Он помолчал, глядя на епископов и чувствуя сверлящий подозрительный взгляд Лориса. Хью что-то строчил в свой блокнот. Прядь жидких волос упала ему на глаза и он, не отрываясь от работы, поправил ее. Все глаза были устремлены на Кардиеля. Одни — с надеждой, другие — с недоверием.
— Позвольте мне заявить официально, и я надеюсь, что наш брат Хью аккуратно зафиксирует это в протоколе, что я тоже против интердикта, который наш брат из Валорета предлагает наложить на Корвин.
— Что?
— Ты с ума сошел, Кардиель!
— Он сумасшедший!
Кардиель терпеливо ждал, пока все возмущенные не утихнут и не займут свои места. Пальцы Лориса судорожно сжали ручки кресла, хотя выражение его лица почти не изменилось. Кардиель поднял руки, прося тишины, дождался ее и затем снова окинул всех взглядом. После этого он продолжал:
— Это решение я принял не легко, братья. Я размышлял и молился много дней с тех пор, как впервые услышал, что предлагает Лорис. И теперешнее обсуждение только укрепило меня в моем решении. Положение интердикта неправильное. Тот, кого вы собираетесь наказать с помощью интердикта, уже наказан. Вы это сделали прошлой ночью, отлучив его и его родственников от церкви.
— Вы поддерживаете отлучение, Кардиель, — прервал его Корриган. — Насколько я помню, вы присутствовали на церемонии и тем самым поддержали решение. И епископ Корвина Толливер тоже.
— Да, — ответил Кардиель ровным тоном. — И по всем законам Морган и Дункан осуждены справедливо и будут оставаться вне церкви до тех пор, пока не докажут, что они не виновны в тех преступлениях, в которых их обвиняют. Так что отлучение не окончательно.
— Как же не окончательно, Кардиель? Если вы сами согласились, что они виновны, и…
— Я не могу судить о том, виновны они или нет, мой лорд. Действительно, они сделали то, в чем их обвиняют. Но мы хотим обвинить в этом же многие тысячи людей, которые совершенно невиновны и не могут быть отсечены от тела святой Церкви за действия их герцога.
— Это справедливо… — начал Лорис.
— Нет! — крикнул Кардиель и стукнул кулаком по столу, чтобы подчеркнуть свою решительность в этом вопросе. — Я не поддержу это решение и, более того, если вы будете настаивать на нем, то я выхожу из этого собрания!
— Можете выходить! — сказал Лорис, поднимаясь со своего места. Его лицо покраснело от гнева. — Вы думаете, что напугаете меня своими угрозами лишить курию своей поддержки? Вы ошибаетесь! Джасса не единственный город в Одиннадцати Королевствах. Если курия не вынесет решения здесь, то она сделает это в другом городе. А кроме того, Джасса скоро получит нового епископа!
— Может, Валорет нуждается в новом епископе! — крикнул Больфрам, вскакивая на ноги и в упор глядя на Лориса. — У меня нет епархии, так что вы не можете угрожать мне ее лишением. Пока я жив, я останусь епископом! И ни вы, никто другой не может меня лишить того, что дано мне Богом! Кардиель, я с тобой!
— Они сумасшедшие! — крикнул Лорис. — Неужели вы думаете, что можете вдвоем выступить против курии?
— Нас больше, чем двое, — сказал Арлиан, поднимаясь и вместе с Толливером направляясь к Кардиелю.
Корриган заломил руки, поднимая их к небу:
— О боже, избавь нас от людей без рассудка! Теперь нас уже учат младшие епископы!
— Я старше, чем был наш господь, когда творил свое учение и боролся с фарисеями, — холодно ответил Арлиан. — Вивард? Джильберт? Вы с нами или с Лорисом?
Эти двое переглянулись, посмотрели на Больфрама, а затем встали.
— Мы с вами, лорд, — ответил Вивард. — Нам не под душе это решение о наказании невинных.
— Значит, вы предпочитаете неповиновение? — прошипел Лорис. — Вы понимаете, что за это я могу отлучить вас…
— За неповиновение, — фыркнул Арлиан. — Я не думаю, что мы заслуживаем этого, архиепископ. Мы продолжает выступать против интердикта и будем работать по-прежнему среди людей, которые в нас нуждаются.
— Это безумие! — прошептал старый Карстен, обводя всех налитыми кровью глазами. — Чего вы надеетесь добиться этим?
— Мы пытаемся защитить народ, который доверен нам богом, — ответил Толливер. — Мы не хотим, чтобы благополучие целого народа страдало из-за прегрешений двух человек.
— Вы получите интердикт прямо здесь и прямо сейчас! — рявкнул Лорис. — Отец Хью, документ готов для подписания?
Лицо Хью побелело. Он посмотрел на Лориса. Он давно уже перестал делать заметки в блокноте. Хью из-под кипы документов достал пергамент и нерешительно протянул его Лорису.
— Ну, вот, — сказал Лорис, взяв перо от Хью, и начертил на листе свое имя. — Я объявляю герцогство Корвин со всеми его жителями и городами под действием интердикта до тех пор, пока Дюк Алярик Морган и его родственник Дерини лорд Дункан Мак Лэйн не явятся на заседание курии для вынесения им приговора. Кто подпишет вместе со мной?
— Я, — сказал Корриган, подходя к Лорису и взяв перо.
— И я, — отозвался Лэйси.
Кардиель молча смотрел, как Корриган ставит свою подпись.
— А вы думали о том, что скажет король, когда узнает о ваших действиях? — спросил он.
— Король — это беспомощное дитя! — возразил Лорис. — Он не будет сопротивляться решению Гвинедской курии. А особенно потому, что он сам находится под подозрением. Он, конечно, подчинится интердикту.
— Вы думаете? — сказал Арлиан, наклоняясь над столом. — Он не был беспомощен, когда взял управление Советом в свои руки и освободил Моргана и ввел туда лорда Дерри, несмотря на все протесты. Он не был беспомощен, когда нанес поражение колдунье Чариссе, которая захотела захватить трон. Насколько я помню, тогда были беспомощны именно вы, мой друг!
Лорис покраснел, грозно взглянул на Лэйси, который замер над пергаментом, услышав слова Арлиана.
— Подписывайтесь, Лэйси, — прошептал он, снова посмотрев на Арлиана. — Ну, мы еще посмотрим, кто поддержит этого молодого короля и кто встанет на сторону истины.
Когда Лэйси подписал, поднялись восемь остальных епископов, которые подошли к пергаменту и поставили свои подписи. Когда они закончили, остался только один Браден. Лорис посмотрел на него, нахмурившись, а затем улыбка появилась на его лице, когда он увидел, что Браден встал с места.
— Я встал, архиепископ, — спокойно сказал он, — но я не буду подписывать этот документ.
