16
На исходе третьего вечера работы с «Большим шоу О'Хары» Диввер-Сехин Тхо забрался в административный фургон, который как раз загружали в шаттл для переброски к очередной стоянке. Он сел за отведенный ему стол, расположенный неподалеку от стола казначея, подавил зевок усталости, поднял ручку и начал писать.
МАРШРУТНЫЙ ЖУРНАЛ
«БОЛЬШОГО ШОУ О'ХАРЫ»
1 мая 2144 г.
Хозяин настаивает на употреблении в маршрутном журнале земного летоисчисления, и мне приходится постоянно спрашивать, какое сегодня число, потому что таблицей соответствия дат меня никто не обеспечил. Я спросил, почему так важно земное время, ведь все учреждения в Квадранте пользуются Галактическим Стандартом. Он ответил, что если мы не будем пользоваться земным временем, то не будем знать, когда заканчивать сезон. Я предложил перейти на Стандарт, но Хозяин считает, что если обозначить первое мая – день начала циркового сезона – цифрами 12.04, то получится бессмысленно и сухо.
Прискорбно, что я так быстро привыкаю к цирковому жаргону. Канаты – «ленты», главный вход – «8-я авеню», исполнители – «чудаки»… Многие выражения, похоже, предназначены лишь для того, чтобы смутить зрителей, но в то же время они странным образом объединяют работающих в цирке в некое сообщество. Так, представление Зельды называется: «Мадам Зельда, предсказательница, хиромантка и медиум, исследует прошлое и будущее, используя обширный арсенал Темных Сил». В цирке оно именуется «кулачный сустав». «Рай Розового Лимонада» – «сочная забегаловка»; и, увидев производство напитка, я поклялся себе, что лучше умру от жажды и получу солнечный удар, чем выпью хоть один глоток. Тем не менее зрители поглощают его в огромных количествах. Ласка, парень, ответственный за разлив напитка, объяснил, что кусочки лимона, плавающие на поверхности этой ужасной смеси, называются «приманкой», и похвастал, что запасов лимонов ему хватит до конца сезона.
Пока что мы придерживаемся графика, у нас была лишь одна отмена представления (из-за урагана) и две стычки с горожанами. Лошадиное фортепьяно (англоязычные называют его «каллиопа») наконец-то починено, и его жуткие звуки снова терзают наши бедные уши. Хозяин хочет, чтобы к Вистунье все было в порядке.
Как сказал Джон О'Хара:
– Ты должен понять, Бородавка (так меня теперь зовут), цирк обращается ко всем, независимо от пола, возраста, расы, религии, морали и прочего. На Вистунье жителей раздражает грязь. Мы можем пройти всей труппой голыми вокруг арены, и никто не обидится, если мы будем чистые. Но грязь? Никогда. Все это надо помнить, выбирая маршрут.
– Маршрут выбираете вы?
– Нет, это делает Джек Сэвидж, Крыса. Он опережает нас почти на год. Джек держит связь через главного агента и подсказывает, чего стоит опасаться на той или иной планете, какие там табу. Поэтому запомни: если в дело вмешивается политика, расизм, религия, мы в нем не участвуем. Это наш принцип. Так мы поддерживаем традиции старого цирка, Бородавка, – принципами.
– Хозяин, но мне представляется, что пендианцы воспримут участие Ловкача в выборах в Вестховене именно как политику. Как быть с этим вопросом?
О'Хара вскинул бровь, поджал губы, посмотрел на меня и пожал плечами:
– Ну, Бородавка… надо же быть гибким.
Клички в цирке, даже ужасно нелестные, не являются причиной для обид. Они происходят от каких-либо физических особенностей, прежних занятий или даются случайно. Меня прозвали Бородавкой из-за наростов, имеющихся у любого пендианца. Раскоряка Тарзак имеет особую походку, у Квак-Квака, пресс-агента, специфический голос. Дурень Джо получил кличку по каким-то неясным причинам, потому что, на мой взгляд, этот парень ничуть не глупее других рабочих. Как бы там ни было, именно Дурень Джо рассказал мне о том, как возникла кличка Растяжка.
По-моему, это было на нашей третьей или четвертой стоянке на Оккаме. Рабочих не хватало, а тут еще ураган расколол два центральных шеста главного шатра. Раскоряка нанял несколько новичков, и одним из них оказался Растяжка. Ты посмотри на Растяжку и сразу поймешь, почему он приглянулся бригадиру. Приятный на вид парень, большой, сильный и простак, каких поискать.
Растяжка – его тогда звали Ансель – определился к Жирному Баггу, и все шло отлично, хотя Жирный был малость «под мухой». Поставили шесты, растянули и подвязали брезент. Жирный вместе с Анселем, слоном и погонщиком взялись за Чо-пан, это третий шест. Раскоряка расставил всех по местам и кричит: «Тяни на Паддевского!» Первый слон подтягивает тент на пятнадцать футов. «Стой! Тяни на Вассакуски!» В общем, дело понемногу движется. Но тут Жирный Багг хлопает Анселя по плечу и говорит, чтобы тот справлялся без него. Сам отходит в сторонку и укладывается на травку.
«Тяни на Чо-пан!» – кричит Раскоряка. Никто не тянет. «Тяни на Чо-пан!» – опять командует Раскоряка, и опять ничего. Тогда он просовывает голову под брезент и видит, что слон стоит на месте. Бригадир показывает на него пальцем и орет: «Эй, проснитесь и тяните!» Ансель делает знак погонщику, слон начинает тянуть. «Придержи Чо-пан!» – командует Раскоряка, но брезент все ползет вверх.
Ну вот, тент затянули футов на тридцать. Раскоряка бежит к третьему шесту, приказывает погонщику остановиться и поворачивается к Анселю. «Ты что, оглох? Я же сказал придержать! Где Жирный?»
«Там», – показывает Ансель.
Раскоряка подходит и дает Жирному хорошего пинка.
«Двигай к казначею, Жирный, и получи расчет». Потом он зовет Синего Пита и ставит на место Анселя.
«А мне что делать?» – спрашивает парень. Раскоряка смотрит на него, чешет подбородок и говорит: «Сейчас мы будем ставить боковые шесты, а они у нас не того размера. Иди найди Косоглазого Майка и возьми у него растяжку для шеста». Ансель убегает, а Раскоряка качает головой и снова принимается за дело.
