Страница:
– Именно так, мсье.
– Но я понял это, только сопоставив одно с другим. Если бы я смог каким-то образом установить связь со всеми вами, тогда появился бы выход. Правда такова: некоторые из вас знают все, другие, подобно вам, – только фрагменты, тем не менее все понимают масштаб грозящей опасности, понимают, что могут сделать генералы и их “Аквитания”, вернее, что они уже делают. Понимаете даже вы, мсье Прюдомм. О чем вы говорили? Вы говорили, что Интерпол скомпрометирован, что полицией манипулируют, что Сюрте коррумпирована, что все официальные сообщения – ложь. Добавьте к этому Анштетта в Нью-Йорке, Перегрина, командующего силами НАТО, Маттильона, Биля, Сэма Эббота… Коннел Фитцпатрик пока под вопросом – и Бог знает сколько других. Все они мертвы. Генералы уже на марше, они уже убивают!… Если вы все согласитесь написать официальные заявления, а мне удастся передать их Натану Саймону, он будет вооружен.
Я наплел Стоуну в Нью-Йорке всякой юридической чепухи, но он сыграет свою роль и заставит остальных присоединиться ко мне – у него нет иного выхода. Главное теперь – передать материалы Саймону. Как только у него окажутся письменные показания, сделанные под присягой ответственными людьми, это уже будет самое настоящее дело. Поверьте мне, с этими материалами он будет обращаться как с планами нейтронной бомбы. Завтра же они будут у него в руках, и он обратится с ними к нужным людям, вплоть до Овального кабинета Белого дома, хотя, возможно, он сочтет это излишним. – Джоэл сделал паузу, пристально посмотрел на человека из Сюрте и кивком указал ему на свои собственные показания, лежащие на столике подле француза. – Я подготовил все для отправки их в Нью-Йорк самолетом завтра утром. Теперь очередь за вами.
– Разумеется, я все напишу, мсье. Но можно ли полагаться на вашего курьера?
– Мир может разлететься на части, а эта женщина будет сидеть в своем доме в горах и не заметит этого. Или просто не заинтересуется данным фактом. Как у вас с английским?
– Довольно сносно, я полагаю. Мы ведь разговариваем уже несколько часов.
– Я имею в виду ваш письменный английский. Было бы хорошо, если бы вы все написали этой ночью.
– По-английски я, возможно, пишу не лучше, чем вы по-французски.
– Пишите по-английски, – посоветовала Валери. – Я подправлю. А если вы в чем-то не уверены, ecrivez en francais [216].
– Мерси. Итак, в моем распоряжении ночь?
– Стенографистка придет утром, – пояснил Конверс. – Она перепечатает текст. Завтра же, после полудня, она вылетает из Женевы в Нью-Йорк.
– И она согласилась?
– Она согласилась принять крупную сумму в фонд охраны природы, эта деятельность составляет смысл ее жизни.
– Очень удобная позиция.
– Но это еще не все, – сказал Конверс, присаживаясь на подлокотник кресла Валери и наклоняясь к французу. – Теперь вы знаете правду, и я могу сказать вам, что, кроме срочной отправки материалов Саймону, мне предстоит сделать еще кое-что. У меня сейчас на руках крупная сумма денег, банкир на острове Миконос подтвердит, что я могу получить еще больше, – вы уже читали об этом. Будь у меня время, я бы сам нашел нужных людей и все подготовил, но времени у нас нет. Поэтому требуется ваша помощь, все связи, которые у вас есть.
– Для чего, мсье?
– Для сбора последних доказательств. Мне нужны свидетельства противной стороны. Я хочу организовать похищение троих людей.
Глава 37
– Но я понял это, только сопоставив одно с другим. Если бы я смог каким-то образом установить связь со всеми вами, тогда появился бы выход. Правда такова: некоторые из вас знают все, другие, подобно вам, – только фрагменты, тем не менее все понимают масштаб грозящей опасности, понимают, что могут сделать генералы и их “Аквитания”, вернее, что они уже делают. Понимаете даже вы, мсье Прюдомм. О чем вы говорили? Вы говорили, что Интерпол скомпрометирован, что полицией манипулируют, что Сюрте коррумпирована, что все официальные сообщения – ложь. Добавьте к этому Анштетта в Нью-Йорке, Перегрина, командующего силами НАТО, Маттильона, Биля, Сэма Эббота… Коннел Фитцпатрик пока под вопросом – и Бог знает сколько других. Все они мертвы. Генералы уже на марше, они уже убивают!… Если вы все согласитесь написать официальные заявления, а мне удастся передать их Натану Саймону, он будет вооружен.
Я наплел Стоуну в Нью-Йорке всякой юридической чепухи, но он сыграет свою роль и заставит остальных присоединиться ко мне – у него нет иного выхода. Главное теперь – передать материалы Саймону. Как только у него окажутся письменные показания, сделанные под присягой ответственными людьми, это уже будет самое настоящее дело. Поверьте мне, с этими материалами он будет обращаться как с планами нейтронной бомбы. Завтра же они будут у него в руках, и он обратится с ними к нужным людям, вплоть до Овального кабинета Белого дома, хотя, возможно, он сочтет это излишним. – Джоэл сделал паузу, пристально посмотрел на человека из Сюрте и кивком указал ему на свои собственные показания, лежащие на столике подле француза. – Я подготовил все для отправки их в Нью-Йорк самолетом завтра утром. Теперь очередь за вами.
– Разумеется, я все напишу, мсье. Но можно ли полагаться на вашего курьера?
– Мир может разлететься на части, а эта женщина будет сидеть в своем доме в горах и не заметит этого. Или просто не заинтересуется данным фактом. Как у вас с английским?
– Довольно сносно, я полагаю. Мы ведь разговариваем уже несколько часов.
– Я имею в виду ваш письменный английский. Было бы хорошо, если бы вы все написали этой ночью.
– По-английски я, возможно, пишу не лучше, чем вы по-французски.
– Пишите по-английски, – посоветовала Валери. – Я подправлю. А если вы в чем-то не уверены, ecrivez en francais [216].
– Мерси. Итак, в моем распоряжении ночь?
– Стенографистка придет утром, – пояснил Конверс. – Она перепечатает текст. Завтра же, после полудня, она вылетает из Женевы в Нью-Йорк.
– И она согласилась?
– Она согласилась принять крупную сумму в фонд охраны природы, эта деятельность составляет смысл ее жизни.
– Очень удобная позиция.
