— Какого черта… — крикнул Брион, глядя на Эвана, вся свита которого окружила башню, подняв тучи пыли.
— Сэр! — закричал Эван. Его рыжие волосы и борода развевались по ветру, а глаза сверкали возбуждением. Он в порыве чувства схватил знамя Гвинеда и стал размахивать им над головой. — Сэр! У вас сын! Наследник престола Гвинеда!
— Сын! — ахнул Брион. — Мой Бог! Но ведь предполагалось, что это будет через месяц! — глаза его сверкнули. — Сын! Ты слышишь, Алярик? — закричал он, хватая Моргана за рукав и пускаясь с ним в пляс. — Я — отец! У меня сын!
Оставив Моргана в покое, он подбежал к окну и с торжеством глядя на своих людей, громко крикнул:
— Сын! Сын! У меня сын!
Морган глубоко вздохнул, провел руками по лицу, как бы отгоняя печальные воспоминания. Затем снова сел, глядя во тьму. Все это было так давно. Мальчик Алярик уже теперь генерал Королевской армии, могущественный феодал, во всяком случае, в данный момент. Брион спит в своей гробнице под плитами собора в Ремуте. Он пал жертвой магии, которую даже Морган не смог предотвратить.
А сын Бриона — ему уже четырнадцать лет. Он мужчина, король Гвинеда!
Морган посмотрел в окно, как смотрели они с Брионом много лет назад, как будто хотел увидеть всадников, скачущих по долине. Затем он перевел взгляд на ночное небо. На востоке поднималась тусклая луна, забивая своим светом те несколько звезд, которые могли пробиться сквозь туман, укутавший землю. Морган долго смотрел на эти звезды, наслаждаясь спокойствием ночи, а затем встал и направился обратно к Дункану.
Было уже поздно. Дункан, должно быть, беспокоится, что его так долго нет. А завтра предстоит встреча с этими коварными злобными архиепископами. Завтра решится многое.
Он прошел вниз по лестнице. Теперь идти стало легче, так как луна освещала бледным светом развалины. Затем он прошел через дверной проем и вошел в зал часовни. Он был уже на середине пути к месту их пристанища, как вдруг заметил слабое мерцание света в дальнем алькове — слева от разрушенного алтаря.
Он замер и повернулся к источнику света. Свет не исчез.
Глава 11
Глава 12
— Сэр! — закричал Эван. Его рыжие волосы и борода развевались по ветру, а глаза сверкали возбуждением. Он в порыве чувства схватил знамя Гвинеда и стал размахивать им над головой. — Сэр! У вас сын! Наследник престола Гвинеда!
— Сын! — ахнул Брион. — Мой Бог! Но ведь предполагалось, что это будет через месяц! — глаза его сверкнули. — Сын! Ты слышишь, Алярик? — закричал он, хватая Моргана за рукав и пускаясь с ним в пляс. — Я — отец! У меня сын!
Оставив Моргана в покое, он подбежал к окну и с торжеством глядя на своих людей, громко крикнул:
— Сын! Сын! У меня сын!
Морган глубоко вздохнул, провел руками по лицу, как бы отгоняя печальные воспоминания. Затем снова сел, глядя во тьму. Все это было так давно. Мальчик Алярик уже теперь генерал Королевской армии, могущественный феодал, во всяком случае, в данный момент. Брион спит в своей гробнице под плитами собора в Ремуте. Он пал жертвой магии, которую даже Морган не смог предотвратить.
А сын Бриона — ему уже четырнадцать лет. Он мужчина, король Гвинеда!
Морган посмотрел в окно, как смотрели они с Брионом много лет назад, как будто хотел увидеть всадников, скачущих по долине. Затем он перевел взгляд на ночное небо. На востоке поднималась тусклая луна, забивая своим светом те несколько звезд, которые могли пробиться сквозь туман, укутавший землю. Морган долго смотрел на эти звезды, наслаждаясь спокойствием ночи, а затем встал и направился обратно к Дункану.
Было уже поздно. Дункан, должно быть, беспокоится, что его так долго нет. А завтра предстоит встреча с этими коварными злобными архиепископами. Завтра решится многое.
Он прошел вниз по лестнице. Теперь идти стало легче, так как луна освещала бледным светом развалины. Затем он прошел через дверной проем и вошел в зал часовни. Он был уже на середине пути к месту их пристанища, как вдруг заметил слабое мерцание света в дальнем алькове — слева от разрушенного алтаря.
Он замер и повернулся к источнику света. Свет не исчез.
Глава 11
Морган сохранял неподвижность несколько секунд. Все защитные свойства Дерини мгновенно пришли в действие, как только он почувствовал опасность. Лунный свет был слишком тусклым, а тени очень длинными, но во тьме слева что-то отчетливо сверкало. Сначала он хотел окликнуть — это мог быть Дункан, — но не сказал ни слова: его обостренные чувства определили бы Дункана. Если в этой тьме кто-то и был, то Моргану совершенно незнакомый.
Осторожно он двинулся влево. Пальцы бесшумно скользили по стене. Морган жалел, что не взял с собой меча. Когда он двинулся, огонек исчез, и теперь Морган видел, что в углу развалин нет ничего необычного, но его любопытство разгорелось: что могло так сверкать в этих развалинах? Стекло? Случайное отражение луны в луже? Или что-нибудь более зловещее?
Вдруг послышался какой-то слабый звук со стороны развалин алтаря. Морган резко повернулся и застыл. Стилет мгновенно скользнул в его ладонь. Это было уже что-то реальное. Не лунный свет и не лужа. Там кто-то был.
Морган ждал. Глаза и уши улавливали все, что могли уловить. Морган наполовину был уверен, что сейчас из-за мертвых камней появится привидение. Дух какого-нибудь монаха. Он долго ждал и уже решил, что его разыгравшиеся нервы сыграли с ним шутку, как вдруг из-за камней показалась огромная серая крыса и направилась прямо к нему.
Морган от неожиданности отскочил в сторону, затем облегченно вздохнул и рассмеялся, когда крыса бросилась прочь. Он снова взглянул на развалины алтаря, усмехнулся над своими страхами и пошел дальше.
Тот угол, где что-то сверкало, был также завален разными обломками, как и все остальное пространство часовни. Но в этом углу сохранились остатки крыши, а в стенной нише сохранились остатки мраморной статуи.
