Флетчеру было очень скучно. Ему ни разу не сказали правильно он ответил на вопрос или нет. Остальные же были очень заняты. Они много писали, пользовались калькуляторами, проверяли друг друга. Кроме того, они регулярно менялись, по очереди выступая партнерами Флетчера. Время от времени, двое или даже несколько человек смотрели на какую-нибудь карточку с изображением знака, который Флетчер должен был угадать. Один раз все шесть студентов участвовали в эксперименте одновременно, а его попросили по очереди называть карточки.
Они делали частые перерывы для того, чтобы выпить кофе.
Флетчера это очень развлекало – согласившись участвовать в эксперименте, он выдвинул одно единственное условие, и Бодейкер старательно его выполнял, а еще Бодейкер не забывал выходить, если ему очень хотелось курить, при этом он забирал свои записи с собой. Трое студентов, похоже, не курили, включая обеих девушек, а из оставшихся троих двое курили трубки.
Когда они закончили, студенты отправились в уголок лаборатории, закрытый экраном, где стали пить кофе с бутербродами. Бодейкер остался с Флетчером. Флетчер пил много кофе, но от бутербродов отказался.
– Ну, как у меня получается? – спросил он у Бодейкера.
– Я вам не могу этого сказать, – пораженный вопросом ответил Бодейкер.
– Я так и думал. Бодейкер, я устал, и меня начинает болеть голова. Может, для разнообразия проведем тест Роршака?
– Ну, пожалуйста, мистер Флетчер… – Маленький человечек был взволнован, одна мысль о том, что Флетчер откажется от дальнейшего участия в тестах и отправится домой, как уже было однажды, наводила на него ужас.
– Ну, ладно, – Флетчер едва заметно улыбнулся. – Но вы вот что мне скажите, от этого есть какая-то польза? Вы уверены в том, что мы не попусту тратим здесь время?
Бодейкер колебался, его беспокоила необходимость с одной стороны придерживаться своего плана исследования, а с другой ему должен был вести себя так, чтобы его подопечный не отказался с ним сотрудничать.
– Мистер Флетчер, полученные нами результаты просто сенсационны, – дрожащим от волнения голосом сказал он.
Флетчер был сильно удивлен. «Сенсационные результаты» были не совсем те слова, которые он бы употребил.
Сегодня ночью в этой темной лаборатории что-то происходило, что-то совершенно замечательное, нечто совершенно необыкновенное в ни чем не примечательной жизни Джона Флетчера, привыкшего к тому, что он всегда и во всем терпит поражение. Может быть, это запоздалое дыхание удачи? Флетчер никогда не отличался тщеславием, а теперь с изумлением обнаружил, что отчаянно надеется на то, что в конце жизни – до того, как наступит конец его жизни – окажется, что он не такое уж бесполезное существо и что его одинокая, несчастливая жизнь не была совершенно лишена смысла.
Час за часом продолжались эксперименты с двадцатью пятью карточками. Видимо, в лаборатории не случайно отсутствовали часы, как впрочем, и на руках у студентов. Во всяком случае, если Бодейкер, или кто-то из студентов смотрели на часы, то делали они это совершенно незаметно.
Студенты работали старательно и удивительно тихо. Один или два раза, когда у него появилось несколько свободных минут, Флетчер попытался рассмотреть студентов, подловить момент, когда они смотрят на него. Однако все они держались отстранено. Студенты вели себя так, словно были хирургами, стоящими вокруг операционного стола. Даже Бодейкер, который по ходу эксперимента был вынужден часто обращаться к Флетчеру, вел себя так, точно они не были знакомы. Флетчер чувствовал себя, как диковинное животное, за которым холодно наблюдают некие высшие существа.
Время шло, голова у Флетчера стала болеть еще сильнее, но он не жаловался. Он хотел «знать». Несколько раз он едва удержался от того, чтобы спросить, сколько сейчас времени – ведь, в конце концов, он обещал, если потребуется, провести здесь всю ночь.
Потом у него появилось странное чувство. В лаборатории находилось четверо молодых людей и две девушки не старше двадцати одного года, и университетский лаборант, и все они были готовы потратить целую ночь, чтобы поработать с ним. Часть из них, может быть, даже все должны будут работать весь следующий день, а ведь Бодейкер был всего лишь университетским лаборантом, отнюдь не профессором, который мог бы привлечь всех этих студентов своим экспериментом.
Все они были любителями. Однако они вели себя сдержанно и спокойно, тщательно исполняя свои достаточно рутинные обязанности.
Наконец Бодейкер, который вдруг перестал казаться маленьким беспомощным человечком, включил дополнительный свет и заявил:
– Уже пять часов.
Они пробыли здесь десять часов, за это время было выпито не меньше четырех галлонов кофе. Студенты успели подкрепиться бутербродами, а Флетчер и Бодейкер не ели ничего.
Флетчер начал подниматься со стула.
– Мы закончили?
– Нет, теперь мы хотим попробовать кое-что другое, – сказал Бодейкер. – Еще два или три часа и все…
Флетчер простонал:
– У меня раскалывается голова.
– Ничего удивительного в этом нет. Мы ничего не знаем о той энергии, которую вам пришлось потратить, но напряжение было очень большим. – Энтузиазм Бодейкера снова стал заметным. – Мы уже проделали замечательную работу. То, что произошло сегодня в нашей лаборатории, станет поворотным пунктом в истории парапсихологии. Мы все устали, но никто из нас не сдастся даже если придется просидеть здесь еще целую неделю.
– Значит, мы не зря просидели здесь всю ночь?
Бодейкер хотел сказать что-то, но потом передумал.
Только теперь, при более ярком свете, Флетчер сумел как следует рассмотреть студентов. Высокий, худой юноша в узких джинсах и свободной рубашке улыбнулся ему. Одна из девушек тоже улыбнулась. Наверное, теперь Бодейкер нас представит, подумал Флетчер.
Однако Бодейкер познакомил его только с одной студенткой.
– Анита хочет поставить свой собственный маленький эксперимент, – сказал Бодейкер. – А мы, тем временем, попытаемся хоть немного проанализировать полученные результаты. Она сама скажет вам, что вы должны будете делать.
Одна из девушек была хорошенькой, другая нет. Хорошенькая – маленькая, аккуратная брюнетка в белом халате – та, которая улыбнулась ему, отвела Флетчера в небольшую соседнюю комнату, отделанную в красных тонах, с удобными мягкими креслами и диваном. Больше в комнате ничего не было.
