Я хочу сказать, что кричать можно по-разному, Джонни! Робертсон не тонул. Он кричал не так, как кричит тонущий человек!
Найти его не удалось. Вскоре туман рассеялся. Когда же спасательный плот подплыл к тому месту, где должен был плавать Робертсон, видимость уже стала нормальной — для ноябрьского вечера… И на воде не было ни малейшего следа нашего монтажника. Вместо него мы увидели нечто такое, о чем захотелось сразу же забыть — поверхность моря казалась серебряной от рыб!
Рыбы! Большие и малые, все виды, какие вы только можете себе представить. И они вели себя очень агрессивно. Понаблюдав за ними секунду, я велел поднять спасателей обратно на платформу. Мне стало ясно, что Робертсон ушел в лучший мир. Джонни. Клянусь — никогда больше не возьму в рот рыбы!
В эту ночь я не мог спать. Вы ведь знаете — я не бессердечный человек. Обычно, на океанской платформе, после дня тяжелой работы, что бы там ни случилось в течение дня, человек всегда спит крепко. Но в эту ночь я так и не сомкнул глаз, вспоминая… странные события, неприятности с приборами, рыбу, письмо Борщевски и страшную смерть Робертсона. Наконец голова моя разболелась от диких мыслей и образов.
На следующий день пополудни вернулся вертолет. Наш пилот Уес Этли жаловался, что ему пришлось сделать два полета за два дня. Нам привезли выпивку и сладости для вечеринки на следующий день. Как вы знаете, мы всегда устраиваем кутеж на борту, когда доходим до богатого места. На этот раз образцы породы говорили о том, что мы вот-вот наткнемся на богатое месторождение. К тому времени мы сидели без пива уже несколько дней — из-за плохой погоды Уес возил только почту — поэтому я порядочно «высох». Ну, вы знаете меня, Джонни. Я пошел в нашу столовую, где хранилась выпивка, и забрал несколько бутылок. Из иллюминатора я видел тускло-серое море. Оно выглядело так странно, что мысль принять стаканчик-другой показалась мне чертовски приятной.
Я сидел в своей каюте уже больше получаса, когда Джеффри, второй помощник, связался со мной по телефону. Он находился в приборном отсеке и сказал, что, по его расчетам, бур через несколько минут дойдет до «грязи». В голосе его звучало сильное беспокойство, и когда я его спросил, что с ним, он не смог мне ответить — бормотал что-то о приборах, снова воспроизводящих странные всплески. Судя по его словам в этот раз они барахлили сильнее обычного.
Примерно в это же время я заметил поднимающийся над морем туман, настоящий гороховый суп, окутывающий платформу и превращающий людей на ней в серые привидения. Заглушив звук работающих механизмов, он превратил металлический звон и стук шкивов и цепей в далекие слабые шорохи, словно я находился в водолазном костюме глубоко под водой.
В задней комнате столовой было достаточно тепло, но я необъяснимым образом почувствовал озноб, глядя на платформу и вслушиваясь в призрачные звуки, рожденные машинами и людьми.
Затем поднялся ветер. Сначала туман, потом ветер… Но я никогда прежде не видел тумана, которого сильный ветер не мог бы разметать! Мне доводилось и прежде видеть капризные шторма, Джонни, но проверьте мне, этот был по-настоящему капризным!
Он, этот шторм, налетел неизвестно откуда — и не растерзал одеяло тумана, а закрутил его, превратив в дикий безумный призрак. Огромные волны ударили по ногам старушки «Русалки», забрызгав даже поручни платформы. Я еще не совсем пришел в себя от удивления, когда телефон зазвонил снова. Отойдя от окна, я взял трубку и услышал радостный крик Джимми Джеффри.
— Мы добрались, Понго! — кричал он. — Мы добрались до нефти! — И тут его голос задрожал, из торжествующего он в секунду превратился в испуганный — в это время платформа качнулась. — Небеса святые!.. — взвыл Джеффри. — Что это было, Понго? Платформа… Подождите… — Я услышал топот, в то время как трубка телефона на другом конце упала на пол, но через мгновение Джимми вернулся. — Платформа в порядке, — уверил он меня. — Ноги крепкие, как скалы. Качнулось само дно! Понго, что происходит? Небеса святые!..
На этот раз телефон и вовсе смолк, в то время как платформа покачнулась снова, дернувшись вверх и вниз три или четыре раза. Все, что свободно лежало в каюте, свалилось на пол. Я едва смог удержаться на ногах. Трубка телефона все еще была у меня в руке. Через секунду или две она снова ожила. Джимми невнятно выкрикивал какие-то слова. Я приказал ему надеть спасательный жилет, потому что происходило что-то на редкость поганое, но не знаю, услышал ли он меня.
Платформу тряхнуло еще раз. Я полетел на пол и оказался среди корзин, банок, пакетов и осколков бутылок. Покатившись по накренившемуся полу, я натолкнулся на спасательный жилет. Один Бог знает, как он оказался в кладовке. Обычно два или три жилета висели на платформе, а остальные хранились в машинном отделении. Их надевали только после штормовых предупреждений и напоминать никому об этом не требовалось… Каким-то образом я успел надеть жилет и пробраться в столовую, прежде чем платформа качнулась снова.
В это время, сквозь рев ветра и волн, сквозь удары гребней волн о стены столовой я услышал скрип шкивов, вой работающего вхолостую оборудования и — крики.
Я в панике пробирался сквозь баррикаду из столов и стульев к двери, ведущей на платформу. В этот момент пол так резко накренился, что я вылетел в открытую дверь, попав в объятия шторма. Теперь я уже наверняка знал, что старая «Русалка» тонет. До того у меня оставалась какая-то надежда, нелепая, невероятная надежда, но теперь я знал наверняка. Наполовину оглушенный от удара о дверь, я едва не вылетел через ограждение платформы, но успел схватиться за поручни, пытаясь спасти свою жизнь. Вокруг ревел ветер, клубился ледяной туман, воздух казался соленым от водяных брызг.
И тогда передо мной открылось удивительное зрелище!
Растерявшись я разжал руки, скользнув прямо в объятие дьявольского шторма, который выл и рвал дрожащие конструкции старой «Русалки».
