Встретив Аниту, он просто сказал:
– Извини меня.
– Мне все равно. – Она попыталась пройти мимо него.
– Я не Ян Росс. Я Джон Флетчер.
– Сделав это сообщение в такой неожиданной и резкой форме, Флетчер надеялся, что таким способом сумеет возбудить в ней интерес, но Анита осталась совершенно спокойной.
– Отлично. Кем бы ты ни стал, перемена пойдет тебе только на пользу.
– Мне надо поговорить с тобой.
– Зато мне, незачем с тобой разговаривать.
– Анита, пожалуйста…
Хотя Анита совершенно не удивилась, когда он объявил, что является Джоном Флетчером, его последние слова, казалось, сильно ее поразили. Возможно, Росс впервые в жизни сказал слово «пожалуйста».
– Мне нужно пойти на эту лекцию, – уже не так холодно сказала Анита.
– Тогда давай поговорим после этой лекции.
– Может быть…
Этого было достаточно. Флетчер отступил на шаг назад, чем еще больше удивил Аниту.
Флетчер был смущен. Он полностью контролировал Росса, тот даже не разговаривал с ним. Кроме того, Флетчер прятал от Росса свои самые сокровенные мысли.
И все же он говорил и вел себя не как Росс, и не как Флетчер.
Поскольку ему не надо было идти на лекцию, он зашел к своему преподавателю французского. Мистер Стин не преминул ему несколько раз напомнить, что он должен был сделать это еще вчера.
– Садитесь, Росс, – сказал Стин. По сравнению с ним, Анита вела себя, как нежная подружка. – Я прочитал вашу работу. Я прочитал ее несколько раз. Французский хорош. Содержание – дерьмо.
Он мрачно посмотрел на Росса, который удобно устроился на кресле в его кабинете.
– Прежде, чем вы ответите мне в своей обычной наглой манере, – продолжал Стин, – хочу предупредить вас, что как только вы это сделаете, я вынужден буду поставить вопрос о вашем поведении перед деканатом университета. Я хочу поговорить с вами, Росс, и надеюсь, что на этот раз вы меня выслушаете.
– Конечно, я выслушаю вас, сэр.
Стин помахал сочинением Росса в воздухе.
– В вашем творении содержатся тонко завуалированные намеки на извращенные отношения между Директором и Деканом, которые представлены в виде двух Бретонских крестьян. Вы совершили бессмысленно злое дело – ваше сочинение никому не сможет доставить удовольствие, но зато вызовет возмущение и отвращение у всех, кто окажется способным понять его – а вы, Росс, прекрасно знали, что уж я-то наверняка разберусь в ваших писаниях. Вы прекрасно понимаете, что использование этого документа против вас доставит множество неприятных минут тем, о ком вы в нем упоминаете, в то время как вы будете настаивать на своей полной невиновности и утверждать, что за вашими сочинениями не стоит никаких намеков.
Он встал напротив Росса и пристально посмотрел на него.
– Создается впечатление, – продолжал Стин, – что использовать свой талант в подобных целях доставляет вам какое-то извращенное удовольствие, Росс, но я вызвал вас сюда совсем не по этой причине. Как я недавно выяснил, вы учитесь в университете на государственные деньги, а раз так, то вы однозначно должны подчинятся элементарным законам.
Он сел напротив Росса.
– Несмотря на вашу осторожность, будет совсем несложно вышвырнуть вас отсюда еще до того, как вы успеете показать себя во всей красе. И тогда вы окажетесь в весьма незавидном положении, Росс. У вас нет ни богатых родителей, ни надежного, высокопоставленного покровителя.
Без диплома ваши несомненные лингвистические таланты будут иметь очень малую рыночную цену. А в других областях вы ничего не умеете.
Стин замолчал и тогда заговорил Флетчер:
– Я хорошо все это знаю, сэр. Могу вас заверить только в одном: ваше мнение о моей особе много лучше, чем мое собственное.
То, что он сказал, было истинным на многих уровнях и во многих смыслах, и не было никаких оснований сомневаться в его искренности.
Стин, во всяком случае, не смог в ней усомниться.
– Ну… ну, Росс. В таком случае, может быть вы… Мистер Росс, ответьте мне на один вопрос. Вы никогда не обращались к психиатру?
Флетчер улыбнулся.
– Нет, но я занимался психологией. У меня есть некоторое представление о том, почему я так себя веду.
– Ну… ну… – Стин находился в полной растерянности – он начал разговор в жесткой академической манере, предполагая, что ему предстоит поставить на место зарвавшегося студента, потом ему показалось, что он имеет дело с психически неуравновешенным типом, а теперь… – Я не знаю, – после некоторого молчания добавил Стин. – Всего хорошего, мистер Росс.
Во всяком случае, Флетчеру удалось заслужить – Мистера.
Встретив Аниту после лекции, Флетчер твердо сказал:
– Пойдем сюда.
Анита отпрянула назад.
– Учитывая, что ты вчера забрался в мою спальню и ударил меня…
– Это был Росс, Анита.
Она нетерпеливо передернула плечами.
– Только не надо смешить меня. Если это еще один из твоих грязных трюков…
– Я могу доказать, что я Флетчер, если ты только немного послушаешь меня.
– Но я и так прекрасно вижу, что ты Росс.
– Росс, конечно, тоже, но в данный момент его здесь нет. Он обиделся и прячется. Я хочу доказать, что часть меня – это Флетчер.
– Как?
– Помнишь ту комнату на факультете психологии? Ты сказала мне тогда, что представляешь себя в роли Мата Хари.
Его слова поразили Аниту. Она нахмурилась.
– Я сказал: «Мне нравится твой голос», а ты ответила: «Только голос? А я думала, что у меня хорошенькие ножки». И еще ты спросила, не женоненавистник ли я…
– Хорошо, я поговорю с тобой. Может быть, я смогу помочь тебе. Я знаю несколько очень хороших психиатров.
Опять то же самое. Но Флетчер продолжал стоять на своем.
– Безумие тут совершенно не причем. Я ведь не заявляю, что я Наполеон Бонапарт. Я твердо знаю, что я Джон Флетчер. И ты со мной согласишься, если разрешишь поговорить с тобой.
– Куда ты хочешь пойти?
– В какое-нибудь спокойное место.
– В Союз Студентов? Ты что, шутишь?
– Нет, это совсем недалеко. – Он отвел ее в раздевалку, в которой действительно никого не было. – Неудачник Флетчер был поразительно удачлив в подобных мелочах.
– Ты хочешь сказать, что заранее знал о том, что здесь никого нет?
– Да, хотя иногда я попадал совсем не туда, куда мне требовалось.