Она разложила свои бумаги и коробки на диване, еще раз улыбнулась ему и сняла халат. Девушка в коротком красном платье без рукавов – по последней моде – показалась Флетчеру весьма привлекательной.
– Меня зовут Анита Сомерсет, – протянув Флетчеру руку, сказала девушка.
Флетчер умудрился сделать вид, что не замечает ее протянутой руки, и сел в кресле. Он не хотел прикасаться к Аните.
Менее чем за двадцать четыре часа судьба столкнула его с тремя хорошенькими девушками. Обычно она не была столь щедрой – или, точнее злой. Ему нравилось, всегда нравилось, смотреть на красивых девушек, но их вид неизменно вызывал у Флетчера глубокое беспокойство. Уже много лет он всячески избегал прикасаться к женщинам.
Доверчивая и недалекая Джуди несколько раз в этот день задевала его, к тому же он обязательно должен был потрогать ее лодыжку и бедро, чтобы убедиться в том, что с ее ногой все в порядке. Только из-за собственной наивности Джуди не заметила, что Флетчер умудрился так ни разу и не коснуться ее тела.
Анита, казалось, тоже ничего не заметила. Отодвинув свои бумаги в сторону, она села на диван, небрежно скрестив ноги.
– Мне девятнадцать, – сказала она, – я изучаю психологию. Более того, я единственная из присутствующих здесь шести человек изучаю психологию – притом, чистую психологию. Мистер Бодейкер попросил меня найти помощников, что я и сделала.
Так вот значит, как они набрали людей.
– Я не хотела, чтобы один из них приходил, – нахмурившись, сказала она, – но он настоял… вас это не должно беспокоить. Что же касается меня – большинство людей считают меня уравновешенной и старательной – но я считаю себя похожей на Мата Хари.
Она заразительно рассмеялась.
– Однако, на самом деле, я совсем на нее не похожа.
Более того, я довольно скучная особа. Я не умею танцевать, плавать, не люблю легкую музыку, ненавижу алкоголь и наркотики, и у меня нет постоянного приятеля.
– Почему вы мне про это рассказываете?
– До этого момента мы ставили совершенно безличные эксперименты, могу спорить, что вы первый раз как следует меня разглядели лишь пять минут назад.
– Ну, я видел вас, но…
Она кивнула.
– Мы так все и планировали. То, что я хочу сделать сейчас – моя собственная идея. Мистер Бодейкер считает ее достаточно интересной, но не имеет к этому эксперименту ни малейшего отношения.
Она потянулась, обхватив обнаженными руками голову, пародируя женщину-вамп.
– Как вы думаете, смогла бы я уговорить вражеского генерала раскрыть мне военную тайну? – кокетливо спросила она. – Пожалуйста, скажите да.
– Я мало что знаю о вражеских генералах, – ответил Флетчер, проклиная свою привычную неловкость.
– Неужели вы не представляете себе, как я свожу мужчин с ума, пряча в своем лифчике секретные документы? Ну, ладно. Тогда хотя бы скажите мне, что я не вызываю у вас отвращения, а не то я расплачусь.
Он мог сказать лишь только, что у нее ничего не выйдет.
Его скованность и неуверенность в отношениях с женщинами будут тому порукой. Чем привлекательнее была для него женщина, тем труднее ему было с ней общаться. Однако он не хотел говорить об этом Аните. Он еще больше смутился бы. Учитывая, что она занимается психологией, она сразу начала бы задавать вопросы, вынуждая его говорить о том, чего он больше всего на свете не хотел обсуждать.
– Вы очаровательная девушка, – смущенно сказал он. – И мне очень нравится ваш голос.
– Только голос? – воскликнула Анита с деланным разочарованием. – А я думала, что у меня красивые ноги.
– Она подняла подол платья почти до бедер. – И я всегда ношу платья с поясом, потому что у меня очень узкая талия, и мне нравится, когда мужчины это замечают. – Она рассмеялась, глядя на суровое лицо Флетчера.
– Не обращайте внимания на мои слова о Мата Хари, – предупредила она. – Я вовсе не собираюсь вас соблазнить… по крайней мере, если и пытаюсь, то это лишь малая часть эксперимента. Как я уже говорила, до сих пор, все тесты были безличными. Теперь же я немного рассказала вам о себе и готова ответить на ваши вопросы.
Я хочу, чтобы и вы рассказали мне о себе. Потом, когда мы перестанем быть незнакомцами друг для друга, мы проделаем некоторые тесты, похожие на те, которые были раньше, и сравним результат.
Флетчер понял, что она имеет в виду – без сомнения в ее словах был известный резон. Однако она требовала от него искренности.
– Ничего не получится, – сказал он.
– Почему?
– Ну, все это лишь игра. Это не естественно.
– И что же в этом неестественного?
Флетчер уже пожалел, что ввязался в этот спор.
– Забудем об этом.
– Вы меня боитесь, – с удивлением проговорила Анита.
– Чепуха.
– Боитесь до смерти. Я же не слепая.
– Не боюсь…
– Тогда в чем же дело? Вы женоненавистник?
– Нет.
– Гомосексуалист?
– Нет! – с отвращением ответил Флетчер.
– Импотент?
Флетчер даже задохнулся от возмущения.
– Ладно, я снимаю последний вопрос, – заявила Анита. – Но если вы не испытываете ненависти к женщинам, и вы ничего не имеете против меня лично, в чем же тогда дело? Почему вы так уверены в том, что у нас ничего не получится?
Он заколебался, почувствовав неожиданное желание рассказать Аните о своей опухоли. Однако, Флетчер прекрасно понимал, что его болезнь не имеет никакого отношения к обсуждаемому вопросу.
И тогда он сказал правду.
– Я неудачник! – неожиданно с горечью выпалил он. – Вот чего я достиг в жизни. Не знаю, являются ли мои неудачи с женщинами самими главными… может быть.
Некоторые психологи утверждают, что это именно так. Самое худшее заключается в том, что у меня для этого нет ни одной уважительной причины. Даже сейчас я не уродлив…
– Нет, – согласилась с ним Анита, после того, как внимательно посмотрела на его лицо. – Девушкам может понравиться такое лицо. Мне, например. Мне нравятся худые лица с голодными глазами.