От статуи остались только ноги. Они да обломки камня и стекла — вот все, что осталось после того ужасного дня, когда восставшие крестьяне ворвались в монастырь и полностью уничтожили его. Морган улыбнулся про себя, когда его глаза скользнули по сандалиям, стоявшим на мраморном постаменте. Что же это за невезучий святой, от которого остались только ноги? Затем его глаза опустились ниже, и он увидел серебряную или посеребренную пластинку, которая была вделана в основание под ногами. Морган понял, что она и была источником света, который привел его в состояние тревоги. На полу валялись обломки цветной мозаики, некогда украшавшей пьедестал. Грабители разрушили все, что могли: статуи, цветные окна, мраморные плиты пола, роскошное убранство алтаря.
Морган достал стилет, чтобы попытаться содрать кусок пластины, которая его ввела в заблуждение, но затем спрятал стилет в ножны. Это был единственный кусок серебра, который все еще оставался на своем месте и пережил все: грабителей, время, непогоду. А мог ли этот неизвестный святой, в чью честь поставлена была статуя, надеяться на такую преданность со стороны его почитателей-людей?
Морган подумал, что нет, не мог. Даже неизвестно сейчас, что это за святой.
Поджав в задумчивости губы, Морган пробежал пальцами по изувеченной поверхности камня. Затем он наклонился, чтобы внимательнее рассмотреть его. Как он и предполагал, в камне были высечены какие-то фразы. Однако их было трудно разобрать. Ярость грабителей была велика, они разрушили здесь все, не щадя и камня. Но если немного приложить воображения, то можно прочесть два слова — Обретший Благодать — стандартное выражение для изображения святых. А вот следующее слово не разобрать, и следующее за ним тоже. Они были слишком повреждены. Морган смог только разобрать буквы «м», «б» и на конце «р». «Камбер»? Святой Камбер? Морган присвистнул от удивления. Опять Святой Камбер — патрон магии Дерини. Неудивительно, что грабители так здорово поработали здесь. Было странно, что они хоть немного оставили.
Он отошел на несколько шагов назад и осмотрелся, сожалея, что у него нет времени задержаться и осмотреть здесь все повнимательнее. Если этот угол церкви был посвящен Святому Камберу, то вполне возможно, что где-то неподалеку находится Путь Перехода. Конечно, даже если он и функционирует, — а это весьма сомнительно после столь долгих лет разрухи и запустения, — то все равно им воспользоваться было бы невозможно. Все пути Перехода, известные ему, шли в Ремут: в кабинет Дункана или в ризницу собора. А им нужно совсем не туда. Им нужно попасть в Джассу.
Да и вообще это было бы смешно. Путь все равно не работает, даже если он и сможет его найти. Так что нечего терять время на его поиски.
Подавив зевок, Морган бросил напоследок взгляд на святого, махнул ему рукой и медленно пошел к Дункану. Завтра они получат ответы на многие вопросы, когда предстанут перед курией Гвинеда.
Снова пошел сильный дождь. Возможно, он поможет уснуть.
Но для Поля де Гендаса этой ночью времени для сна не было. Не далеко от того места, где Морган и Дункан устроились на ночлег, он ехал в лесу под проливным дождем. Вскоре он подъехал к тайному горному лагерю Барина. Его усталая лошадь хрипло дышала, выпуская из ноздрей клубы пара в холодный ночной воздух. Сам Поль, мокрый и забрызганный грязью с ног до головы, привстал на стременах, стянул с головы шапочку с эмблемой сокола и поднял ее вверх. Он уже приблизился к первой линии постов охранения.
Это необходимо сделать, так как часовые со своими скрытыми фонарями появятся из темноты не раньше, чем смогут узнать всадника. После коротких переговоров с часовыми Поль наконец приблизился к палаточному лагерю Барина. Тлеющие факелы обозначали его границы. Когда Поль подъехал к первой палатке на границе, из нее вышел молодой парень с таким же соколом, как у Поля, чтобы принять у него лошадь. Протирая сонные глаза, он с любопытством смотрел на гостя.
Поль кивнул ему в знак приветствия и с облегчение соскочил на землю. Он с нетерпением окинул взглядом лагерь и сбросил с себя промокший и грязный плащ.
— Барин здесь? — спросил он, откидывая назад мокрые волосы, прежде чем натянуть на голову свою шапочку.
Старик в высоких сапогах и плаще с капюшоном подошел к Полю, оглядел его в головы до ног и сделал знак парню, чтобы тот отвел лошадь.
— Барин совещается, Поль. Он просил, чтобы его не беспокоили.
— Совещается? — Поль снял грязные перчатки и пошел, разбрызгивая грязь, по тропинке к центру лагеря. — С кем? Кто бы у него ни был, я уверен, что он захочет услышать те сведения, которые я привез.
— Даже рискуя обидеть архиепископа Лориса? — спросил старик, довольно улыбаясь при виде изумления Поля. — Я думаю, что архиепископ приехал, чтобы поддержать наше движение, Поль.
— Сам Лорис здесь?
Поль недоверчиво засмеялся, а затем, с ухмылкой от уха до уха, в порыве энтузиазма с размаху хлопнул своего собеседника по спине. — Дружище, ты понятия не имеешь, как нам здорово повезло в эту ночь. Теперь я точно знаю, что Барину понравятся те новости, которые привез я!
— Вы понимаете мое положение, — сказал Лорис. — Так как Морган отказывается раскаиваться и отречься от своей ереси, то я вынужден наложить интердикт.
— План действий, который вы предлагаете, мне ясен, — холодно ответил Барин. — Вы хотите лишить Корвин всех таинств церкви, хотите обречь беспомощные бессловесные души на вечные страдания. — Он посмотрел на свои сложенные руки. — Мы с вами согласились, что с Морганом надо кончать, архиепископ, но ваши методы я не могу принять и одобрить.
Барин сидел на маленьком походном стуле. Он был одет в свободно свисающий с плеч желтый плащ, отделанный мехом. Перед ним, прямо в центре палатки, обложенный камнями горел костер. Весь пол был устлан толстыми коврами. Лорис, пурпурный бархатный плащ которого был забрызган грязью от долгого путешествия, сидел справа от Барина в складном кожаном кресле. Это было кресло Барина, но он уступил его знатному гостю. За Лорисом стоял монсеньор Горони в черной сутане. Его руки были спрятаны в складках рукавов. Он только что вернулся после выполнения миссии в епископстве Корвин и с непроницаемым лицом слушал этот разговор.