– Ты утверждаешь, что ты Флетчер. А потом ты говоришь о нем в прошедшем времени. Если это какая-то новая игра, то хотя бы не меняй правил в ее процессе.
Он рассказал ей еще о нескольких фактах, о которых могли знать только она Флетчер.
– Когда Флетчер успел рассказать тебе все это? – резко спросила Анита.
– Флетчер и Росс никогда не встречались ни до, ни после экспериментов в университете.
– Я не знаю, – она задумчиво наморщила лоб. На ней была красная юбка, белая блузка и туфли на высоких каблуках.
Блузка, на первый взгляд была совсем скромной, но было в ней что-то удивительно соблазнительное. Флетчера шокировали собственные мысли, и он подумал, что может быть, зря уж так сильно винил Росса за аналогичные желания.
– С тебя вполне станется, – предположила Анита, – пойти к Флетчеру, зная, что он и я оставались в лаборатории вдвоем и расспросить его.
– И неужели ты веришь, что я… что Флетчер рассказал бы ему? – резко спросил он.
Анита опять задумалась. Видно было, что его последний довод произвел на нее впечатление.
– Послушай, – начал Флетчер и рассказал ей всю историю от начала до конца.
Она не могла ему поверить. Хотя Флетчер и был разочарован в Аните, но он не мог не признать, что ей поверить его словам было намного сложнее, чем Джуди или Россу. Они ведь знали… ты не станешь спорить с тем, что ты сам знаешь, каким бы неправдоподобным это знание не оказалось. Если в один прекрасный ты просыпаешься и оказывается, что у тебя две головы, то твоя дальнейшая жизнь будет определяться тем неоспоримым фактом, что у тебя две головы – в некотором смысле именно это и произошло с Джуди и Россом.
– Я не люблю тщательно подготовленные розыгрыши, – заявила Анита. – В целом, я верю в то, что мне говорят люди. Вероятно, это делает меня уязвимой. В прошлом году мы с тобой поспорили по поводу лодочных гонок. Позднее ты сказал мне, что лодка Кембриджа затонула. Я заплатила деньги. Через несколько часов я узнала, что это была такая шутка.
– Я совсем не шучу, Анита.
– Ну, это уже слишком… – сказала она, снова теряя уверенность, – Росс никогда не называл меня Анитой.
Честно, я просто не знаю.
– Пойди и поговори с Джуди.
– Ты хочешь, чтобы я спросила сидел ли Флетчер внутри ее головы… – И эта фантастическая история о хождению по парапету небоскреба. Ну, как в это можно поверить, Росс?
– Да, – вздохнул Флетчер. – Очевидно, что тебя могут убедить только факты. Ладно, разузнай все, что сможешь о Джуди. Она учится в специальной школе. Вчера ты ее видела. Ее коэффициент умственного развития что-нибудь около 60 или 70. Ты ведь помнишь, она говорила, что не умеет писать.
– Да, – медленно начала Анита. На нее снова напали сомнения. – Я никак не могла этого понять. Она показалась мне совершенно нормальной, со способностями скорее даже выше среднего.
– Ну, так разберись в этом. Джуди не могла научиться читать и писать из-за того, что была умственно отсталой.
Она была обречена на неграмотность до конца своей жизни.
А как насчет того, чтобы протестировать ее сейчас? В действительности, это главная причина, по которой я хотел поговорить с тобой. Мне нравится Джуди, и я чувствую себя ответственным за нее. Если никто ничего для нее не сделает, она будет вынуждена вернуться в свою старую школу после того, как у нее пройдет лодыжка. Со временем они сами обнаружат, что она стала нормальной, но на это у них могут уйти долгие месяцы. В то же время, ее нельзя отправить в обычную школу, где учатся девочки и мальчики ее возраста – Джуди слишком сильно отстала от них. Не сможет она ходить и в начальную школу с семилетними детьми. Скорее всего ее так и оставят в специальной школе, потому что в этом случае у всех будет меньше всяческих забот.
– О, нет! – воскликнула Анита, вскакивая на ноги. – Это будет просто ужасно для бедной девочки. Кто-то должен… – Она замолчала, увидев, что Флетчер улыбается ей, и, не удержавшись, улыбнулась в ответ.
– Скажи мне, во что именно ты никак не можешь поверить?
– Ой, да во все. Во всю эту безумную историю.
– И все же, ты принимала участие в эксперименте по проверке телепатических талантов Флетчера. Почему же ты отказываешься верить в них, когда эти таланты обнаружились?
– Это не телепатия.
– Хорошо, скажи тогда мне, что такое парапсихология?
Каковы правила ясновидения? Что разрешается и что не разрешается в областях, находящихся за гранью человеческого знания?
Уже менее уверенно она повторила:
– В это невозможно поверить.
– Во что конкретно ты не можешь поверить?
– Ну, может быть, в отсутствие науки, машин. Я плохо разбираюсь в технике, поэтому мне кажется, что с помощью специальных приспособлений можно добиться чего угодно.
Если бы Флетчер и Росс сидели на специальных креслах, а вокруг головы у вас были бы медные провода и стеклянные трубки, мерцали разноцветные огоньки на панелях приборов, как в кино, я, наверное, бы смогла поверить во что угодно.
– Не слишком логично, не правда ли?
– А почему нет? Когда случается то, чего никогда не было раньше…
– Существуют толстенные тома с описаниями исследований подобных явлений. И даже если результаты опытов не дают однозначного ответа, вы должны признать, ты должна признать, что тысячи людей верят, что подобные вещи случались от начала времен.
Вдруг, Анита ужасно возбудилась, во всех ее движениях стало проявляться нетерпение. Она сделала два быстрых шага и остановилась перед ним, с вызовом глядя ему прямо в глаза.
– Значит, ты Флетчер? – спросила она.
– Да.
– И в то же время, ты еще и Росс?
– Да.
– Но в данный момент, ты Флетчер?
– Да.
– Поцелуй меня.
Он сразу понял, что она имеет в виду, но даже не стал об этом думать. Когда такая девушка делает подобное предложение, думать тут не о чем.
Он обнял Аниту и его губы прижались к ее губам. Сначала она была пассивна, но потом стала отвечать. Это был тот редкий поцелуй, когда кажется, что ты взмываешь в самые небеса. Ни одному из них не надо было учиться даже у самых знаменитых любовников древности.
Когда Анита снова могла говорить, она прошептала, все еще находясь в его объятиях:
– Теперь я могу поверить в невозможное. Но все совсем не так, как ты говорил мне. Ты не Флетчер – это очевидно.
Но ты и не Росс.