– Но это еще не все, – сказал Конверс, присаживаясь на подлокотник кресла Валери и наклоняясь к французу. – Теперь вы знаете правду, и я могу сказать вам, что, кроме срочной отправки материалов Саймону, мне предстоит сделать еще кое-что. У меня сейчас на руках крупная сумма денег, банкир на острове Миконос подтвердит, что я могу получить еще больше, – вы уже читали об этом. Будь у меня время, я бы сам нашел нужных людей и все подготовил, но времени у нас нет. Поэтому требуется ваша помощь, все связи, которые у вас есть.
– Для чего, мсье?
– Для сбора последних доказательств. Мне нужны свидетельства противной стороны. Я хочу организовать похищение троих людей.
Глава 37
“Я, Питер Чарльз Стоун, пятидесяти восьми лет, проживающий в Вашингтоне, округ Колумбия, проработал двадцать девять лет в ЦРУ, за время своей службы занимал должности начальников отделений в различных странах Европы, а также был вторым заместителем начальника отдела тайных операций в Лэнгли, штат Вирджиния. Мой послужной список хранится в архивах ЦРУ и может быть затребован для ознакомления с соблюдением принятой процедуры. После ухода из ЦРУ я работаю в качестве консультанта и аналитика на многие разведывательные службы, о чем также можно навести справки по соответствующим каналам.
15 марта прошлого года со мной вступил в контакт капитан армии США Ховард Пакард, который попросил разрешения прийти ко мне на квартиру для обсуждения весьма конфиденциального вопроса. Прибыв ко мне, он отрекомендовался представителем небольшой группы сотрудников военного министерства и государственного департамента, число которых и имена он мне не называл. Далее он заявил, что они нуждаются в профессиональной консультативной помощи опытного офицера разведки, который в настоящий момент не связан по службе с ее органами. Он сказал, что располагает определенными средствами для оплаты моих услуг, если меня заинтересует их предложение. Следует при этом отметить, что капитан Пакард и его компаньоны провели тщательное, если не сказать – полное, исследование моего прошлого и отлично знали о моем пристрастии к алкоголю и прочем…”
“Я, Ховард Н.М.И. Пакард, капитан армии США, номерной знак 507538, тридцати одного года, в настоящее время проживаю на Оксон-Хилл, Мэриленд, прикомандирован к 26-му отделу управления технологического контроля Пентагона, Арлингтон, штат Вирджиния. В декабре прошлого года Э. Престон Холлидей, адвокат из Сан-Франциско, с которым у меня установились дружественные связи в связи с тем, что в наш отдел поступало множество заявлений от имени его клиентов (все блестяще составлены и абсолютно законны), пригласил меня на обед в небольшой ресторан в Клинтоне, примерно в десяти милях от моего дома. Он извинился за то, что не пригласил мою жену, объяснив это тем, что не хочет ее волновать, ибо то, что он намерен мне сообщить, взволнует и меня, но в данном случае это относится к моим служебным обязанностям. Он добавил также, что наша встреча никак не может считаться нарушением служебной этики, поскольку у него нет сейчас никаких дел с нашим отделом, за исключением одного, которое должно быть подвергнуто проверке и прекращено…”
“Я, Уильям Майкл Лэндис, лейтенант военно-морского флота США, холост, двадцати восьми лет; в настоящее время проживаю по адресу: Сомерсет-Гарден, Вена, штат Вирджиния, являюсь программистом военно-морского министерства в управлении военно-морских сил, располагающемся в Пентагоне, Арлингтон, штат Вирджиния. Хотя у меня и нет соответствующего звания (оно должно быть присвоено мне в ближайшие два месяца), фактически я возглавляю большую часть работ по составлению программ по связи Пентагон – министерство морского флота, поскольку защитил докторскую диссертацию по компьютерной технике в Мичиганском университете, инженерный факультет…”
– Наверное, я говорю здесь что-то не то, сэр.
– Кройте дальше, молодой человек.
“…Я заявляю об этом потому, что, имея в своем распоряжении сложнейшее оборудование, а также доступ к определенным кодам, могу работать со множеством компьютеров, позволяющих преобразовывать, или, если угодно, дешифровывать, записи совершенно секретной информации.
В феврале этого года капитан Ховард Пакард и три других человека – двое из управления по контролю за вооружениями государственного департамента и третий – офицер морской пехоты, которого я знал по отделу десантных операций в управлении снабжения флота, – пришли ко мне в воскресенье утром. Они выразили обеспокоенность по поводу целой серии операций, связанных с поставками вооружения и секретной технологии, которые, по их мнению, проводятся в обход госдепартамента и военного министерства. Они дали мне данные относительно девяти подобных сделок, предупредив о необходимости соблюдать при расследовании полную секретность.
На следующий день, использовав известную мне систему кодов, я ввел эти данные в компьютер. Первоначальные сведения получили подтверждение: цифры никогда не изменяются, чтобы избежать возможного дублирования, однако в каждом случае, после получения подтверждения, информация с пленки стиралась. Шесть из этих девяти случаев были прослежены вплоть до их первоначального источника, которым явилась фирма “Пало-Альто интернэшнл”, принадлежащая отставному генералу армии по фамилии Делавейн…”
– С этого началось мое сотрудничество, сэр.
– А кто эти трое, лейтенант?
– Не стоит называть их имена, сэр. Это навредит их семьям, и только.
– Как прикажете вас понимать?
– Они мертвы. Эти офицеры вернулись в свои подразделения и начали задавать вопросы, что и стало причиной их смерти, сэр. Двое погибли, якобы столкнувшись с грузовиками на проселочных дорогах, по которым они никогда домой не ездили, а третий был застрелен психически ненормальным снайпером, когда занимался бегом в Рок-Крик-парке. Там бегают сотни людей, но почему-то тот снайпер выбрал именно его.
“…Будучи армейским капитаном и имея допуск ко всем секретным материалам, я смог обеспечить полную стерильность своего телефона (то есть установить такой телефон, который регулярно проверялся на подключение подслушивающих устройств и возможностей подключения к нему другого телефона), поэтому мистер Холлидей имел возможность связываться со мной в любое время дня и ночи, не опасаясь, что наш разговор подслушивают. Совместно с мистером Стоуном и лейтенантом Лэндисом мы собрали секретные досье на хорошо известных лиц, упоминание о которых Холлидей обнаружил в бумагах Делавейна. Особенно это касалось генералов Бертольдье, Ляйфхельма, Абрахамса и ван Хедмера. Используя денежные средства, предоставленные в наше распоряжение доктором Эдвардом Билем, мы прибегли к услугам частных фирм в Париже, Бонне, Тель-Авиве и Йоханнесбурге, чтобы пополнить наши досье данными о нынешней деятельности интересующих нас лиц.