Ну, вот… Косоглазый Майк посылает Анселя к Зверю, тот – в грузовой фургон, оттуда его отправляют к завхозу. По-моему, Ансель все-таки понял, что если он что и растянет, то только собственные ноги.
Да, мы уже поставили примерно половину шестов, как вдруг появляется Ансель. На тракторе. И тянет за собой платформу.
На платформе здоровенный ящик с надписью «Растяжка для шеста». Раскоряка подходит к трактору, Ансель вылезает из кабины и говорит: «Ну вот, Раскоряка, то, что надо. Едва нашел».
Бригадир хмурится, потом подходит к ящику. Оттуда вдруг доносятся вой, визг, и ящик начинает раскачиваться. Из ящика появляется громадная волосатая рука. На каждом пальце коготь размером с нож. Она шарит вокруг, потом исчезает внутри. Раскоряка поворачивается к Анселю и говорит: «Что это?»
«Это и есть ваша растяжка для шеста. Открывайте и увидите, что шест растянут как надо».
Ну, Раскоряка постукивает ногой по земле, складывает руки на груди, сердито смотрит на парня и говорит: «Что ж, хорошая работа, только… похоже, у нас все шесты нужной длины. Верни ее на место».
Ансель прыгает в трактор и уезжает. С тех пор его и зовут «Растяжка». Сходи как-нибудь в зверинец, и тебе покажут то четырехтонное чудище с когтями, которое мы прихватили на планете Хессиф. Тварь оказалась слишком злобная, пришлось от нее избавиться. И как только Растяжке удалось сунуть ее в тот ящик?
2 мая 2144 г.
Сегодня мы закончили выступления в Вортнагге, загрузились и отбыли на корабле к следующей цели. Это четвертая планета в системе Гурав, называется она Уоллаби. Хозяин отправил меня с последним шаттлом, чтобы я мог понаблюдать за всем процессом. Должен признаться, всего я так и не увидел. Я спокойно сидел, думая, что досмотрю представление до конца, но не тут-то было. Еще половина зрителей не вышли из главного шатра, как рабочие повалили внутрь.
Меня выгнали на улицу вместе со всеми, а когда я вышел, то с изумлением обнаружил, что многих палаток, включая зверинец, уже нет. Я вернулся в главный шатер. Зрители ушли, и около трехсот рабочих снимали внутреннее оборудование. Складывающиеся платформы, на которых сидели зрители, загружались в поджидающие фургоны, сцены разбирали и тоже грузили в фургоны. Электрики отключили свет и снимали прожектора и стойки. Погонщики гнали слонов к шестам, поддерживающим середину купола. Стало темно, и я поспешил наружу, не испытывая желания оказаться растоптанным.
Я был недалеко от того места, где находился главный вход, когда отъехали последние фургоны и ушли слоны. Бригадир скомандовал: «Отпускай!» Меня ударила воздушная волна, разнесшая по сторонам смешавшиеся воедино запахи цирка, и купол рухнул, чуть не придавив шестерых рабочих, выскочивших из-под падающего брезента в последнее мгновение. Еще не улеглась пыль, как десятки человек прыгнули на тент и принялись развязывать веревки, соединявшие секции. Не прошло и минуты, как их скатали и уложили в отдельные фургоны. Потом сняли шесть центральных шестов, а бесчисленные штыри и распорки просто сгребли тракторами и тоже погрузили в фургоны.
Город внезапно исчез. Я стоял на опустевшей площадке, а ветерок разносил клочки бумаги. Кто-то положил руку мне на плечо. Я повернулся и увидел незнакомое морщинистое черное лицо.
– Для вас это, наверное, в первый раз?
Я кивнул:
– Никогда не видел ничего подобного и…
Незнакомец поднял руку и показал на отъезжающие фургоны.
– Вам лучше поторопиться. Шаттлы улетят минут через двадцать.
– А вы?
Он покачал головой:
– Я Тик-Тик, человек, который не спит. Мне нужно остаться, чтобы убрать здесь все и убедиться, что город не имеет претензий к цирку.
Я посмотрел на фургоны.
– Но как вы попадете на корабль?
– Я и не попаду. Доберусь до следующей стоянки отдельно. Девять лет я с мистером Джоном и ни разу не видел представления целиком.
Он кивнул, и я побежал к фургонам. К шаттлу № 9 я успел как раз тогда, когда в него загружали шестидесятифутовый центральный шест.
Хозяин поднял голову и кивнул Раскоряке:
– Закрой дверь. Когда поговорим, позови Зазывалу и Грузчика.
Раскоряка повернулся, нажал кнопку, и дверь с легким свистом закрылась.
– Что случилось, мистер Джон?
Хозяин посмотрел на меня:
– Бородавка, это Джек Крыса, наш маршрутный, и Растяжка Дирак, он старший первого шаттла.
О'Хара указал в сторону стоящих у стола мужчин.
– Раскоряку ты знаешь, а парень, который пришел с ним, Лысый Вилли, пилот и старший экипажа «Барабу». – Он показал на меня. – А вот Бородавка.
Я решил не обращать внимания на это напоминание о моей, отличной от человеческой, коже и кивнул остальным.
Хозяин посмотрел на Крысу:
– Расскажи.
Джек Крыса повернулся к нам:
– Два пункта. На Уоллаби зреет гражданская война. А «Шоу Эйба» хочет опередить нас и сорвать наше выступление.
Раскоряка присвистнул и покачал головой:
– Как ты думаешь, Крыса, начнут там стрелять, пока мы будем выступать?
Крыса пожал плечами:
– Точно никто не скажет, но обстановка накаляется. – Он повернулся к О'Харе. – Что с «Шоу Эйба»? Если «Арнхайм и Бун» узнают о политической ситуации, то, может быть, отложат дуэль до другого раза?
Хозяин улыбнулся и закрыл глаза.
– Они знают. – Он снова открыл глаза. – Информация к ним идет оттуда же, откуда и к нам. Думаю, Арнхайм узнал о восстании раньше и решил воспользоваться войной с выгодой для себя.
Крыса развел руками.
– Ну так что, плюнем на эту планету и поищем травку позеленее или все же ударим по ним?
Хозяин на мгновение опустил голову, а когда посмотрел на нас, в его глазах горел огонь.
