Мое внимание привлекло какое-то движение снаружи – две пожилых женщины очень строгого вида стояли на противоположной стороне улицы и смотрели на меня.
Игроки в регби аж взвыли от восторга.
– Окно было довольно большим, – задумчиво продолжал Эрик. – Конечно, я мог бы сказать, что они потеряли дар речи от восхищения, но моя неизбывная любовь к правде вынуждает меня признать, что на лицах у них было выражение полнейшего ужаса.
Последовали новые восторженные крики, но Росс к ним не присоединился.
– Должен заметить, – продолжал Эрик, – улица эта довольно-таки открытая. Окно комнаты Аниты Сомерсет находится через одно после окна той комнаты, в которой я тогда жил. А крыша угольного сарая позволяет с легкостью подобраться к этим двум комнатам. Даже те две престарелые дамочки без проблем смогли бы забраться ко мне в спальню, если бы, конечно, захотели.
Прошло некоторое время, прежде чем смолк дружный гогот.
– А уж кто-нибудь, вроде тебя, Росс, – сказал Эрик, – кто-нибудь, имеющий твою репутацию, непременно должен воспользоваться этим подарком судьбы. Милашка Сомерсет наверняка сейчас дома…
– Я никогда ничего не делаю, если меня заставляют, – сердито проворчал Росс. Уже не в первый раз Флетчер заметил, что, когда Росс сердился, он лишался своего обычного остроумия.
– Да? А можно было подумать…
– Но я это сделаю.
В баре стало неожиданно тихо. Одно дело подначивать кого-либо на не очень благовидный поступок, и совсем другое – понять что этот кто-то поддался на твои подначки.
Все присутствующие были пьяны, но недостаточно для того, чтобы не понимать, что Росс принял вызов всерьез и не ограничится тем, что заберется потихоньку в комнату Аниты, когда ее там не будет, выкрадет ее штанишки, принесет в пивнушки, и они смогут провести несколько очень веселых минут, обсуждая его подвиг.
Это уже было серьезно.
И поэтому они решили, что их это не касается, отвернулись и молча допили свое пиво. Кромке того, все равно приближалось время, когда пивная закрывалась.
Эрик Стерлинг улыбнулся и салютовал Россу своей кружкой.
Задняя часть дома номер 74 по улице Старого Замка была не совсем такой, как ее описывал Эрик.
Участок дороги, с двух сторон закрытый для движения специальными знаками, вел из одного тупика в другой.
Остальные дома, стоящие на улице Старого Замка, были отрезаны довольно длинной и высокой глухой стеной. Эрик сильно преувеличивал, когда утверждал, что у двух престарелых дамочек не возникло бы проблем, если бы они захотели забраться в его спальню. Для начала им пришлось бы перебраться через семифутовую стену. Кроме того, он тактично преуменьшил высоту, на которой были расположены окна спальни. Хотя внизу был всего лишь один этаж, дом был старой постройки, на солидном фундаменте, а сзади, где земля была ниже, чем у парадного входа, даже окна первого этажа находились на уровне десяти футов. Как и говорил Эрик, тут был сарай для угля, крыша которого подходила к стене, но забраться в комнаты верхнего этажа можно было не по этой крыше, а по дополнительной пристройке, которая, по всей вероятности, сначала предназначалась для ванной комнаты.
Анита была дома. Занавеси были опущены, но за ними было отчетливо видно, как ее соблазнительная тень перемещается по комнате.
Росс постоял в раздумье несколько минут. Эрик Стерлинг довольно сильно приврал, добраться до окна в спальню Аниты было делом, более подходящим для профессионального грабителя, чем для двух пожилых дамочек. К тому же, окно вполне могло оказаться закрытым.
Однако Росс принял вызов – он станет всеобщим посмешищем, если заявит, что забраться в окно невозможно.
Этот хитрый сукин сын, подумал Росс, мастерски меня подставил.
Анита решила все вопросы, когда подошла к окну, слегка раздвинула занавески и приоткрыла окно на несколько дюймов. С тем же успехом она могла бы приоткрыть для него дверь своей спальни.
Росс забрался на стену. Футах в восьми от него и чуть выше находилась крыша сарая, о котором говорил Эрик. Росс с сомнением посмотрел на крышу: выдержит ли она его вес?
Однако он подумал, что вся постройка выглядит достаточно солидно, и решил рискнуть.
Росс осторожно выпрямился на стене, стараясь сохранить равновесие, а потом прыгнул на крышу сарая. Он приземлился довольно удачно и почти бесшумно.
Вблизи стена пристройки казалась еще более высокой и недоступной. Но рядом он заметил массивную трубу мусоропровода, которая позволяла подняться на четыре фута, а еще выше неосвещенный подоконник окна, над которым виднелся выступ. Хотя Росс все еще был изрядно пьян, он несомненно повернул бы назад, если бы его путь преградило бы достаточно существенное препятствие.
Однако всякий раз оказывалось, что каждое следующее препятствие можно легко преодолеть. Да и Анита, сама того не ведая, устранила самую последнюю проблему.
Росс поставил ногу на трубу и подтянулся к подоконнику.
Окно в ванну было открыто, так что он смог за него ухватиться. Еще немного усилий, и он оказался на наклонной крыше пристройки. Пригнувшись, он медленно и осторожно пополз вверх.
Высота была не столь большой, чтобы Флетчер почувствовал страх, даже когда Росс посмотрел вниз. Однако, падение с этой крыши имело бы те же последствия, что и прыжок с Вестфилдского небоскреба, и Флетчера порадовало, что Росс достаточно серьезно отнесся к своему положению и старался не рисковать зря. Сарай для угля шел вдоль стены пристройки, но под углом к основному зданию, отчего образовался провал высотой в тридцать пять футов, прямо на мощеный двор внизу.
Падение с куда меньшей высоты убило Джона Флетчера.
Подобравшись к окну Аниты как можно ближе, Росс тихонько выругался. Издали ему показалось, что окно находится всего лишь в нескольких дюймах от верхнего конца крыши пристройки – на самом же деле, до окна оставалось еще некоторое расстояние. Если бы в комнате никого не было, он мог бы дотянуться до подоконника и забраться внутрь.
Пока Анита находилась в комнате, было совершенно невозможно незаметно приоткрыть окно и залезть в комнату.
Что сделала бы Анита, или любая другая девушка, если бы она услышала и увидела мужчину, который лезет в ее окно?
Скорее всего она, не долго думая, захлопнула бы окно. И он бы упал и разбился насмерть.