– А когда я был моложе, я был сильнее и привлекательнее.
Я уже сказал вам, что я не женоненавистник, не извращенец и не импотент. Я конечно робкий, ранимый человек, но не до крайней степени. Мне кажется, моя жизнь сделала меня таким. Когда я родился, во мне ничего этого не было. А что касается…
Он замолчал, потому что не был уверен, хочет ли рассказать ей о том, что на самом деле не знает, где и когда он родился и кем были его родители. Она могла ухватиться за эту информацию, посчитав, что обнаружила причину всех его проблем. Она почти наверняка это сделает. И ошибется. Потому что это тоже не имеет никакого значения.
А Анита продолжала задавать ему вопросы, не поняв, что тема их разговора чуть было не поменялась.
– Вы никогда не пользовались успехом у девушек? – с сочувствием спросила она. – Они всегда вас предавали?
– Я их не виню…
– А почему нет? Может быть, как раз в этом и заключается ваша проблема, в том, что вы их не вините. Вы были слишком серьезны, и они предавали вас. В этом смысле женщины совершенно беспринципны. Женщина начинает встречаться с каким-нибудь мужчиной, а потом ей попадается кто-то, кто ей нравится больше, и тогда она, не дрогнув, бросает первого и начинает встречаться со вторым. Она говорит: «Надеюсь, мы с тобой всегда будем друзьями», но бедняга не хочет с ней дружить, он хочет получить все или ничего, так что в конце концов не получает ничего. Если девушка назначила свидание кому-нибудь, а в этот момент сердце позвало ее в другую сторону, она забудет о свидании, как о дурном сне.
– Вот именно! – сразу согласился Флетчер. – Именно так со мной и было, каждый раз. И все же я не могу сказать, что в этом всегда были виноваты девушки. И я тоже.
Сначала я им нравился, и они давали мне это понять. А потом что-то случалось, все портилось, потому что я никогда не знал, как нужно правильно с ними разговаривать.
– Не существует правильных или неправильных слов, – мягко проговорила Аниты. – Вы просто говорите первое, что приходит вам в голову.
Флетчер многое ей рассказал, почти не касаясь своего неблагополучного детства – она поняла, что на эту тему лучше вопросов не задавать. Он поведал Аните о том, что совершал правильные поступки, но время для этих поступков оказывалось совсем неподходящим, о своих отношениях с мужчинами, да и с женщинами тоже, о том, что у него никогда не было настоящего друга.
– Возможно, я сам в этом виноват, – сказал он, и если бы она с ним не согласилась, засомневался бы в ее искренности. Анита не стала с ним спорить.
С Анитой было очень легко разговаривать. Она не критиковала его, и Флетчер видел, что он ей по-настоящему интересен. Он рассказал ей про Джуди и Шейлу, ту девушку, которую парень столкнул в воду, только не стал говорить, что парня звали Джерри Бодейкер.
– Некоторые девушки так устроены, – проговорила Анита.
– Им нравится когда их приятели ведут себя с ними грубо.
Парень виноват только наполовину, потому что, если бы он не делал того, что ей хотелось, она обязательно нашла бы кого-нибудь другого. Вы же слышали, как она его поддразнивала. На самом деле, ему гораздо хуже, чем ей… ведь его заставляют быть садистом.
Она сделала несколько подобных комментариев, легко и естественно, ни разу не прибегнув к затертым клише.
А потом совершенно по собственной инициативе он заговорил о тестах, которые Бодейкер провел с ним полтора года назад. Он попал туда случайно. Бодейкер не был руководителем эксперимента, просто одним из множества помощников. Он занимался с Флетчером по собственной инициативе, и получившиеся результаты привели его в состояние невероятного возбуждения.
Флетчер замолчал, понимая, что раз уж он зашел так далеко, то должен объяснить, почему он тогда категорически отказался от дальнейших экспериментов. Он вернулся только когда почувствовал, что за спиной у него стоит смерть, его заставило вернуться то, что он сам называл «предсмертным любопытством».
– Бодейкер тут был не при чем, – сказал он.
– Нет, конечно. – Анита улыбнулась.
– Ведь тесты могли показать, что я не такой, как все – а самый настоящий урод, я этого боялся.
Анита молча кивнула.
– Скажите, – неожиданно спросил он, – вы когда-нибудь были влюблены?
Анита совершенно спокойно отнеслась к резкой перемене темы разговора.
– Мне казалось, что была. Но я в некотором смысле похожа на вас. Мне надо очень много времени, чтобы полюбить кого-нибудь по-настоящему.
В наступившем после ее слов молчании появилось что-то новое, что-то совсем другое. Когда двое разговаривают откровенно, ответ иногда может не иметь особого значения, но это все-таки должен быть ответ. Сейчас же Анита пыталась уклониться от прямого ответа на его вопрос.
Впрочем, она сама поняла это и заговорила снова:
– Помните я говорила вам, что если у девушки назначено свидание, а в этот момент сердце позовет ее совсем в другую сторону, она без малейших колебаний нарушит все свои обещания? Ну так вот, однажды и я так поступила, совсем недавно. Тот, кто меня позвал… он там, в лаборатории, но я не стану называть вам его имени, если только вы не будете на этом настаивать. Мы встретились, и надо отдать ему должное, он вел себя совершенно честно.
Он хотел, единственное, чего он хотел – как можно скорее затащить меня в постель.
– Вы именно этого от него ждали? – сердито спросил Флетчер.
– А вот теперь вы пытаетесь меня разозлить, но у вас ничего из этого не получится. Я вовсе не ханжа, по крайней мере, мне так кажется. Если бы я его любила, я думаю… Возможно, правильным ответом на ваш вопрос будет сказать, что я никогда и никого еще не любила.
Последовало долгое молчание. Их разговор, который до сих пор тек легко и свободно, наткнулся на подводный камень.
– Ну, хорошо, – наконец сказал Флетчер, – я готов.
– К тестам?
– А к чему же еще?
Она уже собралась сказать ему что-нибудь эдакое, но потом передумала. Рядом с ней находился очень тонко чувствующий человек. Он был ей интересен, но между ними была пропасть, и нечего даже и думать, что ей удастся когда-нибудь перебраться на другую сторону этой пропасти. Он явно не верил в то, что из ее идеи выйдет что-нибудь путное, и возможно, был прав.
Все снова собрались в большой лаборатории.
