Лоуренс Стефани. Тайная любовь

   — Конечно, я поняла все.
   Он глубоко, с облегчением вздохнул:
   — Не забывай об этом, даже если ты никогда больше не услышишь этих слов и не увидишь их написанными на бумаге. Это всегда останется правдой.
   — Не забуду. Никогда не забуду.
   Шумная толпа вокруг них поредела. На мгновение им показалось, что они остались в этом мире одни. Потом Алатея сжала его руку, и они оба вернулись к настоящему.
   Она огляделась:
   — Ты мог бы выбрать более подходящий вечер для объяснения.
   Габриэль покачал головой, и они медленно двинулись вперед.
   — Наши отношения и вся наша жизнь отныне обусловлены определенными обстоятельствами. Я с нетерпением жду возможности освободиться от оков, которые мешают мне сейчас же взять бразды правления в свои руки.
   — Вот как? — Алатея обменялась приветствиями с леди Каупер. — Могу я предложить тебе разделить эту обязанность со мной?
   Бровь Габриэля дернулась.
   — Я подумаю об этом.
   Они продолжали медленно продвигаться по залу, но до сих пор не встретили никого из родственников.
   — Ну, это уж просто нелепо, — заметила Алатея, когда напор собравшейся толпы заставил их остановиться. — Слава Богу, нам осталось провести здесь всего несколько недель.
   — Кстати, к вопросу о быстротечности времени. Стратерс подавал признаки жизни?
   Прежде чем ответить, Габриэль потянул ее в сторону, надеясь найти место, где они могли бы спокойно поговорить.
   — Нет. А в чем дело? Я думала, ты с ним увидишься.
   — Я оставил ему свой адрес и просил связаться со мной, если ему потребуется моя помощь. Но он пока не появлялся.
   — Вот как!
   Алатея пожала плечами и оглядела зал.
   — Надеюсь, у него все в порядке и завтра мы увидим его в суде. — Она улыбнулась и протянула руку подошедшему мужчине: — Добрый вечер, лорд Фолуорт.
   Фолуорт поклонился, а Габриэль мысленно чертыхнулся. Через несколько минут соберется вся свита — должно быть, они сумели углядеть Алатею в толпе из-за ее высокого роста. Ну да ничего — первый вальс, и она снова будет принадлежать ему. Габриэлю оставалось только сожалеть, что в доме леди Мальборо предпочитали бесконечные котильоны и кадрили.
   Как бы то ни было, если свита Алатеи еще не поняла его значения прежде, то уж теперь-то они должны были увидеть в его лице нечто такое, что не могло оставить у них ни малейших сомнений.
   Как только она и ее семья перестанут зависеть от Кроули и угроза разорения минует, он похитит ее и оставит их всех с носом.
   Стиснув зубы, Габриэль попытался заставить себя думать о другом. Например, о Стратерсе. Днем он послал к нему Чанса с тем, чтобы предложить старому морскому волку свою помощь, но капитан решительно, хотя и довольно вежливо, отправил его слугу назад с отказом. Чанс подчинился, но, следуя указаниям хозяина, не ушел, а остался следить за домом на Клеркенуэлл-роуд.
   Капитан вышел из дома поздно и направился сначала в Сити, а потом в доки. Чанс последовал за ним, но капитан, должно быть, почувствовал слежку — он зашел в какую-то таверну и исчез. Чанс исследовал три прилегающие к таверне улицы, однако безуспешно — ему так и не удалось найти старого моряка. Тогда он возвратился на Брук-стрит, чтобы поведать о своей неудаче.
   Если капитан оказался настолько хитер и ловок, чтобы избавиться от Чанса, значит, он сумеет позаботиться о себе. Тем не менее предчувствие опасности не покидало Габриэля с самой первой встречи с этим человеком.
   Он прервал свои раздумья и бросил взгляд на Алатего. Сейчас она по крайней мере была в безопасности. Здесь Кроули не сумеет добраться до нее.
