Лоуренс Стефани. Тайная любовь

   Брови Чанса сошлись над переносицей.
   — А я думал, что вы, как и все достойные джентльмены, лорд.
   — Нет.
   — О! — Чанс отступил за порог и пропустил гостя.
   — Желаете, чтобы я налил бренди?
   — Нет, больше ничего не нужно. Ступай.
   — Слушаюсь, сэр.
   Чанс поклонился и вышел, не забыв прикрыть за собой дверь.
   Габриэль указал Джерарду на кресло.
   — Хочешь бренди?
   Джерард усмехнулся:
   — Нет. Пэйшенс непременно унюхает. — Развалившись в кресле, гость посмотрел на Габриэля: — Вейн рассказал мне об этом деле с вымогательством, которое ты пытаешься раскрыть. Буду счастлив помочь тебе. Что я должен делать?
   В ответ Габриэль подробно изложил свой план, разумеется, не упомянув о графине.

Глава 6

   В полдень следующего дня Габриэль спустился по ступенькам отеля «Берлингтон», вполне удовлетворенный принятыми мерами.
   Его план уже был введен в действие и успешно осуществлялся.
   Скоро графиня будет принадлежать ему.
   Повернув на Бонд-стрит, он посмотрел вперед. Шагиего замедлились.
   Алатея стояла на углу Брутон-стрит, полускрытая фасадом магазина, — взгляд ее был устремлен на людей, окружавших продавца орехов.
   Она всегда питала слабость к орехам, и сейчас явно раздумывала, стоит ли ей влиться в эту толпу, чтобы полакомиться. В этот час сборище вокруг прилавка состояло из молодых отпрысков отнюдь не аристократических семейств и юных светских щеголей. И те и другие создавали постоянную суматоху и шум.
   Сжав губы и приняв решительный вид, Габриэль двинулся через улицу, не успев даже подумать, зачем он это делает. Воспоминание о последней встрече с Алатеей было слишком свежо и мгновенно воспламенило его. Возможно, мешочек орехов поможет ему наладить отношения с ней.
   Он не мог ни понять, ни извинить свою реакцию на нее но пытался убедить себя, что она просто напомнила ему другую, желанную женщину.
   Алатея продолжала смотреть на мужские спины, отделявшие ее от источника изумительного аромата жарящихся орехов.
   Этот сочный запах выманил ее из подъезда дома модистки, где пребывали Сирина, Мэри и Элис, занятые последними волнующими приготовлениями к предстоящему бальному сезону.
   В салоне было душно и слишком много народу, поэтому Алатея вышла на улицу, не имея иного намерения, кроме как подождать сестер и мачеху.
   От соблазнительного аромата в желудке у нее заурчало. Однако если бы она затесалась в толпу любителей орехов, то подвергла бы себя бесцеремонному разглядыванию и могла бы услышать дерзкие замечания на свой счет. И все же…
   Решив, что она и минуты больше не проживет без вожделенного лакомства, Алатея сделала шаг вперед…
   — Погоди-ка.
   Сильные пальцы сомкнулись у нее на локте и потянули назад. Сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди!
   Стараясь не встретиться с ней взглядом, Габриэль спокойно сказал только:
   — Позволь сделать это мне.
   В конце концов она подчинилась. А что оставалось делать? Если бы она могла угадать, что встретит его, то ни за что на свете не ушла бы из салона.
   Наконец появился Габриэль с мешочком орехов в руке.
   — Вот, пожалуйста.
   Положив один в рот, она предложила орехи Габриэлю, он взял пригоршню, а потом пристально посмотрел ей в лицо:
   — Что ты здесь делаешь?
   Алатея на мгновение смешалась.
   — Жду Сирину и девочек. — Она сделала жест в сторону Брутон-стрит. — Они на примерке.