Барин повертел своими длинными пальцами, взглянул на ковер под ногами.
— Я не могу никак отговорить вас от вашего плана действия, ваше сиятельство?
Лорис сделал безнадежный жест рукой и торжественно покачал головой.
— Я пытался сделать все, но епископ Корвина Толливер не выразил особого желания сотрудничать. Если бы он отлучил Моргана, как я просил его, то положение теперь было бы совсем иным. Однако он этого не сделал, и мне приходится собирать курию и…
Он оборвал фразу на полуслове, так как тент палатки откинулся в сторону и на пороге появился человек в забрызганном грязью плаще и с эмблемой сокола на шляпе. Человек снял шляпу и приветствовал всех, прижав сжатый кулак к груди. Заметив Лориса и Горони, он поздоровался с ними кивком головы. Барин недовольно посмотрел на вошедшего, а узнав его, нахмурился. Однако он встал и подошел к нему.
— В чем дело, Поль? — спросил Барин, приглаживая волосы. — Я же предупредил Майкла, чтобы нас не беспокоили, пока мы беседуем с архиепископом.
— Я не думаю, чтобы вы отдали бы такое распоряжение, если бы знали, с чем я приехал, лорд, — сказал Поль, подавив улыбку и инстинктивно понижая голос, чтобы их не мог услышать Лорис. — Сегодня вечером я видел Моргана, скачущего по дороге к Святому Торину. Он и его спутник остановились на ночь в развалинах Святого Неота.
Барин судорожно схватил Поля за плечи и возбужденно заглянул ему в глаза.
— Ты уверен в этом? — Его глаза засверкали. — О боже, прямо к нам в руки! — прошептал он.
— Я думаю, что он едет в Джассу, — усмехнулся Поль. — Может, нам стоит устроить ему соответствующий прием там?
Глаза Барина загорелись огнем, когда он резко повернулся к Лорису.
— Вы слышали, Ваше сиятельство? Морган в монастыре Святого Неота, он едет в Джассу!
— Что? — Лорис вскочил, глаза его горели яростью. — Морган едет в Джассу? Мы должны остановить его!
Барин, казалось, не слышал его. Он в возбуждении мерил шагами палатку, что-то яростно обдумывая.
— Вы слышите меня, Барин? — повторил Лорис, злобно глядя на Барина, мечущегося по палатке. — Он своими штучками Дерини хочет перехитрить нас. Он хочет завтра выступить перед курией. Но своей хитростью и коварством Дерини он способен убедить некоторых из моих епископов в своей невинности. Я знаю — он не желает подчиняться моим указам!
Барин покачал головой. Едва заметная улыбка играла на его губах.
— Конечно, Ваше сиятельство, я знаю, что он не хочет подчиняться вам. Но я хочу воспрепятствовать его выступлению перед курией. Возможно, настало время, когда мы должны встретиться лицом к лицу: Морган и я. Возможно, настало время проверить, чье же могущество сильнее — его проклятая магия или могущество Бога. Поль, — он повернулся к Полю, стоящему у выхода из палатки. — Собери группу человек в пятнадцать. Мы поедем к Святому Торину утром.
— Хорошо, милорд. — Поль поклонился.
— И как только Его сиятельство покинет нас, распорядись, чтобы никто ко мне в палатку не заходил. Это очень важно. Ясно?
Поль кивнул и вышел из палатки, отправившись выполнять поручение. Но выражение лица Лориса говорило о том, что он ничего не понял и ждет объяснений. Он обратился к Барину:
— Не собираетесь ли вы нападать на Моргана?
— Я ждал возможности встретиться с ним лицом к лицу уже много месяцев, Ваше сиятельство, — сказал Барин, глядя на Лориса сверху вниз сквозь полуопущенные ресницы. — В Святом Торине, через который он должен будет проехать по пути в Джассу, я преподнесу ему сюрприз: я лишу его возможности вмешиваться в заседание курии. Ну, а в лучшем случае, я думаю, вам уже больше никогда не придется думать и беспокоиться об этом проклятом лорде Дерини.
Лорис нахмурился, потемнел, пальцы его нервно перебирали складки одежды.
— Вы хотите убрать его и не дать ему раскаяться в грехах и отречься от своих заблуждений?
— Я сомневаюсь, что такие, как он, могут раскаяться, Ваше сиятельство, — резко ответил Барин. — Дерини — это слуги Сатаны с самого сотворения мира. Я не думаю, что вечное блаженство ждет их.
— Может быть, — сказал Лорис, вставая и устремляя на Барина твердый взгляд своих холодных голубых глаз. — Но я думаю, что мы не имеем права поступать так. Морган должен получить возможность раскаяться. Я не могу лишить этого права даже самого дьявола, хотя есть очень много причин, которые заставляют меня ненавидеть Моргана. Вечность — это слишком долгий срок, чтобы обрекать на нее человека.
— Вы его защищаете? — вкрадчиво спросил Барин. — Если я не уничтожу его сейчас, когда есть возможность, то потом может случиться так, что подобной возможности больше не представится.
И тут впервые с начала переговоров заговорил Горони. Он откашлялся и посмотрел на Лориса.
— Могу я сказать, Ваше сиятельство?
— Что ты хочешь, Горони?
— Если Ваше сиятельство позволяет, то есть способ сделать его беспомощным, так что в это время можно и побороться с дьяволом за его душу. Его можно сделать неспособным использовать свое могущество до тех пор, пока мы не решим, как с ним поступить наилучшим образом.
Барин подозрительно взглянув на Горони, нахмурился.
— Как это можно сделать?
Горони посмотрел на Лориса, и получив молчаливое разрешение, продолжал:
— Существует наркотик под названием марала, который действует только на Дерини. Он затуманивает им мозг, делает их неспособными использовать черные силы до тех пор, пока не кончится действие наркотика. Если мы введем его Моргану, то он будет полностью в нашем распоряжении.
— Наркотик Дерини? — Брови Лориса сдвинулись и он нахмурился. — Мне это не нравится, Горони.
— И мне тоже! — выкрикнул Барин. — Я не хочу использовать штучки Дерини, чтобы захватить его. Сделать так — это значит стать на одну доску с ним!
— Если ваше сиятельство позволит, — терпеливо проговорил Горони. — Мы имеем дело с необычным врагом. В таких случаях, чтобы нанести ему поражение, нужно пользоваться необычными методами. А кроме того, ведь наша цель стоит этого!