Кардиель и Арлиан удивленно переглянулись. Неужели великий ученый из Грекоты хочет присоединиться к ним?
— Но я не присоединюсь и к этим джентльменам справа от меня, — продолжал Браден. — Я не поддерживаю интердикт по своим собственным соображениям, но я не могу и войти в союз с людьми, которые хотят порвать с курией и разрушить ее; если епископ Кардиель и его коллеги выполнят свою угрозу, это случится обязательно.
— Что же вы предлагаете, дорогой лорд? — спросил Толливер.
Браден покачал головой.
— Я воздержусь. Так как моя позиция не приносит ни пользы, ни вреда ни одной из двух сторон, то я спокойно удаляюсь в Грекоту и буду молиться за вас всех.
— Браден… — начал Лорис.
— Нет, Эдмунд, меня вам не переубедить. Не беспокойтесь, я мешать вам не буду.
Все смотрели с изумлением, как старый ученый встал, поклонился тем и другим и спокойно вышел из зала. Когда дверь за ним захлопнулась, Лорис повернулся к Кардиелю. Его челюсти были плотно сжаты, желваки ходили на скулах, ярость душила его. Он начал медленно двигаться по направлению к шести непокорным епископам.
— Я отлучу вас всех, как только соберу все подписи, Кардиель! Я не позволю, чтобы ваша непокорность осталась безнаказанной!
— Подписывайте свои бумаги, Лорис! — крикнул ему Кардиель, смело встретившись с ним взглядом. — Пока не будет подписи большинства членов курии, ни интердикт, ни наше отлучение не имеют никакой силы. Они просто бумаги.
— Одиннадцать епископов… — начал Лорис.
— Одиннадцать из двадцати двух — это не большинство, — ответил Арлиан. — И из тех одиннадцати, кто еще не подписал, шестеро никогда не подпишут, один отказался играть в вашу игру, а остальные четверо не имеют епархии — они странствуют. Так что вам понадобится не одна неделя, чтобы найти хотя бы одного из них, и еще больше, чтобы убедить их подписать этот документ.
— Это меня не беспокоит, одиннадцать или двенадцать, — разница невелика, — прошептал Лорис. — Главное, что решение курии записано, и теперь весь народ Корвина будет стараться схватить Моргана и представить его на наш суд как можно быстрее, чтобы прекратить действие интердикта. А мы только этого и хотим добиться.
— А вы уверены, что при этом не начнется новая война на религиозной почве, Лорис? — спросил Толливер. — Вы можете это отрицать, но вы великолепно знаете, что Барин де Грей только и дожидается интердикта. Как только он получит подтверждение, он начнет самую кровавую войну против Дерини, какую только знали в наших королевствах за двести лет. И в этом будете виноваты вы!
— Вы сошли с ума, если верите в это.
— Да? — возразил Толливер. — Разве вы не говорили нам, что встречались с Барином и дали ему разрешение расправиться с Морганом? Разве не…
— Здесь совсем другое! Барин — это…
— Барин фанатически ненавидит Дерини, как и вы, — прервал его Арлиан. — И его, так же как и вас, бесит то, что Корвин стал местом, куда бегут Дерини, подвергшиеся вашим преследованиям в Валорете. И тут, под правлением Дюка Моргана, они находят себе прибежище, где живут мирно и спокойно. И я не думаю, что они будут сидеть и ждать, пока вы их зарежете, Лорис.
— Я не мясник! — закричал Лорис. — Я не наказываю без причин. Но Барин прав. Все эти проклятые Дерини должны быть стерты с лица земли. Мы не претендуем на их жизнь, но их проклятое могущество должно исчезнуть и вернуться в те глубины мрака, откуда оно появилось. Они должны отречься от своего могущества и сделать себя неспособными пользоваться им.
— Как могут простые люди отличить простого человека от Дерини? — коварно спросил Кардиель. — Барин скажет им: «Убей!» — и они убьют. Они же не будут отличать Дерини, которые отреклись от использования своих сил, от Дерини, которые отказались сделать это.
— До этого не дойдет, — запротестовал Лорис. — Барин будет подчиняться мне и…
— Пошел прочь! — приказал Кардиель. — Пошел прочь, пока я не забыл, что я священник, и не сделал того, о чем я буду сожалеть! Ты раздражаешь меня, Лорис!
— Ты осмеливаешься…
— Я сказал, пошел прочь!
Лорис медленно кивнул, глаза его горели как угли.
— Значит, война, — прошипел он. — И те, кто станет на сторону врага, тоже превращаются во врагов. Другого пути нет.
— Толливер, они уезжают. Передайте охранникам, что я хочу, чтобы они уехали не позднее чем в полночь. И следите за ними.
— С удовольствием!
С лицом, искаженным гневом, Лорис поднялся, повернулся и направился к выходу. За ним последовали верные ему епископы и четыре епископа Кардиеля. Когда двери закрылись, в холле остались только Кардиель, Арлиан и Хью. Хью сидел в своем кресле, которое он не покидал в течение всей ссоры. Голова его низко склонилась над столом. Арлиан заметил его присутствие и, подозвав Кардиеля, пошел к нему.
— Вы остались, чтобы шпионить за нами, Хью? — спросил он спокойно, беря его за руку и поднимая со стула.
— Я не шпион, лорд, — тихо сказал он. — Я… я хочу присоединиться к вам.
Арлиан посмотрел на своего коллегу. Кардиель сложил руки на груди.
— Что же заставило тебя изменить свои убеждения, Хью? Ведь ты же был секретарем архиепископа Корригана так много лет.
— Я уже давно не согласен с решениями архиепископа. На прошлой неделе, когда я узнал, что они обдумывают план интердикта, я предупредил об этом Его Величество. Я пообещал ему, что останусь с ними, чтобы в дальнейшем приносить пользу. Но больше оставаться я не могу.
— Я понял, — засмеялся Кардиель. — Денис, как ты думаешь, ему можно верить?
Арлиан улыбнулся:
— Я ему верю.
— Хорошо, — Кардиель взял руку Хью. — Приветствую тебя в наших рядах, Хью. Нас мало, но наша вера сильна. Возможно, ты разъяснишь нам, что замышляют дальше Лорис и Корриган. Твоя помощь нам очень нужна.
— Я постараюсь сделать все, чтобы помочь вам, — прошептал Хью, наклоняясь, чтобы поцеловать перстень епископа. — Я благодарю вас.
— Давайте без церемоний, — засмеялся Кардиель. — У нас есть более важные дела. Пойдите и найдите моего секретаря отца Эванса, вы оба будете нужны через четверть часа. У нас накопилось много корреспонденции, которую нужно оформить и отправить.
— Хорошо, Ваше сиятельство, — радостно улыбнулся Хью, поклонившись и направляясь к двери.