   Опустив глаза, она медлила, выбирая следующий орех. Если не побуждать его к дальнейшей беседе, возможно, он оставит ее в покое и уйдет. Алатея остро чувствовала, что чем дольше пробудет в его обществе, тем реальнее станет опасность. Что, если он узнает в ней графиню? Но тут она ощутила укол совести. Черт возьми! Ей вовсе не хотелось продолжать разговор, но… Она подняла голову.
   — Да, благодарю тебя за вчерашнее. Мне бы здорова, досталось, если бы не ты.
   «Если бы ты не схватил меня, не прижал к себе, если бы я не вызвала в тебе желания».
   Алатея не закончила фразы и в подкрепление своих слов лишь взмахнула рукой, но, должно быть, взгляд ее выразил больше, чем она хотела. К собственному удивлению, глядя на Габриэля из-под ресниц, она заметила, как его лицо медленно покрывается румянцем.
   Неужели этот человек умеет смущаться?
   — Пустяки, — ответил Габриэль чуть более резко, чем ему хотелось.
   Через минуту он добавил уже мягче:
   — Я предпочел бы, чтобы ты забыла об этом.
   Алатея пожала плечами и повернулась, чтобы возвратить-ся в лавку модистки.
   — Как пожелаешь.
   Могла ли она осмелиться сказать ему то же, что сказал он? Габриэль пошел рядом с ней, стараясь попасть в такт ее шагов, — нельзя же было оставить ее на улице одну. К счастью, мешочек с орехами давал ей большое преимущество — она могла не опираться на его руку. Прикоснуться к нему снова означало бы напроситься на неприятность, если не накликать несчастье.
   Геперь же она могла гордо, шествовать в полной безопасности на расстоянии добрых двух футов от него. к счастью, дверь модистки была совсем недалеко.
   Они остановились возле нее, и тут неожиданно Габриэль спросил:
   — Тебе не приходилось встречать в свете некую недавно овдовевшую графиню?
   Одного взгляда на лицо Алатеи было достаточно, чтобы понять: он сказал что-то лишнее. Ее лицо помертвело, глаза казались пустыми.
   — Нет, — последовал короткий ответ.
   Мысленно Габриэль готов был дать сам себе хорошего тумака. Он нахмурился:
   — Забудь об этом. Считай, что я не спрашивал.
   Она смотрела на него, все еще непроницаемая и бледная.
   — Я так и сделаю.
   Он уже готов был отступить, извиниться и покинуть ее, когда их стала оттеснять толпа, собравшаяся вокруг прилавка продавца орехов. Один из них толкнул Габриэля в плечо.
   Он повернулся, оказавшись у самой двери модистки, совсем рядом с Алатеей, и инстинктивно снова становясь в такую позу, чтобы защитить ее от напиравших людей.
   Вскоре любители орехов разошлись. Габриэль понял, что теперь окончательно пришла пора прощаться, но слова замерли у него на устах.
   — В чем все-таки дело?
   Дыша часто и тяжело, Алатея обессиленно прислонилась к двери. Глаза ее были закрыты, потом медленно приоткрылись.
   — Ничего! Всего хорошего!
   Неожиданно она сунула ему в руки пустой мешочек и открыла дверь, сказав на прощание:
   — Сирина гадает, куда это я подевалась… — И тут же исчезла внутри здания, оставив Габриэля гадать о причинах ее странного поведения. Просто она, Алатея Морвеллан, не в силах была дольше находиться рядом с ним.
 
   Двумя днями позже Алатея стояла у окна, погруженная в размышления. Уиггс только что ушел. Ей пришлось сообщить ему о том, что она воспользовалась услугами Габриэля Кинстера, но тут же Алатея взяла с него обязательство держать сообщенные ею сведения в тайне в интересах их расследования. Уиггс не должен был поддерживать связи с Кин-стером иначе как при ее посредничестве.
   Также она попросила его узнать все о процедуре обращения в канцлерский суд с целью объявить финансовый документ не имеющим законной силы, как только им удастся доказать мошенническую суть так называемой компании. Она надеялась, что вопрос удастся утрясти, обратившись с петицией в суд и избежав упоминания имени ее отца в случае открытого судебного разбирательства при условии дополнительной оплаты услуг адвоката.