— Это верно, Барин, — осторожно согласился Лорис. — Да и для вас риск будет минимальным. Горони, как ты предлагаешь ввести наркотик? Морган ведь не будет спокойно смотреть, как ты что-то подмешиваешь ему в вино.
Горони засмеялся, и на его невыразительном и ничем не примечательном лице появились какие-то дьявольские черты.
— Предоставьте это мне, Ваше сиятельство. Барин говорил о том, что он устроит западню у Святого Торина. С разрешения Вашего сиятельства я выеду тотчас же. А затем на рассвете мы встретимся с Барином и его людьми. У меня есть один монах, который поможет нам расставить западню. А вы, Ваше сиятельство, должны вернуться в Джассу, чтобы приготовиться к завтрашней курии. Если по какой-то случайности у нас ничего не получится, вы можете продолжать переговоры относительно наложения курией интердикта.
Лорис взглянул на Барина.
— Ну, Барин? — спросил он, — что скажете? Горони останется здесь, чтобы помочь вам захватить Моргана и услышать его исповедь, если, конечно, Морган решит покаяться и отречься. Если этого не произойдет он — в вашем распоряжении. Делайте с ним все, что хотите. Если кто-либо из вас добьется успеха, то не будет необходимости накладывать интердикт на Корвин. Вы можете объявить, что предотвратили катастрофу, надвигающуюся на Корвин, и назначить нового правителя Корвина. А я… мне не придется наказывать целый народ из-а грехов одного человека. Духовное здоровье народа — самая главная моя забота.
Барин долго смотрел в пол, обдумывая предложение, затем медленно кивнул.
— Хорошо, Ваше сиятельство. Если вы говорите, что я не запятнаю себя тем, что воспользуюсь наркотиком Дерини, чтобы захватить Моргана, то я обязан верить вам. Ведь вы — архиепископ, и я должен верить вам, если я хочу оставаться верным сыном церкви.
Лорис кивнул одобрительно и поднялся на ноги.
— Ты очень мудр, сын мой, — сказал он, жестом показывая Горони, что пора идти. — Я буду молиться за твой успех.
Он протянул руку с аметистом, и Барин, после непродолжительной паузы, опустился на колено и коснулся губами камня. Однако в его глазах бушевала буря, когда он поднялся на ноги. Он старался спрятать свои глаза от архиепископа, провожая его к выходу.
— Бог тебе поможет, Барин, — прошептал Лорис, поднял руку в знак благословения и вышел из палатки.
После его ухода Барин долго стоял неподвижно. Затем он повернулся и обвел глазами палатку — полотняные стены, широкую походную кровать с меховым покрывалом, два складных стула, костер, шкаф у стены, деревянный походный алтарь.
Барин медленно подошел к алтарю, коснулся тяжелого нагрудного креста.
— Все ли я правильно делаю, о Боже? — прошептал он, прижимая крест к груди и закрывая глаза. — Имею ли я право пользоваться наркотиками Дерини, чтобы вершить правое дело?
Он упал на колени перед алтарем на дубовую скамеечку, выпустив из пальцев холодное серебро, зарылся лицом в руки.
— Помоги мне, Боже, умоляю тебя. Я знаю, что мне делать, когда встречусь лицом к лицу с твоим врагом!
Осторожно он двинулся влево. Пальцы бесшумно скользили по стене. Морган жалел, что не взял с собой меча. Когда он двинулся, огонек исчез, и теперь Морган видел, что в углу развалин нет ничего необычного, но его любопытство разгорелось: что могло так сверкать в этих развалинах? Стекло? Случайное отражение луны в луже? Или что-нибудь более зловещее?
Вдруг послышался какой-то слабый звук со стороны развалин алтаря. Морган резко повернулся и застыл. Стилет мгновенно скользнул в его ладонь. Это было уже что-то реальное. Не лунный свет и не лужа. Там кто-то был.
Морган ждал. Глаза и уши улавливали все, что могли уловить. Морган наполовину был уверен, что сейчас из-за мертвых камней появится привидение. Дух какого-нибудь монаха. Он долго ждал и уже решил, что его разыгравшиеся нервы сыграли с ним шутку, как вдруг из-за камней показалась огромная серая крыса и направилась прямо к нему.
Морган от неожиданности отскочил в сторону, затем облегченно вздохнул и рассмеялся, когда крыса бросилась прочь. Он снова взглянул на развалины алтаря, усмехнулся над своими страхами и пошел дальше.
Тот угол, где что-то сверкало, был также завален разными обломками, как и все остальное пространство часовни. Но в этом углу сохранились остатки крыши, а в стенной нише сохранились остатки мраморной статуи.
От статуи остались только ноги. Они да обломки камня и стекла — вот все, что осталось после того ужасного дня, когда восставшие крестьяне ворвались в монастырь и полностью уничтожили его. Морган улыбнулся про себя, когда его глаза скользнули по сандалиям, стоявшим на мраморном постаменте. Что же это за невезучий святой, от которого остались только ноги? Затем его глаза опустились ниже, и он увидел серебряную или посеребренную пластинку, которая была вделана в основание под ногами. Морган понял, что она и была источником света, который привел его в состояние тревоги. На полу валялись обломки цветной мозаики, некогда украшавшей пьедестал. Грабители разрушили все, что могли: статуи, цветные окна, мраморные плиты пола, роскошное убранство алтаря.
Морган достал стилет, чтобы попытаться содрать кусок пластины, которая его ввела в заблуждение, но затем спрятал стилет в ножны. Это был единственный кусок серебра, который все еще оставался на своем месте и пережил все: грабителей, время, непогоду. А мог ли этот неизвестный святой, в чью честь поставлена была статуя, надеяться на такую преданность со стороны его почитателей-людей?
Морган подумал, что нет, не мог. Даже неизвестно сейчас, что это за святой.
Поджав в задумчивости губы, Морган пробежал пальцами по изувеченной поверхности камня. Затем он наклонился, чтобы внимательнее рассмотреть его. Как он и предполагал, в камне были высечены какие-то фразы. Однако их было трудно разобрать. Ярость грабителей была велика, они разрушили здесь все, не щадя и камня. Но если немного приложить воображения, то можно прочесть два слова — Обретший Благодать — стандартное выражение для изображения святых. А вот следующее слово не разобрать, и следующее за ним тоже. Они были слишком повреждены. Морган смог только разобрать буквы «м», «б» и на конце «р». «Камбер»? Святой Камбер? Морган присвистнул от удивления. Опять Святой Камбер — патрон магии Дерини. Неудивительно, что грабители так здорово поработали здесь. Было странно, что они хоть немного оставили.