Особенно сильно Флетчер наслаждался определенной частью дня. Обычно Росс питался в кафе Студенческого Союза, но вечером он обычно готовил себе ужин сам. Ужином это называлось потому, что на настоящий обед у него всегда не хватало денег, которые он более охотно тратил на выпивку.
Оказавшись на свободе в кухне Росса, Флетчер с интересом исследовал весьма скромные запасы. Он нашел рис, цыпленка, креветки, бекон, оставшийся от завтрака, несколько сосисок и помидор, и сделал себе целую гору пеллы (это было его любимое испанское блюдо). Флетчер съел все до последней крошки. Никогда в жизни он не получал такого удовольствия от еды. Здоровый аппетит Росса в сочетании с извечным нездоровым интересом к пище Флетчера превратили ужин в божественную трапезу.
Когда Флетчер в изнеможении устроился на кровати, Росс напомнил ему о своем существовании.
– Ты сожрал продуктов, которых мне бы хватило на целую неделю.
– А разве ты не получил удовольствия?
– Я не понимаю, Флетчер, как можно так есть.
– А я не понимаю, Росс, как можно так пить.
– Так или иначе, но мне необходимо избавиться от тебя.
– Ну, на эту тему мы уже с тобой говорили.
– И я кое-что придумал. Возможно, это сработает. Довольно простая штука.
Они разговаривали друг с другом очень осторожно. Каждый пришел к определенным выводам, которыми он не собрался делился с другим.
– И в чем же заключается эта твоя штука? – спросил Флетчер.
– Ты должен предоставить мне свободу действий.
– Хорошо. Ты хочешь попробовать прямо сейчас?
– Да, но сначала я все-таки расскажу тебе, что я собираюсь делать. Ты помнишь, что произошло перед тем, как ты попал в разум Джуди?
– Конечно.
– Ты знал, что твое время приближается и поэтому позвонил Бодейкеру. Более двенадцати часов ты пытался вступить с нами в телепатическую связь. Это, по всей видимости, привело тебя в состояние готовности, стимулировало каким-то образом. Потом у тебя разболелась голова. Сам не зная почему, ты вдруг напился. Это еще в большей степени подготовило и настроило тебя.
– А по-моему, как раз наоборот.
– Ну, как ты не понимаешь? Ты хотел жить и, одновременно, хотел умереть. Ты хотел узнать о своих специальных талантах и, в то же время, пытался сделать вид, что они не существуют. Ты попробовал войти с нами в контакт, но достиг только негативных результатов… как чемпион по гольфу, который пытаясь показать, что он не умеет играть, делает все в десять раз хуже, чем любой человек, впервые взявший в руки клюшку.
– Ну и что?
– Я собираюсь купить две бутылки виски и выпить их.
– Нет! Почему бы тебе не выпить пива, как в прошлый раз?
– Потому что ты не любишь виски. И пьяным ты ведь тоже не любишь быть, не так ли? Я почти уверен, что нашел подходящий способ, Флетчер. Где-то поближе к концу первой бутылки ты либо найдешь покой, либо перепрыгнешь в сознание к кому-нибудь другому, а уж это меня абсолютно не волнует.
После некоторых раздумий Флетчер понял, что если он действительно хочет уйти из головы Росса, то ему нужно соглашаться.
– Ну, давай попробуем.
Флетчер постарался отключиться и дать возможность Россу вновь завладеть своим телом. Однако вкус виски заставил Флетчера прийти в себя, его чуть не вырвало, но Росс не дал ему этого сделать.
Вернувшись в свою комнату с двумя бутылками и стаканом, Росс закрыл дверь на ключ, устроился в удобном кресле и громко сказал вслух:
– Это хорошая штука, Флетчер. Настоящее пшеничное, шотландское виски. Обычно я не могу себе позволить такое, но чего не сделаешь, чтобы избавится от тебя.
– Я испытываю аналогичные чувства.
– Иногда мне кажется, что это какое-то божественное существо играет с нами. Мы все больны. Ты болен, Джуди была больна, и я болен. Говоря о Джуди, я использовал прошедшее время, потому что мне кажется, что теперь она здорова. Она меня заинтересовала. Толковый ребенок. Жаль, что ей не двадцать лет. Этого греха на мне нет, Флетчер – я никогда не краду из колыбелей. Так или иначе, но мне кажется, что теперь она здорова.
– Только это меня и утешает.
– Утешайся чем хочешь, Флетчер. Но только до следующего глотка виски, ведь ты его так не любишь…
Тут Росс оказался несомненно прав.
– Что же до меня самого, – снова заговорил Росс вслух, – то должен признать, что и мне ты сделал кое-что хорошее. Если, конечно, теперь ты уберешься от меня к чертовой матери.
Он сделал еще один большой глоток. Росс пил виски, как вино.
– Как ты и сам в конце концов заметил, мы во многих отношениях очень похожи. Несчастливое детство, недостаток любви. Просто повлияло это на нас по-разному, вот и все.
Ты решил сделать вид, что не существуешь. И если кто-то обращал на тебя внимание, ты забирался поглубже в свою раковину. А я решил взять от жизни все, что возможно. И в каком-то смысле, это сработало.
– Не в самом лучшем смысле.
– Да, тут мы с тобой легко придем к согласию. Наш путь лучше.
– Что ты этим хочешь сказать? Что значит наш?
– Ну, ты что, забыл поцелуй с Анитой? Тут она была права. Мы не были Россом, и мы не были Флетчером. Мы были кем-то достойным Аниты. Разве ты не заметил, что она думает точно так же?
– Я не понимаю.
– Тогда ты просто дурак. Ну, может быть, я к тебе несправедлив, Флетчер. Я беру свои слова обратно. Я беру их обратно, но ты все равно дурак.
Уровень жидкости в бутылке быстро уменьшался.
– Я и в самом деле ужасно благодарен тебе, Флетчер – если, конечно, ты отвалишь от меня не позднее, чем через пять минут. – Язык у Росса начал заплетаться.
Затем, после очередного глотка, он совсем опьянел – в этом не было ничего удивительного, если учесть с какой скоростью он поглощал спиртное.
Флетчер, хотя и чувствовал себя не лучшим образом, не был так сильно пьян, как Росс, что было довольно странно. Та же самая кровь циркулировала через ту часть мозга, где обитал Флетчер – а содержание алкоголя в крови быстро увеличивалось. Однако, судя по всему, здесь были задействованы не только физические процессы; видимо от Флетчера осталось нечто большее, чем маленький участок мозга Росса.
