Роберта ЛИ
СТОЛКНОВЕНИЕ ХАРАКТЕРОВ
Глава 1
Небрежно облокотись на мраморную полку, поигрывая стаканом с виски, у камина стоял высокий интересный мужчина. Его задумчивый вид и атлетическая фигура резко контрастировали с элегантным французским будуаром, позолоченной мебелью и изящными безделушками.
— Ты на самом деле хочешь, чтобы я женился на Аманде Герберт? — В голубых глазах Пьера Дюбрея промелькнуло удивление. — Да ведь я в последний раз ее видел, когда ей было всего тринадцать!
— Это был бы идеальный выход из весьма щекотливого положения, — ответила мать.
— Я не виноват, что титул Генри по закону перейдет ко мне, — горячился Пьер, — и тебе не удастся уговорить меня взять в придачу его уродину дочку!
— Может, с годами она похорошела. Когда ты ее видел, она была гадким утенком.
— И речи быть не может, мама. Знаешь, я всегда считал, что разговоры о свадьбе всего лишь шутка.
— В какой-то мере да, но во всякой шутке есть доля истины. Подумай сам: Аманда — единственный ребенок в семье, родители заботятся о ее будущем и их волнует, где она будет жить.
— Не вижу никакой связи. В деньгах у нее недостатка не будет. — Пьер пригладил черные волнистые волосы и, взглянув на мать, помрачнел.
— Дело не только в деньгах, — возразила мадам Дюбрей. — Поместье Гербертов веками принадлежало их семье, а теперь, раз у них нет сына, оно переходит тебе, и, когда отец умрет, Аманде придется оставить отчий дом…
— Я все равно не соглашусь связать свою жизнь с девушкой, которую совсем не знаю.
— Ну вот и познакомься. Жаль, что ты в прошлом году не приехал на ее совершеннолетие.
— Мы же были в Калифорнии.
— Если бы захотел, вполне бы успел вернуться. Ну ради меня — поезжай к ним на выходные. Иначе как ты составишь о ней мнение?
— Мнение о ней я составил восемь лет назад. — Чувственный рот Пьера с полной нижней губой упрямо сжался. — Тогда она была маленькая дурнушка, а теперь, вне всякого сомнения, дурнушка большая!
— А Маргарет пишет, что она хорошенькая.
— Интересно, а что еще может сказать мать о своей дочке? — усмехнулся Пьер. — Ты бы только посмотрела на ее дивные глазки, мама. Она так бы и впилась в меня ими, если бы ей удалось их сфокусировать.
Мать невольно улыбнулась.
— Говорят, косоглазие теперь лечат.
— А фигуру? Да рядом с ней палка покажется статуэткой!
— Помилосердствуй, ей же было всего тринадцать! А теперь она расцвела! Маргарет уверяет, что Аманда красавица и умница. Окончила колледж, работает в журнале.
— Синий чулок! Час от часу не легче. — Пьер засунул руки в карманы брюк, обтянув мускулистые бедра. — Послушай, мама, я отлично тебя понимаю, но, повторяю, я не просил титул Генри, не говоря уже о его пресловутом особняке. Мой дом здесь — в этом замке на Луаре.
Он подошел к окну и с гордостью оглядел зеленые ухоженные лужайки, за которыми тянулись стройные ряды виноградников. В профиль Пьер казался моложе своих тридцати трех лет: кожа гладкая, без морщин, подбородок твердый, резко очерченный. Судя по живому блеску глаз и чувственному изгибу рта, это был азартный человек, любящий играть чувствами людей, но не из тех, кто позволяет играть своими.
— Я потратил двенадцать лет жизни, чтобы здесь, на Луаре, создать один из лучших сортов вин, — уже спокойно продолжал он, — да и наша винодельня в Нейпа Вэлли набирает обороты. Ну зачем мне еще дом и земля в Англии?
— Чтобы завещать своим детям.
— Когда у меня появятся дети, они будут жить и работать здесь, вот на этом клочке земли. — Он повернулся к окну. — Пойми, люди не шахматные фигуры, ими нельзя манипулировать, и я не намерен связывать свою жизнь с девушкой, которую не люблю. — Лихорадочный румянец на лице матери (верный признак тахикардии) заставил его смягчиться. — Знаешь, мама, пожалуй, пока есть время, я загляну к Генри и объясню ему, как можно тактичнее — даю слово! — что такой повеса, как я, не пара его очаровательной дочери.
— А может, ты еще не понравишься Аманде, — прервала его мать, хотя выражение ее лица говорило обратное.
— В таком случае честь будет удовлетворена и твоя совесть успокоится! — торжественно изрек сын. — Пожалуй, я приглашу с собой Люсьена. Вдруг они понравятся друг другу!
Мадам Дюбрей рассмеялась.
— Что ж, тогда Аманде повезет. Твоя беда, Пьер, в том, что ты слишком красив и по этой причине крайне избалован!
— Ну раз так, постараюсь не выпадать из образа и не буду тебя слушаться! — Пьер наклонился и поцеловал мать в лоб. Его черные кудри оттенили ее седину. — И больше ни слова об этой дурацкой свадьбе, договорились?
— А ты поедешь к ним на выходные?
— Поеду. Хотя бы для того, чтобы Генри и Маргарет перестали считать цыплят, которым не суждено вылупиться — на меня пусть не рассчитывают!
Мать улыбнулась, а когда сын ушел, вздохнула. “Ох уж эти дети! — думала она с нежностью. —Сколько с ними хлопот!”
— Ты на самом деле хочешь, чтобы я женился на Аманде Герберт? — В голубых глазах Пьера Дюбрея промелькнуло удивление. — Да ведь я в последний раз ее видел, когда ей было всего тринадцать!
— Это был бы идеальный выход из весьма щекотливого положения, — ответила мать.
— Я не виноват, что титул Генри по закону перейдет ко мне, — горячился Пьер, — и тебе не удастся уговорить меня взять в придачу его уродину дочку!
— Может, с годами она похорошела. Когда ты ее видел, она была гадким утенком.
— И речи быть не может, мама. Знаешь, я всегда считал, что разговоры о свадьбе всего лишь шутка.
— В какой-то мере да, но во всякой шутке есть доля истины. Подумай сам: Аманда — единственный ребенок в семье, родители заботятся о ее будущем и их волнует, где она будет жить.
— Не вижу никакой связи. В деньгах у нее недостатка не будет. — Пьер пригладил черные волнистые волосы и, взглянув на мать, помрачнел.
— Дело не только в деньгах, — возразила мадам Дюбрей. — Поместье Гербертов веками принадлежало их семье, а теперь, раз у них нет сына, оно переходит тебе, и, когда отец умрет, Аманде придется оставить отчий дом…
— Я все равно не соглашусь связать свою жизнь с девушкой, которую совсем не знаю.