Он отошел на несколько шагов назад и осмотрелся, сожалея, что у него нет времени задержаться и осмотреть здесь все повнимательнее. Если этот угол церкви был посвящен Святому Камберу, то вполне возможно, что где-то неподалеку находится Путь Перехода. Конечно, даже если он и функционирует, — а это весьма сомнительно после столь долгих лет разрухи и запустения, — то все равно им воспользоваться было бы невозможно. Все пути Перехода, известные ему, шли в Ремут: в кабинет Дункана или в ризницу собора. А им нужно совсем не туда. Им нужно попасть в Джассу.
Да и вообще это было бы смешно. Путь все равно не работает, даже если он и сможет его найти. Так что нечего терять время на его поиски.
Подавив зевок, Морган бросил напоследок взгляд на святого, махнул ему рукой и медленно пошел к Дункану. Завтра они получат ответы на многие вопросы, когда предстанут перед курией Гвинеда.
Снова пошел сильный дождь. Возможно, он поможет уснуть.
Но для Поля де Гендаса этой ночью времени для сна не было. Не далеко от того места, где Морган и Дункан устроились на ночлег, он ехал в лесу под проливным дождем. Вскоре он подъехал к тайному горному лагерю Барина. Его усталая лошадь хрипло дышала, выпуская из ноздрей клубы пара в холодный ночной воздух. Сам Поль, мокрый и забрызганный грязью с ног до головы, привстал на стременах, стянул с головы шапочку с эмблемой сокола и поднял ее вверх. Он уже приблизился к первой линии постов охранения.
Это необходимо сделать, так как часовые со своими скрытыми фонарями появятся из темноты не раньше, чем смогут узнать всадника. После коротких переговоров с часовыми Поль наконец приблизился к палаточному лагерю Барина. Тлеющие факелы обозначали его границы. Когда Поль подъехал к первой палатке на границе, из нее вышел молодой парень с таким же соколом, как у Поля, чтобы принять у него лошадь. Протирая сонные глаза, он с любопытством смотрел на гостя.
Поль кивнул ему в знак приветствия и с облегчение соскочил на землю. Он с нетерпением окинул взглядом лагерь и сбросил с себя промокший и грязный плащ.
— Барин здесь? — спросил он, откидывая назад мокрые волосы, прежде чем натянуть на голову свою шапочку.
Старик в высоких сапогах и плаще с капюшоном подошел к Полю, оглядел его в головы до ног и сделал знак парню, чтобы тот отвел лошадь.
— Барин совещается, Поль. Он просил, чтобы его не беспокоили.
— Совещается? — Поль снял грязные перчатки и пошел, разбрызгивая грязь, по тропинке к центру лагеря. — С кем? Кто бы у него ни был, я уверен, что он захочет услышать те сведения, которые я привез.
— Даже рискуя обидеть архиепископа Лориса? — спросил старик, довольно улыбаясь при виде изумления Поля. — Я думаю, что архиепископ приехал, чтобы поддержать наше движение, Поль.
— Сам Лорис здесь?
Поль недоверчиво засмеялся, а затем, с ухмылкой от уха до уха, в порыве энтузиазма с размаху хлопнул своего собеседника по спине. — Дружище, ты понятия не имеешь, как нам здорово повезло в эту ночь. Теперь я точно знаю, что Барину понравятся те новости, которые привез я!
— Вы понимаете мое положение, — сказал Лорис. — Так как Морган отказывается раскаиваться и отречься от своей ереси, то я вынужден наложить интердикт.
— План действий, который вы предлагаете, мне ясен, — холодно ответил Барин. — Вы хотите лишить Корвин всех таинств церкви, хотите обречь беспомощные бессловесные души на вечные страдания. — Он посмотрел на свои сложенные руки. — Мы с вами согласились, что с Морганом надо кончать, архиепископ, но ваши методы я не могу принять и одобрить.
Барин сидел на маленьком походном стуле. Он был одет в свободно свисающий с плеч желтый плащ, отделанный мехом. Перед ним, прямо в центре палатки, обложенный камнями горел костер. Весь пол был устлан толстыми коврами. Лорис, пурпурный бархатный плащ которого был забрызган грязью от долгого путешествия, сидел справа от Барина в складном кожаном кресле. Это было кресло Барина, но он уступил его знатному гостю. За Лорисом стоял монсеньор Горони в черной сутане. Его руки были спрятаны в складках рукавов. Он только что вернулся после выполнения миссии в епископстве Корвин и с непроницаемым лицом слушал этот разговор.
Барин повертел своими длинными пальцами, взглянул на ковер под ногами.
— Я не могу никак отговорить вас от вашего плана действия, ваше сиятельство?
Лорис сделал безнадежный жест рукой и торжественно покачал головой.
— Я пытался сделать все, но епископ Корвина Толливер не выразил особого желания сотрудничать. Если бы он отлучил Моргана, как я просил его, то положение теперь было бы совсем иным. Однако он этого не сделал, и мне приходится собирать курию и…
Он оборвал фразу на полуслове, так как тент палатки откинулся в сторону и на пороге появился человек в забрызганном грязью плаще и с эмблемой сокола на шляпе. Человек снял шляпу и приветствовал всех, прижав сжатый кулак к груди. Заметив Лориса и Горони, он поздоровался с ними кивком головы. Барин недовольно посмотрел на вошедшего, а узнав его, нахмурился. Однако он встал и подошел к нему.
— В чем дело, Поль? — спросил Барин, приглаживая волосы. — Я же предупредил Майкла, чтобы нас не беспокоили, пока мы беседуем с архиепископом.
— Я не думаю, чтобы вы отдали бы такое распоряжение, если бы знали, с чем я приехал, лорд, — сказал Поль, подавив улыбку и инстинктивно понижая голос, чтобы их не мог услышать Лорис. — Сегодня вечером я видел Моргана, скачущего по дороге к Святому Торину. Он и его спутник остановились на ночь в развалинах Святого Неота.
Барин судорожно схватил Поля за плечи и возбужденно заглянул ему в глаза.