К настоящему времени нами обнаружено девяносто семь случаев уничтожения компьютерных материалов, напрямую относящихся к экспортным лицензиям и военным поставкам на сумму 45 миллионов долларов. Значительная часть этих поставок проходит через “Пало-Альто интернэшнл”, и без дополнительных данных проследить их дальнейшее движение не представляется возможным. Их перемещение напоминает то появляющиеся, то исчезающие на экранах радаров блики, по которым…”
“Долгие годы работы в ЦРУ научили меня тому, что чем сложнее схема, чем выше количественные данные, тем большая активность проявляется в каком-то секторе. Ничего оригинального в подобном умозаключении нет, но его зачастую упускают из виду. Поскольку именно Вашингтон имеет доступ к незаконному экспорту военных материалов на многие миллионы долларов, нетрудно предположить, что именно там находятся десятки осведомителей Делавейна, работающих на него как сознательно, так и неосознанно, как убежденные его сторонники, так и подкупленные или запуганные лица, которые имеют отношение к делам “Пало-Альто интернэшнл”. Не вдаваясь в подробности, капитан Пакард подтвердил это, рассказав об инцидентах, стоивших жизни трем офицерам, которые попытались проследить количество пропусков в компьютерных данных. Это означает, что мы имеем дело не просто с идеологическими экстремистами, но с фанатиками и убийцами. Отсюда мной был сделан вывод – и я принимаю на себя полную ответственность за последствия, – что большего и скорейшего успеха можно добиться, направив человека на периферию деятельности Делавейна и снабдив его информацией, достаточной, чтобы найти связь с “Пало-Альто интернэшнл”. Учитывая характер груза, именно так легче всего выявить незаконного получателя. Совершенно очевидно, что исходной точкой для расследования послужили имена, обнаруженные в записях Делавейна. Однако, не имея кандидата достаточно опытного для выполнения такого задания…”
“Примерно 10 июля мистер Холлидей позвонил мне по стерильному телефону, который я установил специально для переговоров с ним, и сообщил, что нашел подходящего кандидата на выполнение предложенного мистером Стоуном задания. Это адвокат, юрист, специалист по международному частному праву, человек, которого он знал много лет назад. который был в плену в Северном Вьетнаме и который, судя по всему, имеет все основания ненавидеть людей, подобных генералу Делавейну. Его имя Джоэл Конверс…”
“Я, Алан Брюс Меткалф, сорока восьми лет, полковник военно-воздушных сил США, в настоящее время состою в должности начальника разведки военно-воздушной базы Неллис, округ Кларк, штат Невада. Тридцать шесть часов назад, то есть 25 августа, примерно в 16.00, мне позвонил бригадный генерал Сэмюэл Эббот, командир авиабазы Неллис. Генерал сказал, что нам нужно срочно встретиться, предпочтительно за пределами базы. У него есть новая, и совершенно неожиданная, информация относительно недавнего убийства главнокомандующего вооруженными силами НАТО и американского посла в Бонне, ФРГ. Он настаивал, чтобы оба мы были в штатском, и в качестве места нашей встречи предложил помещение библиотеки Невадского университета в студенческом городке Лас-Вегаса. Мы встретились там примерно в 18.30 и проговорили около пяти часов. Я постараюсь предельно точно воспроизвести содержание нашего разговора, который еще свеж в моей памяти, несомненно обостренной трагической гибелью генерала Эббота, моего давнего близкого друга…
…Вышеописанные события были изложены генералу Эбботу бывшей женой мистера Конверса, а генерал позднее изложил их мне, что послужило основой моих последующих действий по созыву срочного совещания представителей разведывательных служб в Вашингтоне. Генерал Эббот не сомневался в достоверности переданных ему сведений, ибо они не расходились с его собственной оценкой названных участников событий. Следует заметить, что суждения генерала Эббота, человека весьма уравновешенного, не зависели от личных симпатий и антипатий. По моему мнению, он был преднамеренно убит, потому что в его распоряжении оказалась “новая, и совершенно неожиданная, информация” относительно бывшего военнопленного, некоего Джоэла Конверса…”
Натан Саймон, высокий и величественный, уселся поглубже в кресле, снял очки в черепаховой оправе и принялся теребить короткую бородку, которая скрывала шрамы от осколков шрапнельного снаряда, разорвавшегося во время битвы у Ан-цио много лет назад. Его густые, с изрядной сединой брови поднялись высоко вверх над карими глазами и острым прямым носом. Кроме него, в комнате находился только Питер Стоун. Стенографистка была уже отпущена; Меткалф, совершенно обессиленный, ушел в свой номер, Пакард и Лэндис предпочли возвратиться в Вашингтон – двумя разными рейсами. Саймон аккуратно сложил отпечатанные листки на столике у своего кресла.
– Больше никто не участвовал в этом, мистер Стоун? – спросил он мягким тоном, что контрастировало с выражением его глаз.
– Никто из тех, кого я знаю, – ответил бывший сотрудник ЦРУ. – Все, чьими услугами я пользовался по принципу: “Ты мне – я тебе”, действовали на более низких уровнях, у них был доступ к новейшему оборудованию, но решений они не принимали. Не забывайте, пожалуйста, едва только началась вся эта история, были убиты три человека.
– Я помню об этом.
– Так можете вы сделать то, о чем просит Конверс? Можете вы сохранить эти материалы “в интересах следствия” и сдвинуть с места те горы, которые мы не в состоянии сдвинуть?
– Он так и сказал вам?
– Да. Поэтому я согласился на все это.
– Значит, у него были на то основания. Мне нужно подумать.
– Времени на раздумья нет. Нужно действовать, нужно хоть что-нибудь предпринять! Время истекает.
– Полностью с вами согласен, но и ошибиться мы тоже не можем.
– Конверс говорил, что вы вхожи ко многим высокопоставленным лицам в Вашингтоне. Я полагаю, вы обратитесь к ним.
– Но вы сами сказали, что неизвестно, кому можно доверять, разве не так?
– О пресвятой Иисусе!