— Ну вот и познакомься. Жаль, что ты в прошлом году не приехал на ее совершеннолетие.
— Мы же были в Калифорнии.
— Если бы захотел, вполне бы успел вернуться. Ну ради меня — поезжай к ним на выходные. Иначе как ты составишь о ней мнение?
— Мнение о ней я составил восемь лет назад. — Чувственный рот Пьера с полной нижней губой упрямо сжался. — Тогда она была маленькая дурнушка, а теперь, вне всякого сомнения, дурнушка большая!
— А Маргарет пишет, что она хорошенькая.
— Интересно, а что еще может сказать мать о своей дочке? — усмехнулся Пьер. — Ты бы только посмотрела на ее дивные глазки, мама. Она так бы и впилась в меня ими, если бы ей удалось их сфокусировать.
Мать невольно улыбнулась.
— Говорят, косоглазие теперь лечат.
— А фигуру? Да рядом с ней палка покажется статуэткой!
— Помилосердствуй, ей же было всего тринадцать! А теперь она расцвела! Маргарет уверяет, что Аманда красавица и умница. Окончила колледж, работает в журнале.
— Синий чулок! Час от часу не легче. — Пьер засунул руки в карманы брюк, обтянув мускулистые бедра. — Послушай, мама, я отлично тебя понимаю, но, повторяю, я не просил титул Генри, не говоря уже о его пресловутом особняке. Мой дом здесь — в этом замке на Луаре.
Он подошел к окну и с гордостью оглядел зеленые ухоженные лужайки, за которыми тянулись стройные ряды виноградников. В профиль Пьер казался моложе своих тридцати трех лет: кожа гладкая, без морщин, подбородок твердый, резко очерченный. Судя по живому блеску глаз и чувственному изгибу рта, это был азартный человек, любящий играть чувствами людей, но не из тех, кто позволяет играть своими.
— Я потратил двенадцать лет жизни, чтобы здесь, на Луаре, создать один из лучших сортов вин, — уже спокойно продолжал он, — да и наша винодельня в Нейпа Вэлли набирает обороты. Ну зачем мне еще дом и земля в Англии?
— Чтобы завещать своим детям.
— Когда у меня появятся дети, они будут жить и работать здесь, вот на этом клочке земли. — Он повернулся к окну. — Пойми, люди не шахматные фигуры, ими нельзя манипулировать, и я не намерен связывать свою жизнь с девушкой, которую не люблю. — Лихорадочный румянец на лице матери (верный признак тахикардии) заставил его смягчиться. — Знаешь, мама, пожалуй, пока есть время, я загляну к Генри и объясню ему, как можно тактичнее — даю слово! — что такой повеса, как я, не пара его очаровательной дочери.
— А может, ты еще не понравишься Аманде, — прервала его мать, хотя выражение ее лица говорило обратное.
— В таком случае честь будет удовлетворена и твоя совесть успокоится! — торжественно изрек сын. — Пожалуй, я приглашу с собой Люсьена. Вдруг они понравятся друг другу!
Мадам Дюбрей рассмеялась.
— Что ж, тогда Аманде повезет. Твоя беда, Пьер, в том, что ты слишком красив и по этой причине крайне избалован!
— Ну раз так, постараюсь не выпадать из образа и не буду тебя слушаться! — Пьер наклонился и поцеловал мать в лоб. Его черные кудри оттенили ее седину. — И больше ни слова об этой дурацкой свадьбе, договорились?
— А ты поедешь к ним на выходные?
— Поеду. Хотя бы для того, чтобы Генри и Маргарет перестали считать цыплят, которым не суждено вылупиться — на меня пусть не рассчитывают!
Мать улыбнулась, а когда сын ушел, вздохнула. “Ох уж эти дети! — думала она с нежностью. —Сколько с ними хлопот!”
Глава 2
— Ты это серьезно? — Аманда тряхнула рыжеватой копной волос. — Чтобы я вышла замуж за Пьера Дюбрея?! Да я его с детства не видела!
— Тогда он тебе очень понравился, — заметила мать, — и с тех пор он вряд ли сильно изменился. Через неделю он приезжает, так что сама во всем убедишься.
Аманда не забыла свою детскую любовь к троюродному брату: он как-то приехал к ним отдохнуть на каникулы, а заодно и познакомиться с поместьем, уготованным ему в наследство.
— Я помню, вы с папой поговаривали о нашей свадьбе, но я думала, вы шутите.
— Да, шутили, но… — Маргарет Герберт открыто взглянула дочери в лицо. — Это было бы весьма кстати, дорогая моя. Ты ведь любишь этот дом, и если вы с Пьером понравитесь друг другу, он останется твоим. — Она помолчала. — Если ты полюбишь Пьера, само собой разумеется. Хотя он так хорош собой и умен, что многие женщины спят и видят, как бы его заполучить. — — Особенно замужние, — уточнила Аманда. — Я так полагаю, они его слабость.
— Ты не должна верить всему, что прочтешь в прессе. Тем более во французских журналах: они обожают скандалы. Между прочим, Элиана пишет, что Пьер отзывается о тебе с большой нежностью.
"Не говоря уже о моих деньгах”, — подумала Аманда, но, чтобы не огорчать мать, сказала:
— Разве влюбляются только в красивых и умных? Даже науке пока неизвестно, что привлекает людей друг в друге. Говорят, это связано с половыми аттрактантами, феромоном и…
— Пощади мои уши! — прервала ее мать. — Ведь ты же не научную статью пишешь!
— Кстати, мне нужно закончить статью. На прошлой неделе я задержала работу, так Лиз меня чуть не съела.
— Я еще не закончила разговор, — попыталась настоять на своем Маргарет Герберт.
Но Аманда, вскочив на длинные стройные ноги, уже подлетала к двери. Выйти замуж за Пьера Дюбрея? Да она скорее всю жизнь будет одна! Если она кого не переносит, так это бабников — а Пьер в этом деле не имеет равных!
Она улыбнулась, вспомнив, как разнюнилась, когда он приехал к ним на две недели на каникулы: она ходила за ним тенью, как влюбленный щенок, и впадала в восторг, если он удостаивал ее улыбкой. Ну что же, хотя бы с этим глупым увлечением покончено. И все же она опять вернулась к мыслям о свадьбе.
Несколько лет назад мать сказала, что Пьер поправил семейное состояние, подорванное отцовским неумением вести дела. Аманда была убеждена, что Пьера привлекают не ее прелести, а весьма солидное наследство. Ведь он — истинный француз, а они славятся тем, что женятся на деньгах и заводят любовниц на стороне.
Однако интересно взглянуть на его физиономию, когда он увидит, как она изменилась. Аманда улыбнулась, вспомнив, какой невзрачной и угловатой была тогда. Но теперь тощая жердь превратилась в стройную и гибкую лозу, жесткая поросль морковного цвета — в золотисто-рыжую пышную гриву, зубы выровнялись, косоглазие вылечили. Словом, если раньше она вызывала жалость, то теперь — зависть и восхищение!