— Ты уверен в этом? — Его глаза засверкали. — О боже, прямо к нам в руки! — прошептал он.
— Я думаю, что он едет в Джассу, — усмехнулся Поль. — Может, нам стоит устроить ему соответствующий прием там?
Глаза Барина загорелись огнем, когда он резко повернулся к Лорису.
— Вы слышали, Ваше сиятельство? Морган в монастыре Святого Неота, он едет в Джассу!
— Что? — Лорис вскочил, глаза его горели яростью. — Морган едет в Джассу? Мы должны остановить его!
Барин, казалось, не слышал его. Он в возбуждении мерил шагами палатку, что-то яростно обдумывая.
— Вы слышите меня, Барин? — повторил Лорис, злобно глядя на Барина, мечущегося по палатке. — Он своими штучками Дерини хочет перехитрить нас. Он хочет завтра выступить перед курией. Но своей хитростью и коварством Дерини он способен убедить некоторых из моих епископов в своей невинности. Я знаю — он не желает подчиняться моим указам!
Барин покачал головой. Едва заметная улыбка играла на его губах.
— Конечно, Ваше сиятельство, я знаю, что он не хочет подчиняться вам. Но я хочу воспрепятствовать его выступлению перед курией. Возможно, настало время, когда мы должны встретиться лицом к лицу: Морган и я. Возможно, настало время проверить, чье же могущество сильнее — его проклятая магия или могущество Бога. Поль, — он повернулся к Полю, стоящему у выхода из палатки. — Собери группу человек в пятнадцать. Мы поедем к Святому Торину утром.
— Хорошо, милорд. — Поль поклонился.
— И как только Его сиятельство покинет нас, распорядись, чтобы никто ко мне в палатку не заходил. Это очень важно. Ясно?
Поль кивнул и вышел из палатки, отправившись выполнять поручение. Но выражение лица Лориса говорило о том, что он ничего не понял и ждет объяснений. Он обратился к Барину:
— Не собираетесь ли вы нападать на Моргана?
— Я ждал возможности встретиться с ним лицом к лицу уже много месяцев, Ваше сиятельство, — сказал Барин, глядя на Лориса сверху вниз сквозь полуопущенные ресницы. — В Святом Торине, через который он должен будет проехать по пути в Джассу, я преподнесу ему сюрприз: я лишу его возможности вмешиваться в заседание курии. Ну, а в лучшем случае, я думаю, вам уже больше никогда не придется думать и беспокоиться об этом проклятом лорде Дерини.
Лорис нахмурился, потемнел, пальцы его нервно перебирали складки одежды.
— Вы хотите убрать его и не дать ему раскаяться в грехах и отречься от своих заблуждений?
— Я сомневаюсь, что такие, как он, могут раскаяться, Ваше сиятельство, — резко ответил Барин. — Дерини — это слуги Сатаны с самого сотворения мира. Я не думаю, что вечное блаженство ждет их.
— Может быть, — сказал Лорис, вставая и устремляя на Барина твердый взгляд своих холодных голубых глаз. — Но я думаю, что мы не имеем права поступать так. Морган должен получить возможность раскаяться. Я не могу лишить этого права даже самого дьявола, хотя есть очень много причин, которые заставляют меня ненавидеть Моргана. Вечность — это слишком долгий срок, чтобы обрекать на нее человека.
— Вы его защищаете? — вкрадчиво спросил Барин. — Если я не уничтожу его сейчас, когда есть возможность, то потом может случиться так, что подобной возможности больше не представится.
И тут впервые с начала переговоров заговорил Горони. Он откашлялся и посмотрел на Лориса.
— Могу я сказать, Ваше сиятельство?
— Что ты хочешь, Горони?
— Если Ваше сиятельство позволяет, то есть способ сделать его беспомощным, так что в это время можно и побороться с дьяволом за его душу. Его можно сделать неспособным использовать свое могущество до тех пор, пока мы не решим, как с ним поступить наилучшим образом.
Барин подозрительно взглянув на Горони, нахмурился.
— Как это можно сделать?
Горони посмотрел на Лориса, и получив молчаливое разрешение, продолжал:
— Существует наркотик под названием марала, который действует только на Дерини. Он затуманивает им мозг, делает их неспособными использовать черные силы до тех пор, пока не кончится действие наркотика. Если мы введем его Моргану, то он будет полностью в нашем распоряжении.
— Наркотик Дерини? — Брови Лориса сдвинулись и он нахмурился. — Мне это не нравится, Горони.
— И мне тоже! — выкрикнул Барин. — Я не хочу использовать штучки Дерини, чтобы захватить его. Сделать так — это значит стать на одну доску с ним!
— Если ваше сиятельство позволит, — терпеливо проговорил Горони. — Мы имеем дело с необычным врагом. В таких случаях, чтобы нанести ему поражение, нужно пользоваться необычными методами. А кроме того, ведь наша цель стоит этого!
— Это верно, Барин, — осторожно согласился Лорис. — Да и для вас риск будет минимальным. Горони, как ты предлагаешь ввести наркотик? Морган ведь не будет спокойно смотреть, как ты что-то подмешиваешь ему в вино.
Горони засмеялся, и на его невыразительном и ничем не примечательном лице появились какие-то дьявольские черты.
— Предоставьте это мне, Ваше сиятельство. Барин говорил о том, что он устроит западню у Святого Торина. С разрешения Вашего сиятельства я выеду тотчас же. А затем на рассвете мы встретимся с Барином и его людьми. У меня есть один монах, который поможет нам расставить западню. А вы, Ваше сиятельство, должны вернуться в Джассу, чтобы приготовиться к завтрашней курии. Если по какой-то случайности у нас ничего не получится, вы можете продолжать переговоры относительно наложения курией интердикта.
Лорис взглянул на Барина.
— Ну, Барин? — спросил он, — что скажете? Горони останется здесь, чтобы помочь вам захватить Моргана и услышать его исповедь, если, конечно, Морган решит покаяться и отречься. Если этого не произойдет он — в вашем распоряжении. Делайте с ним все, что хотите. Если кто-либо из вас добьется успеха, то не будет необходимости накладывать интердикт на Корвин. Вы можете объявить, что предотвратили катастрофу, надвигающуюся на Корвин, и назначить нового правителя Корвина. А я… мне не придется наказывать целый народ из-а грехов одного человека. Духовное здоровье народа — самая главная моя забота.
