Макбейн Лори. И никакая сила в мире...

   – Позвольте я отнесу его на конюшню, ваша светлость, – предложил Кирби, а про себя решил непременно проследить, чтобы старого ворюгу хорошенько проучили, раз и навсегда отбив охоту устраивать такой кавардак. – Капитан будет весьма огорчен, когда узнает, что кот потревожил ваш покой.
   – Ах, так этот кот принадлежит вашему капитану?
   – Да уж, скорее ему, чем мне. На самом деле Ямайка был корабельным котом, плавал с нами на «Морском драконе», но вначале-то именно капитан отыскал его и спас от голодной смерти в доках Порт-Ройяла.
   – Ну что ж, приятно знать, что у моего зятя и у меня по крайней мере две общие слабости, – пробормотала герцогиня.
   – Прошу прощения, ваша светлость, но мне невдомек, как это у такой леди, как вы, может быть что-то общее с моим капитаном, – отважился возразить Кирби. Глаза его светились восхищением, когда он смотрел на герцогиню. Одетая в утреннее платье изумрудно-зеленого бархата, отделанное кружевами, она казалась настоящей королевой со своими роскошными, черными как ночь волосами, которые обрамляли лицо шелковыми локонами, а вверху были изящно украшены жемчугом.
   – Но мы с ним оба любим Рею, а всем домашним животным предпочитаем кошек, – сказала леди с усмешкой, которая сделала ее похожей на озорного ребенка. В точности ее сын Робин, подумал вдруг Кирби. – Он ведь любит Рею, не так ли, мистер Кирби? – мягко спросила герцогиня, совершенно очаровав достойного дворецкого улыбкой и умоляющим выражением похожих на влажные фиалки глаз.
   – Ах, ваша светлость! – просто сказал тот. – Да с той самой минуты как увидел ее, капитан изменился. Он полюбил ее всем сердцем, как любит Мердрако, так, как любил свою матушку, леди Элейн. Она умерла. До сих пор он свято чтит ее память. На свете не много найдется людей, которые по-настоящему дороги Данте Лейтону, но уж если он отдаст свое сердце, так это навсегда. Потеряй он леди Рею или свой замок Мердрако, так уж, верно, сошел бы с ума от горя, – заключил Кирби.
   – Такая любовь порой доводит до беды, – негромко пробормотала герцогиня, подумав о Кэт.
   – Да уж, ваша светлость, – охотно согласился Кирби. – Но если позволите, ваша светлость, то такая милая и все понимающая леди, как Рея Клер, может многое изменить в жизни капитана. Она вполне способна незаметно и мягко повлиять на него. Да я так понимаю, она уже сделала это. Бьюсь об заклад, что сам капитан и не подозревает об этом.
   – Ну и хитрец же вы, мистер Кирби, – заметила герцогиня. Ее глаза встретились с прямым взглядом седовласого слуги, и тому показалось, что улыбка леди Сабрины потеплела. – У меня всегда было подозрение, что вы знаете капитана и Рею гораздо лучше, чем может показаться с первого взгляда. Трудно переоценить такого человека, как вы, мистер Кирби.
   – Просто Кирби, ваша светлость, – неловко пробормотал старик. Как бы он сам высоко ни ценил собственную персону, все – таки в первую очередь он оставался дворецким капитана.
   – Прекрасно, Кирби, но предупреждаю, что с этой минуты не буду смотреть на вас как на обычного слугу. Моя дочь рассказала, что вы однажды спасли ей жизнь, и за это я буду вечно благодарна вам, – сказала герцогиня маленькому человечку, в глазах которого заблестели слезы. – Но позвольте, я слышала, что в настоящее время вы весьма обеспеченный человек?! Значит, вы скоро оставите капитана и свою службу? – леди чуть более взволнованно, чем допускала обычная вежливость.
   – Что вы, ваша светлость?! Мое место всегда возле его милости и всего их семейства, до тех пор пока я им нужен.
