру билет, оставив его себе на память как драгоценную, овеянную бессмертной памятью талантливого человека, реликвию.
Виктор Робертович Цой. Последний герой
Однако когда ребенку исполнилось девять лет, все изменилось. Мальчику пришлось покинуть стены хорошо изученной столичной коммунальной квартиры и вместе с отцом-офицером отправиться в оккупированную Германию. К тому времени мать Владимира уже давно покинула семью, и сведений о ее местонахождении у сына не было никаких.
После войны Владимир вместе с мачехой поселился в Москве, где вскоре подружился со сверстниками, предпочитающими сопровождаемые несложными гитарными переборами блатные песни, навеянные призраком сталинского ГУЛАГа. Так гитара вошла в жизнь молодого Высоцкого.
Окончив школу, Владимир поступил в столичный инженерно-строительный институт. Некоторое время проучившись в нем, юноша ровно через два часа после наступления 1956 года принял судьбоносное решение бросить институт и стать артистом.
Произошло это, когда Владимир в компании лучшего друга Игоря Кохановского встречал новый год, делая чертежи, которые следовало сдать в предэкзаменационную сессию. Вдруг уже законченная работа Высоцкого, небрежно скомканная, полетела в мусорное ведро, а пораженный Игорь услышал сказанную решительным голосом фразу: «Все. Буду готовиться, есть еще полгода, попробую поступить в театральный. А это – не мое…»
Всерьез Высоцкий заинтересовался авторской песней, когда познакомился с творчеством известного барда и поэта Булата Окуджавы, которого впоследствии неоднократно называл своим учителем и которому уже значительно позднее посвятил свою «Песню о Правде и Лжи».
Первые свои песни Владимир написал в начале 60-х годов. Эти песни были совсем незрелыми, пронизанными духом «дворовой романтики», а потому никем, в том числе самим Высоцким, не воспринимались как серьезные. Лишь в 1965 году его творчество стало более зрелым. Впервые это признал Игорь Кохановский, услышав написанную другом «Подводную лодку»: “Подводная лодка” – это было уже всерьез. И я думаю, что именно эта песня заявила о том, что пора его творческой юности кончилась».
В это же время Высоцкий сделал первый шаг по тому пути, к которому так долго стремился – он пришел в театр на Таганке и встретился там с Юрием Любимовым, с которым его впоследствии связали прочные узы дружбы. Однако при первой встрече Владимир не произвел на Любимова особого впечатления. В своих мемуарах режиссер писал: «Ко мне в театр пришел наниматься молодой человек. Когда я спросил его, что он хочет прочитать, он ответил: “Я несколько своих песен написал, послушаете?”. Я согласился послушать одну песню, то есть, фактически, наша встреча должна была продлиться не более пяти минут. Но я слушал, не отрываясь, полтора часа».
Эта встреча с Любимовым открыла перед Высоцким творческое будущее на театральной сцене. В том же театре на Таганке он сыграл Гамлета, Хлопушу и еще другие не менее впечатляющие театральные образы. Но нельзя сказать, что театральная жизнь Высоцкого шла гладко. Дружеское отношение к нему Любимова не осталось незамеченным и немедленно вызвало кривотолки и зависть. Исключение составили только некоторые друзья Высоцкого – Демидова, Золотухин и Филатов, которые продолжали относиться к нему с неизменной симпатией.
Однако работой в театре Высоцкий решил не ограничиваться. Вскоре на телеэкранах появилcя знаменитый фильм «Место встречи изменить нельзя», где роль Жеглова сыграл уже хорошо известный в определенных кругах Владимир. Но мало кто знает, что Высоцкий первоначально хотел отказаться от этой роли. В 1978 году, весной, на даче Говорухина в Одессе собрались для обсуждения сценария фильма Влади, Высоцкий и сам хозяин дома, которого ждал большой сюрприз. Марина Влади, неожиданно расплакавшись, сказала Говорухину: «Отпусти Володю, снимай другого артиста!». Высоцкий был с ней полностью солидарен: «Пойми, мне так мало осталось! Я не могу год жизни тратить на эту роль». Удивленный этим двойным натиском, Говорухин, тем не менее, не уступил, о чем впоследствии нисколько не сожалел, говоря: «Как много потеряли бы зрители, если бы я сдался в тот вечер».