Росс проклял Аниту и Эрика Стерлинга, проклял себя и пиво, которое выпил.
Неожиданно он перестал ругаться. Сквозь приоткрытые занавески он увидел, что Анита включила горячую воду.
Потом взяла зеленую бутылку и поставила ее на край раковины – девушка явно собиралась мыть голову.
Однако она так долго готовилась к этому, что Росс снова начал ругаться. Наконец Анита расстегнула молнию на платье.
Пока она стягивала платье через голову, Росс потянулся вперед, распахнул окно и забрался в комнату. Сбросив платье и оставшись в зеленой сорочке, Анита с удивлением и отвращением, но без всякого страха посмотрела на Росса.
– Теперь, гордая красавица, – заявил Росс, вставая в позу, – ты в моей власти.
– Проваливай отсюда, – с презрением ответила Анита.
– После всех трудов, которые я затратил, чтобы сюда забраться? И не подумаю.
– Да ты пьян.
– Если и пьян, то совсем чуть-чуть.
Анита даже не сделала попытки чем-нибудь прикрыться.
– Я не собираюсь кричать. Я ненавижу сцены, но ты, надеюсь, понимаешь, что зря тратишь время?
– Я так не думаю. – Росс подошел поближе к девушке, но она даже не пошевелилась. – Сначала, – продолжал он, – мы должны кое-что выяснить, а это самый простой способ.
И сильно ударил ее по лицу. Одновременно Флетчер нанес свой удар.
Флетчер лишь смутно представлял себе, какой властью, обладал, эта власть иногда полностью ускользала от него, а в иные моменты позволяла осуществлять полный контроль над человеком, в чьем теле он находился. До сих пор у него не было никакой власти над Россом.
В любом случае ему было очевидно одно: в моменты стресса его власть умножалась. В обычной ситуации, когда ему и его хозяину не грозила опасность, Флетчер мог быть совершенно бессилен. Когда же происходило что-то важное, когда он или его хозяин испытывали сильные эмоции, все менялось.
Сейчас Флетчер полностью контролировал Росса.
– Извини, Анита, – сказал он. – Я напился и перестал соображать. До свидания.
Он повернулся к окну.
Приложив руку к щеке в том месте, где уже появилось ярко-красное пятно, Анита сказала бесцветным голосом:
– Подожди. Если ты пьян, ты можешь сломать себе ногу, или шею. Я выпущу тебя через дверь.
Флетчер, которому совсем не хотелось спускаться вниз тем же способом, каким они с Россом забрались сюда, чуть было не согласился, но потом сказал:
– Чтобы все узнали? Нет, спасибо, Анита. Пожалуйста, постарайся забыть то, что здесь произошло.
Он перекинул ногу через подоконник – ему хотелось, как можно скорее увести Росса отсюда, потому что он не знал, сколько еще времени сможет его контролировать.
Анита не сказала больше ни слова, она молча проследила за тем, как он перебрался через крышу, спустился на угольный сарай, а потом прыгнул на стену. Когда он оказался внизу, она задернула занавески и скрылась из виду, но только прежде, вероятно, в первый раз за все время, закрыла окно на крючок.
– Я знал о твоем присутствии, ты, гнусный ублюдок, – сказал Росс, когда они шли по затихшей, ночной улице.
– Я в этом сомневаюсь.
– А почему ты думаешь я спросил, не совершил ли Флетчер самоубийства?
– Мне этот вопрос показался разумным.
– Ты думаешь я не знал про тебя? Я тебя все время чувствовал, бледное привидение жалкого труса. Ты меня совершенно не беспокоил, Флетчер. До настоящего момента.
Я знал, что у тебя нет никакой реальной силы. И почему мне не пришло в голову, что ты можешь располагать негативной властью? Что ты можешь помешать мне сделать что-то… Больше ты ни на что не способен.
– Возможно, в этом ты прав. Я должен подумать.
– Оставь меня в покое, Флетчер! Уходи!
– Я не могу этого сделать просто так, по заказу. Мне очень жаль, но дело обстоит именно так. Я уже пытался.
– Я знаю, ты был в Джуди. Она вышвырнула тебя вон. До этого момента я ничего против тебя не имел, мне казалось, что ты не можешь причинить никакого вреда. Теперь я собираюсь с тобой расстаться.
– Давай.
Последовала короткая борьба. Росс продолжал идти, Флетчер продолжал им управлять.
Затем Флетчер мягко сказал:
– Это совсем не так просто, как ты думаешь.
– Но ведь девчонка сумела избавиться от тебя…
– Да, но я отчаянно старался ей помочь. Мне совсем не нравилось быть женщиной. А сейчас я не уверен, что хочу покинуть тебя.
Последовал очередной раунд борьба за тело Росса, из которого победителем снова вышел Флетчер.
– За это время мне кое-что удалось обнаружить, – заметил Флетчер. – Я либо полностью нахожусь в зависимости от своего хозяина, либо, наоборот, сам начинаю всем распоряжаться. Когда я был с Джуди, командовал парадом я. Но стоило мне позволить ей разговаривать со мной, как все руководство перешло к ней.
Кончилось тем, что я был всего лишь призраком. С тобой все получилось наоборот. Я и не подозревал, что тебе известно о моем существовании. Все находилось под твоим полным контролем. Однако, за последние несколько минут… Росс, впереди поворот. Я хочу свернуть налево, домой. Посмотрим, сможешь ли ты повернуть направо.
Росс не смог повернуть направо.
– Я и сам хотел свернуть налево, – только и оставалось проворчать ему.
Если бы Росс был достойным человеком, подумал Флетчер, мне было бы стыдно, и я стремился бы покинуть его разум и тело, как это было с Джуди, когда я понимал, что был для нее болезнью, отвратительной помехой ее свободному существованию. Но находясь под моей командой, этот Ян Росс никак не может быть хуже, чем он был. Более того, есть все основания считать, что может стать лучше. Да и мир только выиграет, если я буду управлять Россом.
– Я все слышал, – заявил Росс. Но Флетчер почувствовал, что Росс напуган. Он не знал, сумеет ли получить свое тело обратно. Росс потерял уверенность – теперь он находился в полной зависимости от Флетчера.
Я сделал много добра для Джуди, с удовлетворением подумал Флетчер. Это произошло по чистой случайности, но факт остается фактом. Я сам не понимал, что я делаю… может быть, мне удалось открыть некие каналы ее мозга, которые были почему-то заблокированы. И судя по всему, эти каналы так и остались открытыми…
– Да ты просто фантастичен, – прорычал Росс, – а теперь, выметайся из моего разума.