   Пока в деле расследования все шло гладко, но ей хотелось бы чувствовать себя уверенно и спокойно в своих отношениях с Габриэлем.
   В последние два дня Алатея делала все возможное, чтобы избежать встречи с Габриэлем. Но и не видя его, она не могла избавиться от чувства вины по отношению к нему, оттого, что втянула его в столь сложную интригу.
   Где-то в глубине ее сознания крылось воспоминание о том, что он всегда являлся на помощь: например, в случае с лошадью, чуть было не покалечившей ее на Бонд-стрит, или в толпе, окружавшей продавца орехов. В этом не было ничего необычного — так происходило всегда. Несмотря на то что они давно уже были в натянутых отношениях, Габриэль обязательно помогал ей, если знал, что она нуждается в помощи. Теперь он снова выручал ее, даже не подозревая об этом.
   Такой человек, несомненно, заслуживал лучшего отношения с ее стороны, но что она могла сделать?
   Алатея вздохнула и, заставив себя сосредоточиться на деле, принялась обдумывать новый ход. Для начала она решила восстановить их прежнюю дружбу и вести себя с Габриэлем, как когда-то, чтобы он чувствовал себя с ней свободно. Что касалось ее самой, то за последние десять лет, если не считать случая на Бонд-стрит, едва ли она хоть раз коснулась его рукава. Разумеется, и дальше она не должна была показать своих чувств. Если Габриэль снова подойдет слишком близко, она должна держаться стоически и страдать молча.
   Взглянув на густую зелень за окном, Алатея решила отложить серьезные вопросы на более поздний час и подумать о том, каким будет его следующий шаг. Он велел ей предоставить ему право вести дела с Кроули, и для нее было большим искушением последовать его совету. Однако, поскольку Габриэль ничего не знал о ее семье и даже не знал ее имени, подобное поведение представлялось ей весьма рискованным. К тому же она должна была взять в свои руки дело его вознаграждения за подвиги.
   Весьма возможно, что ему уже стал известен некий новый и важный факт, — и какой платы он потребует за это? Одно было ясно — у нее недоставало опыта, чтобы угадать это. К тому же Алатея не была уверена, что может доверять себе, особенно в те моменты, когда он держит ее в объятиях.
   Это была та часть их взаимоотношений, которую она понимала меньше всего. Становясь графиней, она позволяла себе то, чего никогда не могла бы позволить Алатея Морвеллан; и дело заключалось не только в тайной связи с ним — было нечто еще более глубокое, нечто такое, что разделяли они оба. Она жаждала этой связи и этого союза, зная в то же время, что не могла позволить себе никаких отношений с ним.
   Алатея не принадлежала к легкомысленным девицам, готовым броситься в объятия первого встречного, никогда не отличалась необузданностью нрава. Но стоило ей принять облик графини, как все менялось: задуманная ею игра становилась опасной и принимала новый, неожиданный оборот.
   Послышался стук в дверь, и Алатея, обернувшись, увидела Фолуэлла. Он вежливо поклонился. Сделав ему знак войти, Алатея подошла к письменному столу.
   — Вы хотите мне что-то сообщить?
   — Сегодня ничего, миледи. — Фолуэлл нерешительно потоптался возле ее письменного стола. — А вот Чанс… Он такой болтун. Он говорит о мистере Руперте слишком вольно и откровенно, а это, как вы знаете, миледи, против всяких правил.
   — Пожалуй, но в данном случае разговорчивость Чанса нам на руку.
   — О да, когда он болтает со мной и Додсуэллом; но нам бы не хотелось, чтобы он общался подобным образом с кем-нибудь еще.
   — Ты совершенно прав.