И в самом деле, Глеб Жеглов в фильме получился до того реалистичным, что еще долгое время после выхода картины на экраны телезрители считали Жеглова реальным человеком и писали письма, адресуя их «Капитану Жеглову. МВД».
Говоря о жизни и творчестве Высоцкого, невозможно не рассказать о Марине Влади, которая оставалась с певцом до конца и изо всех сил пыталась предотвратить те роковые события, которые повлекли за собой смерть Высоцкого.
Марина Влади впервые встретилась с Высоцким в 1967 году, однако, как выяснилось, Владимир был уже давно влюблен в девушку.
Он неоднократно смотрел фильм «Колдунья», в котором она снималась, и много лет мечтал о встрече с ней. И вот его желание исполнилось. После очередного спектакля Владимир пришел в ресторан ВТО, чтобы послушать вступление Влади.
Марина, описывая свою первую встречу с Высоцким, говорит так: «Краешком глаза я замечаю, что к нам направляется невысокий, плохо одетый молодой человек. Я мельком смотрю на него, и только светло-серые глаза на миг привлекают мое внимание. Но возгласы в зале заставляют меня прервать рассказ, и я поворачиваюсь к нему. Он подходит, молча берет мою руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с меня глаз. Его молчание не стесняет меня, мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы. Я знаю, что это – ты».
Прошло несколько лет. Владимир и Марина поженились и оставались верны друг другу до конца. Их брак длился 12 лет. Перед смертью Владимир все же успел написать на чистой стороне телеграфного бланка: «Я жив, двенадцать лет тобой храним…»
Со дня смерти Высоцкого прошло много лет, но все еще нет какой-либо определенной версии относительно причин его смерти. В советские времена было принято считать, что поэт умер от инфаркта, однако после опубликования документальных материалов о смерти поэта все изменилось.
С точки зрения современности наиболее достоверной представляется версия Виталия Манского, который в течение долгого времени близко общался с Высоцким. Этот немолодой уже режиссер через много лет после смерти друга решился открыто заявить о том, что Высоцкого сгубили наркотики.
На основе своих личных впечатлений и воспоминаний близких Высоцкому людей Манский поставил фильм «Владимир Высоцкий. Смерть поэта». Эта картина стала откровением для многих. Под впечатлением от увиденного работники «Родной газеты» подробно исследовали материалы, предоставленные им самим Манским, и опубликовали добытые сведения в очередном номере. Именно эти публикации позволили пролить свет на темные стороны жизни Высоцкого, узнать его не только как поэта и актера, но и как отчаявшегося, обессиленного тяжелой жизнью наркомана.
Художник Михаил Шемякин, близко знавший Высоцкого, с горечью признался журналистам, что «последние два года своей жизни Володя употреблял наркотики. По натуре он был человеком неистовым и сам остановиться не мог, а дружки из театра Любимова исправно снабжали его ампулами. Да и стоит учесть его харизму: когда он заходил в больницу и просил морфия, ему не отказывали… А началось все с обычного для русского человека состояния – похмелья. Володя сидел перед сценой и не мог выступать, а “добрые” люди снабдили его ампулой с морфием, да и укололи его в первый раз тоже дружки».
Это действительно шокирующие подробности, ведь для большинства людей Высоцкий и в качестве поэта, и в качестве актера, а прежде всего в роли Глеба Жеглова являлся идеалом отечественного слуги закона и просто хорошего человека. Советскому обывателю совсем нелегко было увидеть любимого актера и поэта с новой позиции.
Виталий Манский, поставивший скандальный фильм, будто считал, что шокировать российскую публику грязными подробностями личной жизни Высоцкого – его святой долг и право. Отвечая на вопросы удивленных и заинтригованных журналистов, он возмущался: «…буквально после смерти Володи, через два-три месяца, была арестована почти вся верхушка скорой помощи. Там был Игорек Годяев, который покончил с собой в это время. Он вертелся около Володи и таскал ему из скорой наркотики. Там пересажали кучу народа. Если хотите правду, так и говорите тогда правду. Что ж вы вокруг да около? Это сейчас Янклович стал говорить, что он наркотики доставал, а тогда он вообще отрекался. Это сейчас за давностью лет ему ничего не будет, вот он и заговорил. А как Володя перед ним на коленях стоял: “Дай, дай, дай!”, а тот говорил: “Вот отыграешь концерт, получишь”. Это почему-то он не рассказывает».