   – Вам присущи верность и благородство, впрочем, как я подозреваю, не без изрядной доли лукавства. Вы очень напоминаете мне двух моих друзей, с которыми я когда-то была намного ближе, чем сейчас, к сожалению. Они жили неподалеку от Веррик-Хауса, это дом моей семьи в Суссексе. И когда бы я ни нуждалась в этом, они всегда приходили мне на помощь, – с мягким смешком проговорила герцогиня, будто вспомнив что-то очень интимное. – Их звали Уилл и Джон Тейлоры. Как мне сейчас недостает их и тех дней, когда мы… впрочем, достаточно воспоминаний, – сказала она.
   – Я весьма польщен, ваша светлость, – низко кланяясь, прошептал Кирби. В эту минуту, сам того не подозревая, он отдал герцогине свое сердце.
   – А как сегодня себя чувствует ваш хозяин, Кирби? Как вы думаете, он уже достаточно оправился, чтобы принять посетителя? Нет, – герцогиня сама ответила на свой вопрос, – лучше я подожду, пока он окончательно поправится. Ведь он, безусловно, сочтет необходимым приветствовать меня стоя? – с невинным видом спросила она. Но почему-то у Кирби возникло неясное подозрение, что Роули уже поделилась с ней волнующими впечатлениями о капитане и его отсутствующих бриджах, и герцогиня нашла ситуацию довольно забавной.
   – Ах, ваша светлость, уж будьте уверены, капитан, если пожелает, вполне может вести себя как подобает джентльмену! – заявил Кирби, но вдруг понял, насколько двусмысленно прозвучала эта фраза.
   Герцогиня приняла задумчивый вид.
   – Понимаю. Рея говорила, что все эти годы он зарабатывал себе на жизнь, и весьма успешно, пиратствуя и провозя контрабанду, – проговорила она. – У нас с ней было немало интересных разговоров об этом вашем Данте Лейтоне. Похоже, он довольно предприимчивый джентльмен.
   – Да? – в замешательстве переспросил Кирби, не понимая, иронизирует герцогиня или говорит вполне искренне. – Да, можно сказать и так, но его считают вполне респектабельным. Он пользуется всеобщим уважением.
   – Нет нужды защищать в моем присутствии его честь, дорогой Кирби. На самом деле, впрочем, это строго между нами, я питаю глубочайшее уважение к человеку, который способен не утратить мужества перед лицом несчастий. Вот возьмем хотя бы Данте Лейтона. Его воспитывали как джентльмена. Иначе говоря, он не получил никакой профессии и, потеряв состояние, вполне мог скатиться на самое дно, как многие другие. Но вместо этого он работал, чтобы снова встать на ноги, и нынешнее богатство приобрел только благодаря собственному упорству. Нет бесчестья в том, чтобы пытаться выжить любым способом. И он может гордиться тем, что был капитаном корабля. Я и сама не знала, что такое богатство, до того как вышла замуж. Были времена, когда и моей семье приходилось бороться за кусок хлеба. Мне пришлось драться за то, чтобы выжить, Кирби, и я никогда не брошу камень в того, кто был вынужден делать то же самое.
   Старик потерял дар речи от изумления. Меньше всего он ожидал услышать восторженное признание в адрес своего капитана, к тому же из уст самой герцогини! Наверное, на его лице отразилось смутное недоверие, потому что леди Сабрина почувствовала, что должна кое-что добавить. Но в этот раз в ее голосе прозвучало предупреждение.
   – Тем не менее я не могу одобрить его поступки, когда речь идет о моей дочери. Он воспользовался ее неопытностью, и этого я никогда ему не прощу. По крайней мере до тех пор, пока не смогу быть уверена, что он сделает мою дочь такой же счастливой, какой она была бы, выйдя замуж за другого человека и при менее подозрительных обстоятельствах. Если честно, Кирби, ваш Данте Лейтон красив как сам дьявол и, боюсь, упрям как черт, – подытожила герцогиня. – Похоже, моя нежная Рея Клер была просто обречена, не так ли, Кирби? Нет, нет, лучше не надо, я совсем не хочу, чтобы ты сказал что-то неуважительное по отношению к своему капитану!