– В тебе есть одно странное свойство, Флетчер. Ты чувствуешь добро. И не то чтобы ты был настоящим христианином, несмотря на твое детство. Может ты и педик, нет, я хотел сказать педант. Ты точно срамник, тьфу, я имел в виду скромник… – Он начал хохотать.
– Ну, все равно, – продолжал Росс, немного успокоившись, – я вижу некий смысл в этой твоей одержимости. Она дает тебе некое направление, ощущение смысла. Я хочу сказать, что даже если в этом и нет никакого смысла, у тебя, в отличии от меня, есть за что держаться. Я сам никогда не был настоящим дья… дья… а черт с ним. Нельзя построить жизнь на зле ради зла. Это заблуман и облуждение. Нет, заблумение и обмуман…
Росс беспомощно расхохотался – он был почти в алкогольной коме. Одна бутылка виски уже была выпита, и он принялся за вторую.
Похоже, подумал Флетчер, его план не сработает. Пока что ничто не вынуждало его покинуть разум Росса. Его тошнило от каждого нового кубического сантиметра виски, но телом в данный момент управлял Росс и алкоголь почему-то не оказывал такого сильного воздействия на Флетчера.
Однако когда Росс попытался в очередной раз налить еще виски себе в стакан, но лишь сумел расплескать его по своим коленям, Флетчер почувствовал, что его начинают выталкивать наружу.
Он вспомнил, как Джерри толкал девушку в воду. Всякий раз она удерживалась на ногах, но в конце концов, он заставил ее окунуться с головой. Флетчер ощущал сейчас похожие толчки и сообразил, что это почти теряющий сознание Росс пытается избавиться от него.
– Выходи, Флетчер. Выходи, ВЫХОДИ!
Больше слов не было. Была лишь просьба, мольба, Росс не мог командовать. Это Флетчер, если бы захотел, мог отдавать приказы. Хозяин тела мог лишь просить или подталкивать.
И Росс, с каждой минутой пьянеющий все сильнее, хотя он больше не мог пить виски, толкал Флетчера с отчаянной решимостью.
Росс так сосредоточился на своих попытках расстаться с Флетчером, что перестал, как прежде, скрывать свои мысли.
Росс стремился избавиться от сознания Флетчера, от незнакомца, засевшего в его голове, которой наблюдал за ним, разговаривал с ним, управлял им, а в будущем мог вообще поработить его.
И в то же время, он не хотел терять некую часть Флетчера, которой не хватало ему самому. Теперь Флетчер был готов уйти из сознания Росс, если ему удалось сделать для него то, что он сделал для Джуди.
Росс собрал все свои силы, и Флетчер, как Шейла, когда она окончательно потеряла равновесие, почувствовал, как вода сомкнулась у него над головой.
ГЛАВА 4
– Извини меня.
– Мне все равно. – Она попыталась пройти мимо него.
– Я не Ян Росс. Я Джон Флетчер.
– Сделав это сообщение в такой неожиданной и резкой форме, Флетчер надеялся, что таким способом сумеет возбудить в ней интерес, но Анита осталась совершенно спокойной.
– Отлично. Кем бы ты ни стал, перемена пойдет тебе только на пользу.
– Мне надо поговорить с тобой.
– Зато мне, незачем с тобой разговаривать.
– Анита, пожалуйста…
Хотя Анита совершенно не удивилась, когда он объявил, что является Джоном Флетчером, его последние слова, казалось, сильно ее поразили. Возможно, Росс впервые в жизни сказал слово «пожалуйста».
– Мне нужно пойти на эту лекцию, – уже не так холодно сказала Анита.
– Тогда давай поговорим после этой лекции.
– Может быть…
Этого было достаточно. Флетчер отступил на шаг назад, чем еще больше удивил Аниту.
Флетчер был смущен. Он полностью контролировал Росса, тот даже не разговаривал с ним. Кроме того, Флетчер прятал от Росса свои самые сокровенные мысли.
И все же он говорил и вел себя не как Росс, и не как Флетчер.
Поскольку ему не надо было идти на лекцию, он зашел к своему преподавателю французского. Мистер Стин не преминул ему несколько раз напомнить, что он должен был сделать это еще вчера.
– Садитесь, Росс, – сказал Стин. По сравнению с ним, Анита вела себя, как нежная подружка. – Я прочитал вашу работу. Я прочитал ее несколько раз. Французский хорош. Содержание – дерьмо.
Он мрачно посмотрел на Росса, который удобно устроился на кресле в его кабинете.
– Прежде, чем вы ответите мне в своей обычной наглой манере, – продолжал Стин, – хочу предупредить вас, что как только вы это сделаете, я вынужден буду поставить вопрос о вашем поведении перед деканатом университета. Я хочу поговорить с вами, Росс, и надеюсь, что на этот раз вы меня выслушаете.
– Конечно, я выслушаю вас, сэр.
Стин помахал сочинением Росса в воздухе.
– В вашем творении содержатся тонко завуалированные намеки на извращенные отношения между Директором и Деканом, которые представлены в виде двух Бретонских крестьян. Вы совершили бессмысленно злое дело – ваше сочинение никому не сможет доставить удовольствие, но зато вызовет возмущение и отвращение у всех, кто окажется способным понять его – а вы, Росс, прекрасно знали, что уж я-то наверняка разберусь в ваших писаниях. Вы прекрасно понимаете, что использование этого документа против вас доставит множество неприятных минут тем, о ком вы в нем упоминаете, в то время как вы будете настаивать на своей полной невиновности и утверждать, что за вашими сочинениями не стоит никаких намеков.
Он встал напротив Росса и пристально посмотрел на него.
– Создается впечатление, – продолжал Стин, – что использовать свой талант в подобных целях доставляет вам какое-то извращенное удовольствие, Росс, но я вызвал вас сюда совсем не по этой причине. Как я недавно выяснил, вы учитесь в университете на государственные деньги, а раз так, то вы однозначно должны подчинятся элементарным законам.
Он сел напротив Росса.
– Несмотря на вашу осторожность, будет совсем несложно вышвырнуть вас отсюда еще до того, как вы успеете показать себя во всей красе. И тогда вы окажетесь в весьма незавидном положении, Росс. У вас нет ни богатых родителей, ни надежного, высокопоставленного покровителя.
Без диплома ваши несомненные лингвистические таланты будут иметь очень малую рыночную цену. А в других областях вы ничего не умеете.
Стин замолчал и тогда заговорил Флетчер:
– Я хорошо все это знаю, сэр. Могу вас заверить только в одном: ваше мнение о моей особе много лучше, чем мое собственное.
То, что он сказал, было истинным на многих уровнях и во многих смыслах, и не было никаких оснований сомневаться в его искренности.