Флетчер вдруг поймал себя на том, что с любопытством разглядывает четырех студентов – ему хотелось понять, к кому же из них потянулось сердце Аниты. Но в помещении снова сделался полумрак, и к Флетчеру вернулось прежнее ощущение анонимности. Анита тоже надела белый халат, и, Флетчер решил, что она сделала это нарочно, скрылась в тени.
– Ладно, а теперь скажите мне, – попросил Флетчер, – кто же я такой: телепат, предсказатель будущего, медиум, или еще что-нибудь в этом же роде?
– Кем бы вы не оказались, – с едва сдерживаемым волнением в голосе проговорил Бодейкер и помахал в воздухе листками со своими записями, – вы уникальны, мистер Флетчер. Еще никому до сих пор не удавалось сталкиваться ни с чем подобным.
– Ну, и что же я такого особенного сделал?
– То, как проводились тесты, не имеет никакого значения, – с триумфом в голосе провозгласил Бодейкер, – «вы не назвали ни одной карточки правильно».
– Что! – выкрикнул Флетчер.
– Ни единой. Знаете, что это значит?
– Что мы все зря потратили наше время.
– А вот и нет, мистер Флетчер. Как раз наоборот. Вам должно быть понятно значение этих тестов с математической точки зрения. У нас есть двадцать пять карточек – по пять каждого символа. Если бы речь шла о простой случайности, среднее число угаданных символов равнялось бы пяти. Конечно, в каждом отдельном случае данные могут быть разными, от двух до восьми, но в нашем – результат должен равняться пяти.
– Это очевидно. Но…
– Значит, полученный нами ноль так же важен, как если бы вы угадали все двадцать пять карточек. Чтобы избежать попадания в те пять карточек, которые вы могли бы угадать случайно, вы должны были знать, какой символ изображен на каждой из карточек – или если бы точным, вы должны были знать, что на карточке не изображено.
Флетчер нахмурился. Он не считал себя телепатом и не верил, что у него есть какие-то особенные способности, из-за которых он отличается от других людей. Ему не нравилась эта идея. И все же он рассчитывал на то, что эти тесты дадут какой-нибудь результат. Он решил, что вполне мог бы предсказать исход этого эксперимента – столь важный для науки – если бы только как следует обдумал происходящее. Результат должен был быть отрицательным. Разве можно было ожидать от него чего-нибудь другого?
– А теперь я должен у вас кое что спросить, – заговорил Бодейкер. – Я хотел задать вам этот вопрос раньше, но у вас могли возникнуть нежелательные мне мысли и ассоциации. Скажите пожалуйста, вы давали отрицательные ответы сознательно? Вы знали, что на карточке, например, изображен круг, и нарочно называли какой-нибудь другой символ?
– Естественно, нет, – раздраженно ответил Флетчер. – Вы велели мне называть то, что я вижу, а если не вижу ничего, то говорить наугад. Именно это я и делал.
– Вы говорили вовсе не наугад, – радостно заявил Бодейкер. – Как угодно, только не наугад. Эти тесты доказывают, что вы являетесь как телепатом, так и ясновидящим. В этом нет ни малейшего сомнения. Тесты были проведены так, что никакая случайная ошибка…
– Но я же ошибался каждый раз – какой в этом смысл?
Зачем надо было заставлять меня сделать многие тысячи догадок, чтобы убедиться в том, что я самый неудачный из неудачников в мире, мне это и так прекрасно известно.
– Нам надо было исследовать массу разнообразных возможностей. Например, вы могли давать ответы в другом порядке. В одном знаменитом эксперименте на эту тему, ответы испытуемого казались совершенно бессмысленными, пока кому-то не пришло в голову проверить их относительно следующей карточки. Полученный результат был невероятно важным и равнялся 11, 5.
– Ну и как, я давал ответы в другом порядке?
– Мне кажется, нам удалось доказать, что нет. У нас все время получались случайные числа, а вот когда мы сделали прямое сравнение ваших ответов, результат оказался очень интересным.
– А мне он совсем не интересен, – объявил Флетчер. – Я сейчас же отправляюсь домой.
– Подождите. До сих пор я говорил о тестах, которые мы проводили здесь. Я еще не коснулся эксперимента, который провела мисс Сомерсет.
– Ну, и?
– Тут все резко изменилось. Вот посмотрите записи.
Флетчер взял в руки листок с цифрами.
Дальше шли нули.
– Ну, – поинтересовался Флетчер. – И что же это все означает?
– Мы можем только догадываться. Не забывайте, это всего лишь наши наблюдения, мистер Флетчер. Они ничего не доказывают.
– Мне казалось, вы только что сказали…
– Они ничего не доказывают в том смысле, что если вы пятьдесят раз бросите камень и он упадет на землю, это вовсе не доказывает того, что он упадет в пятьдесят первый раз. Но каждый, кто увидит, что камень упал пятьдесят раз, станет считать, учтите, это не будет научным подходом к данному вопросу, что и в следующий раз камень упадет тоже.
У Флетчера снова разболелась голова, он понял, что устал и ужасно голоден. В лаборатории было полно бутербродов, но ему неожиданно захотелось поскорее выбраться отсюда.
Полученные результаты привели Бодейкера в восторг, но лично ему, Флетчеру, они были совсем неинтересны, если не считать тестов с Анитой, когда им удалось, пусть на короткое время, но все же соприкоснуться интеллектами.
Ему казалось, что он смутно почувствовал, в какой момент это произошло. Первые несколько тестов прошли как и все предыдущие, а потом он вдруг перестал себя слышать, он не слышал своих ответов. Он решил, что дело в том, что он устал, и заставил себя сконцентрироваться. Именно тогда он, по всей вероятности, и вернулся в свое прежнее состояние.
– До свидания, – быстро проговорил он.
– Мистер Флетчер…
Маленький человечек был в отчаянье, он вцепился Флетчеру в руку – ведь еще так много надо обсудить, так много проверить. Все студенты, включая Аниту, оставались в тени, как они и обещали.
– Вы еще вернетесь?
– Нет. Вы больше никогда меня не увидите.
Флетчер сказал ему чистую правду. Бодейкер больше никогда его не увидел.
Стряхнув руку Бодейкера, Флетчер выбежал из лаборатории.
Оказавшись на улице, Флетчер прищурился, ярко светило солнце, и он не заметил, что Анита последовала за ним.