Кардиель вздохнул, опустился в свободное кресло, закрыл глаза и устало потер рукой лоб. Затем он взглянул на Арлиана. Тот пристроился на краю стола и улыбался Кардиелю.
— Ну вот и все, мой друг. Мы раскололи церковь перед самой войной.
Кардиель фыркнул и устало улыбнулся.
— Войной с Венситом из Торента и гражданской войной. Нам предстоит много работы.
Арлиан пожал плечами.
— Этого не избежать. Мне жаль Келсона. Следующей жертвой Лориса будет он. Он же полудерини, как и Морган, а кроме того, обладает могуществом своего отца.
— Да, Келсон — пример того, что могущество Дерини может быть чистым и использоваться, чтобы творить добро, — сказал Кардиель. Он вздохнул, заложил руки за голову и посмотрел на потолок. — А что ты думаешь о Дерини, Денис? Ты думаешь, что они действительно прокляты, как утверждает Лорис?
Арлиан улыбнулся.
— Я думаю, что есть Дерини злые, есть добрые, как и среди людей. Я не верю, что Келсон, Морган и Дункан служат дьяволу. Ты ведь об этом спрашиваешь?
— Хм-м… Я просто интересуюсь твоим мнением. Ведь я впервые спросил тебя об этом. И если бы я тебя не знал, я бы мог поклясться, что ты тоже Дерини.
Арлиан захохотал и хлопнул Кардиеля по плечу.
— Странными путями идут твои мысли, Томас. Идем! Нам нужно много поработать, а то настоящие Дерини будут ломиться в наши двери.
Кардиель покачал головой и поднялся.
— Господь не допустит.
Глава 18
— Позвольте мне заявить официально, и я надеюсь, что наш брат Хью аккуратно зафиксирует это в протоколе, что я тоже против интердикта, который наш брат из Валорета предлагает наложить на Корвин.
— Что?
— Ты с ума сошел, Кардиель!
— Он сумасшедший!
Кардиель терпеливо ждал, пока все возмущенные не утихнут и не займут свои места. Пальцы Лориса судорожно сжали ручки кресла, хотя выражение его лица почти не изменилось. Кардиель поднял руки, прося тишины, дождался ее и затем снова окинул всех взглядом. После этого он продолжал:
— Это решение я принял не легко, братья. Я размышлял и молился много дней с тех пор, как впервые услышал, что предлагает Лорис. И теперешнее обсуждение только укрепило меня в моем решении. Положение интердикта неправильное. Тот, кого вы собираетесь наказать с помощью интердикта, уже наказан. Вы это сделали прошлой ночью, отлучив его и его родственников от церкви.
— Вы поддерживаете отлучение, Кардиель, — прервал его Корриган. — Насколько я помню, вы присутствовали на церемонии и тем самым поддержали решение. И епископ Корвина Толливер тоже.
— Да, — ответил Кардиель ровным тоном. — И по всем законам Морган и Дункан осуждены справедливо и будут оставаться вне церкви до тех пор, пока не докажут, что они не виновны в тех преступлениях, в которых их обвиняют. Так что отлучение не окончательно.
— Как же не окончательно, Кардиель? Если вы сами согласились, что они виновны, и…
— Я не могу судить о том, виновны они или нет, мой лорд. Действительно, они сделали то, в чем их обвиняют. Но мы хотим обвинить в этом же многие тысячи людей, которые совершенно невиновны и не могут быть отсечены от тела святой Церкви за действия их герцога.
— Это справедливо… — начал Лорис.
— Нет! — крикнул Кардиель и стукнул кулаком по столу, чтобы подчеркнуть свою решительность в этом вопросе. — Я не поддержу это решение и, более того, если вы будете настаивать на нем, то я выхожу из этого собрания!
— Можете выходить! — сказал Лорис, поднимаясь со своего места. Его лицо покраснело от гнева. — Вы думаете, что напугаете меня своими угрозами лишить курию своей поддержки? Вы ошибаетесь! Джасса не единственный город в Одиннадцати Королевствах. Если курия не вынесет решения здесь, то она сделает это в другом городе. А кроме того, Джасса скоро получит нового епископа!
— Может, Валорет нуждается в новом епископе! — крикнул Больфрам, вскакивая на ноги и в упор глядя на Лориса. — У меня нет епархии, так что вы не можете угрожать мне ее лишением. Пока я жив, я останусь епископом! И ни вы, никто другой не может меня лишить того, что дано мне Богом! Кардиель, я с тобой!
— Они сумасшедшие! — крикнул Лорис. — Неужели вы думаете, что можете вдвоем выступить против курии?
— Нас больше, чем двое, — сказал Арлиан, поднимаясь и вместе с Толливером направляясь к Кардиелю.
Корриган заломил руки, поднимая их к небу:
— О боже, избавь нас от людей без рассудка! Теперь нас уже учат младшие епископы!
— Я старше, чем был наш господь, когда творил свое учение и боролся с фарисеями, — холодно ответил Арлиан. — Вивард? Джильберт? Вы с нами или с Лорисом?
Эти двое переглянулись, посмотрели на Больфрама, а затем встали.
— Мы с вами, лорд, — ответил Вивард. — Нам не под душе это решение о наказании невинных.
— Значит, вы предпочитаете неповиновение? — прошипел Лорис. — Вы понимаете, что за это я могу отлучить вас…
— За неповиновение, — фыркнул Арлиан. — Я не думаю, что мы заслуживаем этого, архиепископ. Мы продолжает выступать против интердикта и будем работать по-прежнему среди людей, которые в нас нуждаются.
— Это безумие! — прошептал старый Карстен, обводя всех налитыми кровью глазами. — Чего вы надеетесь добиться этим?
— Мы пытаемся защитить народ, который доверен нам богом, — ответил Толливер. — Мы не хотим, чтобы благополучие целого народа страдало из-за прегрешений двух человек.
— Вы получите интердикт прямо здесь и прямо сейчас! — рявкнул Лорис. — Отец Хью, документ готов для подписания?
Лицо Хью побелело. Он посмотрел на Лориса. Он давно уже перестал делать заметки в блокноте. Хью из-под кипы документов достал пергамент и нерешительно протянул его Лорису.
— Ну, вот, — сказал Лорис, взяв перо от Хью, и начертил на листе свое имя. — Я объявляю герцогство Корвин со всеми его жителями и городами под действием интердикта до тех пор, пока Дюк Алярик Морган и его родственник Дерини лорд Дункан Мак Лэйн не явятся на заседание курии для вынесения им приговора. Кто подпишет вместе со мной?
— Я, — сказал Корриган, подходя к Лорису и взяв перо.
— И я, — отозвался Лэйси.
Кардиель молча смотрел, как Корриган ставит свою подпись.