   Впрочем, он слишком удалился от реальности.
   Его взгляд устремился к Алатее и заскользил по ее волосам. Цветы, подаренные им, завершили то, к чему он так долго стремился и чего так страстно хотел. Он избавил ее от этих чертовых шапочек, которые ненавидел уже много лет. Никогда больше она не будет их носить — уж он об этом позаботится.
   Его напряжение нарастало. Нетерпение поднималось в нем, как волна прилива, и это чувство не рассеивалось, а, напротив, усиливалось с каждой минутой. Он прерывисто вздохнул и стал вглядываться в ее лицо, думая о том, что, пожалуй, едва ли сможет и дальше выдержать такое положение.
   Оглядев столпившихся вокруг них джентльменов, Габриэль выпрямился, и подошел поближе к Алатее, ощущая соблазнительный и волнующий запах духов, которыми пользовалась мнимая графиня. Этот аромат поднимался от ее разгоряченной плоти.
   Габриэль сжал кулаки, но так и не решился устроить сцену — это было бы глупо и бессмысленно. Пожалуй, для него пока лучше подавить инстинкт собственника и держаться подальше от нее.
   Взрыв смеха привлек их внимание и заставил обернуться. Габриэль тотчас же оценил удобный случай и дотронулся до руки Алатеи. Его пальцы легко коснулись ее обнаженной кожи над перчаткой.
   Ее тело мгновенно откликнулось на это едва заметное прикосновение. Алатея подняла голову:
   — Что-то не так?
   Она произнесла свой вопрос одними губами, почти беззвучно.
   У нее, как и у него, от этого краткого контакта началось головокружение.
   — Лучше я поброжу по залу, а к первому вальсу вернусь.
   Ее взгляд упал на его губы. Они были так близко, что она чувствовала, как ее овевает его дыхание.
   — Может быть, это и в самом деле… разумно.
   Она подняла на него глаза, и Габриэль кивнул в ответ. Ему удалось пересилить себя и удалиться, так и не попытавшись ее поцеловать.
   Алатея даже испытала некоторое облегчение оттого, что Габриэль удалился. Все время, пока он был рядом, она ощущала его с трудом подавляемое напряжение. Тем не менее она с радостью избавилась бы от своей свиты, чтобы скользить по залу, опираясь на его руку.
   Поклонники продолжали развлекать ее, но сердце Алатеи не участвовало в этом веселье. Когда лакей с запиской на подносе пробился к ней сквозь толпу, первой ее мыслью было, что Габриэль нашел уютное и тихое местечко, где они могли бы уединиться, и вызывает ее туда.
   Однако дело оказалось совсем в другом, и это вызвало ее беспокойство.
 
   «Уважаемая леди Алатея!
   Я собрал всю необходимую информацию. У меня есть свидетельства, дающие нам возможность разрушить планы Кроули, но, к несчастью, меня вызвали на корабль, так как мы должны немедленно отплыть. Вам следует тотчас же приехать, потому что мой долг объяснить кое-какие детали лично. Это важно для вашего дела. Умоляю вас не медлить — мы поднимем якорь, как только начнется прилив. Наберитесь мужества, благородная леди. Все необходимые документы я передам вам в руки, и тогда вы сможете послать Кроули к черту. Я взял на себя смелость прислать за вами карету и эскорт. Мои люди знают, куда вас доставить, но вы должны поторопиться, иначе все пропало!
   Ваш покорный слуга капитан Алоизиус Стратерс».
 
   Алатея оглянулась. Ее поклонники предоставили ей минуту передышки, пока она читала записку.
   — Карета ждет меня? — спросила она у лакея.
   — Да, миледи.
   Алатея кивнула:
   — Пожалуйста, скажите, что я сейчас выйду.
   Лакей поклонился и тотчас же отправился выполнять ее поручение.
   Тронув Фолуорта за рукав, Алатея одновременно улыбнулась лорду Монтгомери, лорду Коулберну и мистеру Симпкинсу.