– Очень милый и вдохновенный пророк. – Саймон поглядел на часы, собрал бумаги и поднялся с кресла. – Сейчас половина третьего ночи, мистер Стоун, и мое старое тело достигло границ своей выносливости. Я свяжусь с вами сегодня же, но попозже. Не разыскивайте меня, я сам найду вас.
– Найдете? Сюда летит пакет от Конверса, я должен получить его в аэропорту Кеннеди с рейса из Женевы в четырнадцать сорок пять. Конверс хочет, чтобы его сразу доставили вам. Я тоже хочу, чтобы он побыстрее попал к вам в руки!
– Вы сами будете в аэропорту? – спросил юрист.
– Да. Буду встречать нашего курьера. Сюда я вернусь к четырем или к половине пятого, в зависимости от того, как прилетит самолет и какое движение будет на улицах.
– Нет, не делайте этого, мистер Стоун, оставайтесь в аэропорту. Мне нужно получить все бумаги Джоэла, и как можно скорее. Не исключено, что и вы сами станете курьером из Нью-Йорка.
– Куда вы собираетесь? В Вашингтон?
– Может, да, а может – нет. Пока что я отправляюсь домой, чтобы подумать. А еще я надеюсь немного соснуть, хотя едва ли это удастся. Под какой фамилией вас искать в аэропорту?
Джонни Реб сидел на дне маленькой лодчонки, мотор работал на самых малых оборотах, волны плескались о ее низкие борта. Он был в черных брюках, черном свитере, черной вязаной шапочке и находился на предельно близком расстоянии от юго-западного побережья острова Шархёрн. Подплыть ближе он не решился. Еще в первую ночь он засек мерцающие зеленоватые огни, покачивающиеся на буйках. Это была секретная сигнализация: перекрещивающиеся лучи, проходя над самой поверхностью воды, подавали сигнал тревоги, если их пересекал какой-нибудь предмет. Таким образом они создавали как бы непроницаемую стену, пересечь ее означало бы включить сигнал тревоги. Джонни Реб торчал тут уже третью ночь, и в нем закипала жажда мести.
Доверяй кишкам, доверяй желудку, доверяй желчи во рту. Он, как старая проститутка, нутром чует, когда надвигается нечто серьезное, возможно, потому, что ему становится страшно. Значит, близятся события, которые должны умножить некий счет в Берне. Конечно, перспектив на увеличение банковского счета в ближайшем будущем не предвидится, но появилась возможность кое с кем посчитаться. С делавейнами и уошбурнами, со всеми немецкими, французскими и еврейскими щуками, которые мутят воду в пруду и мешают джентльменам, вроде Джонни Реба, вести достойную жизнь. Вот почему Джонни Реб очень серьезно отнесся к своему поручению. Он не очень-то много знает о Южной Африке, но ему точно известно, что пора бы этим расистам поумнеть. Цветные отлично умеют позаботиться о себе, и Джонни это нравится. Его последняя девчонка была очень миленькой черной певичкой из Таллахасси, которая оказалась в Швейцарии из-за дурацкой истории с кокаином, и у нее был вполне приличный счет в Берне.
Но остальные щуки – просто дрянь, это-то он знает точно. Настоящая дрянь. Джонни Ребу особенно не нравились те, кто хотел бы превратить весь мир в тюрьму для людей, которые думают не так, как они. Нет, сэр, таких людей нужно истреблять.
Начинается! Он направил свой инфракрасный бинокль на старые бетонные пирсы базы. Да это же полное сумасшествие! Семидесятифутовый катер медленно подтягивался к пирсу, а к нему двигалась цепочка людей, построенных по двое: сорок, шестьдесят, восемьдесят… – около ста человек. Но как же они, однако, были одеты! Темные костюмы или строгие летние куртки, сорочки с галстуками, многие были в шляпах, каждый из этих прохвостов нес с собой багаж и обязательно – портфель. Они были похожи на возвращающихся с конференции банкиров или чопорных дипломатов. Или, подумал Реб, скользя взглядом вдоль длинной очереди пассажиров, на обыкновенных бизнесменов и самых обычных администраторов среднего и высшего уровня – в них ничто не привлекало взгляда, таких людей видишь каждый день везде и всюду: они стоят на железнодорожных перронах, выходят из такси или сидят в самолетах. Именно эта их заурядность на фоне необычной обстановки старого пирса бывшей станции по заправке подводных лодок и поразила Джонни больше всего. Такие люди могут пройти незамеченными куда угодно, но отправляют-то их не откуда угодно, а с Шархёрна, из этой великолепно оборудованной ячейки транснационального тайного сговора военных, который способен посадить этих щук-генералов на очень важные посты. Эти неприметные люди отправляются туда, куда им приказано, и будут выглядеть точно так же, как все, и будут вести себя подобно остальным: они сядут в поезд или в самолет, раскроют свои атташе-кейсы, станут читать деловые бумаги, тянуть спиртное, но в меру, кое-кто даже полистает дешевенький романчик, как бы давая себе передышку от служебных забот, – и так они прибудут туда, куда им приказано явиться.
Значит, вот как оно будет, подумал Реб, опуская бинокль. Именно так! Команды убийц-профессионалов! Желудок никогда не лжет, горечь тоже появляется во рту не без причины – это сигнал тревоги, он посылается тем, кому посчастливилось выжить.
Джонни Реб обернулся и ощупал работающий подвесной мотор, затем осторожно отвел рукоять румпеля вправо и повернул ручку газа. Маленькая лодка, направляемая бывшим офицером разведки, понеслась к месту стоянки в Куксхавене, все прибавляя и прибавляя обороты.
Двадцать пять минут спустя он привязал лодку к скользкой крепительной планке, взял свой маленький водонепроницаемый чемоданчик и с усилием поднялся на пирс. Передвигаться нужно быстро, но очень, очень осторожно. Он знал примерное расположение Куксхавена и представлял, куда именно причалит катер, за передвижением которого он следил с того момента, как тот вышел из гавани. Необходимо оглядеться и определить, к какому причалу подойдет катер, войдя в порт, а уж там у него останутся считанные минуты, чтобы занять нужную позицию.