Только когда она попыталась дотронуться до него, он ее увидел и отшатнулся в сторону. Они не прикоснулись друг к другу, и Флетчер считал, что очень важно, чтобы этого никогда не произошло.
– Джон, – тихо сказала Анита.
– Не говорите об этом, – пробормотал Флетчер.
Они делали частые перерывы для того, чтобы выпить кофе.
Флетчера это очень развлекало – согласившись участвовать в эксперименте, он выдвинул одно единственное условие, и Бодейкер старательно его выполнял, а еще Бодейкер не забывал выходить, если ему очень хотелось курить, при этом он забирал свои записи с собой. Трое студентов, похоже, не курили, включая обеих девушек, а из оставшихся троих двое курили трубки.
Когда они закончили, студенты отправились в уголок лаборатории, закрытый экраном, где стали пить кофе с бутербродами. Бодейкер остался с Флетчером. Флетчер пил много кофе, но от бутербродов отказался.
– Ну, как у меня получается? – спросил он у Бодейкера.
– Я вам не могу этого сказать, – пораженный вопросом ответил Бодейкер.
– Я так и думал. Бодейкер, я устал, и меня начинает болеть голова. Может, для разнообразия проведем тест Роршака?
– Ну, пожалуйста, мистер Флетчер… – Маленький человечек был взволнован, одна мысль о том, что Флетчер откажется от дальнейшего участия в тестах и отправится домой, как уже было однажды, наводила на него ужас.
– Ну, ладно, – Флетчер едва заметно улыбнулся. – Но вы вот что мне скажите, от этого есть какая-то польза? Вы уверены в том, что мы не попусту тратим здесь время?
Бодейкер колебался, его беспокоила необходимость с одной стороны придерживаться своего плана исследования, а с другой ему должен был вести себя так, чтобы его подопечный не отказался с ним сотрудничать.
– Мистер Флетчер, полученные нами результаты просто сенсационны, – дрожащим от волнения голосом сказал он.
Флетчер был сильно удивлен. «Сенсационные результаты» были не совсем те слова, которые он бы употребил.
Сегодня ночью в этой темной лаборатории что-то происходило, что-то совершенно замечательное, нечто совершенно необыкновенное в ни чем не примечательной жизни Джона Флетчера, привыкшего к тому, что он всегда и во всем терпит поражение. Может быть, это запоздалое дыхание удачи? Флетчер никогда не отличался тщеславием, а теперь с изумлением обнаружил, что отчаянно надеется на то, что в конце жизни – до того, как наступит конец его жизни – окажется, что он не такое уж бесполезное существо и что его одинокая, несчастливая жизнь не была совершенно лишена смысла.
Час за часом продолжались эксперименты с двадцатью пятью карточками. Видимо, в лаборатории не случайно отсутствовали часы, как впрочем, и на руках у студентов. Во всяком случае, если Бодейкер, или кто-то из студентов смотрели на часы, то делали они это совершенно незаметно.
Студенты работали старательно и удивительно тихо. Один или два раза, когда у него появилось несколько свободных минут, Флетчер попытался рассмотреть студентов, подловить момент, когда они смотрят на него. Однако все они держались отстранено. Студенты вели себя так, словно были хирургами, стоящими вокруг операционного стола. Даже Бодейкер, который по ходу эксперимента был вынужден часто обращаться к Флетчеру, вел себя так, точно они не были знакомы. Флетчер чувствовал себя, как диковинное животное, за которым холодно наблюдают некие высшие существа.
Время шло, голова у Флетчера стала болеть еще сильнее, но он не жаловался. Он хотел «знать». Несколько раз он едва удержался от того, чтобы спросить, сколько сейчас времени – ведь, в конце концов, он обещал, если потребуется, провести здесь всю ночь.
Потом у него появилось странное чувство. В лаборатории находилось четверо молодых людей и две девушки не старше двадцати одного года, и университетский лаборант, и все они были готовы потратить целую ночь, чтобы поработать с ним. Часть из них, может быть, даже все должны будут работать весь следующий день, а ведь Бодейкер был всего лишь университетским лаборантом, отнюдь не профессором, который мог бы привлечь всех этих студентов своим экспериментом.
Все они были любителями. Однако они вели себя сдержанно и спокойно, тщательно исполняя свои достаточно рутинные обязанности.
Наконец Бодейкер, который вдруг перестал казаться маленьким беспомощным человечком, включил дополнительный свет и заявил:
– Уже пять часов.
Они пробыли здесь десять часов, за это время было выпито не меньше четырех галлонов кофе. Студенты успели подкрепиться бутербродами, а Флетчер и Бодейкер не ели ничего.
Флетчер начал подниматься со стула.
– Мы закончили?
– Нет, теперь мы хотим попробовать кое-что другое, – сказал Бодейкер. – Еще два или три часа и все…
Флетчер простонал:
– У меня раскалывается голова.
– Ничего удивительного в этом нет. Мы ничего не знаем о той энергии, которую вам пришлось потратить, но напряжение было очень большим. – Энтузиазм Бодейкера снова стал заметным. – Мы уже проделали замечательную работу. То, что произошло сегодня в нашей лаборатории, станет поворотным пунктом в истории парапсихологии. Мы все устали, но никто из нас не сдастся даже если придется просидеть здесь еще целую неделю.
– Значит, мы не зря просидели здесь всю ночь?
Бодейкер хотел сказать что-то, но потом передумал.
Только теперь, при более ярком свете, Флетчер сумел как следует рассмотреть студентов. Высокий, худой юноша в узких джинсах и свободной рубашке улыбнулся ему. Одна из девушек тоже улыбнулась. Наверное, теперь Бодейкер нас представит, подумал Флетчер.
Однако Бодейкер познакомил его только с одной студенткой.
– Анита хочет поставить свой собственный маленький эксперимент, – сказал Бодейкер. – А мы, тем временем, попытаемся хоть немного проанализировать полученные результаты. Она сама скажет вам, что вы должны будете делать.
Одна из девушек была хорошенькой, другая нет. Хорошенькая – маленькая, аккуратная брюнетка в белом халате – та, которая улыбнулась ему, отвела Флетчера в небольшую соседнюю комнату, отделанную в красных тонах, с удобными мягкими креслами и диваном. Больше в комнате ничего не было.
Она разложила свои бумаги и коробки на диване, еще раз улыбнулась ему и сняла халат. Девушка в коротком красном платье без рукавов – по последней моде – показалась Флетчеру весьма привлекательной.