В тот момент, когда я оторвался от поручней, колоссальная волна ударила в платформу, сломав две ее ноги так легко, словно это были спички. Через секунду я оказался в море. Гигантская волна подхватила меня и унесла прочь на своем гребне. Даже в головокружительной гонке, когда эта гигантская водяная стена уносила меня, я пытался рассмотреть «Русалку» в мешанине ветра, тумана и океана. Но тщетно. Потом я отвернулся…
Я мало помню из того, что случилось дальше. В памяти остался жуткий страх быть съеденным заживо, но в ледяной бушующей воде я не увидел ни одной рыбины. Помню еще, как меня подняли на борт спасательной шлюпки из моря — гладкого, как сковородка, и спокойного, как мельничный пруд.
Окончательно я пришел в себя, проснувшись на чистых простынях в бридлингтонском госпитале.
До сих пор я молчал по той же причине, что и Джо Борщевски. Я не хочу, чтобы меня считали сумасшедшим. Поверьте мне, Джонни, я не безумец. Надеюсь вы серьезно отнесетесь к моему рассказу — хотя Сигассо не остановит работы в Северном море. По крайней мере я удовлетворен тем, что старался предостеречь вас.
Теперь вспомните, если хотите, что рассказывал мне Борщевски об огромных чуждых существах, томящихся в заточении под дном моря — злых «богах», управляющих погодой и морскими созданиями — и объясните мне то, что я видел, прежде чем меня смыло со старой «Русалки».
Я видел фонтан, Джонни, но не нефтяной! Такого я не видел за всю свою жизнь и надеюсь, что не увижу больше никогда! Вместо того, чтобы рвануться к небесам сплошной черной колонной, он пульсировал, выбрасывая короткие сильные струи примерно через каждые пять секунд. Нефтью и не пахло, Джонни! Боже, это была не нефть! Клянусь, я не был пьян, или не настолько пьян, чтобы путать цвета.
Старый Борщевски оказался прав: один из великих богов спал глубоко под дном океана, и наш бур попал прямо в него!
Каким бы он ни был, его кровь оказалась очень похожей на нашу — сильная, густая и красная. Только представьте, какое мощное сердце гнало по венам эту кровь, если она фонтаном ударила через скважину! Подумайте, какой чудовищный гигант лежит под каменным дном! Но откуда нам было знать об этом? Разве мы могли предполагать, что с самого начала все приборы работали правильно, а странные повторяющиеся всплески были ни чем иным, как биением сердца подводного гиганта?
Я надеюсь, что теперь вы не станете возражать против моего увольнения.
Глава 10
Раннее утро оказалось очень насыщенным. К этому времени мы с Титусом Кроу закончили читать удивительный документ Джордана. Профессор Писли снял, наконец, свое пальто и принял очень деловой вид. Он нацепил очки с маленькими стеклышками, закатал рукава рубашки и разложил на столе несколько папок, тетрадей и деловые бумаги, которые извлек из своего портфеля. Он объяснил нам, что уже перевалил через пик усталости, и, поскольку смог выспаться в самолете, решил приспособиться к другому часовому поясу. Правда, он рассчитывал «немного подремать» в «мерседесе» по дороге в Лондон. Сон в дороге, заверил он нас, полностью восстановит его силы.
«Лондон, Британский музей» — нас и этот нормальный мир казалось разделяли световые годы. И тем не менее, заря сквозь занавешенные окна протянула свои бледные пальцы, коснувшись далекой столицы, и новый день вступал в свои права. Я и Кроу очень устали, но ощущение благополучия, вызванного близостью камней-звезд, наполняло нас новыми силами.
Все произошло, когда я отправился на камбуз, чтобы приготовить бекон и яйца для первого завтрака. Я находился в коротком коридоре между спальней и камбузом, когда наш плавучий дом неожиданно накренился. В спальне послышался звон падающих стаканов, грохот падающих книг и удивленный вопрос Кроу:
— Эй, что там такое?…
Я открыл окно камбуза и выглянул наружу. Солнце едва показалось над зубчатой линией деревьев и крыш. Дул слабый ветерок, но река была белой от тумана.
Мысленно повторяя фразу Титуса Кроу, я удивился:
— Что там такое?
Может, какой-то сумасшедший пронесся по реке на мощной моторной лодке? Вряд ли. Я не слышал шума мотора. Пожалуй, только океанский лайнер мог создать волну, наподобие этой! Едва эти мысли пронеслись в моей голове, как «Морской бродяга» снова накренился, на этот раз градусов на двадцать. Я поймал себя на мысли о письме Джордана.
— Де Мариньи! — услышал я крик Титуса Кроу сквозь открытое окно. — Анри! — Послышался шум шагов. — Возьмите свой проклятый пистолет! — В голосе его звучали беспокойство, неестественное напряжение и… страх!
— Нет, нет! — раздался крик профессора, в то время как судно вновь накренилось и закачалось. — Это не поможет, Кроу. Серебряные пули бесполезны против этой твари!
— Какой твари?
Я кинулся — из камбуза, через коридор и спальню, а оттуда на палубу. Мои недавние собеседники уже были там, с вытянутыми и побелевшими лицами. Когда судно перестало раскачиваться, я присоединился к ним.
— В чем дело, Титус? Что неладно?
— Там в воде что-то есть, Анри. Что-то большое! Оно только что бросилось на судно, потом остановилось в пятидесяти футах и снова погрузилось в воду. Я думаю, это морской шогготх — еще одна тварь из моих снов.
— Да, это морской шогготх, — выдохнул Писли. — Одна из подводных тварей. Она приплыла из глубин Джилл-хо как я полагаю. Но она не может причинить нам вреда… — профессор старался говорить уверенно, однако я услышал дрожь в его приглушенном голосе.
Над рекой по-прежнему висел густой туман, его молочные клочья и струи доходили почти до уровня палубы, и мы стояли словно на плоту. Я услышал, как потревоженная вода ударила в корпус корабля, но ничего не смог рассмотреть. Мой пульс стучал учащенно, волосы на затылке встали дыбом.
— Я возьму пистолет, — объявил я. Мне надоело просто так стоять и ждать.
Только я отвернулся от поручней, Писли схватил меня за руку.
— Это глупо, де Мариньи, — взорвался он. — Пистолеты, чем бы они ни были заряжены, бесполезны против этих тварей!
— Но где же она? — я попытался рассмотреть чудовище.