Такие шокирующие подробности личной жизни Высоцкого, представленные на обсуждение общественности, никого не смогли оставить равнодушными. Потрясенные почитатели с удивлением узнали, что жена поэта неоднократно отводила Высоцкого в наркологическую клинику, из которой он почти сразу уходил.
«А больше им занимался Лёня Сульповар, врач скорой помощи. Очень хороший, кстати, человек, который много раз нянчился с Володей. Марина все время тащила его на переливание крови, когда он запивал. И Лёня ей говорил: “Марина, нельзя так часто это делать, это очень сильный удар по сердцу”.
А она делала ему такую быструю перегонку крови. “Мы надрываем человеку сердце”, – говорил ей Лёня. “Ничего, он должен завтра быть на спектакле”. Она железная, солдат, а не баба. Конечно, если бы они его тогда забрали в Склиф, они бы его, может, и откачали. Но они не решились его брать, потому что он, видимо, был очень плохой».
Однако далеко не все оказались шокированы фильмом Манского. Известный столичный психолог Виктор Новиков, узнав о роковой страсти поэта, только тяжело вздохнул и неохотно признал: «Высоцкий разделил участь многих талантливых людей в России. Его сгубили наркотики, а сколько спились… В фильме Манского ничего уникального нет. Кто интересовался творчеством и личностью Высоцкого, все это знали – было много публикаций в прессе. Манскому РТР просто устроил хорошую рекламу».
Немного позднее заместитель директора Государственного научного центра социальной и медицинской психиатрии Института им. Сербского профессор Зураб Кекелидзе, выступив перед журналистами, упомянул о смерти Высоцкого, высказав и свое, более чем терпимое мнение относительно наркотической зависимости актера: «У каждого гения есть яркая сторона натуры, а есть темная. Пушкин был дуэлянтом, Достоевский – игроком. И у Высоцкого была своя оборотная сторона… Мы должны воспринимать человека полностью и таким, каким он был, а не анализировать его психопатологию. Высоцкий – выдающийся бард. Ценность его личности и его творчества не уменьшится даже от признания печального факта его наркозависимости».
Однако это все произошло уже после смерти Высоцкого, единственным свидетелем которой стал врач А. В. Федотов, рассказ которого был записан Валерием Перевозчиковым, биографом Высоцкого.
По словам Федотова, смерть не оказалась для Высоцкого неожиданностью. Изматывающая профессиональная деятельность и длительный прием наркотиков быстро подточили его силы.
Поэт несколько раз оказывался на грани гибели, от которой его спасала только быстрая и эффективная помощь врачей.
А. В. Федотов, считавший своим долгом присматривать за Высоцким, старался как можно больше времени проводить с больным, и именно поэтому ему «повезло» оказаться рядом с поэтом на гастролях в Бухаре, когда у Высоцкого в первый раз отказало сердце. «Вдруг прибегает Гольдман: “Володе плохо!” Я – туда. Он абсолютно бледный: беспокойство, громадные зрачки. Клиника отравления, но не только пищевого, и на глазах ему становится все хуже и хуже. А все стоят напуганные. Я закричал: “Ребята, он же умирает!”. Он успел сказать: “Толя, спаси меня…” Сказал и упал.
Я успел ввести ему глюкозу, но дезинтоксикация не наступала… Остановилось дыхание, на сонной артерии нет пульсации. И полное отсутствие сердечной деятельности. У меня был кофеин – ввел прямо в сердце. И стал делать искусственное дыхание: рот в рот. Абдулову показал, как делать массаж сердца. И, видимо, сердечная мышца возбудилась – сердце заработало. Минут через пять стали появляться самостоятельные дыхательные движения…»
Последние годы своей жизни Высоцкий был очень болен, боролся со своим недугом как мог, но силы воли хватало ненадолго. Наконец, не зная как еще можно помочь другу, Федотов решился на очистку крови – гемосорбцию, при которой кровь человека пропускается через фильтр из активированного угля. Это очень мучительная процедура, но Высоцкий согласился на нее, уже почти не имея сил двигаться или говорить.
К ужасу и удивлению Федотова, гемосорбция не только не помогла, а наоборот, ухудшила состояние больного. На следующий день кожа Высоцкого посинела, поэт сдавленно дышал, но крепился и даже отказался отменить очередное выступление.