   — Боюсь, джентльмены, что я должна вас покинуть. Меня срочно вызывают к больной родственнице.
   Со всех сторон зазвучали слова сочувствия, но Алатее показалось, что они ей не поверили. Она вытянула шею, пытаясь увидеть Габриэля, однако его нигде не было.
   Черт возьми! Надо же было так случиться, что он неделями не отступал ни на шаг от нее, а когда срочно ей понадобился, его не оказалось рядом. Она видела Силию, Сирину и близнецов, но их кузен куда-то пропал.
   Ступив на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей из бального зала, Алатея бросала отчаянные взгляды по сторонам.
   — Миледи! — раздался за ее спиной голос лакея. — Люди, приехавшие в карете, настаивают на том, чтобы вы поторопились.
   — Да, я сейчас…
   Алатея окинула зал последним взглядом, потом подхватив юбки, повернулась и тут заметила под лестницей Чиллингуорта, беседующего с кем-то из гостей.
   — Одну минуту.
   Оставив лакея, она нырнула в толпу. Увидев Алатею, Чиллингуорт внимательно вгляделся в ее лицо.
   — В чем дело? Неприятности?
   Она схватила его руку и вложила в нее полученную записку:
   — Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы Габриэль получил это как можно скорее. Я должна уехать.
   — Куда же вы? — Он на миг задержал тонкую руку и, проследив за ее взглядом, заметил лакея на лестнице и человека, что-то шептавшего ему на ухо.
   — Дело очень срочное. Умоляю, передайте Габриэлю записку. Он поймет.
   С ловкостью, выработавшейся благодаря долгим годам общения с Кинстерами, она вырвалась от Чиллингуорта, и тут же лакей, подойдя ближе, негромко обратился к ней:
   — Миледи, моряки волнуются.
   — Моряки!
   Чиллингуорт снова схватил ее руку, но Алатее и на этот раз удалось ускользнуть.
   — У меня нет времени объяснять, — бросила она на бегу.
   — Подождите! — Уже достигнув подножия лестницы, Чиллингуорт остановился, глядя ей вслед. Поток гостей стремился вниз, и дальше следовать за ней было невозможно.
   Ею губы сурово сжались, когда он посмотрел на бумагу, которую держал в руке.
   — Так тебе и надо, Кинстер! Поделом! — Произнеся эти слова, Чиллингуорт быстро повернулся и направился в глубь зала.
   Он нашел того, кого искал, в комнате, где были расставлены ломберные столы. Габриэль, стоя у стены, без всякого интереса наблюдал, как играют в вист.
   — Держи. — Чиллингуорт сунул ему в руку записку. — Это для тебя,
   — О! — Габриэль выпрямился. Кажется, его скверное предчувствие оправдывалось в полной мере. — От кого?
   — Не знаю. Алатея Морвеллан поручила мне передать тебе. Сомневаюсь, что записка написана ею. Она уехала.
   Габриэль внимательно прочитал записку и, произнеся сквозь зубы какое-то ругательство, посмотрел на Чиллингуорта:
   — Значит, уехала?
   Чиллингуорт кивнул:
   — Да. Я пытался ее остановить, но ты, видно, плохо ее дрессировал. Эта дама не реагирует на команды, поданные голосом.
   — Она не реагирует ни на какие команды! — Габриэль снова перевел взгляд на записку. — Черт возьми! Не нравится мне все это!
   Его лицо посуровело. Чуть поколебавшись, он передал листок Чиллингуорту:
   — И что ты об этом думаешь?
   Прочитав послание, Чиллингуорт поморщился.
   — Он тут три раза просит ее поспешить. Это скверный знак.
   — У меня такое же мнение.
   Забрав листок, Габриэль сунул его в карман и двинулся к выходу.
   — Теперь все, что мне остается сделать, это узнать, где она.
   — Моряки, — подсказал Чиллингуорт, следовавший за Габриэлем по пятам. — Лакей сказал, что ожидавшие ее люди были моряками.