И словно в ответ на мой вопрос, вся в радужных брызгах, черная сияющая колонна из чего-то, похожего на грязь или смолу, покрытую осколками многоцветного стекла, поднялась из клубящегося над рекой тумана. Выскочив, как пробка, из воды, огромная — восьми футов шириной, и не меньше двадцати высотой — тварь нависла над «Морским бродягой»… и на нас уставились множество глаз ужасной твари!
От существа исходила невыносимая вонь! Нет способа выразить словами невероятный запах, исходящий от него. На память мне снова пришли строки из Альхазреда: «По запаху вы узнаете их» — теперь я понял, что имел в виду сумасшедший араб! Это был запах зла. Дважды, за последние несколько часов, я столкнулся с ним, и вряд ли я смог бы вынести это еще раз! Слава Богу, что этот глубоководный кошмар вынырнул с подветренной стороны, и легкий ветерок относил благоухание чудовища к противоположному берегу реки…
А еще у шогготха были рты… Множество ртов, но я увидел их только мельком, когда тварь резко качнулась в сторону судна. Потом я бросился вниз за пистолетом Канта. Что бы там ни говорил Писли, я не хочу встречаться с такими чудовищами без оружия! Лучше иметь малоподходящее оружие, чем не иметь никакого. В панике я совсем забыл, что мы вовсе не безоружны и обладаем самой лучшей из возможных защит!
Пистолет мне найти не удалось. Куда я его дел?
Судно снова качнулось, значительно сильнее, и я выбрался по ступенькам на палубу с пустыми руками. Здесь моему взгляду предстала следующая, в чем-то даже забавная картина: уцепившись одной рукой за поручни, Писли вытянул другую в сторону шогготха, сжимая пальцами камень-звезду. Он что-то то ли пел, то ли кричал, обращаясь к чудовищу. А тварь тем временем медленно отступала, готовясь к новой атаке на мой плавучий дом. Мое внимание разделилось между профессором и нелепым телом твари, торчащим из тумана. Писли проворно распевал:
— Прочь, слизь морей! Уходи в свое темное подводное логово. Я приказываю тебе властью Старших Богов. Прочь, и оставь нас в покое!
Его голос звучал уверенно. Тощий старик казался высоким и сильным, и это придавало словам заклятья почти физически ощущаемую мощь.
Пока Писли не начал своих магических манипуляций, утреннюю тишину реки нарушал лишь шум взбаламучиваемой чудовищем воды. Но теперь…
Немыслимая тварь неожиданно завопила, очевидно от ярости. Ее голос оказался очень высоким, похожим на едва различимый тонкий писк, но по мере того, как профессор снова и снова повторял слова заклятья, писк сменился низким утробным рыком такой силы, что я невольно заскрежетал зубами и зажал пальцами уши. Никогда в жизни я не слышал такой какофонии всевозможных звуков, и молюсь, чтобы подобное больше не повторилось!
Чудовище вопило — в основном на высоких тонах, наподобие свистка паровой машины. А потом свист сменился совершенно невоспроизводимыми на бумаге хлопающими вздохами вроде тех, которые издают рептилии и большие лягушки. Тварь еще дважды попыталась пробить невидимый барьер, но тщетно. Затем она повернулась, погрузилась в воду и поплыла, поднимая волну, среди быстро рассеивающегося тумана в сторону Лондона.
Наступила благословенная тишина. Только небольшие волны разбивались о корпус судна, и еще слышалось наше тяжелое нервное дыхание и бодрый щебет замолкших было птиц. Наконец раздался голос Писли. Профессор говорил гораздо спокойнее, чем обычно. Смысл его слов дошел до меня уже после того, как профессор кончил говорить:
— Как там насчет завтрака, Анри? Он не сгорел?
Титус Кроу нервно расхохотался, когда я объяснил, что не успел начать его готовить и сказал:
— Завтрак? Ради Бога, Писли… Вы не увидите меня за столом на этом судне! Я больше здесь не хочу оставаться!
— Возможно вы правы, — поспешно согласился профессор. — Да! Чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше. Уверяю вас, мы были в полной безопасности, но подобная демонстрация силы всегда неприятна.
— Неприятна! Боги!
Нам понадобилось полчаса, чтобы упаковать вещи, и в 9:45 мы уже ехали в «мерседесе» Титуса Кроу.
В 10:30 мы позавтракали в пабе у въезда в город. Пили «Гиннес» и ели сэндвичи с ветчиной. Мы были очень голодны. Прикончив по две бутылки (Писли удивился качеству темного пива), мы приступили к обсуждению утреннего визита чудовищного гостя.
Как объяснил профессор, в Мискатонике и фонде Уилмарта уже давно возникли предположения, что севернее Британских островов находится глубоководная цитадель, населенная существами из мифов Ктулху. Для таких подозрений имелось достаточно оснований: Джилл-хо упоминалась во многих великих трудах известных и анонимных оккультных авторов. Понятие — «оккультный» — естественная часть моего лексикона, и я сомневаюсь, что смогу когда-нибудь обходиться без этого термина в устой или письменной речи. Абдул Альхазред в «Некрономиконе» назвал это место «Утонувшей Глохеей, у Туманных островов", и намекал, что ее обитатели были отродьем самого Ктулху! Много лет спустя, Гордон Уолмсли из Гула высказывал аналогичные соображения в своих предсмертных записках. Титус Кроу тут же вспомнил сны, в которых он видел обширную подводную крепость где-то неподалеку от островов Вестманна. Именно там в конвульсиях подводного извержения возник остров Суртси.
Профессор был уверен, что утренний посетитель прибыл к нам из Джилл-хо, повинуясь телепатическим командам Шудде-Мьелла или ему подобных и собирался так или иначе нейтрализовать двух опасных противников. И если бы Писли вовремя не вмешался…
Объяснения профессора показались мне вполне удовлетворительными, однако Титус Кроу явно сомневался. Его заинтересовало, например, почему собратья твари не пришли на помощь гиганту, которого — правда, не умышленно — прикончили буровики с «Русалки». Писли, не задумываясь, указал, что причин тому могло оказаться несколько. Он напомнил, что некоторые мифические существа — в частности, Ктулху и Хастур — находились в постоянной конфронтации. Твари, наславшие ураган, погубивший «Русалку», вряд ли считались врагами хозяина Эрлиеха, и значились в мифах на куда более низком уровне. Так что у Ктулху и других БМК, обладающих властью, случай на буровой не вызвал беспокойства. Исследования фонда Уилмарта доказали, что Джордан столкнулся с созданиями, обладающими способностью управлять стихиями и низкоорганизованными существами, вроде рыб. Но при этом они являлись наименее опасными из всех, заточенных Старшими Богами.