Таща свой неприметный водонепроницаемый чемоданчик, Джонни заторопился к основанию пирса, свернул налево и зашагал, стараясь держаться в тени, к тому месту, откуда, по его предположению, отчалит катер со всей командой. Он миновал огромное складское помещение и вышел на простиравшееся за ним открытое пространство. Тут было пять коротких пирсов, вдававшихся в воду не более чем на две сотни футов. Это была стоянка, предназначенная для мелких и средних судов; нескольких траулеров и устаревших прогулочных яхт, давно переживших лучшие времена, занимали все пирсы, кроме одного. Четвертый пирс оказался пустым. Реб понял, что именно он и предназначен для катера, и снова почувствовал горечь во рту. Однако нужно подыскать себе укромное местечко. И он двинулся через открытое пространство.
– Halt! Stehenbleiben! – раздалась вдруг короткая гортанная команда из темноты. Откуда-то из-за стоявшего у третьего пирса траулера появился человек. – Was machen Sie hier? Wer sind Sie? [217]
Джонни Реб знал, когда и как можно обратить себе на пользу свой возраст; он ссутулился, прогнул шею и чуть вытянул вперед голову.
– Passen Sie auf diese alten Kaster auf? [218]– спросил он. – Я рыбак с одной из этих посудин, сегодня днем потерял здесь свой кошелек. Можно мне поискать его? Это же не преступление?
– Приходи попозже, старина. Сейчас тут ничего нельзя искать.
– Э-э-э? Что? – Реб поднес к уху руку, повернув при этом кольцо на среднем пальце и нажав на крохотный выступ на нем. – Теперь я слышу уже не так, как прежде, господин охранник. Что вы сказали?
Человек бросил взгляд на воду – вдалеке уже слышался шум мощного мотора – и шагнул вперед:
– Убирайся отсюда! – крикнул он почти в ухо Джонни. – Живо!
– Боже мой, да это же Ганс!
– Кто?
– Ганс! До чего же приятно тебя видеть! – Реб обнял немца за шею, как бы собираясь заключить его в объятия, и уверенно всадил ему иглу в шею.
– Убери свои руки, старая свинья! Никакой я не Ганс. Я тебя и в глаза никогда не видел. Убирайся отсюда, или схлопочешь… пулю… пулю… в лоб!… – Рука немца скользнула под куртку, да так там и осталась, а сам он, обмякнув, свалился на землю.
– Вам, щурятам, следует почтительнее относиться к старшим, – бормотал Джонни, оттаскивая безжизненное тело в тень, поближе к траулеру на третьем пирсе. – Вы же не знаете, на какого живца мы ловим. Ваши отцы в этом разбираются, но куда вам до них! А мне-то они как раз и нужны, ваши папашки поганые!
Реб забрался на борт траулера и устремился в носовую часть. Моторный катер направлялся прямиком к четвертому пирсу. Джонни раскрыл свои чемоданчик и, приспосабливаясь к темноте, какую-то долю минуты изучал орудия своего труда. Затем он извлек из чемоданчика фотокамеру с цейсовским телеобъективом, разработанным немецкими специалистами еще во время Второй мировой войны для съемок союзнических позиций, который и по сей день оставался лучшим из всех подобных приборов. Включив на секунду моторчик кинокамеры, Реб с удовлетворением отметил, что работает он отлично, как ему и положено. Он слишком долго играл в смертельно опасные игры, чтобы совершать дилетантские ошибки.
Подобно киту-убийце, огромный катер скользнул к пирсу. Тросы были наброшены на причальные тумбы, и, как только пассажиры начали сходить на берег, Джонни Реб приступил к съемкам.
– Радость моя, это Татьяна. Никак не могу связаться со своим парнем.
– Отель “Алгонкин” в Нью-Йорке, – отозвался спокойный женский голос. – Телефон 212-840-6800. Спросить Питера Маркуса.
– Милейший сукин сын, а? – поинтересовался Джонни Реб. – Простите за выражение, мэм.
– Я и не такое от тебя слыхивала, Реб. Это – Энн.
– Черт побери, детка, что же ты раньше молчала? Как дела, солнышко?
– Борюсь по мере сил со старческим маразмом, Джонни. Я-то, ты знаешь, давно вышла из игры. Просто выручаю старого друга, в виде любезности.
15 марта прошлого года со мной вступил в контакт капитан армии США Ховард Пакард, который попросил разрешения прийти ко мне на квартиру для обсуждения весьма конфиденциального вопроса. Прибыв ко мне, он отрекомендовался представителем небольшой группы сотрудников военного министерства и государственного департамента, число которых и имена он мне не называл. Далее он заявил, что они нуждаются в профессиональной консультативной помощи опытного офицера разведки, который в настоящий момент не связан по службе с ее органами. Он сказал, что располагает определенными средствами для оплаты моих услуг, если меня заинтересует их предложение. Следует при этом отметить, что капитан Пакард и его компаньоны провели тщательное, если не сказать – полное, исследование моего прошлого и отлично знали о моем пристрастии к алкоголю и прочем…”
“Я, Ховард Н.М.И. Пакард, капитан армии США, номерной знак 507538, тридцати одного года, в настоящее время проживаю на Оксон-Хилл, Мэриленд, прикомандирован к 26-му отделу управления технологического контроля Пентагона, Арлингтон, штат Вирджиния. В декабре прошлого года Э. Престон Холлидей, адвокат из Сан-Франциско, с которым у меня установились дружественные связи в связи с тем, что в наш отдел поступало множество заявлений от имени его клиентов (все блестяще составлены и абсолютно законны), пригласил меня на обед в небольшой ресторан в Клинтоне, примерно в десяти милях от моего дома. Он извинился за то, что не пригласил мою жену, объяснив это тем, что не хочет ее волновать, ибо то, что он намерен мне сообщить, взволнует и меня, но в данном случае это относится к моим служебным обязанностям. Он добавил также, что наша встреча никак не может считаться нарушением служебной этики, поскольку у него нет сейчас никаких дел с нашим отделом, за исключением одного, которое должно быть подвергнуто проверке и прекращено…”
“Я, Уильям Майкл Лэндис, лейтенант военно-морского флота США, холост, двадцати восьми лет; в настоящее время проживаю по адресу: Сомерсет-Гарден, Вена, штат Вирджиния, являюсь программистом военно-морского министерства в управлении военно-морских сил, располагающемся в Пентагоне, Арлингтон, штат Вирджиния. Хотя у меня и нет соответствующего звания (оно должно быть присвоено мне в ближайшие два месяца), фактически я возглавляю большую часть работ по составлению программ по связи Пентагон – министерство морского флота, поскольку защитил докторскую диссертацию по компьютерной технике в Мичиганском университете, инженерный факультет…”
– Наверное, я говорю здесь что-то не то, сэр.