— Ну и когда приезжает наш красавчик? — спросила она, открывая дверь.
— В пятницу. И будь с ним полюбезнее, моя дорогая! Элиана — одна из самых близких моих подруг.
— Да ты ее сто лет не видела!
— Только потому, что она проводит много времени в Калифорнии с Пьером. Аманда, ты, в конце концов, дашь мне договорить?
— Потом, ма. Сейчас мне некогда. Наступила пятница, статья дописана и отослана, и Аманда, хотя она и не признавалась в этом даже самой себе, с нетерпением ждала встречи с человеком, в которого была когда-то по-детски влюблена. С некоторым удивлением она узнала о том, что Пьер приезжает с приятелем, и ей впервые пришло в голову, что, пожалуй, Пьер, так же как и она, побаивается встречи с ней.
Она как раз раздумывала над этим, когда в гостиную вбежала Мэнди (девушка, которую приглашали помогать по дому, когда приезжали гости) и доложила, что приехали два француза.
— А ты успела их разглядеть? — спросила Аманда.
— А то! Они оба такие обалденные, особенно ваш кузен. Во всяком случае, я почти уверена, что это он — видели бы вы, как граф молотил его по спине! — Мэнди мечтательно закатила глаза. — Я бы работала здесь целыми днями, если бы знала, что он будет тут поблизости. — Спохватившись, она прикрыла рот рукой. — Извините! Я не хотела…
— Все в порядке, — сказала Аманда. “Да у меня мороз по коже, как подумаю об этом хлыще, терпеливо поджидающем папин титул и все прочее”. Отогнав неприятную мысль, она выключила фен. — Мне бы хотелось взглянуть на гостей тайком, прежде чем нас представят. Постарайся узнать, куда они пойдут, когда распакуют вещи, а я попробую их увидеть.
— Будет сделано! — весело отрапортовала Мэнди и убежала, а через четверть часа вернулась с сообщением, что гости пьют чай на террасе.
Облачившись в темно-зеленое платье и такой же шарф (чтобы замаскироваться), Аманда, крадучись, спустилась по черной лестнице и обошла дом с тыла.
Низко пригибаясь к земле, кошачьим шагом она обогнула террасу и увидела за столом двух мужчин. Они были увлечены беседой, и, подойдя совсем близко, Аманда притаилась среди зарослей рододендронов, настолько густых, что ее нельзя было заметить даже с расстояния нескольких шагов.
Чтобы получше их рассмотреть, Аманда осторожно отогнула ветку.., и чуть не задохнулась! Перед ее глазами возник самый красивый мужчина из всех, кого ей доводилось видеть. В том, что это был Пьер, не могло быть и капли сомнения, и детская любовь, которая, как она думала, растаяла в тумане забвения, вновь ожила. Ее захлестнула волна чувственности, исходящей от высокого гибкого тела и выразительных черт мужественного лица. Медленно, словно стараясь вобрать в себя, Аманда рассматривала тонкий аристократический профиль, большой, красиво очерченный рот, высокие скулы, придававшие загорелому лицу некоторую надменность, и изогнутые черные брови над глубокими голубыми глазами.
С незнакомым до сих пор чувством незащищенности Аманда еще полюбовалась им, потом нехотя перевела взгляд на его собеседника.
Кроме роста и телосложения он был полной противоположностью Пьеру — яркий блондин с волосами медного оттенка и светло-карими глазами, с мягкими чертами лица и, как решила Аманда, с податливым, легким характером.
По правде говоря, оба представляли собой достойные образцы мужской фауны и без труда могли привести в трепет любую женскую особь. Кроме того, оба отличались отменным вкусом:
Пьер был одет в голубых тонах, подчеркивающих цвет его глаз, а его друг, соответственно, в коричневых.
— Я так и не понял, зачем ты меня сюда притащил, — говорил друг Пьера на французском с характерным парижским прононсом (несмотря на быструю речь, Аманда все прекрасно понимала).
— Полюбоваться на меня в роли послушного сына и быть свидетелем обручения с очаровательной Амандой.
— Твоего обручения? Вот рассмешил! Да еще не родилась та женщина, которая способна заставить тебя расстаться с холостяцкой жизнью!
— Именно так я и сказал матери, да разве она станет слушать! Чтобы ее успокоить, я согласился приехать и познакомиться с Амандой, а заодно представить и тебя, мой друг, одной из самых красивых юных леди в Англии.
Аманда довольно улыбнулась. А еще говорят, что, если подслушивать, ничего хорошего о себе не узнаешь! Но радость ее была недолговечной.
— Боюсь, тебя ждет разочарование, старик, — сказал Пьер. — Если Аманда и сейчас такая же уродина, как и в тринадцать лет… — Он вздохнул и закинул ногу на ногу. — Но мать не переупрямишь!
— А может, она похорошела?
— Ну и куда же, по-твоему, подевались ее кривые зубки и косые глазки?
— Тяжелый случай! — согласился Люсьен. — Что будешь делать?
— Со свойственным мне шармом и тактом я дам понять ее родителям, что хотя и нахожу их дитя прелестным созданием, но в обозримом будущем не имею ни малейшего желания жениться на ком бы то ни было.
— Сказать женщине, что ты не создан для семьи, опасно для жизни, — заметил Люсьен. — Это все равно что размахивать красной тряпкой перед носом у быка! Женщин не пугают трудности: чем труднее тебя заполучить, тем с большим упорством они тебя преследуют.
— А что, если… — Пьера осенила новая мысль. — А что, если сказать, что я ухожу в монастырь?
— Надеюсь, не в женский? — расхохотался Люсьен.
Пьер усмехнулся, а Аманда в своей зеленой засаде обдумывала изощренные пытки, которым подвергнет эту самовлюбленную свинью. Значит, кривые зубки и косые глазки?! Погоди, дай только срок! Да я разорву все твое холеное тело на кусочки!
— Кроме шуток, Пьер, — заговорил опять Люсьен. — Если эта бедняжка на самом деле такая страшная, пожалуй, лучшее, что ты можешь сделать, — не лезть в это дело.
— Да как ты не можешь понять, я уже и так влез в это дело! Ясно одно: чем быстрее пройдут выходные, тем лучше.
Раздался скрип отодвигаемого стула по каменному полу, и сквозь листву Аманда увидела, что Пьер встал из-за стола. В полный рост, с широкими мускулистыми плечами, он был еще внушительнее, в отличной спортивной форме. “Я разглядываю его, как кусок говядины на прилавке”, — пришло в голову Аманде, и она чуть не рассмеялась. Но ведь именно так он расценивает ее! С той лишь разницей, что дает понять, что покупать не собирается ни при каких обстоятельствах! Впрочем, она сама сказала матери то же самое.