Это были всего лишь малозначительные приспешники Великих, но их заключили отдельно из-за огромных размеров словно в зоопарках, где самых крупных зверей помещают поодночке, в отличие от более мелких животных. Кстати, яйца в Гхарне и чудовищное распространение ктулхов по всему миру свидетельствуют о том, что для Шудде-Мьелла не предусматривалась отдельная тюрьма. Писли ожидал, что в случае удачного осуществления плана «Великобритания» с крупными тварями будет покончено раз и навсегда. И действительно, нам довелось стать свидетелями уничтожения некоторых странных созданий. Один такой «эксперимент» особенно живо запечатлелся в моей голове, хотя временами я стараюсь забыть о нем… Впрочем, об этих событиях я расскажу чуть позже.
Обитатели Морских Глубин значительно отличаются от ужасных подземных гигантов и представлены множеством разновидностей. Сюда относятся все виды рыбоподобных, протоплазмоидных, земноводных и получеловеческих существ, объединенных единой верой. Все они поклоняются Дагону и стремятся к восстановлению власти Великого Ктулху. Об этих Глубоководных мы с Кроу кое-что знали и потому не выглядели полными невеждами. Мы слышали разнообразные слухи о событиях в Иннсмуте, полузаброшенном порту на берегу Новой Англии. Невероятная история случившаяся в конце двадцатых годов, именуемая «Иннсмутским делом», через десятилетия превратились в весьма увлекательную фантастическую повесть. На деле же — по заверениям Писли — все это был не вымысел, а установленный факт, подтвержденный документами федерального правительства, в которых приводились подробности почти невероятных событий 1928 года. Копии этих материалов уже давно хранятся в архиве фонда Уилмарта. Суть происшествия состояла в следующем. В начале восемнадцатого века некоторые купцы на восточно-индийских и тихоокеанских торговых путях вступили в связь с дегенератами-туземцами одного из Полинезийских островов. У этих туземцев были свои «боги» — Ктулху и Дагон. Последнего чтили еще филистимляне и финикийцы. Так вот туземцы поклонялись этим богам самым отвратительным и варварским способом. Постепенно местные жители начали вовлекать в свои обряды и матросов из Новой Англии, причем, похоже, не гнушались даже подкупом!
Иннсмут процветал, становился все богаче и богаче по мере того, как расширялась торговля, но вскоре у золота в этом городе «сменились хозяева». Появились эзотерические церкви — или скорее — храмы, мерзкие капища поклонения чудовищным «Богам», и именно тогда многие моряки стали привозить из Полинезии странных рыбоподобных невест. Кто знает, к чему бы все это привело, если бы в 1927 году федеральное правительство не проявило беспокойства в отношении растущей опасности!
Зимой 1927-28 годов в Иннсмуте появились федеральные агенты, в результате чего почти половина населения этого города оказалась — по мнению Писли — в отдаленных морских и военных тюрьмах или психиатрических лечебницах со строгим режимом, а у Атлантического побережья — в районе Рифа Дьявола — прогремели взрывы глубинных бомб. Там, в глубинах естественной впадины, существовал огромный город чуждых людям пропорций и очертаний — Иха-нтхлей — населенный обитателями глубин. Апологетами этого «ордена избранных» и стали многие купцы Новой Англии, а после установления контактов с полинезийцами сто лет назад, — их немыслимо кощунственные отпрыски. Для островитян-канаков прошедшие десятилетия оказались отмечены тесными контактами с подводными тварями…
Морские купцы дорого заплатили за свою новую «веру». К тому времени, когда федеральные агенты захватили Иннсмут, едва ли нашлась хоть одна семья в городе, не отмеченная печатью так называемого «иннсмутского вида».
Иннсмутский вид!
Жуткое деградация разума и тканей… чешуйчатая кожа, перепонки между пальцами на руках и ногах… выпученные, как у рыбы глаза… жабры!
Именно иннсмутский вид возвестил о возможности мутации человека. Теперь ученые знали, что гомо сапиенс может превратиться в амфибию и даже в обитателя глубин! Часть жителей города скрылась от агентов перепуганного правительства, исчезнув в водных глубинах возле Рифа Дьявола. Они отправились в Иха-нтхлею, чтобы воссоединиться с подводными тварями.
Это были члены активной секты церкви Дагона. Но существовали еще и те, кого Титус Кроу называл «выжившими» — пришедшими в наш мир из самых бездн времени и эпох еще до наступления водной фазы, когда Земля знала только полупротоплазмоидные нити неописуемых созданий, и их хозяев. Именно одно из этих существ, остановленное камнем-звездой Писли и его заклинаниями, и пыталось напасть на «Морского бродягу».
Закончив разговоры и позавтракав, мы почувствовали себя лучше, покинули паб. Наше путешествие прошло на удивление спокойно и благополучно. Титус Кроу вел машину, я отдыхал на заднем сиденье, а Писли — рядом со мной — клевал носом и дремал, видимо подстраивая свой организм к европейскому отсчету времени. После того как профессор полдня пробыл в Британском музее, мы решили провести ночь в Блаун Хаусе. В первый раз за, как мне показалось, целые годы, я спал мирно и без сновидений, так что даже деревья в саду своим скрипом и шорохом не смогли нарушить мой сон.
Глава 11
Прошло несколько месяцев, но они показались мне годами. По крайней мере, я почувствовал, что постарел на несколько лет. Многое из увиденного мною выглядело настолько невероятным, что угрожало выветриться из памяти немедленно. Ныне я и в самом деле обнаружил какие-то провалы в памяти. По мере того, как шли дни, я испытывал все большие трудности при пытаясь сосредоточится на каком-то определенном факте или отдельном случае. Тем не менее, «забытые» события оставили шрамы в моей душе.
Найти его не удалось. Вскоре туман рассеялся. Когда же спасательный плот подплыл к тому месту, где должен был плавать Робертсон, видимость уже стала нормальной — для ноябрьского вечера… И на воде не было ни малейшего следа нашего монтажника. Вместо него мы увидели нечто такое, о чем захотелось сразу же забыть — поверхность моря казалась серебряной от рыб!