   – Что вы, ваша светлость! – без малейшего сомнения заявил Кирби. – Мой капитан совсем не дьявол. Конечно, совершенством и образцом добродетели его тоже не назовешь, тут вы правы. Но если не обращать внимания на его высокомерие и спесь, так он вовсе не плохой человек. А иначе разве я оставался бы с ним все эти годы, ваша светлость?
   – Да, похоже, вы правы, – тихо согласилась леди Сабрина, ласково ероша мягкую шерсть полосатого корабельного кота.
   Пальцы ее еще долго блуждали по пушистому меху, но мысли были где-то далеко. Она бросила взгляд на Хьюстона Кирби, и он ясно увидел тревогу в ее фиалковых глазах.
   – А по-вашему, Кирби, какая судьба ждет Данте Лейтона?
   Застигнутый врасплох, тот смущенно шмыгнул носом и хрипло откашлялся, не зная, что ответить. И не только потому, что сам был не уверен в будущем капитана, но и потому, что его сомнения могли только вызвать еще большую тревогу у герцогини.
   – Он ведь не просто так собирается вернуться в Мердрако, я угадала? Теперь, когда он снова богат, он должен завладеть наследием своих предков? А может быть, и восстановить свою честь?
   – Да, ваша светлость, – тихо признал Кирби.
   – Но мечтать об успехе куда легче, чем добиться его.
   – Ах, ваша светлость! – воскликнул Кирби. – Ведь его милость уже не тот юнец, что пятнадцать лет назад бежал из отчего дома. Он стал человеком, который не знает, что такое страх, особенно если речь идет о том, чтобы добиться желанной цели. Но… – Старик замялся, стараясь не дать своим сомнениям вырваться наружу.
   – Кирби?
   – Видите ли, даже если не забывать о том, что капитан порой преступал закон, он в жизни никогда никого, не предал и не передернул в карты, вы понимаете, на что я намекаю. Мой капитан жизнь отдаст, чтобы добиться своего, ваша светлость, но чести своей никогда не запятнает. Только вот другие-то не всегда играют по правилам, – тихо добавил Кирби.
   – То есть, если я правильно поняла вас, Кирби, моя дочь вполне может оказаться вдовой, а ее ребенок – остаться без отца, даже еще не появившись на свет?
   Кирби помялся, нерешительно переступил с ноги на ногу, стараясь не встретиться с герцогиней взглядом.
   – Нет, ваша светлость, – в конце концов ответил дворецкий. – Капитан и я – мы вроде как вместе прошли нелегкий путь. Нам не раз приходилось сражаться, но мы уцелели. Нет, ваша светлость, теперь я верю, что он сможет вновь стать хозяином своего родового замка Мердрако, – твердо сказал Кирби.
   – Дай Бог, чтобы вышло по-вашему, Кирби, – вздохнула герцогиня.
   – Победа непременно будет за капитаном, – сквозь зубы повторил Кирби себе под нос, когда несколько минут спустя шагал обратно по полутемному коридору, крепко сжимая в руках Ямайку. – Эх, Ямайка, старина! Не одолжишь ли ты нашему капитану одну из своих запасных девяти жизней? Что-то ноют мои старые кости, а все потому, что, боюсь, капитану понадобится большая удача, чтобы выйти из этой переделки с целой шкурой! – задумчиво пробормотал старый дворецкий.
   На диво разжиревший, холеный котище лениво приоткрыл один глаз и потянулся, словно не было у него других забот, кроме как точить свои коготки.
 
   – …Я уже начинаю волноваться, что это стряслось с твоим так называемым мужем, Рея Клер. В конце концов, вот уж почти две недели как его привезли в замок, – жалобно простонала Каролина Уинтерс, раздражение которой еще усилилось при виде очаровательного бледно-желтого платья, в котором появилась Рея.