– Мы выступим на Уоллаби, как и планировали. Маршрут, контракты, реклама – все подготовлено. Чтобы внести изменения, нам нужен месяц или еще больше, а это дает Карлу Арнхайму именно то, что ему нужно, и при этом он даже кулаки не разобьет. – Хозяин повернулся к бригадиру. – Раскоряка, можешь выделить с десяток своих ребят Растяжке? Я хочу, чтобы мы нанесли упреждающий удар.
Раскоряка кивнул:
– Да уж, дельце будет веселенькое, но мы управимся.
– Хорошо. – Мистер Джон посмотрел на меня. – Бородавка, пойдешь с авангардом.
– Я?
– Да, ты. Рекламщикам придется повоевать, и я хочу, чтобы ты все записал. – Он взглянул на Лысого Вилли. – «Город Барабу» необходимо защитить любой ценой. Я не хочу, чтобы Арнхайм даже близко к нему подошел.
– Не беспокойтесь, мистер Джон. – Лысый Вилли кивнул. – Никто не знает это корыто лучше, чем я.
Хозяин постучал по столу:
– И не забывай, что корабль построили на верфи Арнхайма. – Он снова углубился в бумаги. – Это все.
Когда мы вышли из каюты, Растяжка, здоровенный, крепкий мужчина, схватил меня за руку и потащил за собой.
– Подождите, мне же надо собрать вещи!
– Нет времени, Бородавка. Нет времени. У нас, в «Авангарде», никогда нет времени.
МАРШРУТНЫЙ ЖУРНАЛ
«БОЛЬШОГО ШОУ О'ХАРЫ»
1 мая 2144 г.
Хозяин настаивает на употреблении в маршрутном журнале земного летоисчисления, и мне приходится постоянно спрашивать, какое сегодня число, потому что таблицей соответствия дат меня никто не обеспечил. Я спросил, почему так важно земное время, ведь все учреждения в Квадранте пользуются Галактическим Стандартом. Он ответил, что если мы не будем пользоваться земным временем, то не будем знать, когда заканчивать сезон. Я предложил перейти на Стандарт, но Хозяин считает, что если обозначить первое мая – день начала циркового сезона – цифрами 12.04, то получится бессмысленно и сухо.
Прискорбно, что я так быстро привыкаю к цирковому жаргону. Канаты – «ленты», главный вход – «8-я авеню», исполнители – «чудаки»… Многие выражения, похоже, предназначены лишь для того, чтобы смутить зрителей, но в то же время они странным образом объединяют работающих в цирке в некое сообщество. Так, представление Зельды называется: «Мадам Зельда, предсказательница, хиромантка и медиум, исследует прошлое и будущее, используя обширный арсенал Темных Сил». В цирке оно именуется «кулачный сустав». «Рай Розового Лимонада» – «сочная забегаловка»; и, увидев производство напитка, я поклялся себе, что лучше умру от жажды и получу солнечный удар, чем выпью хоть один глоток. Тем не менее зрители поглощают его в огромных количествах. Ласка, парень, ответственный за разлив напитка, объяснил, что кусочки лимона, плавающие на поверхности этой ужасной смеси, называются «приманкой», и похвастал, что запасов лимонов ему хватит до конца сезона.
Пока что мы придерживаемся графика, у нас была лишь одна отмена представления (из-за урагана) и две стычки с горожанами. Лошадиное фортепьяно (англоязычные называют его «каллиопа») наконец-то починено, и его жуткие звуки снова терзают наши бедные уши. Хозяин хочет, чтобы к Вистунье все было в порядке.
Как сказал Джон О'Хара:
– Ты должен понять, Бородавка (так меня теперь зовут), цирк обращается ко всем, независимо от пола, возраста, расы, религии, морали и прочего. На Вистунье жителей раздражает грязь. Мы можем пройти всей труппой голыми вокруг арены, и никто не обидится, если мы будем чистые. Но грязь? Никогда. Все это надо помнить, выбирая маршрут.
– Маршрут выбираете вы?
– Нет, это делает Джек Сэвидж, Крыса. Он опережает нас почти на год. Джек держит связь через главного агента и подсказывает, чего стоит опасаться на той или иной планете, какие там табу. Поэтому запомни: если в дело вмешивается политика, расизм, религия, мы в нем не участвуем. Это наш принцип. Так мы поддерживаем традиции старого цирка, Бородавка, – принципами.
– Хозяин, но мне представляется, что пендианцы воспримут участие Ловкача в выборах в Вестховене именно как политику. Как быть с этим вопросом?
О'Хара вскинул бровь, поджал губы, посмотрел на меня и пожал плечами:
– Ну, Бородавка… надо же быть гибким.
Клички в цирке, даже ужасно нелестные, не являются причиной для обид. Они происходят от каких-либо физических особенностей, прежних занятий или даются случайно. Меня прозвали Бородавкой из-за наростов, имеющихся у любого пендианца. Раскоряка Тарзак имеет особую походку, у Квак-Квака, пресс-агента, специфический голос. Дурень Джо получил кличку по каким-то неясным причинам, потому что, на мой взгляд, этот парень ничуть не глупее других рабочих. Как бы там ни было, именно Дурень Джо рассказал мне о том, как возникла кличка Растяжка.
РАССКАЗ ДУРНЯ ДЖО
Я бы ничего не рассказал, если бы мы работали с главным куполом; Раскоряка не любит, когда это рассказывают при нем. Но сначала тебе надо узнать кое-что о нашем бригадире. Его родители родом из Польши, поэтому шесты главного шатра и называются так странно: Паддевски, Вассакуски и в таком же духе. Чтобы натянуть брезент на эти шестидесятифутовые шесты, мы используем слонов. Когда Раскоряка командует, он все время кричит: «Тяни на Паддевского… придержи Пэдди, тяни на Вассакуски…» Слоны тянут канат, брезент поднимается. Но, понимаешь, чтобы выучить все эти слова, надо немало поработать, а Растяжка их совсем не знал.По-моему, это было на нашей третьей или четвертой стоянке на Оккаме. Рабочих не хватало, а тут еще ураган расколол два центральных шеста главного шатра. Раскоряка нанял несколько новичков, и одним из них оказался Растяжка. Ты посмотри на Растяжку и сразу поймешь, почему он приглянулся бригадиру. Приятный на вид парень, большой, сильный и простак, каких поискать.