— А вы думали о том, что скажет король, когда узнает о ваших действиях? — спросил он.
— Король — это беспомощное дитя! — возразил Лорис. — Он не будет сопротивляться решению Гвинедской курии. А особенно потому, что он сам находится под подозрением. Он, конечно, подчинится интердикту.
— Вы думаете? — сказал Арлиан, наклоняясь над столом. — Он не был беспомощен, когда взял управление Советом в свои руки и освободил Моргана и ввел туда лорда Дерри, несмотря на все протесты. Он не был беспомощен, когда нанес поражение колдунье Чариссе, которая захотела захватить трон. Насколько я помню, тогда были беспомощны именно вы, мой друг!
Лорис покраснел, грозно взглянул на Лэйси, который замер над пергаментом, услышав слова Арлиана.
— Подписывайтесь, Лэйси, — прошептал он, снова посмотрев на Арлиана. — Ну, мы еще посмотрим, кто поддержит этого молодого короля и кто встанет на сторону истины.
Когда Лэйси подписал, поднялись восемь остальных епископов, которые подошли к пергаменту и поставили свои подписи. Когда они закончили, остался только один Браден. Лорис посмотрел на него, нахмурившись, а затем улыбка появилась на его лице, когда он увидел, что Браден встал с места.
— Я встал, архиепископ, — спокойно сказал он, — но я не буду подписывать этот документ.
Кардиель и Арлиан удивленно переглянулись. Неужели великий ученый из Грекоты хочет присоединиться к ним?
— Но я не присоединюсь и к этим джентльменам справа от меня, — продолжал Браден. — Я не поддерживаю интердикт по своим собственным соображениям, но я не могу и войти в союз с людьми, которые хотят порвать с курией и разрушить ее; если епископ Кардиель и его коллеги выполнят свою угрозу, это случится обязательно.
— Что же вы предлагаете, дорогой лорд? — спросил Толливер.
Браден покачал головой.
— Я воздержусь. Так как моя позиция не приносит ни пользы, ни вреда ни одной из двух сторон, то я спокойно удаляюсь в Грекоту и буду молиться за вас всех.
— Браден… — начал Лорис.
— Нет, Эдмунд, меня вам не переубедить. Не беспокойтесь, я мешать вам не буду.
Все смотрели с изумлением, как старый ученый встал, поклонился тем и другим и спокойно вышел из зала. Когда дверь за ним захлопнулась, Лорис повернулся к Кардиелю. Его челюсти были плотно сжаты, желваки ходили на скулах, ярость душила его. Он начал медленно двигаться по направлению к шести непокорным епископам.
— Я отлучу вас всех, как только соберу все подписи, Кардиель! Я не позволю, чтобы ваша непокорность осталась безнаказанной!
— Подписывайте свои бумаги, Лорис! — крикнул ему Кардиель, смело встретившись с ним взглядом. — Пока не будет подписи большинства членов курии, ни интердикт, ни наше отлучение не имеют никакой силы. Они просто бумаги.
— Одиннадцать епископов… — начал Лорис.
— Одиннадцать из двадцати двух — это не большинство, — ответил Арлиан. — И из тех одиннадцати, кто еще не подписал, шестеро никогда не подпишут, один отказался играть в вашу игру, а остальные четверо не имеют епархии — они странствуют. Так что вам понадобится не одна неделя, чтобы найти хотя бы одного из них, и еще больше, чтобы убедить их подписать этот документ.
— Это меня не беспокоит, одиннадцать или двенадцать, — разница невелика, — прошептал Лорис. — Главное, что решение курии записано, и теперь весь народ Корвина будет стараться схватить Моргана и представить его на наш суд как можно быстрее, чтобы прекратить действие интердикта. А мы только этого и хотим добиться.
— А вы уверены, что при этом не начнется новая война на религиозной почве, Лорис? — спросил Толливер. — Вы можете это отрицать, но вы великолепно знаете, что Барин де Грей только и дожидается интердикта. Как только он получит подтверждение, он начнет самую кровавую войну против Дерини, какую только знали в наших королевствах за двести лет. И в этом будете виноваты вы!
— Вы сошли с ума, если верите в это.
— Да? — возразил Толливер. — Разве вы не говорили нам, что встречались с Барином и дали ему разрешение расправиться с Морганом? Разве не…
— Здесь совсем другое! Барин — это…
— Барин фанатически ненавидит Дерини, как и вы, — прервал его Арлиан. — И его, так же как и вас, бесит то, что Корвин стал местом, куда бегут Дерини, подвергшиеся вашим преследованиям в Валорете. И тут, под правлением Дюка Моргана, они находят себе прибежище, где живут мирно и спокойно. И я не думаю, что они будут сидеть и ждать, пока вы их зарежете, Лорис.
— Я не мясник! — закричал Лорис. — Я не наказываю без причин. Но Барин прав. Все эти проклятые Дерини должны быть стерты с лица земли. Мы не претендуем на их жизнь, но их проклятое могущество должно исчезнуть и вернуться в те глубины мрака, откуда оно появилось. Они должны отречься от своего могущества и сделать себя неспособными пользоваться им.
— Как могут простые люди отличить простого человека от Дерини? — коварно спросил Кардиель. — Барин скажет им: «Убей!» — и они убьют. Они же не будут отличать Дерини, которые отреклись от использования своих сил, от Дерини, которые отказались сделать это.
— До этого не дойдет, — запротестовал Лорис. — Барин будет подчиняться мне и…
— Пошел прочь! — приказал Кардиель. — Пошел прочь, пока я не забыл, что я священник, и не сделал того, о чем я буду сожалеть! Ты раздражаешь меня, Лорис!
— Ты осмеливаешься…
— Я сказал, пошел прочь!
Лорис медленно кивнул, глаза его горели как угли.
— Значит, война, — прошипел он. — И те, кто станет на сторону врага, тоже превращаются во врагов. Другого пути нет.
— Толливер, они уезжают. Передайте охранникам, что я хочу, чтобы они уехали не позднее чем в полночь. И следите за ними.
— С удовольствием!
С лицом, искаженным гневом, Лорис поднялся, повернулся и направился к выходу. За ним последовали верные ему епископы и четыре епископа Кардиеля. Когда двери закрылись, в холле остались только Кардиель, Арлиан и Хью. Хью сидел в своем кресле, которое он не покидал в течение всей ссоры. Голова его низко склонилась над столом. Арлиан заметил его присутствие и, подозвав Кардиеля, пошел к нему.
— Вы остались, чтобы шпионить за нами, Хью? — спросил он спокойно, беря его за руку и поднимая со стула.
— Я не шпион, лорд, — тихо сказал он. — Я… я хочу присоединиться к вам.