   Алатея с трудом удержалась от улыбки — было и в самом деле что-то забавное в том, как ее слуга наставлял нового лакея Габриэля. Она уже имела полный и красочный отчет о том, как Чанс получил свое место. Все услышанное только усиливало ее желание познакомиться с этой загадочной личностью.
   Эксцентричность Габриэля, которая открывалась Алатее через Чанса, была ей мила и знакома. Габриэль не был холоден, скорее он умел обуздывать свои чувства; Алатея готова была держать пари, что леди Силия и понятия не имела о Чансе.
   — Мистер Руперт не встречался снова с мистером Деббингтоном?
   — Нет, миледи.
   — И ни записок, ни писем?
   — Прошлым вечером принесли одну записку, но Чанс не знает, от кого она. Мистер Руперт прочел ее и, кажется, был доволен.
   Алатее снова вспомнились слова леди Силии. Она с любопытством посмотрела на Фолуэлла.
   — А как насчет дам? Его посещали какие-нибудь дамы?
   — Нет, миледи, Додсуэлл говорит, что в его доме не было женщин уже очень давно — несколько недель, а возможно, и дольше. Мистер Кинстер выходит только на семейные торжества и еще встречается с какой-то таинственной личностью. Это, должно быть, вы, миледи.
   — Благодарю, Фолуэлл. — Алатея почувствовала, что краснеет. — Продолжай узнавать что сможешь, но старайся делать это незаметно для Руперта.
   — Я так и буду поступать, миледи.
   Неуклюже поклонившись, Фолуэлл вышел, а Алатея принялась обдумывать услышанное. Силия всегда утверждала, что леди идут сплошным потоком через их дом на Брук-стрит.
   Правда, там жили двое молодых людей — Люцифер и Габриэль, и теперь ей отчего-то казалось, что дамы приходили не к Габриэлю.
 
   Огаста, маркиза Хантли, двумя днями позже давала большой бал. Что отличало этот бал от многих других, Алатея не могла бы сказать — он был таким же людным и таким же скучным, как все остальные. Однако маркиза приходилась родственницей Кинстерам, и не было никакой возможности отклонить ее приглашение. Одно было хорошо — этот бал позволял Алатее следить за тем, кого она избрала орудием восстановления справедливости. Из угла бального зала, где ей удалось выбрать удобную для наблюдения позицию, она следила за тем, как Габриэль кружил по залу, напоминая хищного зверя гибкостью и мягкостью поступи.
   Алатея была достаточно высока ростом, чтобы иметь возможность наблюдать за ним, но ей приходилось проявлять осторожность и не смотреть на него постоянно. В мыслях она непрестанно повторяла принятое недавно решение: избегать его, насколько это возможно, а при встречах вести себя так, как если бы он никогда не сжимал ее в объятиях.
   К счастью, Габриэль держался довольно далеко от нее. Его широкие плечи были обтянуты черно-коричневым фраком, выгодно оттенявшим рыжевато-каштановый цвет его волос. Предельно простой покрой только подчеркивал его осанку и повадки опасного хищного зверя.
   Через минуту, отведя от него взгляд, Алатея принялась размышлять, как сократить расходы на украшение бального зала в Морвеллан-Хаусе, ухитрившись при этом добиться желаемого результата.
   Бал, на котором Мэри и Элис должны быть представлены лондонскому обществу, неумолимо приближался.
   — Может, лучше было бы оставить эту дурацкую вещицу дома или бросить ее в огонь?
   Алатея стремительно повернулась, сердце ее подпрыгнуло к самому горлу. Она так ушла в свои мысли, что даже не заметила, как он подошел к ней. Габриэль ждал, и ей надо было что-нибудь отвечать.
   — Ради всего святого! Мне двадцать девять лет!
   — Я точно знаю, сколько тебе лет.
   Она вздернула подбородок:
   — Все здесь уже привыкли к тому, что я ношу чепец.
   — В зале не более десяти человек.
   — Не вижу в этом ничего ужасного. Это последняя мода!