   — Значит, надо проверить доки. Отлично.
   Они уже приблизились к лестнице, когда Чиллингуорт наконец решился:
   — Я поеду с тобой. Мы можем взять мою коляску.
   Габриэль бросил на него взгляд.через плечо:
   — Ты знаешь, я не способен испытывать благодарность.
   Его собеседник усмехнулся:
   — Моя заинтересованность в этом ограничивается желанием вернуть эту чертову женщину, чтобы она отравляла тебе жизнь до самого конца.
   Они уже были у парадной двери, когда их окликнул Чарли Морвеллан.
   — Послушайте, вы не знаете, куда отправилась моя сестра? Не понимаю, почему она связалась с этими грубыми мужланами.
   Габриэль схватил его за плечи:
   — Тебе удалось заметить, в какую сторону они поехали?
   Чарли секунду подумал.
   — Кажется, в доки.
   — Ты уверен?
   — Ну да. Я вышел освежиться и слышал разговор моряков, ожидавших в коляске. А вы куда направляетесь?
   — Туда же, куда и она, — проворчал Габриэль и бросил взгляд на Чиллингуорта: — Который экипаж твой?
   — Вон тот маленький.
   Чиллингуорт пошел вперед мимо выстроившихся рядами карет.
   — Я должен был догадаться, — бормотал Габриэль.
   — Вот именно, — подтвердил Чиллингуорт. — У меня, во всяком случае, были определенные планы на эту ночь.
   У Габриэля тоже были планы, но…
   — Вот он!
   Кучер Чиллингуорта, как и два десятка других, оставил экипаж на попечение двоих товарищей и отправился подкрепиться в ближайшую таверну.
   — Я могу помчаться как ветер и тут же приведу вашего человека, господин, — предложил один из добровольных стражей.
   — У нас нет на это времени. Скажешь Биллингсу, чтобы отправлялся домой.
   — Да, сэр.
   Экипаж оказался зажат между двумя другими. Потребовались объединенные усилия Габриэля, Чарли и нескольких кучеров, чтобы высвободить его и выкатить на дорогу. Как только это было сделано, Габриэль и Чиллингуорт мигом взобрались на козлы. Чарли изнутри закрыл дверцу, экипаж тронулся.
   — Боюсь, у Биллингса случится сердечный припадок, — заметил Чиллингуорт, поглядывая на Габриэля. — Ну да Бог с ним. А теперь объясни, что происходит?
   Пропуская некоторые детали, Габриэль кратко описал ему положение семьи Морвелланов.
   — Им грозит разорение.
   — И она воображает, что встретится-таки с капитаном?
   — Да, но все это очень сомнительно. Почему именно сегодня, в последнюю ночь перед подачей петиции? Я говорил с начальством пароходной линии в прошлую пятницу, и они ни словом не обмолвились о столь срочном отплытии капитана Стратерса. Да и сам он утверждал, что пробудет на берегу еще несколько недель.
   — Значит, все-таки Кроули. И что он за личность?
   — Человек опасный, как помойная крыса, разжиревшая на отбросах. Он способен на все.
   Чиллингуорт внимательно посмотрел на Габриэля.
   — Понимаю.
   Его лицо помрачнело.
   — С Алатеей все будет в порядке, — заверил их Чарли из экипажа. — Вам не стоит о ней беспокоиться. Она справится с любым плутом. — В его голосе звучала неколебимая уверенность.
   Габриэль и Чиллингуорт обменялись взглядами, но никто из них не сделал попытки объяснить, что Кроули — больше, чем просто плут, он мерзавец, каких мало.
   — Лондонские доки, — размышлял вслух Чиллингуорт, — Оттуда корабли выходят прямо в море.
   Одно почти незаметное движение запястья, и кнут засвистел над спинами лошадей, мчавшихся галопом по Стрэнду.