Растяжка – его тогда звали Ансель – определился к Жирному Баггу, и все шло отлично, хотя Жирный был малость «под мухой». Поставили шесты, растянули и подвязали брезент. Жирный вместе с Анселем, слоном и погонщиком взялись за Чо-пан, это третий шест. Раскоряка расставил всех по местам и кричит: «Тяни на Паддевского!» Первый слон подтягивает тент на пятнадцать футов. «Стой! Тяни на Вассакуски!» В общем, дело понемногу движется. Но тут Жирный Багг хлопает Анселя по плечу и говорит, чтобы тот справлялся без него. Сам отходит в сторонку и укладывается на травку.
«Тяни на Чо-пан!» – кричит Раскоряка. Никто не тянет. «Тяни на Чо-пан!» – опять командует Раскоряка, и опять ничего. Тогда он просовывает голову под брезент и видит, что слон стоит на месте. Бригадир показывает на него пальцем и орет: «Эй, проснитесь и тяните!» Ансель делает знак погонщику, слон начинает тянуть. «Придержи Чо-пан!» – командует Раскоряка, но брезент все ползет вверх.
Ну вот, тент затянули футов на тридцать. Раскоряка бежит к третьему шесту, приказывает погонщику остановиться и поворачивается к Анселю. «Ты что, оглох? Я же сказал придержать! Где Жирный?»
«Там», – показывает Ансель.
Раскоряка подходит и дает Жирному хорошего пинка.
«Двигай к казначею, Жирный, и получи расчет». Потом он зовет Синего Пита и ставит на место Анселя.
«А мне что делать?» – спрашивает парень. Раскоряка смотрит на него, чешет подбородок и говорит: «Сейчас мы будем ставить боковые шесты, а они у нас не того размера. Иди найди Косоглазого Майка и возьми у него растяжку для шеста». Ансель убегает, а Раскоряка качает головой и снова принимается за дело.
Ну, вот… Косоглазый Майк посылает Анселя к Зверю, тот – в грузовой фургон, оттуда его отправляют к завхозу. По-моему, Ансель все-таки понял, что если он что и растянет, то только собственные ноги.
Да, мы уже поставили примерно половину шестов, как вдруг появляется Ансель. На тракторе. И тянет за собой платформу.
На платформе здоровенный ящик с надписью «Растяжка для шеста». Раскоряка подходит к трактору, Ансель вылезает из кабины и говорит: «Ну вот, Раскоряка, то, что надо. Едва нашел».
Бригадир хмурится, потом подходит к ящику. Оттуда вдруг доносятся вой, визг, и ящик начинает раскачиваться. Из ящика появляется громадная волосатая рука. На каждом пальце коготь размером с нож. Она шарит вокруг, потом исчезает внутри. Раскоряка поворачивается к Анселю и говорит: «Что это?»
«Это и есть ваша растяжка для шеста. Открывайте и увидите, что шест растянут как надо».
Ну, Раскоряка постукивает ногой по земле, складывает руки на груди, сердито смотрит на парня и говорит: «Что ж, хорошая работа, только… похоже, у нас все шесты нужной длины. Верни ее на место».
Ансель прыгает в трактор и уезжает. С тех пор его и зовут «Растяжка». Сходи как-нибудь в зверинец, и тебе покажут то четырехтонное чудище с когтями, которое мы прихватили на планете Хессиф. Тварь оказалась слишком злобная, пришлось от нее избавиться. И как только Растяжке удалось сунуть ее в тот ящик?
2 мая 2144 г.
Сегодня мы закончили выступления в Вортнагге, загрузились и отбыли на корабле к следующей цели. Это четвертая планета в системе Гурав, называется она Уоллаби. Хозяин отправил меня с последним шаттлом, чтобы я мог понаблюдать за всем процессом. Должен признаться, всего я так и не увидел. Я спокойно сидел, думая, что досмотрю представление до конца, но не тут-то было. Еще половина зрителей не вышли из главного шатра, как рабочие повалили внутрь.
Меня выгнали на улицу вместе со всеми, а когда я вышел, то с изумлением обнаружил, что многих палаток, включая зверинец, уже нет. Я вернулся в главный шатер. Зрители ушли, и около трехсот рабочих снимали внутреннее оборудование. Складывающиеся платформы, на которых сидели зрители, загружались в поджидающие фургоны, сцены разбирали и тоже грузили в фургоны. Электрики отключили свет и снимали прожектора и стойки. Погонщики гнали слонов к шестам, поддерживающим середину купола. Стало темно, и я поспешил наружу, не испытывая желания оказаться растоптанным.
Я был недалеко от того места, где находился главный вход, когда отъехали последние фургоны и ушли слоны. Бригадир скомандовал: «Отпускай!» Меня ударила воздушная волна, разнесшая по сторонам смешавшиеся воедино запахи цирка, и купол рухнул, чуть не придавив шестерых рабочих, выскочивших из-под падающего брезента в последнее мгновение. Еще не улеглась пыль, как десятки человек прыгнули на тент и принялись развязывать веревки, соединявшие секции. Не прошло и минуты, как их скатали и уложили в отдельные фургоны. Потом сняли шесть центральных шестов, а бесчисленные штыри и распорки просто сгребли тракторами и тоже погрузили в фургоны.
Город внезапно исчез. Я стоял на опустевшей площадке, а ветерок разносил клочки бумаги. Кто-то положил руку мне на плечо. Я повернулся и увидел незнакомое морщинистое черное лицо.
– Для вас это, наверное, в первый раз?
Я кивнул:
– Никогда не видел ничего подобного и…
Незнакомец поднял руку и показал на отъезжающие фургоны.
– Вам лучше поторопиться. Шаттлы улетят минут через двадцать.
– А вы?
Он покачал головой:
– Я Тик-Тик, человек, который не спит. Мне нужно остаться, чтобы убрать здесь все и убедиться, что город не имеет претензий к цирку.
Я посмотрел на фургоны.
– Но как вы попадете на корабль?
– Я и не попаду. Доберусь до следующей стоянки отдельно. Девять лет я с мистером Джоном и ни разу не видел представления целиком.
Он кивнул, и я побежал к фургонам. К шаттлу № 9 я успел как раз тогда, когда в него загружали шестидесятифутовый центральный шест.