– Кройте дальше, молодой человек.
“…Я заявляю об этом потому, что, имея в своем распоряжении сложнейшее оборудование, а также доступ к определенным кодам, могу работать со множеством компьютеров, позволяющих преобразовывать, или, если угодно, дешифровывать, записи совершенно секретной информации.
В феврале этого года капитан Ховард Пакард и три других человека – двое из управления по контролю за вооружениями государственного департамента и третий – офицер морской пехоты, которого я знал по отделу десантных операций в управлении снабжения флота, – пришли ко мне в воскресенье утром. Они выразили обеспокоенность по поводу целой серии операций, связанных с поставками вооружения и секретной технологии, которые, по их мнению, проводятся в обход госдепартамента и военного министерства. Они дали мне данные относительно девяти подобных сделок, предупредив о необходимости соблюдать при расследовании полную секретность.
На следующий день, использовав известную мне систему кодов, я ввел эти данные в компьютер. Первоначальные сведения получили подтверждение: цифры никогда не изменяются, чтобы избежать возможного дублирования, однако в каждом случае, после получения подтверждения, информация с пленки стиралась. Шесть из этих девяти случаев были прослежены вплоть до их первоначального источника, которым явилась фирма “Пало-Альто интернэшнл”, принадлежащая отставному генералу армии по фамилии Делавейн…”
– С этого началось мое сотрудничество, сэр.
– А кто эти трое, лейтенант?
– Не стоит называть их имена, сэр. Это навредит их семьям, и только.
– Как прикажете вас понимать?
– Они мертвы. Эти офицеры вернулись в свои подразделения и начали задавать вопросы, что и стало причиной их смерти, сэр. Двое погибли, якобы столкнувшись с грузовиками на проселочных дорогах, по которым они никогда домой не ездили, а третий был застрелен психически ненормальным снайпером, когда занимался бегом в Рок-Крик-парке. Там бегают сотни людей, но почему-то тот снайпер выбрал именно его.
“…Будучи армейским капитаном и имея допуск ко всем секретным материалам, я смог обеспечить полную стерильность своего телефона (то есть установить такой телефон, который регулярно проверялся на подключение подслушивающих устройств и возможностей подключения к нему другого телефона), поэтому мистер Холлидей имел возможность связываться со мной в любое время дня и ночи, не опасаясь, что наш разговор подслушивают. Совместно с мистером Стоуном и лейтенантом Лэндисом мы собрали секретные досье на хорошо известных лиц, упоминание о которых Холлидей обнаружил в бумагах Делавейна. Особенно это касалось генералов Бертольдье, Ляйфхельма, Абрахамса и ван Хедмера. Используя денежные средства, предоставленные в наше распоряжение доктором Эдвардом Билем, мы прибегли к услугам частных фирм в Париже, Бонне, Тель-Авиве и Йоханнесбурге, чтобы пополнить наши досье данными о нынешней деятельности интересующих нас лиц.
К настоящему времени нами обнаружено девяносто семь случаев уничтожения компьютерных материалов, напрямую относящихся к экспортным лицензиям и военным поставкам на сумму 45 миллионов долларов. Значительная часть этих поставок проходит через “Пало-Альто интернэшнл”, и без дополнительных данных проследить их дальнейшее движение не представляется возможным. Их перемещение напоминает то появляющиеся, то исчезающие на экранах радаров блики, по которым…”
“Долгие годы работы в ЦРУ научили меня тому, что чем сложнее схема, чем выше количественные данные, тем большая активность проявляется в каком-то секторе. Ничего оригинального в подобном умозаключении нет, но его зачастую упускают из виду. Поскольку именно Вашингтон имеет доступ к незаконному экспорту военных материалов на многие миллионы долларов, нетрудно предположить, что именно там находятся десятки осведомителей Делавейна, работающих на него как сознательно, так и неосознанно, как убежденные его сторонники, так и подкупленные или запуганные лица, которые имеют отношение к делам “Пало-Альто интернэшнл”. Не вдаваясь в подробности, капитан Пакард подтвердил это, рассказав об инцидентах, стоивших жизни трем офицерам, которые попытались проследить количество пропусков в компьютерных данных. Это означает, что мы имеем дело не просто с идеологическими экстремистами, но с фанатиками и убийцами. Отсюда мной был сделан вывод – и я принимаю на себя полную ответственность за последствия, – что большего и скорейшего успеха можно добиться, направив человека на периферию деятельности Делавейна и снабдив его информацией, достаточной, чтобы найти связь с “Пало-Альто интернэшнл”. Учитывая характер груза, именно так легче всего выявить незаконного получателя. Совершенно очевидно, что исходной точкой для расследования послужили имена, обнаруженные в записях Делавейна. Однако, не имея кандидата достаточно опытного для выполнения такого задания…”
“Примерно 10 июля мистер Холлидей позвонил мне по стерильному телефону, который я установил специально для переговоров с ним, и сообщил, что нашел подходящего кандидата на выполнение предложенного мистером Стоуном задания. Это адвокат, юрист, специалист по международному частному праву, человек, которого он знал много лет назад. который был в плену в Северном Вьетнаме и который, судя по всему, имеет все основания ненавидеть людей, подобных генералу Делавейну. Его имя Джоэл Конверс…”
“Я, Алан Брюс Меткалф, сорока восьми лет, полковник военно-воздушных сил США, в настоящее время состою в должности начальника разведки военно-воздушной базы Неллис, округ Кларк, штат Невада. Тридцать шесть часов назад, то есть 25 августа, примерно в 16.00, мне позвонил бригадный генерал Сэмюэл Эббот, командир авиабазы Неллис. Генерал сказал, что нам нужно срочно встретиться, предпочтительно за пределами базы. У него есть новая, и совершенно неожиданная, информация относительно недавнего убийства главнокомандующего вооруженными силами НАТО и американского посла в Бонне, ФРГ. Он настаивал, чтобы оба мы были в штатском, и в качестве места нашей встречи предложил помещение библиотеки Невадского университета в студенческом городке Лас-Вегаса. Мы встретились там примерно в 18.30 и проговорили около пяти часов. Я постараюсь предельно точно воспроизвести содержание нашего разговора, который еще свеж в моей памяти, несомненно обостренной трагической гибелью генерала Эббота, моего давнего близкого друга…
…Вышеописанные события были изложены генералу Эбботу бывшей женой мистера Конверса, а генерал позднее изложил их мне, что послужило основой моих последующих действий по созыву срочного совещания представителей разведывательных служб в Вашингтоне. Генерал Эббот не сомневался в достоверности переданных ему сведений, ибо они не расходились с его собственной оценкой названных участников событий. Следует заметить, что суждения генерала Эббота, человека весьма уравновешенного, не зависели от личных симпатий и антипатий. По моему мнению, он был преднамеренно убит, потому что в его распоряжении оказалась “новая, и совершенно неожиданная, информация” относительно бывшего военнопленного, некоего Джоэла Конверса…”
Натан Саймон, высокий и величественный, уселся поглубже в кресле, снял очки в черепаховой оправе и принялся теребить короткую бородку, которая скрывала шрамы от осколков шрапнельного снаряда, разорвавшегося во время битвы у Ан-цио много лет назад. Его густые, с изрядной сединой брови поднялись высоко вверх над карими глазами и острым прямым носом. Кроме него, в комнате находился только Питер Стоун. Стенографистка была уже отпущена; Меткалф, совершенно обессиленный, ушел в свой номер, Пакард и Лэндис предпочли возвратиться в Вашингтон – двумя разными рейсами. Саймон аккуратно сложил отпечатанные листки на столике у своего кресла.