Глава 20

   Карета то и дело подпрыгивала на неровной дороге. Вцепившись в раму окошка, Алатея вглядывалась в темные тени кораблей, покачивавшихся на волнах прилива. Скрипели канаты, стонало дерево под напором волн; мягкий плеск воды, бившейся о пилоны дока был столь же постоянен, как биение сердца.
   Сердце Алатеи колотилось сильнее обычного в предвкушении победы. Или это был страх? Обычный страх — следствие слишком живого воображения… В течение долгих столетий место, куда они направлялись, использовалось для казни пиратов. Приговоренных к смерти морских разбойников вешали именно здесь.
   Но возможно, это было добрым знаком — ведь она тоже жаждала правосудия…
   Карета сделала последний рывок и. остановилась. Алатея выглянула наружу, но ей удалось увидеть только черный борт корабля.
   Дверца распахнулась, и появилась голова, обмотанная морским платком, — она четко выделялась на фоне ночи.
   — Если вы дадите мне руку, леди, я помогу вам взойти по сходням.
   Будучи достаточно грубыми в обычной жизни, моряки умели вести себя учтиво, когда того требовали обстоятельства, поэтому Алатея не колеблясь приняла протянутую руку и вышла из кареты.
   — Благодарю вас. — Она выпрямилась, чувствуя себя светящимся поплавком в ночи, потому что ее платье из переливчатого шелка цвета слоновой кости отражало лунный свет. Впопыхах она не надела плаща, не набросила даже шали, но это ее не слишком огорчало, так как майская ночь была мягкой и теплой.
   Легкий бриз поднимался от воды и поглаживал ее обнаженные плечи.
   Не обращая внимания на внезапно охвативший ее озноб, она снова оперлась на предложенную моряком руку.
   Настил под ее ногами казался очень прочным, и это вселяло уверенность. Широкие деревянные планки укрепляли канаты, блоки, еще какие-то неизвестные ей приспособления. Она была признательна моряку за то, что его крепкая рука вела ее, помогая обходить всевозможные препятствия.
   Пока они поднимались на корабль, Алатея отчаянно цеплялась за канат, но теперь они преодолели это пространство, и под ногами она уже не видела черной бездны, хлюпающей грязной и холодной воды, а палуба, ровная и неподвижная, не качалась и не кренилась, как она того опасалась. Точнее сказать, покачивание было столь легким, что позволяло ей сохранять равновесие.
   Успокоившись, Алатея попыталась оглядеться. Моряк вел ее к люку. Когда он наклонился, чтобы поднять крышку, она испытала неприятное чувство. Капитан говорил, что перевозит крупные грузы из Африки, поэтому его корабль представлялся ей гораздо большим, чем это суденышко, которое было размером с яхту.
   И все же…
   Стук опустившегося за ней люка заставил ее вздрогнуть и повернуть голову. Моряк сделал какой-то жест, приглашая ее пройти вперед, в пространство, освещенное лампой. Свет падал откуда-то снизу.
   — Надеюсь, вы спуститесь по лестнице, леди…
   Он с извиняющимся видом сделал странное движение головой, будто собирался нырнуть.
   Алатея улыбнулась:
   — Да, я сумею.
   Подобрав юбки и придерживая их одной рукой, она ухватилась за крышку люка и ступила на узкую перекладину. Ноги ее скользили, и она старалась спускаться как можно осторожнее.
   Вместо перил был протянут прочный канат, и, когда Алатея уцепилась за него, это значительно облегчило ей спуск. Внизу перед ней открылся коридор, который шел по всей длине судна; дверь в его конце была открыта, и из нее падал свет.
   Ей показалось странным, что капитан не вышел ее приветствовать. Она в нерешительности приостановилась…
   И тут за ее спиной что-то звякнуло.
   Алатея стремительно обернулась, все еще цепляясь за натянутый вдоль трапа канат… На нее в упор смотрели холодные черные глаза, подстерегая каждое изменение в выражении ее лица, наблюдая, оценивая, выжидая…
   Алатея почувствовала, что ей стало трудно дышать. Стараясь подавить охватившую ее панику, она скрестила руки натруди и вздернула подбородок.