   Похоже, ее приятельница становится все краше день ото дня, несмотря на то что она в настоящее время в интересном положении. Впрочем, поверить в это нелегко, ведь даже сейчас талия у Реи много тоньше, чем у нее самой, в отчаянии думала Каролина, положив на тарелку еще один кусочек рисового пудинга с яблоками.
   – О Боже, не могу поверить, что он действительно так красив, как болтают между собой все горничные! – продолжала Каролина. Бросив украдкой взгляд на графа Рендейла, который, казалось, с головой ушел в разглядывание принадлежавшей герцогу коллекции пистолетов, девица жеманно улыбнулась. – Впрочем, вряд ли он красивее Уэсли. Уэсли? Ты слышал, что я сказала? – окликнула она, но в голосе ее прозвучали металлические нотки. – Как это похоже на него – даже не замечать, что ему делают комплимент! – добавила Каролина с несколько вымученной улыбкой, потому что, несмотря на все ее хитрости и уловки в течение двух недель, Уэсли Лоутон, похоже, так и не заинтересовался ею.
   – Чего же ты хочешь, ведь у него самая настоящая лихорадка! Да и как прикажешь встать с постели со сломанной ногой? Ведь он даже передвигаться не может, – терпеливо объяснил дочери сэр Джереми. – Уж тебе-то хорошо известно, как тяжело мне приходится во время очередного приступа, Каролина. Да вот хотя бы вчера…
   – Папа, а что тебе удалось выяснить в Лондоне о новоиспеченном муже Реи? Я весь день пыталась вспомнить. – Каролина вздохнула, томясь жгучим желанием припомнить хотя бы обрывки пикантных подробностей. – Это каким-то образом связано с его прошлым. Конечно, – добавила она, с понимающим видом подмигнув Рее, – я нисколько не сомневаюсь, что он рассказал тебе, дорогая, почему когда-то был вынужден бежать из Англии. Ведь у вас же нет секретов друг от друга? – уколола она подругу.
   Лорд Ричард Рейнтон, единственный брат Мэри и Сабрины, оторвал глаза от книги и, бросив недовольный взгляд из-под очков на Каролину, процитировал:
   – «Чтобы прослыть занудой, достаточно просто болтать обо всем без разбору». Запомни это хорошенько, может быть, когда-нибудь пригодится в жизни.
   Он раздраженно покосился на троих младших Флетчеров и их заводилу, Френсиса Доминика, которые встретили его реплику одобрительным хохотом. Они даже бросили играть в карты, так боялись пропустить хотя бы слово из дядюшкиной отповеди. Уж им-то было хорошо известно, как ловко может дядя Ричард поставить на место любого.
   – А вот мне почему-то кажется, что зануда – тот, кто хочет прослыть хитрецом и постоянно цитирует что-то непонятное, вычитанное в этих пыльных старых книгах, – возразила Каролина, которая ни за что на свете даже самой себе не призналась бы, что стала объектом насмешки. Впрочем, смысл замечания, похоже, до нее так и не дошел. – Кроме того, как я и сказала… – попыталась она продолжить, но новый взрыв хохота помешал ей. Как с яростью заметила девица, смеялся даже ее собственный отец.
   – Дядя Ричард, – мягко сказала Рея, – напрасно стараться исправить того, кому и за тысячу лет не понять, что ты имел в виду.
   – Знаю, – кивнул тот. – Но она уже просто действует мне на нервы. А кроме того, ты ведь сама и не думаешь защищаться от ее злобных замечаний. Так что я считаю своим долгом сделать это за тебя, племянница, – с проказливой усмешкой заявил он, любовно оглядев Рею. Она сидела, держа на коленях его первенца, Дона, и играла с ним. – А теперь расскажи-ка мне поподробнее о том человеке с «Морского дракона», который знал моего деда. Странные шутки иногда шутит с нами жизнь. Я всегда мечтал о том, чтобы проследить за перемещением определенных рас, народов и даже семейств и, изучая события, понять, что же лежит в основе этих миграций. Ведь одно часто служит причиной другого, – объяснил Ричард Веррик, и в его серых глазах вспыхнул интерес. – А вы как считаете?