   — Надо же! Такие кошмарные вещи тоже имеют свой стиль? И все-таки этот головной убор не слишком идет тебе.
   — Почему же?
   Алатея почувствовала, как румянец заливает ее щеки.
   — Ты находишь ужасным цвет, да?
   Ее шапочка имела точно такой же яблочно-зеленый цвет, как и шелковое платье, и этот чрезвычайно модный в нынешнем сезоне оттенок шел ей необыкновенно.
   Прищурив глаза, Алатея с вызовом смотрела на Габриэля; не было никаких сомнений в том, что их отношения вернулись к раз установленной норме.
   Его взгляд пробежал по ее лицу, и он поморщился.
   — Это могло быть из чистого золота и все-таки казалось бы безвкусицей.
   — Безвкусицей?
   До сих пор их беседа протекала довольно мирно, но тут Алатея чуть не задохнулась, пытаясь сохранить спокойствие. Не отрывая взгляда от его лица, она глубоко вздохнула и тоном, не допускающим возражений и полным вызова, заявила:
   — Я буду носить эту шапочку до конца своих дней, и тебе ничего не удастся с этим сделать. Если с моей стороны это не слишком дерзкая просьба, в дальнейшем держи свое мнение при себе!
   Их взгляды скрестились — теперь Алатея видела, что ей удалось рассердить его: губы Габриэля были сжаты, зубы стиснуты, в глазах появилось суровое выражение. Они стояли рядом в углу бального зала маркизы Хантли, ожидая, когда кто-то из них согласится признать свое поражение и отступит.
   — Боже!
   Этот отчаянный выкрик заставил ее обернуться.
   — Алатея, смотри!
   Убитая горем, Элис демонстрировала ей оторвавшуюся оборку юбки:
   — Этот глупый лорд Мертон наступил на мою юбку во время последнего танца, и теперь все прекрасное новое платье погибло!
   — Да нет же, не волнуйся. — Алатея обняла Элис и прижала ее к себе. — Ничего страшного не случилось. У меня в ридикюле есть булавки. Мы сейчас пройдем в дамскую комнату, и я подколю твою оборку так быстро, что ты не пропустишь ни одного танца. А дома Нелли починит его, и оно будет выглядеть как новое.
   — О! — Элис бросила взгляд на подошедшего Габриэля, смахнула слезу и улыбнулась. Потом она снова посмотрела на Алатею. — Мы можем сделать это прямо сейчас?
   — Ну разумеется.
   — Тогда пойдем скорее.
   Дамская комната помещалась в конце коридора. Пока Алатея шла туда, она чувствовала спиной неотрывный взгляд Габриэля.
   Как только Алатея вышла из бального зала, Габриэль с облегчением перевел дух. Беспокойство, томившее его последние несколько дней, словно испарилось. После его ошибки на Брутон-стрит потребность докопаться до истины в отношениях с Алатеей стала для него навязчивой идеей. Непривычная ситуация угнетала его и мешала сконцентрироваться на планах, касавшихся дел графини.
   Но теперь все было в порядке. Алатея, видимо, испытала такое же облегчение, как и он. Габриэль был рад вернуться к их прежним отношениям и привычному поведению, раз уж обстоятельства так сложились. Он прочел это по выражению ее глаз и, значит, мог полностью отдаться решению сложной задачи. Его душа борца требовала действий. Графиня и ее тайна — теперь всю свою энергию он решил отдать им,
 
   Через пять минут оторванная оборка была прикреплена на место. Не желая возвращаться слишком быстро, Алатея попросила стакан воды и пила медленно, маленькими глотками. Обмен колкостями с Габриэлем повлиял на нее гораздо сильнее, чем она рассчитывала и чем была согласна признать.
   Как оказалось, ей было ужасно трудно разговаривать с ним с прежней резкостью и колкостью, удерживаясь от ставшего уже привычным мягкого и нежного тона графини.