– Меня зовут Анита Сомерсет, – протянув Флетчеру руку, сказала девушка.
Флетчер умудрился сделать вид, что не замечает ее протянутой руки, и сел в кресле. Он не хотел прикасаться к Аните.
Менее чем за двадцать четыре часа судьба столкнула его с тремя хорошенькими девушками. Обычно она не была столь щедрой – или, точнее злой. Ему нравилось, всегда нравилось, смотреть на красивых девушек, но их вид неизменно вызывал у Флетчера глубокое беспокойство. Уже много лет он всячески избегал прикасаться к женщинам.
Доверчивая и недалекая Джуди несколько раз в этот день задевала его, к тому же он обязательно должен был потрогать ее лодыжку и бедро, чтобы убедиться в том, что с ее ногой все в порядке. Только из-за собственной наивности Джуди не заметила, что Флетчер умудрился так ни разу и не коснуться ее тела.
Анита, казалось, тоже ничего не заметила. Отодвинув свои бумаги в сторону, она села на диван, небрежно скрестив ноги.
– Мне девятнадцать, – сказала она, – я изучаю психологию. Более того, я единственная из присутствующих здесь шести человек изучаю психологию – притом, чистую психологию. Мистер Бодейкер попросил меня найти помощников, что я и сделала.
Так вот значит, как они набрали людей.
– Я не хотела, чтобы один из них приходил, – нахмурившись, сказала она, – но он настоял… вас это не должно беспокоить. Что же касается меня – большинство людей считают меня уравновешенной и старательной – но я считаю себя похожей на Мата Хари.
Она заразительно рассмеялась.
– Однако, на самом деле, я совсем на нее не похожа.
Более того, я довольно скучная особа. Я не умею танцевать, плавать, не люблю легкую музыку, ненавижу алкоголь и наркотики, и у меня нет постоянного приятеля.
– Почему вы мне про это рассказываете?
– До этого момента мы ставили совершенно безличные эксперименты, могу спорить, что вы первый раз как следует меня разглядели лишь пять минут назад.
– Ну, я видел вас, но…
Она кивнула.
– Мы так все и планировали. То, что я хочу сделать сейчас – моя собственная идея. Мистер Бодейкер считает ее достаточно интересной, но не имеет к этому эксперименту ни малейшего отношения.
Она потянулась, обхватив обнаженными руками голову, пародируя женщину-вамп.
– Как вы думаете, смогла бы я уговорить вражеского генерала раскрыть мне военную тайну? – кокетливо спросила она. – Пожалуйста, скажите да.
– Я мало что знаю о вражеских генералах, – ответил Флетчер, проклиная свою привычную неловкость.
– Неужели вы не представляете себе, как я свожу мужчин с ума, пряча в своем лифчике секретные документы? Ну, ладно. Тогда хотя бы скажите мне, что я не вызываю у вас отвращения, а не то я расплачусь.
Он мог сказать лишь только, что у нее ничего не выйдет.
Его скованность и неуверенность в отношениях с женщинами будут тому порукой. Чем привлекательнее была для него женщина, тем труднее ему было с ней общаться. Однако он не хотел говорить об этом Аните. Он еще больше смутился бы. Учитывая, что она занимается психологией, она сразу начала бы задавать вопросы, вынуждая его говорить о том, чего он больше всего на свете не хотел обсуждать.
– Вы очаровательная девушка, – смущенно сказал он. – И мне очень нравится ваш голос.
– Только голос? – воскликнула Анита с деланным разочарованием. – А я думала, что у меня красивые ноги.
– Она подняла подол платья почти до бедер. – И я всегда ношу платья с поясом, потому что у меня очень узкая талия, и мне нравится, когда мужчины это замечают. – Она рассмеялась, глядя на суровое лицо Флетчера.
– Не обращайте внимания на мои слова о Мата Хари, – предупредила она. – Я вовсе не собираюсь вас соблазнить… по крайней мере, если и пытаюсь, то это лишь малая часть эксперимента. Как я уже говорила, до сих пор, все тесты были безличными. Теперь же я немного рассказала вам о себе и готова ответить на ваши вопросы.
Я хочу, чтобы и вы рассказали мне о себе. Потом, когда мы перестанем быть незнакомцами друг для друга, мы проделаем некоторые тесты, похожие на те, которые были раньше, и сравним результат.
Флетчер понял, что она имеет в виду – без сомнения в ее словах был известный резон. Однако она требовала от него искренности.
– Ничего не получится, – сказал он.
– Почему?
– Ну, все это лишь игра. Это не естественно.
– И что же в этом неестественного?
Флетчер уже пожалел, что ввязался в этот спор.
– Забудем об этом.
– Вы меня боитесь, – с удивлением проговорила Анита.
– Чепуха.
– Боитесь до смерти. Я же не слепая.
– Не боюсь…
– Тогда в чем же дело? Вы женоненавистник?
– Нет.
– Гомосексуалист?
– Нет! – с отвращением ответил Флетчер.
– Импотент?
Флетчер даже задохнулся от возмущения.
– Ладно, я снимаю последний вопрос, – заявила Анита. – Но если вы не испытываете ненависти к женщинам, и вы ничего не имеете против меня лично, в чем же тогда дело? Почему вы так уверены в том, что у нас ничего не получится?
Он заколебался, почувствовав неожиданное желание рассказать Аните о своей опухоли. Однако, Флетчер прекрасно понимал, что его болезнь не имеет никакого отношения к обсуждаемому вопросу.
И тогда он сказал правду.
– Я неудачник! – неожиданно с горечью выпалил он. – Вот чего я достиг в жизни. Не знаю, являются ли мои неудачи с женщинами самими главными… может быть.
Некоторые психологи утверждают, что это именно так. Самое худшее заключается в том, что у меня для этого нет ни одной уважительной причины. Даже сейчас я не уродлив…
– Нет, – согласилась с ним Анита, после того, как внимательно посмотрела на его лицо. – Девушкам может понравиться такое лицо. Мне, например. Мне нравятся худые лица с голодными глазами.
– А когда я был моложе, я был сильнее и привлекательнее.