– Нет. В данный момент, даже если бы я мог, я не стал бы этого делать.
Росс подошел к своей квартире. Некоторое время, пока он и Флетчер в одном теле поднимались по лестнице, казалось, что теперь-то между ними и разгорится настоящая битва за власть над телом Росса.
Но Росс выпил слишком много пива. Глаза у него слипались от усталости. Сбросив одежду на пол, он успел надеть лишь пижамные брюки.
А потом пиво одержало, наконец, над ними полную победу, и они заснули.
Флетчер проснулся первым и стал еще более напряженно размышлять над странным механизмом слияния двух разумов.
Он мог бы стать Россом, но зачем? Была ли в этом некая цель? Он никогда особенно не хотел быть Джоном Флетчером, да и сейчас совсем не стремился стать Яном Россом.
То, что он мог делать добро будучи паразитом – а в природе существует немало паразитов, которые исполняют полезные функции – давало ему надежду. Он ничего не мог поделать со своим нынешним положением – точно так же человек ничего не может поделать с тем, что он рождается на свет. И все же, он ненавидел и презирал свою роль некоего лишенного тела Духа, который доминирует над неким несчастным существом, несомненно имеющим право жить своей собственной жизнью, какой бы безнравственной она ни была.
Только история с Джуди давала ему определенные реальные надежды. Она была его Галатеей: он создал эту девушку, или, по меньшей мере, дал ей шанс создать себя. Конечно, в данный момент она представляла из себя странную смесь тринадцатилетней девочки с минимальным опытом жизни и хорошо пожившего, прилично образованного мужчины… хотя Флетчер толком не знал, что Джуди позаимствовала у него.
Однако теперь он был уверен: после контакта их разумов Джуди Макдональд стала способна делать то, что было далеко за пределами ее возможностей еще несколько дней тому назад.
К несчастью, он не находил никаких возможностей сделать нечто подобное с Яном Россом.
Постепенно Флетчер почувствовал, что Росс начал разделять его мысли; это был новый, сдержанный и мрачный Росс.
– Ну, что, значит, нам предстоит сражаться за мое тело? – спросил Росс.
– Надеюсь, что нет. Ты ведь знаешь, я готов умереть в любое время. Беда состоит в том, что я не могу.
– Очевидно, что мы не сможем жить в мире. Между нами все равно будет война.
– Если ты сможешь придумать какой-нибудь способ избавиться от меня, как это сделала Джуди, я не стану сопротивляться.
– И перепрыгнешь в другое тело и отнимешь жизнь у другого несчастного?
– Я не знаю. Постараюсь этого не делать. Да и в любом случае, тебе-то что до этого? Ты ведь только хочешь избавиться от меня.
Возникла длительная пауза, во время которой Росс тщательно скрывал свои мысли. Они оба были на это способны. Флетчер был удивлен тем, что Росс не пытался делать очевидных вещей, стараясь избавиться от Флетчера.
– Поговори за меня с Анитой, – наконец сказал Росс.
Удивленный Флетчер ничего не ответил.
– Я должен заполучить эту девушку, – с силой продолжал Росс, – и я бы заполучил ее прошлой ночью, если бы… Нет, только не надо с отвращением от меня отворачиваться. Какое ты имеешь на это право? Флетчер, мне известна большая часть твоей грустной истории. Может быть, я и не знаю всех деталей, но общий смысл мне очевиден. Тебе бы удалось спастись, если бы, встретив подходящую девушку, ты смог не упустить ее.
– А для тебя, конечно, ответ на все вопросы заключен в сексе.
– Черт возьми, неужели все сорок три бездарно прожитых года ничему тебя не научили? Что было самым важным в характере Джона Флетчера? Тут дело не только в постоянных неудачах. Ведь нельзя было всегда и во всем терпеть неудачу – хотя мне кажется, что именно к этому ты и стремился всю свою жизнь. Нужно признать, что в этом ты достиг немалых успехов, не так ли? Однако главной твоей проблемой было одиночество.
И опять Флетчер ничего не сказал в ответ, ему хотелось, чтобы Росс сменил тему разговора.
– И страх, – добавил Росс.
Флетчер, которому стало не по себе, в то же время чувствовал себя странно удивленным. В результате, оказалось, что Росс вовсе не был таким уж бесчувственным и самовлюбленным чурбаном. Его замечания показались Флетчеру удивительно проницательными.
– Страх?
– Ну, осторожность, презрение к себе, желание, чтобы земля разверзлась и поглотила тебя, нечто в таком роде. И еще одно – полная неспособность общаться с другими людьми. Ты ведь даже и говорить-то толком не умеешь. Тебе это известно?
– Да, я знаю.
– Я был удивлен, когда узнал, что ты успешно закончил университет. Ты бормочешь и заикаешься, как старый пьянчуга. А на самом деле ты свободно говоришь по-немецки и по-французски, так что Джуди нравилось слушать твою французскую речь, хотя она и не понимала ни одного слова…
Это было невыносимо. Флетчеру было неуютно, когда его жизнь и поступки анализировала Анита, но ее рассуждения он еще мог вытерпеть. Слушать Росса было настоящей пыткой.
К счастью, на данном этапе, анализ был закончен. Росс продолжал:
– Ты нравишься Аните. Эта девчонка Джуди явно была в тебя влюблена – насколько она была на это способна.
Сейчас она не очень в этом уверена, но ее можно понять. Я не думаю, что после того, как люди побывали внутри разума друг у друга, между ними возможна любовь. Предполагается, что муж и жена должны быть единой плотью, но головы у них при этом остаются разные…
– Зачем ты хочешь, чтобы я поговорил с Анитой?
– Черт тебя побери, Флетчер, почему ты даже не пытаешься меня понять? Я знаю только один способ получить то, что хочу – пойти и взять. Но с Анитой это невозможно. Мы все это знаем – и она и я. Поговори с ней.
– От твоего имени?
– Флетчер, я хочу тебе показать себя. Может быть, после этого мы будем понимать друг друга.
Другого предупреждения Флетчер не получил. В следующее мгновение он погрузился в девятнадцать лет жизни Яна Росса.
Росс был сиротой. Его родители погибли в автокатастрофе через три недели после его рождения, в тот вечер, когда они впервые за последние шесть месяцев отправились пообедать в ресторан.