* * *
Времени пялиться на «Город Барабу» не было. Едва шаттл пристыковался к корме корабля, как меня срочно вызвали для доклада в каюту мистера Джона. Поток людей захватил меня и понес, и я каким-то образом добрался куда надо. Дверь была открыта, и я вошел. Мое появление не прошло незамеченным – Хозяин поднял бровь, удостоил меня беглым взглядом и снова погрузился в чтение каких-то бумаг. У стола уже стояли двое, а когда в каюту протиснулись Раскоряка и еще один мужчина, то в крохотном помещении стало не протолкнуться.Хозяин поднял голову и кивнул Раскоряке:
– Закрой дверь. Когда поговорим, позови Зазывалу и Грузчика.
Раскоряка повернулся, нажал кнопку, и дверь с легким свистом закрылась.
– Что случилось, мистер Джон?
Хозяин посмотрел на меня:
– Бородавка, это Джек Крыса, наш маршрутный, и Растяжка Дирак, он старший первого шаттла.
О'Хара указал в сторону стоящих у стола мужчин.
– Раскоряку ты знаешь, а парень, который пришел с ним, Лысый Вилли, пилот и старший экипажа «Барабу». – Он показал на меня. – А вот Бородавка.
Я решил не обращать внимания на это напоминание о моей, отличной от человеческой, коже и кивнул остальным.
Хозяин посмотрел на Крысу:
– Расскажи.
Джек Крыса повернулся к нам:
– Два пункта. На Уоллаби зреет гражданская война. А «Шоу Эйба» хочет опередить нас и сорвать наше выступление.
Раскоряка присвистнул и покачал головой:
– Как ты думаешь, Крыса, начнут там стрелять, пока мы будем выступать?
Крыса пожал плечами:
– Точно никто не скажет, но обстановка накаляется. – Он повернулся к О'Харе. – Что с «Шоу Эйба»? Если «Арнхайм и Бун» узнают о политической ситуации, то, может быть, отложат дуэль до другого раза?
Хозяин улыбнулся и закрыл глаза.
– Они знают. – Он снова открыл глаза. – Информация к ним идет оттуда же, откуда и к нам. Думаю, Арнхайм узнал о восстании раньше и решил воспользоваться войной с выгодой для себя.
Крыса развел руками.
– Ну так что, плюнем на эту планету и поищем травку позеленее или все же ударим по ним?
Хозяин на мгновение опустил голову, а когда посмотрел на нас, в его глазах горел огонь.
– Мы выступим на Уоллаби, как и планировали. Маршрут, контракты, реклама – все подготовлено. Чтобы внести изменения, нам нужен месяц или еще больше, а это дает Карлу Арнхайму именно то, что ему нужно, и при этом он даже кулаки не разобьет. – Хозяин повернулся к бригадиру. – Раскоряка, можешь выделить с десяток своих ребят Растяжке? Я хочу, чтобы мы нанесли упреждающий удар.
Раскоряка кивнул:
– Да уж, дельце будет веселенькое, но мы управимся.
– Хорошо. – Мистер Джон посмотрел на меня. – Бородавка, пойдешь с авангардом.
– Я?
– Да, ты. Рекламщикам придется повоевать, и я хочу, чтобы ты все записал. – Он взглянул на Лысого Вилли. – «Город Барабу» необходимо защитить любой ценой. Я не хочу, чтобы Арнхайм даже близко к нему подошел.
– Не беспокойтесь, мистер Джон. – Лысый Вилли кивнул. – Никто не знает это корыто лучше, чем я.
Хозяин постучал по столу:
– И не забывай, что корабль построили на верфи Арнхайма. – Он снова углубился в бумаги. – Это все.
Когда мы вышли из каюты, Растяжка, здоровенный, крепкий мужчина, схватил меня за руку и потащил за собой.
– Подождите, мне же надо собрать вещи!
– Нет времени, Бородавка. Нет времени. У нас, в «Авангарде», никогда нет времени.
17
3 мая 2144 г.
«Авангард» – это рекламное подразделение цирка. Во время межпланетного перелета оно размещается на рейдере под названием «Блицкриг». При нем имеются четыре шаттла: «Ядро», «Гром-Птица», «Стрела» и «Боевой орел». Как мне сказали, так назывались рекламные повозки ныне не существующего «РБ и ББ Шоу». Воинственные названия шаттлов могут создать у кого-то впечатление, что «Авангард» играет роль некоего боевого отряда. В некотором смысле так оно и есть.
До того как «Город Барабу» покинул орбиту, последний шаттл «Блицкрига», в данном случае «Боевой орел», взмыл с поверхности Пендии, унося с собой Тик-Тика. Едва он пристыковался, как «Блицкриг», опережая «Барабу», ушел к планете Уоллаби. Затем состоялось то, что можно было бы назвать собранием совета по стратегии рекламной фирмы, а на «Блицкриге» было заседанием военного совета.
В маленькой кают-компании собрались Растяжка Дирак, четверо менеджеров, Кулачище Билл Рис, босс Бригады противодействия и я. Растяжка поздоровался со всеми и уселся за стол. Мы тоже расселись вокруг стола, и Дирак перешел к делу:
– «Шоу Эйба» намеревается сорвать наше выступление на Уоллаби, и вы все знаете, что это для нас означает. Будут лепить свои афиши поверх наших, прогонять наших агентов, а если они намного опередят нас, то могут возникнуть трудности с получением рекламных щитов, разрешений на расклейку афиш…
Оскар по кличке Бельмо, менеджер «Ядра», поднял руку и тут же опустил ее на стол.
– Растяжка, действуем так же, как на Масстоуне?
– Для тебя все будет по-прежнему. Мне не хочется оставлять тебя без штанов, Бельмо, но думаю, что ребята из «Шоу Эйба» ударят по трем последним командам. По тем, где бумага. – Он повернулся к Кулачищу Биллу. – Кулачище, двадцать парней отправь на «Гром-Птицу», двадцать – на «Стрелу», а остальных шестьдесят – на «Боевого орла».
Менеджер «Гром-Птицы» покачал головой:
– Растяжка, ты же знаешь, что они будут ждать нас, а когда мы примемся за работу, то натолкнемся на самый жестокий отпор. Двадцати не хватит. У меня меньше восьмидесяти человек, включая экипаж, расклейщиков и прочих.