Люсьен тоже поднялся, и они не спеша пошли через террасу в гостиную, оставив Аманду в раздумьях среди рододендронов.
Если быть до конца честной, надо признать, что в тринадцать лет она не была Мэрилин Монро, но и с Мисс Дракулой ее тоже никто бы не спутал! Неожиданно ей пришла в голову отличная мысль (она даже рассмеялась): заставить этот великолепный кусок мяса взять назад свои слова. Вот именно! Она преподаст Пьеру Дюбрею урок, который он запомнит на всю жизнь!
Убедившись, что все спокойно, Аманда выбралась из кустов и побежала в спальню матери. Леди Герберт сидела у туалетного столика и вплетала длинные светлые пряди в шиньон. Увидев в зеркале порозовевшее от возбуждения лицо дочери, Маргарет Герберт повернулась к ней.
— В чем дело, дорогая?
— Я слышала, как Пьер говорил со своим другом. — И, не переводя дыхания, Аманда пересказала все, что подслушала, и даже несколько обиделась, когда мать перестала возмущаться и от души рассмеялась.
— Так тебе и надо — нечего подслушивать! Между прочим, Пьер прав. Ты была на редкость нескладным подростком.
— Но ведь и не Медузой Горгоной, как он меня обрисовал! — возмутилась Аманда.
— Вряд ли молодой человек (сколько ему тогда было — двадцать четыре или двадцать пять?) может разглядеть лебедя в гадком утенке. — Широко расставленные серые глаза матери (такие же, как и у Аманды) оглядели волнистые золотисто-рыжие волосы, нежный овал лица и высокую стройную фигуру дочери. — А ты превратилась в настоящего лебедя, и Пьер очень скоро в этом сам убедится. Спорю, он будет валяться у тебя в ногах!
— Может, еще и лизать их? Напрасный труд Я не намерена любезничать с этим напыщенным, высокомерным…
— Неотразимым и сексуальным…
— Мама!!!
— Да-да! Он именно такой! Пусть мне пятьдесят, но я же не слепая Я понимаю, ты расстроена, моя милая, но не должна во всем винить его. И вообще, стоит вам увидеть друг друга, все встанет на свои места.
— Ты бы послушала, что он говорил! — обиженно сказала Аманда.
— Понимаю, но отнесись к этому с юмором. Представь, как он удивится, когда тебя увидит. Ведь смысл этого визита как раз и состоит в том, чтобы вы познакомились поближе. — Тут мать остановилась, заметив характерный блеск в глазах дочери. — Аманда! Что ты задумала? Мне не нравится выражение твоего лица.
— Пьеру это еще меньше понравится, — сказала дочь, возбужденно шагая по комнате. — Я придумала отличный способ с ним расквитаться.
— Не желаю больше ничего слушать! — сказала графиня и встала, чтобы достать платье. — Не желаю!
— Придется, мамуля. Мне нужна твоя помощь.
— Аманда, я против!
Но Аманда смотрела такими умоляющими глазами, что решимость матери дрогнула, и она села.
— Ну что ты еще придумала? Аманда быстро объяснила суть дела, и хотя сначала Маргарет Герберт слушала с явным не одобрением, постепенно, как и надеялась Аманда, чувство юмора взяло верх над благоразумием.
— Если все получится, будет забавно, — неохотно согласилась мать, — хотя и не представляю, как тебе все это сойдет с рук.
— А почему нет? Разве я не была ведущей актрисой в школьном театре?
— Как ты можешь сравнивать! Это же не школьный спектакль!
— Весь мир подмостки, — продекламировала Аманда. — Послушай, ма, я просто хочу его немного попугать. Сначала пусть увидит меня страшной, а потом, когда дойдет до кондиции, я спущусь к ужину во всем блеске.
— Знаешь, вообще-то неплохо придумано, — согласилась мать, надевая платье — Тогда позвони папе и скажи, что у меня корь.
— Корь? Это обязательно? — Посмотрев на дочь, Маргарет Герберт покорно подняла трубку домашнего телефона. — Генри? Случилось нечто ужасное! У Аманды корь.
— Я так и знал! — загремел в трубке голос графа. — И у конюха корь, а она каталась с ним верхом дня два тому назад. Послушай, а разве Аманда не переболела корью в ту зиму, когда мы ездили в Сент-Мориц?
Прижав ухо к трубке, Аманда отчаянно жестикулировала, взывая к изобретательности матери.
— Тогда у нее была коревая краснуха, Генри, — солгала жена.
— Ну и ну! — проворчал граф. — Значит, знакомство с Пьером отменяется, если, конечно, он еще не переболел корью.
— Болел или не болел, не имеет значения:
Аманда не может видеться с ним в таком жутком виде.
— Глупости! Что он, сыпи не видел? Аманда отчаянно затрясла головой, и мать сказала:
— Нет, Генри. Пока ей не станет лучше, она не может встретиться с ним.
— Упрямая девчонка! Ума не приложу, в кого она такая уродилась.
— В твою мать, надо думать, — ответила жена.
— Тогда сама поговори с Пьером, — продолжал граф, не обращая внимания на ее реплику. — Скажи, что, если захочет, может уехать сразу после ужина.
— По-моему, это не слишком любезно, дорогой. Пусть решает сам.
Положив трубку, Маргарет заговорщически улыбнулась.
— Знаешь, эта игра мне начинает нравиться.
— Я так и знала! Теперь позвони Пьеру. На этот раз графиня была намного увереннее в себе, и Аманда, с любопытством слушала низкий сексуальный голос Пьера.
— Как жаль! — говорил он с едва заметным акцентом. — А я так хотел познакомиться с вашей очаровательной дочерью!
— Аманда тоже очень расстроена, — отвечала хозяйка, добавив после выдержанной паузы:
— Но ведь вы можете хотя бы одним глазком взглянуть друг на друга.
— Одним глазком?
— Да, мой милый мальчик. — Графиня, как и дочь, с трудом сдерживала смех. — Если через полчаса вы будете в розовом саду и посмотрите в окно на втором этаже, Аманда помашет вам рукой.
— Отличная мысль! А потом, с вашего позволения, мы с Люсьеном вернемся в Лондон. Учитывая недомогание Аманды, присутствие гостей в доме обременительно.
— Ну что вы! Мы так рады, что вы приехали! Пожалуйста, останьтесь на ночь, Пьер, а утром поедете. Жаль только, что вы зря потратили время.
— Ну что вы! Ведь я же увижу Аманду хотя бы в окне, — сказал Пьер таким фальшивым тоном, что Аманда отодвинулась от телефона, чтобы он не услышал ее смех.
— Через полчасика он увидит нечто такое, что я в свои тринадцать покажусь ему сногсшибательной красоткой, — сказала Аманда, когда мать положила трубку.