Рыбы! Большие и малые, все виды, какие вы только можете себе представить. И они вели себя очень агрессивно. Понаблюдав за ними секунду, я велел поднять спасателей обратно на платформу. Мне стало ясно, что Робертсон ушел в лучший мир. Джонни. Клянусь — никогда больше не возьму в рот рыбы!
В эту ночь я не мог спать. Вы ведь знаете — я не бессердечный человек. Обычно, на океанской платформе, после дня тяжелой работы, что бы там ни случилось в течение дня, человек всегда спит крепко. Но в эту ночь я так и не сомкнул глаз, вспоминая… странные события, неприятности с приборами, рыбу, письмо Борщевски и страшную смерть Робертсона. Наконец голова моя разболелась от диких мыслей и образов.
На следующий день пополудни вернулся вертолет. Наш пилот Уес Этли жаловался, что ему пришлось сделать два полета за два дня. Нам привезли выпивку и сладости для вечеринки на следующий день. Как вы знаете, мы всегда устраиваем кутеж на борту, когда доходим до богатого места. На этот раз образцы породы говорили о том, что мы вот-вот наткнемся на богатое месторождение. К тому времени мы сидели без пива уже несколько дней — из-за плохой погоды Уес возил только почту — поэтому я порядочно «высох». Ну, вы знаете меня, Джонни. Я пошел в нашу столовую, где хранилась выпивка, и забрал несколько бутылок. Из иллюминатора я видел тускло-серое море. Оно выглядело так странно, что мысль принять стаканчик-другой показалась мне чертовски приятной.
Я сидел в своей каюте уже больше получаса, когда Джеффри, второй помощник, связался со мной по телефону. Он находился в приборном отсеке и сказал, что, по его расчетам, бур через несколько минут дойдет до «грязи». В голосе его звучало сильное беспокойство, и когда я его спросил, что с ним, он не смог мне ответить — бормотал что-то о приборах, снова воспроизводящих странные всплески. Судя по его словам в этот раз они барахлили сильнее обычного.
Примерно в это же время я заметил поднимающийся над морем туман, настоящий гороховый суп, окутывающий платформу и превращающий людей на ней в серые привидения. Заглушив звук работающих механизмов, он превратил металлический звон и стук шкивов и цепей в далекие слабые шорохи, словно я находился в водолазном костюме глубоко под водой.
В задней комнате столовой было достаточно тепло, но я необъяснимым образом почувствовал озноб, глядя на платформу и вслушиваясь в призрачные звуки, рожденные машинами и людьми.
Затем поднялся ветер. Сначала туман, потом ветер… Но я никогда прежде не видел тумана, которого сильный ветер не мог бы разметать! Мне доводилось и прежде видеть капризные шторма, Джонни, но проверьте мне, этот был по-настоящему капризным!
Он, этот шторм, налетел неизвестно откуда — и не растерзал одеяло тумана, а закрутил его, превратив в дикий безумный призрак. Огромные волны ударили по ногам старушки «Русалки», забрызгав даже поручни платформы. Я еще не совсем пришел в себя от удивления, когда телефон зазвонил снова. Отойдя от окна, я взял трубку и услышал радостный крик Джимми Джеффри.
— Мы добрались, Понго! — кричал он. — Мы добрались до нефти! — И тут его голос задрожал, из торжествующего он в секунду превратился в испуганный — в это время платформа качнулась. — Небеса святые!.. — взвыл Джеффри. — Что это было, Понго? Платформа… Подождите… — Я услышал топот, в то время как трубка телефона на другом конце упала на пол, но через мгновение Джимми вернулся. — Платформа в порядке, — уверил он меня. — Ноги крепкие, как скалы. Качнулось само дно! Понго, что происходит? Небеса святые!..
На этот раз телефон и вовсе смолк, в то время как платформа покачнулась снова, дернувшись вверх и вниз три или четыре раза. Все, что свободно лежало в каюте, свалилось на пол. Я едва смог удержаться на ногах. Трубка телефона все еще была у меня в руке. Через секунду или две она снова ожила. Джимми невнятно выкрикивал какие-то слова. Я приказал ему надеть спасательный жилет, потому что происходило что-то на редкость поганое, но не знаю, услышал ли он меня.
Платформу тряхнуло еще раз. Я полетел на пол и оказался среди корзин, банок, пакетов и осколков бутылок. Покатившись по накренившемуся полу, я натолкнулся на спасательный жилет. Один Бог знает, как он оказался в кладовке. Обычно два или три жилета висели на платформе, а остальные хранились в машинном отделении. Их надевали только после штормовых предупреждений и напоминать никому об этом не требовалось… Каким-то образом я успел надеть жилет и пробраться в столовую, прежде чем платформа качнулась снова.
В это время, сквозь рев ветра и волн, сквозь удары гребней волн о стены столовой я услышал скрип шкивов, вой работающего вхолостую оборудования и — крики.
Я в панике пробирался сквозь баррикаду из столов и стульев к двери, ведущей на платформу. В этот момент пол так резко накренился, что я вылетел в открытую дверь, попав в объятия шторма. Теперь я уже наверняка знал, что старая «Русалка» тонет. До того у меня оставалась какая-то надежда, нелепая, невероятная надежда, но теперь я знал наверняка. Наполовину оглушенный от удара о дверь, я едва не вылетел через ограждение платформы, но успел схватиться за поручни, пытаясь спасти свою жизнь. Вокруг ревел ветер, клубился ледяной туман, воздух казался соленым от водяных брызг.
И тогда передо мной открылось удивительное зрелище!
Растерявшись я разжал руки, скользнув прямо в объятие дьявольского шторма, который выл и рвал дрожащие конструкции старой «Русалки».
В тот момент, когда я оторвался от поручней, колоссальная волна ударила в платформу, сломав две ее ноги так легко, словно это были спички. Через секунду я оказался в море. Гигантская волна подхватила меня и унесла прочь на своем гребне. Даже в головокружительной гонке, когда эта гигантская водяная стена уносила меня, я пытался рассмотреть «Русалку» в мешанине ветра, тумана и океана. Но тщетно. Потом я отвернулся…
Я мало помню из того, что случилось дальше. В памяти остался жуткий страх быть съеденным заживо, но в ледяной бушующей воде я не увидел ни одной рыбины. Помню еще, как меня подняли на борт спасательной шлюпки из моря — гладкого, как сковородка, и спокойного, как мельничный пруд.