Арлиан посмотрел на своего коллегу. Кардиель сложил руки на груди.
— Что же заставило тебя изменить свои убеждения, Хью? Ведь ты же был секретарем архиепископа Корригана так много лет.
— Я уже давно не согласен с решениями архиепископа. На прошлой неделе, когда я узнал, что они обдумывают план интердикта, я предупредил об этом Его Величество. Я пообещал ему, что останусь с ними, чтобы в дальнейшем приносить пользу. Но больше оставаться я не могу.
— Я понял, — засмеялся Кардиель. — Денис, как ты думаешь, ему можно верить?
Арлиан улыбнулся:
— Я ему верю.
— Хорошо, — Кардиель взял руку Хью. — Приветствую тебя в наших рядах, Хью. Нас мало, но наша вера сильна. Возможно, ты разъяснишь нам, что замышляют дальше Лорис и Корриган. Твоя помощь нам очень нужна.
— Я постараюсь сделать все, чтобы помочь вам, — прошептал Хью, наклоняясь, чтобы поцеловать перстень епископа. — Я благодарю вас.
— Давайте без церемоний, — засмеялся Кардиель. — У нас есть более важные дела. Пойдите и найдите моего секретаря отца Эванса, вы оба будете нужны через четверть часа. У нас накопилось много корреспонденции, которую нужно оформить и отправить.
— Хорошо, Ваше сиятельство, — радостно улыбнулся Хью, поклонившись и направляясь к двери.
Кардиель вздохнул, опустился в свободное кресло, закрыл глаза и устало потер рукой лоб. Затем он взглянул на Арлиана. Тот пристроился на краю стола и улыбался Кардиелю.
— Ну вот и все, мой друг. Мы раскололи церковь перед самой войной.
Кардиель фыркнул и устало улыбнулся.
— Войной с Венситом из Торента и гражданской войной. Нам предстоит много работы.
Арлиан пожал плечами.
— Этого не избежать. Мне жаль Келсона. Следующей жертвой Лориса будет он. Он же полудерини, как и Морган, а кроме того, обладает могуществом своего отца.
— Да, Келсон — пример того, что могущество Дерини может быть чистым и использоваться, чтобы творить добро, — сказал Кардиель. Он вздохнул, заложил руки за голову и посмотрел на потолок. — А что ты думаешь о Дерини, Денис? Ты думаешь, что они действительно прокляты, как утверждает Лорис?
Арлиан улыбнулся.
— Я думаю, что есть Дерини злые, есть добрые, как и среди людей. Я не верю, что Келсон, Морган и Дункан служат дьяволу. Ты ведь об этом спрашиваешь?
— Хм-м… Я просто интересуюсь твоим мнением. Ведь я впервые спросил тебя об этом. И если бы я тебя не знал, я бы мог поклясться, что ты тоже Дерини.
Арлиан захохотал и хлопнул Кардиеля по плечу.
— Странными путями идут твои мысли, Томас. Идем! Нам нужно много поработать, а то настоящие Дерини будут ломиться в наши двери.
Кардиель покачал головой и поднялся.
— Господь не допустит.
Глава 18
На утро второго дня Морган и Дункан увидели вдали Кулди. Они ехали почти двадцать часов, сделав только короткую остановку в Ремуте, чтобы удостовериться, что Келсон уже выехал оттуда.
Нигель, который заправлял всеми делами в Ремуте в отсутствие короля, был потрясен рассказом Дункана о том, что произошло в Джассе, и согласился, что единственное, что нужно сделать, — это немедленно сообщить Келсону обо всем. Ведь если Келсон получит официальное сообщение о том, что произошло в Святом Торине и об отлучении Моргана и Дункана, то принять двух опальных Дерини у себя будет для него очень большим риском. Тем временем Нигель займется подготовкой армии к предстоящей войне. А если кризис внутри страны будет углубляться, то армия понадобится для того, чтобы навести порядок в стране: ситуация такова, что может разразиться гражданская война в Гвинеде.
Так что теперь Дункан и Морган скакали в город, совсем не подозревая, что там их ждет еще нечто, кроме встревоженного короля. Вскоре они остановились у главных городских ворот. Горящие факелы освещали пространство перед воротами, разгоняя предутренний полумрак. Стражник у ворот открыл глазок и подозрительно стал рассматривать приезжих. После трех дней бешеной скачки эти двое у ворот вовсе не производили впечатление людей, которых нужно поскорее пустить в город, да еще в такой ранний час.
— Кто хочет попасть в город до восхода солнца? Назовите себя и тех, кого вы хотите видеть в городе.
— Дюк Алярик Морган и Дункан Мак Лэйн к королю, — сказал Морган тихо. — Откройте поскорее, пожалуйста, мы торопимся.
Стражник шепотом с кем-то посовещался, а затем снова открыл глазок.
— Отойдите, пожалуйста, милорды. Сейчас придет капитан.
Морган и Дункан отъехали на несколько шагов и, не спешиваясь, начали ждать. Морган посмотрел на развевающиеся вымпелы и вдруг заметил на пике перед воротами чью-то голову с белыми волосами. Он нахмурился, толкнул Дункана и кивком показал ему на голову. Дункан взглянул на нее.
— Это наказание для предателей, — сказал Морган, с любопытством рассматривая голову. — Это случилось не так давно. Не больше чем несколько дней назад.
Дункан пожал плечами.
— Я не знаю его. Он выглядит совсем молодым, несмотря на белые волосы. Интересно, что он сделал?
Послышался скрежет открываемого засова, скрип стальных петель, звяканье цепей и, наконец, открылась половина огромных ворот. Могущество Моргана вернулось к нему, и, насколько он мог определить, за воротами их не ожидала опасность.
Дункан направил свою лошадь в ворота и въехал в небольшой двор. За ним последовал Морган. Во дворе их ожидали двое конных стражников в зимней одежде с факелами. Появился капитан охраны со значком, показывающим принадлежность его к привилегированному отряду Келсона. Он подошел к Моргану, взял его лошадь за поводья.
— Добро пожаловать в Кулди, Ваша милость и монсеньор Мак Лэйн, — сказал он. — Эти люди проводят вас дальше.
Капитан отпустил поводья лошади Моргана, отступил в сторону и дал знак стражникам, чтобы они ехали вперед. Морган нахмурился: несмотря на факелы, во дворе было темно, но Моргану показалось, что на рукаве капитана была черная креповая повязка.
Конный эскорт ехал впереди, освещая факелами дорогу. Морган с Дунканом на своих усталых лошадях еле поспевали за ними. В этот час улицы Кулди были пусты, и звон конских копыт на булыжных мостовых отражался от домов, стоящих по обе стороны извилистых городских улиц. Вскоре они подъехали ко дворцу, где были немедленно приняты, так как охрана была уже предупреждена. Морган и Дункан посмотрели на окна покоев, где обычно останавливался Келсон со своей свитой во время приездов сюда, и были крайне удивлены, увидев, что в такой ранний час там горит свет.