Растяжка кивнул:
– Я собираюсь использовать «Боевого орла» в качестве резерва. – Он посмотрел на Ивана, менеджера «Боевого орла» по кличке Шесть Подбородков. – Кроме своей команды, ты сможешь взять контролеров и Тик-Тика, но большую часть времени тебе придется провести в воздухе, наготове. Ищи неприятностей, а не найдешь – сам организуй. – Он оглядел собравшихся. – Я буду со всеми по очереди. Не забывайте поддерживать радиосвязь. Хозяину нужна чистая победа, а я хочу, чтобы в «Шоу Эйба» никогда не забыли, что связались с нами.
Потом мы с Растяжкой поработали с файлами по планете Кенгуру. «Большое шоу О'Хары» не бывало там прежде, а потому информации оказалось мало. Нитады, доминирующая раса, – это сутулые существа яйцеобразной формы. Спину их защищает толстый сегментный панцирь, а передвигаются они на двух ногах. Из-под панциря торчат руки с двумя пальцами на каждой.
Кенгуру – ближайшая к Пендии планета, и я неплохо знаю ее историю еще со времен учебы, да и в новостях о ней сообщали часто. Летописание началось у нитадов еще двадцать тысяч лет назад, и за все это время не зарегистрировано ни войн, ни революций, ни восстаний, что породило такие выражения, как «иметь сердце нитада», то есть быть мирным и спокойным, и «обладать смелостью нитада», то есть быть трусом.
Тем не менее правящий класс нитадов пошел по старому как мир пути: возомнив, что ему угрожают, он принялся уничтожать оппозицию с помощью самых разнообразных репрессивных мер, включая тюремное заключение, запрет местных выборов (хотя кандидаты представляли только этот же самый правящий класс), полную ликвидацию свободы сообщений. Вполне естественно, что тут же сформировался Фронт освобождения, быстро превратившийся в мощную оппозиционную силу. До поры организованное сопротивление властям сводилось к бойкоту поддерживающих власть торговцев и принудительных церемоний, но вскоре Комиссии по Межпланетной политической стабильности Девятого Квадранта стало известно о том, что повстанцы получили большое количество оружия из Нуумианской империи. Все ждали неизбежного начала боевых действий.
В такой обстановке «Большое Шоу О'Хары» и «Шоу Эйба» намеревались начать собственную войну.
«Авангард» – это рекламное подразделение цирка. Во время межпланетного перелета оно размещается на рейдере под названием «Блицкриг». При нем имеются четыре шаттла: «Ядро», «Гром-Птица», «Стрела» и «Боевой орел». Как мне сказали, так назывались рекламные повозки ныне не существующего «РБ и ББ Шоу». Воинственные названия шаттлов могут создать у кого-то впечатление, что «Авангард» играет роль некоего боевого отряда. В некотором смысле так оно и есть.
До того как «Город Барабу» покинул орбиту, последний шаттл «Блицкрига», в данном случае «Боевой орел», взмыл с поверхности Пендии, унося с собой Тик-Тика. Едва он пристыковался, как «Блицкриг», опережая «Барабу», ушел к планете Уоллаби. Затем состоялось то, что можно было бы назвать собранием совета по стратегии рекламной фирмы, а на «Блицкриге» было заседанием военного совета.
В маленькой кают-компании собрались Растяжка Дирак, четверо менеджеров, Кулачище Билл Рис, босс Бригады противодействия и я. Растяжка поздоровался со всеми и уселся за стол. Мы тоже расселись вокруг стола, и Дирак перешел к делу:
– «Шоу Эйба» намеревается сорвать наше выступление на Уоллаби, и вы все знаете, что это для нас означает. Будут лепить свои афиши поверх наших, прогонять наших агентов, а если они намного опередят нас, то могут возникнуть трудности с получением рекламных щитов, разрешений на расклейку афиш…
Оскар по кличке Бельмо, менеджер «Ядра», поднял руку и тут же опустил ее на стол.
– Растяжка, действуем так же, как на Масстоуне?
– Для тебя все будет по-прежнему. Мне не хочется оставлять тебя без штанов, Бельмо, но думаю, что ребята из «Шоу Эйба» ударят по трем последним командам. По тем, где бумага. – Он повернулся к Кулачищу Биллу. – Кулачище, двадцать парней отправь на «Гром-Птицу», двадцать – на «Стрелу», а остальных шестьдесят – на «Боевого орла».
Менеджер «Гром-Птицы» покачал головой:
– Растяжка, ты же знаешь, что они будут ждать нас, а когда мы примемся за работу, то натолкнемся на самый жестокий отпор. Двадцати не хватит. У меня меньше восьмидесяти человек, включая экипаж, расклейщиков и прочих.
Растяжка кивнул:
– Я собираюсь использовать «Боевого орла» в качестве резерва. – Он посмотрел на Ивана, менеджера «Боевого орла» по кличке Шесть Подбородков. – Кроме своей команды, ты сможешь взять контролеров и Тик-Тика, но большую часть времени тебе придется провести в воздухе, наготове. Ищи неприятностей, а не найдешь – сам организуй. – Он оглядел собравшихся. – Я буду со всеми по очереди. Не забывайте поддерживать радиосвязь. Хозяину нужна чистая победа, а я хочу, чтобы в «Шоу Эйба» никогда не забыли, что связались с нами.
Потом мы с Растяжкой поработали с файлами по планете Кенгуру. «Большое шоу О'Хары» не бывало там прежде, а потому информации оказалось мало. Нитады, доминирующая раса, – это сутулые существа яйцеобразной формы. Спину их защищает толстый сегментный панцирь, а передвигаются они на двух ногах. Из-под панциря торчат руки с двумя пальцами на каждой.
Кенгуру – ближайшая к Пендии планета, и я неплохо знаю ее историю еще со времен учебы, да и в новостях о ней сообщали часто. Летописание началось у нитадов еще двадцать тысяч лет назад, и за все это время не зарегистрировано ни войн, ни революций, ни восстаний, что породило такие выражения, как «иметь сердце нитада», то есть быть мирным и спокойным, и «обладать смелостью нитада», то есть быть трусом.