Стин, во всяком случае, не смог в ней усомниться.
– Ну… ну, Росс. В таком случае, может быть вы… Мистер Росс, ответьте мне на один вопрос. Вы никогда не обращались к психиатру?
Флетчер улыбнулся.
– Нет, но я занимался психологией. У меня есть некоторое представление о том, почему я так себя веду.
– Ну… ну… – Стин находился в полной растерянности – он начал разговор в жесткой академической манере, предполагая, что ему предстоит поставить на место зарвавшегося студента, потом ему показалось, что он имеет дело с психически неуравновешенным типом, а теперь… – Я не знаю, – после некоторого молчания добавил Стин. – Всего хорошего, мистер Росс.
Во всяком случае, Флетчеру удалось заслужить – Мистера.
Встретив Аниту после лекции, Флетчер твердо сказал:
– Пойдем сюда.
Анита отпрянула назад.
– Учитывая, что ты вчера забрался в мою спальню и ударил меня…
– Это был Росс, Анита.
Она нетерпеливо передернула плечами.
– Только не надо смешить меня. Если это еще один из твоих грязных трюков…
– Я могу доказать, что я Флетчер, если ты только немного послушаешь меня.
– Но я и так прекрасно вижу, что ты Росс.
– Росс, конечно, тоже, но в данный момент его здесь нет. Он обиделся и прячется. Я хочу доказать, что часть меня – это Флетчер.
– Как?
– Помнишь ту комнату на факультете психологии? Ты сказала мне тогда, что представляешь себя в роли Мата Хари.
Его слова поразили Аниту. Она нахмурилась.
– Я сказал: «Мне нравится твой голос», а ты ответила: «Только голос? А я думала, что у меня хорошенькие ножки». И еще ты спросила, не женоненавистник ли я…
– Хорошо, я поговорю с тобой. Может быть, я смогу помочь тебе. Я знаю несколько очень хороших психиатров.
Опять то же самое. Но Флетчер продолжал стоять на своем.
– Безумие тут совершенно не причем. Я ведь не заявляю, что я Наполеон Бонапарт. Я твердо знаю, что я Джон Флетчер. И ты со мной согласишься, если разрешишь поговорить с тобой.
– Куда ты хочешь пойти?
– В какое-нибудь спокойное место.
– В Союз Студентов? Ты что, шутишь?
– Нет, это совсем недалеко. – Он отвел ее в раздевалку, в которой действительно никого не было. – Неудачник Флетчер был поразительно удачлив в подобных мелочах.
– Ты хочешь сказать, что заранее знал о том, что здесь никого нет?
– Да, хотя иногда я попадал совсем не туда, куда мне требовалось.
– Ты утверждаешь, что ты Флетчер. А потом ты говоришь о нем в прошедшем времени. Если это какая-то новая игра, то хотя бы не меняй правил в ее процессе.
Он рассказал ей еще о нескольких фактах, о которых могли знать только она Флетчер.
– Когда Флетчер успел рассказать тебе все это? – резко спросила Анита.
– Флетчер и Росс никогда не встречались ни до, ни после экспериментов в университете.
– Я не знаю, – она задумчиво наморщила лоб. На ней была красная юбка, белая блузка и туфли на высоких каблуках.
Блузка, на первый взгляд была совсем скромной, но было в ней что-то удивительно соблазнительное. Флетчера шокировали собственные мысли, и он подумал, что может быть, зря уж так сильно винил Росса за аналогичные желания.
– С тебя вполне станется, – предположила Анита, – пойти к Флетчеру, зная, что он и я оставались в лаборатории вдвоем и расспросить его.
– И неужели ты веришь, что я… что Флетчер рассказал бы ему? – резко спросил он.
Анита опять задумалась. Видно было, что его последний довод произвел на нее впечатление.
– Послушай, – начал Флетчер и рассказал ей всю историю от начала до конца.
Она не могла ему поверить. Хотя Флетчер и был разочарован в Аните, но он не мог не признать, что ей поверить его словам было намного сложнее, чем Джуди или Россу. Они ведь знали… ты не станешь спорить с тем, что ты сам знаешь, каким бы неправдоподобным это знание не оказалось. Если в один прекрасный ты просыпаешься и оказывается, что у тебя две головы, то твоя дальнейшая жизнь будет определяться тем неоспоримым фактом, что у тебя две головы – в некотором смысле именно это и произошло с Джуди и Россом.
– Я не люблю тщательно подготовленные розыгрыши, – заявила Анита. – В целом, я верю в то, что мне говорят люди. Вероятно, это делает меня уязвимой. В прошлом году мы с тобой поспорили по поводу лодочных гонок. Позднее ты сказал мне, что лодка Кембриджа затонула. Я заплатила деньги. Через несколько часов я узнала, что это была такая шутка.
– Я совсем не шучу, Анита.
– Ну, это уже слишком… – сказала она, снова теряя уверенность, – Росс никогда не называл меня Анитой.
Честно, я просто не знаю.
– Пойди и поговори с Джуди.
– Ты хочешь, чтобы я спросила сидел ли Флетчер внутри ее головы… – И эта фантастическая история о хождению по парапету небоскреба. Ну, как в это можно поверить, Росс?
– Да, – вздохнул Флетчер. – Очевидно, что тебя могут убедить только факты. Ладно, разузнай все, что сможешь о Джуди. Она учится в специальной школе. Вчера ты ее видела. Ее коэффициент умственного развития что-нибудь около 60 или 70. Ты ведь помнишь, она говорила, что не умеет писать.
– Да, – медленно начала Анита. На нее снова напали сомнения. – Я никак не могла этого понять. Она показалась мне совершенно нормальной, со способностями скорее даже выше среднего.
– Ну, так разберись в этом. Джуди не могла научиться читать и писать из-за того, что была умственно отсталой.
Она была обречена на неграмотность до конца своей жизни.
А как насчет того, чтобы протестировать ее сейчас? В действительности, это главная причина, по которой я хотел поговорить с тобой. Мне нравится Джуди, и я чувствую себя ответственным за нее. Если никто ничего для нее не сделает, она будет вынуждена вернуться в свою старую школу после того, как у нее пройдет лодыжка. Со временем они сами обнаружат, что она стала нормальной, но на это у них могут уйти долгие месяцы. В то же время, ее нельзя отправить в обычную школу, где учатся девочки и мальчики ее возраста – Джуди слишком сильно отстала от них. Не сможет она ходить и в начальную школу с семилетними детьми. Скорее всего ее так и оставят в специальной школе, потому что в этом случае у всех будет меньше всяческих забот.