Я уже сказал вам, что я не женоненавистник, не извращенец и не импотент. Я конечно робкий, ранимый человек, но не до крайней степени. Мне кажется, моя жизнь сделала меня таким. Когда я родился, во мне ничего этого не было. А что касается…
Он замолчал, потому что не был уверен, хочет ли рассказать ей о том, что на самом деле не знает, где и когда он родился и кем были его родители. Она могла ухватиться за эту информацию, посчитав, что обнаружила причину всех его проблем. Она почти наверняка это сделает. И ошибется. Потому что это тоже не имеет никакого значения.
А Анита продолжала задавать ему вопросы, не поняв, что тема их разговора чуть было не поменялась.
– Вы никогда не пользовались успехом у девушек? – с сочувствием спросила она. – Они всегда вас предавали?
– Я их не виню…
– А почему нет? Может быть, как раз в этом и заключается ваша проблема, в том, что вы их не вините. Вы были слишком серьезны, и они предавали вас. В этом смысле женщины совершенно беспринципны. Женщина начинает встречаться с каким-нибудь мужчиной, а потом ей попадается кто-то, кто ей нравится больше, и тогда она, не дрогнув, бросает первого и начинает встречаться со вторым. Она говорит: «Надеюсь, мы с тобой всегда будем друзьями», но бедняга не хочет с ней дружить, он хочет получить все или ничего, так что в конце концов не получает ничего. Если девушка назначила свидание кому-нибудь, а в этот момент сердце позвало ее в другую сторону, она забудет о свидании, как о дурном сне.
– Вот именно! – сразу согласился Флетчер. – Именно так со мной и было, каждый раз. И все же я не могу сказать, что в этом всегда были виноваты девушки. И я тоже.
Сначала я им нравился, и они давали мне это понять. А потом что-то случалось, все портилось, потому что я никогда не знал, как нужно правильно с ними разговаривать.
– Не существует правильных или неправильных слов, – мягко проговорила Аниты. – Вы просто говорите первое, что приходит вам в голову.
Флетчер многое ей рассказал, почти не касаясь своего неблагополучного детства – она поняла, что на эту тему лучше вопросов не задавать. Он поведал Аните о том, что совершал правильные поступки, но время для этих поступков оказывалось совсем неподходящим, о своих отношениях с мужчинами, да и с женщинами тоже, о том, что у него никогда не было настоящего друга.
– Возможно, я сам в этом виноват, – сказал он, и если бы она с ним не согласилась, засомневался бы в ее искренности. Анита не стала с ним спорить.
С Анитой было очень легко разговаривать. Она не критиковала его, и Флетчер видел, что он ей по-настоящему интересен. Он рассказал ей про Джуди и Шейлу, ту девушку, которую парень столкнул в воду, только не стал говорить, что парня звали Джерри Бодейкер.
– Некоторые девушки так устроены, – проговорила Анита.
– Им нравится когда их приятели ведут себя с ними грубо.
Парень виноват только наполовину, потому что, если бы он не делал того, что ей хотелось, она обязательно нашла бы кого-нибудь другого. Вы же слышали, как она его поддразнивала. На самом деле, ему гораздо хуже, чем ей… ведь его заставляют быть садистом.
Она сделала несколько подобных комментариев, легко и естественно, ни разу не прибегнув к затертым клише.
А потом совершенно по собственной инициативе он заговорил о тестах, которые Бодейкер провел с ним полтора года назад. Он попал туда случайно. Бодейкер не был руководителем эксперимента, просто одним из множества помощников. Он занимался с Флетчером по собственной инициативе, и получившиеся результаты привели его в состояние невероятного возбуждения.
Флетчер замолчал, понимая, что раз уж он зашел так далеко, то должен объяснить, почему он тогда категорически отказался от дальнейших экспериментов. Он вернулся только когда почувствовал, что за спиной у него стоит смерть, его заставило вернуться то, что он сам называл «предсмертным любопытством».
– Бодейкер тут был не при чем, – сказал он.
– Нет, конечно. – Анита улыбнулась.
– Ведь тесты могли показать, что я не такой, как все – а самый настоящий урод, я этого боялся.
Анита молча кивнула.
– Скажите, – неожиданно спросил он, – вы когда-нибудь были влюблены?
Анита совершенно спокойно отнеслась к резкой перемене темы разговора.
– Мне казалось, что была. Но я в некотором смысле похожа на вас. Мне надо очень много времени, чтобы полюбить кого-нибудь по-настоящему.
В наступившем после ее слов молчании появилось что-то новое, что-то совсем другое. Когда двое разговаривают откровенно, ответ иногда может не иметь особого значения, но это все-таки должен быть ответ. Сейчас же Анита пыталась уклониться от прямого ответа на его вопрос.
Впрочем, она сама поняла это и заговорила снова:
– Помните я говорила вам, что если у девушки назначено свидание, а в этот момент сердце позовет ее совсем в другую сторону, она без малейших колебаний нарушит все свои обещания? Ну так вот, однажды и я так поступила, совсем недавно. Тот, кто меня позвал… он там, в лаборатории, но я не стану называть вам его имени, если только вы не будете на этом настаивать. Мы встретились, и надо отдать ему должное, он вел себя совершенно честно.
Он хотел, единственное, чего он хотел – как можно скорее затащить меня в постель.
– Вы именно этого от него ждали? – сердито спросил Флетчер.
– А вот теперь вы пытаетесь меня разозлить, но у вас ничего из этого не получится. Я вовсе не ханжа, по крайней мере, мне так кажется. Если бы я его любила, я думаю… Возможно, правильным ответом на ваш вопрос будет сказать, что я никогда и никого еще не любила.
Последовало долгое молчание. Их разговор, который до сих пор тек легко и свободно, наткнулся на подводный камень.
– Ну, хорошо, – наконец сказал Флетчер, – я готов.
– К тестам?
– А к чему же еще?
Она уже собралась сказать ему что-нибудь эдакое, но потом передумала. Рядом с ней находился очень тонко чувствующий человек. Он был ей интересен, но между ними была пропасть, и нечего даже и думать, что ей удастся когда-нибудь перебраться на другую сторону этой пропасти. Он явно не верил в то, что из ее идеи выйдет что-нибудь путное, и возможно, был прав.
Все снова собрались в большой лаборатории.
Флетчер вдруг поймал себя на том, что с любопытством разглядывает четырех студентов – ему хотелось понять, к кому же из них потянулось сердце Аниты. Но в помещении снова сделался полумрак, и к Флетчеру вернулось прежнее ощущение анонимности. Анита тоже надела белый халат, и, Флетчер решил, что она сделала это нарочно, скрылась в тени.