   Рея ласково улыбнулась. Ее дядюшка ничуть не изменился. Он был не старше Робина, когда ее мать вышла замуж за отца и привезла брата в замок, ведь их родителей уже давно не было в живых. Ричард всегда больше всего на свете любил книги, рассказывала мама, несмотря на слабое зрение. Казалось, что он живет в своем собственном мире. Угрюмым, как ни странно, мальчик не был, всегда был рад возиться с маленькими племянниками и племянницами и играл с ними скорее как старший брат. Может быть, именно из-за того, что он был слишком предан всей их семье, Ричард долго оставался убежденным холостяком, пока не встретил Сару Парджитер, рано осиротевшую девушку, опекуном которой был генерал сэр Теренс Флетчер, муж другой его сестры, Мэри. Близорукость Ричарда исчезла самым таинственным образом, и он с первого взгляда влюбился в застенчивую молодую женщину. А та, не считая его кандидатом в мужья, даже не пыталась привлечь внимание молодого джентльмена. Ведь он был богат, носил титул маркиза и имел не только зятя-герцога, но и несколько собственных имений, помимо старинного замка в Шотландии.
   Рея ласково взглянула на ребенка, прижавшегося к ней. Ей было приятно чувствовать его тяжесть, нежные ручки, свежий детский запах. Скоро, очень скоро она сможет прижать к груди и собственного малыша.
   – Ну конечно! Я вспомнила! – радостно воскликнула Каролина, оглядевшись вокруг с торжествующим видом, но, похоже, никто не прислушался к ее словам. – Мужа Реи Клер когда-то обвиняли в убийстве! – заявила она.
   Удовлетворение было полным, потому что ей, в конце концов, удалось привлечь к себе всеобщее внимание. – Ну что ж, Рея Клер, я ничуть не сомневаюсь, что ты поражена. Хочешь сказать, что никогда не слышала о том, что твоего супруга обвиняли в злодейском убийстве молоденькой девушки?!
   – Боже милосердный! – пробормотал граф Рендейл. Такого он и вообразить не мог. – Это правда?
   Щеки Реи слабо порозовели. Слава Богу, что хотя бы родителей и тетушки Мэри с сэром Теренсом здесь не было, потому что она даже не представляла, что ответить.
   – Неужели ты рискнула связать свою судьбу с хладнокровным убийцей?! О, моя дорогая, как это, должно быть, ужасно! Мне кажется, ты до смерти боишься даже оставаться с ним в одной комнате. Понятно, ведь если он обладает столь неукротимым нравом, где гарантия, что он снова не потеряет голову, не так ли? – продолжала Каролина.
   Ее язвительная жалость просто невыносима, подумала Рея, перехватив на лету горящий злорадным торжеством взгляд.
   – Ах, – никак не могла успокоиться Каролина, – я даже не подумала, что он мог убить ее из простого расчета, а отнюдь не повинуясь минутному порыву! А вдруг он просто пытался избавиться от несчастной, чтобы добиться твоей благосклонности?
   – Каролина! Ты зашла слишком далеко! Мне стыдно за тебя! – резко одернул ее сэр Джереми, побагровев до корней волос. – Пожалуйста, Рея Клер, прими мои глубочайшие извинения за поведение дочери. Она порой просто сама не понимает, что говорит!
   – Ах, папа, ну что ты в самом деле! – Каролина обиженно надула губы. – В конце концов, ведь ты сам мне это рассказал, – продолжала она, льстиво заглядывая в глаза смущенному отцу.
   Братья Флетчер и Френсис давно уже забросили свои карты и тесной группой обступили кушетку, на которой безмолвно застыли Ричард Веррик и Рея. Даже радостное лепетание малыша стихло.
   Каролина наконец заметила обращенные к ней со всех сторон гневные лица и нервно передернула плечами.