– О, нет! – воскликнула Анита, вскакивая на ноги. – Это будет просто ужасно для бедной девочки. Кто-то должен… – Она замолчала, увидев, что Флетчер улыбается ей, и, не удержавшись, улыбнулась в ответ.
– Скажи мне, во что именно ты никак не можешь поверить?
– Ой, да во все. Во всю эту безумную историю.
– И все же, ты принимала участие в эксперименте по проверке телепатических талантов Флетчера. Почему же ты отказываешься верить в них, когда эти таланты обнаружились?
– Это не телепатия.
– Хорошо, скажи тогда мне, что такое парапсихология?
Каковы правила ясновидения? Что разрешается и что не разрешается в областях, находящихся за гранью человеческого знания?
Уже менее уверенно она повторила:
– В это невозможно поверить.
– Во что конкретно ты не можешь поверить?
– Ну, может быть, в отсутствие науки, машин. Я плохо разбираюсь в технике, поэтому мне кажется, что с помощью специальных приспособлений можно добиться чего угодно.
Если бы Флетчер и Росс сидели на специальных креслах, а вокруг головы у вас были бы медные провода и стеклянные трубки, мерцали разноцветные огоньки на панелях приборов, как в кино, я, наверное, бы смогла поверить во что угодно.
– Не слишком логично, не правда ли?
– А почему нет? Когда случается то, чего никогда не было раньше…
– Существуют толстенные тома с описаниями исследований подобных явлений. И даже если результаты опытов не дают однозначного ответа, вы должны признать, ты должна признать, что тысячи людей верят, что подобные вещи случались от начала времен.
Вдруг, Анита ужасно возбудилась, во всех ее движениях стало проявляться нетерпение. Она сделала два быстрых шага и остановилась перед ним, с вызовом глядя ему прямо в глаза.
– Значит, ты Флетчер? – спросила она.
– Да.
– И в то же время, ты еще и Росс?
– Да.
– Но в данный момент, ты Флетчер?
– Да.
– Поцелуй меня.
Он сразу понял, что она имеет в виду, но даже не стал об этом думать. Когда такая девушка делает подобное предложение, думать тут не о чем.
Он обнял Аниту и его губы прижались к ее губам. Сначала она была пассивна, но потом стала отвечать. Это был тот редкий поцелуй, когда кажется, что ты взмываешь в самые небеса. Ни одному из них не надо было учиться даже у самых знаменитых любовников древности.
Когда Анита снова могла говорить, она прошептала, все еще находясь в его объятиях:
– Теперь я могу поверить в невозможное. Но все совсем не так, как ты говорил мне. Ты не Флетчер – это очевидно.
Но ты и не Росс.
Особенно сильно Флетчер наслаждался определенной частью дня. Обычно Росс питался в кафе Студенческого Союза, но вечером он обычно готовил себе ужин сам. Ужином это называлось потому, что на настоящий обед у него всегда не хватало денег, которые он более охотно тратил на выпивку.
Оказавшись на свободе в кухне Росса, Флетчер с интересом исследовал весьма скромные запасы. Он нашел рис, цыпленка, креветки, бекон, оставшийся от завтрака, несколько сосисок и помидор, и сделал себе целую гору пеллы (это было его любимое испанское блюдо). Флетчер съел все до последней крошки. Никогда в жизни он не получал такого удовольствия от еды. Здоровый аппетит Росса в сочетании с извечным нездоровым интересом к пище Флетчера превратили ужин в божественную трапезу.
Когда Флетчер в изнеможении устроился на кровати, Росс напомнил ему о своем существовании.
– Ты сожрал продуктов, которых мне бы хватило на целую неделю.
– А разве ты не получил удовольствия?
– Я не понимаю, Флетчер, как можно так есть.
– А я не понимаю, Росс, как можно так пить.
– Так или иначе, но мне необходимо избавиться от тебя.
– Ну, на эту тему мы уже с тобой говорили.
– И я кое-что придумал. Возможно, это сработает. Довольно простая штука.
Они разговаривали друг с другом очень осторожно. Каждый пришел к определенным выводам, которыми он не собрался делился с другим.
– И в чем же заключается эта твоя штука? – спросил Флетчер.
– Ты должен предоставить мне свободу действий.
– Хорошо. Ты хочешь попробовать прямо сейчас?
– Да, но сначала я все-таки расскажу тебе, что я собираюсь делать. Ты помнишь, что произошло перед тем, как ты попал в разум Джуди?
– Конечно.
– Ты знал, что твое время приближается и поэтому позвонил Бодейкеру. Более двенадцати часов ты пытался вступить с нами в телепатическую связь. Это, по всей видимости, привело тебя в состояние готовности, стимулировало каким-то образом. Потом у тебя разболелась голова. Сам не зная почему, ты вдруг напился. Это еще в большей степени подготовило и настроило тебя.
– А по-моему, как раз наоборот.
– Ну, как ты не понимаешь? Ты хотел жить и, одновременно, хотел умереть. Ты хотел узнать о своих специальных талантах и, в то же время, пытался сделать вид, что они не существуют. Ты попробовал войти с нами в контакт, но достиг только негативных результатов… как чемпион по гольфу, который пытаясь показать, что он не умеет играть, делает все в десять раз хуже, чем любой человек, впервые взявший в руки клюшку.
– Ну и что?
– Я собираюсь купить две бутылки виски и выпить их.
– Нет! Почему бы тебе не выпить пива, как в прошлый раз?
– Потому что ты не любишь виски. И пьяным ты ведь тоже не любишь быть, не так ли? Я почти уверен, что нашел подходящий способ, Флетчер. Где-то поближе к концу первой бутылки ты либо найдешь покой, либо перепрыгнешь в сознание к кому-нибудь другому, а уж это меня абсолютно не волнует.
После некоторых раздумий Флетчер понял, что если он действительно хочет уйти из головы Росса, то ему нужно соглашаться.
– Ну, давай попробуем.
Флетчер постарался отключиться и дать возможность Россу вновь завладеть своим телом. Однако вкус виски заставил Флетчера прийти в себя, его чуть не вырвало, но Росс не дал ему этого сделать.
Вернувшись в свою комнату с двумя бутылками и стаканом, Росс закрыл дверь на ключ, устроился в удобном кресле и громко сказал вслух:
– Это хорошая штука, Флетчер. Настоящее пшеничное, шотландское виски. Обычно я не могу себе позволить такое, но чего не сделаешь, чтобы избавится от тебя.
– Я испытываю аналогичные чувства.