Они бы любили его. Они были очень молодыми и преданными друг другу. Им не хватало мудрости. Сама катастрофа и смерть были всецело их собственной виной; во всем был виноват Гарри Росс, которому тогда было восемнадцать – на один год меньше, чем его сыну сейчас.
Ребенок попал на попечение дяди и тети, которые не могли бы спать спокойно, если бы ребенок Гарри и Мэри Росс попал в приют.
Однако они не смогли сделать свой дом настоящим домом для него.
Маленький Ян почему-то все время оказывался грязным. Он постоянно пачкался, и им приходилось раз за разом мыть его. До появления маленького Яна, дом Мередит и Гастона Дойлов был самым аккуратным и чистым во всем цивилизованном мире. Позднее, когда Ян научился ходить, он всегда умудрялся находить лужи и падать в них, наступал в кошачьи и собачьи экскременты – и где он только их находил?
Они терпеливо пытались обучить его вести себя прилично и, конечно, добились своего. В тот день, когда Ян впервые пошел в школу, он был самым аккуратным, самым чистым и безукоризненным маленьким мальчиком из всех, кого доводилось видеть учителям. А кроме того, он был невероятным педантом, который так и напрашивался на насмешки.
В последующие десять лет над маленьким Яном постоянно насмехались. Ведь он сам напрашивался. Полностью приняв стандарты Мередит и Гастона Дойлов, он неустанно критиковал всех остальных.
Возможно, все это и не имело бы значения, но главная проблема дяди и тети Росса заключалась в том, что они не могли выразить (а может быть и ощутить) никакой любви по отношению к ребенку, которого они никогда не хотели, и взяли к себе в дом только из-за обостренного чувства долга. Они не только были всегда правы, они еще и всегда сохраняли честность. Позднее, когда они узнали немного больше о том, как надо растить детей, они поздравляли Яна с каждым успехом, а ругали только за те неудачи, которых он мог и должен был избежать. Но они никогда не гордились его успехами.
Много позднее, когда Ян Росс начал изучать психологию – как и многие другие он заинтересовался ею из-за того, что надеялся благодаря психологии лучше понять себя и окружающий мир, он обнаружил много очень интересного и важного для себя. Но больше всего Росса поразило то, как часто человеческий разум бросается от одной противоположности к другой. Сын скупердяя ведет себя, как последний расточитель; дочь нимфоманки оказывается фригидна; дети религиозных фанатиков становятся атеистами.
И все же были вещи, которые не могли перейти в свою противоположность – например, ребенок, никогда не знавший тепла, не сможет стать человеком, отдающим тепло.
Таким образом, Росс преуспевал в школе, вел себя корректно и законопослушно. А потом Мередит и Гастон, которые всегда считали, что родители Яна виноваты в собственной смерти, сами погибли в автомобильной катастрофе. Все их не слишком большое достояние осталось Россу.
В других отношениях Росс стал таким, каким бы Мередит и Гастон не хотели его видеть. Он пил, играл, ругался, прелюбодействовал – и все только потому, что они этого не делали.
И все-таки, он не мог любить, потому что они не могли. А теперь его ужасно тянуло к Аните.
– Благодарю тебя, – сказал Флетчер.
– За что?
– За честность, – ответил Флетчер.
– Тут я ничего не мог поделать, – отпарировал Росс. – Я бы с удовольствием приврал, если бы мог. Кстати, я вспомнил лимерик одного известного поэта: «Что бы ты стал делать, если бы был мной, чтобы доказать, что ты это ты?» До тошноты похоже на наш случай.
– Так или иначе, но я не вижу особого смысла в разговоре с Анитой. Тебе же хорошо известно о моих успехах с женщинами.
– А тебе известно о моих.
– Ты еще молод, ты можешь измениться. А я уже давно прошел точку возврата.
– Поэтому ты и вернулся, – усмехнулся Росс.
– Ты можешь измениться.
– Я не хочу меняться.
В этом-то все и дело. Росс не хотел меняться, и на это у него были все права.
Флетчер, у которого на время вдруг появились надежда, уверенность в себе и смысл жизни, снова потерял их.
Теперь, когда он по-настоящему узнал Росса, Флетчер уже не чувствовал, что у него есть право оставаться в его теле.
Он был человеком, который занимает место в шлюпке, в то время как другие утонули. У него не было права на спасение. Тот факт, что он утонул еще раньше, постепенно отходил в прошлое, а он продолжал цепляться за жизнь, пытался спастись, занимая чужое место. Флетчер постарался скрыть эти мысли от Росса, а Росс подумал, что он скрывает что-то другое.
– Ты не хочешь поговорить за меня с Анитой?
– Пойми – это бессмысленно.
– Тогда будь я проклят, если когда-нибудь снова заговорю с тобой, – с обычной для себя детской обидчивостью отозвался Росс.
После этого Росс постоянно оставался где-то на периферии сознания Флетчера, предоставив ему самостоятельно решать задачу на тему: «День из жизни Яна Росса». У Флетчера не было выбора, Росс отказывался отвечать. В целом Флетчер справился со всеми проблемами гораздо лучше, чем они оба ожидали, в основном потому, что ему было нечего терять.
Когда он встретил Эрика Стерлинга, тот сразу спросил:
– Ну, что произошло?
– О том, что произошло, или не произошло, я не собираюсь тебе рассказывать.
Реплика была достаточно грубой, чтобы принадлежать Россу, но ее суть была совсем не характерной для Росса. Эрик был явно удивлен.
Сандра, девушка, которая забеременела от Росса, отвела его в сторонку и начала свои пронзительные жалобы.
– Подожди, пожалуйста минуточку, – сказал Флетчер. – моей вины нет в том, что, когда мужчина и женщина решают поваляться на соломе, с мужчиной ничего не может произойти, а девушка может обзавестись ребенком.
Насколько я помню, мы в равной степени разделяли идею поваляться на соломе. Скорее даже, это была твоя инициатива. Так что теперь не надо сваливать все на меня.
– Я могла бы предвидеть, что ты отнесешься к этому именно так!
– Да, – весело согласился Флетчер. – Тебе следовало это знать. Ты что, пытаешься внушить мне, что ты не знала, как я к этому отношусь?
Девушка замолчала. Флетчеру было немного не по себе из-за того, что он так разговаривал с Сандрой, но он искренне верил, что иногда необходимо быть жестоким, и это был именно такой случай. Речи о том, что Росс женится на Сандре быть не могло. Представить себе, что он будет заботиться о ней после того, как Флетчер перестанет быть частью его существа, было довольно трудно. Чем раньше Сандра это поймет, тем быстрее она сообразит, что должна сама справиться с ситуацией, в которую иногда попадают легкомысленные девушки.