– Больше никто не участвовал в этом, мистер Стоун? – спросил он мягким тоном, что контрастировало с выражением его глаз.
– Никто из тех, кого я знаю, – ответил бывший сотрудник ЦРУ. – Все, чьими услугами я пользовался по принципу: “Ты мне – я тебе”, действовали на более низких уровнях, у них был доступ к новейшему оборудованию, но решений они не принимали. Не забывайте, пожалуйста, едва только началась вся эта история, были убиты три человека.
– Я помню об этом.
– Так можете вы сделать то, о чем просит Конверс? Можете вы сохранить эти материалы “в интересах следствия” и сдвинуть с места те горы, которые мы не в состоянии сдвинуть?
– Он так и сказал вам?
– Да. Поэтому я согласился на все это.
– Значит, у него были на то основания. Мне нужно подумать.
– Времени на раздумья нет. Нужно действовать, нужно хоть что-нибудь предпринять! Время истекает.
– Полностью с вами согласен, но и ошибиться мы тоже не можем.
– Конверс говорил, что вы вхожи ко многим высокопоставленным лицам в Вашингтоне. Я полагаю, вы обратитесь к ним.
– Но вы сами сказали, что неизвестно, кому можно доверять, разве не так?
– О пресвятой Иисусе!
– Очень милый и вдохновенный пророк. – Саймон поглядел на часы, собрал бумаги и поднялся с кресла. – Сейчас половина третьего ночи, мистер Стоун, и мое старое тело достигло границ своей выносливости. Я свяжусь с вами сегодня же, но попозже. Не разыскивайте меня, я сам найду вас.
– Найдете? Сюда летит пакет от Конверса, я должен получить его в аэропорту Кеннеди с рейса из Женевы в четырнадцать сорок пять. Конверс хочет, чтобы его сразу доставили вам. Я тоже хочу, чтобы он побыстрее попал к вам в руки!
– Вы сами будете в аэропорту? – спросил юрист.
– Да. Буду встречать нашего курьера. Сюда я вернусь к четырем или к половине пятого, в зависимости от того, как прилетит самолет и какое движение будет на улицах.
– Нет, не делайте этого, мистер Стоун, оставайтесь в аэропорту. Мне нужно получить все бумаги Джоэла, и как можно скорее. Не исключено, что и вы сами станете курьером из Нью-Йорка.
– Куда вы собираетесь? В Вашингтон?
– Может, да, а может – нет. Пока что я отправляюсь домой, чтобы подумать. А еще я надеюсь немного соснуть, хотя едва ли это удастся. Под какой фамилией вас искать в аэропорту?
Джонни Реб сидел на дне маленькой лодчонки, мотор работал на самых малых оборотах, волны плескались о ее низкие борта. Он был в черных брюках, черном свитере, черной вязаной шапочке и находился на предельно близком расстоянии от юго-западного побережья острова Шархёрн. Подплыть ближе он не решился. Еще в первую ночь он засек мерцающие зеленоватые огни, покачивающиеся на буйках. Это была секретная сигнализация: перекрещивающиеся лучи, проходя над самой поверхностью воды, подавали сигнал тревоги, если их пересекал какой-нибудь предмет. Таким образом они создавали как бы непроницаемую стену, пересечь ее означало бы включить сигнал тревоги. Джонни Реб торчал тут уже третью ночь, и в нем закипала жажда мести.
Доверяй кишкам, доверяй желудку, доверяй желчи во рту. Он, как старая проститутка, нутром чует, когда надвигается нечто серьезное, возможно, потому, что ему становится страшно. Значит, близятся события, которые должны умножить некий счет в Берне. Конечно, перспектив на увеличение банковского счета в ближайшем будущем не предвидится, но появилась возможность кое с кем посчитаться. С делавейнами и уошбурнами, со всеми немецкими, французскими и еврейскими щуками, которые мутят воду в пруду и мешают джентльменам, вроде Джонни Реба, вести достойную жизнь. Вот почему Джонни Реб очень серьезно отнесся к своему поручению. Он не очень-то много знает о Южной Африке, но ему точно известно, что пора бы этим расистам поумнеть. Цветные отлично умеют позаботиться о себе, и Джонни это нравится. Его последняя девчонка была очень миленькой черной певичкой из Таллахасси, которая оказалась в Швейцарии из-за дурацкой истории с кокаином, и у нее был вполне приличный счет в Берне.
Но остальные щуки – просто дрянь, это-то он знает точно. Настоящая дрянь. Джонни Ребу особенно не нравились те, кто хотел бы превратить весь мир в тюрьму для людей, которые думают не так, как они. Нет, сэр, таких людей нужно истреблять.