Все это было очень странно. Что же могло поднять короля в такую рань? И Морган и Дункан знали, что молодой король любит поспать и по доброй воле он никогда бы не поднялся так рано. Что же произошло?
Они соскочили с лошадей. Слева от них прошел грум, ведя за собой взмыленную лошадь. Грум что-то недовольно ворчал, изредка похлопывая лошадь по холке. Лошадь чуть не валилась с ног от усталости.
Должно быть, на этой лошади прибыл посыльный, думал Морган. Посыльный с новостями, которых Келсон не ждал. Вот почему в окнах Келсона в такой ранний час горели свечи.
Они пошли к главному входу, и, взглянув на кузена, Морган понял, что и Дункан подумал то же самое. Старый привратник, которого оба они помнили с детства, впустил их с поклоном и приказал двум пажам сопровождать господ и осветить им путь на верхний этаж. Он был человеком Джареда и преданным слугой их семьи всю жизнь. И на его руке тоже была траурная повязка.
Кто же умер? — спрашивал себя Морган. Внезапное подозрение дрожью охватило его тело. Только бы не король!
Бросив тревожный взгляд на Дункана, Морган бросился наверх, прыгая через три ступеньки. Дункан не отставал от него. Морган первый оказался у двери, и она с треском распахнулась.
Келсон сидел у письменного стола. У него был угрюмый вид, волосы — растрепаны. Стол был заставлен горящими свечами, пламя которых заплясало, когда дверь распахнулась. Но Келсон не обратил на это внимания, он что-то записывал на куске бумаги, внимательно изучая пергаменты, лежащие перед ним на столе. За ним и немного слева стоял Дерри в наспех наброшенной тунике и что-то показывал на документе. Молодой рыцарь бессильно сидел у камина. Он тупо смотрел в огонь, изредка отхлебывая горячее вино. На нем был наброшен один из малиновых плащей Келсона. Два пажа старались снять с него сапоги.
Келсон поднял голову, его глаза удивленно расширились, когда он увидел в дверях Моргана и Дункана. Келсон вскочил и уронил перо, а Дерри отступил назад.
Келсон подал знак, чтобы пажи и рыцарь удалились, и не двигался с места, пока за ними не закрылась дверь. Только после этого он вышел из-за стола. Морган посмотрел сначала на Дерри, затем на Келсона.
— Что случилось, Келсон?
Келсон смотрел на носки своих туфель, не желая встретиться с ним глазами.
— Мне трудно говорить, Алярик. Вы лучше сядьте.
Дерри принес им стулья. Морган обменялся с Дунканом тревожным взглядом, и они сели. Дерри вернулся на свое место за креслом Келсона. Лицо его было непроницаемо. Морган снова посмотрел на Келсона и тот вздохнул.
— Прежде всего, вот это, — сказал он и жестом показал на стол, где лежал пергамент. — Я не знаю, что произошло в Святом Торине. Отец Хью не сообщает деталей и фактов, но я думаю, что не зря вас отлучили от церкви.
Морган и Дункан посмотрели друг на друга, и Дункан кивнул.
— Лорис?
— Вся курия Гвинеда.
— Нет, это нас не удивило. Горони, должно быть, столько наговорил. Я полагаю, что там упомянули о том, что я Дерини?
— Там все есть, и это тоже, — сказал Келсон, а Морган нахмурился.
— Ты не все сообщил, Келсон. О чем-то ты умолчал, о чем-то, что произошло еще до того, как ты получил это послание. Что случилось? Почему люди в трауре? Чья голова на воротах?
— Имя этого человека — Риммель, — сказал Келсон, избегая взгляда Моргана. — Вы, может, помните его, отец Дункан?
— Архитектор моего отца? — Дункан кивнул. — Но что он сделал? Обезглавливают обычно предателей.
— Он любил твою сестру, Морган, — прошептал Келсон. — Он нашел какую-то старую ведьму в горах, и она дала ему любовный амулет. И вместо того, чтобы дать любовь Риммелю, он убил…
— Бронвин?
Келсон удрученно кивнул.
— И Кевина. Обоих.
— О Боже, — пробормотал Дункан. Голос его оборвался и он спрятал лицо в ладонях. Морган, пораженный, ухватился за плечо Дункана и опустился в кресло.
— Бронвин мертва? Убита магией?
— Кристалл Джеррамам, — тихо ответил Келсон. — Она одна смогла бы преодолеть заклинание. Оно было слабым. Но тут вмешался Кевин. Это произошло два дня назад. Похороны будут сегодня. Я должен был бы послать вам сообщение, но я был уверен, что вы уже на пути сюда.
Морган покачал головой, как бы не в силах поверить услышанному.
— Это же бессмысленно. Она не могла… Кто эта ведьма, с которой Риммель говорил? Дерини?
Дерри вышел вперед и поклонился.
— Мы точно этого не знаем, Ваша милость. Гвидон и я провели тридцать часов в горах, разыскивая ее. Но безрезультатно.
— Это моя ошибка, — добавил Келсон. — Мне следовало бы поподробнее допросить Риммеля. Прозондировать его. Но я этого не сделал и…
Послышался стук в дверь, Келсон поднял голову:
— Кто?
— Джаред, сэр.
Келсон посмотрел на Моргана и Дункана, а затем пошел к двери, чтобы пригласить Джареда. Морган поднялся и медленно пошел к окну за столом Келсона. Он встал там и начал задумчиво смотреть сквозь стекло на светлеющее восточное небо. Дункан с безвольно опущенной головой сидел на стуле, услышав голос отца, постарался собраться с силами и поднялся.
За эти два дня Джаред состарился на несколько лет. Его обычно аккуратно причесанные волосы были растрепаны, в них прибавилось седины. Тяжелая коричневая бархатная одежда только подчеркивала новые морщины, появившиеся на его лице. Казалось, что его сгорбленное тело старика уже не способно носить на себе тяжелый бархат.
Он встретился взглядом с Дунканом и отвел глаза в сторону, а руки его спрятались в длинные отороченные мехом рукава.
— Я… я был с ним, когда мне сказали о твоем прибытии, Дункан. Я не мог спать.
— Я знаю, — прошептал Дункан. — Я бы тоже не мог на твоем месте.
Келсон подошел к своему письменному столу и встал рядом с Морганом. Джаред посмотрел на них перед тем, как повернуться к сыну.
— Могу я просить тебя об одолжении, Дункан?
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Ты не отслужишь заупокойную мессу по своему брату сегодня утром?