18 июля 1980 года Высоцкий во время выступления почувствовал себя плохо. Вызвали скорую помощь, сделали укол, который на некоторое время привел его в чувство.
Словно предчувствуя близкую смерть, Высоцкий, вопреки всем советам врачей, несколько дней буквально тонул в наркотиках, ни на минуту не приходя во вменяемое состояние. Друзья и жена хотели положить его в больницу, но актер наотрез отказался.
23 июля к Высоцкому приезжала бригада медиков из института им. Склифосовского, которые хотели на следующий день забрать его с собой и подключить к аппарату искусственного дыхания, но опоздали.
Конец наступил 24 июля. Высоцкий, с трудом переставляя ноги и уже почти не контролируя себя, весь день бродил по комнатам, хватался за грудь. Когда приехал Федотов, Высоцкий лишь на мгновение остановился перед ним, чтобы поздороваться, и опять начал метаться. Врач с ужасом наблюдал за действиями больного и стал свидетелем того, как Высоцкий сказал Нине Максимовне: «Мама, я сегодня умру…» Федотов похолодел. Как любой врач, он мог с одного взгляда приблизительно оценить состояние больного и понимал, что Высоцкий не ошибается. Конец действительно был близок.
Ночью Федотов, чтобы хоть немного успокоить Высоцкого, сделал больному укол снотворного, но тот продолжал метаться, а потом неожиданно затих. «Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате… Между тремя и половиной пятого наступила остановка сердца на фоне инфаркта. Судя по клинике – был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце – трудно сказать. Потом в свидетельстве о смерти мы записали: “Смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности, которая развилась на фоне абстинентного синдрома…”
25 июля 1980 года. На похороны Высоцкого вышла, как могло показаться, вся столица, несмотря на то, что официально о смерти поэта объявлено не было. Только маленькое объявление над открытым окном театральной кассы гласило: «Умер актер Владимир Высоцкий». Ни один из людей, пришедших в тот день на концерт Высоцкого, не захотел сдать кассиру билет, оставив его себе на память как драгоценную, овеянную бессмертной памятью талантливого человека, реликвию.
Виктор Робертович Цой. Последний герой
иктор Цой родился 21 июня 1962 года в городе Ленинграде. Отец Виктора, Роберт Максимович Цой, был инженером, а мать, Валентина Васильевна Цой, преподавателем физкультуры.
У Виктора не было ни сестер, ни братьев, он был единственным ребенком в семье. Мать очень гордилась сыном: «Я не раз читала, что смешение далеких кровей часто рождает талантливых людей. Сын у нас – метис: я – русская, коренная ленинградка, муж – кореец, родом из Казахстана. У Вити с детства проявлялись различные художественные наклонности. Он хорошо рисовал, лепил…»
В первый класс Виктор Цой пошел в ту школу, где преподавала его мать. Произошло это в 1969 году. За время учебы он вслед за матерью переходил из школы в школу, сменив, таким образом, 3 учебных заведения.
Валентина Васильевна Цой делала все, чтобы развивать таланты сына, она читала ему различные книги, поощряла любой интерес к творчеству.
В начальных классах Виктор Цой посещал изостудию. Музыка, наравне с рисованием, была постоянным его увлечением. Когда мальчик учился в пятом классе, родители подарили ему его первую гитару.
В 1974 году Цой поступил в среднюю художественную школу, в которой проучился до 1977 года. Именно там и образовалась первая группа, в которой он выступал – «Палата № 6». Лидером этой группы был Максим Пашков.
В 1977 году Виктор Цой закончил восьмой класс. После этого он поступил в художественное училище имени В. Серова. Максим Пашков позже вспоминал: «В Серовке мы смогли играть так, как нам хотелось, там были электрические инструменты. Играли на их вечерах, на танцах. В Серовке нашли и барабанщика – Толика Смирнова, он по тем временам считался одним из лучших. Вообще мы для нашего возраста играли очень неплохо, поскольку все время занимались только этим. На вечерах исполняли какие-то классические вещи из Dеер Рurрlе, Вlасk Saвваth, свою музыку. Что-то сочинял я, что-то – вдвоем с Витей…»
В 1978 году Цоя исключили из училища за неуспеваемость. Эту ситуацию еще более усугубило увлечение Виктора роком, так как в то время такая музыка считалась отягчающим обстоятельством. Родители на отчисление сына отреагировали на удивление спокойно: «Я его не очень-то ругала. Не хочешь учиться – не надо. Делай, что умеешь. Витя пошел на завод и в вечернюю школу. Но на заводе пришлось делать какие-то мелкие детали, замки, что ли, а такой монотонный труд отупляет. К тому же, помнила по себе, как хотелось, когда росла, читать, рисовать, но из-за работы была лишена всего этого. Вите тогда исполнилось шестнадцать. Поэтому я и решила – ничего страшного, если он бросит завод и будет только читать, учиться, просто заниматься саморазвитием. Потом поняла, что это решение стало моей самой большой удачей».