Начинается! Он направил свой инфракрасный бинокль на старые бетонные пирсы базы. Да это же полное сумасшествие! Семидесятифутовый катер медленно подтягивался к пирсу, а к нему двигалась цепочка людей, построенных по двое: сорок, шестьдесят, восемьдесят… – около ста человек. Но как же они, однако, были одеты! Темные костюмы или строгие летние куртки, сорочки с галстуками, многие были в шляпах, каждый из этих прохвостов нес с собой багаж и обязательно – портфель. Они были похожи на возвращающихся с конференции банкиров или чопорных дипломатов. Или, подумал Реб, скользя взглядом вдоль длинной очереди пассажиров, на обыкновенных бизнесменов и самых обычных администраторов среднего и высшего уровня – в них ничто не привлекало взгляда, таких людей видишь каждый день везде и всюду: они стоят на железнодорожных перронах, выходят из такси или сидят в самолетах. Именно эта их заурядность на фоне необычной обстановки старого пирса бывшей станции по заправке подводных лодок и поразила Джонни больше всего. Такие люди могут пройти незамеченными куда угодно, но отправляют-то их не откуда угодно, а с Шархёрна, из этой великолепно оборудованной ячейки транснационального тайного сговора военных, который способен посадить этих щук-генералов на очень важные посты. Эти неприметные люди отправляются туда, куда им приказано, и будут выглядеть точно так же, как все, и будут вести себя подобно остальным: они сядут в поезд или в самолет, раскроют свои атташе-кейсы, станут читать деловые бумаги, тянуть спиртное, но в меру, кое-кто даже полистает дешевенький романчик, как бы давая себе передышку от служебных забот, – и так они прибудут туда, куда им приказано явиться.
Значит, вот как оно будет, подумал Реб, опуская бинокль. Именно так! Команды убийц-профессионалов! Желудок никогда не лжет, горечь тоже появляется во рту не без причины – это сигнал тревоги, он посылается тем, кому посчастливилось выжить.
Джонни Реб обернулся и ощупал работающий подвесной мотор, затем осторожно отвел рукоять румпеля вправо и повернул ручку газа. Маленькая лодка, направляемая бывшим офицером разведки, понеслась к месту стоянки в Куксхавене, все прибавляя и прибавляя обороты.
Двадцать пять минут спустя он привязал лодку к скользкой крепительной планке, взял свой маленький водонепроницаемый чемоданчик и с усилием поднялся на пирс. Передвигаться нужно быстро, но очень, очень осторожно. Он знал примерное расположение Куксхавена и представлял, куда именно причалит катер, за передвижением которого он следил с того момента, как тот вышел из гавани. Необходимо оглядеться и определить, к какому причалу подойдет катер, войдя в порт, а уж там у него останутся считанные минуты, чтобы занять нужную позицию.
Таща свой неприметный водонепроницаемый чемоданчик, Джонни заторопился к основанию пирса, свернул налево и зашагал, стараясь держаться в тени, к тому месту, откуда, по его предположению, отчалит катер со всей командой. Он миновал огромное складское помещение и вышел на простиравшееся за ним открытое пространство. Тут было пять коротких пирсов, вдававшихся в воду не более чем на две сотни футов. Это была стоянка, предназначенная для мелких и средних судов; нескольких траулеров и устаревших прогулочных яхт, давно переживших лучшие времена, занимали все пирсы, кроме одного. Четвертый пирс оказался пустым. Реб понял, что именно он и предназначен для катера, и снова почувствовал горечь во рту. Однако нужно подыскать себе укромное местечко. И он двинулся через открытое пространство.
– Halt! Stehenbleiben! – раздалась вдруг короткая гортанная команда из темноты. Откуда-то из-за стоявшего у третьего пирса траулера появился человек. – Was machen Sie hier? Wer sind Sie? [217]
Джонни Реб знал, когда и как можно обратить себе на пользу свой возраст; он ссутулился, прогнул шею и чуть вытянул вперед голову.
– Passen Sie auf diese alten Kaster auf? [218]– спросил он. – Я рыбак с одной из этих посудин, сегодня днем потерял здесь свой кошелек. Можно мне поискать его? Это же не преступление?
– Приходи попозже, старина. Сейчас тут ничего нельзя искать.
– Э-э-э? Что? – Реб поднес к уху руку, повернув при этом кольцо на среднем пальце и нажав на крохотный выступ на нем. – Теперь я слышу уже не так, как прежде, господин охранник. Что вы сказали?
Человек бросил взгляд на воду – вдалеке уже слышался шум мощного мотора – и шагнул вперед:
– Убирайся отсюда! – крикнул он почти в ухо Джонни. – Живо!
– Боже мой, да это же Ганс!
– Кто?
– Ганс! До чего же приятно тебя видеть! – Реб обнял немца за шею, как бы собираясь заключить его в объятия, и уверенно всадил ему иглу в шею.
– Убери свои руки, старая свинья! Никакой я не Ганс. Я тебя и в глаза никогда не видел. Убирайся отсюда, или схлопочешь… пулю… пулю… в лоб!… – Рука немца скользнула под куртку, да так там и осталась, а сам он, обмякнув, свалился на землю.
– Вам, щурятам, следует почтительнее относиться к старшим, – бормотал Джонни, оттаскивая безжизненное тело в тень, поближе к траулеру на третьем пирсе. – Вы же не знаете, на какого живца мы ловим. Ваши отцы в этом разбираются, но куда вам до них! А мне-то они как раз и нужны, ваши папашки поганые!
Реб забрался на борт траулера и устремился в носовую часть. Моторный катер направлялся прямиком к четвертому пирсу. Джонни раскрыл свои чемоданчик и, приспосабливаясь к темноте, какую-то долю минуты изучал орудия своего труда. Затем он извлек из чемоданчика фотокамеру с цейсовским телеобъективом, разработанным немецкими специалистами еще во время Второй мировой войны для съемок союзнических позиций, который и по сей день оставался лучшим из всех подобных приборов. Включив на секунду моторчик кинокамеры, Реб с удовлетворением отметил, что работает он отлично, как ему и положено. Он слишком долго играл в смертельно опасные игры, чтобы совершать дилетантские ошибки.
Подобно киту-убийце, огромный катер скользнул к пирсу. Тросы были наброшены на причальные тумбы, и, как только пассажиры начали сходить на берег, Джонни Реб приступил к съемкам.
– Радость моя, это Татьяна. Никак не могу связаться со своим парнем.
– Отель “Алгонкин” в Нью-Йорке, – отозвался спокойный женский голос. – Телефон 212-840-6800. Спросить Питера Маркуса.
– Милейший сукин сын, а? – поинтересовался Джонни Реб. – Простите за выражение, мэм.
– Я и не такое от тебя слыхивала, Реб. Это – Энн.
– Черт побери, детка, что же ты раньше молчала? Как дела, солнышко?
– Борюсь по мере сил со старческим маразмом, Джонни. Я-то, ты знаешь, давно вышла из игры. Просто выручаю старого друга, в виде любезности.