Игроки в регби аж взвыли от восторга.
– Окно было довольно большим, – задумчиво продолжал Эрик. – Конечно, я мог бы сказать, что они потеряли дар речи от восхищения, но моя неизбывная любовь к правде вынуждает меня признать, что на лицах у них было выражение полнейшего ужаса.
Последовали новые восторженные крики, но Росс к ним не присоединился.
– Должен заметить, – продолжал Эрик, – улица эта довольно-таки открытая. Окно комнаты Аниты Сомерсет находится через одно после окна той комнаты, в которой я тогда жил. А крыша угольного сарая позволяет с легкостью подобраться к этим двум комнатам. Даже те две престарелые дамочки без проблем смогли бы забраться ко мне в спальню, если бы, конечно, захотели.
Прошло некоторое время, прежде чем смолк дружный гогот.
– А уж кто-нибудь, вроде тебя, Росс, – сказал Эрик, – кто-нибудь, имеющий твою репутацию, непременно должен воспользоваться этим подарком судьбы. Милашка Сомерсет наверняка сейчас дома…
– Я никогда ничего не делаю, если меня заставляют, – сердито проворчал Росс. Уже не в первый раз Флетчер заметил, что, когда Росс сердился, он лишался своего обычного остроумия.
– Да? А можно было подумать…
– Но я это сделаю.
В баре стало неожиданно тихо. Одно дело подначивать кого-либо на не очень благовидный поступок, и совсем другое – понять что этот кто-то поддался на твои подначки.
Все присутствующие были пьяны, но недостаточно для того, чтобы не понимать, что Росс принял вызов всерьез и не ограничится тем, что заберется потихоньку в комнату Аниты, когда ее там не будет, выкрадет ее штанишки, принесет в пивнушки, и они смогут провести несколько очень веселых минут, обсуждая его подвиг.
Это уже было серьезно.
И поэтому они решили, что их это не касается, отвернулись и молча допили свое пиво. Кромке того, все равно приближалось время, когда пивная закрывалась.
Эрик Стерлинг улыбнулся и салютовал Россу своей кружкой.
Задняя часть дома номер 74 по улице Старого Замка была не совсем такой, как ее описывал Эрик.
Участок дороги, с двух сторон закрытый для движения специальными знаками, вел из одного тупика в другой.
Остальные дома, стоящие на улице Старого Замка, были отрезаны довольно длинной и высокой глухой стеной. Эрик сильно преувеличивал, когда утверждал, что у двух престарелых дамочек не возникло бы проблем, если бы они захотели забраться в его спальню. Для начала им пришлось бы перебраться через семифутовую стену. Кроме того, он тактично преуменьшил высоту, на которой были расположены окна спальни. Хотя внизу был всего лишь один этаж, дом был старой постройки, на солидном фундаменте, а сзади, где земля была ниже, чем у парадного входа, даже окна первого этажа находились на уровне десяти футов. Как и говорил Эрик, тут был сарай для угля, крыша которого подходила к стене, но забраться в комнаты верхнего этажа можно было не по этой крыше, а по дополнительной пристройке, которая, по всей вероятности, сначала предназначалась для ванной комнаты.
Анита была дома. Занавеси были опущены, но за ними было отчетливо видно, как ее соблазнительная тень перемещается по комнате.
Росс постоял в раздумье несколько минут. Эрик Стерлинг довольно сильно приврал, добраться до окна в спальню Аниты было делом, более подходящим для профессионального грабителя, чем для двух пожилых дамочек. К тому же, окно вполне могло оказаться закрытым.
Однако Росс принял вызов – он станет всеобщим посмешищем, если заявит, что забраться в окно невозможно.
Этот хитрый сукин сын, подумал Росс, мастерски меня подставил.
Анита решила все вопросы, когда подошла к окну, слегка раздвинула занавески и приоткрыла окно на несколько дюймов. С тем же успехом она могла бы приоткрыть для него дверь своей спальни.
Росс забрался на стену. Футах в восьми от него и чуть выше находилась крыша сарая, о котором говорил Эрик. Росс с сомнением посмотрел на крышу: выдержит ли она его вес?
Однако он подумал, что вся постройка выглядит достаточно солидно, и решил рискнуть.
Росс осторожно выпрямился на стене, стараясь сохранить равновесие, а потом прыгнул на крышу сарая. Он приземлился довольно удачно и почти бесшумно.
Вблизи стена пристройки казалась еще более высокой и недоступной. Но рядом он заметил массивную трубу мусоропровода, которая позволяла подняться на четыре фута, а еще выше неосвещенный подоконник окна, над которым виднелся выступ. Хотя Росс все еще был изрядно пьян, он несомненно повернул бы назад, если бы его путь преградило бы достаточно существенное препятствие.
Однако всякий раз оказывалось, что каждое следующее препятствие можно легко преодолеть. Да и Анита, сама того не ведая, устранила самую последнюю проблему.
Росс поставил ногу на трубу и подтянулся к подоконнику.
Окно в ванну было открыто, так что он смог за него ухватиться. Еще немного усилий, и он оказался на наклонной крыше пристройки. Пригнувшись, он медленно и осторожно пополз вверх.
Высота была не столь большой, чтобы Флетчер почувствовал страх, даже когда Росс посмотрел вниз. Однако, падение с этой крыши имело бы те же последствия, что и прыжок с Вестфилдского небоскреба, и Флетчера порадовало, что Росс достаточно серьезно отнесся к своему положению и старался не рисковать зря. Сарай для угля шел вдоль стены пристройки, но под углом к основному зданию, отчего образовался провал высотой в тридцать пять футов, прямо на мощеный двор внизу.
Падение с куда меньшей высоты убило Джона Флетчера.
Подобравшись к окну Аниты как можно ближе, Росс тихонько выругался. Издали ему показалось, что окно находится всего лишь в нескольких дюймах от верхнего конца крыши пристройки – на самом же деле, до окна оставалось еще некоторое расстояние. Если бы в комнате никого не было, он мог бы дотянуться до подоконника и забраться внутрь.
Пока Анита находилась в комнате, было совершенно невозможно незаметно приоткрыть окно и залезть в комнату.
Что сделала бы Анита, или любая другая девушка, если бы она услышала и увидела мужчину, который лезет в ее окно?
Скорее всего она, не долго думая, захлопнула бы окно. И он бы упал и разбился насмерть.
Росс проклял Аниту и Эрика Стерлинга, проклял себя и пиво, которое выпил.