   – Что это вы все так на меня смотрите? В конце концов, ведь это же не меня обвинили в убийстве!
   – Нет, но ты повторила глупую и злую сплетню, даже толком не зная, о чем речь, поэтому именно тебе и придется понести наказание, – твердо заявил Веррик, и в его голосе прозвучала неожиданная жесткость. Все семейство с удивлением воззрилось на него, ведь Ричард Веррик был известен мягким и снисходительным нравом. – Сплетни легко возникают и разлетаются по свету, но жить под их грузом мучительно, а заставить их стихнуть чрезвычайно трудно. Сплетню невозможно убить, пока находятся люди, которые с удовольствием копаются в чужом грязном белье.
   – Ах, да будь прокляты ваши умные мысли вместе с вашими рыжими волосами! – грубо оборвала его Каролина. Пышные, непослушные волосы лорда всегда почему-то безумно ее раздражали. Если бы не они, она почла бы за честь стать маркизой Рейнтон. Но ей и в голову не могло прийти выйти за человека с таким ужасным цветом волос, да еще и поселиться с ним в каком-то вороньем гнезде на границе с Шотландией.
   – Каролина! Немедленно извинись! Твое поведение переходит всякие границы! – приказал сэр Джереми.
   – Да, а как он смел разговаривать со мной подобным тоном?! – возмутилась она с пылающими от унижения щеками.
   – Жаль, что в свое время мне не хватило твердости положить конец твоей дерзости, юная леди! – взревел сэр Джереми. Вскочив, он одним прыжком выбрался из удобного кресла и приблизился к дочери с таким видом, словно намеревался исправить свою ошибку немедленно, несмотря на присутствие посторонних.
   – Ой! – в ужасе вскрикнула Каролина. Уронив на стол тарелку с недоеденным ломтиком яблочного пудинга, она подхватила юбки и стремглав выскочила из комнаты.
   Сэр Джереми был слишком возмущен, чтобы остаться. Извинившись, он направился к выходу. Граф Рендейл, которого томило жгучее желание разузнать побольше о скандальном происшествии, запятнавшем прошлое маркиза Джейкоби, тем не менее, решил, что это подождет. Он также принес свои извинения и, продемонстрировав манеры изысканно воспитанного джентльмена, тоже покинул гостиную. Френсису, который с удивлением уставился на удаляющуюся фигуру, впервые пришло в голову, что бывают в жизни моменты, когда важно вовремя уйти, чтобы не показаться навязчивым.
   Покружив немного вокруг дивана, Френсис замер перед застывшей в напряженной позе сестрой.
   – Похоже, для тебя это оказалось довольно неприятным сюрпризом? – мягко спросил он, понимающе глядя ей в лицо. – Мне очень жаль. Знаешь, когда-нибудь я просто придушу Каролину. – Улыбнувшись взбешенному Джеймсу Флетче-ру, он добавил: – Конечно же, я этого не сделаю, поэтому не стоит воспринимать всерьез мои слова, Джеймс.
   – Мы за ним присмотрим, – успокоил его Эван Флетчер, ловко увернувшись от удара локтем, которым попытался наградить его не в меру горячий братец.
   Хотя юному Джеймсу и влетело по первое число и от дяди-герцога, и от его собственного отца, генерала, похоже, от природы ему досталась на редкость короткая память.
   – Я ей ничего не сделаю. И ему тоже, – коротко бросил Джеймс. – Честное слово, ничего, Рея. Ты ведь веришь мне? – встревожено спросил Джеймс, похолодев при мысли, что опять расстроил любимую кузину.
   – Джеймс, умоляю, перестань терзать себя. Я давно поняла, что ты просто пытался помочь мне. Данте скоро поправится, и он уже давно простил тебя, – в двадцатый раз повторила Рея, глядя в его расстроенное лицо. Она повернулась к Френсису: – Конечно, я была потрясена, но только потому, что так неожиданно услышала эту грязную сплетню. Безусловно, я не поверила ни единому слову и уверена, что никто в замке тоже не обратит на это внимания, – как можно тверже сказала Рея, но предательская дрожь в голосе свидетельствовала о том, как сильно она расстроена.