– Иногда мне кажется, что это какое-то божественное существо играет с нами. Мы все больны. Ты болен, Джуди была больна, и я болен. Говоря о Джуди, я использовал прошедшее время, потому что мне кажется, что теперь она здорова. Она меня заинтересовала. Толковый ребенок. Жаль, что ей не двадцать лет. Этого греха на мне нет, Флетчер – я никогда не краду из колыбелей. Так или иначе, но мне кажется, что теперь она здорова.
– Только это меня и утешает.
– Утешайся чем хочешь, Флетчер. Но только до следующего глотка виски, ведь ты его так не любишь…
Тут Росс оказался несомненно прав.
– Что же до меня самого, – снова заговорил Росс вслух, – то должен признать, что и мне ты сделал кое-что хорошее. Если, конечно, теперь ты уберешься от меня к чертовой матери.
Он сделал еще один большой глоток. Росс пил виски, как вино.
– Как ты и сам в конце концов заметил, мы во многих отношениях очень похожи. Несчастливое детство, недостаток любви. Просто повлияло это на нас по-разному, вот и все.
Ты решил сделать вид, что не существуешь. И если кто-то обращал на тебя внимание, ты забирался поглубже в свою раковину. А я решил взять от жизни все, что возможно. И в каком-то смысле, это сработало.
– Не в самом лучшем смысле.
– Да, тут мы с тобой легко придем к согласию. Наш путь лучше.
– Что ты этим хочешь сказать? Что значит наш?
– Ну, ты что, забыл поцелуй с Анитой? Тут она была права. Мы не были Россом, и мы не были Флетчером. Мы были кем-то достойным Аниты. Разве ты не заметил, что она думает точно так же?
– Я не понимаю.
– Тогда ты просто дурак. Ну, может быть, я к тебе несправедлив, Флетчер. Я беру свои слова обратно. Я беру их обратно, но ты все равно дурак.
Уровень жидкости в бутылке быстро уменьшался.
– Я и в самом деле ужасно благодарен тебе, Флетчер – если, конечно, ты отвалишь от меня не позднее, чем через пять минут. – Язык у Росса начал заплетаться.
Затем, после очередного глотка, он совсем опьянел – в этом не было ничего удивительного, если учесть с какой скоростью он поглощал спиртное.
Флетчер, хотя и чувствовал себя не лучшим образом, не был так сильно пьян, как Росс, что было довольно странно. Та же самая кровь циркулировала через ту часть мозга, где обитал Флетчер – а содержание алкоголя в крови быстро увеличивалось. Однако, судя по всему, здесь были задействованы не только физические процессы; видимо от Флетчера осталось нечто большее, чем маленький участок мозга Росса.
– В тебе есть одно странное свойство, Флетчер. Ты чувствуешь добро. И не то чтобы ты был настоящим христианином, несмотря на твое детство. Может ты и педик, нет, я хотел сказать педант. Ты точно срамник, тьфу, я имел в виду скромник… – Он начал хохотать.
– Ну, все равно, – продолжал Росс, немного успокоившись, – я вижу некий смысл в этой твоей одержимости. Она дает тебе некое направление, ощущение смысла. Я хочу сказать, что даже если в этом и нет никакого смысла, у тебя, в отличии от меня, есть за что держаться. Я сам никогда не был настоящим дья… дья… а черт с ним. Нельзя построить жизнь на зле ради зла. Это заблуман и облуждение. Нет, заблумение и обмуман…
Росс беспомощно расхохотался – он был почти в алкогольной коме. Одна бутылка виски уже была выпита, и он принялся за вторую.
Похоже, подумал Флетчер, его план не сработает. Пока что ничто не вынуждало его покинуть разум Росса. Его тошнило от каждого нового кубического сантиметра виски, но телом в данный момент управлял Росс и алкоголь почему-то не оказывал такого сильного воздействия на Флетчера.
Однако когда Росс попытался в очередной раз налить еще виски себе в стакан, но лишь сумел расплескать его по своим коленям, Флетчер почувствовал, что его начинают выталкивать наружу.
Он вспомнил, как Джерри толкал девушку в воду. Всякий раз она удерживалась на ногах, но в конце концов, он заставил ее окунуться с головой. Флетчер ощущал сейчас похожие толчки и сообразил, что это почти теряющий сознание Росс пытается избавиться от него.
– Выходи, Флетчер. Выходи, ВЫХОДИ!
Больше слов не было. Была лишь просьба, мольба, Росс не мог командовать. Это Флетчер, если бы захотел, мог отдавать приказы. Хозяин тела мог лишь просить или подталкивать.
И Росс, с каждой минутой пьянеющий все сильнее, хотя он больше не мог пить виски, толкал Флетчера с отчаянной решимостью.
Росс так сосредоточился на своих попытках расстаться с Флетчером, что перестал, как прежде, скрывать свои мысли.
Росс стремился избавиться от сознания Флетчера, от незнакомца, засевшего в его голове, которой наблюдал за ним, разговаривал с ним, управлял им, а в будущем мог вообще поработить его.
И в то же время, он не хотел терять некую часть Флетчера, которой не хватало ему самому. Теперь Флетчер был готов уйти из сознания Росс, если ему удалось сделать для него то, что он сделал для Джуди.
Росс собрал все свои силы, и Флетчер, как Шейла, когда она окончательно потеряла равновесие, почувствовал, как вода сомкнулась у него над головой.
ГЛАВА 4
БОДЕЙКЕР
Он сидел в своей лаборатории и заносил цифры в компьютер. Это была механическая работа, не требующая особой концентрации внимания.
Флетчер научился находиться в состоянии покоя – либо полного, либо сохраняя способность видеть и слышать, не выдавая при этом своего присутствия. Тем не менее, Росс почувствовал его, правда только после того, как Флетчер ослабил бдительность.
На этот раз он решил соблюдать осторожность, как можно дольше. Бодейкер, поглощенный работой и своими мыслями, ничего не замечал, хотя Флетчер сразу понял, что на этот раз он впервые попал в весьма изощренный разум.
Флетчер заметил два существенных отличия: одно разочаровывающее, а другое чрезвычайно приятное.
Возвращение в третьеразрядное тело огорчило его. Джуди и Росс были молодыми и сильными; Джуди была столь изумительно здоровой, что даже легкое растяжение лодыжки практически не регистрировалось сознанием; Росс, хотя и не слишком заботился о своем теле, еще не успел причинить ему существенного вреда. Бодейкер, однако, уже достиг среднего возраста, вел сидячий образ жизни и много лет почти беспрерывно курил. Флетчер сразу ощутил, что грудь его хозяина что-то постоянно сжимает, в горле першит и все время хочется кашлять. На этот раз он совсем не испытывал голода.