— Ну и что же ты придумала?
— Пока не знаю, но это будет зрелище не из приятных!
— Но за ужином ты должна предстать в лучшем виде, — настаивала мать.
— Я же обещала, не волнуйся!
Через двадцать минут, приоткрыв шторы спальни, Аманда увидела Пьера, входящего в розовый сад. Казалось, он не замечал ярких цветов с их дурманящим ароматом: все его внимание было приковано ко второму этажу. Аманда подошла поближе к окну и раздвинула шторы.
Как она и рассчитывала, он в ужасе отшатнулся, и Аманда сжала кулаки, чтобы сдержать истерический смех. Медуза ей явно удалась!
Оранжевые лохмы торчали из-под фиолетового шарфа, намотанного на мертвенно-бледное, покрытое крупной сыпью лицо (спасибо тальку и губной помаде “Макс Фактор”!). Изо рта торчали большие кривые зубы: по сравнению с ними Большой Каньон казался мелким овражком; очки с толстыми линзами в темной оправе, отражавшие лучи заходящего солнца, придавали лицу завершающий штрих.
— Эта корь так некстати! — проскрипела Аманда, словно резанула ножом по стеклу. — Надеюсь, когда я поправлюсь, мы еще встретимся во Франции.
— Я на днях улетаю в Калифорнию, — с трудом выдавил из себя Пьер.
— Увидимся, когда вернетесь.
— Это будет не скоро, может через полгода.
— Неважно! Я ведь могу прилететь к вам сюрпризом. — Аманда радостно заржала и высунулась из окна, чтобы продемонстрировать грудь. Он назвал ее палкой, и, чтобы сразить Пьера наповал, она подложила себе подушку и теперь могла соперничать с беременной коровой!
— Пьер, а вы болели корью? — проскрипела она.
— Я? А что?
— Если болели, можете подняться ко мне. Корью нельзя заболеть дважды.
— Никогда не болел корью, — поспешно отозвался Пьер. — И пожалуйста, не стойте так долго у окна, а то еще простудитесь.
— Как это мило, что вы такой заботливый! — восторгалась Аманда. — Как бы я хотела быть сейчас рядом с вами!
— Я тоже, — солгал Пьер, отступая назад.
— А что вы сейчас будете делать? — спросила она, облокотившись “грудью” на подоконник, чтобы он мог оценить ее по достоинству.
— Погуляю в лесу до ужина, — ответил Пьер упавшим голосом. — До свидания, Аманда. Желаю вам скорейшего выздоровления.
Стремительно развернувшись, Пьер быстро зашагал прочь, словно за ним гнались злые духи, а Аманда рухнула на стул и смеялась до слез.
— Тогда он тебе очень понравился, — заметила мать, — и с тех пор он вряд ли сильно изменился. Через неделю он приезжает, так что сама во всем убедишься.
Аманда не забыла свою детскую любовь к троюродному брату: он как-то приехал к ним отдохнуть на каникулы, а заодно и познакомиться с поместьем, уготованным ему в наследство.
— Я помню, вы с папой поговаривали о нашей свадьбе, но я думала, вы шутите.
— Да, шутили, но… — Маргарет Герберт открыто взглянула дочери в лицо. — Это было бы весьма кстати, дорогая моя. Ты ведь любишь этот дом, и если вы с Пьером понравитесь друг другу, он останется твоим. — Она помолчала. — Если ты полюбишь Пьера, само собой разумеется. Хотя он так хорош собой и умен, что многие женщины спят и видят, как бы его заполучить. — — Особенно замужние, — уточнила Аманда. — Я так полагаю, они его слабость.
— Ты не должна верить всему, что прочтешь в прессе. Тем более во французских журналах: они обожают скандалы. Между прочим, Элиана пишет, что Пьер отзывается о тебе с большой нежностью.
"Не говоря уже о моих деньгах”, — подумала Аманда, но, чтобы не огорчать мать, сказала:
— Разве влюбляются только в красивых и умных? Даже науке пока неизвестно, что привлекает людей друг в друге. Говорят, это связано с половыми аттрактантами, феромоном и…
— Пощади мои уши! — прервала ее мать. — Ведь ты же не научную статью пишешь!
— Кстати, мне нужно закончить статью. На прошлой неделе я задержала работу, так Лиз меня чуть не съела.
— Я еще не закончила разговор, — попыталась настоять на своем Маргарет Герберт.
Но Аманда, вскочив на длинные стройные ноги, уже подлетала к двери. Выйти замуж за Пьера Дюбрея? Да она скорее всю жизнь будет одна! Если она кого не переносит, так это бабников — а Пьер в этом деле не имеет равных!
Она улыбнулась, вспомнив, как разнюнилась, когда он приехал к ним на две недели на каникулы: она ходила за ним тенью, как влюбленный щенок, и впадала в восторг, если он удостаивал ее улыбкой. Ну что же, хотя бы с этим глупым увлечением покончено. И все же она опять вернулась к мыслям о свадьбе.
Несколько лет назад мать сказала, что Пьер поправил семейное состояние, подорванное отцовским неумением вести дела. Аманда была убеждена, что Пьера привлекают не ее прелести, а весьма солидное наследство. Ведь он — истинный француз, а они славятся тем, что женятся на деньгах и заводят любовниц на стороне.
Однако интересно взглянуть на его физиономию, когда он увидит, как она изменилась. Аманда улыбнулась, вспомнив, какой невзрачной и угловатой была тогда. Но теперь тощая жердь превратилась в стройную и гибкую лозу, жесткая поросль морковного цвета — в золотисто-рыжую пышную гриву, зубы выровнялись, косоглазие вылечили. Словом, если раньше она вызывала жалость, то теперь — зависть и восхищение!
— Ну и когда приезжает наш красавчик? — спросила она, открывая дверь.
— В пятницу. И будь с ним полюбезнее, моя дорогая! Элиана — одна из самых близких моих подруг.
— Да ты ее сто лет не видела!
— Только потому, что она проводит много времени в Калифорнии с Пьером. Аманда, ты, в конце концов, дашь мне договорить?
— Потом, ма. Сейчас мне некогда. Наступила пятница, статья дописана и отослана, и Аманда, хотя она и не признавалась в этом даже самой себе, с нетерпением ждала встречи с человеком, в которого была когда-то по-детски влюблена. С некоторым удивлением она узнала о том, что Пьер приезжает с приятелем, и ей впервые пришло в голову, что, пожалуй, Пьер, так же как и она, побаивается встречи с ней.
Она как раз раздумывала над этим, когда в гостиную вбежала Мэнди (девушка, которую приглашали помогать по дому, когда приезжали гости) и доложила, что приехали два француза.
— А ты успела их разглядеть? — спросила Аманда.