Как практически любой музыкант, Виктор Цой начинал с того, что перепевал чужие песни, копировал чей-то стиль. В то время ему очень нравилось творчество Михаила Боярского. Виктор пытался копировать стиль Боярского как в музыке, так и в одежде. Он говорил друзьям: «Это мой цвет, это мой стиль».
И это несмотря на то, что молодежь того времени была увлечена стилем панков – булавки, цепи, специфические прически. Пашков говорил о Цое: «Витя всегда был очень скромен в прическах и проявлениях. Даже не то, что скромен, он был гораздо консервативнее всей остальной компании и в наших “забавах” никогда не шел до конца. Наверно, это шло от какой-то его внутренней застенчивости. Потом из этого он выработал ту интеллигентность поведения на сцене, которая так отличала его от большинства ленинградских рокеров. В нем никогда не было разнузданности».
И на самом деле, Виктор Цой был довольно скромным человеком. Он стеснялся читать другим людям тексты своих песен, его постоянно нужно было подталкивать. Сначала это делали родители, потом друзья и жена.
Андрей Панов позже говорил: «Вышел в коридор, и с натуги чего-то написал, помню даже, была там фраза о металлоконструкциях… Мы посмотрели – действительно, неплохо написал. В первый раз. А потом прорвало. Очевидно, если человек с малого возраста читает, аранжирует, – должно было прорваться…» Но и тогда, когда «прорвалось» Цой очень смущался, предлагая на суд товарищей свои творения.
В 1979 году Виктор поступил в СГПТУ-61 на специальность резчика по дереву.
Летом 1981 года Цой вместе с Олегом Валинским и Алексеем Рыбиным создал группу «Гарин и гиперболоиды».
Уже осенью 1981 года группа «Гарин и гиперболоиды» приняла решение вступить в Ленинградский рок-клуб.
Как и большинство молодежи того времени, Виктор Цой и его друзья вели праздный образ жизни. Музыка – единственное, что их тогда занимало. Максим Пашков вспоминал: «Наша жизнь в то время представляла собой постоянные поиски какого-то праздника. Это было наше общее свойство – нам всем было очень скучно. Очень хотелось безумного перманентного праздника. Витя все время этим маялся, для него это была особая тема. Впрочем, и для меня тоже. Он ведь, вначале особенно, писал абсолютно конкретные вещи. И одна из первых его песен “Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти” – это боль. Куда пойти в гости и будет ли там весело? Чем заняться? Играть до одури на гитарах – вот, в общем, все, чем мы жили. Отсюда допинги, пьянство и все остальное».
После того как группу «Гарин и гиперболоиды» покинул Олег Валинский, группа сменила свое название и стала называться «Кино».
Первый альбом этой группы – «45» – был записан весной 1982 года.
Своим друзьям по группе Виктор Цой посвятил песню «Мои друзья». Эта песня полностью отражала состояние души Цоя, его взаимоотношения с разными людьми. Алексей Рыбин дал точную характеристику особенности характера Виктора Цоя в этот период его жизни: «Цой был гениальным фотографом – схватывал ситуацию, а потом показывал ее нам в том свете, при котором она была сфотографирована, ничего не прибавляя и не отнимая. Так он однажды зафиксировал всех нас и себя тоже и проявил за двадцать минут – мгновенно, на одном дыхании написал, как мне кажется, лучшую свою песню – “Мои друзья”. Вся наша жизнь того периода была в этой песне, здесь была и прекрасная музыка, и наше беспредельное веселье, и за ним – грусть и безысходность, которая тогда была во всем… И мы в 81-м чувствовали эту безысходность, может быть, не верили в нее, но чувствовали… И Цой спел об этом – это была первая песня про нас, первый серьезный взгляд на нашу жизнь. Это было грустно ровно настолько, насколько это было грустно в жизни».