Барин долго смотрел в пол, обдумывая предложение, затем медленно кивнул.
— Хорошо, Ваше сиятельство. Если вы говорите, что я не запятнаю себя тем, что воспользуюсь наркотиком Дерини, чтобы захватить Моргана, то я обязан верить вам. Ведь вы — архиепископ, и я должен верить вам, если я хочу оставаться верным сыном церкви.
Лорис кивнул одобрительно и поднялся на ноги.
— Ты очень мудр, сын мой, — сказал он, жестом показывая Горони, что пора идти. — Я буду молиться за твой успех.
Он протянул руку с аметистом, и Барин, после непродолжительной паузы, опустился на колено и коснулся губами камня. Однако в его глазах бушевала буря, когда он поднялся на ноги. Он старался спрятать свои глаза от архиепископа, провожая его к выходу.
— Бог тебе поможет, Барин, — прошептал Лорис, поднял руку в знак благословения и вышел из палатки.
После его ухода Барин долго стоял неподвижно. Затем он повернулся и обвел глазами палатку — полотняные стены, широкую походную кровать с меховым покрывалом, два складных стула, костер, шкаф у стены, деревянный походный алтарь.
Барин медленно подошел к алтарю, коснулся тяжелого нагрудного креста.
— Все ли я правильно делаю, о Боже? — прошептал он, прижимая крест к груди и закрывая глаза. — Имею ли я право пользоваться наркотиками Дерини, чтобы вершить правое дело?
Он упал на колени перед алтарем на дубовую скамеечку, выпустив из пальцев холодное серебро, зарылся лицом в руки.
— Помоги мне, Боже, умоляю тебя. Я знаю, что мне делать, когда встречусь лицом к лицу с твоим врагом!
Глава 12
Было уже светло, когда Морган и Дункан выехали из северного выхода Гуннури Пасс. День был ясный, хотя и холодный. Звонкий стук копыт лошадей далеко разносился с морозном воздухе. Лошади уже ощущали воду, ведь впереди, в полумиле за деревьями, окружающими гробницу Святого Торина, лежало озеро Яшан. Морган и Дункан, отдохнувшие за ночь после вчерашнего пути, были погружены в мысли о том, что принесет им сегодняшний день.
Сейчас они находились в дикой горной стране, где царствовали камни, душившие все живое, где на горных склонах нельзя было увидеть даже чахлого куста. Но сама Джасса была расположена в прелестной долине, которую украшали тенистые леса, где протекали бурные потоки, а в лесных чащах можно было увидеть зеркальную поверхность голубых озер.
Люди Джассы строили свои дома и города из деревьев. Сырой горный воздух предотвращал опасность гибельных пожаров. И даже часовня, к которой сейчас подъезжали Морган и Дункан, была построена из дерева. При ее строительстве люди использовали все великое множество пород деревьев, которые росли в этой благодатной местности. А так как Святой Торин считался покровителем леса, то для часовни, посвященной ему, этот материал подходил как нельзя лучше.
Теперь уже никто в точности не знал, как Торин стал святым. В Джассе о нем ходило множество легенд, но достоверно известным было то, что жил он примерно за полвека до Реставрации, в пору расцвета царствования Дерини. Утверждали, что он был сыном благородных, но бедных охотников, которые по наследству занимали должность хранителей северных лесов. Ну, а что касается остальной его жизни, то с уверенностью никто не мог ничего сказать.
Говорили, что ему подчинялись все звери в тех лесах, которые он охранял. Говорили и о многочисленных чудесах, которые он творил. Ходили легенды о том, как он спас короля Гвинеда, который охотился там. Однако уже все забыли, как это произошло.
И, тем не менее, Святой Торин после смерти был признан патроном Джассы, и поклонение ему стало составной частью жизни этого городского народа. Женщины были освобождены от служения культу Святого Торина. У них была своя собственная Святая — Этальбура. Но мужчины, откуда бы они ни приехали, если они хотели войти в Джассу, обязаны были совершить сначала паломничество к гробнице Святого Торина и получить там полированную оловянную эмблему, удостоверяющую их лояльность. И только после этого они могли подойти к лодочникам, которые перевозили путешественников через широкое озеро Яшан в саму Джассу.
Те, кто не совершил паломничества, привлекали к себе нежелательное снимание, чтобы не сказать больше. И даже если лодочники соглашались перевезти такого путешественника в город — а пути в город вокруг озера не было — то все равно ни в одной гостинице, ни в одной таверне не обслужат человека, не имеющего эмблемы, полученной в часовне Святого Торина. Да и более серьезные дела в городе тоже было невозможно вести чужестранцам, которые на совершили паломничества к покровителю города. Жители Джассы очень ревниво следили за тем, чтобы их святому оказывались необходимые почести. Так что редко находились путешественники и торговцы, которые не совершали бы паломничества к Святому Торину.
Площадка для ожидания, на которую Морган и Дункан направили своих лошадей, вся поросла травой. Это была небольшая, частично отгороженная лужайка, которая находилась в стороне от главной дороги. Здесь путешественники и их лошади могли немного отдохнуть, прежде чем предстать перед Святым. В дальнем конце лужайки высилась вырезанная из дерева скульптура Святого, воздевающего руки вверх в жесте благословения. Огромные деревья простирали свои узловатые ветви над головами пилигримов.
Тут же находилось несколько путешественников. Полученные ими эмблемы говорили о том, что они уже получили благословение святого и теперь просто отдыхают перед тем, как направиться в город. Юноша в такой же охотничьей одежде, как и у двух наших путешественников, снял с головы свою шляпу и вошел в часовню.
Дункан и Морган спешились и привязали лошадей к кольцу, вделанному в каменную плиту. Морган ослабил на шее ремешок шляпы. Он с удовольствием снял бы ее, но тогда существовала реальная опасность, что его узнают. А этого нельзя было допустить, если он хочет попасть на заседание курии: мало было в Гвинеде людей с такими золотыми волосами, как у Моргана.
Дункан внимательно посмотрел на людей, которые стояли в дальнем конце лужайки. Затем перевел взгляд на часовню, а сам немного наклонился в сторону кузена.
— Очень странно они строят здесь из дерева, — прошептал он. — Эта часовня как будто сама выросла из земли, а не построена человеческими руками. Она выросла как гриб за одну ночь.
Морган усмехнулся, а затем осмотрелся, не видел ли кто-нибудь его усмешки.