Дункан опустил глаза и отступил назад, услышав эту просьбу. Очевидно, Джаред еще ничего не знал об отлучении, иначе бы он не просил. Отлученный священник не имеет права служить мессу, так как его молитвы не имеют силы. Он посмотрел на Келсона, чтобы убедиться в том, что Джаред ничего не знает. Келсон многозначительно покачал головой и повернул пергамент лицевой стороной вниз.
Так, Джаред ничего не знает. Очевидно, что в Кулди об этом еще никто не знает.
Но сам Дункан знал. Конечно, пока не придет официальная бумага из Джассы, все это будут просто слухи, но Дункан-то знал. Он долго размышлял и наконец решился. В конце концов, все это касается только его и его бога, перед которым он ни в чем не виновен.
Дункан проглотил слюну, посмотрел на отца, затем положил руку ему на плечо.
— Конечно, отец, — сказал он спокойно. — Ну, а теперь проводи меня к Кевину.
Джаред кивнул и заморгал, чтобы скрыть слезы. Дункан кивнул ему, и Джаред направился к дверям, наклонив голову. Дерри поймал взгляд Келсона и спросил его, не уйти ли ему тоже. Келсон разрешил ему выйти из комнаты. Дерри пошел за Дунканом и Джаредом. Он мягко закрыл за собой дверь, и Морган с Келсоном остались одни.
Келсон смотрел на Моргана некоторое время, затем наклонился над столом, чтобы погасить свечи. Небо постепенно светлело, и света уже было вполне достаточно, чтобы различить предметы в комнате. Келсон подошел к окну и встал рядом с Морганом. Он не смотрел на него. Он стоял и смотрел на город. Он не мог найти слов, чтобы поговорить о Бронвин.
Нигель, который заправлял всеми делами в Ремуте в отсутствие короля, был потрясен рассказом Дункана о том, что произошло в Джассе, и согласился, что единственное, что нужно сделать, — это немедленно сообщить Келсону обо всем. Ведь если Келсон получит официальное сообщение о том, что произошло в Святом Торине и об отлучении Моргана и Дункана, то принять двух опальных Дерини у себя будет для него очень большим риском. Тем временем Нигель займется подготовкой армии к предстоящей войне. А если кризис внутри страны будет углубляться, то армия понадобится для того, чтобы навести порядок в стране: ситуация такова, что может разразиться гражданская война в Гвинеде.
Так что теперь Дункан и Морган скакали в город, совсем не подозревая, что там их ждет еще нечто, кроме встревоженного короля. Вскоре они остановились у главных городских ворот. Горящие факелы освещали пространство перед воротами, разгоняя предутренний полумрак. Стражник у ворот открыл глазок и подозрительно стал рассматривать приезжих. После трех дней бешеной скачки эти двое у ворот вовсе не производили впечатление людей, которых нужно поскорее пустить в город, да еще в такой ранний час.
— Кто хочет попасть в город до восхода солнца? Назовите себя и тех, кого вы хотите видеть в городе.
— Дюк Алярик Морган и Дункан Мак Лэйн к королю, — сказал Морган тихо. — Откройте поскорее, пожалуйста, мы торопимся.
Стражник шепотом с кем-то посовещался, а затем снова открыл глазок.
— Отойдите, пожалуйста, милорды. Сейчас придет капитан.
Морган и Дункан отъехали на несколько шагов и, не спешиваясь, начали ждать. Морган посмотрел на развевающиеся вымпелы и вдруг заметил на пике перед воротами чью-то голову с белыми волосами. Он нахмурился, толкнул Дункана и кивком показал ему на голову. Дункан взглянул на нее.
— Это наказание для предателей, — сказал Морган, с любопытством рассматривая голову. — Это случилось не так давно. Не больше чем несколько дней назад.
Дункан пожал плечами.
— Я не знаю его. Он выглядит совсем молодым, несмотря на белые волосы. Интересно, что он сделал?
Послышался скрежет открываемого засова, скрип стальных петель, звяканье цепей и, наконец, открылась половина огромных ворот. Могущество Моргана вернулось к нему, и, насколько он мог определить, за воротами их не ожидала опасность.
Дункан направил свою лошадь в ворота и въехал в небольшой двор. За ним последовал Морган. Во дворе их ожидали двое конных стражников в зимней одежде с факелами. Появился капитан охраны со значком, показывающим принадлежность его к привилегированному отряду Келсона. Он подошел к Моргану, взял его лошадь за поводья.
— Добро пожаловать в Кулди, Ваша милость и монсеньор Мак Лэйн, — сказал он. — Эти люди проводят вас дальше.
Капитан отпустил поводья лошади Моргана, отступил в сторону и дал знак стражникам, чтобы они ехали вперед. Морган нахмурился: несмотря на факелы, во дворе было темно, но Моргану показалось, что на рукаве капитана была черная креповая повязка.
Конный эскорт ехал впереди, освещая факелами дорогу. Морган с Дунканом на своих усталых лошадях еле поспевали за ними. В этот час улицы Кулди были пусты, и звон конских копыт на булыжных мостовых отражался от домов, стоящих по обе стороны извилистых городских улиц. Вскоре они подъехали ко дворцу, где были немедленно приняты, так как охрана была уже предупреждена. Морган и Дункан посмотрели на окна покоев, где обычно останавливался Келсон со своей свитой во время приездов сюда, и были крайне удивлены, увидев, что в такой ранний час там горит свет.
Все это было очень странно. Что же могло поднять короля в такую рань? И Морган и Дункан знали, что молодой король любит поспать и по доброй воле он никогда бы не поднялся так рано. Что же произошло?
Они соскочили с лошадей. Слева от них прошел грум, ведя за собой взмыленную лошадь. Грум что-то недовольно ворчал, изредка похлопывая лошадь по холке. Лошадь чуть не валилась с ног от усталости.
Должно быть, на этой лошади прибыл посыльный, думал Морган. Посыльный с новостями, которых Келсон не ждал. Вот почему в окнах Келсона в такой ранний час горели свечи.
Они пошли к главному входу, и, взглянув на кузена, Морган понял, что и Дункан подумал то же самое. Старый привратник, которого оба они помнили с детства, впустил их с поклоном и приказал двум пажам сопровождать господ и осветить им путь на верхний этаж. Он был человеком Джареда и преданным слугой их семьи всю жизнь. И на его руке тоже была траурная повязка.
Кто же умер? — спрашивал себя Морган. Внезапное подозрение дрожью охватило его тело. Только бы не король!
Бросив тревожный взгляд на Дункана, Морган бросился наверх, прыгая через три ступеньки. Дункан не отставал от него. Морган первый оказался у двери, и она с треском распахнулась.