Примерно в это же время в Ленинградском рок-клубе прошло совместное выступление двух групп – «Кино» и «Аквариум». Это был первый электрический концерт группы «Кино».
Увлечение музыкой мешало Виктору в учебе. Из-за этого он даже не получил диплом. В 1982 году Цой закончил учебное заведение со справкой. Это никак не отразилось на его настроении, и через некоторое время он пошел работать в реставрационные мастерские Екатерининского дворца в городе Пушкине.
Он работал не по специальности – стал реставратором лепных потолков. Работа была нелегкой, целый день Цою приходилось работать на стремянке под самым потолком. Из-за постоянной пыли у него потрескалась кожа на пальцах и было трудно играть на гитаре. Но, не обращая внимания на боль, Цой продолжал играть каждый день.
Примерно в это же время Виктор Цой познакомился со своей будущей женой Марианной. Она вспоминала о знакомстве с певцом: «Опять же где-то в гостях у Вити в руках оказалась гитара. Помню, я испугалась – мне уже приходилось выслушивать сочинения моих разнообразных знакомых. Ничего, кроме тихого ужаса, я при этом не испытывала. Но Витю, после того как он спел своих „Бездельников“ и „Солнечные дни“, захотелось попросить спеть еще…»
В то время Марианна работала декоратором в цирке, но забросила работу, помогая Виктору в его творчестве. Цоя окружали добрые и заботливые люди, которые в любую минуту могли прийти к нему на помощь. Через некоторое время Виктор познакомился с Борисом Гребенщиковым, который позже вспоминал это знакомство: «Познакомились мы… в электричке, когда ехали с какого-то моего концерта в Петергофе… Витька спел пару песен. А когда слышишь правильную и нужную песню, всегда есть такая дрожь первооткрывателя, который нашел драгоценный камень или там амфору Бог знает какого века – вот у меня тогда было то же самое. Он спел две песни. Одна из них была никакой, но показывала, что человек знает, как обращаться с песней, а вторая была „Мои друзья идут по жизни маршем“. И она меня абсолютно сбила с нарезки. Это была уже песня, это было настоящее. Когда через молоденького парня, его голосом проступает столь грандиозная штука – это всегда чудо. Такое со мной случалось очень редко, и эти радостные моменты в жизни я помню и ценю. Это и определяло наши отношения».
Осенью Цой сменил работу и поступил в садово-парковый трест резчиком по дереву. Марианна позже вспоминала: «Витя так достал своего мастера-начальника абсолютно наплевательским отношением к монархическим потолкам, что тот отпустил юного реставратора на все четыре стороны. И дальше его занесло в какой-то садово-парковый трест, где он резал скульптуру для детских площадок. Тоже не особенно усердствуя. Он тогда больше увлекался резьбой нэцкэ».
В этом же году в Москве впервые прошли акустические концерты группы «Кино».
В феврале 1983 года в рок-клубе прошел второй электрический концерт группы «Кино».
У Виктора не было ни сестер, ни братьев, он был единственным ребенком в семье. Мать очень гордилась сыном: «Я не раз читала, что смешение далеких кровей часто рождает талантливых людей. Сын у нас – метис: я – русская, коренная ленинградка, муж – кореец, родом из Казахстана. У Вити с детства проявлялись различные художественные наклонности. Он хорошо рисовал, лепил…»
В первый класс Виктор Цой пошел в ту школу, где преподавала его мать. Произошло это в 1969 году. За время учебы он вслед за матерью переходил из школы в школу, сменив, таким образом, 3 учебных заведения.
Валентина Васильевна Цой делала все, чтобы развивать таланты сына, она читала ему различные книги, поощряла любой интерес к творчеству.
В начальных классах Виктор Цой посещал изостудию. Музыка, наравне с рисованием, была постоянным его увлечением. Когда мальчик учился в пятом классе, родители подарили ему его первую гитару.
В 1974 году Цой поступил в среднюю художественную школу, в которой проучился до 1977 года. Именно там и образовалась первая группа, в которой он выступал – «Палата № 6». Лидером этой группы был Максим Пашков.