   Десятью минутами позже она вошла в бальный зал вслед за Элис, которая тут же вернулась в круг, состоявший из очень юных леди и джентльменов. Алатея не спеша пошла за ней.
   Оглядев толпу, она заметила Габриэля и, стараясь не привлекать к себе внимания, заняла место у стены напротив него.
   Тотчас же рядом с ней появился Люцифер.
   — Оторвалась оборка?
   Алатея кивнула:
   — Да. А ты откуда знаешь?
   — Близнецы всякий раз пользуются этой уловкой.
   — Пользуются?
   — Ну да, как предлогом, когда хотят улизнуть. О Господи! Да не важно, что это — оборка, рюшечка или что-нибудь еще, некий действительный, а скорее воображаемый урон, нанесенный их туалету вследствие неуклюжести партнера. Можно подумать, что мужская половина общества отличается редкой неотесанностью.
   Алатею это замечание не обрадовало и не рассмешило.
   — Но отчего бы близнецам понадобилось скрываться?
   — Да потому что они опасаются, оказавшись вне сферы нашего надзора, наткнуться на каких-нибудь невежд.
   Алатея подняла на него глаза, но выражение лица Люцифера было до крайности серьезным. Он оглядел толпу, потом его взгляд снова обратился к ней.
   — Похоже, ты теперь тоже приглядываешь за Элис…
   — Вовсе нет. И она не стала бы специально отрывать оборку — у нее нет в запасе булавок, чтобы должным образом привести платье в порядок. Я просто помогла ей, только и всего.
   — Возможно, и так, но уж ты-то знаешь правила и стараешься сделать так, чтобы и она их соблюдала.
   Нынче вечером Алатея, пожалуй, даже страдала от излишнего внимания мужской части семейства Кинстеров. Глубоко вздохнув, она помолчала, потом окликнула Аласдейра.
   — Ты и твой в равной мере подозрительный братец должны положить конец этому смехотворному наваждению, — сказала она, когда Аласдейр подошел к ним. — Близнецам по восемнадцать. Мне приходилось их встречать. Мне случалось с ними беседовать. Они разумные рассудительные молодые леди, вполне способные распорядиться своей жизнью. Уж по крайней мере в той степени, в какой это необходимо, чтобы общаться с достойными их джентльменами и выбрать себе достойную пару.
   Затем Алатея повернулась к Люциферу.
   — Сегодня вечером я достаточно времени спорила с Кинстерами, и ты можешь передать своему брату то, что я сказала! — Она бросила на него мрачный взгляд. — Вы оба должны понимать, что постоянный контроль в конце концов сведет ваших кузин с ума. Если вы не предоставите им возможности действовать самим, то они пустятся во все тяжкие, и тогда вам останется только махать кулаками после драки. Интересно знать, что почувствовали бы вы, если бы, едва ступив в бальный зал, оказались под неусыпным надзором.
   — Ну, мы — это совсем другое дело. Мы можем сами позаботиться о себе.
   Люцифер внимательно вглядывался в лицо Алатеи, будто старался увидеть то, что прежде от него ускользало, потом вздохнул.
   — Я и забыл, что ты редко бываешь в Лондоне.
   Он сверкнул улыбкой, в которой было столько же чувства превосходства, сколько и братской снисходительности.
   — В светском обществе встречаются такие хамы и наглецы, что мы никак не можем оставить близнецов без присмотра. Так что ты напрасно сердишься. Это все равно что выпустить погулять двух ягнят, а потом стоять в стороне и смотреть, как на них набросились волки. Вот потому-то мы и присматриваем за ними. Ты можешь предоставить Элис и Мэри нам — наблюдать за четверыми ничуть не труднее, чем за двумя. — Тон Люцифера был вполне серьезен.
   Алатея едва не застонала.
   — Неужели вам никогда не приходило в голову, что ваши сестры вполне могут обойтись без опеки?