Келсон сидел у письменного стола. У него был угрюмый вид, волосы — растрепаны. Стол был заставлен горящими свечами, пламя которых заплясало, когда дверь распахнулась. Но Келсон не обратил на это внимания, он что-то записывал на куске бумаги, внимательно изучая пергаменты, лежащие перед ним на столе. За ним и немного слева стоял Дерри в наспех наброшенной тунике и что-то показывал на документе. Молодой рыцарь бессильно сидел у камина. Он тупо смотрел в огонь, изредка отхлебывая горячее вино. На нем был наброшен один из малиновых плащей Келсона. Два пажа старались снять с него сапоги.
Келсон поднял голову, его глаза удивленно расширились, когда он увидел в дверях Моргана и Дункана. Келсон вскочил и уронил перо, а Дерри отступил назад.
Келсон подал знак, чтобы пажи и рыцарь удалились, и не двигался с места, пока за ними не закрылась дверь. Только после этого он вышел из-за стола. Морган посмотрел сначала на Дерри, затем на Келсона.
— Что случилось, Келсон?
Келсон смотрел на носки своих туфель, не желая встретиться с ним глазами.
— Мне трудно говорить, Алярик. Вы лучше сядьте.
Дерри принес им стулья. Морган обменялся с Дунканом тревожным взглядом, и они сели. Дерри вернулся на свое место за креслом Келсона. Лицо его было непроницаемо. Морган снова посмотрел на Келсона и тот вздохнул.
— Прежде всего, вот это, — сказал он и жестом показал на стол, где лежал пергамент. — Я не знаю, что произошло в Святом Торине. Отец Хью не сообщает деталей и фактов, но я думаю, что не зря вас отлучили от церкви.
Морган и Дункан посмотрели друг на друга, и Дункан кивнул.
— Лорис?
— Вся курия Гвинеда.
— Нет, это нас не удивило. Горони, должно быть, столько наговорил. Я полагаю, что там упомянули о том, что я Дерини?
— Там все есть, и это тоже, — сказал Келсон, а Морган нахмурился.
— Ты не все сообщил, Келсон. О чем-то ты умолчал, о чем-то, что произошло еще до того, как ты получил это послание. Что случилось? Почему люди в трауре? Чья голова на воротах?
— Имя этого человека — Риммель, — сказал Келсон, избегая взгляда Моргана. — Вы, может, помните его, отец Дункан?
— Архитектор моего отца? — Дункан кивнул. — Но что он сделал? Обезглавливают обычно предателей.
— Он любил твою сестру, Морган, — прошептал Келсон. — Он нашел какую-то старую ведьму в горах, и она дала ему любовный амулет. И вместо того, чтобы дать любовь Риммелю, он убил…
— Бронвин?
Келсон удрученно кивнул.
— И Кевина. Обоих.
— О Боже, — пробормотал Дункан. Голос его оборвался и он спрятал лицо в ладонях. Морган, пораженный, ухватился за плечо Дункана и опустился в кресло.
— Бронвин мертва? Убита магией?
— Кристалл Джеррамам, — тихо ответил Келсон. — Она одна смогла бы преодолеть заклинание. Оно было слабым. Но тут вмешался Кевин. Это произошло два дня назад. Похороны будут сегодня. Я должен был бы послать вам сообщение, но я был уверен, что вы уже на пути сюда.
Морган покачал головой, как бы не в силах поверить услышанному.
— Это же бессмысленно. Она не могла… Кто эта ведьма, с которой Риммель говорил? Дерини?
Дерри вышел вперед и поклонился.
— Мы точно этого не знаем, Ваша милость. Гвидон и я провели тридцать часов в горах, разыскивая ее. Но безрезультатно.
— Это моя ошибка, — добавил Келсон. — Мне следовало бы поподробнее допросить Риммеля. Прозондировать его. Но я этого не сделал и…
Послышался стук в дверь, Келсон поднял голову:
— Кто?
— Джаред, сэр.
Келсон посмотрел на Моргана и Дункана, а затем пошел к двери, чтобы пригласить Джареда. Морган поднялся и медленно пошел к окну за столом Келсона. Он встал там и начал задумчиво смотреть сквозь стекло на светлеющее восточное небо. Дункан с безвольно опущенной головой сидел на стуле, услышав голос отца, постарался собраться с силами и поднялся.
За эти два дня Джаред состарился на несколько лет. Его обычно аккуратно причесанные волосы были растрепаны, в них прибавилось седины. Тяжелая коричневая бархатная одежда только подчеркивала новые морщины, появившиеся на его лице. Казалось, что его сгорбленное тело старика уже не способно носить на себе тяжелый бархат.
Он встретился взглядом с Дунканом и отвел глаза в сторону, а руки его спрятались в длинные отороченные мехом рукава.
— Я… я был с ним, когда мне сказали о твоем прибытии, Дункан. Я не мог спать.
— Я знаю, — прошептал Дункан. — Я бы тоже не мог на твоем месте.
Келсон подошел к своему письменному столу и встал рядом с Морганом. Джаред посмотрел на них перед тем, как повернуться к сыну.
— Могу я просить тебя об одолжении, Дункан?
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Ты не отслужишь заупокойную мессу по своему брату сегодня утром?
Дункан опустил глаза и отступил назад, услышав эту просьбу. Очевидно, Джаред еще ничего не знал об отлучении, иначе бы он не просил. Отлученный священник не имеет права служить мессу, так как его молитвы не имеют силы. Он посмотрел на Келсона, чтобы убедиться в том, что Джаред ничего не знает. Келсон многозначительно покачал головой и повернул пергамент лицевой стороной вниз.
Так, Джаред ничего не знает. Очевидно, что в Кулди об этом еще никто не знает.
Но сам Дункан знал. Конечно, пока не придет официальная бумага из Джассы, все это будут просто слухи, но Дункан-то знал. Он долго размышлял и наконец решился. В конце концов, все это касается только его и его бога, перед которым он ни в чем не виновен.
Дункан проглотил слюну, посмотрел на отца, затем положил руку ему на плечо.
— Конечно, отец, — сказал он спокойно. — Ну, а теперь проводи меня к Кевину.
Джаред кивнул и заморгал, чтобы скрыть слезы. Дункан кивнул ему, и Джаред направился к дверям, наклонив голову. Дерри поймал взгляд Келсона и спросил его, не уйти ли ему тоже. Келсон разрешил ему выйти из комнаты. Дерри пошел за Дунканом и Джаредом. Он мягко закрыл за собой дверь, и Морган с Келсоном остались одни.
Келсон смотрел на Моргана некоторое время, затем наклонился над столом, чтобы погасить свечи. Небо постепенно светлело, и света уже было вполне достаточно, чтобы различить предметы в комнате. Келсон подошел к окну и встал рядом с Морганом. Он не смотрел на него. Он стоял и смотрел на город. Он не мог найти слов, чтобы поговорить о Бронвин.