В 1977 году Виктор Цой закончил восьмой класс. После этого он поступил в художественное училище имени В. Серова. Максим Пашков позже вспоминал: «В Серовке мы смогли играть так, как нам хотелось, там были электрические инструменты. Играли на их вечерах, на танцах. В Серовке нашли и барабанщика – Толика Смирнова, он по тем временам считался одним из лучших. Вообще мы для нашего возраста играли очень неплохо, поскольку все время занимались только этим. На вечерах исполняли какие-то классические вещи из Dеер Рurрlе, Вlасk Saвваth, свою музыку. Что-то сочинял я, что-то – вдвоем с Витей…»
В 1978 году Цоя исключили из училища за неуспеваемость. Эту ситуацию еще более усугубило увлечение Виктора роком, так как в то время такая музыка считалась отягчающим обстоятельством. Родители на отчисление сына отреагировали на удивление спокойно: «Я его не очень-то ругала. Не хочешь учиться – не надо. Делай, что умеешь. Витя пошел на завод и в вечернюю школу. Но на заводе пришлось делать какие-то мелкие детали, замки, что ли, а такой монотонный труд отупляет. К тому же, помнила по себе, как хотелось, когда росла, читать, рисовать, но из-за работы была лишена всего этого. Вите тогда исполнилось шестнадцать. Поэтому я и решила – ничего страшного, если он бросит завод и будет только читать, учиться, просто заниматься саморазвитием. Потом поняла, что это решение стало моей самой большой удачей».
Как практически любой музыкант, Виктор Цой начинал с того, что перепевал чужие песни, копировал чей-то стиль. В то время ему очень нравилось творчество Михаила Боярского. Виктор пытался копировать стиль Боярского как в музыке, так и в одежде. Он говорил друзьям: «Это мой цвет, это мой стиль».
И это несмотря на то, что молодежь того времени была увлечена стилем панков – булавки, цепи, специфические прически. Пашков говорил о Цое: «Витя всегда был очень скромен в прическах и проявлениях. Даже не то, что скромен, он был гораздо консервативнее всей остальной компании и в наших “забавах” никогда не шел до конца. Наверно, это шло от какой-то его внутренней застенчивости. Потом из этого он выработал ту интеллигентность поведения на сцене, которая так отличала его от большинства ленинградских рокеров. В нем никогда не было разнузданности».
И на самом деле, Виктор Цой был довольно скромным человеком. Он стеснялся читать другим людям тексты своих песен, его постоянно нужно было подталкивать. Сначала это делали родители, потом друзья и жена.
Андрей Панов позже говорил: «Вышел в коридор, и с натуги чего-то написал, помню даже, была там фраза о металлоконструкциях… Мы посмотрели – действительно, неплохо написал. В первый раз. А потом прорвало. Очевидно, если человек с малого возраста читает, аранжирует, – должно было прорваться…» Но и тогда, когда «прорвалось» Цой очень смущался, предлагая на суд товарищей свои творения.
В 1979 году Виктор поступил в СГПТУ-61 на специальность резчика по дереву.
Летом 1981 года Цой вместе с Олегом Валинским и Алексеем Рыбиным создал группу «Гарин и гиперболоиды».
Уже осенью 1981 года группа «Гарин и гиперболоиды» приняла решение вступить в Ленинградский рок-клуб.
Как и большинство молодежи того времени, Виктор Цой и его друзья вели праздный образ жизни. Музыка – единственное, что их тогда занимало. Максим Пашков вспоминал: «Наша жизнь в то время представляла собой постоянные поиски какого-то праздника. Это было наше общее свойство – нам всем было очень скучно. Очень хотелось безумного перманентного праздника. Витя все время этим маялся, для него это была особая тема. Впрочем, и для меня тоже. Он ведь, вначале особенно, писал абсолютно конкретные вещи. И одна из первых его песен “Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти” – это боль. Куда пойти в гости и будет ли там весело? Чем заняться? Играть до одури на гитарах – вот, в общем, все, чем мы жили. Отсюда допинги, пьянство и все остальное».
После того как группу «Гарин и гиперболоиды» покинул Олег Валинский, группа сменила свое название и стала называться «Кино».
Первый альбом этой группы – «45» – был записан весной 1982 года.
Идешь по улице один.
Идешь к кому-то из друзей.
Заходишь в гости без причин
И просишь свежих новостей.
Просто хочешь ты знать,
Где и что происходит.
Просто хочешь ты знать,
Где и что происходит.
Звонишь по телефону всем.
Кого-то нет, а кто-то здесь.