   — Кто вы?
   Она осталась довольна своим тоном — голос ее прозвучал холодно и слегка презрительно. Кроули не ожидал такого поворота и, видимо, поэтому не сразу ответил. В его глазах она заметила недоумение, он колебался, потом медленно вышел из-за лестницы.
   — Добрый вечер, миледи.
   УАлатеи возникло почти непреодолимое желание запихнуть его обратно под лестницу. Высокие крупные мужчины не были ей в диковинку — Габриэль и Люцифер имели рост не ниже Кроули, но ни у кого из них она не видела столь мощного сложения. Этот человек был массивным, как бык, и при этом не казался обрюзгшим. Ее он мог раздавить как муху, поэтому нечего было и думать о бегстве.
   — Мы знакомы? — спросила Алатея с деланным изумлением.
   Тон ее яснее ясного говорил, что для нее такое знакомство невозможно. Тем не менее Кроули ничуть не смутился, а его толстые губы раздвинулись в улыбке.
   — Давайте не будем играть в эти игры, моя дорогая. По крайней мере в ваши игры.
   — Игры? — Алатея попыталась придать своему лицу всю надменность, на какую была способна. — Понятия не имею, о чем вы говорите.
   Он двинулся к ней не очень быстро, но в его походке она почувствовала угрозу. Ей было некуда деваться, некуда бежать. Толстые пальцы сомкнулись на ее запястье.
   — Я говорю о чрезмерном интересе, который вы проявили к Восточно-Африканской золотодобывающей компании. — Его холодный взгляд был устремлен прямо на нее. — А это касается меня непосредственно, так как компания является одним из моих проектов.
   — Поскольку я принадлежу к высшему обществу, меня ничуть не интересуют планы и проекты. Во всяком случае, ваши проекты,
   — Да, я мог бы вам поверить, — сказал Кроули спокойно, — если бы недавно, к своему удивлению, не узнал, что это вовсе не так. Конечно; Стратерс пытался все отрицать, но…
   Все еще сжимая запястье Алатеи, он потянул ее руку кверху, и ей пришлось посмотреть ему в лицо.
   — Стратерс?
   Взгляд Кроули переместился на ее грудь.
   — У нас с капитаном состоялась весьма продолжительная и, я бы сказал, содержательная беседа.
   Его взгляд спустился ниже, нагло шаря по всему ее телу. — Стратерс так и не смог объяснить, почему бумага, на которой были начертаны ваше имя и адрес, была так тщательно спрятана среди карт и копий договоров об аренде.
   Теперь он снова смотрел ей в лицо и улыбался.
   У нее побежали мурашки по спине.
   — К счастью, Суэйлз вспомнил ваше имя, после чего не составило никакого труда восстановить всю картину. Это было просто как дважды два. Вы, Морвелланы, решили попытаться хитростью и интригами избавиться от финансового обязательства, подписанного вашим отцом. — Взгляд Кроули стал жестким, пальцы его все крепче сжимали ее запястье. — Вам должно быть стыдно!
   Не выдержав, Алатея вспылила:
   — Так это нам должно быть стыдно? А я придерживаюсь мнения, что обман и вымогательство едва ли можно отнести к благородным занятиям.
   — Когда я занимаюсь чем-либо, — ответил Кроули невозмутимо — то это становится благородным занятием. Я знаю, как сохранить свое добро, и вашему благородному папаше придется примириться с тем, что его денежки перейдут ко мне. Впрочем, это было решено уже тогда, когда он подписал бумагу. Что касается семейной чести — можете забыть об этом. У вас будет теперь гораздо больше оснований подумать о себе самой, чем о своей семье, учитывая то, какую участь я приготовил вам.
   Алатея почувствовала лютую злобу в его голосе и теперь безуспешно боролась со своим страхом. Должно быть, он заметил что-то в ее взгляде, что вызвало мгновенное изменение в его поведении, и эта перемена привела ее в ужас.