— А то! Они оба такие обалденные, особенно ваш кузен. Во всяком случае, я почти уверена, что это он — видели бы вы, как граф молотил его по спине! — Мэнди мечтательно закатила глаза. — Я бы работала здесь целыми днями, если бы знала, что он будет тут поблизости. — Спохватившись, она прикрыла рот рукой. — Извините! Я не хотела…
— Все в порядке, — сказала Аманда. “Да у меня мороз по коже, как подумаю об этом хлыще, терпеливо поджидающем папин титул и все прочее”. Отогнав неприятную мысль, она выключила фен. — Мне бы хотелось взглянуть на гостей тайком, прежде чем нас представят. Постарайся узнать, куда они пойдут, когда распакуют вещи, а я попробую их увидеть.
— Будет сделано! — весело отрапортовала Мэнди и убежала, а через четверть часа вернулась с сообщением, что гости пьют чай на террасе.
Облачившись в темно-зеленое платье и такой же шарф (чтобы замаскироваться), Аманда, крадучись, спустилась по черной лестнице и обошла дом с тыла.
Низко пригибаясь к земле, кошачьим шагом она обогнула террасу и увидела за столом двух мужчин. Они были увлечены беседой, и, подойдя совсем близко, Аманда притаилась среди зарослей рододендронов, настолько густых, что ее нельзя было заметить даже с расстояния нескольких шагов.
Чтобы получше их рассмотреть, Аманда осторожно отогнула ветку.., и чуть не задохнулась! Перед ее глазами возник самый красивый мужчина из всех, кого ей доводилось видеть. В том, что это был Пьер, не могло быть и капли сомнения, и детская любовь, которая, как она думала, растаяла в тумане забвения, вновь ожила. Ее захлестнула волна чувственности, исходящей от высокого гибкого тела и выразительных черт мужественного лица. Медленно, словно стараясь вобрать в себя, Аманда рассматривала тонкий аристократический профиль, большой, красиво очерченный рот, высокие скулы, придававшие загорелому лицу некоторую надменность, и изогнутые черные брови над глубокими голубыми глазами.
С незнакомым до сих пор чувством незащищенности Аманда еще полюбовалась им, потом нехотя перевела взгляд на его собеседника.
Кроме роста и телосложения он был полной противоположностью Пьеру — яркий блондин с волосами медного оттенка и светло-карими глазами, с мягкими чертами лица и, как решила Аманда, с податливым, легким характером.
По правде говоря, оба представляли собой достойные образцы мужской фауны и без труда могли привести в трепет любую женскую особь. Кроме того, оба отличались отменным вкусом:
Пьер был одет в голубых тонах, подчеркивающих цвет его глаз, а его друг, соответственно, в коричневых.
— Я так и не понял, зачем ты меня сюда притащил, — говорил друг Пьера на французском с характерным парижским прононсом (несмотря на быструю речь, Аманда все прекрасно понимала).
— Полюбоваться на меня в роли послушного сына и быть свидетелем обручения с очаровательной Амандой.
— Твоего обручения? Вот рассмешил! Да еще не родилась та женщина, которая способна заставить тебя расстаться с холостяцкой жизнью!
— Именно так я и сказал матери, да разве она станет слушать! Чтобы ее успокоить, я согласился приехать и познакомиться с Амандой, а заодно представить и тебя, мой друг, одной из самых красивых юных леди в Англии.
Аманда довольно улыбнулась. А еще говорят, что, если подслушивать, ничего хорошего о себе не узнаешь! Но радость ее была недолговечной.
— Боюсь, тебя ждет разочарование, старик, — сказал Пьер. — Если Аманда и сейчас такая же уродина, как и в тринадцать лет… — Он вздохнул и закинул ногу на ногу. — Но мать не переупрямишь!
— А может, она похорошела?
— Ну и куда же, по-твоему, подевались ее кривые зубки и косые глазки?
— Тяжелый случай! — согласился Люсьен. — Что будешь делать?
— Со свойственным мне шармом и тактом я дам понять ее родителям, что хотя и нахожу их дитя прелестным созданием, но в обозримом будущем не имею ни малейшего желания жениться на ком бы то ни было.
— Сказать женщине, что ты не создан для семьи, опасно для жизни, — заметил Люсьен. — Это все равно что размахивать красной тряпкой перед носом у быка! Женщин не пугают трудности: чем труднее тебя заполучить, тем с большим упорством они тебя преследуют.
— А что, если… — Пьера осенила новая мысль. — А что, если сказать, что я ухожу в монастырь?
— Надеюсь, не в женский? — расхохотался Люсьен.
Пьер усмехнулся, а Аманда в своей зеленой засаде обдумывала изощренные пытки, которым подвергнет эту самовлюбленную свинью. Значит, кривые зубки и косые глазки?! Погоди, дай только срок! Да я разорву все твое холеное тело на кусочки!
— Кроме шуток, Пьер, — заговорил опять Люсьен. — Если эта бедняжка на самом деле такая страшная, пожалуй, лучшее, что ты можешь сделать, — не лезть в это дело.
— Да как ты не можешь понять, я уже и так влез в это дело! Ясно одно: чем быстрее пройдут выходные, тем лучше.
Раздался скрип отодвигаемого стула по каменному полу, и сквозь листву Аманда увидела, что Пьер встал из-за стола. В полный рост, с широкими мускулистыми плечами, он был еще внушительнее, в отличной спортивной форме. “Я разглядываю его, как кусок говядины на прилавке”, — пришло в голову Аманде, и она чуть не рассмеялась. Но ведь именно так он расценивает ее! С той лишь разницей, что дает понять, что покупать не собирается ни при каких обстоятельствах! Впрочем, она сама сказала матери то же самое.
Люсьен тоже поднялся, и они не спеша пошли через террасу в гостиную, оставив Аманду в раздумьях среди рододендронов.
Если быть до конца честной, надо признать, что в тринадцать лет она не была Мэрилин Монро, но и с Мисс Дракулой ее тоже никто бы не спутал! Неожиданно ей пришла в голову отличная мысль (она даже рассмеялась): заставить этот великолепный кусок мяса взять назад свои слова. Вот именно! Она преподаст Пьеру Дюбрею урок, который он запомнит на всю жизнь!
Убедившись, что все спокойно, Аманда выбралась из кустов и побежала в спальню матери. Леди Герберт сидела у туалетного столика и вплетала длинные светлые пряди в шиньон. Увидев в зеркале порозовевшее от возбуждения лицо дочери, Маргарет Герберт повернулась к ней.
— В чем дело, дорогая?
— Я слышала, как Пьер говорил со своим другом. — И, не переводя дыхания, Аманда пересказала все, что подслушала, и даже несколько обиделась, когда мать перестала возмущаться и от души рассмеялась.
— Так тебе и надо — нечего подслушивать! Между прочим, Пьер прав. Ты была на редкость нескладным подростком.
— Но ведь и не Медузой Горгоной, как он меня обрисовал! — возмутилась Аманда.