Окончательно я пришел в себя, проснувшись на чистых простынях в бридлингтонском госпитале.
До сих пор я молчал по той же причине, что и Джо Борщевски. Я не хочу, чтобы меня считали сумасшедшим. Поверьте мне, Джонни, я не безумец. Надеюсь вы серьезно отнесетесь к моему рассказу — хотя Сигассо не остановит работы в Северном море. По крайней мере я удовлетворен тем, что старался предостеречь вас.
Теперь вспомните, если хотите, что рассказывал мне Борщевски об огромных чуждых существах, томящихся в заточении под дном моря — злых «богах», управляющих погодой и морскими созданиями — и объясните мне то, что я видел, прежде чем меня смыло со старой «Русалки».
Я видел фонтан, Джонни, но не нефтяной! Такого я не видел за всю свою жизнь и надеюсь, что не увижу больше никогда! Вместо того, чтобы рвануться к небесам сплошной черной колонной, он пульсировал, выбрасывая короткие сильные струи примерно через каждые пять секунд. Нефтью и не пахло, Джонни! Боже, это была не нефть! Клянусь, я не был пьян, или не настолько пьян, чтобы путать цвета.
Старый Борщевски оказался прав: один из великих богов спал глубоко под дном океана, и наш бур попал прямо в него!
Каким бы он ни был, его кровь оказалась очень похожей на нашу — сильная, густая и красная. Только представьте, какое мощное сердце гнало по венам эту кровь, если она фонтаном ударила через скважину! Подумайте, какой чудовищный гигант лежит под каменным дном! Но откуда нам было знать об этом? Разве мы могли предполагать, что с самого начала все приборы работали правильно, а странные повторяющиеся всплески были ни чем иным, как биением сердца подводного гиганта?
Я надеюсь, что теперь вы не станете возражать против моего увольнения.
Бернард «Понго» Джордан Бридлингтон, Йорк.
Глава 10
Из записных книжек де Мариньи
Раннее утро оказалось очень насыщенным. К этому времени мы с Титусом Кроу закончили читать удивительный документ Джордана. Профессор Писли снял, наконец, свое пальто и принял очень деловой вид. Он нацепил очки с маленькими стеклышками, закатал рукава рубашки и разложил на столе несколько папок, тетрадей и деловые бумаги, которые извлек из своего портфеля. Он объяснил нам, что уже перевалил через пик усталости, и, поскольку смог выспаться в самолете, решил приспособиться к другому часовому поясу. Правда, он рассчитывал «немного подремать» в «мерседесе» по дороге в Лондон. Сон в дороге, заверил он нас, полностью восстановит его силы.
«Лондон, Британский музей» — нас и этот нормальный мир казалось разделяли световые годы. И тем не менее, заря сквозь занавешенные окна протянула свои бледные пальцы, коснувшись далекой столицы, и новый день вступал в свои права. Я и Кроу очень устали, но ощущение благополучия, вызванного близостью камней-звезд, наполняло нас новыми силами.
Все произошло, когда я отправился на камбуз, чтобы приготовить бекон и яйца для первого завтрака. Я находился в коротком коридоре между спальней и камбузом, когда наш плавучий дом неожиданно накренился. В спальне послышался звон падающих стаканов, грохот падающих книг и удивленный вопрос Кроу:
— Эй, что там такое?…
Я открыл окно камбуза и выглянул наружу. Солнце едва показалось над зубчатой линией деревьев и крыш. Дул слабый ветерок, но река была белой от тумана.
Мысленно повторяя фразу Титуса Кроу, я удивился:
— Что там такое?
Может, какой-то сумасшедший пронесся по реке на мощной моторной лодке? Вряд ли. Я не слышал шума мотора. Пожалуй, только океанский лайнер мог создать волну, наподобие этой! Едва эти мысли пронеслись в моей голове, как «Морской бродяга» снова накренился, на этот раз градусов на двадцать. Я поймал себя на мысли о письме Джордана.
— Де Мариньи! — услышал я крик Титуса Кроу сквозь открытое окно. — Анри! — Послышался шум шагов. — Возьмите свой проклятый пистолет! — В голосе его звучали беспокойство, неестественное напряжение и… страх!
— Нет, нет! — раздался крик профессора, в то время как судно вновь накренилось и закачалось. — Это не поможет, Кроу. Серебряные пули бесполезны против этой твари!
— Какой твари?
Я кинулся — из камбуза, через коридор и спальню, а оттуда на палубу. Мои недавние собеседники уже были там, с вытянутыми и побелевшими лицами. Когда судно перестало раскачиваться, я присоединился к ним.
— В чем дело, Титус? Что неладно?
— Там в воде что-то есть, Анри. Что-то большое! Оно только что бросилось на судно, потом остановилось в пятидесяти футах и снова погрузилось в воду. Я думаю, это морской шогготх — еще одна тварь из моих снов.
— Да, это морской шогготх, — выдохнул Писли. — Одна из подводных тварей. Она приплыла из глубин Джилл-хо как я полагаю. Но она не может причинить нам вреда… — профессор старался говорить уверенно, однако я услышал дрожь в его приглушенном голосе.
Над рекой по-прежнему висел густой туман, его молочные клочья и струи доходили почти до уровня палубы, и мы стояли словно на плоту. Я услышал, как потревоженная вода ударила в корпус корабля, но ничего не смог рассмотреть. Мой пульс стучал учащенно, волосы на затылке встали дыбом.
— Я возьму пистолет, — объявил я. Мне надоело просто так стоять и ждать.
Только я отвернулся от поручней, Писли схватил меня за руку.
— Это глупо, де Мариньи, — взорвался он. — Пистолеты, чем бы они ни были заряжены, бесполезны против этих тварей!
— Но где же она? — я попытался рассмотреть чудовище.
И словно в ответ на мой вопрос, вся в радужных брызгах, черная сияющая колонна из чего-то, похожего на грязь или смолу, покрытую осколками многоцветного стекла, поднялась из клубящегося над рекой тумана. Выскочив, как пробка, из воды, огромная — восьми футов шириной, и не меньше двадцати высотой — тварь нависла над «Морским бродягой»… и на нас уставились множество глаз ужасной твари!