– Ладно, а теперь скажите мне, – попросил Флетчер, – кто же я такой: телепат, предсказатель будущего, медиум, или еще что-нибудь в этом же роде?
– Кем бы вы не оказались, – с едва сдерживаемым волнением в голосе проговорил Бодейкер и помахал в воздухе листками со своими записями, – вы уникальны, мистер Флетчер. Еще никому до сих пор не удавалось сталкиваться ни с чем подобным.
– Ну, и что же я такого особенного сделал?
– То, как проводились тесты, не имеет никакого значения, – с триумфом в голосе провозгласил Бодейкер, – «вы не назвали ни одной карточки правильно».
– Что! – выкрикнул Флетчер.
– Ни единой. Знаете, что это значит?
– Что мы все зря потратили наше время.
– А вот и нет, мистер Флетчер. Как раз наоборот. Вам должно быть понятно значение этих тестов с математической точки зрения. У нас есть двадцать пять карточек – по пять каждого символа. Если бы речь шла о простой случайности, среднее число угаданных символов равнялось бы пяти. Конечно, в каждом отдельном случае данные могут быть разными, от двух до восьми, но в нашем – результат должен равняться пяти.
– Это очевидно. Но…
– Значит, полученный нами ноль так же важен, как если бы вы угадали все двадцать пять карточек. Чтобы избежать попадания в те пять карточек, которые вы могли бы угадать случайно, вы должны были знать, какой символ изображен на каждой из карточек – или если бы точным, вы должны были знать, что на карточке не изображено.
Флетчер нахмурился. Он не считал себя телепатом и не верил, что у него есть какие-то особенные способности, из-за которых он отличается от других людей. Ему не нравилась эта идея. И все же он рассчитывал на то, что эти тесты дадут какой-нибудь результат. Он решил, что вполне мог бы предсказать исход этого эксперимента – столь важный для науки – если бы только как следует обдумал происходящее. Результат должен был быть отрицательным. Разве можно было ожидать от него чего-нибудь другого?
– А теперь я должен у вас кое что спросить, – заговорил Бодейкер. – Я хотел задать вам этот вопрос раньше, но у вас могли возникнуть нежелательные мне мысли и ассоциации. Скажите пожалуйста, вы давали отрицательные ответы сознательно? Вы знали, что на карточке, например, изображен круг, и нарочно называли какой-нибудь другой символ?
– Естественно, нет, – раздраженно ответил Флетчер. – Вы велели мне называть то, что я вижу, а если не вижу ничего, то говорить наугад. Именно это я и делал.
– Вы говорили вовсе не наугад, – радостно заявил Бодейкер. – Как угодно, только не наугад. Эти тесты доказывают, что вы являетесь как телепатом, так и ясновидящим. В этом нет ни малейшего сомнения. Тесты были проведены так, что никакая случайная ошибка…
– Но я же ошибался каждый раз – какой в этом смысл?
Зачем надо было заставлять меня сделать многие тысячи догадок, чтобы убедиться в том, что я самый неудачный из неудачников в мире, мне это и так прекрасно известно.
– Нам надо было исследовать массу разнообразных возможностей. Например, вы могли давать ответы в другом порядке. В одном знаменитом эксперименте на эту тему, ответы испытуемого казались совершенно бессмысленными, пока кому-то не пришло в голову проверить их относительно следующей карточки. Полученный результат был невероятно важным и равнялся 11, 5.
– Ну и как, я давал ответы в другом порядке?
– Мне кажется, нам удалось доказать, что нет. У нас все время получались случайные числа, а вот когда мы сделали прямое сравнение ваших ответов, результат оказался очень интересным.
– А мне он совсем не интересен, – объявил Флетчер. – Я сейчас же отправляюсь домой.
– Подождите. До сих пор я говорил о тестах, которые мы проводили здесь. Я еще не коснулся эксперимента, который провела мисс Сомерсет.
– Ну, и?
– Тут все резко изменилось. Вот посмотрите записи.
Флетчер взял в руки листок с цифрами.
Дальше шли нули.
– Ну, – поинтересовался Флетчер. – И что же это все означает?
– Мы можем только догадываться. Не забывайте, это всего лишь наши наблюдения, мистер Флетчер. Они ничего не доказывают.
– Мне казалось, вы только что сказали…
– Они ничего не доказывают в том смысле, что если вы пятьдесят раз бросите камень и он упадет на землю, это вовсе не доказывает того, что он упадет в пятьдесят первый раз. Но каждый, кто увидит, что камень упал пятьдесят раз, станет считать, учтите, это не будет научным подходом к данному вопросу, что и в следующий раз камень упадет тоже.
У Флетчера снова разболелась голова, он понял, что устал и ужасно голоден. В лаборатории было полно бутербродов, но ему неожиданно захотелось поскорее выбраться отсюда.
Полученные результаты привели Бодейкера в восторг, но лично ему, Флетчеру, они были совсем неинтересны, если не считать тестов с Анитой, когда им удалось, пусть на короткое время, но все же соприкоснуться интеллектами.
Ему казалось, что он смутно почувствовал, в какой момент это произошло. Первые несколько тестов прошли как и все предыдущие, а потом он вдруг перестал себя слышать, он не слышал своих ответов. Он решил, что дело в том, что он устал, и заставил себя сконцентрироваться. Именно тогда он, по всей вероятности, и вернулся в свое прежнее состояние.
– До свидания, – быстро проговорил он.
– Мистер Флетчер…
Маленький человечек был в отчаянье, он вцепился Флетчеру в руку – ведь еще так много надо обсудить, так много проверить. Все студенты, включая Аниту, оставались в тени, как они и обещали.
– Вы еще вернетесь?
– Нет. Вы больше никогда меня не увидите.
Флетчер сказал ему чистую правду. Бодейкер больше никогда его не увидел.
Стряхнув руку Бодейкера, Флетчер выбежал из лаборатории.
Оказавшись на улице, Флетчер прищурился, ярко светило солнце, и он не заметил, что Анита последовала за ним.
Только когда она попыталась дотронуться до него, он ее увидел и отшатнулся в сторону. Они не прикоснулись друг к другу, и Флетчер считал, что очень важно, чтобы этого никогда не произошло.
– Джон, – тихо сказала Анита.
– Не говорите об этом, – пробормотал Флетчер.