Для разговоров много тем,
Для разговоров время есть.
Своим друзьям по группе Виктор Цой посвятил песню «Мои друзья». Эта песня полностью отражала состояние души Цоя, его взаимоотношения с разными людьми. Алексей Рыбин дал точную характеристику особенности характера Виктора Цоя в этот период его жизни: «Цой был гениальным фотографом – схватывал ситуацию, а потом показывал ее нам в том свете, при котором она была сфотографирована, ничего не прибавляя и не отнимая. Так он однажды зафиксировал всех нас и себя тоже и проявил за двадцать минут – мгновенно, на одном дыхании написал, как мне кажется, лучшую свою песню – “Мои друзья”. Вся наша жизнь того периода была в этой песне, здесь была и прекрасная музыка, и наше беспредельное веселье, и за ним – грусть и безысходность, которая тогда была во всем… И мы в 81-м чувствовали эту безысходность, может быть, не верили в нее, но чувствовали… И Цой спел об этом – это была первая песня про нас, первый серьезный взгляд на нашу жизнь. Это было грустно ровно настолько, насколько это было грустно в жизни».
Примерно в это же время в Ленинградском рок-клубе прошло совместное выступление двух групп – «Кино» и «Аквариум». Это был первый электрический концерт группы «Кино».
Увлечение музыкой мешало Виктору в учебе. Из-за этого он даже не получил диплом. В 1982 году Цой закончил учебное заведение со справкой. Это никак не отразилось на его настроении, и через некоторое время он пошел работать в реставрационные мастерские Екатерининского дворца в городе Пушкине.
Он работал не по специальности – стал реставратором лепных потолков. Работа была нелегкой, целый день Цою приходилось работать на стремянке под самым потолком. Из-за постоянной пыли у него потрескалась кожа на пальцах и было трудно играть на гитаре. Но, не обращая внимания на боль, Цой продолжал играть каждый день.
Примерно в это же время Виктор Цой познакомился со своей будущей женой Марианной. Она вспоминала о знакомстве с певцом: «Опять же где-то в гостях у Вити в руках оказалась гитара. Помню, я испугалась – мне уже приходилось выслушивать сочинения моих разнообразных знакомых. Ничего, кроме тихого ужаса, я при этом не испытывала. Но Витю, после того как он спел своих „Бездельников“ и „Солнечные дни“, захотелось попросить спеть еще…»
В то время Марианна работала декоратором в цирке, но забросила работу, помогая Виктору в его творчестве. Цоя окружали добрые и заботливые люди, которые в любую минуту могли прийти к нему на помощь. Через некоторое время Виктор познакомился с Борисом Гребенщиковым, который позже вспоминал это знакомство: «Познакомились мы… в электричке, когда ехали с какого-то моего концерта в Петергофе… Витька спел пару песен. А когда слышишь правильную и нужную песню, всегда есть такая дрожь первооткрывателя, который нашел драгоценный камень или там амфору Бог знает какого века – вот у меня тогда было то же самое. Он спел две песни. Одна из них была никакой, но показывала, что человек знает, как обращаться с песней, а вторая была „Мои друзья идут по жизни маршем“. И она меня абсолютно сбила с нарезки. Это была уже песня, это было настоящее. Когда через молоденького парня, его голосом проступает столь грандиозная штука – это всегда чудо. Такое со мной случалось очень редко, и эти радостные моменты в жизни я помню и ценю. Это и определяло наши отношения».
Осенью Цой сменил работу и поступил в садово-парковый трест резчиком по дереву. Марианна позже вспоминала: «Витя так достал своего мастера-начальника абсолютно наплевательским отношением к монархическим потолкам, что тот отпустил юного реставратора на все четыре стороны. И дальше его занесло в какой-то садово-парковый трест, где он резал скульптуру для детских площадок. Тоже не особенно усердствуя. Он тогда больше увлекался резьбой нэцкэ».
В этом же году в Москве впервые прошли акустические концерты группы «Кино».
В феврале 1983 года в рок-клубе прошел второй электрический концерт группы «Кино».
Теплое место, но улицы ждут
Отпечатков наших ног.
Звездная пыль – на сапогах.
Мягкое кресло, клетчатый плед,
Не нажатый вовремя курок.
Солнечный день – в ослепительных снах.
Группа крови – на рукаве,
Мой порядковый номер – на рукаве,
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,