От существа исходила невыносимая вонь! Нет способа выразить словами невероятный запах, исходящий от него. На память мне снова пришли строки из Альхазреда: «По запаху вы узнаете их» — теперь я понял, что имел в виду сумасшедший араб! Это был запах зла. Дважды, за последние несколько часов, я столкнулся с ним, и вряд ли я смог бы вынести это еще раз! Слава Богу, что этот глубоководный кошмар вынырнул с подветренной стороны, и легкий ветерок относил благоухание чудовища к противоположному берегу реки…
А еще у шогготха были рты… Множество ртов, но я увидел их только мельком, когда тварь резко качнулась в сторону судна. Потом я бросился вниз за пистолетом Канта. Что бы там ни говорил Писли, я не хочу встречаться с такими чудовищами без оружия! Лучше иметь малоподходящее оружие, чем не иметь никакого. В панике я совсем забыл, что мы вовсе не безоружны и обладаем самой лучшей из возможных защит!
Пистолет мне найти не удалось. Куда я его дел?
Судно снова качнулось, значительно сильнее, и я выбрался по ступенькам на палубу с пустыми руками. Здесь моему взгляду предстала следующая, в чем-то даже забавная картина: уцепившись одной рукой за поручни, Писли вытянул другую в сторону шогготха, сжимая пальцами камень-звезду. Он что-то то ли пел, то ли кричал, обращаясь к чудовищу. А тварь тем временем медленно отступала, готовясь к новой атаке на мой плавучий дом. Мое внимание разделилось между профессором и нелепым телом твари, торчащим из тумана. Писли проворно распевал:
— Прочь, слизь морей! Уходи в свое темное подводное логово. Я приказываю тебе властью Старших Богов. Прочь, и оставь нас в покое!
Его голос звучал уверенно. Тощий старик казался высоким и сильным, и это придавало словам заклятья почти физически ощущаемую мощь.
Пока Писли не начал своих магических манипуляций, утреннюю тишину реки нарушал лишь шум взбаламучиваемой чудовищем воды. Но теперь…
Немыслимая тварь неожиданно завопила, очевидно от ярости. Ее голос оказался очень высоким, похожим на едва различимый тонкий писк, но по мере того, как профессор снова и снова повторял слова заклятья, писк сменился низким утробным рыком такой силы, что я невольно заскрежетал зубами и зажал пальцами уши. Никогда в жизни я не слышал такой какофонии всевозможных звуков, и молюсь, чтобы подобное больше не повторилось!
Чудовище вопило — в основном на высоких тонах, наподобие свистка паровой машины. А потом свист сменился совершенно невоспроизводимыми на бумаге хлопающими вздохами вроде тех, которые издают рептилии и большие лягушки. Тварь еще дважды попыталась пробить невидимый барьер, но тщетно. Затем она повернулась, погрузилась в воду и поплыла, поднимая волну, среди быстро рассеивающегося тумана в сторону Лондона.
Наступила благословенная тишина. Только небольшие волны разбивались о корпус судна, и еще слышалось наше тяжелое нервное дыхание и бодрый щебет замолкших было птиц. Наконец раздался голос Писли. Профессор говорил гораздо спокойнее, чем обычно. Смысл его слов дошел до меня уже после того, как профессор кончил говорить:
— Как там насчет завтрака, Анри? Он не сгорел?
Титус Кроу нервно расхохотался, когда я объяснил, что не успел начать его готовить и сказал:
— Завтрак? Ради Бога, Писли… Вы не увидите меня за столом на этом судне! Я больше здесь не хочу оставаться!
— Возможно вы правы, — поспешно согласился профессор. — Да! Чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше. Уверяю вас, мы были в полной безопасности, но подобная демонстрация силы всегда неприятна.
— Неприятна! Боги!
Нам понадобилось полчаса, чтобы упаковать вещи, и в 9:45 мы уже ехали в «мерседесе» Титуса Кроу.
В 10:30 мы позавтракали в пабе у въезда в город. Пили «Гиннес» и ели сэндвичи с ветчиной. Мы были очень голодны. Прикончив по две бутылки (Писли удивился качеству темного пива), мы приступили к обсуждению утреннего визита чудовищного гостя.
Как объяснил профессор, в Мискатонике и фонде Уилмарта уже давно возникли предположения, что севернее Британских островов находится глубоководная цитадель, населенная существами из мифов Ктулху. Для таких подозрений имелось достаточно оснований: Джилл-хо упоминалась во многих великих трудах известных и анонимных оккультных авторов. Понятие — «оккультный» — естественная часть моего лексикона, и я сомневаюсь, что смогу когда-нибудь обходиться без этого термина в устой или письменной речи. Абдул Альхазред в «Некрономиконе» назвал это место «Утонувшей Глохеей, у Туманных островов", и намекал, что ее обитатели были отродьем самого Ктулху! Много лет спустя, Гордон Уолмсли из Гула высказывал аналогичные соображения в своих предсмертных записках. Титус Кроу тут же вспомнил сны, в которых он видел обширную подводную крепость где-то неподалеку от островов Вестманна. Именно там в конвульсиях подводного извержения возник остров Суртси.
Профессор был уверен, что утренний посетитель прибыл к нам из Джилл-хо, повинуясь телепатическим командам Шудде-Мьелла или ему подобных и собирался так или иначе нейтрализовать двух опасных противников. И если бы Писли вовремя не вмешался…
Объяснения профессора показались мне вполне удовлетворительными, однако Титус Кроу явно сомневался. Его заинтересовало, например, почему собратья твари не пришли на помощь гиганту, которого — правда, не умышленно — прикончили буровики с «Русалки». Писли, не задумываясь, указал, что причин тому могло оказаться несколько. Он напомнил, что некоторые мифические существа — в частности, Ктулху и Хастур — находились в постоянной конфронтации. Твари, наславшие ураган, погубивший «Русалку», вряд ли считались врагами хозяина Эрлиеха, и значились в мифах на куда более низком уровне. Так что у Ктулху и других БМК, обладающих властью, случай на буровой не вызвал беспокойства. Исследования фонда Уилмарта доказали, что Джордан столкнулся с созданиями, обладающими способностью управлять стихиями и низкоорганизованными существами, вроде рыб. Но при этом они являлись наименее опасными из всех, заточенных Старшими Богами.