Тем не менее правящий класс нитадов пошел по старому как мир пути: возомнив, что ему угрожают, он принялся уничтожать оппозицию с помощью самых разнообразных репрессивных мер, включая тюремное заключение, запрет местных выборов (хотя кандидаты представляли только этот же самый правящий класс), полную ликвидацию свободы сообщений. Вполне естественно, что тут же сформировался Фронт освобождения, быстро превратившийся в мощную оппозиционную силу. До поры организованное сопротивление властям сводилось к бойкоту поддерживающих власть торговцев и принудительных церемоний, но вскоре Комиссии по Межпланетной политической стабильности Девятого Квадранта стало известно о том, что повстанцы получили большое количество оружия из Нуумианской империи. Все ждали неизбежного начала боевых действий.
В такой обстановке «Большое Шоу О'Хары» и «Шоу Эйба» намеревались начать собственную войну.
18
7 мая 2144 г.
«Блицкриг» выходит на орбиту вокруг Кенгуру. Растяжка определил меня на второй шаттл, «Гром-Птицу», под командование Резака Стампо. Мы последуем за «Ядром» через четыре дня. За это время медиаагенты и рекламщики успеют все подготовить. Нужно позаботиться о том, чтобы средства массовой информации получили наши материалы, добыть разрешение на расклейку афиш и развешивания плакатов. Оскар Бельмо сообщил на «Блицкриг», что хотя «Шоу Эйба» уже ведет работу, никаких проблем с получением разрешения не возникло. Растяжка решил отправиться к первой стоянке с «Гром-Птицей».
11 мая 2144 г.
Гарата. Когда сегодня утром «Гром-Птица» приземлился в этом городе, мы обнаружили, что он весь увешан афишами «Шоу Эйба». Резак отправляет расклейщиков с кипами свежеотпечатанной продукции и приказом клеить поверх вражеских афиш. Растяжка прошелся по городу и вернулся с каким-то озадаченным выражением на лице.
– Во всей Гарате я видел только одну рекламу, рекламу «Шоу Эйба». Выглядит впечатляюще, но я не понимаю, где же реклама самих нитадов. Надо об этом подумать.
Стычки в Гарате. Расклейщики, работающие на «Шоу Эйба» на улице Виула, вызвали подкрепление. Человек десять рабочих из лагеря противника загнали в угол троих наших. Растяжка и Резак, едва узнав об этом, тут же собрали группу противодействия, как они это называют, погрузились в машины и поспешили к месту столкновения. К тому времени, когда мы прибыли, половина наших афиш была сорвана. Резак посылает вперед наших бойцов, и они набрасываются на конкурентов с четырехфутовыми штырями. Схватка длится недолго – громилы «Шоу Эйба» предпочитают ретироваться.
Пока Резак срывает афиши противника, Растяжка наблюдает за местными жителями, собравшимися поглазеть на потасовку. На афиши никто из них и не смотрит. Дождавшись конца боя, нитады расходятся. Растяжка задумчиво оглядывает окружающие строения, украшенные рекламой цирка, вскакивает в машину и уносится к шаттлу. Вернувшись час спустя на «Гром-Птицу», я застаю его беседующим о чем-то с нашим печатником. На столе перед ним расстелен какой-то плакат. Я подхожу поближе, убираю руку Растяжки и вижу, что это обычная афиша, только текст набран наоборот. Теперь его надо читать не сверху вниз, а снизу вверх. Я это понял, хотя плакаты печатают на нитадском языке.
Через два часа новая афиша уже готова, и Растяжка вызывает расклейщиков, вручает им свежие плакаты и дает инструкции. Мы не будем срывать или заклеивать рекламу конкурентов, размещенную на зданиях. Оставим им все вертикальные площади. А вот наши постеры следует помещать на тротуарах. Нитады обычно смотрят себе под ноги, ведь спина у них закрыта панцирем и они сутулятся. Поэтому чаще всего они видят именно тротуар. Расклейщики забирают афиши и расходятся по городу. Я сам видел, как один пожилой нитад наткнулся на наш постер, внимательно перечитал его и перебежал к следующему, совершенно игнорируя при этом покрывающую стену соседнего дома рекламу «Шоу Эйба».
15 мая 2144 г.
Хозяин только что сообщил, что премьерное представление прошло с аншлагом. Тогда как «Шоу Эйба» собрало лишь четверть потенциальных зрителей. И почти сразу же противник перенес борьбу на тротуары, пытаясь вытеснить нас с завоеванных позиций. «Боевому орлу» скучать не приходилось. Сражения шли повсюду, в больших городах и в маленьких. Афиши наклеивались, срывались, наклеивались еще раз поверх прежних. Боевые «бригады противодействия», вооруженные штырями, патрулировали улицы, и редкая стоянка обходилась без того, чтобы с десяток человек не попали в местную больницу с разбитыми лицами, сломанными ребрами или проломленными черепами.
19 мая 2144 г.
Нас известили, что Комиссия Квадранта вынесла предупреждение «Большому шоу О'Хары» и «Шоу Эйба» и призвала их прекратить войну. Комиссия опасается, что наши выступления спровоцируют восстание на Кенгуру. Предупреждение комиссии, похоже, не произвело должного эффекта, а слой бумаги на тротуарах кое-где уже мешал движению. В Стоатлудопе «Шоу Эйба» по неизвестным причинам отказалось от борьбы и поспешило к следующему пункту.
«Блицкриг» выходит на орбиту вокруг Кенгуру. Растяжка определил меня на второй шаттл, «Гром-Птицу», под командование Резака Стампо. Мы последуем за «Ядром» через четыре дня. За это время медиаагенты и рекламщики успеют все подготовить. Нужно позаботиться о том, чтобы средства массовой информации получили наши материалы, добыть разрешение на расклейку афиш и развешивания плакатов. Оскар Бельмо сообщил на «Блицкриг», что хотя «Шоу Эйба» уже ведет работу, никаких проблем с получением разрешения не возникло. Растяжка решил отправиться к первой стоянке с «Гром-Птицей».
11 мая 2144 г.
Гарата. Когда сегодня утром «Гром-Птица» приземлился в этом городе, мы обнаружили, что он весь увешан афишами «Шоу Эйба». Резак отправляет расклейщиков с кипами свежеотпечатанной продукции и приказом клеить поверх вражеских афиш. Растяжка прошелся по городу и вернулся с каким-то озадаченным выражением на лице.