Неожиданно он перестал ругаться. Сквозь приоткрытые занавески он увидел, что Анита включила горячую воду.
Потом взяла зеленую бутылку и поставила ее на край раковины – девушка явно собиралась мыть голову.
Однако она так долго готовилась к этому, что Росс снова начал ругаться. Наконец Анита расстегнула молнию на платье.
Пока она стягивала платье через голову, Росс потянулся вперед, распахнул окно и забрался в комнату. Сбросив платье и оставшись в зеленой сорочке, Анита с удивлением и отвращением, но без всякого страха посмотрела на Росса.
– Теперь, гордая красавица, – заявил Росс, вставая в позу, – ты в моей власти.
– Проваливай отсюда, – с презрением ответила Анита.
– После всех трудов, которые я затратил, чтобы сюда забраться? И не подумаю.
– Да ты пьян.
– Если и пьян, то совсем чуть-чуть.
Анита даже не сделала попытки чем-нибудь прикрыться.
– Я не собираюсь кричать. Я ненавижу сцены, но ты, надеюсь, понимаешь, что зря тратишь время?
– Я так не думаю. – Росс подошел поближе к девушке, но она даже не пошевелилась. – Сначала, – продолжал он, – мы должны кое-что выяснить, а это самый простой способ.
И сильно ударил ее по лицу. Одновременно Флетчер нанес свой удар.
Флетчер лишь смутно представлял себе, какой властью, обладал, эта власть иногда полностью ускользала от него, а в иные моменты позволяла осуществлять полный контроль над человеком, в чьем теле он находился. До сих пор у него не было никакой власти над Россом.
В любом случае ему было очевидно одно: в моменты стресса его власть умножалась. В обычной ситуации, когда ему и его хозяину не грозила опасность, Флетчер мог быть совершенно бессилен. Когда же происходило что-то важное, когда он или его хозяин испытывали сильные эмоции, все менялось.
Сейчас Флетчер полностью контролировал Росса.
– Извини, Анита, – сказал он. – Я напился и перестал соображать. До свидания.
Он повернулся к окну.
Приложив руку к щеке в том месте, где уже появилось ярко-красное пятно, Анита сказала бесцветным голосом:
– Подожди. Если ты пьян, ты можешь сломать себе ногу, или шею. Я выпущу тебя через дверь.
Флетчер, которому совсем не хотелось спускаться вниз тем же способом, каким они с Россом забрались сюда, чуть было не согласился, но потом сказал:
– Чтобы все узнали? Нет, спасибо, Анита. Пожалуйста, постарайся забыть то, что здесь произошло.
Он перекинул ногу через подоконник – ему хотелось, как можно скорее увести Росса отсюда, потому что он не знал, сколько еще времени сможет его контролировать.
Анита не сказала больше ни слова, она молча проследила за тем, как он перебрался через крышу, спустился на угольный сарай, а потом прыгнул на стену. Когда он оказался внизу, она задернула занавески и скрылась из виду, но только прежде, вероятно, в первый раз за все время, закрыла окно на крючок.
– Я знал о твоем присутствии, ты, гнусный ублюдок, – сказал Росс, когда они шли по затихшей, ночной улице.
– Я в этом сомневаюсь.
– А почему ты думаешь я спросил, не совершил ли Флетчер самоубийства?
– Мне этот вопрос показался разумным.
– Ты думаешь я не знал про тебя? Я тебя все время чувствовал, бледное привидение жалкого труса. Ты меня совершенно не беспокоил, Флетчер. До настоящего момента.
Я знал, что у тебя нет никакой реальной силы. И почему мне не пришло в голову, что ты можешь располагать негативной властью? Что ты можешь помешать мне сделать что-то… Больше ты ни на что не способен.
– Возможно, в этом ты прав. Я должен подумать.
– Оставь меня в покое, Флетчер! Уходи!
– Я не могу этого сделать просто так, по заказу. Мне очень жаль, но дело обстоит именно так. Я уже пытался.
– Я знаю, ты был в Джуди. Она вышвырнула тебя вон. До этого момента я ничего против тебя не имел, мне казалось, что ты не можешь причинить никакого вреда. Теперь я собираюсь с тобой расстаться.
– Давай.
Последовала короткая борьба. Росс продолжал идти, Флетчер продолжал им управлять.
Затем Флетчер мягко сказал:
– Это совсем не так просто, как ты думаешь.
– Но ведь девчонка сумела избавиться от тебя…
– Да, но я отчаянно старался ей помочь. Мне совсем не нравилось быть женщиной. А сейчас я не уверен, что хочу покинуть тебя.
Последовал очередной раунд борьба за тело Росса, из которого победителем снова вышел Флетчер.
– За это время мне кое-что удалось обнаружить, – заметил Флетчер. – Я либо полностью нахожусь в зависимости от своего хозяина, либо, наоборот, сам начинаю всем распоряжаться. Когда я был с Джуди, командовал парадом я. Но стоило мне позволить ей разговаривать со мной, как все руководство перешло к ней.
Кончилось тем, что я был всего лишь призраком. С тобой все получилось наоборот. Я и не подозревал, что тебе известно о моем существовании. Все находилось под твоим полным контролем. Однако, за последние несколько минут… Росс, впереди поворот. Я хочу свернуть налево, домой. Посмотрим, сможешь ли ты повернуть направо.
Росс не смог повернуть направо.
– Я и сам хотел свернуть налево, – только и оставалось проворчать ему.
Если бы Росс был достойным человеком, подумал Флетчер, мне было бы стыдно, и я стремился бы покинуть его разум и тело, как это было с Джуди, когда я понимал, что был для нее болезнью, отвратительной помехой ее свободному существованию. Но находясь под моей командой, этот Ян Росс никак не может быть хуже, чем он был. Более того, есть все основания считать, что может стать лучше. Да и мир только выиграет, если я буду управлять Россом.
– Я все слышал, – заявил Росс. Но Флетчер почувствовал, что Росс напуган. Он не знал, сумеет ли получить свое тело обратно. Росс потерял уверенность – теперь он находился в полной зависимости от Флетчера.
Я сделал много добра для Джуди, с удовлетворением подумал Флетчер. Это произошло по чистой случайности, но факт остается фактом. Я сам не понимал, что я делаю… может быть, мне удалось открыть некие каналы ее мозга, которые были почему-то заблокированы. И судя по всему, эти каналы так и остались открытыми…
– Да ты просто фантастичен, – прорычал Росс, – а теперь, выметайся из моего разума.