   — Это здесь-то, на балу? — Люцифер решительно покачал головой. — Это невозможно! Ты должна согласиться с тем, что по части умения вскружить голову леди мы с братом непревзойденные эксперты.
   Алатея с трудом удержалась от презрительной гримасы, но тут ей на глаза попался Джерард Деббингтон, направлявшийся навстречу Габриэлю.
   Наблюдая за ними, Алатея внезапно почувствовала преувеличенное внимание Габриэля к молодому человеку.
   — Видишь ли, — продолжал Люцифер, склоняясь к ней ближе, — возьмем хотя бы лорда Чантри, постоянно обнюхивающего юбки Эмилии.
   — Чантри?
   Взгляд Алатеи остановился на упомянутом джентльмене, находившемся достаточно далеко от них, рядом с Габриэлем, Внезапно Габриэль прервал беседу и остался один на один с Джерардом, который повернулся так, что она не могла больше видеть выражение его лица.
   — Гм-м… Кажется, у него недурное поместье в Дорсете, и он обаятельный малый, во всяком случае, с точки зрения дам.
   — Вот как?
   По выражению лица Габриэля Алатея могла судить о том, что разговор, который он вел с Джерардом, был для него чрезвычайно важен.
   — Однако в Чантри есть кое-что еще,
   Ей пришлось напрячь слух, чтобы расслышать, о чем говорят Джерард и Габриэль. Судя по всему, они обсуждали нечто жизненно важное.
   — Его со всех сторон теснят кредиторы, от которых он с трудом отбивается. Он весь в долгах. — Вдруг донеслись до Алатеи слова Люцифера.
   — Он в таком положении, что для него единственный выход — поскорее найти подходящую невесту, мешок с деньгами, привязанный к подвенечному букету.
   — О ком ты?
   — О лорде Чантри, разумеется. — Люцифер хмуро посмотрел на нее. — Я рассказал тебе о нем, чтобы ты поняла, почему мы так усердно следим за близнецами. Ты что, не слушала меня?
   Алатея заморгала. Скользнув мимо Люцифера, она поспешила через весь зал и очутилась недалеко от Габриэля, чтобы попытаться подслушать разговор, но это оказалось невозможным, так как Люцифер следовал за ней по пятам.
   — Гм-м… Да, я слушаю. Расскажи мне что-нибудь еще.
   Она заняла удобную позицию, чтобы видеть лицо Габриэля.
   — Итак, мы говорили о Чантри. Видишь ли, Эмилия расточает ему умильные улыбки, особенно в последнюю неделю. Глупый котенок. Я пытался ввести ее в курс дела, да разве это глупое создание станет слушать? Конечно, нет — она только задирает нос до небес и утверждает, что Чантри забавный малый.
   Алатея хотела сказать, что, возможно, Эмилия поощряет Чантри, чтобы подразнить его и брата, но тут Габриэль поднял голову. Будто приняв вызов, Дьявол, на которого смотрел Габриэль, оторвался от Онории и сделал шаг к нему.
   Определенно они готовились принять какое-то важное решение.
   — Еще один убедительный пример хама — это Хендрикс; вон он, вьется вокруг Аманды, Этот еще хуже Чантри.
   Предоставив Люциферу возможность продолжать сввой монолог, Алатея со все большим волнением наблюдала за таинственным совещанием. Вот уже к братьям будто случайно подошел Вейн, до того прогуливавшийся по залу. Он тоже присоединился к дискуссии. О чем они так жарко спорили? У них появились какие-то идеи? Они собирались что-то организовать?
   Все четверо что-то обсуждали, отвергали, снова возвращались к уже найденному решению…
   Наконец, как видно, решение было принято, оно явно затрагивало какие-то общие интересы Джерарда Деббингтона и Габриэля.
   Алатее захотелось узнать, в чем состоит план. Что до близнецов, то им предстоит самим бороться за свои права.
   Она потянула Люцифера за рукав.
   — Начинается вальс. Пойдем потанцуем. Мне надо отвлечься.