– Во всей Гарате я видел только одну рекламу, рекламу «Шоу Эйба». Выглядит впечатляюще, но я не понимаю, где же реклама самих нитадов. Надо об этом подумать.
Стычки в Гарате. Расклейщики, работающие на «Шоу Эйба» на улице Виула, вызвали подкрепление. Человек десять рабочих из лагеря противника загнали в угол троих наших. Растяжка и Резак, едва узнав об этом, тут же собрали группу противодействия, как они это называют, погрузились в машины и поспешили к месту столкновения. К тому времени, когда мы прибыли, половина наших афиш была сорвана. Резак посылает вперед наших бойцов, и они набрасываются на конкурентов с четырехфутовыми штырями. Схватка длится недолго – громилы «Шоу Эйба» предпочитают ретироваться.
Пока Резак срывает афиши противника, Растяжка наблюдает за местными жителями, собравшимися поглазеть на потасовку. На афиши никто из них и не смотрит. Дождавшись конца боя, нитады расходятся. Растяжка задумчиво оглядывает окружающие строения, украшенные рекламой цирка, вскакивает в машину и уносится к шаттлу. Вернувшись час спустя на «Гром-Птицу», я застаю его беседующим о чем-то с нашим печатником. На столе перед ним расстелен какой-то плакат. Я подхожу поближе, убираю руку Растяжки и вижу, что это обычная афиша, только текст набран наоборот. Теперь его надо читать не сверху вниз, а снизу вверх. Я это понял, хотя плакаты печатают на нитадском языке.
Через два часа новая афиша уже готова, и Растяжка вызывает расклейщиков, вручает им свежие плакаты и дает инструкции. Мы не будем срывать или заклеивать рекламу конкурентов, размещенную на зданиях. Оставим им все вертикальные площади. А вот наши постеры следует помещать на тротуарах. Нитады обычно смотрят себе под ноги, ведь спина у них закрыта панцирем и они сутулятся. Поэтому чаще всего они видят именно тротуар. Расклейщики забирают афиши и расходятся по городу. Я сам видел, как один пожилой нитад наткнулся на наш постер, внимательно перечитал его и перебежал к следующему, совершенно игнорируя при этом покрывающую стену соседнего дома рекламу «Шоу Эйба».
15 мая 2144 г.
Хозяин только что сообщил, что премьерное представление прошло с аншлагом. Тогда как «Шоу Эйба» собрало лишь четверть потенциальных зрителей. И почти сразу же противник перенес борьбу на тротуары, пытаясь вытеснить нас с завоеванных позиций. «Боевому орлу» скучать не приходилось. Сражения шли повсюду, в больших городах и в маленьких. Афиши наклеивались, срывались, наклеивались еще раз поверх прежних. Боевые «бригады противодействия», вооруженные штырями, патрулировали улицы, и редкая стоянка обходилась без того, чтобы с десяток человек не попали в местную больницу с разбитыми лицами, сломанными ребрами или проломленными черепами.
19 мая 2144 г.
Нас известили, что Комиссия Квадранта вынесла предупреждение «Большому шоу О'Хары» и «Шоу Эйба» и призвала их прекратить войну. Комиссия опасается, что наши выступления спровоцируют восстание на Кенгуру. Предупреждение комиссии, похоже, не произвело должного эффекта, а слой бумаги на тротуарах кое-где уже мешал движению. В Стоатлудопе «Шоу Эйба» по неизвестным причинам отказалось от борьбы и поспешило к следующему пункту.
19
24 мая 2144 г.
Я был на «Молнии», шаттле № 3, и мы следовали за «Шоу Эйба», которое, в свою очередь, гналось за «Гром-Птицей». Слухи, доходившие до нас, давали основание для оптимизма. Соперничество со стариком (так называют «Шоу О'Хары») привело «Шоу Эйба» на грань экономической катастрофы. Нитады, как бы они ни были угнетены и заняты планами устройства революции, все же сумели отличить настоящий цирк от бродячей выставки технических трюков.
Когда экипаж «Молнии» высадился в Химниконе, мы обнаружили свои афиши на тротуарах в полной неприкосновенности и решили, что «Шоу Эйба» либо махнуло на все рукой, либо, как и раньше, рвануло дальше. Оба предположения оказались ошибочными.
Вечером, когда шло последнее представление, «Молния» получила сообщение, что «Шоу Эйба» посылает все свои силы против самого цирка. Конечно, мы готовились драться как сумасшедшие, потому что согласно неписаным правилам на площадке не должно быть никаких стычек, если только горожане не сражаются между собой. Кроме того, конкуренты избегают боев на площадке, чтобы не пострадали зрители. Тем не менее предупреждение поступило, и «Боевой орел» забрал «группы противодействия» с «Молнии» и «Гром-Птицы» и устремился к цели.
Когда нас перебросили к площадке и мы окружили весь район, то увидели, что бой уже начался. Нитады спешно покидали поле битвы. Мы бросились к краю площадки, похватали колья и штыри и поспешили на помощь своим товарищам. Несколько головорезов из «Шоу Эйба» бежали к главному шатру и зверинцу с факелами в руках. Сам тент сделан из огнеупорного материала, но в зверинце есть солома, и в случае пожара многих нитадов могли бы запросто затоптать.
Этические нормы, которыми руководствуются все «группы противодействия», допускают лишь такое ограниченное применение силы, которое обеспечивает победу одной из сторон; дозволено нанесение таких повреждений, при которых пострадавший отправляется в больницу, но не в морг. В битве при Гарате ограничения были отброшены. Никто не прятался, никто не дрался вполсилы, тем более что угроза нависла и над нашими патронами. Раз ребята из «Шоу Эйба» отказались от кодекса правил, то и мы не стали церемониться.
Тут и там летали измазанные кровью штыри и колья, трещали черепа, ломались ноги, падали тела. Вспыхнула конюшня, но наездники успели вывести животных из огня. Вскоре на подмогу бойцам пришли артисты, служащие и даже сам Хозяин. Все рвались в гущу боя. Доставалось и зазевавшимся нитадам. Кого-то просто пинали ногой, чтобы не мешал сражаться, кому-то попадало по ошибке. В конце концов яйцеобразные существа сгрудились в кучу, закрывшись панцирями, и стали похожи на буханки хлеба.