– Нет. В данный момент, даже если бы я мог, я не стал бы этого делать.
Росс подошел к своей квартире. Некоторое время, пока он и Флетчер в одном теле поднимались по лестнице, казалось, что теперь-то между ними и разгорится настоящая битва за власть над телом Росса.
Но Росс выпил слишком много пива. Глаза у него слипались от усталости. Сбросив одежду на пол, он успел надеть лишь пижамные брюки.
А потом пиво одержало, наконец, над ними полную победу, и они заснули.
Флетчер проснулся первым и стал еще более напряженно размышлять над странным механизмом слияния двух разумов.
Он мог бы стать Россом, но зачем? Была ли в этом некая цель? Он никогда особенно не хотел быть Джоном Флетчером, да и сейчас совсем не стремился стать Яном Россом.
То, что он мог делать добро будучи паразитом – а в природе существует немало паразитов, которые исполняют полезные функции – давало ему надежду. Он ничего не мог поделать со своим нынешним положением – точно так же человек ничего не может поделать с тем, что он рождается на свет. И все же, он ненавидел и презирал свою роль некоего лишенного тела Духа, который доминирует над неким несчастным существом, несомненно имеющим право жить своей собственной жизнью, какой бы безнравственной она ни была.
Только история с Джуди давала ему определенные реальные надежды. Она была его Галатеей: он создал эту девушку, или, по меньшей мере, дал ей шанс создать себя. Конечно, в данный момент она представляла из себя странную смесь тринадцатилетней девочки с минимальным опытом жизни и хорошо пожившего, прилично образованного мужчины… хотя Флетчер толком не знал, что Джуди позаимствовала у него.
Однако теперь он был уверен: после контакта их разумов Джуди Макдональд стала способна делать то, что было далеко за пределами ее возможностей еще несколько дней тому назад.
К несчастью, он не находил никаких возможностей сделать нечто подобное с Яном Россом.
Постепенно Флетчер почувствовал, что Росс начал разделять его мысли; это был новый, сдержанный и мрачный Росс.
– Ну, что, значит, нам предстоит сражаться за мое тело? – спросил Росс.
– Надеюсь, что нет. Ты ведь знаешь, я готов умереть в любое время. Беда состоит в том, что я не могу.
– Очевидно, что мы не сможем жить в мире. Между нами все равно будет война.
– Если ты сможешь придумать какой-нибудь способ избавиться от меня, как это сделала Джуди, я не стану сопротивляться.
– И перепрыгнешь в другое тело и отнимешь жизнь у другого несчастного?
– Я не знаю. Постараюсь этого не делать. Да и в любом случае, тебе-то что до этого? Ты ведь только хочешь избавиться от меня.
Возникла длительная пауза, во время которой Росс тщательно скрывал свои мысли. Они оба были на это способны. Флетчер был удивлен тем, что Росс не пытался делать очевидных вещей, стараясь избавиться от Флетчера.
– Поговори за меня с Анитой, – наконец сказал Росс.
Удивленный Флетчер ничего не ответил.
– Я должен заполучить эту девушку, – с силой продолжал Росс, – и я бы заполучил ее прошлой ночью, если бы… Нет, только не надо с отвращением от меня отворачиваться. Какое ты имеешь на это право? Флетчер, мне известна большая часть твоей грустной истории. Может быть, я и не знаю всех деталей, но общий смысл мне очевиден. Тебе бы удалось спастись, если бы, встретив подходящую девушку, ты смог не упустить ее.
– А для тебя, конечно, ответ на все вопросы заключен в сексе.
– Черт возьми, неужели все сорок три бездарно прожитых года ничему тебя не научили? Что было самым важным в характере Джона Флетчера? Тут дело не только в постоянных неудачах. Ведь нельзя было всегда и во всем терпеть неудачу – хотя мне кажется, что именно к этому ты и стремился всю свою жизнь. Нужно признать, что в этом ты достиг немалых успехов, не так ли? Однако главной твоей проблемой было одиночество.
И опять Флетчер ничего не сказал в ответ, ему хотелось, чтобы Росс сменил тему разговора.
– И страх, – добавил Росс.
Флетчер, которому стало не по себе, в то же время чувствовал себя странно удивленным. В результате, оказалось, что Росс вовсе не был таким уж бесчувственным и самовлюбленным чурбаном. Его замечания показались Флетчеру удивительно проницательными.
– Страх?
– Ну, осторожность, презрение к себе, желание, чтобы земля разверзлась и поглотила тебя, нечто в таком роде. И еще одно – полная неспособность общаться с другими людьми. Ты ведь даже и говорить-то толком не умеешь. Тебе это известно?
– Да, я знаю.
– Я был удивлен, когда узнал, что ты успешно закончил университет. Ты бормочешь и заикаешься, как старый пьянчуга. А на самом деле ты свободно говоришь по-немецки и по-французски, так что Джуди нравилось слушать твою французскую речь, хотя она и не понимала ни одного слова…
Это было невыносимо. Флетчеру было неуютно, когда его жизнь и поступки анализировала Анита, но ее рассуждения он еще мог вытерпеть. Слушать Росса было настоящей пыткой.
К счастью, на данном этапе, анализ был закончен. Росс продолжал:
– Ты нравишься Аните. Эта девчонка Джуди явно была в тебя влюблена – насколько она была на это способна.
Сейчас она не очень в этом уверена, но ее можно понять. Я не думаю, что после того, как люди побывали внутри разума друг у друга, между ними возможна любовь. Предполагается, что муж и жена должны быть единой плотью, но головы у них при этом остаются разные…
– Зачем ты хочешь, чтобы я поговорил с Анитой?
– Черт тебя побери, Флетчер, почему ты даже не пытаешься меня понять? Я знаю только один способ получить то, что хочу – пойти и взять. Но с Анитой это невозможно. Мы все это знаем – и она и я. Поговори с ней.
– От твоего имени?
– Флетчер, я хочу тебе показать себя. Может быть, после этого мы будем понимать друг друга.
Другого предупреждения Флетчер не получил. В следующее мгновение он погрузился в девятнадцать лет жизни Яна Росса.
Росс был сиротой. Его родители погибли в автокатастрофе через три недели после его рождения, в тот вечер, когда они впервые за последние шесть месяцев отправились пообедать в ресторан.
Они бы любили его. Они были очень молодыми и преданными друг другу. Им не хватало мудрости. Сама катастрофа и смерть были всецело их собственной виной; во всем был виноват Гарри Росс, которому тогда было восемнадцать – на один год меньше, чем его сыну сейчас.