Это были всего лишь малозначительные приспешники Великих, но их заключили отдельно из-за огромных размеров словно в зоопарках, где самых крупных зверей помещают поодночке, в отличие от более мелких животных. Кстати, яйца в Гхарне и чудовищное распространение ктулхов по всему миру свидетельствуют о том, что для Шудде-Мьелла не предусматривалась отдельная тюрьма. Писли ожидал, что в случае удачного осуществления плана «Великобритания» с крупными тварями будет покончено раз и навсегда. И действительно, нам довелось стать свидетелями уничтожения некоторых странных созданий. Один такой «эксперимент» особенно живо запечатлелся в моей голове, хотя временами я стараюсь забыть о нем… Впрочем, об этих событиях я расскажу чуть позже.
Обитатели Морских Глубин значительно отличаются от ужасных подземных гигантов и представлены множеством разновидностей. Сюда относятся все виды рыбоподобных, протоплазмоидных, земноводных и получеловеческих существ, объединенных единой верой. Все они поклоняются Дагону и стремятся к восстановлению власти Великого Ктулху. Об этих Глубоководных мы с Кроу кое-что знали и потому не выглядели полными невеждами. Мы слышали разнообразные слухи о событиях в Иннсмуте, полузаброшенном порту на берегу Новой Англии. Невероятная история случившаяся в конце двадцатых годов, именуемая «Иннсмутским делом», через десятилетия превратились в весьма увлекательную фантастическую повесть. На деле же — по заверениям Писли — все это был не вымысел, а установленный факт, подтвержденный документами федерального правительства, в которых приводились подробности почти невероятных событий 1928 года. Копии этих материалов уже давно хранятся в архиве фонда Уилмарта. Суть происшествия состояла в следующем. В начале восемнадцатого века некоторые купцы на восточно-индийских и тихоокеанских торговых путях вступили в связь с дегенератами-туземцами одного из Полинезийских островов. У этих туземцев были свои «боги» — Ктулху и Дагон. Последнего чтили еще филистимляне и финикийцы. Так вот туземцы поклонялись этим богам самым отвратительным и варварским способом. Постепенно местные жители начали вовлекать в свои обряды и матросов из Новой Англии, причем, похоже, не гнушались даже подкупом!
Иннсмут процветал, становился все богаче и богаче по мере того, как расширялась торговля, но вскоре у золота в этом городе «сменились хозяева». Появились эзотерические церкви — или скорее — храмы, мерзкие капища поклонения чудовищным «Богам», и именно тогда многие моряки стали привозить из Полинезии странных рыбоподобных невест. Кто знает, к чему бы все это привело, если бы в 1927 году федеральное правительство не проявило беспокойства в отношении растущей опасности!
Зимой 1927-28 годов в Иннсмуте появились федеральные агенты, в результате чего почти половина населения этого города оказалась — по мнению Писли — в отдаленных морских и военных тюрьмах или психиатрических лечебницах со строгим режимом, а у Атлантического побережья — в районе Рифа Дьявола — прогремели взрывы глубинных бомб. Там, в глубинах естественной впадины, существовал огромный город чуждых людям пропорций и очертаний — Иха-нтхлей — населенный обитателями глубин. Апологетами этого «ордена избранных» и стали многие купцы Новой Англии, а после установления контактов с полинезийцами сто лет назад, — их немыслимо кощунственные отпрыски. Для островитян-канаков прошедшие десятилетия оказались отмечены тесными контактами с подводными тварями…
Морские купцы дорого заплатили за свою новую «веру». К тому времени, когда федеральные агенты захватили Иннсмут, едва ли нашлась хоть одна семья в городе, не отмеченная печатью так называемого «иннсмутского вида».
Иннсмутский вид!
Жуткое деградация разума и тканей… чешуйчатая кожа, перепонки между пальцами на руках и ногах… выпученные, как у рыбы глаза… жабры!
Именно иннсмутский вид возвестил о возможности мутации человека. Теперь ученые знали, что гомо сапиенс может превратиться в амфибию и даже в обитателя глубин! Часть жителей города скрылась от агентов перепуганного правительства, исчезнув в водных глубинах возле Рифа Дьявола. Они отправились в Иха-нтхлею, чтобы воссоединиться с подводными тварями.
Это были члены активной секты церкви Дагона. Но существовали еще и те, кого Титус Кроу называл «выжившими» — пришедшими в наш мир из самых бездн времени и эпох еще до наступления водной фазы, когда Земля знала только полупротоплазмоидные нити неописуемых созданий, и их хозяев. Именно одно из этих существ, остановленное камнем-звездой Писли и его заклинаниями, и пыталось напасть на «Морского бродягу».
Закончив разговоры и позавтракав, мы почувствовали себя лучше, покинули паб. Наше путешествие прошло на удивление спокойно и благополучно. Титус Кроу вел машину, я отдыхал на заднем сиденье, а Писли — рядом со мной — клевал носом и дремал, видимо подстраивая свой организм к европейскому отсчету времени. После того как профессор полдня пробыл в Британском музее, мы решили провести ночь в Блаун Хаусе. В первый раз за, как мне показалось, целые годы, я спал мирно и без сновидений, так что даже деревья в саду своим скрипом и шорохом не смогли нарушить мой сон.
Глава 11
Из записных книжек де Мариньи
«Различные формы принимают ужасы Земли. Ныне они спят под камнями; они поднимаются с деревьями от самых их корней; они движутся под морским дном, и живут в глубочайших пещерах. Некоторые из них давно известны человеку, другие — еще нет, но они терпеливо ждут дней, когда им дозволено будет появиться. Только самые страшные и отвратительные из них имеют имена».
«Заметки о Некрономиконе» Фиири.
Прошло несколько месяцев, но они показались мне годами. По крайней мере, я почувствовал, что постарел на несколько лет. Многое из увиденного мною выглядело настолько невероятным, что угрожало выветриться из памяти немедленно. Ныне я и в самом деле обнаружил какие-то провалы в памяти. По мере того, как шли дни, я испытывал все большие трудности при пытаясь сосредоточится на каком-то определенном факте или отдельном случае. Тем не менее, «забытые» события оставили шрамы в моей душе.