И в то же время несчастный маленький человечек по имени Бодейкер, в сознании которого Флетчер быстро обнаружил целые области постоянных огорчений, туда он не стал даже и пытаться проникнуть, был добрым и разумным человеком со старомодными представлениями о чести. Впервые Флетчер оказался внутри разума, близкого себе по духу. Если бы ему только удалось убедить Бодейкера бросить курить…
Как раз в этот момент Бодейкер зажег очередную сигарету.
Предыдущая еще догорала в пепельнице. Флетчер решил проявить благоразумие и попробовал насладиться первой затяжкой. Если столько людей курит, то должно же это доставлять хоть какое-то удовольствие.
Однако в чем это удовольствие заключается, Флетчеру понять не удалось. К тому же, он выяснил, что Бодейкер, на самом деле, тоже не получает удовольствия от курения.
Будучи заядлым курильщиком, он по-настоящему наслаждался только первой сигаретой утром, после которой тут же начинал кашлять, и последней, перед сном.
Закончив работу, Бодейкер стал наводить порядок в лаборатории. Как и всегда, он добровольно делал лишнюю, чужую работу. Конечно, кто-то должен был ее делать, и Бодейкер вечно оказывался той рабочей лошадкой, на которой все с удовольствием ездили.
Флетчер с удивлением почувствовал, что Бодейкеру совсем не хочется идти домой. Однако он довольно быстро понял, в чем причина этого нежелания.
Бодейкер выключил свет, запер лабораторию и вышел на улицу. Начался дождь, и он, подняв воротник пальто, побежал к машине. Хотя маленькая черная машина, которой было уже больше десяти лет, была припаркована под деревьями, совсем недалеко от входа в здание факультета психологии, он уже совсем задыхался, когда добрался до нее, и начал возиться с ключами, стараясь побыстрее открыть дверь. Капли дождя стекали ему за воротник и отвратительно холодили шею. Перед глазами Бодейкера плясали искры, а руки так дрожали, что прошло немало времени, прежде чем он сумел вставить ключ в замок и открыть дверь.
Он судорожно выжал сцепление, из коробки передач послышался возмущенный скрежет, и Флетчер подумал: эту проблему придется как-то решать. Я не хотел попадать к нему в голову, но раз уж я оказался здесь… Бодейкер имеет все права на свою собственную жизнь в своем теле, но пока я буду находиться в нем, ему придется прекратить курить, начать хоть понемногу гулять и почаще мыться. А кроме того, раз уж я все равно здесь, почему бы мне не помочь ему научиться получше водить машину?
Очень осторожно, когда Бодейкер в очередной раз хотел переключиться на вторую передачу еще до того, как скорость достаточно упала, Флетчер попытался задержать его на пару секунд. Ему это удалось, и впервые, переключение передачи прошло, как положено.
Флетчер научился находиться в состоянии покоя – либо полного, либо сохраняя способность видеть и слышать, не выдавая при этом своего присутствия. Тем не менее, Росс почувствовал его, правда только после того, как Флетчер ослабил бдительность.
На этот раз он решил соблюдать осторожность, как можно дольше. Бодейкер, поглощенный работой и своими мыслями, ничего не замечал, хотя Флетчер сразу понял, что на этот раз он впервые попал в весьма изощренный разум.
Флетчер заметил два существенных отличия: одно разочаровывающее, а другое чрезвычайно приятное.
Возвращение в третьеразрядное тело огорчило его. Джуди и Росс были молодыми и сильными; Джуди была столь изумительно здоровой, что даже легкое растяжение лодыжки практически не регистрировалось сознанием; Росс, хотя и не слишком заботился о своем теле, еще не успел причинить ему существенного вреда. Бодейкер, однако, уже достиг среднего возраста, вел сидячий образ жизни и много лет почти беспрерывно курил. Флетчер сразу ощутил, что грудь его хозяина что-то постоянно сжимает, в горле першит и все время хочется кашлять. На этот раз он совсем не испытывал голода.
И в то же время несчастный маленький человечек по имени Бодейкер, в сознании которого Флетчер быстро обнаружил целые области постоянных огорчений, туда он не стал даже и пытаться проникнуть, был добрым и разумным человеком со старомодными представлениями о чести. Впервые Флетчер оказался внутри разума, близкого себе по духу. Если бы ему только удалось убедить Бодейкера бросить курить…
Как раз в этот момент Бодейкер зажег очередную сигарету.
Предыдущая еще догорала в пепельнице. Флетчер решил проявить благоразумие и попробовал насладиться первой затяжкой. Если столько людей курит, то должно же это доставлять хоть какое-то удовольствие.
Однако в чем это удовольствие заключается, Флетчеру понять не удалось. К тому же, он выяснил, что Бодейкер, на самом деле, тоже не получает удовольствия от курения.
Будучи заядлым курильщиком, он по-настоящему наслаждался только первой сигаретой утром, после которой тут же начинал кашлять, и последней, перед сном.
Закончив работу, Бодейкер стал наводить порядок в лаборатории. Как и всегда, он добровольно делал лишнюю, чужую работу. Конечно, кто-то должен был ее делать, и Бодейкер вечно оказывался той рабочей лошадкой, на которой все с удовольствием ездили.
Флетчер с удивлением почувствовал, что Бодейкеру совсем не хочется идти домой. Однако он довольно быстро понял, в чем причина этого нежелания.
Бодейкер выключил свет, запер лабораторию и вышел на улицу. Начался дождь, и он, подняв воротник пальто, побежал к машине. Хотя маленькая черная машина, которой было уже больше десяти лет, была припаркована под деревьями, совсем недалеко от входа в здание факультета психологии, он уже совсем задыхался, когда добрался до нее, и начал возиться с ключами, стараясь побыстрее открыть дверь. Капли дождя стекали ему за воротник и отвратительно холодили шею. Перед глазами Бодейкера плясали искры, а руки так дрожали, что прошло немало времени, прежде чем он сумел вставить ключ в замок и открыть дверь.
Он судорожно выжал сцепление, из коробки передач послышался возмущенный скрежет, и Флетчер подумал: эту проблему придется как-то решать. Я не хотел попадать к нему в голову, но раз уж я оказался здесь… Бодейкер имеет все права на свою собственную жизнь в своем теле, но пока я буду находиться в нем, ему придется прекратить курить, начать хоть понемногу гулять и почаще мыться. А кроме того, раз уж я все равно здесь, почему бы мне не помочь ему научиться получше водить машину?
Очень осторожно, когда Бодейкер в очередной раз хотел переключиться на вторую передачу еще до того, как скорость достаточно упала, Флетчер попытался задержать его на пару секунд. Ему это удалось, и впервые, переключение передачи прошло, как положено.