— Вряд ли молодой человек (сколько ему тогда было — двадцать четыре или двадцать пять?) может разглядеть лебедя в гадком утенке. — Широко расставленные серые глаза матери (такие же, как и у Аманды) оглядели волнистые золотисто-рыжие волосы, нежный овал лица и высокую стройную фигуру дочери. — А ты превратилась в настоящего лебедя, и Пьер очень скоро в этом сам убедится. Спорю, он будет валяться у тебя в ногах!
— Может, еще и лизать их? Напрасный труд Я не намерена любезничать с этим напыщенным, высокомерным…
— Неотразимым и сексуальным…
— Мама!!!
— Да-да! Он именно такой! Пусть мне пятьдесят, но я же не слепая Я понимаю, ты расстроена, моя милая, но не должна во всем винить его. И вообще, стоит вам увидеть друг друга, все встанет на свои места.
— Ты бы послушала, что он говорил! — обиженно сказала Аманда.
— Понимаю, но отнесись к этому с юмором. Представь, как он удивится, когда тебя увидит. Ведь смысл этого визита как раз и состоит в том, чтобы вы познакомились поближе. — Тут мать остановилась, заметив характерный блеск в глазах дочери. — Аманда! Что ты задумала? Мне не нравится выражение твоего лица.
— Пьеру это еще меньше понравится, — сказала дочь, возбужденно шагая по комнате. — Я придумала отличный способ с ним расквитаться.
— Не желаю больше ничего слушать! — сказала графиня и встала, чтобы достать платье. — Не желаю!
— Придется, мамуля. Мне нужна твоя помощь.
— Аманда, я против!
Но Аманда смотрела такими умоляющими глазами, что решимость матери дрогнула, и она села.
— Ну что ты еще придумала? Аманда быстро объяснила суть дела, и хотя сначала Маргарет Герберт слушала с явным не одобрением, постепенно, как и надеялась Аманда, чувство юмора взяло верх над благоразумием.
— Если все получится, будет забавно, — неохотно согласилась мать, — хотя и не представляю, как тебе все это сойдет с рук.
— А почему нет? Разве я не была ведущей актрисой в школьном театре?
— Как ты можешь сравнивать! Это же не школьный спектакль!
— Весь мир подмостки, — продекламировала Аманда. — Послушай, ма, я просто хочу его немного попугать. Сначала пусть увидит меня страшной, а потом, когда дойдет до кондиции, я спущусь к ужину во всем блеске.
— Знаешь, вообще-то неплохо придумано, — согласилась мать, надевая платье — Тогда позвони папе и скажи, что у меня корь.
— Корь? Это обязательно? — Посмотрев на дочь, Маргарет Герберт покорно подняла трубку домашнего телефона. — Генри? Случилось нечто ужасное! У Аманды корь.
— Я так и знал! — загремел в трубке голос графа. — И у конюха корь, а она каталась с ним верхом дня два тому назад. Послушай, а разве Аманда не переболела корью в ту зиму, когда мы ездили в Сент-Мориц?
Прижав ухо к трубке, Аманда отчаянно жестикулировала, взывая к изобретательности матери.
— Тогда у нее была коревая краснуха, Генри, — солгала жена.
— Ну и ну! — проворчал граф. — Значит, знакомство с Пьером отменяется, если, конечно, он еще не переболел корью.
— Болел или не болел, не имеет значения:
Аманда не может видеться с ним в таком жутком виде.
— Глупости! Что он, сыпи не видел? Аманда отчаянно затрясла головой, и мать сказала:
— Нет, Генри. Пока ей не станет лучше, она не может встретиться с ним.
— Упрямая девчонка! Ума не приложу, в кого она такая уродилась.
— В твою мать, надо думать, — ответила жена.
— Тогда сама поговори с Пьером, — продолжал граф, не обращая внимания на ее реплику. — Скажи, что, если захочет, может уехать сразу после ужина.
— По-моему, это не слишком любезно, дорогой. Пусть решает сам.
Положив трубку, Маргарет заговорщически улыбнулась.
— Знаешь, эта игра мне начинает нравиться.
— Я так и знала! Теперь позвони Пьеру. На этот раз графиня была намного увереннее в себе, и Аманда, с любопытством слушала низкий сексуальный голос Пьера.
— Как жаль! — говорил он с едва заметным акцентом. — А я так хотел познакомиться с вашей очаровательной дочерью!
— Аманда тоже очень расстроена, — отвечала хозяйка, добавив после выдержанной паузы:
— Но ведь вы можете хотя бы одним глазком взглянуть друг на друга.
— Одним глазком?
— Да, мой милый мальчик. — Графиня, как и дочь, с трудом сдерживала смех. — Если через полчаса вы будете в розовом саду и посмотрите в окно на втором этаже, Аманда помашет вам рукой.
— Отличная мысль! А потом, с вашего позволения, мы с Люсьеном вернемся в Лондон. Учитывая недомогание Аманды, присутствие гостей в доме обременительно.
— Ну что вы! Мы так рады, что вы приехали! Пожалуйста, останьтесь на ночь, Пьер, а утром поедете. Жаль только, что вы зря потратили время.
— Ну что вы! Ведь я же увижу Аманду хотя бы в окне, — сказал Пьер таким фальшивым тоном, что Аманда отодвинулась от телефона, чтобы он не услышал ее смех.
— Через полчасика он увидит нечто такое, что я в свои тринадцать покажусь ему сногсшибательной красоткой, — сказала Аманда, когда мать положила трубку.
— Ну и что же ты придумала?
— Пока не знаю, но это будет зрелище не из приятных!
— Но за ужином ты должна предстать в лучшем виде, — настаивала мать.
— Я же обещала, не волнуйся!
Через двадцать минут, приоткрыв шторы спальни, Аманда увидела Пьера, входящего в розовый сад. Казалось, он не замечал ярких цветов с их дурманящим ароматом: все его внимание было приковано ко второму этажу. Аманда подошла поближе к окну и раздвинула шторы.
Как она и рассчитывала, он в ужасе отшатнулся, и Аманда сжала кулаки, чтобы сдержать истерический смех. Медуза ей явно удалась!
Оранжевые лохмы торчали из-под фиолетового шарфа, намотанного на мертвенно-бледное, покрытое крупной сыпью лицо (спасибо тальку и губной помаде “Макс Фактор”!). Изо рта торчали большие кривые зубы: по сравнению с ними Большой Каньон казался мелким овражком; очки с толстыми линзами в темной оправе, отражавшие лучи заходящего солнца, придавали лицу завершающий штрих.
— Эта корь так некстати! — проскрипела Аманда, словно резанула ножом по стеклу. — Надеюсь, когда я поправлюсь, мы еще встретимся во Франции.
— Я на днях улетаю в Калифорнию, — с трудом выдавил из себя Пьер.