   – Думаю, будет лучше всего, если ты сама расспросишь обо всем Данте, – посоветовал молчавший до сих пор Ричард. Он невольно подивился, как же повзрослел Френсис за прошлый год, особенно по сравнению с более молодыми кузенами. И он бросил хмурый взгляд на двух юнцов, которые уже успели сцепиться между собой, громко обсуждая, можно или нельзя доверять Джеймсу. – Нужно выслушать и его версию, Рея.
   – Да, знаю, и именно так я и сделаю. Как странно, ведь Данте не раз говорил, что я скорее всего услышу массу грязных сплетен о его прошлом. Он даже заставил меня дать слово, что в этом случае я обязательно приду за объяснением к нему, – задумчиво произнесла Рея, невольно вспомнив, каким встревоженным ей показался тогда муж.
   – Так, значит, он этого ожидал? – пробормотал Френсис. До сих пор он не слышал ничего дурного об этом человеке и даже втайне начал понемногу уважать его, ведь Лейтон нашел в себе силы покинуть родной дом и семью и вел жизнь, полную приключений. А кроме всего прочего, ему казалось, что муж любит Рею и старается ничем не обидеть ее.
   Коснувшись нежным поцелуем пламенеющих кудряшек на макушке крохотного Дона Веррика, Рея осторожно передала его на руки Ричарду.
   – Ты идешь к нему? – поинтересовался Френсис.
   – Да, но ради вашего спокойствия намерена взять одного из лакеев и оставить его за дверью на тот случай, если Данте вздумается убить меня, – заявила Рея резко, что совсем было не похоже на нее.
   – Господи, Рея, видит Бог, я не об этом хотел спросить! – вспыхнул Френсис.
   Рея прикрыла глаза, потом примирительно улыбнулась брату:
   – Тогда извини. Не знаю, что последнее время со мной творится.
   – Даже и не думал, и ты это знаешь, – откликнулся брат, но на лбу его собрались угрюмые морщинки. Парнишка проводил встревоженным взглядом хрупкую фигурку.
   За высокими стрельчатыми окнами Длинной галереи темнело небо. Мерцавший свет свечи выхватывал из сумрака одинокую фигуру, застывшую как каменное изваяние перед одним из портретов. Пламя свечей в огромном канделябре бросало золотистые отблески на темный силуэт мужчины в средневековом костюме. Венецианский кармин переливался всеми оттенками багрянца, сверкало старинное золото, мягко струилась зеленая ткань охотничьего плаща, особенно красиво выделяясь на глубокой синеве фона.
   Это был портрет того самого Доминика, который приводил в восхищение Рею. Его высокая фигура была затянута в роскошный, богато украшенный камзол с пышным кружевным воротником, одна унизанная перстнями рука сжимала перчатки, в то время как другая небрежно лежала на эфесе парадной шпаги. Это был портрет вельможи, а вовсе не обычного искателя приключений.
   Глухо прозвучал далекий рокот грома, галерею озарила вспышка молнии, и стены сотряс новый раскат. Мелодично звякнули хрустальные подвески канделябров. Удар грома, от которого, казалось, задрожала земля, – и наконец серебряные струи дождя забарабанили по окнам.
   Бросив последний взгляд на портрет, Данте Лейтон заковылял к обитому декоративной тканью удобному креслу с высокой спинкой. Заботливый Кирби достал ему палку, чтобы он щадил сломанную лодыжку.
   Прислонив ее к стене, Данте схватился за спинку кресла, чтобы немного передохнуть. Он пытался представить себе, сколько раз здесь ходила Рея, сколько раз девушка уносилась в далекое прошлое в мечтах о неистовом предке, не представляя себе, что в один прекрасный день ее собственная судьба приведет ее в объятия авантюриста.