Ребенок попал на попечение дяди и тети, которые не могли бы спать спокойно, если бы ребенок Гарри и Мэри Росс попал в приют.
Однако они не смогли сделать свой дом настоящим домом для него.
Маленький Ян почему-то все время оказывался грязным. Он постоянно пачкался, и им приходилось раз за разом мыть его. До появления маленького Яна, дом Мередит и Гастона Дойлов был самым аккуратным и чистым во всем цивилизованном мире. Позднее, когда Ян научился ходить, он всегда умудрялся находить лужи и падать в них, наступал в кошачьи и собачьи экскременты – и где он только их находил?
Они терпеливо пытались обучить его вести себя прилично и, конечно, добились своего. В тот день, когда Ян впервые пошел в школу, он был самым аккуратным, самым чистым и безукоризненным маленьким мальчиком из всех, кого доводилось видеть учителям. А кроме того, он был невероятным педантом, который так и напрашивался на насмешки.
В последующие десять лет над маленьким Яном постоянно насмехались. Ведь он сам напрашивался. Полностью приняв стандарты Мередит и Гастона Дойлов, он неустанно критиковал всех остальных.
Возможно, все это и не имело бы значения, но главная проблема дяди и тети Росса заключалась в том, что они не могли выразить (а может быть и ощутить) никакой любви по отношению к ребенку, которого они никогда не хотели, и взяли к себе в дом только из-за обостренного чувства долга. Они не только были всегда правы, они еще и всегда сохраняли честность. Позднее, когда они узнали немного больше о том, как надо растить детей, они поздравляли Яна с каждым успехом, а ругали только за те неудачи, которых он мог и должен был избежать. Но они никогда не гордились его успехами.
Много позднее, когда Ян Росс начал изучать психологию – как и многие другие он заинтересовался ею из-за того, что надеялся благодаря психологии лучше понять себя и окружающий мир, он обнаружил много очень интересного и важного для себя. Но больше всего Росса поразило то, как часто человеческий разум бросается от одной противоположности к другой. Сын скупердяя ведет себя, как последний расточитель; дочь нимфоманки оказывается фригидна; дети религиозных фанатиков становятся атеистами.
И все же были вещи, которые не могли перейти в свою противоположность – например, ребенок, никогда не знавший тепла, не сможет стать человеком, отдающим тепло.
Таким образом, Росс преуспевал в школе, вел себя корректно и законопослушно. А потом Мередит и Гастон, которые всегда считали, что родители Яна виноваты в собственной смерти, сами погибли в автомобильной катастрофе. Все их не слишком большое достояние осталось Россу.
В других отношениях Росс стал таким, каким бы Мередит и Гастон не хотели его видеть. Он пил, играл, ругался, прелюбодействовал – и все только потому, что они этого не делали.
И все-таки, он не мог любить, потому что они не могли. А теперь его ужасно тянуло к Аните.
– Благодарю тебя, – сказал Флетчер.
– За что?
– За честность, – ответил Флетчер.
– Тут я ничего не мог поделать, – отпарировал Росс. – Я бы с удовольствием приврал, если бы мог. Кстати, я вспомнил лимерик одного известного поэта: «Что бы ты стал делать, если бы был мной, чтобы доказать, что ты это ты?» До тошноты похоже на наш случай.
– Так или иначе, но я не вижу особого смысла в разговоре с Анитой. Тебе же хорошо известно о моих успехах с женщинами.
– А тебе известно о моих.
– Ты еще молод, ты можешь измениться. А я уже давно прошел точку возврата.
– Поэтому ты и вернулся, – усмехнулся Росс.
– Ты можешь измениться.
– Я не хочу меняться.
В этом-то все и дело. Росс не хотел меняться, и на это у него были все права.
Флетчер, у которого на время вдруг появились надежда, уверенность в себе и смысл жизни, снова потерял их.
Теперь, когда он по-настоящему узнал Росса, Флетчер уже не чувствовал, что у него есть право оставаться в его теле.
Он был человеком, который занимает место в шлюпке, в то время как другие утонули. У него не было права на спасение. Тот факт, что он утонул еще раньше, постепенно отходил в прошлое, а он продолжал цепляться за жизнь, пытался спастись, занимая чужое место. Флетчер постарался скрыть эти мысли от Росса, а Росс подумал, что он скрывает что-то другое.
– Ты не хочешь поговорить за меня с Анитой?
– Пойми – это бессмысленно.
– Тогда будь я проклят, если когда-нибудь снова заговорю с тобой, – с обычной для себя детской обидчивостью отозвался Росс.
После этого Росс постоянно оставался где-то на периферии сознания Флетчера, предоставив ему самостоятельно решать задачу на тему: «День из жизни Яна Росса». У Флетчера не было выбора, Росс отказывался отвечать. В целом Флетчер справился со всеми проблемами гораздо лучше, чем они оба ожидали, в основном потому, что ему было нечего терять.
Когда он встретил Эрика Стерлинга, тот сразу спросил:
– Ну, что произошло?
– О том, что произошло, или не произошло, я не собираюсь тебе рассказывать.
Реплика была достаточно грубой, чтобы принадлежать Россу, но ее суть была совсем не характерной для Росса. Эрик был явно удивлен.
Сандра, девушка, которая забеременела от Росса, отвела его в сторонку и начала свои пронзительные жалобы.
– Подожди, пожалуйста минуточку, – сказал Флетчер. – моей вины нет в том, что, когда мужчина и женщина решают поваляться на соломе, с мужчиной ничего не может произойти, а девушка может обзавестись ребенком.
Насколько я помню, мы в равной степени разделяли идею поваляться на соломе. Скорее даже, это была твоя инициатива. Так что теперь не надо сваливать все на меня.
– Я могла бы предвидеть, что ты отнесешься к этому именно так!
– Да, – весело согласился Флетчер. – Тебе следовало это знать. Ты что, пытаешься внушить мне, что ты не знала, как я к этому отношусь?
Девушка замолчала. Флетчеру было немного не по себе из-за того, что он так разговаривал с Сандрой, но он искренне верил, что иногда необходимо быть жестоким, и это был именно такой случай. Речи о том, что Росс женится на Сандре быть не могло. Представить себе, что он будет заботиться о ней после того, как Флетчер перестанет быть частью его существа, было довольно трудно. Чем раньше Сандра это поймет, тем быстрее она сообразит, что должна сама справиться с ситуацией, в которую иногда попадают легкомысленные девушки.