— Сегодня твое воображение несется вскачь, кузен, — сказал он, едва шевеля губами и осматриваясь вокруг. — Жители Джассы уже давно являются самыми искусными мастерами по дереву.
— Может быть, — сказал Дункан. — И все же что-то неестественное ощущается здесь. Ты не находишь?
— Только ощущение святости, как и в других часовнях, — ответил Морган. — Да и к тому же оно чувствуется здесь гораздо слабее. Тебе не кажется, что твоя совесть священника сейчас мучает тебя?
Дункан фыркнул:
— Ты невыносим. Ты знаешь об этом? Тебе никто не говорил это раньше?
— Очень часто, — признал с улыбкой Морган. Он еще раз окинул взглядом лужайку, чтобы убедиться, что они не привлекают внимания. Затем он подошел поближе к Дункану. На его лице появилось серьезное выражение.
— Я забыл сказать, что случилось со мной ночью, — сказал он тихим шепотом.
— Да?
— Кажется, что боковой алтарь в Святом Неоте был некогда посвящен Святому Камберу. Я даже боялся, что мне будет опять видение или явление.
Сейчас они находились в дикой горной стране, где царствовали камни, душившие все живое, где на горных склонах нельзя было увидеть даже чахлого куста. Но сама Джасса была расположена в прелестной долине, которую украшали тенистые леса, где протекали бурные потоки, а в лесных чащах можно было увидеть зеркальную поверхность голубых озер.
Люди Джассы строили свои дома и города из деревьев. Сырой горный воздух предотвращал опасность гибельных пожаров. И даже часовня, к которой сейчас подъезжали Морган и Дункан, была построена из дерева. При ее строительстве люди использовали все великое множество пород деревьев, которые росли в этой благодатной местности. А так как Святой Торин считался покровителем леса, то для часовни, посвященной ему, этот материал подходил как нельзя лучше.
Теперь уже никто в точности не знал, как Торин стал святым. В Джассе о нем ходило множество легенд, но достоверно известным было то, что жил он примерно за полвека до Реставрации, в пору расцвета царствования Дерини. Утверждали, что он был сыном благородных, но бедных охотников, которые по наследству занимали должность хранителей северных лесов. Ну, а что касается остальной его жизни, то с уверенностью никто не мог ничего сказать.
Говорили, что ему подчинялись все звери в тех лесах, которые он охранял. Говорили и о многочисленных чудесах, которые он творил. Ходили легенды о том, как он спас короля Гвинеда, который охотился там. Однако уже все забыли, как это произошло.
И, тем не менее, Святой Торин после смерти был признан патроном Джассы, и поклонение ему стало составной частью жизни этого городского народа. Женщины были освобождены от служения культу Святого Торина. У них была своя собственная Святая — Этальбура. Но мужчины, откуда бы они ни приехали, если они хотели войти в Джассу, обязаны были совершить сначала паломничество к гробнице Святого Торина и получить там полированную оловянную эмблему, удостоверяющую их лояльность. И только после этого они могли подойти к лодочникам, которые перевозили путешественников через широкое озеро Яшан в саму Джассу.
Те, кто не совершил паломничества, привлекали к себе нежелательное снимание, чтобы не сказать больше. И даже если лодочники соглашались перевезти такого путешественника в город — а пути в город вокруг озера не было — то все равно ни в одной гостинице, ни в одной таверне не обслужат человека, не имеющего эмблемы, полученной в часовне Святого Торина. Да и более серьезные дела в городе тоже было невозможно вести чужестранцам, которые на совершили паломничества к покровителю города. Жители Джассы очень ревниво следили за тем, чтобы их святому оказывались необходимые почести. Так что редко находились путешественники и торговцы, которые не совершали бы паломничества к Святому Торину.
Площадка для ожидания, на которую Морган и Дункан направили своих лошадей, вся поросла травой. Это была небольшая, частично отгороженная лужайка, которая находилась в стороне от главной дороги. Здесь путешественники и их лошади могли немного отдохнуть, прежде чем предстать перед Святым. В дальнем конце лужайки высилась вырезанная из дерева скульптура Святого, воздевающего руки вверх в жесте благословения. Огромные деревья простирали свои узловатые ветви над головами пилигримов.
Тут же находилось несколько путешественников. Полученные ими эмблемы говорили о том, что они уже получили благословение святого и теперь просто отдыхают перед тем, как направиться в город. Юноша в такой же охотничьей одежде, как и у двух наших путешественников, снял с головы свою шляпу и вошел в часовню.
Дункан и Морган спешились и привязали лошадей к кольцу, вделанному в каменную плиту. Морган ослабил на шее ремешок шляпы. Он с удовольствием снял бы ее, но тогда существовала реальная опасность, что его узнают. А этого нельзя было допустить, если он хочет попасть на заседание курии: мало было в Гвинеде людей с такими золотыми волосами, как у Моргана.
Дункан внимательно посмотрел на людей, которые стояли в дальнем конце лужайки. Затем перевел взгляд на часовню, а сам немного наклонился в сторону кузена.
— Очень странно они строят здесь из дерева, — прошептал он. — Эта часовня как будто сама выросла из земли, а не построена человеческими руками. Она выросла как гриб за одну ночь.
Морган усмехнулся, а затем осмотрелся, не видел ли кто-нибудь его усмешки.
— Сегодня твое воображение несется вскачь, кузен, — сказал он, едва шевеля губами и осматриваясь вокруг. — Жители Джассы уже давно являются самыми искусными мастерами по дереву.
— Может быть, — сказал Дункан. — И все же что-то неестественное ощущается здесь. Ты не находишь?
— Только ощущение святости, как и в других часовнях, — ответил Морган. — Да и к тому же оно чувствуется здесь гораздо слабее. Тебе не кажется, что твоя совесть священника сейчас мучает тебя?
Дункан фыркнул:
— Ты невыносим. Ты знаешь об этом? Тебе никто не говорил это раньше?
— Очень часто, — признал с улыбкой Морган. Он еще раз окинул взглядом лужайку, чтобы убедиться, что они не привлекают внимания. Затем он подошел поближе к Дункану. На его лице появилось серьезное выражение.
— Я забыл сказать, что случилось со мной ночью, — сказал он тихим шепотом.
— Да?
— Кажется, что боковой алтарь в Святом Неоте был некогда посвящен Святому Камберу. Я даже боялся, что мне будет опять видение или явление.