   Кроули толкнул ее к стене.
   — А теперь позвольте вам сообщить кое-что. — Он дышал тяжело и слишком быстро для столь мощного тела, напоминая тех садистов, которых возбуждает страх жертвы. — Сначала я собираюсь попользоваться вами, и не единожды, а много-много раз. Столько, сколько пожелаю.
   Его взгляд снова коснулся ее груди, этих безупречных округлостей цвета слоновой кости, столь соблазнительно выступавших из декольте роскошного бального платья.
   — О да, я всегда желал попробовать, какова на вкус настоящая леди благородных кровей. Думаю, старшая дочь графа вполне подойдет для этой цели. Потом, если вы еще будете живы, я задушу вас.
   «Вы безумец», — хотела сказать Алатея, но слова застряли у нее в горле, в то время как голос Кроули креп и становился все громче.
   — Впрочем, я передумал. Если вы выживете, я продам вас работорговцам. За вас можно будет получить хорошую цену. Эти люди нечасто видят таких высоких и стройных белокожих бабенок. С другой стороны, — он, склонив голову, продолжал смотреть на нее, будто размышляя, — если бы я захотел взять за вас хорошую цену, пришлось бы оставить вас в покое, а в этом для меня нет никакой радости. К тому же мне предстояло бы вечно жить под угрозой разоблачения. — Покачав головой, он поднял на нее глаза, — Пожалуй, я все-таки избавлюсь от вас, когда натешусь вдоволь, — тогда вы не будете представлять для меня ни малейшей опасности, и мне не придется заботиться о вас. Это будет достойное наказание за то, что вы сунули нос не в свое дело.
   С гнусной ухмылкой, перешедшей в маниакальный безумный смех, Кроули поволок ее по коридору.
   — Да, это самое достойное наказание, — бормотал он себе под нос. — Когда вы присоединитесь к своему другу Стратерсу, утренний прилив будет укачивать вас обоих.
   Алатея как могла упиралась, стараясь вонзить свои каблучки поглубже в деревянный пол.
   — Стратерсу?
   Обрушившись на Кроули всем своим телом, она ухитрилась вырвать руку.
   — Вы убили капитана Стратерса?
   Кроули скривился;
   — А вы думали, что я позволю ему разгуливать со всеми бумагами, которые он раздобыл? — Он презрительно фыркнул и потянул ее дальше. — Капитан поймал свой последний прилив.
   — У него была информация, которая могла вам повредить, и вы за это убили его?
   — Старик стоял у меня на пути. Такие люди, как он или вы, должны исчезнуть.
   Алатея вцепилась ногтями в удерживавшую ее руку.
   — Вы безумец! Я не могу так просто пропасть! Мое исчезновение заметят. Появятся вопросы..
   Кроули откинул голову назад и расхохотался. Его смех прекратился так же внезапно, как начался. Он резко повернулся к ней. Она была беспомощна уже перед одним его взглядом.
   — Да, разумеется, люди заметят ваше исчезновение и будут задавать вопросы. Но не так, моя красавица, как воображаете вы.
   Кроули сделал шаг к ней, прижал ее к стене и долго смотрел на нее, прежде чем заговорить снова.
   — Я провел небольшое расследование. — Он поднял руку и провел ею по щеке Алатеи. Секундой позже эта железная рука приподняла ее лицо за подбородок и сжала его как в тисках. — Возможно, я сохраню вас для себя надолго. Вы сможете наблюдать за тем, что случится с вашей прекрасной семьей, и каждый будет знать, кого следует за это благодарить.
   Кроули замолчал. От его близости Алатею тошнило. Она чувствовала, что вот-вот упадет в обморок, и старалась дышать неглубоко, чтобы не вдыхать запах, от которого ее мутило. Когда мощная туша Кроули вплотную приблизилась к ней, голова ее начала кружиться.