— Увидимся, когда вернетесь.
— Это будет не скоро, может через полгода.
— Неважно! Я ведь могу прилететь к вам сюрпризом. — Аманда радостно заржала и высунулась из окна, чтобы продемонстрировать грудь. Он назвал ее палкой, и, чтобы сразить Пьера наповал, она подложила себе подушку и теперь могла соперничать с беременной коровой!
— Пьер, а вы болели корью? — проскрипела она.
— Я? А что?
— Если болели, можете подняться ко мне. Корью нельзя заболеть дважды.
— Никогда не болел корью, — поспешно отозвался Пьер. — И пожалуйста, не стойте так долго у окна, а то еще простудитесь.
— Как это мило, что вы такой заботливый! — восторгалась Аманда. — Как бы я хотела быть сейчас рядом с вами!
— Я тоже, — солгал Пьер, отступая назад.
— А что вы сейчас будете делать? — спросила она, облокотившись “грудью” на подоконник, чтобы он мог оценить ее по достоинству.
— Погуляю в лесу до ужина, — ответил Пьер упавшим голосом. — До свидания, Аманда. Желаю вам скорейшего выздоровления.
Стремительно развернувшись, Пьер быстро зашагал прочь, словно за ним гнались злые духи, а Аманда рухнула на стул и смеялась до слез.
Глава 3
Отдышавшись, Аманда выплюнула “зубы” из апельсиновой корки, которую она искусно пристроила под губами, и вытащила из волос оранжевые перья, а Мэнди, трясясь от смеха, тщетно пыталась запихнуть их в безнадежно испорченную метелку для пыли.
— Ты видела, какое у него было лицо? — давилась от смеха Аманда. — Какой у него был перепуганный вид?
— Думаю, вы до конца дней будете сниться ему в кошмарных снах! — хихикала Мэнди. — Жаль, урок нельзя продолжить.
Серые глаза Аманды загадочно блеснули.
— Может, еще и продолжим. Как это ты говоришь — “нельзя так просто снять его с крючка”. — Обмакнув пальцы в очищающий крем, Аманда быстро стерла с лица губную помаду.
— Что это вы задумали? — спросила Мэнди.
— Пока ничего. Только размышляю. Промокнув лицо салфеткой, Аманда подбежала к окну, как будто ответ на ее вопрос таился в розовом саду. Но внизу лишь пестрели цветы да виднелась фигура Пьера, быстрыми шагами направлявшегося в сторону леса.
— Придумала! — закричала Аманда и отвернулась от окна. — Ну, а теперь слушай меня внимательно!
Аманда изложила свой план, а Мэнди только охала и ахала от восторга и сгорала от нетерпения помочь своей хозяйке.
— Обалденная идея! Только вдруг не получится?
— Получится! Но надо спешить, а то я его упущу.
Через две минуты Мэнди, давясь от смеха, выбежала из комнаты, облаченная в халат Аманды, а Аманда быстро надела темно-синее платье и белый передник горничной. На этот раз она загримировала себя совсем по-другому, не как клоуна, но опять не пожалела ни губной помады, ни румян, ни туши для глаз. Особенно основательно поработала над волосами: взбила мягкие пряди в пышную копну так, что они стояли дыбом, а потом щедро облила лаком с золотыми блестками, что придало им морковный оттенок.
Оглядев себя в зеркале, Аманда осталась весьма довольна результатом. Высокая (173 сантиметра без каблуков), стройная, но с упругой грудью, она была полной противоположностью Мэнди, которая была на голову ниже и с плоской грудью. Униформа горничной тесно облегала фигуру, что весьма соответствовало плану Аманды. В приподнятом настроении она бегом спустилась по черной лестнице и помчалась к лесу.
После жаркого дня в лесу было приятно и прохладно, и Аманда, крадучись, как тигрица, преследующая свою жертву, направилась к опушке, куда, как она заметила из окна, пошел Пьер.
Он сидел на бревне, спиной к ней, и швырял камешки в росший неподалеку бук.
При виде Пьера сердце у Аманды тревожно забилось, и она чуть было не отказалась от своего плана. Но, вспомнив все обидные слова в свой адрес, Аманда собралась с духом, одернула узкое платье и игривой походкой направилась к Пьеру.
— Ты видела, какое у него было лицо? — давилась от смеха Аманда. — Какой у него был перепуганный вид?
— Думаю, вы до конца дней будете сниться ему в кошмарных снах! — хихикала Мэнди. — Жаль, урок нельзя продолжить.
Серые глаза Аманды загадочно блеснули.
— Может, еще и продолжим. Как это ты говоришь — “нельзя так просто снять его с крючка”. — Обмакнув пальцы в очищающий крем, Аманда быстро стерла с лица губную помаду.
— Что это вы задумали? — спросила Мэнди.
— Пока ничего. Только размышляю. Промокнув лицо салфеткой, Аманда подбежала к окну, как будто ответ на ее вопрос таился в розовом саду. Но внизу лишь пестрели цветы да виднелась фигура Пьера, быстрыми шагами направлявшегося в сторону леса.
— Придумала! — закричала Аманда и отвернулась от окна. — Ну, а теперь слушай меня внимательно!
Аманда изложила свой план, а Мэнди только охала и ахала от восторга и сгорала от нетерпения помочь своей хозяйке.
— Обалденная идея! Только вдруг не получится?
— Получится! Но надо спешить, а то я его упущу.
Через две минуты Мэнди, давясь от смеха, выбежала из комнаты, облаченная в халат Аманды, а Аманда быстро надела темно-синее платье и белый передник горничной. На этот раз она загримировала себя совсем по-другому, не как клоуна, но опять не пожалела ни губной помады, ни румян, ни туши для глаз. Особенно основательно поработала над волосами: взбила мягкие пряди в пышную копну так, что они стояли дыбом, а потом щедро облила лаком с золотыми блестками, что придало им морковный оттенок.
Оглядев себя в зеркале, Аманда осталась весьма довольна результатом. Высокая (173 сантиметра без каблуков), стройная, но с упругой грудью, она была полной противоположностью Мэнди, которая была на голову ниже и с плоской грудью. Униформа горничной тесно облегала фигуру, что весьма соответствовало плану Аманды. В приподнятом настроении она бегом спустилась по черной лестнице и помчалась к лесу.
После жаркого дня в лесу было приятно и прохладно, и Аманда, крадучись, как тигрица, преследующая свою жертву, направилась к опушке, куда, как она заметила из окна, пошел Пьер.
Он сидел на бревне, спиной к ней, и швырял камешки в росший неподалеку бук.
При виде Пьера сердце у Аманды тревожно забилось, и она чуть было не отказалась от своего плана. Но, вспомнив все обидные слова в свой адрес, Аманда собралась с духом, одернула узкое платье и игривой походкой направилась к Пьеру.